ГЛАВА 10

Невероятно, как быстро кругом воцарилась тьма! Если наблюдать из середины Приюта, то лес не выглядел таким уж большим — где-то пара-другая акров. Но деревья здесь были высокие, с крепкими стволами, и стояли они вплотную друг к другу, сплетая свои густолиственные кроны в единый шатёр. Воздух сгустился и приобрёл зелёноватый оттенок — таким он бывает в сумерки на исходе дня.

Томас, пытаясь поспеть за жукоглазом, продирался сквозь густую листву; тонкие веточки хлестали его по лицу. Он попытался уклониться от толстого, низко висящего сука, при этом едва не свалившись на землю, но успел ухватиться за ветку и удержался на ногах. Под подошвами хрустела толстая подстилка из опавших листьев и омертвевшей коры.

И всё это время он не отрывал взора от жукоглаза, скользящего впереди него через лес. Чем дальше вглубь они забирались, тем ярче в сгущающейся темноте светились алые огоньки.

Томас углубился ещё на тридцать или сорок футов в лес, уклоняясь от низко висящих ветвей и чуть не падая при этом, когда жукоглаз вспрыгнул на большое дерево и скользнул вверх по его стволу. Но к тому времени, когда Томас добежал до дерева, от непонятного существа не осталось ни слуху ни духу. Оно исчезло, растворилось в густой листве, как будто его и не было.

— Вот хрень! — почти весело пробормотал Томас. Почти. Как ни странно, непривычное слово сорвалось у него с языка так легко, словно он уже стал коренным приютелем.

Где-то справа от него хрустнул сучок, и он резко повернул голову в ту сторону. Затаил дыхание, прислушиваясь.

Снова хруст, на этот раз чуть громче — как будто кто-то переломил палку о колено.

— Кто там? — закричал Томас. По спине пробежал холодок. Голос отразился от лиственного шатра над головой, в лесном воздухе заиграло эхо. Юноша застыл на месте, ожидая, пока наступит тишина. Вскоре всё успокоилось, только в отдалении были слышны негромкие птичьи трели. На его призыв так никто и не отозвался, и других подозрительных звуков с той стороны тоже не последовало.

Томас направился туда, толком даже не подумав, что делает. Он шёл не таясь, откидывая в сторону ветки, которые потом с шумом возвращались на своё место. Прищурил глаза, чтобы получше видеть в надвигающейся темноте. Жаль, у него не было фонарика. Вот, опять — странная, избирательная потеря памяти. Он помнит конкретные вещи из своего прошлого, но не может привязать их ни к какому-либо месту, ни ко времени, ни к человеку или событию. Осточертело.

— Есть здесь кто-нибудь? — спросил он, немного успокоившись, поскольку треск больше не возобновлялся. Может быть, просто какое-то животное или другой жукоглаз... На всякий случай он добавил: — Это я, Томас. Новенький... хотя нет, я уже не совсем новенький.

Он поёжился и потряс головой, втайне надеясь, что вокруг никого нет. Потому что сейчас он вёл себя как полный и окончательный дурак.

И снова никакого ответа.

Дорогу ему заступал широкий ствол дуба, и обогнув его, юноша остановился как вкопанный. Перед ним лежало кладбище.

Маленькая поляна — может, площадью около тридцати квадратных футов — вся поросла густой приземистой травой. Над ней высилось несколько неуклюжих деревянных крестов: поперечные перекладины были прикреплены к вертикальным при помощи грубой, посекшейся верёвки. Кресты с глубоко врезанными в них именами покрашены белым, но в явной спешке: краска в одних местах застыла каплями, а в других сквозь неё проглядывала древесина.

Томас, поколебавшись, подошёл к ближайшему кресту и присел, чтобы присмотреться получше. Свет был настолько тусклым, что ему показалось, будто он смотрит через густое облако чёрного тумана. Даже птицы замолкли, как перед наступлением ночи, и насекомых почти не стало слышно, во всяком случае не так, как обычно. Впервые Томас осознал, какая высокая влажность здесь, в лесу. На лбу выступила испарина, ладони тоже покрылись липкой влагой.

Крест, над которым он склонился, казался совсем свежим; на табличке было вырезано имя «Стивен». Буква «н» вышла у резчика совсем маленькой и съехала на край таблички, видно, место было рассчитано неверно.

«Стивен, — со сдержанной печалью подумал Томас. — Что с тобой приключилось? Неужто надоеда-Чак заездил тебя до смерти?»

Он поднялся и пошёл к другому кресту, вросшему в землю и почти полностью скрытому в высокой траве. Кто бы это ни был, он был одним из первых умерших здесь — могила выглядела старше других. На кресте значилось имя «Джордж».

Томас оглянулся и увидел с дюжину других могил. Некоторые из них были совсем недавними, как та, которую он рассматривал первой. Серебристый блик привлёк к себе его внимание. Блестело иначе, чем давешний жукоглаз, но столь же непонятно.

Томас пошёл между крестами и добрался до могилы, покрытой куском плексигласа, обшарпанного и грязного по краям. Юноша прищурился, стараясь разглядеть, что там, под покрытием, а когда разглядел — дух зашёлся. Он заглядывал в окно — окно в могилу — и видел в нём чьи-то разложившиеся останки.

И хотя Томаса охватил трепет, но любопытство всё-таки победило: он наклонился ближе и присмотрелся. Могила была меньше обычной: в ней лежала только половина покойника. Он вспомнил историю, рассказанную Чаком, о том парне, которого они спустили в шахту Ящика после того, как кабина ушла. Паренёк был разделён напополам чем-то непонятным, прорезавшим воздух. На плексигласе были нацарапаны едва различимые слова:

Эти пол-шенка предупреждают вас, друзья:

Через шахту Ящика сбежать никак нельзя.

Томас, как ни странно, чуть не прыснул: уж слишком нелепо это звучало, чтобы быть правдой. В то же время ему стало неприятно — до того он сам себе показался легкомысленным и поверхностным. Покачав головой, юноша отошёл от укороченной могилы, собираясь продолжить чтение имён погребённых. И тут снова услышал треск сучка, на этот раз прямо перед собой — среди деревьев по другую сторону кладбища.

Потом ещё один сухой щелчок. И ещё один. Ближе. А темень всё сгущалась...

— Да кто там? — На звук его дрожащего и срывающегося голоса отозвалось гулкое, как в туннеле, эхо. — Что за глупые шутки! — Даже себе самому ему было стыдно признаться, до какой степени он напуган.

Вместо ответа, тот, другой, перестал красться и перешёл на бег. Он проламывался сквозь лес, окружающий поляну, огибая её и приближаясь к тому месту, где стоял Томас. Юноша застыл на месте, паника накрыла его с головой. Шум раздавался уже где-то совсем рядом, в нескольких шагах, и наконец Томас уловил неясную тень какого-то тощего мальчишки — тот приближался к нему нелепой, прихрамывающей и дёргающейся походкой.

— Что за хр...

Мальчишка выскочил из-под деревьев, прежде чем Томас закончил фразу. Он увидел только размытое пятно мертвенно-бледного лица и огромные глаза — ни дать ни взять привидение. Томас закричал и попытался убежать, но было уже слишком поздно. Привидение взлетело в воздух и упало прямо ему на плечи, вцепившись в них на редкость сильными руками. Томас грохнулся оземь, крест врезался ему в спину и переломился надвое, оставив глубокую ссадину вдоль хребта.

Он отталкивал и молотил по нападавшему кулаками, пытаясь сбросить с себя эту кошмарную мешанину костей и мослов, обтянутую бледной кожей — монстра, выходца из самых страшных снов. И всё же Томас знал, что его противник — тоже всего лишь приютель, просто он совершенно свихнулся. Было слышно, как незнакомец клацает зубами — клак, клак, клак. Томаса пронзила резкая боль, когда зубы нападавшего добрались до своей цели, впившись ему в плечо.

Томас завопил. Боль влила ему в кровь солидную дозу адреналина. Юноша уперся ладонями в грудь противника и толкнул изо всех сил. Его руки выпрямились, удерживая нависшую над ним фигуру. Наконец, ему удалось отшвырнуть от себя противника, тот упал навзничь, и раздался треск другого креста.

Томас перекатился на живот, задыхаясь, встал на четвереньки и только тогда смог разглядеть напавшего на него безумца как следует.

Это был тот больной мальчик. Бен.