Часть третья ВСПЫШКА НЕ БЫВАЕТ ДОЛГОЙ

Артефактер Рен-Атар

Я дала близнецам понять, что нам с Мартой желательно остаться наедине. Видимо, пока нас не было, они успели считать ее эмпатический фон и спорить не стали. Однако в ответ на предложение отправиться к Алене и Грэму, один из них совершенно справедливо покрутил пальцем у виска. Действительно, что это я? Два часа ночи, нашим молодоженам только гостей не хватает для полного счастья. Мы хором вздохнули и всерьез озаботились проблемой, куда податься мужчинам.

Проблема оказалась та еще и явно требовала мозгового штурма.

Засели мы на кухне и разговаривали почти шепотом, стараясь не беспокоить Марту. Она лишь кивнула нам с Сином и Павлом, а потом выпала в осадок перед компом, странствуя по каким-то ей одной известным сайтам.

— Я, пожалуй, домой пойду, вздохнул Павел, — Сумку я еще до вашего прихода собрал, пока в супермаркет заеду, детишкам подарки купить, так как раз и подгадаю якобы к прибытию рейса.

— Тебя же не ждут? — удивилась я.

— А я сюрпризом. Раз уж Марта мне деньги всучила, скажу, что левак подвернулся, и я поскорее вернуться постарался. Жена только обрадуется.

— Как знаешь… — вздохнула я.

— Я бы ребят с собой взял, но этого она точно не поймет, — смущенно понурился парень, — Люди, которые такие бабки платят, на постой не просятся. Да и проговориться я могу при них ненароком.

Я только хмыкнула. Паша, конечно, парень видный, но таких, как наши близнецы, только на ночь в дом к любимой жене приглашать. Так что, я его хорошо понимала.

Проводив Павла, мы снова приуныли. Я краем глаза заглянула к Марте и ничего утешительного не увидела. Выглядела она печальной и отрешенной.

— Может, гостиницы обзвонить, пристроить вас куда-нибудь на денек? — предложила я.

— Если честно, — вдруг высказался один из близнецов, — Меня здорово достало это шляние по городам и весям. Видеть уже не могу эти коробки, которые вы жильем называете.

Я усмехнулась, подумав, что я только в таких коробках себя уютно и чувствую. В пещерах, глубоко под горами, мне было хорошо, но по-настоящему я так и не привыкла к ним. Мне все время не хватало естественного освещения. Наверное, это во мне говорит человеческая кровь. Быт оборотней был для меня и вовсе неприемлем. Их молодежь жила в просторных общагах, эдакими шумными коммунами, а в семейном доме мне довелось побывать всего лишь однажды и, признаться, особого впечатления он на меня не произвел. Опять-таки в силу своей какой-то чрезмерной просторности и шумности многочисленного подрастающего поколения. Сентанен был прекрасен, как все связанное с эльфами, но их слишком живые, не построенные, а выращенные из плоти деревьев дома казались мне золотыми клетками. Все-таки мои понятия об уюте сформировались именно в этом мире. Я скучала по сравнительно небольшим комнатам и кухням — сердцам любого дома. Но эльфам, конечно, в блочных коробках не комфортно.

И тут меня осенило. Я вспомнила про нарисованный Мартой луг.

— Ребята, а как на счет небольшого исследования на лоне природы?

— И где его взять? — уныло отозвался один из эльфов.

— Лоно или исследование? — развеселилась я.

— Да хоть что-нибудь! — отмахнулся тот.

— Спать совсем не хочется, а заняться нечем, — поддакнул второй, — Да еще ты из дому выгоняешь.

— Вы же ее видели! — возмутилась я, — Нужно же что-то делать с этой мировой скорбью! И кстати, вы сами, как я заметила, отнюдь не преуспели в этом занятии.

— Хорошо! Хорошо! — в четыре руки замахали они, — Мы — пара полукровок, совершенно бездарных по части вытаскивания из депрессии прекрасных дам. Это ты специалист девичники устраивать. Ты-то что предлагаешь?

— Ну да! Спасение утопающих — дело рук самих утопающих. Дамы не приглашают кавалеров. Ладно, расслабьтесь, без вас разберемся. А для вас дело есть. Решите-ка такой академический вопросик. Есть одно место. Его нарисовала Марта. Просто так.

— И что?

— А не слабо ли вам, господа, определить, в какой именно вселенной оно находится?

Глаза у близнецов загорелись. Даже Син встрепенулся, хоть до сих пор молчал и ни на что не жаловался.

— А горы там есть? — пробурчал он.

— Были где-то на горизонте. Мы к ним не ходили.

Син заулыбался. А когда они увидели нарисованный луг, так и вовсе чуть от радости не запрыгали. В общем, через пять минут я осталась на кухне одна.

Выпроводив мужчин в неизвестный мир, я задумалась над сакраментальным вопросом: на какой хромой козе подкатиться к депрессивной Марте. Не понятно было, станет ли она вообще со мной разговаривать, или, как и на близнецов, посмотрит прошлогодними глазами. Но и оставлять ее одну в таком состоянии было нельзя. Вздохнув, я поплелась спасать утопающую в соплях волшебницу.

Но едва я переступила порог гостиной, как засветилась порталом ее противоположная стена, и в комнату, пятясь, ввалилась кентаврица.

— Шета! — заорала я.

Видимо, услышав мой вопль и цокот копыт, из другой двери немедленно появилась Марта и бросилась девушке на шею. Я тут же последовала ее примеру. Шета радостно засмеялась.

— Девочки, можете меня бить, но если бы я сама портал не открыла, меня бы оттуда просто не выпустили. Гектор все знает, и Хандариф тоже.

— Что это у тебя? — с подозрением спросила Марта, приглядываясь к зажатой в руке у Шеты бумаге.

— Твой рисунок. Я забрала его с собой. Если уж я открыла проход для себя лично, то и Гектор с Ханом не преминули бы. У них же нет других, правда?

— Круто! — выдохнула я с восхищением, — Ты что, их совсем без порталов оставила?!

— Ага! — счастливо закивала кентаврица, — Чтоб не лазили, не рушили грань и не гонялись за порядочными девушками!

— Ибо не фиг! — радостно подвела итог Марта, — Ой, я же еще один к Алене в квартиру нарисовала!

— Я его у Гектора не видала… — тут же сникла Шета.

— Грэм его там не оставил, — успокоила их я, — Побоялся, что кто-нибудь может ее родителей раньше времени напугать. У нас-то самих мозгов хватит позвонить сначала.

— Кайф! — расцвела в улыбке эльфийка.

Я покосилась на нее и поняла, что могу расслабиться. Одним своим появлением Шета уничтожила ее депрессию на корню. Целительница, блин!

— А где наши телохранители? — спохватилась вдруг Марта.

Тут уже настала моя очередь сообщать радостные известия. В двух словах объяснив, куда я их дела, я добавила, что до утра с возвращением в обитель женских слез они торопиться точно не будут.

И тут мы переглянулись. Ситуация складывалась просто идеальная. Мы были одни и никого не ждали в ближайшие несколько часов. Не хватало только Алены.

— Куда Грэма девать будем? — задумчиво спросила Марта.

— Может, к остальным? — робко предложила Шета.

— Можно, конечно. Только под каким соусом? Сам ни за что не пойдет. Не на поводке же его вести.

— А давайте его затребуем им на помощь. Типа это они его позвали, — выдвинула я идею.

— А что? — оживилась Марта, — Отличная мысль. Вот ты и затребуешь.

— Почему я?! — я не на шутку испугалась такой перспективы.

— Во-первых, тебе Грэм больше всех доверяет. Во-вторых, мне пора начать напиваться и поскорее. Ну и наконец, о Шете ему и вовсе знать не положено!

Я завяла. Марта была абсолютна права, вот только идти мне совершенно не хотелось. А вы бы захотели ввалиться к молодоженам в половине третьего ночи?! И что мне делать, если зайдя в гостиную, я услышу страстные стоны из Алениной комнаты?! Или того лучше, если они этой комнатой не ограничатся?!

В общем, я запаниковала так, что в голове никаких мыслей не осталось. Хорошо, что хоть на эльфов алкоголь не с пол оборота действует. Одной рукой прижимая к губам бутылку, Марта сняла с базы телефон и бросила мне.

— Звони! Добавь в голос побольше паники и напусти туману. Тогда точно примчится.

Я испытала такое облегчение, что готова была хоть леди Макбет сыграть, а уж паники в голос добавить и вовсе проблем не составило, если учесть что я ее только что пережила. Грэм повелся. Еще бы! Я так живописала ему депрессию нашей дорогой Серебряной леди и неизвестный мир, в который отправились Син и близнецы, и где кто-то из них потерялся, а они найти не могут. Марта и Шета давились смехом, но я вошла в роль, и мне все было нипочем.

— Сейчас буду, — бросил Грэм в трубку и отключился.

— Ну, девочки, за успех нашего предприятия! — Марта вручила нам по бокалу, не выпуская из рук бутылку, — Хряпнули по-быстрому и разбежались. Надо Шету спрятать, пока он не появился.

Спустя пару минут открылся проход и в гостиную вошел Грэм. Следом за ним шагнула Алена.

— Рена, что тут у вас творится? Может мне тоже пойти? — позевывая, спросила она.

— Да нет, не стоит. Они просили, чтобы я Грэма прислала. Если понадобимся, позовут. Портал-то туда открыт.

— Я на всякий случай взял и тот, что у нас оставался, в гостиную к Алене. Мало ли, вдруг заблудимся, не найдем, — хмыкнул оборотень.

— Это ты-то заблудишься? — рассмеялась Алена.

— В новом мире со мной такое бывает, — улыбнулся он и поцеловал ее в макушку, — А ты спать иди.

— А вдруг понадоблюсь? — жалобно спросила девушка.

— Без тебя справимся. Где портал-то?

— На кухне, — играть роль паникующей наседки в их присутствии мне становилось все труднее, — Пошли.

Едва вервольф шагнул в высокую луговую траву, я выхватила из кармана ластик и мазнула по рисунку.

— Рена, что ты делаешь?! — в ужасе закричала стоявшая за мной Алена.

— Сюрприз! — хором ответили ей подоспевшие Марта и Шета.

— Это что, подстава? — недоуменно спросила девушка, переводя взгляд с одной на другую.

— Само собой, — подтвердила Марта, — Если, конечно, ты не передумала нам помогать.

С минуту Алена хмуро рассматривала наши довольные физиономии, а потом расхохоталась.

— Ну, вы даете! А Павла вы куда дели?

— Он вернулся домой к жене, — сообщила я.

— Круто! А из Библиотеки отсюда к нам никто не заявится?

— Шета сперла их единственный портал, — хихикнула Марта.

— Офигеть! Значит, мы тут великую волшбу творить станем?

— Ха! Размечталась! У нас просто девичник! — гордо заявила Марта и протянула ей чайный стакан с коньяком, — На, держи вот. И пей. Можно залпом. А я пока твой портал прикрою и из твоей квартиры заберу. А то, не ровен час, наши кавалеры спохватятся. Кстати, дамы, — поинтересовалась она, вернувшись через минуту, — кто-нибудь в курсе, как быстро пьянеют оборотни?

— Что-то мне кажется, что оборотни вообще не пьют, — Алена с сомнением рассматривала бокал.

— Пьют, но мало, — успокоила ее Шета, — Так же, как и мы.

— А мало — это сколько? Я, знаете ли, в бытность свою человеком от двухсот грамм коньяка и помереть могла. Он же сосуды расширяет, а у меня давление, в основном, пониженное. Хоть бы водки налили, что ли!

— Точно! — обрадовалась я, — Это только Марта дорогим коньяком накачивается, а мне бы чего попроще.

— Син, вроде, перцовкой затарился, взгляните в холодильнике.

— Вот гад! — возмутилась я, — А мне не предложил даже!

— А ты еще несовершеннолетняя, — на полном серьезе заявила Шета, и мы с Аленой покатились со смеху.

Водка в холодильнике нашлась, что немало нас вдохновило. Кроме того, нашлись и несколько банок пива, уж не знаю, кем принесенные, что почему-то очень порадовало кентаврицу. На робкое предупреждение, что градусы, вообще-то лучше повышать, она лишь отмахнулась со словами:

— Ну, кто из вас когда-нибудь выдел пьяную лошадь?

Чем снова уложила нас всех на пол.

Вечеринка набирала обороты.

Смотритель Гектор

Хан пошел за Дашмиром, а мы с Эвридом направляемся в мои апартаменты, размышляя, кого еще стоит пригласить. Конечно, я не доверяю Дашмиру, как и сам Хандариф, но мы надеялись, что перед угрозой обнаружения Белого Огня, в чем он совершенно не заинтересован, он будет на нашей стороне и подаст хоть какую-то идею. Мы как раз обсуждаем, могут ли нам помочь ундины, когда, свернув за угол, натыкаемся на топчущихся у моей двери гоблинов.

— Джесси, Риох, что случилось? — я почти не видел их вне кухни или обеденного зала, и уж тем более, Джесси ни разу не заглядывала ко мне в гости по собственной инициативе.

— Лучше ты нам расскажи это, Гектор, — хмурится Риох, — Кухня просто дала нам понять, что мы должны идти к тебе.

— То есть как это?!

— А вот так! Все вдруг застыло, словно в стасисе, и я понял, что мы тебе нужны. Как бы увидел твои апартаменты.

— С ума сойти! — выдыхает Эврид.

Вот уж действительно! И как это понимать? Это моя новообретенная способность общаться с другими домочадцами, или все происходящее настолько важно, что Библиотека, не дожидаясь моей просьбы, сама отдала приказ свистать всех наверх?

— Очень хорошо! — я стараюсь взять себя в руки, — Я собирался послать за вами. Кстати, Джесси, а ты тоже это почувствовала?

— Нет, — покачала она головой, — Совсем ничего. И застыло не все вокруг, а только сам Риох. А потом он схватил меня за руку и потащил сюда.

— Интересно, — бормочу я и открываю дверь.

Что бы это значило? Что присутствие Джесси здесь не обязательно, или даже не желательно? Или она не является членом семьи и потому Библиотека передала новость только Риоху? Ничего я не понимаю. И посоветоваться не с кем. Магию Библиотеки может понять и объяснить только смотритель, а никто из предшественников Энгиона не снизойдет до общения со мной. Да и не доверяю я им. К тому же, у меня есть все основания предполагать, что ничего подобного прежде не происходило. Никогда здесь не жила семья, пусть и такая странная, как наша.

Хан с Дашмиром вошли буквально следом за нами.

— Хорошо, что вы уже здесь, — бросил Хандариф гоблинам, — Гектор, я бы хотел позвать еще и Арианну. Она сильный маг и голова у нее светлая.

— Тогда приводи Уме тоже, — сразу реагирую я, — Мне все еще кажется опасным оставлять ее с Дилией.

— Почему? — сразу спрашивает Эврид.

А какая, собственно разница? И так это шило я уже не утаил в мешке от его дочери.

— Потому, что среди нас возможен предатель или шпион, и Дилия одна из главных подозреваемых.

Краем глаза я смотрю на Дашмира и впервые замечаю у него на лице проявление эмоций. Я бы не мог точно сказать, что это: удивление, агрессия или облегчение. Прежде, чем я успеваю это понять, он снова становится невозмутимым. Что ж, так даже лучше. Пусть считает, что он сам вне подозрений.

— Да, Уме единственная иномирянка среди нас, — кивает Хан и сразу скрывается за дверью.

— Пусть они вернутся, и мы введем всех в курс дела, — говорю я.

В комнате устанавливается напряженное молчание.

Через несколько минут возвращается Хан. С ним Арианна, но Жемчужницы нет.

— Она уже спит, — отвечает на невысказанный вопрос Хандариф.

— Вы оставили ее с Дилией?!

— Штред дежурит в коридоре, он услышит любой шорох из комнаты.

— А что плохого в том, что она с Дилией? — удивляется Арианна, — Они славно поладили.

Все, я уже оставил попытки хранить наши подозрения в секрете.

— Арианна, ты давно знаешь Дилию?

— Всю жизнь.

Ответ ставит меня в тупик, но я продолжаю допытываться.

— Ты доверяешь ей?

— Конечно! А что случилось?!

— У нас есть основания предполагать, что она предательница.

— Дилия?! — Арианна с минуту недоуменно сверлит меня взглядом, а потом начинает смеяться, — Господи, Гектор, да кому такое в голову могло придти?!

— А о чем вы все время спорили, почти ругались? — не выдерживает Хан.

— Ах, это… Ну, понимаете, это вообще-то моя вина. Дилия, она очень честная. Она с самого начала считала, что нельзя ничего скрывать от Жемчужницы. А я боялась, что если рассказать ей о том, что наши поиски носят чисто диссидентский характер, она может отказаться придти сюда. Вот Дилия со мной и ругалась. В конце концов, мы так поссорились, что я просто махнула рукой на все и сказала, что ей перед своей совестью отвечать. Потому за Уме пошла она, а не я.

Мы переглядываемся. Такого, похоже, не ожидал никто.

— Хорошо, — отмираю, наконец, я, — А из-за чего вы ругались, когда уже привели ее сюда?

— Да все из-за того же! Я хочу, чтобы Уме начала поскорее выращивать Слезу Солнца. Когда Рен-Атар сделает новую Жемчужную песню, мы сможем вернуться домой победителями. А Дилия считает, что надо дать ей время самой во всем разобраться и решить, хочет ли она вообще в это ввязываться. А чего ждать-то? Она — Жемчужница. Рано или поздно ей придется создать этот уникальный жемчуг. Вон Рен-Атар Канон Подгорья еще в том мире сделала.

Чем больше проясняется для меня ситуация, тем большей симпатией я проникаюсь к нашей недавней подозреваемой. Похоже, Дилия в житейском плане намного мудрее своей воинственной подруги. Остается только надеяться, что сама Арианна правильно истолковывает слова и поведение напарницы.

— Гектор, по-моему, ты все-таки параноик, — вздыхает Хан, — Ладно, перейдем к делу.

Едва он успевает поведать собравшимся о ситуации, в которой оказались мы и волшебницы в соседнем мире, как дверь снова открывается.

Я хватаюсь за голову. Все, не могу больше! Уйду я от них. Сплавлю все на Марту и уйду. Сами пускай разбираются. Не понимаю я логики этого странного места. Никогда не понимал и впредь не пойму. Я же всего лишь человек! А Библиотека — вотчина эльфийская. Так что, вот вам, господа, эльф, пусть он и руководит почтенным собранием. Без меня.

— Прошу прощение за вторжение, смотритель.

От этого голоса по физиономиям присутствующих разливается неземное блаженство. А я готов заплакать. Как, во имя богов, это недоразумение нашло сюда дорогу?! Все, точно уйду. Нет мне больше места под этой крышей.

— Гектор, ты что творишь?! — выводит меня из приступа жалости к себе звонкий голосок цветочной феи.

Я заставляю себя открыть глаза и посмотреть, наконец, прямо на Велкалиона. Лисси, уперев руки в бока, стоит прямо у него на голове, судя по всему, неплохо закрепившись в растрепанной шевелюре ушастика. Глаза ее мечут молнии, и адресованы эти снаряды, похоже, мне. За что, боги?!

— Лисси? — я стараюсь взять себя в руки, совсем забыв, что вопросов задавать не стоит, — Что вы оба здесь делаете?

— Нет, это ты скажи мне, что ты делаешь?! — гневно вопрошает малявка, — Поднял среди ночи народ по тревоге, и все из-за того, что вас оставили без прохода в соседний мир! Как будто вы без него веками не жили!

— Лисси, ты не понимаешь! — ее отповедь становится для меня полной неожиданностью, — То, что затеяли наши волшебницы, очень опасно! Они страшно рискуют! А с ними даже ни одной саламандры нет!

— Конечно, это опасно, — Лисси пожимает плечами, — А тебе что, кто-нибудь обещал, что все будет легко? Марта это понимает. И Рената, и Шета. Это вы понять не можете. Они идут на риск, чтобы не рисковали другие. И они прекрасно знают, какая опасность им грозит!

— Хорошо, а как же Алена? — завожусь я, — По-твоему, она тоже трезво оценивает степень риска?!

— Вел, скажи им, — требует цветочная фея, дергая эльфа за уши.

— Что? Ах, да… — юный гений возвращается из заоблачных высот, в которых витал его разум, и расплывается в своей идиотской улыбке, — Я тут прикинул… Лисси попросила посчитать… Так вот, если в круге собраны кентавр, эльф, гном и оборотень, то наибольшему риску подвергается кентавр. Он главный проводник, и именно он защитит остальных, но сам может не выстоять. Это зависит от его силы, как мага и некоторых личностных черт, таких, как умение настоять на своем. Если кентавра нет, то главным проводником становится оборотень со своим нюхом. Если бы с ними была саламандра, она смогла бы рассеять влияние близкого ей разума, но раз саламандры нет, то Шета очень рискует.

— А как остальные? — спрашиваю я.

Я боюсь посмотреть на Эврида. Вел только что, фактически приговорил его дочь к безумию. И все же я должен знать, потеряем ли мы в результате этой авантюры еще и Марту с Ренатой.

— Ну, следующим номером идет эльф, но это если в круге не кентавр и оборотень, а, скажем, гоблин или другой представитель малой магии.

— Не понимаю, — встревает Хан, — Кентавры — не самые сильные маги, так почему ты считаешь, что Шета рискует больше всех?

— Потому что в круге дар предвиденья кентавров играет основную роль. Если не он, то, как я уже сказал, нюх оборотня.

— А может случиться так, что они его вообще не найдут? — с надеждой спрашивает Эврид.

— Нет-нет, что вы! — радостно трясет головой стихийное бедствие, — В таком составе найдут обязательно! Жаль, конечно, что он сумасшедший. А вы в этом уверены, кстати?

— Рената была очень даже уверена, — цедит Хан.

Дашмир хмурится и косится на брата. Да, не успокоил его Вел.

— Жаль… жаль… — задумчиво тянет эльф, — Такой, знаете ли, интересный феномен… Неэльфийская магия времени… Любопытно было бы исследовать…

— Постой, — вскидывается Хандариф, — А ты-то откуда знаешь?!

— Что?

— О магии времени.

— Ах, это… я у Лисси спросил, что они такое ищут…

— У Лисси?! — вопим мы с Ханом в один голос.

Понятно, что саламандр потрясен осведомленностью маленького народца, но меня больше удивляет другое. Почему она ему ответила?! Вот уж не поверю, что и эта вредина попала под магию его обаяния!

— Лисси, что все это значит? — с тоской спрашиваю я, понимая, что окончательно перестал контролировать ситуацию.

— А то и значит, Гектор! Ты постоянно допускаешь ошибки, никому не доверяешь и все время опекаешь Серебряную леди. Так нельзя! Твое время опеки над ней еще не пришло, и это ты сам так решил, устроив здесь этот балаган вокруг эльфийского права!

Я мысленно помахал платочкам всем своим оставшимся секретам. И стоило ли городить огород, если однажды вот эта малявка все развалила двумя словами.

— Постойте, — подает вдруг голос Риох, — Гектор, ты что, позвал нас, чтобы придумать, как открыть портал без рисунков Марты?

— Примерно, — отмахиваюсь я.

— Но это невозможно! В принципе не возможно.

— Риох, я тебя умоляю! Я здесь специально лучших наших магов собрал!

— Нет, Гектор, ты не понимаешь! — гоблин трясет головой и кусает губу, — Это не Марта проходы открывает.

— Что?!

Боги! Ну откуда на мою голову взялся еще и этот кухонный теоретик!

— Ну, не совсем Марта. Понимаешь… Внутри одного мира работает только ее магия, но между мирами — это не совсем она, это Библиотека.

— Да-да-да! — тут же вклинивается Вел и хватает гоблина за руку, — Очень! Очень интересная мысль! Это все объясняет. Я знаете, тоже прикидывал…

— Помолчи, Вел, — не выдерживаю я, — Потом будете своими выкладками обмениваться. Риох, что это значит? Откуда у тебя такая мысль взялась?

— Откуда? — гоблин задумывается, — Я не могу объяснить, Гектор. Я просто это знаю. Каждый раз, когда открывается проход между мирами, Библиотека как бы напрягается. Но не потому, что ей это неприятно. А просто она что-то при этом делает. Не уже ли ты сам этого не чувствуешь?

Чувствую? Я стал чувствовать открытие любого межмирового портала, иначе мы бы сейчас не сидели здесь, но работает ли при этом сама Библиотека или только магия Серебряной леди, я не знаю. А еще считается, что люди лучше всех чувствуют магию. Хотя, Библиотеку и ее силы никак нельзя поставить в один ряд со всем остальным. Или просто я так до конца и не научился понимать свой дом? Я ведь всего лишь человек. Я прожил свою жизнь в напрасных потугах разобраться в том, в чем разобраться мне в принципе не по силам. Даже магии маленького гоблина, едва ставшего частью этого места, хватило, чтобы определить, странность в открытии межмировых порталов, а я прибывал в блаженном неведении.

— Ты хочешь сказать, — задумчиво спрашивает Хан, — что магия Марты не открывает проходов, а лишь связывает ее с силами Библиотеки?

— Наверно… — Риох растеряно пожимает плечами, — Я не маг, Хан. Это вы сами думайте.

— Но тогда получается, что ни один портал вообще не будет открыт без желания и содействия Библиотеки. А раз она позволила Шете уволочь наш единственный рисунок, значит, ей зачем-то так было надо. Как думаешь, Гектор, насколько она, в принципе разумна?

— Не имею понятия. Она эмоциональна, но насколько разумна, я не знаю. Впрочем, предположение, что здесь не бывает случайностей, высказывала еще леди Рисс, и пока я не находил этому опровержений.

— Думаешь, она хочет, чтобы Белый Огонь был найден?

— Логичней предположить, что она хочет, чтобы его искали наши дамы, — вздыхаю я, — Независимо от того, чем это для них чревато.

— Как думаете, сколько у нас времени? Когда они создадут круг? — спрашивает Эврид.

Старый воин ничем не выдает своего волнения. Я бы так не смог. Скажи Вел, что больше всех рискует Марта, я бы, наверное, уже взбесился подобно оборотню. Но кентавр слишком много терял в своей жизни. Не знаю, можно ли к этому привыкнуть? Но, наверное, можно научиться.

— Вряд ли сегодня. У них там близнецы, да и Павел пока домой не собирался. Просто так выгнать их на этот раз будет не слишком просто. Они должны что-то придумать, чтобы избавиться от лишних глаз. Эврид, мы можем надеяться, что кто-то из парней откроет проход сюда раньше, чем они натворят глупостей.

Сам я не очень-то верю в то, что говорю. У этих бестий хватит хитрости обвести вокруг пальца и эльфов и Грэма.

— Я понимаю, Гектор, — вздыхает кентавр.

И тут меня накрывает. Боль, страх, потрясение. Мой дом в ужасе. Случилось что-то кошмарное, что-то фатальное.

Риох кричит и падает на колени. Джесси бросается к нему. Я почему-то еще держусь на ногах.

— Уме! — хриплю я, — Скорее! — и пытаюсь пойти к двери.

Но ноги не слушаются. Мой дом бьется в агонии, его чувства резонируют во всем моем теле. А Риох продолжает кричать. Только когда с места срываются все, я нахожу в себе силы пошевелиться и последовать за ними.

Даже привыкших к сражениям Арианну и Риоха начинает трясти. Что уж говорить обо мне? Я — не воин. К горлу подкатывает тошнота. Столько крови… лишь тихий, на одной ноте плач подтверждает, что здесь еще есть кто-то живой.

Арианна опрометью бросается к кровати, откуда доносится голос.

— Жива! — радостно вскрикивает она и тут же стонет, — О боги! Дилия!

Я не смотрю туда. Не могу. То, что мельком зацепил взгляд, не похоже на человеческую ипостась ни одного живого существа. Не знаю, как Арианна смогла узнать подругу в этом месиве.

— Где Штред? — спрашивает Хан.

Ответом ему служит тихий шорох и хрип откуда-то от окна. Мы склоняемся над горой окровавленной шерсти. Грудь росомахи разорвана когтями в три линии и… У него нет глаз! Такое могла сделать только птица. Хищная птица.

— Бриза! — кричу я, — Найдите Бризу!

Саламандры выскакивают из комнаты.

Росомаха когтями скребет по моей ладони, словно хочет что-то сказать.

Полный ужаса крик Уме разрывает ночь.

— В чем дело? — я оборачиваюсь.

Арианна выдергивает окровавленный кинжал из груди Дилии, а Уме кричит.

— Не бойся, — пытается успокоить ее амазонка, — Все хорошо, Дилия сейчас вернется.

Уме расширенными от ужаса глазами смотрит на тающее тело ундины.

Тут до меня доходит, о чем пытается сообщить мне росомаха. Оборотни не умирают от ран, но чтобы регенерировать Штреду понадобится несколько месяцев. Умереть и возродиться намного быстрее.

— Арианна, — зову я воительницу.

— Да, Гектор?

— Помоги Штреду тоже, пожалуйста.

Сам я никогда не смог бы этого сделать. Даже зная, что амазонка спасает, а не убивает, я вздрагиваю, когда кинжал вонзается в сердце оборотня.

— Что?.. Что вы делаете?!.. — это уже Джесси.

— Риох, — обращаюсь я к гоблину, — уведи Джесси на кухню. Скорее. У нее нет защиты, и если снова кто-нибудь нападет…

— Хорошо, — кивает Риох.

Гоблин с такой нежностью обнимает бледную, дрожащую девушку, что мне становится неловко.

— Арианна, как там Уме? — спрашиваю я.

— Почти не пострадала, — оборачивается ко мне амазонка, — Но у нее шок, Гектор. Она все время твердит, что это был демон.

— Не демон, — отзывается от двери Хан, — Орлица. Ее нигде нет, Гектор. Сбежала. Скорее всего, по небу.

Я киваю.

— Арианна, возьми Уме и переберитесь в свободные комнаты. Хан, Дашмир, прибраться здесь придется вам. Сожгите все к чертовой матери. Библиотека это одобрит. Эврид, пожалуйста, не оставляй девушек. Если Бриза нападет снова, Арианна одна не справится. А Штреду и Дилии понадобится время, чтобы придти в себя. Вел…

— Да, смотритель?

— Ты владеешь какой-нибудь боевой магией?

— Только стасисом, смотритель.

— Сойдет. Пойдешь с ними, будешь охранять Жемчужницу. Как только увидишь гигантского орла, бей своим стасисом, не задавая вопросов.

— Слушаюсь.

Я отдаю распоряжения, а в голове бьется одна единственная мысль: защита Серебряной леди распространяется только на телесные увечья. Что будет, если пострадает разум наших волшебниц?

Целительница Елена

Это была странная вечеринка. Я никогда особенно не увлекалась алкоголем, поэтому и пить много не стала. Так, потягивала свою перцовку грамм по двадцать время от времени. Но и остальные не шибко напивались. Кроме Марты, конечно. Она уже добивала бутылку коньяка, и при этом пьянеть, вроде бы не собиралась. И все веселились. Нас, что называется, пробило на ха-ха. Иногда хватало одного слова, чтобы мы начали смеяться чуть ли не до удушья.

— Девки! Смотрите, что у меня есть! — вдруг радостно завопила Марта, до этого что-то чиркавшая в альбоме, — Пошли купаться!

Она закрепила на стене рисунок, и прямо из квартиры открылся выход на песчаный берег дикого пляжа.

— Повезло нашему миру, что ты пейзажи из жанра космических опер не рисуешь, — расхохоталась я.

Смеясь, на ходу скидывая одежду, мы вбежали в теплый прибой. Хорошо это было. Легко, естественно. Мне захотелось перекинуться, и я перекинулась. А потом принялась гонять Шету по мелководью. Марта, хохоча, носилась за нами. Но вдруг остановилась.

— Пошли обратно, — вздохнула она, и Шета кивнула.

Только тут я поняла, что с нами нет Ренаты.

— А в чем дело? — спросила я.

— Сглупила я. Не подумала, что гномы открытого водного пространства боятся.

— Да, нехорошо вышло, — кивнула Шета.

А я вдруг остро почувствовала себя на месте гномки. Я знала, каково это. Позапрошлым летом, старый друг отца попросил о помощи. И я увязалась вместе с предком. Дядя Сема сам по образованию был ветеринаром, но прежде особенно не практиковал, делал карьеру, продвигался по каким-то административным должностям. А потом вдруг все бросил и подписал контракт на работу лесничим. В тайге. Добирались мы к нему почти двое суток: самолетом, поездом, на грузовике и даже на вертолете. Но оно того стоило. Там, в глуши я увидела столько непуганого зверья, вдохнула такой чистый воздух, о чем до сих пор читала только в своих любимых книгах фэнтези.

Мы пили чай на веранде сруба. Вдруг Сема присмотрелся к краю леса и сказал:

— Смотри-ка, Муська свой выводок знакомиться привела, — и в полголоса добавил, — Тихо, не спугните.

Волчицу Сема нашел прошлой осенью после урагана. Вывернутое с корнем дерево перебило ей задние лапы, острыми ветками до костей разодрало шкуру между лопаток. Она бы не выжила, но Сема посчитал, что зверя можно спасти и забрал к себе. И спас. Зиму Муська жила у него, а весной, уже полностью выздоровев, ушла. И вот теперь она привела к нему своих щенков.

Мы все же спустились с веранды и подошли поближе. Она нас подпустила. Мелкие потянулись к новым для них существам, принялись заигрывать. Видимо, почувствовав, что я ближе вех им по возрасту, устроили возню прямо у меня под ногами. Не присоединиться было невозможно. Муська косилась на меня с опаской: вроде и не злой человек, и Семен мне доверяет, а все же за детей страшно. А мне было так хорошо с ними! Я словно понимала, чего они от меня хотят, как надо с ними играть, чтобы им было весело. Я была одной из них. Я даже потявкивать начала совсем, как эти малыши. Отец с Семеном тихо посмеивались, глядя на нас. Щенки совсем развеселились, и тогда волчица решила тоже подойти ко мне поближе. Не знаю, почему это произошло. Я не была полноценным оборотнем. Собаки от меня, как от Грэма, после единственного превращения шарахаться не начали. Но Муська, видно, что-то почувствовала. Она тихо скульнула и носом стала отталкивать от меня малышей. Самых непослушных оттаскивала за шкирку зубами. Детишки продолжали резвиться, словно и не заметив, что на одного игрока стало меньше. Я невольно потянулась следом, но волчица, встав между мной и выводком тихо, но не агрессивно зарычала и с сожалением посмотрела мне в глаза: не забывайся, ты — не волк, они не такие, как ты. Я даже не заметила, что по лицу покатились слезы. А Муська подошла на полшага, точнее подползала, робко, как бы извиняясь, лизнула мне руку, а потом опрометью бросилась в кусты, где уже скрылось ее потомство.

Отец, успевший прежде столкнуться с моими депрессиями, кажется, увел меня в дом. Не знаю, что он там рассказал Семену, но я совершенно не помню двух дней проведенных после этого в гостях и даже обратной дороги. Скрутило меня тогда не по-детски.

А сейчас мы, подобно тем глупым волчатам, сбежали резвиться на пляж, оставив Ренату одну. Она же такая же, как мы! Она и отличается от нас разве что расой, но она же тоже волшебница!

Опережая Марту и Шету, я бросилась к порталу. Влетела в квартиру и огляделась. Ренаты не было. У меня засосало под ложечкой. За долю секунды я успела представить себе тысячи вероятных кошмаров. Но тут из соседней комнаты послышался сначала мужской смех, а потом веселый голос гномки. Уже стоявшие рядом со мной эльфийка и кентаврица переглянулись, а потом я увидела, как расплывется в смущенной улыбке и заливается краской лицо Шеты. Не сговариваясь, мы ломонулись в спальню.

— А мы тут плюшками балуемся, — невинно сделала нам ручкой Рената.

— Приветствую вас, фейри, — произнес по-английски невероятно толстый человек на экране монитора и, глянув на меня, кивнул, — Леди.

— Леди тоже фейри, Марк, — хихикнула Рената, — Волчица-оборотень.

— Марк! — завопила Марта и, спихнув Ренату с кресла прямо на пол, плюхнулась на ее место.

Вид у нее при этом был такой, будто она готова обнять монитор. Ну, монитор, пожалуй, получилось бы, а вот того, кто был на экране…

— Леди, если вы снова собираетесь почтить меня своим визитом, я, пожалуй, запру дверь, — усмехнулся Вождь Предреченный и поднялся.

Господи! Как он такое тело-то таскает?! Да, я бы на его месте тоже, не задумываясь, шагнула за грань. За ради похудеть.

— Нет, Марк, — засмеялась Шета, — Мы очень рады видеть тебя, но на сегодня у нас другие планы. И Марте, кажется, пора пить отвар, — добавила она и покосилась на эльфийку.

— Уже? — поморщилась та, — А я только развеселилась! Ну и вредная же ты!

Марк засмеялся, а Шета, одарив его стоваттной улыбкой, скрылась на кухне.

— Вот так всегда! — заныла Марта, — А потом я опять не вспомню, как объяснялась вам в любви! Нет, ну разве это правильно?! Марк, я вас люблю! Вот! Вы замечательный! Теперь, если все это я буду повторять, когда отключусь, вы поверите, что это не пьяный бред!

— Я верю в вашу искренность и без специальных подтверждений, Мэгги. И вы знаете, что эта симпатия взаимна, — засмеялся британец.

Я не могла насмотреться на этого невероятного человека. За толстыми складками жира глаз было почти не видно, особенно, когда он улыбался. Но в узких щелочках теплом и добротой поблескивали ярко-синие искорки. Сможет ли стать жестким лидером человек… простите, кентавр… с таким любящим сердцем? Академический вопрос. Он — Вождь Предреченный. Значит, именно он кентаврам и нужен.

— Кстати, а что за планы упомянула леди Шета? Собираетесь отправиться в гости к кому-нибудь еще?

— О нет! Нам нужно еще кое-кого найти в этом мире, — встряла Рената, — Мы будем творить магию. Оч-чень-оч-чень крутую! Вот!

— Правда?! — Марк загорелся, как ребенок, — А можно будет посмотреть? Хотя бы отсюда?

— А вы хотите посмотреть? — удивилась я.

— На настоящую магию? И вы еще спрашиваете!

— Учтите, Марк, это не будет слишком зрелищно, — Марта погрозила ему пальчиком, — Так, немного стриптиза. Хотя… я со стороны не наблюдала. Может, и увидите что-то, кроме нас четверых.

Стриптиза? Это еще что за новости? Мы так не договаривались! Судя по всему, Марк тоже здорово смутился и уже не знал, как взять назад свою просьбу. Но тут Марта и Рената покатились со смеху и мы с Вождем сообразили, что нас просто развели.

Шета вернулась с дымящейся чашкой и заставила Марту выпить ее содержимое. После этого эльфийка впала в легкую прострацию, а кентаврица оккупировала место перед монитором. Мы с Ренатой переглянулись, хихикнули и накатили еще по маленькой. Откатив в сторону кресло, совершенно не нужное кентаврице, мы с ней с комфортом расположились на ковре, у Шеты за спиной.

— Ну что, не пора ли нам пора, девочки? — донесся минут через пятнадцать совершенно трезвый голос Марты.

— Ну, если ты уже готова… — лениво отозвалась Рената, не двигаясь с места.

— Вполне, — отозвалась эльфийка и, скатившись с кровати, на четвереньках подползла к нам, — Шета, хорош глазки строить! Разверни видеоглаз, чтобы Марку лучше видно было, и иди к нам.

Кентаврица еще что-то прощебетала Вождю и, спустя минуту, вытянулась рядом с нами, заняв полкомнаты.

Картинку мы, должно быть, представляли довольно живописную. Лично я совершенно не понимала, чем посиделки, то есть полежалки, в этой комнате эдаким магическим отличаются. Хорошо лежим, как говорится. Расслаблено.

Но тут Марта приподнялась, и все остальные последовали ее примеру. Я тоже не заставила себя уговаривать. С одной стороны руку мне на плечо положила Рената, с другой — Шета. Я сама не заметила, как тоже обняла их. Мы посмотрели в глаза друг другу.

Я не знаю, что произошло, как, и кто из нас это сделал. Мы стали единым целым. Не существом, разумом. И сила этого разума была огромна. Время и расстояния были подвластны ему. Не было уголка в мире, которого мы не смогли бы достичь вместе.

— Белый Огонь, — сказала или подумала одна из нас.

А может, мы подумали все вместе. Это не имело значения. Наши мысли больше не были приватными, наши чувства стали общими, радость — единой, и никому больше не надо было бороться с болью в одиночестве. Я узнала робкое, светлое чувство Шеты к Марку, пугливую, едва зарождающуюся связь между Мартой и Гектором, громоздкое самоубеждение "мы друзья", стеной стоящее между Ренатой и Сином, и я знала что, так же откровенно, дарю им ликование нашей с Грэмом любви. Мы были здесь, чтобы все сделать самим, чтобы защитить их от возможных бед, предостеречь от грозящих опасностей. Мы были здесь, потому, что доступная нам, звенящая напряжением магия — это не только дар, это еще и ответственность, за силу и умение использовать ее с толком.

И на волне этой силы, властью, данной нам волшебным миром, мы неслись через мир лишенный магии в поисках утерянного саламандрами генома. Я знала, что в этом мелькании мест и лиц, в этом урагане, поднятом Шетой, усиленном и очищенном от ментального мусора Мартой, лишь я могу верно понять направление и указать его остальным. А потом Рената зафиксирует его причудливым узором нового артефакта.

Я чувствовала, что мы уже близко, и вместе со мной это чувствовали остальные. Но еще я вдруг ощутила, что мы не одни. Мы мысленно переглянулись. Марта вздрогнула и недоуменно вскинула брови. Зябко поежилась Рената. А мне захотелось смеяться. Нашел! Догнал! Даже здесь, в нигде и никогда, в ничто порожденном волшбой, Грэм спешил ко мне. Я мысленно окликнула его, но он не был частью нашего круга, он не мог слышать меня, но, наверняка мог уловить мою радость. Но в ответ я получила лишь злость и страх. И тут я поняла. Мы столкнулись с еще одним кругом, открытым высланными нами невесть куда мужчинами. И они спешили, очень спешили. Они хотели обогнать нас, словно боялись допустить к Белому Огню. Глупые! Мы же делаем это чтобы защитить вас! Но нет! Разве найдется мужчина способный уступить первенство женщине?! Шета взбрыкнула не телом, а разумом. Ее азарт и возмущение отозвались во мне. Мы рванулись вперед. Я ощутила, как начал отставать тот, другой круг, а потом, словно растягивая его, даже силясь разорвать, Грэм одним гигантским прыжком поравнялся с Шетой. Вместе они достигли пульсирующего пламени, которое было разумом саламандра.

Казалось, визг тысяч электропил взорвался в моей голове. Липкое всепоглощающее чувство немотивированного страха смешалось с трусливой ненавистью ко всему живому. Невидимые нити, соединяющие нас с Шетой, натянулись до предела. Я, как и остальные, знала одно: нужно держать, не отпустить, не ослабить, иначе этот вопящий ужас навсегда поглотит нашу подругу. И мы держали. В мире не осталось ничего, кроме этого усилия. Но край моего сознания продолжал тянуться к любимому. Мысленно я молила всех богов, чтобы и у его круга хватило сил удержать. Не знаю, сколько это продолжалось, но перелом наступил. Волна безумия начала ослабевать, Шета возвращалась. Подобно растянутой пружине нити резко сжались, и недоуменное облегчение кентаврицы окатило нас с головой. А потом все произошло одновременно. Подобный алому протуберанцу выплеск агрессии безумного саламандра дотянулся до нашей подруги. Пилы взвыли торжествующим крещендо, перемалывая в этой какофонии личность Шеты. В тот же момент всхлипом порванных струн разлетелся удерживающий Грэма круг. Сознания эльфов и гномов смело и погасило одним ударом, словно их никогда и не было вовсе, а моего волка поглотила пылающая бездна сумасшествия.

Хлесткая болезненная пощечина привела меня в чувство. Я поняла, что уже какое-то время кричу, сама того не сознавая. Но кричала не только я. Билась в истерике всегда смешливая и ехидная Рената. Что-то орал из динамиков голос Марка. Тихо всхлипывала Марта, прижимая к себе голову бесчувственной кентаврицы. Но она, по крайней мере, оставалась вменяемой. Это ее нехилый хук вывел меня из панического транса.

— Грэм! — взвыла я.

— Знаю, — ответила эльфийка.

— Син… — сдавленно проскулила гномка.

— Соображать можешь? — Марта хмуро посмотрела на меня, — Попробуй сделать что-то для Шеты.

Я коснулась лица девушки. Я ничего не чувствовала. Я — целительница. Я должна была понять, что с ней, должна была помочь. Но я ничего не чувствовала. Глаза Шеты бешено вращались под закрытыми веками. Я осязала, видела, слышала ее поверхностное дыхание. И все. Ничего больше, никакой магии. Я покачала головой и заплакала.

— Нужно перенести ее в тот мир. Я сама не смогу. Поможете мне?

Но от Ренаты толку не было никакого, да даже втроем мы не смогли бы поднять Шету. К тому же, все мои мысли были сейчас, к моему стыду, совсем не о подруге.

— Где они сейчас? — прошептала я, скорее самой себе, чем остальным.

— Или на лугу, или в твоей квартире, — отозвалась Марта, — Больше негде. Но, скорее у тебя. Они должны были находиться в этом мире.

— Я пойду, — вскинулась Рената, — Я должна быть с Сином.

Меня затрясло. Я тоже должна была идти к Грэму.

— Мэгги! — снова заорал Марк, — Впустите меня, черт подери! Я вам помогу!

Марта окинула нас взглядом, видно поняла, что добиваться чего-то от двух истеричек бесполезно, и кивнула.

— Держи, — она сунула мне в руки рисунки с изображением моей собственной комнаты и гостиной Гектора, — Открой оба.

Потом метнулась к столу и, вывалив на пол чуть ли не половину содержимого ящика, вынула еще один лист.

Спустя несколько мгновений спальня засияла сразу тремя порталами.

Огромный, необъятно толстый человек шагнул к Шете, с неожиданной грацией припал на одно колено и легко, словно перышко, поднял кентаврицу на руки.

"Ни фига себе силища!" — мелькнуло у меня в голове. Но мы с Ренатой уже входили в мою комнату, и на мгновение я испытала облегчение, услышав нестройный хор грязных ругательств, доносящихся из гостиной.

Интерлюдия

Маленький скалистый островок, на вершине которого приютился забытый миром и Богом монастырь святой Агнессы, лежал в стороне от транспортных путей и политических потрясений. Обитель, как и восемь проживающих в ней далеко не молодых монахинь, существовала за счет натурального хозяйства и скромных пожертвований селян из небольшой рыбацкой деревеньки на побережье.

Мать-настоятельница, не смотря на свой преклонный возраст, была далеко не выжившей из ума старухой. Ее цепкий ум, когда-то отличного партизанского тактика, и теперь еще приносил свои плоды в нелегком деле управления пусть небольшой, но совершенно изолированной коммуной. Когда-то Катарину Ласадо боялись враги и уважали соратники, но слишком много потеряв в бесконечных стычках, войнах и революциях, однажды она просто перестала существовать для мира.

Но мир не перестал существовать для нее. Каждое утро он вторгался в ее размеренную жизнь хрипом старенького радиоприемника. Посвятив себя Богу, мать-настоятельница не уставала дивиться деяниям Его и суетности человечества, не прозревающего истины. По сути, этот хрипящий свистящий деревянный монстр был ее единственной связью с миром. Правда, существовал еще телефон. Но номер его едва ли был известен многим, а тем, кому был известен, очень редко приходило в голову поинтересоваться делами скромной обители.

Однако, два дня назад он вдруг зазвонил, напугав мать-настоятельницу неожиданным звуком. Звонивший представился врачом-психиатром и низким голосом с приятными обертонами поинтересовался, что известно матери-настоятельнице о новом клирике церкви святого Христофора.

Подобная постановка вопроса настолько возмутила почтенную женщину, что она жестко отбрила наглеца, заявив, что истинная вера во Всевышнего отнюдь не является признаком душевной болезни.

Однако разговор не шел у нее из головы. Падре Эрнесто, присланный на остров на замену скончавшемуся падре Витторио, не вызывал у матери-настоятельницы симпатии. Сама она была доброй женщиной и твердо придерживалась мнения, что вера в Господа должна быть светом в душе, а не страхом. А страх придет позже, с пониманием, что нет ничего хуже потери этого света. Но лишь однажды найдя в себе силы пойти на воскресную проповедь падре Эрнесто, она вернулась в монастырь уставшей и напуганной обвиняющим голосом священника, обещавшего грешникам все кары небесные.

И все же, плохим или хорошим, но падре Эрнесто был служителем божьим, и его фанатизм хоть и был неприятен матери-настоятельнице, но сомнений в здравом уме падре не вызывал. Промучившись размышлениями пару дней, почтенная монахиня решила все же предупредить падре об интересе к нему неизвестного психиатра.

Смотритель Гектор

Я с тоской смотрю на дверь спальни. Я — человек, мне нужен сон. Но никакого смысла ложиться уже нет. До рассвета не больше часа, и вскоре следует ждать наплыва посетителей.

Впервые за всю свою историю Библиотека не обеспечила защиту своих гостей. Мой дом скорбит. Я чувствую это всей кожей. Его растерянность, его бессилие, его боль. И мне стыдно и страшно, потому что все произошло из-за моей ошибки.

Впрочем, сейчас мало кто спит здесь.

Может, разве что Риох и Джесси. Хотя и им сегодняшние потрясения не прибавили покоя.

Саламандры и Штред ушли сжимать проход в Мешфен. Силы одного Хана и незначительной помощи Дашмира не хватит на полноценный портал, но сократить оборотню путь в вотчину леди Рисс почти втрое они могут. На рассвете росомаха отправится на доклад к своей владычице. Прекрасная львица должна как можно скорее узнать о заговоре в клане орлов.

Последние два часа мы с Ханом и Дашмиром провели, обходя замок по периметру и выставляя огненные вешки. Точнее, выставляли их, конечно, саламандры, а я лишь указывал на наиболее подходящие места. Это поможет узнать, если кто-то подберется к нам по воздуху. Хан хотел накрыть замок куполом, но, во-первых, это забрало бы почти все его силы, а во-вторых, ундинам, да еще в их нынешнем состоянии, может не поздоровиться под огненной полусферой.

Уме так и не успокоилась до конца, и Арианна с Дилией ни на секунду не оставляют ее одну. Я заглянул к ним и застал за тихой беседой. Жемчужница нашла в себе силы мне улыбнуться.

Эврид стоит на часах у двери. Лицо его ничего не выражает, и мне больно от того, что я ничем не могу ему помочь.

А вот Вела пустили в комнату. Даже Уме оказалась неспособна устоять перед ним. Сжавшись в комок, он сидит напротив окна, и мысли его, судя по всему, опять витают в заоблачных высях.

Лисси… А куда, кстати, делась Лисси? Когда мы примчались к апартаментам ундин, чтобы увидеть жуткие последствия сражения, на голове Вела ее уже не было. Жаль. Я был бы не прочь сейчас побеседовать с ней. Просто побеседовать. Без взаимных упреков и обвинений, даже без получения информации. Просто поговорить с маленькой капризулей, чтобы немного удачи вернулось в мою жизнь и в мою душу. Снова почувствовать поддержку самого волшебного из волшебных нардов нашего мира.

Надо поспать… день предстоит тяжелый… Уверен, Ирэльтиль не станет ждать полудня, и заявится раньше назначенного времени. Как бы мне хотелось посоветоваться с кем-нибудь! Да вообще получить хоть какие-то известия из внешнего мира. Что мне делать? Я не могу выгнать Вела. Библиотека его усыновила и просто не отпустит. Но и назвать его своим приемником я тоже не имею права.

Сильные мира сего забыли о моем существовании. Даже от Фарияра нет никаких вестей с тех пор, как он получил защиту. И леди Рисс больше не заглядывает просто так, на огонек. Нет, завтра она примчится, чтобы лично удостовериться в том, что именно здесь произошло, но это когда еще будет. Даже если прекрасная кошка запряжет придворных магов открыть ей прямой портал — не раньше вечера. Как бы ни старался Хан, Штреду понадобится несколько часов, чтобы добраться до Мешфена.

Больше всего мне хотелось бы сейчас поговорить с конунгом. Старый лис, как и львица, всегда в курсе всех событий, но, в отличие от капризной леди, как правило, плетущей по несколько интриг за раз, не станет скрывать факты, имеющие значение для дальнейшего развития событий.

Сколько времени мне нужно еще дать правителям, чтобы успели разобраться с заваренной Энгионом кашей? Сколько я должен затягивать утверждение эльфийского права? Я не знаю. Лисси считает, что этого вообще не следовало делать. Просить Ирэльтиля прислать других претендентов — значит снова обречь нас всех на партизанскую войну внутри собственного дома. Не уверен, что после сегодняшней ночи у кого-то из нас хватит на это сил.

Все-таки надо поспать хотя бы час. Стар я уже для таких потрясений. Совсем мозги не работают.

Я берусь за ручку двери, а в следующий миг Библиотека вздрагивает, открывая портал. Я еще оборачиваюсь, когда слышу отчаянный крик Марты:

— Гектор, помоги!

А потом — удар от падения сразу двух тяжелых тел. Марта влетает ко мне в объятия. Ее трясет.

Я снова ошибся. Они все же сделали это сегодня.

Почти осязаемая дымка вокруг одного из тел растекается, наполовину закрывая Шету. Похоже, она не дышит. Я прижимаю вздрагивающую эльфийку к себе, понимая, что снова случилось самое худшее. Мертвое тело кентаврицы не рассыпалось пеплом, а это значит, что и возродиться она не сможет. Гибель от безумия — естественный процесс? Похоже, что так. Дымка начинает рассеиваться. Хоть что-то. Мы потеряли Шету, но получили Вождя Предреченного. Вот только мне не кажется, что Эврида это утешит. А меня охватывает такой холод, что я уже не чувствую боли. Потом. Потом я вспомню эту милую застенчивую девочку. А сейчас я — кусок льда. Ударь посильнее, и рассыплюсь осколками, которые стают в минуту, не оставив после себя ничего. И мне хочется, чтобы так и было. Потому что продолжать жить уже нет смысла. Я ничего не могу сделать, ничего не могу исправить. Я бессилен. Зачем я? Кто я? Всего лишь человек… но…

— Алена? — выдавливаю я из себя, потому что должен узнать все до конца.

— Пошла к Грэму, — шепчет Марта, — Все так плохо, Гектор, так плохо!

Стуча зубами, всхлипывая, она сбивчиво вываливает на меня информацию, от которой мне хочется умереть на месте. А Марта все повторяет: "Прости, Гектор! Все так плохо!". Как я должен сказать ей, что все еще хуже?!

Лисси! Лисси! За что ты прогневалась на меня? За что оставила без покровительства госпожи удачи? В чем не угодил я маленькому народцу? В чем еще ошибся? Ты сказала, что никто не обещал, что будет легко, но почему так?! Почему, Лисси?! Дилия. Штред. Шета. Грэм. Почему?

Я не плакал с десяти лет, да и тогда слезы лились, скорее, от страха, чем от осознания своей потери. Нет их и сейчас. То, что разрывает спазмами грудь, выдирая с корнем душу, не приемлет слез. Наверное, это выглядит страшно, потому что Марта вдруг перестает плакать и прижимается ко мне еще теснее.

— Гектор, — шепчет она.

— Марта… ты еще не знаешь… Бриза… Это все время была Бриза. Она напала. Если бы не ты… Нам пришлось добить Штреда и Дилию, Марта. Добить их, чтобы вернуть. И… чтобы не мучились.

— Ох, Гектор!

Ее прохладная ладошка касается моего лица.

Я думал, что она слишком важна для Библиотеки и всего нашего мира? Что мне нужно от нее лишь согласие посвятить свою жизнь этому странному месту? Что это глупо, и что я не вправе? Какие права? Разве они имеют значение? Что теперь вообще имеет значение? Мы слишком далеко зашли в своих играх с непостижимой магией двух миров. Мы лишь убеждали себя, что нам есть чего бояться, не понимая, какой ужас в действительности может нас ожидать. Я не знаю, что движет мной, когда я склоняюсь к ее лицу. Беспомощность перед лицом обрушившихся на нас бед? Жестокость? Уже неконтролируемое влечение? Или…

На вкус ее губы… Мне почему-то вспомнились строчки отвязного, насмешливо-мудрого иномирского поэта, которого так любила Рената. Мороженое из сирени…

Сирень — сладострастья эмблема. В лилово-изнеженном крене

Зальдись, водопадное сердце, в душистый и сладкий пушок… (7)

(7. Игорь Северянин. "Мороженое из сирени")

Зальдись. Зальдись, но не тем смертельным холодом, что сковывал меня еще минуту назад, а легкой анестезией этого сладостного дурмана ее губ, этого невозможного, неисполнимого сна, рожденного отчаяньем. Зальдись, мое сердце, забудь на этот краткий миг, что ты — ничто, беспомощная, бессильная мышца, которая может лишь болеть, но никому и ничем не может помочь. Зальдись и поверь, что еще есть завтра. По крайней мере, могло бы быть…

Как это произошло? Когда? Из какой умирающей искры порыв отчаянья, соединивший наши губы, разгорелся в теплый огонь нерастраченной нежности? Какие чувства вступили в резонанс, окрасив его в царственный пурпур страсти? Не уже ли еще осталось что-то, ради чего стоит жить?!

— Шета…

Сдавленный стон кентавра заставляет нас отскочить в разные стороны, но мы продолжаем смотреть друг другу в глаза. Что-то происходит в мире, вход в который есть только для нас двоих. Что-то неоправданно хорошее…

— Марк! — Марта, наконец, поворачивается к кентавру и опускается перед ним на колени, — Как вы, Марк?

— Мэгги? Что произошло? Что с Шетой?

— Ничего хорошего, — всхлипывает эльфийка, — Мы не знаем, что с ней. А Алена ничем не смогла помочь. Ей нужен целитель кентавров, но среди нас такого нет. Только она сама и была.

Я вздрагиваю от ее слов. Шета жива? Боги, вы все же на моей стороне! Может, и Грэм?..

Кентавр пытается встать и вскрикивает.

— Марк! — Марта снова кидается к нему, — Что с вами?!

— Я… Я… — в глазах его плещется отчаянье, — Мэгги, я же… Мне же нужно забрать сына!

— О, Марк! Не надо! Не волнуйтесь! Мы обязательно что-нибудь придумаем. Я сама за ним схожу, если надо. Это не конец, Марк.

Вождь Предреченный пару мгновений вглядывается в ее лицо, потом кивает. Быстро же он взял себя в руки. Кажется, кентаврам, наконец, повезет с правителем.

Марк тем временем все же встает на ноги. Взгляд его лишь на мгновение скользит за спину, на лошадиный круп, а потом некоторое время с интересом рассматривает свой мускулистый торс. Хмыкает. Пожимает плечами.

— Чем можно помочь Шете? — деловито спрашивает он.

— Боюсь, пока ничем, — подаю я голос.

— Вы — Гектор?

Однако! Он восхищает меня все больше и больше. Я киваю и все же произношу то, что так не хочется озвучивать.

— Надо сообщить Эвриду. Побудьте здесь. Марта, из этой комнаты — ни шагу!

— Нет, Гектор!

— В чем дело?

— Это… это должна сделать я. Это я во всем виновата.

— Из меня плохой защитник, Марта. Я — не маг и не воин. Эта ночь уже пожала достаточно кровавую жатву. Не хватает еще, чтобы и с тобой что-то случилось.

— И все же это должна сделать я, — упирается она.

— Я пойду с вами, — спасает положение Марк, — Не оставлять же Шету здесь. Все равно ее надо отнести к отцу.

Он без напряжения поднимает девушку, взглядом спрашивая, куда идти дальше, и бормочет себе под нос что-то вроде "А я, оказывается, крепкий парень". Могуч! Не знаю, умеет ли он сражаться, но с такой силой и координацией у него есть все шансы к ближайшим Игрищам Вождей под руководством Эврида стать непобедимым воином.

Мы выходим в коридор, оставляя за спиной открытый портал в соседний мир. Почему-то мне кажется, что так и должно быть.

Целительница Елена

Я пообещала себе, что больше не закричу и не заплачу. Сжав зубы, я шагнула в комнату, зло глядя на обернувшихся к нам эльфов и гнома.

— Син! — закричала Рената и бросилась к своему ненаглядному.

Мне не было до нее дела. Я смотрела только на Грэма. "Жив!" — было моей первой мыслью. Но уже в следующее мгновение я поняла, что это единственная радостная новость. Грэм лежал на полу посреди комнаты. Никаких пут не было видно, но создавалось впечатление, что он связан. Все его тело подергивалось, словно стараясь вырваться, глаза бешено вращались в орбитах. Жутко.

— Что его держит? — резко спросила я.

— Силки Леоля, — ответил один из близнецов, — Мы побоялись, что он сам себя покалечит, или перекинется и всех порешит.

Они прятали от меня взгляды.

Я не знала, что такое силки Леоля, но спорить не стала. Садизмом эти мартышки не отличались. Только беспросветной глупостью. Зачем, ну зачем, они создали свой круг! Грэм… любимый…

Я сделала шаг, второй. Я не знала, что с ним, но знала, что не дам ему погибнуть. Не пущу! Не отдам! Мой! Грэм…

И тут мне стало страшно. А если я не смогу? А если этот самый дар, который так нужен оборотням, в который так верила Марта, что если его нет? Ведь я ничего не почувствовала с Шетой, а с ней творилось то же самой. Нет!!! Только не Грэм! Не позволю!

Я опустилась на колени перед ним, медленно коснулась руками лица. Ничего. Совсем ничего. Так же, как с Шетой.

— Что ты собираешься делать? — спросил кто-то.

— Лечить… Спасать… Не мешайте!

Руки скользили по лицу, шее, плечам. Пальцы подрагивали в такт судорожным сокращением мышц. Я ничего не чувствовала! Грэм… мой Грэм…

— Алена, постой! — кто-то положил руку мне на плечо, и я зарычала, резким движением сбросив досадную помеху.

Ну же, ну! Где ты, магия?! Где ты, обещанная сила, когда ты так нужна мне?! Где?! Грэм!

— Остановись! — один из близнецов присел передо мной на корточки, заглянул в глаза, — Алена…

Взгляд его был полон боли. Я зашипела, не желая ничего видеть, слышать, понимать.

— Ты не сможешь, — виновато прошептал эльф, — Это невозможно, Алена. Он взбесился. Взбесился, еще когда понял, что ты можешь попасть под влияние Белого Огня. Даже если к этому не добавилось бы безумие саламандра, его уже невозможно было бы спасти. Только в самом начале… Но в круге мы не сразу поняли… Мы все за вас испугались… Мы думали, это у нас общее…

— Уйди, — выдавила я сквозь сжатые зубы.

— Алена, ты не понимаешь…

Я снова зарычала, на этот раз по-волчьи, почувствовав, как удлиняется челюсть, и вырастают клыки. Эльф шарахнулся в сторону.

Нет! Я не дам ему затеряться в безумии! Не отпущу! Не надейтесь! Даже не думайте! Я вытащу тебя, Грэм! Или… Но я тебя не оставлю.

Я снова принялась лихорадочно шарить руками по его напряженному телу, нащупывая сбивчивый пульс, разминая сведенные судорогой мышцы. Ничего. Совсем ничего.

Он уходил от меня по пути, ведущему в никуда. Снова бросал, снова оставлял одну. Нет! Нет! Рыдания сотрясали грудь, резонируя с частым неровным дыханием моего волка. Бессильные рыдания так и не состоявшейся целительницы. И в этом бессилии я упала ему на грудь и завыла уже в голос.

И тут это пришло. Я словно увидела его всего, снаружи и изнутри, все составляющие сущности человека и волка. Я не смогла бы объяснить, что именно не так, не знала названий и определений. Это не было ни диагностикой в том понимании, в котором я привыкла к этому слову, ни тем слиянием с любимым, которое уже успело стать для меня таким жизненно необходимым. И все же мы как бы стали одним целым, я ощущала его, как себя и точно знала, что нужно делать. Его разум словно засасывало в воронку безумия, и я как бы тоже оказалась в этом водовороте, но при этом мое сознание оставалось свободным и неподвластным навалившемуся на Грэма сумасшествию. А еще я увидела и восприняла болью разорванные связи между телом и мозгом, душой и реальностью. Грэма уносило все глубже и глубже, и эти связи рвались одна за другой. Ничто не могло удержать его. И никто. Кроме меня. Я была им, мое тело было его телом, мой разум — его разумом. Вместе мы стали восстанавливать то, что уже успело разрушиться. Это было мучительно, страшно, невероятно. Я отдавала все, что было во мне, восстановление шло исключительно за счет моих ресурсов, ведь своих собственных больной разум Грэма мобилизовать не мог. Но каждая капля отданной мной магии приводила в равновесие его сущность. А потом настал момент, когда злобная воронка взревела от бессилия и словно выплюнула его на поверхность. Я увидела своего волка целым и невредимым. Он вернулся! Грэм! Мой!..

Я подняла голову, улыбнулась обескураженным эльфам и потеряла сознание.

Первое, что я поняла, когда пришла в себя, это то, что я сижу на чьих-то коленях, и меня крепко держат. Руки и колени были правильные. Я чуть не замурлыкала от удовольствия и потянулась лицом к любимому, привычно ища его губы. Вот только голову мою почему-то довольно сильно сжимали с двух сторон. Я вздохнула и попробовала покрутить головой. Давление сразу исчезло.

— Сильна! — полузадушено выдохнул кто-то у меня за спиной.

— Грэм, — прошептала я, все еще не открывая глаз, и снова потянулась к нему.

Руки сильнее сомкнулись вокруг моих плеч, я оказалась еще теснее прижатой к его груди. Грэм беспорядочно целовал мои волосы, лоб, сжатые его пальцами кисти рук.

— Елена… — шептал он, — Елена…

И вдруг тихо, отчаянно, совсем по щенячьи заскулил.

— Не плачь, — сказала я и, наконец, посмотрела на него.

— Я думал, что потерял тебя.

— Глупый! Это я думала, что тебя потеряла. Зачем, ну зачем вы это сделали?!

— Мы испугались за вас.

— Дураки! Какие же вы дураки! Мы бы справились. Если бы вы не полезли, мы бы справились, — и тут я вспомнила и вскрикнула, — Шета! Что с Шетой?!

— Рената с Сином пошли в Библиотеку, — услышала я у себя за спиной.

Вывернувшись в объятиях Грэма, я посмотрела назад. Близнецы сидели на полу с двух сторон от нас. Вид у них был довольно бледный. Странно! Когда я только вошла, они не выглядели такими потрепанными.

— А с вами-то что? — недоуменно спросила я.

— Она еще спрашивает! — фыркнул один.

— Спасибо вам, — тихо сказал Грэм.

— Пользуйся на здоровье, — слабо улыбнулся второй.

— О чем вы? — не поняла я, — За что спасибо?

— Ты выложилась, — пробормотал Грэм мне в макушку, — Сделала невозможное, но выложилась полностью. Не влей они в тебя почти всю свою силу, ты могла бы проваляться в коме несколько лет. С меня-то толку сейчас никакого.

— А что я такого сделала? — вконец растерялась я.

В коме? С чего бы? Да, я не сразу поняла, что нужно делать, мой дар не открылся по первому требованию, но потом ведь вроде все было правильно. Я просто знала, как надо и шла по этому пути. Ничего особенного. Или…

— Ты сказал, что его нельзя спасти, — обвиняюще уставилась я на Канта.

Сейчас я почему-то точно знала, что это Кант, и именно он до этого не верил в то, что я смогу Грэму помочь.

— Это и было невозможно, — ответил мне Грэм, — До сегодняшнего дня считалось, что оборотня можно вывести из состояния бешенства только в первые мгновения приступа. А у меня приступ начался еще в круге. Минут десять точно прошло, прежде чем ты начала лечить.

— Но ты же не перекинулся!

— Я не мог. Сумасшествие Белого Огня сбило все инстинкты в одну кучу. Мое тело забыло, как надо трансформироваться. А разум взбесился. Меня нельзя было спасти, Елена, — и он снова повторил, — Ты сделала невозможное.

— А они? — я хмуро покосилась на эльфов.

— А они спасли тебя, — улыбнулся, наконец, Грэм.

— Как? — я требовательно уставилась на близнецов.

— Силу свою тебе отдали, — поморщился Зантар.

— Жадина! — добавил Кант.

Я снова подумала, что же сделало их для меня различимым.

— Ага-ага! Все высосала! Как в тебя только столько влезло! — закивал Зантар.

— Не понимаю, — я потрясла головой.

— У тебя планка минимального наполнения магической энергией такая, что на трех магов средней руки хватило бы, — проворчал Кант, — А ты выбухала на эту псину все до капли. Если бы ты не очнулась, через пару минут тут уже три тела валялось бы. Мне вот интересно, — задумчиво добавил он, — Сколько магов нужно выкачать до донышка, чтобы полностью заполнить твой ресурс. Мы ведь только из комы тебя вытащили, а сами чуть не вырубились.

— Стой, — встрепенулась я, — А почему же у меня тогда с Шетой ничего не вышло?

— Она не оборотень, — пожал плечами Зантар, — Наверное, ты с твоей силищей только оборотней лечить и можешь, — и добавил, хихикнув, — от всего на свете, талантливая ты наша.

И тут до меня дошло.

— Я… я вас различаю… — близнецы переглянулись, — Вы разные… изнутри… я теперь это вижу.

— Мы же эльфы, — удивленно посмотрел на меня Кант, — а ты, вроде, должна видеть только оборотней.

— Нет, Кант, — он вздрогнул, — вас я вижу тоже. Значит… Может, я смогу помочь Шете? Теперь… когда научилась. Мы должны пойти в Библиотеку!

— Нет! — хором взвыли все трое.

— Но почему?!

— Не сейчас, Елена, — ответил Грэм, — тебе понадобится время, чтобы восстановить свой запас сил полностью. Тебе ведь снова придется столкнуться с безумием. А ты пока слишком слаба.

Мне показалось, что он что-то недоговаривает. Я наконец-то, сообразила посмотреть на почти прикрытое шторами окно, за которым уже вовсю сияло солнце.

— Который час?! — завопила я, — Сколько я была в отключке?!

— Часа три, — виновато вздохнул Зантар, — Мы не сразу поняли, что тебе нужно просто влить такое аховое количество силы. Когда первый раз не помогло, мы испугались, что тут дело в другом. Это потом Грэм попытался тебя трансформировать, и когда не смог, определил, что ты еще не восстановилась.

— Что там случилось?! — потребовала я ответа, — Не верю, что за это время Рената и Син ничего вам не сообщили! Что с Шетой?!

Ответом мне было скорбное молчание.

— Говорите!

— Может, кофе попьем? — пряча от меня глаза, спросил Кант и с трудом поднялся, — Помогает при восстановлении. Проверили уже.

— Действительно, — Грэм аккуратно ссадил меня со своих коленей и тоже поднялся.

При этом он продолжал меня поддерживать, словно я собиралась упасть на ровном месте. А я чувствовала себя вполне нормально. Не прекрасно, конечно, бывало и получше, но, то, что со мной происходило, не было слабостью. Так, легкое утомление.

Кант помог брату встать, и они, цепляясь за стеночку, поплелись на кухню.

— Я так понимаю, разговор предстоит долгий и безрадостный, — вздохнула я, предчувствуя плохие новости.

Когда кофе был готов, я узнала о трагедии произошедшей этой ночью в Библиотеке. Я сама удивилась тому, какой всплеск патриотизма вызвала у меня эта новость. Не уже ли я стала настолько оборотнем, что предана уже не только своему волку, но и всему их народу?! Странное ощущение. А может, все дело в том, что Грэм тоже очень переживал по этому поводу. Я чувствовала, что он душой рвется в горный Карталисс, чтобы лично переловить всех предателей. Слава Богу, что у него есть приказ привести меня, а сделать этого он пока не может.

— А что, все-таки с Шетой? — спросила я, видя, что они старательно избегают этой темы.

— С Шетой… — близнецы переглянулись, — Ну… физически все в порядке.

— Физически? — переспросила я.

— Ну, да. Когда ее принесли к Эвриду в бессознательном состоянии, старый вояка, недолго думая, просто отрубил ей голову.

— Что?! — мне стало дурно.

— Это ты здесь и сейчас так реагируешь, — хихикнул Зантар, — а ты представь, что с Марком было, когда это у него на глазах произошло. Марта говорит, он чуть голыми руками старика не придушил.

— Вы что, издеваетесь? — вызверилась я.

— Она ни разу не видела, — пояснил непонятно что близнецам Грэм.

— Не видела чего?! — заорала я.

— Как работает магия Серебряной леди, — пояснил Кант, — Она защищает от насильственной смерти. Убитый тут же вываливается из портрета в галерее, излечившись от ран. От физических ран.

— Это что, со всеми так? — мне в голову закралось нехорошее подозрение.

— Только с теми, кого нарисовала Марта. Это и есть ее защита.

— Значит, я совершенно напрасно здесь выкладывалась? Грэм умер бы и снова возродился в Библиотеке?

— Грэм умирал не от насильственной смерти. Бешенство естественно для оборотней. Он не возродился бы.

— Так убили бы! Он бы потом как новенький вернулся!

— Нет, — покачал головой Кант, — Ты не понимаешь. Грэм был болен естественной болезнью оборотней — бешенством. Он и вернулся бы с ней. В лучшем случае можно было предположить, что он излечится от влияния Белого Огня, но его бы это не спасло. К тому же после Шеты и этого уже нельзя утверждать.

— Да что там с Шетой, в конце концов?!

— Алена, мы не знаем, что с ней вообще произошло. На нее повлияла магия Белого Огня, магия генома. Такая магия впечатывается в ткань мира. Это не лечится целителями. Физически Шета совершенно здорова. Она осталась молодой сильной кентаврицей. Но ее разум, соприкоснувшийся с Белым Огнем, помолодел на пару десятков лет. Умственно она пятилетний ребенок. Саламандры в ужасе. Белый Огонь в их исторических летописях никогда не действовал ментально, только физически. Завтра в Библиотеку прибывают ученые, которые постараются разобраться, можно ли ей вообще помочь.

— Пятилетнего ребенка?..

— Да. И она ничего не помнит. При нормальном воздействии Белого Огня, как объяснял мне Хан, — продолжал Кант, — молодеет только тело, а разум остается прежним. А здесь все наоборот. Такого никто вообще не припомнит.

— Боже мой… — невольно вырвалось у меня, — А может я смогу?

— Это не сумасшествие, Елена, — Грэм взял меня за руку, — Это повернутое вспять время. Нам остается только надеяться, что через двадцать лет она снова станет такой же, как была.

Вождь Предреченный

— Марк! — прекрасная фейри дотрагивается до моей руки, — Не терзайте себя так, Марк.

В ее глазах — материнская ласка. Почему-то рядом с ней я чувствую себя маленьким и защищенным. Но я огромен. Сейчас — совсем не так, как буквально несколько часов назад, но я все еще неуклюж и неповоротлив. Никак не могу привыкнуть к своему новому телу, к тому, как управляться с ним. Я не знаю, как сидеть, как лечь, как встать. Не самое приятное ощущение. Кажется, Годзиллу я чувствовал лучше, чем собственный лошадиный круп. А Гектор еще говорил что-то о моей врожденной грации! И все же мое новое тело мне нравится намного больше прежнего. Удивительно, но впервые за много лет я нравлюсь себе. А грация приложится. Я научусь.

Господи, о чем я думаю? О ерунде. За сегодняшнюю ночь случилось столько всего, но рядом с Мэгги я расслабляюсь и даже могу улыбаться. Впрочем, Шете я улыбался тоже. Сквозь слезы. Что происходит с человеком, который вдруг стал кентавром? Или что происходит с кентавром, который слишком долго был человеком? Я никогда не умел плакать. Так откуда взялись слезы в ответ на детский взгляд на ставшем вдруг наивном лице? Почему я плакал, увидев ребенка в совершенном теле взрослой кентаврицы?

И почему я забыл о своей неуклюжести и отвратительной координации, когда убивал Эврида? Я бы убил его, если бы не Мэгги и Гектор. Я нес Шету на руках, и в душе теплилась ничем неоправданная надежда, что ее отец совершит чудо и вернет ее мне. А он вынул меч. Я никогда не умел драться и при всей скандальности своего взрывного характера не отличался кровожадностью. Но его собирался убить. Без тени сомнения, без жалости. Просто потому, что в моих глазах сам факт его существования был нонсенсом.

Потом я извинился. Когда понял. Но так до конца и не поверил. И меня до сих пор гложет сомнение, что если бы нам удалось привести Шету в чувство обычным способом, она очнулась бы нормальной. Эврид принял мои извинения с олимпийским спокойствием. Единственный его комментарий к инциденту заключался в том, что если меня хорошо натренировать, я стану лучшим бойцом современности. Тогда мне снова захотелось его убить. Я не понимал его равнодушия к собственной дочери. Я чуть не бросился за ним следом, когда он, кивнув, развернулся и пошел прочь.

— Он никогда не проявит открыто своих чувств, — рука Гектора легла мне на плечо, — Он слишком много терял, чтобы показывать, что еще может скорбеть о чем-то. Но поверьте, Марк, я не хотел бы сейчас оказаться на его месте.

Мудрый человек Гектор.

Мэгги увела Шету, а он пригласил меня в странное место, которое здесь именуют кухней. Впрочем, Библиотека вообще странное место.

Я стараюсь заставить себя думать о Джесси и радоваться за нее, но мысли снова сползают не в ту сторону. Шета. Шета, Шета, Шета… я старый дурак. Я стыдился того, что мне нравится смотреть на ее личико на мониторе, старался убедить себя, что совсем не скучаю, когда она пропала на несколько дней. И не думать о том водовороте чувств, который захватил меня, когда она, хмурая и сосредоточенная единственный раз вошла в мой кабинет. И о легком румянце на ее щеках, когда она, наконец, смогла сосредоточить на мне свое внимание. Я действительно старый дурак…

— Марк! — Мэгги садится напротив меня.

Я не знаю, куда делся Гектор, но мне совершенно не хочется уходить из его кабинета. Хотя, надо, конечно, ознакомиться поближе с Библиотекой и посмотреть, наконец, на отведенные мне апартаменты.

— Я хочу поговорить с вами о вашем сыне, Марк.

Питер… Я предал Питера. Я все-таки сбежал в этот мир, оставив его на растерзание того, не магического.

— Вы хотите взять свое обещание обратно? — усмехаюсь я.

— Нет, Марк, если вы будете настаивать, я приведу сюда вашего сына. Но есть кое-что, что вам следует понять.

— Конечно, Мэгги.

Мне следует понять очень многое. Несмотря на то, что я сам предсказал свой и Джесси переход в этот мир, несмотря на все рассказы и предупреждения Шеты, я все еще многого не знаю. И понимаю еще меньше.

Фейри устраивается поудобнее, словно готовясь к долгому объяснению. Потом вдруг задумывается, роется в столе и достает альбом и карандаши.

— Я буду рисовать вас и рассказывать. Вы же не против?

— Ваши рисунки — это защита?

— Да, Марк, и вам она нужна.

— Думаете, я сам не справлюсь?

— Обязательно справитесь. Вы сильная личность. Но от стрелы в спину лучше подстраховаться, согласитесь.

— Уме вы тоже нарисовали?

— Конечно. Я же как раз от нее. Зашита нужна всем, Марк. Вот только не все ее заслуживают.

Ладно, пусть рисует. Защита! Я снова вспоминаю просвистевший в воздухе меч, который отсек Шете голову, и вздрагиваю. Значит, теперь главное не сойти с ума в этом сумасшедшем мире, и тогда мне гарантирована спокойная смерть от старости. Вот только я не уверен, нужна ли она мне.

— Мэгги…

— Да, Марк?

— А если я сам решу расстаться с жизнью, это тоже будет насильственная смерть?

— Не знаю… — она пожимает плечами, — Как-то такое пока никому из моих защищенных не приходило в голову. Нужно будет спросить у Гектора. Или у Хана. Он не только сильный и талантливый маг, но и блестящий теоретик. Хоть и любит поприбедняться.

— Я спрошу, Мэгги.

— Марк…

— Что?

— Пожалуйста, зовите меня Мартой. Я знаю, моё имя в разных языках произносится и сокращается по-разному, но я привыкла к тому, что я Марта.

Я понимаю, что она хотела сказать что-то совсем другое, но передумала. Хмурится. Мысль о самоубийстве не нравится ей совершенно. Но она не упрекает меня. Почему? Доверяет? Или просто ей нужно осмыслить и такой способ избежать ее защиты? Мне действительно предстоит понять еще очень многое. Эту фейри, например. Что заставляет ее прятаться здесь от своего собственного народа? Как я понимаю, эльфы спят и видят, как получить ее в свою столицу. Ее там будут носить на руках, поклоняться. Может именно это ее останавливает?

Опять мои мысли уносит куда-то в сторону.

— Хорошо… Марта. Так что вы хотели мне поведать?

— Поведать?

— О Питере.

— Ах, да… Питер… Марк, вам не следует забирать его, пока он не вырастет.

— Почему?!

— По нескольким причинам. Да, я знаю, вы очень беспокоитесь о том, что однажды он станет толстым и неповоротливым и может возненавидеть из-за этого весь мир. Но ведь вы справились. Так почему вы думаете, что Питер окажется слабее вас? Думаю, он тоже справится, как и вы. К тому же, нет необходимости ждать, пока его разнесет во все стороны. Вы говорили, что с вами это произошло только годам к тридцати. А нам важно, чтобы мальчик вырос в том мире, а не в этом.

— Почему?

— Во-первых, это только мое личное наблюдение, но тот мир каким-то образом усиливает магические способности. Нерастраченная с детства магия словно аккумулируется в своем носителе, а потом преображается в нечто совершенно новое, неведомое даже этому волшебному миру. Или просто гипертрофируется.

— С чего вы взяли?

— Все просто. Я — не только Серебряная леди, то есть защищающая жизни, я еще и порталы открываю так, что никто в этом мире пока понять не может, как это у меня получается. Вы — сильнейший предсказатель. То, что в своем пророчестве вы назвали по именам, или, скорее, рангам, и меня, и Риоха, и Джесси — явление уникальное. Обычно пророчества кентавров хоть и точны, но не указывают на конкретных личностей. А ведь вы только пришли и еще не успели открыть в себе других способностей. То же самой с Аленой. Мы знали, что она — целительница, но никто не ожидал, что она окажется в состоянии излечить то, что во веки веков считалось неизлечимым. И какие еще она преподнесет сюрпризы, пока не известно. Рената — вообще отдельный разговор. Вы знаете, что ни один гномий артефакт не работает в нашем мире? Ее работают. Поначалу, до того, как она пришла сюда, гномы опасались, что ее артефактам не хватает силы, но потом… Ее Канон Подгорья изменил сам образ жизни гномов. Они стали больше путешествовать, более терпимо относиться к визитам в свои пещеры других народов. Даже торговище перенесли под землю! Что станет с народом гоблинов, когда Джесси доберется, наконец, на родину предков, мне даже трудно предсказать.

— Я понял вас э-э-э… Марта. Но, видите ли, за несколько часов пребывания в этом мире, я едва ли стал таким уж его патриотом, чтобы беспокоиться о том, что он не получит еще одного запредельно сильного мага. Жизнь и спокойствие сына для меня важнее.

— Я понимаю, — улыбается эльфийка, — Может, даже лучше, чем вы думаете. Я ведь тоже оставила там дочь. И двоих внуков.

— Внуков?!

Марта смеется так искренне, что я даже не обижаюсь.

— Мне пятьдесят семь лет, Марк. Я была больной старухой, когда пришла сюда и получила вечную эльфийскую юность.

М-м-да! Ей удалось меня смутить. Как-то ни разу не пришло в голову поинтересоваться, кем была прекрасная фейри в прежней жизни.

— Кстати, Уме тоже оставила сына. У него совсем не оказалось магических способностей, а как живут здесь обычные люди, вы, наверное, уже знаете. Но то, что я вам сейчас объяснила, это лишь мои домыслы, хотя и не лишенные оснований. А есть еще ваш выбор между тем, что вы можете, и что хотите дать своему сыну. А точенее две причины, по которым для него самого предпочтительней перейти в магический мир взрослым. Во-первых, образование. Да-да! Не смейтесь! Навыки и умения технологического мира позволяют сориентироваться в магическом намного быстрее местных жителей. К тому же их магическая теория настолько заумна с нашей точки зрения, что учиться ей надо годами. Зато имея багаж хотя бы среднего образования техногенного мира, разобраться во всем гораздо проще. То образование позволяет нам как бы мыслить иначе, что ли. Вы сами скоро поймете. Ну, и наконец, последнее, Марк. Вы — Вождь Предреченный. Вы пришли сюда, чтобы расколоть народ кентавров надвое. Кто-то пойдет за вами, а кто-то останется верен Тиону. Вам предстоит война, Марк. А Тион не погнушается взять заложника, дайте ему только повод. Вы готовы рискнуть жизнью Питера?

Черт, похоже, она меня сделала. Я не был готов к такому повороту. Я действительно думал лишь о новом, лучшем для меня и моего сына мире, но не брал в расчет, что свое место под солнцем мне здесь еще надо отстоять.

— Думаете, лучше дать ему закончить колледж?

Фейри кивнула. А я задумался, что будет думать обо мне Питер все это время. Для того мира я исчез из собственного закрытого изнутри кабинета. Представляю, что сейчас творится в моем офисе. На меня и так косились после ухода Джесси. Официальной версией было, что она встретила в Египте любовь всей своей жизни, вышла замуж и категорически отказалась возвращаться в Англию. Не знаю, чем бы все кончилось, если бы я не попросил милых дам о встрече с ней. После этого я получил два письма от девушки, якобы из Египта. Тогда страсти немного поулеглись. А теперь при таинственных обстоятельствах исчез я сам.

— Марта, вы можете сделать кое-что для меня в том мире?

— Конечно, Марк.

— Я дам вам номер банковского счета моей жены и коды доступа своего собственного. Переведите, пожалуйста, все деньги на ее имя.

— Не глупите, Марк. Я вам для этого не нужна. Ступайте в мою квартиру и сделайте все сами.

— Действительно…

— Можете даже письмо отправить. Вам же главное на глаза никому не показываться.

— Вы меня спасаете.

— С чего бы это? — удивленно хмыкает эльфийка.

— Да я почему-то решил, что обрубил все концы.

— Мы сделаем все, чтобы не обрубить концы полностью, Марк, — говорит она как-то слишком серьезно.

— Это вы о порталах?

— Да. Скорее бы уже здесь в Библиотеке все успокоилось, и ученые саламандры разобрались с этим вопросом. Надеюсь, сегодня…

— А куда, кстати, делся Гектор?

— Общается с Пресветлым Владыкой. Скоро начнется церемония выбора и посвящения.

— Речь идет о его приемнике?

— Угу… — Марта перестает рисовать и задумчиво смотрит в пространство, — И чего он такую проблему делает? Ясно же, что это должен быть Вел…

Потом встрепенувшись, она смотрит на свой рисунок.

— вас очень легко рисовать, Марк. Вы на редкость цельная личность. Кстати, я вас не задерживаю?

— С чего бы? Мне совершенно нечем заняться. Я даже обустроиться на новом месте не могу, потому что не знаю, где мои апартаменты.

— Так пойдемте, поищем! — вскакивает она.

— Вы уверены?

С одной стороны мне не хочется злоупотреблять ее временем, да и Гектор не велел ей выходить из этих комнат, а с другой, ее компания мне сейчас явно предпочтительней, чем общество Эврида.

— А как же грозящая вам опасность?

— Ой, Марк, не слушайте Гектора, не становитесь таким же перестраховщиком! Это же Библиотека! Уж со мной-то точно здесь ничего не может случиться.

— Вы такая особенная? — усмехаюсь я.

— Нет, просто она знает, что я ее люблю. Она этого не допустит. Идемте же! Я обещала Джесси, что заберу у них Шету примерно через час. Как раз успеем устроить вас на новом месте.

— Идемте.

Я прячу глаза и стараюсь подавить вздох. Маленьких детей нельзя оставлять одних, им нужен присмотр. Все сразу поняли и приняли это, и словно смирились. Обязанности распределили. Вот только мне слишком сложно видеть в Шете маленькую девочку.

Интерлюдия

Поручение матери-настоятельницы совсем не обрадовало сестру Епифанию. Не то что бы ей не хотелось спуститься в деревню. Конечно, хотелось! Вот только книги и записка, что попросила матушка передать новому приору церкви святого Христофора, оттягивали руки. Не хотелось Епифании идти в церковь. Точнее, не хотелось встречаться с падре Эрнесто. Но ведь не объяснишь это матери-настоятельнице! Да и не сильна была Епифания в объяснениях. Будь на месте Эрнесто падре Витторио, она была бы только счастлива навестить своего кумира. Но почтенный клирик скончался на восемьдесят третьем году жизни в начале зимы, а вместо него прислали этого странного, с недобрым взглядом человека.

Но не поняла бы матушка страхов глупенькой Епифании, нет, не поняла бы. Она ведь и посылала в деревню именно ее не только потому, что уж слишком непосильным стало в последние годы такое путешествие для остальных далеко не юных сестер, но еще и из любви и глубокого понимания любопытной натуры самой молодой из находящихся у нее в подчинении монахинь. Мать-настоятельница по сей день относилась к Епифании, как к ребенку. И хотя прошло почти тридцать лет с тех пор, как она подобрала на дороге избитую до полусмерти девочку, о которой в последствие так и не смогла узнать ничего, даже имени, но наивный взгляд и умственное развитие пятилетнего ребенка не позволяли ей видеть в этой монахине взрослую женщину. И с чего бы вдруг Епифании бояться идти в рыбацкую деревеньку, когда все ее там знали и относились по-доброму? Никто никогда не напугал и не обидел бы ее там, и уж тем более не поверила бы мать-настоятельница, что Епифания может испугаться священника.

Знакомая тропинка весело сбегала с крутого склона, и Епифания решила забыть о странном и пугающем отце Эрнесто. Рассветное солнце золотило склоны, поросшие уже довольно высокой травой, легкий ветерок гнал по ней волны, словно и не трава это была вовсе, а море, на которое Епифания так любила смотреть. Она шла, улыбаясь цветущему миру, напевая про себя псалмы и думая о том, как было бы хорошо, если бы ее снова встретил в церкви падре Витторио.

Когда мать-настоятельница впервые взяла ее с собой в поселок, Епифания все еще боялась людей и пряталась от прохожих за широкой рясой своей спутницы. Но едва они подошли к дому падре, матушку кто-то окликнул, и она, наказав девочке идти в дом, обернулась на зов.

Войдя и услышав голос, Епифания так испугалась, что спряталась. Но этот голос был добрым и спокойным. В нем не было ни угрозы, ни гнева и потихоньку она заслушалась, с трудом понимая слова, лишь ловя непонятные ей, наполненные убеждением и размышлениями вибрации. Тогда, в первый раз, падре Витторио показался ей древним старцем, но его голос был наполнен любовью к Богу и всем созданиям его, и Епифанию потянуло к нему. Походы в деревню стали любимым развлечением, разнообразием в монотонной монастырской жизни. Епифания готова была целыми днями полоть маленький церковный огородик, прибираться по дому или перебирать крупу ради долгих монологов падре Витторио. Самому же священнику, по большому счету, не нужны были слушатели, когда он готовился к проповедям или размышлял о промысле господнем. Но восторженный взгляд умственно-отсталой девочки заставлял его чувствовать себя истинным носителем слова Божия.

Не глядя под ноги, Епифания поскользнулась на мокрой от росе траве, не удержала равновесия и, проехав вниз по склону пару метров, больно ударилась копчиком о камень. Ей захотелось расплакаться, но, поблагодарив Господа за данный свыше знак, как ее учили, она лишь потерла ушибленное место, не понимая, в чем именно нужно этот знак видеть. Непоседливые мысли унеслись прочь от воспоминаний, и Епифания снова вспомнила о странном телефонном звонке и неожиданном поручении матери-настоятельницы.

Смотритель Гектор

— Вы рано, Пресветлый владыка, — ну не могу не подпустить шпильку, хотя и так удивлен, что он поторопился всего лишь на час.

— Я хотел поговорить с тобой, Гектор… — многозначительно произносит он, — До церемонии.

— Я весь внимание, ваше величество.

— Я виноват перед тобой.

Ого! Новости! Пресветлый извиняется. Что это с ним такое? Но я не позволяю своей челюсти упасть. Надо соблюдать протокол. Впрочем, не верю я его льстивым извинениям.

— Я не вижу вашей вины, пресветлый.

— Я слишком поторопился утвердиться в эльфийском праве. Прислал не тех кандидатов.

— Если вы о том, что один из них родственник Энгиона, другой спит и видит, как бы избежать предложенной должности, а третий — предатель, то да. Могли бы найти кого-нибудь и получше.

Я не собираюсь его щадить. Думаю, его извинения предназначены именно для того, чтобы уговорить меня оставить хоть кого-то. Увы, мне придется его порадовать.

Ирэльтиль горько усмехается.

— Ты никого из них не оставишь?

— Почему же. Думаю, среди них есть юноша, подающий большие надежды. Правда, Библиотека его не приняла, но я надеюсь, это только вопрос времени.

— В самом деле?!

Боги, какое облегчение написано на его холеной физиономии! Что же заставило Ирэльтиля так нервничать, что он даже лицо не держит? Или это тоже игра?

— Разве не на это вы рассчитывали?

— Я рассчитывал, что ты сдашься и отпустишь Серебряную леди в Сентанен.

— Я не хозяин леди Маргарите, Пресветлый владыка, и уж тем более не держу ее здесь силой. Думаю, вы уже поняли, что подобный подход к ней неприменим.

— Понял, понял… Гектор, Леди Маргарита необходима мне в Сентанене. Да что я говорю! Не мне! Всем нам. Это слишком важно, чтобы потворствовать ее капризам! Помоги мне! Помоги мне уговорить ее!

— Вы сделали все возможное, чтобы она вам отказала. Не думаю, что Серебряная леди покинет приделы Библиотеки, пока над ней висит тайте-айелен. Вы дали ей понять, что она — пленница, Пресветлый, а она этого не потерпит. Снимите заклятие тогда, пожалуй, сможете уговорить ее хотя бы подумать над вашим предложением.

— Тайте-айелен невозможно снять так быстро! Оно накладывается на век, не меньше!

— Значит, подождите, пока это можно будет сделать.

— Гектор, ты не понимаешь! Разве тебя самого не возмутило, что я прислал в Библиотеку одного из сподвижников Энгиона? А я не знал! Я действительно этого не знал! Без серебряной леди я никогда не смогу отделить зерна от плевел. Ее надо учить природной и ментальной магии. Разобравшись в ментальном фоне, она сможет сама определять, кто предатель, а кто нет. Ведь никто, кроме нее не может их покарать!

Не понял! Марта, карающая предателей? Он что, собирается сделать из нее палача? Я был лучшего мнения об Ирэльтиле. Как он только до такого додумался?!

— Вы действительно думаете, что Серебряная леди согласится на это, Пресветлый?

— У нее нет выбора! — заносчиво заявляет Ирэльтиль.

— Выбор есть всегда, владыка. Даже из ваших кандидатов мне пришлось сделать выбор. И если Серебряная леди нужна вам в качестве палача для предателей, я сделаю его снова и на этот раз не выпущу ее из Библиотеки, даже если она сама этого захочет!

— Гектор, она должна понять…

— Вы с самого начала не пытались ей что-то объяснить, Пресветлый, а просто поставили перед фактом. Так что ничего она вам не должна. Вы оказались перед необходимостью стравливать одних эльфов с другими и предпочитаете делать это чужими руками. Но вы выбрали не ту кандидатуру. Леди Маргарита никогда не станет казнить по вашему приказу!

— Ты забываешься, Гектор! Ты полагаешь, что Библиотека дает тебе чуть ли не абсолютную власть, но это не так. Ее создали перворожденные, и, если понадобится, они же ее и уничтожат!

— Попробуйте, — я пожимаю плечами, хоть мне и не нравится маниакальный блеск в его глазах, — Энгион уже попытался.

— Энгион выступил против Конвента, и Конвент поддержал Библиотеку. Но он не вмешается, если эльфы будут разбираться со своей собственностью.

— Сначала докажите Конвенту, что это ваша собственность. Не думаю, что такая идея понравится кому-нибудь.

— Я разберусь с Конвентом! Где мои подданные, Гектор? Время церемонии близится. Оставь себе того, кого выбрал, а остальных я забираю, — Ирэльтиль вскидывает голову, давая понять, что разговор окончен.

— Как прикажете, Пресветлый владыка.

Я кланяюсь и невозмутимо покидаю комнату, но в душе у меня все кипит от злости. Я прожил жизнь анахоретом, не вмешиваясь в политику и интриги сильных мира сего. Но сегодня я готов свернуть горы. Фарияру придется почтить меня своим визитом, болен он там или нет. Надо срочно найти Сина и отправить за конунгом. Кошка придет сама, никуда не денется. Еще мне нужен будет Марк. Он пока не вождь, но станет им через год, а я сумею заставить остальных потянуть время. И надо поторопить Уме. Действительно, все равно же вырастит эту жемчужину, так чего тянуть. А Лилею я просто нашлепаю, если понадобится.

Но сначала я избавлюсь от мелких интриганов в собственном доме. Плевать, проведем церемонию на полчаса раньше. Нечего им тут задерживаться.

На Вела я натыкаюсь в коридоре, шагов за тридцать до малых гостевых апартаментов. Он сидит на подоконнике и, как всегда витает в облаках.

— Вел! — окликаю я его.

Эльф, близоруко щурясь — как будто у них в принципе плохое зрение быть может! — обращает ко мне взгляд и расплывается в улыбке.

— Смотритель!

— Вел, церемония начнется на полчаса раньше. Отправляйся в музыкальный павильон прямо сейчас.

— Хорошо…

— Переоденься только, — морщусь я, замечая его мятую рубашку и оторванные пуговицы на куртке.

Недоразумение с удивлением осматривает себя, словно впервые в жизни наблюдает беспорядок в собственной одежде.

— Остальные у себя? — спрашиваю я.

— Барт, кажется, да, а Ан вроде куда-то вышел, — с явным сомнением в голосе сообщает эльф.

— Иди, переоденься, я их предупрежу.

— Ага…

Мысли чуда природы снова собираются уплыть куда-то вдаль прежде, чем ноги понесут его в указанном мной направлении, поэтому я хватаю его за шкирку и волоку к двери в комнату.

— Переоденься! — рявкаю я так, чтобы он, наконец, выпал из своих размышлений, и, убедившись, что цель достигнута, иду дальше.

Бартавиоль невозмутим и лишь кивает в ответ на мое предупреждение. А Анкитиля действительно нет в его комнатах. Я снова заглядываю к Барту и интересуюсь, не в курсе ли он, куда делся третий претендент.

— Кажется, он сказал, что проголодался, — надменно пожимает плечами эльф.

Следовало бы сбить с него спесь и отправить искать Ана, но мне сейчас не до мелких дрязг. Мне нужно побыстрее выставить из своего дома лишних эльфов.

Поэтому я разворачиваюсь и иду в сторону кухни. Из своей двери вываливается Вел. Рубашка на нем относительно свежая, и пуговицы все целы, хоть и застегнуты неправильно. На меня он не обращает никакого внимания. Этого тоже на поиски не пошлешь — сам потеряется.

Я сворачиваю за угол и обнаруживаю, что наш вундеркинд, хоть и, путаясь в собственных ногах и, вроде бы, не спеша, висит у меня на хвосте. Ну и ладно, если ему так хочется.

И тут я получаю мощный удар от своего дома. Такой агрессии, обиды, возмущения я не чувствовал в Библиотеке ни разу. Да я вообще не думал, что она способна на такие эмоции! Источник ее столь резкой реакции близко, и я срываюсь на бег. Вел не отстает. Тоже что-то почувствовал?

Мы уже на подходе к обеденному залу, я ощущаю, что что-то случилось именно здесь, но никак не могу понять, что именно. И тут горло перехватывает ужасом. По разным сторонам коридора сиротливо валяются две изящные, хорошо мне знакомые туфельки.

— Лисси, милая! А ты случайно не знаешь, что здесь случилось?

Я вздрагиваю от радостного тона чуда природы. Я не вижу причин радоваться. Случилось что-то не слишком хорошее, к тому же, раз уж Лисси здесь, ей не следует задавать прямых вопросов, а нужно постараться осторожно выпытать информацию. Вдруг она видела, что произошло.

— Конечно, Вел, я знаю, — только что хмурое личико маленькой кокетки растягивается в улыбке, — Как я рада тебя видеть! Привет, Гектор.

— Привет, Лисси.

Я уже готов начать сложный танец общения с цветочной феей, но Вел снова вылезает вперед.

— А что случилось-то, маленькая красавица? — от его бархатного голоса прозрачные крылышки Лисси, кажется, вспыхивают всеми цветами радуги.

Я готовлюсь к тому, что капризная малютка, топнув ножкой по воздуху, исчезнет, оставив нас самих разбираться с происшествием. Но вместо этого она опускается эльфу на плечо и начинает тарахтеть с невероятной скоростью.

— Анкитиль встретил Марту в коридоре, когда она шла за Шетой. И попытался ее похитить, погрузив в стасис. Но Библиотека этого не позволила. Она спрятала их обоих. Она сейчас очень сердита из-за того, что кто-то напал на Марту. Не знаю, что она сделает с этим противным эльфом, но я бы на ее месте не церемонилась.

— Но с Серебряной леди все в порядке? — озабоченно спрашивает Вел, а Лисси, как ни странно, снова отвечает.

— Конечно, с ней все в порядке. Она же в Библиотеке! Это место никогда не допустит, чтобы что-то случилось с будущей смотрительницей! Правда, мне показалось, что она решила познакомиться с ней поближе.

— Думаешь, она ее задержит?

— Думаю, да.

— А Ана?

— А его, может, и вообще не отпустит. Она очень рассердилась!

Забыв о моем существовании, юный гений разворачивается и бредет по коридору в противоположную от кухни сторону, продолжая беседовать с цветочной феей.

Зачем я до сих пор здесь? В этом коридоре, в этом доме, по уши в этих интригах? Зачем я вообще нужен теперь, когда все всё знают, знают намного больше меня и прекрасно могут без меня справиться. Я уверен, что с Мартой все в порядке, и что она до сих пор в Библиотеке. Я бы почувствовал, если бы с ней что-то случилось, или если бы она ушла. Не уже ли я настолько беспомощен, что мой дом даже не счел нужным позвать меня на помощь, когда кто-то напал на мою будущую преемницу? Ведь когда пострадали Штред и Дилия, она именно звала на помощь. А сейчас я ей не нужен, и она обо мне даже не вспомнила. Как и цветочная фея. Где, в каких закоулках и измерениях безумного храма находится сейчас Серебряная леди? Когда она вернется? И что я теперь скажу Ирэльтилю? "Простите, Пресветлый, но один из ваших подданных покусился на леди Маргариту и теперь находится в плену у Библиотеки"? Эльфы завтра же осадят замок. А может, отправить с ним Вела и сказать, что я выбрал Анкитиля? Так не выпустит Библиотека этот ушастый музейный экспонат по доброй воле.

Впервые в жизни мне хочется повернуться и уйти отсюда. Навсегда, забыв дорогу обратно, попрощавшись и простив. Старость и ненужность идут рука об руку. Я слишком высоко взлетел, нечаянно прислушавшись к досужим умозаключениям Ренаты, ненароком влюбившись в самую талантливую волшебницу современности. Я не главный здесь. Я — балласт, с которым пока еще вынуждены считаться. До вступления в должность истинной королевы. Моей королевы. Моей несбывшейся королевы с губами, пахнущими сиренью и прохладой.

Если подумать, мне даже нечего собирать в дорогу. За девяносто с лишним лет жизни я не нажил ничего больше смены одежды. А кухня, надеюсь, расщедрится на буханку хлеба и ломоть сыра для странника. Может показаться, что меня никогда и не было в этом странном месте. Лет через сто никто не вспомнит, чьим округлым почерком заполнены летописи Библиотеки за короткий промежуток времени — всего лишь семьдесят с небольшим лет. Да что там, сто! Лет через тридцать ни прекрасная Рен-Атар, ни Серебряная леди уже не помянут меня в застольной беседе. Так что нет смысла обманывать самого себя. Уйти — лучшее, что я могу сейчас сделать. Для Библиотеки, для новой смотрительницы, да и для себя любимого тоже. Ни к чему продлевать агонию. Вот только с Ирэльтилем нужно разобраться самому. Не стоит оставлять незаконченных дел. А потом — в путь. В конце концов, когда-то я об этом мечтал…

— Гектор!

Я вздрагиваю, так неожиданно звучит голос Риоха за спиной.

— Привет, Риох, — губы мои кривит невольная усмешка.

Даже гоблин счастливей меня, потому что эта новая, созданная моим домом семья приняла его. А меня — нет.

— Что ты здесь делаешь, Гектор? Хотел перекусить?

— Да нет… случайно забрел.

— Все в порядке?

Истеричный смешок едва не срывается с губ, но я беру себя в руки.

— Все в порядке, Риох. Честное слово. Просто мне предстоит нелегкий разговор с Ирэльтилем.

— Я могу чем-то помочь? — я слышу в его голосе искреннее участие, и меня это бесит.

— Нет. Нет… Я справлюсь, Риох. Я справлюсь…

Серебряная леди Маргарита

Просыпаться так приятно! Словно я заснула на закате долгой ночи, а теперь медленно пробуждаюсь с восходящим солнцем. Вокруг меня разгорается теплый ласковый свет, ненавязчиво пробиваясь через закрытые веки. Пахнет чем-то знакомым, но неопределимым, давно забытым и приятным. А еще лежать очень мягко и уютно. Мне почему-то вспомнился водяной матрас, на котором мне как-то довелось ночевать у Ани. Спать на нем, наверное, очень комфортно. Если удастся заснуть.

Мне так хорошо, что я даже не пытаюсь сообразить, где именно нахожусь. Но какое-то воспоминание все же бьется на грани сознания. Хорошее воспоминание. Радостное, полное незавершенного свершения, надежды и предвкушения. Гектор… на нашу долю так и не выпало больше ни минуты наедине.

Я резко сажусь, застонав от навалившейся действительности, и распахиваю глаза.

Ну и что? Можно, пожалуй, снова их закрыть. Решать сакраментальный вопрос "где я?", глядя в окружающее меня солнечное ничто, совершенно не обязательно. Да и ярко слишком.

Словно в ответ на мои мысли свет слегка приглушается, но обзор лучше не становится. Я ощупываю поверхность под собой, но поверхности, как таковой нет. Все тот же теплый солнечный свет, плотность которого постепенно уменьшается по вертикали.

Покрутив головой и так ничего и не увидев, я снова ложусь и закидываю руки за голову. Куда меня занесло? Что это за место? Не может быть, чтобы так действовало заклятие. Я помню первое мгновение, когда волшба ударила мне в грудь. Все словно застыло, замерло, перестало существовать. Двигались, даже летели с бешеной скоростью только мысли. А потом все исчезло. Может, действие заклятия кончилось, и я уже в Сентанене? Ну, а куда еще мог поволочь меня тот сволочной эльф? Значит, это и есть золотая клетка, уготованная мне Ирэльтилем? Мысли пускаются вскачь. А как же мои друзья, Гектор, поиски Белого Огня? Как же мои надежды на встречи с Аней? Надо что-то делать!

Я резко поднимаюсь на ноги. Под босыми ступнями что-то пружинит подобно весенней траве. А кстати, почему это они босые? Я с недоумением оглядываю себя. Сарафанчик, в котором я провела всю прошлую ночь, начиная с нашего девичника и заканчивая походом на кухню Библиотеки, никуда не делся. А что у меня на ногах-то было? А, ну, да! Легкие, без ремешков босоножки, скорее всего, просто слетели с ног, когда эльф взвалил меня на спину. Теперь понятно. Можно расслабиться. В такой ситуации обувь мне не очень-то и нужна. Зато я вспомнила еще один штришок моего похищения.

Ну что, ж, Марта! Вперед и с песней! Будем думать, как отсюда выбираться. Если Ирэльтиль надеется удержать меня силой, его ждет множество сюрпризов. Не на ту нарвался!

Шаг, другой, третий… Под ногами ничего не меняется. Сияющая сфера, в которой я нахожусь, двигается вместе со мной. М-м-мдя! Нет, ну должен же быть у всего этого конец хоть где-то!

Я продолжаю идти, неведомо куда. Ощущение, что я топчусь на месте, не покидает ни на секунду. Не знаю, сколько времени я уже бреду вот так. Пять минут? Десять? Полчаса? Бессмысленно. Я сажусь и задумываюсь. Не похоже, что таким образом можно отсюда вырваться. И что же делать? И вообще, если я пленница, должен же кто-то поинтересоваться, что здесь со мной происходит! Может, я есть хочу! Или пить! От кофе я, кстати, не отказалась бы. Не собираются же они морить меня таким образом! Я им живой нужна. Кажется. Может быть.

А если не нужна? Нет, если бы не была нужна, убили бы сразу. А может пока не решили, что со мной делать? Потому и поместили в это место, откуда невозможно вырваться? Так, стоп! Отставить негатив! Жива — значит выберусь. Все плохое когда-нибудь кончается. Как и все хорошее. Осталось определить, плохо мне сейчас или хорошо. Ни то, ни другое. Мне никак в нигде и никогда. И меня это не устраивает. Значит, надо хоть как-то, но действовать. Я — лягушка в молоке. Я буду бить лапками, пока не взобью сметану и не выплыву на поверхность. Я — лягушка. Я — лягушка. Не смей останавливаться, Марта! Действуй!

Но я не знаю, что должна делать.

Машинально я откидываюсь назад и, ощутив за спиной жесткую стену, вздрагиваю. Поворачиваюсь, протягиваю руку. Глаза не видят ничего, кроме света, но пальцы нащупывают что-то похожее на кирпичную кладку. Наконец-то!

Вцепившись в ощущения кончиков пальцев, как в спасительную нить Ариадны, я снова начинаю свой поход. Я иду вдоль того, что кажется мне стеной какого-то помещения, строго-настрого наказав непослушному вестибулярному аппарату отмечать все изменения направления. Через пару минут мне начинает казаться, что невидимая стена — очередной обман чувств, через три я уговариваю себя, что просто иду по коридору. А через пять, когда надежда уже готова покинуть меня, я достигаю угла и резко поворачиваю на девяносто градусов. Ура! Хоть какое-то разнообразие.

И снова шаг, другой, третий… Минута, две, пять… Я все иду. Наверное, это все же коридор. Или такой большой зал? И вообще, с чего я взяла, что иду уже больше пяти минут? С чувством времени у меня всегда нелады были. В голову приходит заблудшая мысль о том, что время подвластно магии эльфов. Я — эльфийка. Мне подвластна магия времени. Теоретически. На практике я все еще остаюсь самой собой — одинокой пожилой женщиной, сочиняющей для себя сказку. Упс! А ведь действительно. Я до сих пор в душе не поверила в свое преображение. Я пользуюсь своей внешностью, своей магией, но я все та же Марта. Интересно, это хорошо, или плохо? Наверное, здесь, в нигде и никогда, это тоже никак.

Задумавшись, в стену я врезаюсь лбом. Мой кокон из света немного амортизирует удар, но не настолько, чтобы я его, мягко говоря, не почувствовала. Впору взвыть от боли, но я начинаю смеяться. Нет, ну что может быть глупее, а? И тут я обнаруживаю, что начала слегка прозревать. Сквозь пелену сияния проступают очертания кирпичей. Для этого что, обязательно головой треснуться надо было? Или это у меня глюк от сотрясения? Я обвожу пальцем контур глинистой впадины. Я вижу свой палец. Отлично, значит, не глюк. Живем!

Возникшая идея заставляет меня задохнуться от восторга. Да здравствуют детективы и фантастика! Очень, очень познавательная литература, господа! Маэстро Дворкин, принц Корвин, я в лучшем положении, чем вы — у меня света в избытке. С другой стороны, у меня нет ложки. А что у меня есть? Так, обувь я, к сожалению, потеряла. Острые, хоть и невысокие каблучки босоножек сейчас пришлись бы как нельзя кстати. Шпилек в волосах нет. Черт бы тебя побрал, Марта, с твоим пренебрежением ко всяким женским штучкам. Увы мне, пани Иоанна, ридикюльчик с вязанием тоже не предусмотрен. Не умею я вязать. Хотя, мне же не подземный ход копать, а только картинку на стене нацарапать надо. Так, а что же у меня есть?

Беглый осмотр не выявляет ничего утешительного. Единственный металл, обнаруженный в моем туалете — четыре крепления бретелек от лифчика и два крючка и четыре петли от него же. Ну, петли и крючки вообще не понятно, как в пальцах удержать, а вот с креплениями можно потрепыхаться. Только мало их. Не хватит на полноценную картинку на неровной кирпичной стене.

Ладно, будем искать место получше. Я снова отправляюсь в путь вдоль стены. В конце концов, надо же определить размеры моей камеры. Пола по-прежнему не видно, да и не чувствую я его. Все то же ощущение чего-то мягкого и пружинистого под ногами. Ковролином он застелен, что ли? Жаль если так, на ковролине не порисуешь. Хотя, если что, его и содрать можно. Что-то же под ним есть, так? Но зал по периметру я все же обойду. Во-первых, может, найду ровный участок стены, и ковролин, или что там есть, отдирать не придется. Ну, на фига суетиться и увеличивать мировую энтропию? А во-вторых, всегда есть шанс обнаружить что-то вроде двери. Как-то же сюда попадают, в конце концов. Меня же приволокли.

Мой взгляд сосредоточен на небольшом видимом мне участке стены. Кирпич, кирпич, кирпич… Ничего, кроме кирпича. Ощущения под ногами тоже не меняются, поэтому вниз я не смотрю. Напрасно. На очередном шаге я цепляюсь за что-то мягкое и, потеряв равновесие, лечу кубарем через неожиданное препятствие. Разумеется, врезаюсь головой в стену. Ну что за невезец! Больно же! Перед закрытыми глазами порхают веселые искорки. Застонав, я ощупываю прорезающуюся шишку. Все, Марта, разуй глаза! Смотри куда идешь! Эдак ты сама угробишься, без посторонней помощи. В пику Ирэльтилю. Или наоборот, ему на радость. Кстати, на счет разуть глаза…

Зал огромен. Я все еще вижу его в легкой дымке призрачного сияния, но противоположная стена находится метрах в пятидесяти от меня. Слева стены не видно — марево все еще не дает полного обзора. А от правого угла я успела пройти метров тридцать. Слабый стон — первый услышанный здесь звук — заставляет меня перевести взгляд на то, обо что я споткнулась. Точнее, на кого.

Убью гада! Первая агрессивная мысль тут же сменяется следующей — злорадной. Ага! И тебя болезного сюда укатали! Вот она благодарность эльфийского владыки!

Кроме того единственного стона, мой незадачливый похититель не торопится подавать новые признаки жизни. И что ты теперь будешь делать, Марта? Попытаешься разбудить это несчастье и выяснить, где вы, собственно, есть, или сразу перережешь ему сонную артерию? Ага, крючком от лифчика. Ладно, пусть поспит, пока я добрая. Под ногами не вертится, и ладно. А я осмотрюсь.

Почти на грани видимости, в центре зала что-то есть. Покосившись на мирно спящего (почему-то я уверена, что он именно спит) эльфа, я решаю отправиться на разведку.

Пол все-таки ковровый. Конечно, ни на один из ковров моего родного мира это не похоже. Больше похоже на мох. Или это и есть мох? Сухой, упругий, мягкий. Ничего, надо будет, и мох сдеру, а пока выясню, что же там маячит.

Стол! Вот честное пионерское, стол! Ровный, твердый! Идеальная поверхность для царапанья! Я срываюсь на бег. На столе что-то лежит, что-то достаточно плоское, чтобы издалека невозможно было разглядеть. Я так разгоняюсь, что торможу уже руками об столешницу. Ни фига себе! Альбом! Самый настоящий альбом для рисования! А карандаши-то где? Увы, увы, не все коту масленица. Вот только не понятно, зачем тогда ластик. Значит, у нас есть альбом, ластик, стол и крепления от бретелек. Но сочетается это все как-то…

Я обхожу стол кругом. Красивый стол, резной, тумба и задняя панель покрыты кружевом деревянных узоров. Вот только ни ящика с секретом, ни шкафчика в тумбе нет. Такое чувство, что это один сплошной кусок дерева, даже не полый внутри. На всякий случай я нажимаю на всякие выступы и завитушки узора, в надежде обнаружить какую-нибудь потайную полость. Не обнаруживаю. Зато с другой стороны стола нахожу стул. Хорошо-то как! Устроившись почти с комфортом, я, наконец, решаюсь открыть альбом. И не верю своим глазам. Один за другим я перебираю листы, обалдевая все больше и больше. Эльфы. Эльфы, эльфы, эльфы… Все мои. Все знакомые. Это мои рисунки разных лет. Что они вообще делают в этом мире?! Я же их Паше отдала! И вдруг… Вот теперь все становится ясным. Два орла-оборотня. Одна из них — Бриза. Пальцы сами сжимаются на ластике. Я ощущаю его немного непривычную фактуру, пару мгновений рассматриваю этот явно непростой предмет, а потом с силой провожу по портрету орлицы. Ровная белая полоса словно и нетронутой никогда бумаги остается за резинкой. Я счастливо вздыхаю и принимаюсь очищать листы от рисунков и мир от защищенных негодяев.

Это единственный способ исправить собственные ошибки, порожденные тягой к этому миру. Я рисовала всех без разбору, не думая о последствиях, не заботясь о будущем. Впредь я так не поступлю. Мне пришлось стать убийцей, чтобы защитить этот мир от самой себя. Больше не хочу. Может это не честно по отношению к остальным, но в отличие от меня, они — воины, они умеют убивать, когда дело доходит до боя. А не так, как я — в спину. Теперь они смогут убить своих врагов. Наших врагов. Я больше не стану им в этом помехой. Вот оно, мое сражение. Волшебный ластик стирает не портреты, а мою магию. Все, что я умею — рисовать. Теперь я научусь не рисовать тоже.

Я настолько увлеклась процессом, что совершенно не замечаю ничего вокруг. Легкое покашливание над головой действует на меня ошеломляюще. Я пугаюсь этого нежданного звука и вскакиваю, опрокидывая стул. Эльф-похититель, в моем только что воевавшем с собственными демонами сознании, отождествляется с этими самыми демонами.

— Убью! — рычу я то ли от злости, то ли от страха и, схватив первое, что попадается под руку, бросаюсь на врага.

Разъяренная женщина с лифчиком наперевес — это вам не в беззащитных эльфиек стасисом из-за угла швыряться. Издав панический девчачий визг, перепуганный эльф бросается наутек. Меня охватывает праведный гнев. Адреналин звенит в ушах, азарт погони застит глаза алой пеленой. Раскручивая над головой, как пращу, свое грозное оружие, я с воинственным кличем апачей несусь следом.

Когда мы пробегаем мимо стола в четвертый или пятый раз, до меня начинает доходить весь комизм ситуации. А зачем я, собственно, за ним бегу? Ну, догоню (если догоню), ну и что? Что я дальше-то делать буду? Не убивать же его, в самом деле. К тому же, эльф, убиенный лифчиком, это, конечно, эпос, но уж очень сказочный.

Заценив разумность аргументов, я останавливаюсь. Эльф по инерции пробегает еще несколько шагов, потом тоже тормозит и с опаской косится на меня через плечо.

— Брейк! — выдавливаю я, с трудом переводя дыхание, — Временное перемирие. Так и быть, живи пока.

Похититель тоже тяжело дышит и на контакт идти не спешит. Напугала я его, однако! Ну и славно! Так ему и надо, засранцу. Нечего меня похищать было. Вот, получил благодарность от начальства. В одной камере теперь сидим.

— Л-леди Маргарита?

О! Голос прорезался! Сразу бы так! А то ни "здравствуй" тебе, ни "как поживаете", а прямо стасисом между глаз. Он что, после этого еще надеялся на мое благодушие? Наивный! Пусть спасибо скажет, что я бегать толком никогда не умела.

— Ну, чего тебе, горе-террорист? Допрыгался? Вместе со мной укатали?

— Миледи? А-а-а… а вы, случайно, не знаете, где это мы?

Упс! Он что, издевается?

— Куда ты меня приволок, там мы и есть. А где это — тебе видней.

— Я?

— Ну, не я же.

— Но… но я вас только оглушил. А потом… потом, словно пол под ногами разверзся. Я толком и не понял, что произошло. А теперь мы здесь.

— Ты что, хочешь сказать, что даже до Сентанена меня не дотащил?!

Вот ведь неумеха! А туда же, Серебряных леди похищать! Чему их только в школе учат, ей Богу!

— Ты меня похитил? — грозно интересуюсь я.

— Я… я… не… — ужас снова отражается на лице эльфа, и он начинает медленно от меня отступать.

— Так похитил или нет? — сбавляю я обороты.

Снова бегать за ним по кругу мне совершенно не хочется, а этот трус того и гляди опять сорвется с места.

— Нет, — он вздыхает, — не успел. Мы не то, что из Библиотеки, даже из коридора возле кухни не выбрались. Нас тьма поглотила.

— Какая на фиг тьма?! Ты что несешь-то?

— Да не знаю я! Вот честное слово, леди Маргарита, не знаю!

— То есть, мы не в Сентанене, и держит нас здесь не Ирэльтиль?

— Не думаю, — качает головой этот трусишка и снова с опаской смотрит на меня: разозлюсь или нет.

— Тогда, кто?

Эльф пожимает плечами и разводит руками. Эдакая картина озадаченной невинности. Блин, ну что ж мне так на дураков везет-то, а?

— Ладно. Значит, мы не в эльфийском плену. Уже хорошо.

— Почему? — робко спрашивает он.

— Потому что проще будет договориться с тюремщиками, балда!

Ага! Щаз! Еще было бы с кем договариваться.

— Тюремщики! Ау!

Никто, разумеется, не отзывается, а эльф смотрит на меня круглыми глазами. Небось, решил, что я совсем спятила. Подожди, милый, в твоей интеллектуальной компании я скоро на невидимую луну выть стану.

— Ну, что ж! Не сейчас, так потом. Рано или поздно кто-нибудь нас навестит, — оптимистично заявляю я, — Так, мне тут одно дело закончить надо.

Я гордо марширую к столу, поднимаю стул и снова начинаю стирать рисунки. А ведь эльф прав, это не Ирэльтиль. Может, он и предложил бы мне лишить защиты эльфов-отступников, но заговорщики среди орлов — его пятая колонна. Их портреты он бы мне не подсунул. Тогда кто?

Горе-похититель молча устраивается на полу неподалеку от меня. Я старюсь не обращать на него внимания, но прежней сосредоточенности добиться уже не могу, просто продолжаю водить ластиком по бумаге.

— Тебя как зовут-то хоть? — не выдерживаю я, наконец.

— Анкитиль. Можно Ан.

— Я Марта. И без всяких там леди, пожалуйста. Может, расскажешь, зачем ты меня похитить пытался?

Слушая в пол уха откровения этого жалкого существа, я окончательно успокаиваюсь. Никакого масштабного заговора против меня, оказывается, не было, и даже к своей одиночной акции Ан специально не готовился. Просто увидел меня одну, вот жадность и взыграла. Удивительно, судя по речи, весьма образованный и неглупый юноша, а такой идиотизм учудил. Я уже даже злиться на него не могу.

Завершив свою печальную повесть, эльф некоторое время удрученно молчит. Я тоже не стремлюсь поддерживать беседу, так что слышен только шорох скольжения ластика по бумаге.

— Есть хочется, — вдруг тоскливо произносит Анкитиль.

И я понимаю, что совершенно с ним солидарна.

Артефактер Рен-Атар

Вот уж не думала, что наши очередные посиделки окажутся настолько безрадостными. Гектор затребовал всех, и мы снова собрались в обеденном зале. Вот только состав сильно изменился. Нет Штреда и Бризы. Присутствие Шеты едва ли можно брать в расчет. Зато прибавились Алена, Марк и Уме. Да и Вел с Лисси на плече выглядит здесь вполне уместно. Но главное, нет Марты.

— Привет, ты кто?

Я вздрагиваю, услышав детские нотки в таком знакомом голосе.

— Привет, Шета, я Рената.

— Ты гном? — в глазах бездна восторженного любопытства.

— Да, милая, и Син тоже. Познакомься с Сином.

Мой телохранитель растерянно протягивает руку кентаврице.

— Как интересно! — хихикает Шета, — Здесь все так интересно! Знаешь, здесь еще ундины, саламандры, оборотни, эльфы. И даже Гектор! Он человек!

— Я знаю, малышка.

Я сама не замечаю, что начинаю говорить с ней, как с ребенком.

— А Риох обещал на десерт мороженое! Ты видела, как колдует Риох? И Джесси! У них все так вкусно! А я, когда вырасту, тоже научусь колдовать. Про будущее. Как Марк. Правда, Марк красивый? А ты умеешь колдовать?

— Немножко, — я кошусь на Марка.

Вождь выглядит совершенно несчастным. На Шету он старается не смотреть.

— А как ты колдуешь?

— О, я делаю всякие волшебные штучки.

— Штучки? А зачем?

— А я дарю их друзьям, и мои друзья получают мою магию. Она может их защищать, помогать в поисках, дарить удачу. Хочешь, и тебе сделаю?

— Хочу! — глаза Шеты загораются восторгом, — А про что?

— Про что? Ну, хотя бы про то, что когда ты вырастешь, ты сможешь очень хорошо колдовать. Моя штучка поможет тебе учиться магии.

— Хочу! Хочу! — кентаврица чуть не прыгает от восторга.

— Шета! Как ты тут, малышка? Ты почему от меня потерялась? — Уме берет этого взрослого ребенка за руку, — Привет, Рената, Син.

— Я не потерялась, я познакомилась, Уме. А Рената обещала сделать мне волшебную штучку.

— Замечательно! Рената умеет делать очень хорошие волшебные штучки.

— А тебе она тоже сделала?

— Нет пока. Сначала я должна вырастить волшебную жемчужину. А потом Рената сделает волшебную штучку с волшебной жемчужиной. Представляешь, как будет красиво?

— А Риох уже приготовил мороженое? — озабоченно интересуется Шета.

Волшебные штучки с волшебными жемчужинами — это слишком много для ее детского восприятия.

— Не знаю, — улыбается Уме, — Хочешь, пойдем, спросим его?

— Пойдем, — солидно кивает Шета, найдя, наконец, самое важное для себя дело.

Уме дарит нам виноватую улыбку и уводит кентаврицу в сторону кухни. Я смотрю им вслед. Уме была бы хорошей матерью своему сыну, если бы ей дали такую возможность. Но тогда ее сейчас не было бы с нами. Это — к кентаврам не ходи, как говорит Гектор.

Я нахожу его глазами и вздрагиваю. С Гектором явно творится что-то не то. Я знаю его больше трех лет, и он всегда был мне надежным другом. Одного взгляда его теплых лучистых глаз хватало, чтобы вселить в меня уверенность, успокоить. А сейчас они… мертвые. Словно случилось что-то, что лишило его желания жить.

Я кошусь на Сина и вижу, что он хмурится. Тоже заметил?

— Тебе не кажется, что нам надо поговорить об этом с Грэмом? — шепчу я.

— Ты о Гекторе?

— О ком же еще?

Син кивает, и мы начинаем продвигаться поближе к оборотню. Вервольф стоит особняком, подпирая стену. Алена на другом конце зала беседует с саламандрами, и я замечаю, как Грэм время от времени бросает в ее сторону жадные взгляды. Гектор предупредил, чтобы они близко друг к другу не подходили, и оборотни старательно выполняют его наказ.

Заметив нас, Грэм отлипает от стены и делает шаг навстречу.

— Вы обратили внимание? — спрашивает он.

— Есть мнения? — тут же деловито интересуется Син.

— Случилось что-то, о чем мы пока не знаем. Может он для того и собрал нас, чтобы сообщить.

— А я боюсь, что он соврал на счет Марты, — высказываю я свое мнение, — Боюсь не так все с ней малиново. Очень боюсь.

Мои собеседники не успевают ответить, потому что Гектор поднимает руку, и в зале устанавливается тишина.

— Вы все знаете, друзья, что сегодня Библиотеку посетил Ирэльтиль. Я дал ему свой ответ. Велкалион Дебритианна остается в качестве моего возможного приемника и ученика. Бартавиоль отбыл вместе с владыкой. Что касается Анкитиля, то Библиотека любезно предложила ему погостить еще и поближе познакомиться с Серебряной леди. Где находятся их нынешние апартаменты не известно даже мне, но могу заверить, что с ними все в порядке.

Я морщусь от его официального тона. Не должен Гектор так говорить. Не с нами. Мы же все здесь единомышленники! Я вижу, как начинают переглядываться все в зале. Выступление Гектора никому не нравится, но никто не рискует перебивать.

И тут…

— Гектор, как же ты достал своим враньем!

Мы вздрагиваем. Звонкий голосок Лисси полон гнева. На лице Гектора отражается безысходность и смирение. Он врал нам? С какой стати? Это слишком не похоже на Гектора.

— Не слушайте его! — обращается ко всем присутствующим малышка, — Никакой Вел ему не приемник. Он здесь совсем по другой причине!

— Может, уж сообщишь, по какой именно? — мрачно усмехается Гектор, — Даже мне интересно.

— Не твое дело!

— Я с этим не спорю, милая, — Гектор вздыхает, плечи его опускаются, — Все, что происходит в Библиотеке больше не мое дело. Я стал лишним в этом доме.

— Ты дурак, Гектор! — Лисси складывает руки на груди и приваливается к голове Вела, почти утопая в его растрепанной шевелюре, — И никуда ты не уйдешь. Кто станет учить Марту? Это, между прочим, тоже твоя обязанность. Или, по-твоему, приняв должность смотрительницы, она должна во всем разбираться сама?!

По залу пробегает изумленный шепоток, но я успеваю заметить понимающую улыбку Риоха и насмешливо вскинутую бровь Хана. Они знали? Марта — смотрительница? Да что здесь вообще происходит?! Грэм косится на меня и морщится, и я понимаю, что так сильно вцепилась в руки спутников, что запросто могу оставить на них синяки. Сина-то ничем не проймешь, а вот оборотня могу и покалечить.

— Библиотека взяла сегодня на себя эту почетную миссию, — в Голосе Гектора столько горечи, что мне невольно хочется подойти, обнять его и успокоить.

— Библиотека спасала Марту от Анкитиля! И не позвала тебя на помощь только потому, что прекрасно могла справиться сама с этим делом. В то время как у тебя были дела поважнее. И вообще, что ты мог сделать с эльфом, владеющим магией?! Можно подумать, окажись ты рядом, сам бы со всем справился, и тебе не пришлось надеяться на свой дом! Не пытайся все контролировать, Гектор! Есть вещи, которые произойдут и без тебя. Займись своим делом!

— Делом! О, да! Дел у меня теперь по горло!

— А ты сомневаешься?! Ирэльтиль недолго будет идти по ложному следу, который ты ему подкинул. Через несколько часов здесь будет леди Рисс, а в твоем распоряжении семеро магов, чтобы открыть порталы в Пламенные Гроты, Подгорье и Коралловый чертог. Разве не это ты собирался сделать?! Разве защищать Библиотеку от внешних влияний не твоя обязанность?!

— Лисси…

Я вижу, как меняется выражение лица Гектора. Словно ему вдруг снова вернули некую цель, смысл. Медленная неуверенная улыбка появляется у него на губах. Я облегченно вздыхаю и чувствую, как расслабляются Грэм и Синдин.

Гектор проводит рукой по лицу, и улыбка становится ярче.

— Ну что ж, господа, — усмехается он, — Публичная порка пошла мне на пользу. В двух словах объясню, что происходит. Вы знаете, Ан пытался похитить Марту, а Библиотека припрятала их обоих неизвестно где. Я уверен, и Риох, а может и Вел, могут это подтвердить, что ничего страшного с Серебряной леди не произошло. Она где-то здесь, просто это странное место хочет пообщаться с ней приватно и потому никого близко не подпускает. Да, я соврал вам. С того момента, как Марта появилась здесь, я знал, что Библиотека выбрала следующей смотрительницей именно ее. Но события развивались слишком быстро. Марта поссорилась с Ирэльтилем, эльфы сделали ее тайте-айелен и прислали сюда претендентов. Я не хотел ставить их в известность о бесплодности этих шагов. Сегодня утром Ирэльтиль уже дал мне понять, что в случае чего эльфы могут объявить Библиотеку своей собственностью и попытаться захватить. Чего-то подобного я опасался с самого начала, поэтому никому не стал сообщать о предназначении Марты. Среди нас был предатель, а я не знал, кто именно. Пресветлый владыка потребовал, чтобы я отпустил с ним Бартавиоля и Анкитиля, но, как вы сами понимаете, предоставить ему похитителя я не мог. Поэтому я сказал ему, что похищение удалось, и Ан с Серебряной леди сейчас находятся вне пределов Библиотеки. Ирэльтиль наверняка отправит своих псов на их поиски, но очень скоро он поймет, что его обманули. К этому времени мне нужно заручиться поддержкой ваших владык. Поэтому я прошу всех магов собраться с силами, открыть порталы и привести сюда конунга, Огненного эмира и царицу Лилею. Будем держать военный совет.

Вот это я понимаю! Гектор, улыбающийся и раздающий ценные указания — это именно тот Гектор, которого я так хорошо знаю. Кстати, в этом они с Мартой похожи. Оба умеют с милой улыбочкой озадачить всех выше крыши. Это что, необходимое всем смотрителям качество?

— Гектор! — Арианна вскакивает с места, — Лилея пляшет под дудку Ирэльтиля. Она нам не союзник.

— Не беспокойся, девочка, — Гектор улыбается такой задорной улыбкой, что, кажется, молодеет на пару десятков лет, — У меня есть рычаги давления на вашу царицу. И потом, тебе не кажется, что ей пора познакомиться с Уме?

— Но у нас ведь нет Слезы Солнца!

— Это только вопрос времени, Арианна. К тому же, я уверен, что, если не я, то уж леди Рисс наверняка объяснит Лилее, как нам всем нужна новая Жемчужная Песня. Кстати, Рената, мне понадобится твоя помощь. Один хитрый амулет не помешает в случае слишком быстрого возвращения Ирэльтиля.

Ну, вот и до меня очередь дошла.

— Будет сделано, смотритель! — рапортую я, и Гектор грозит мне пальцем.

— Алена, Грэм, а вы сматывайтесь отсюда и побыстрее. Чтоб я вас здесь не видел, когда владыки соберутся.

— Мог бы не напоминать, — ворчит Грэм, — Все равно нам вечером Алениных родителей из Египта встречать.

— Гектор, а тебе не кажется, что мы снова злоупотребляем вратами? — вклинивается Хандариф, — Сколько порталов за последние сутки открывали?

— Знаю, Хан, но сейчас это необходимо. Сами понимаете, господа, у нас очередной кризис. Но все же, давайте подумаем, как в дальнейшем свести наши перемещения к минимуму.

— Гектор, — это уже Алена, — Прежде, чем мы уйдем, я бы хотела осмотреть Шету.

— Попробуй, милая, но не особенно надейся на успех. Мы все будем только рады, если у тебя получится, но, боюсь, Шета не больна. Она заколдована магией генома.

— Мне это уже объяснили, Гектор, но я все же хочу попробовать.

— Гектор, сегодня она не должна этого делать! — возмущенные близнецы стараются привлечь к себе внимание, — Мы выложимся на порталах, а она — с Шетой. А потом или в кому впадет, или проспит неделю. А ей сегодня родителей встречать!

— Понял. Алена, отложим это дело до тех времен, когда наши маги смогут предоставить тебе избыток своей силы.

— Но Гектор!..

— Гектор!..

— Гектор!..

— Гектор!..

— Зря переживали, — хихикаю я, обращаясь к Сину и Грэму, — Вернулся наш смотритель в целости и сохранности. Пошли, Син, получать персональные ценные указания от самого главного. Подожди в коридоре, Грэм, мы пришлем к тебе Алену с мороженым.

Оборотень подмигивает и, сияя довольной улыбкой, скрывается за дверью.

Интерлюдия

Епифания прошла по единственной широкой улице в селе и остановилась на краю площади. Прежде такой нарядный и манящий белый домик священника с розовыми готическими обводами окон и резным палисадом, видневшийся из-за церкви, теперь казался мрачным и угрюмым. Ей снова расхотелось туда идти.

— Доброго тебе утра сестра Епифания! — дородная, всегда веселая и жизнерадостная вдова Перес мимолетно поцеловала большой деревянный крест на груди монахини, а потом материнским жестом приобняла ее за плечи, — Ты пришла к падре Эрнесто?

Обрадованная внезапной отсрочкой, Епифания закивала, расплываясь в счастливой улыбке.

Вдова Перес была немногим старше самой Епифании. Много лет назад, когда девочка только начала приходить к падре Витторио, эта женщина еще не была вдовой, а была счастливой новобрачной. Но потом море забрало ее горячо любимого мужа, и от горя она потеряла своего, не рожденного первенца. Падре Витторио пришлось приложить немало усилий, чтобы возродить в этой милой селянке любовь к Богу и желание жить дальше, но результат превзошел его самые смелые ожидания. Слушая их долгие беседы, Епифания открывала для себя удивительную доброту падре и непостижимую мудрость промысла Господня. Вдова Перес стала для нее первым примером смирения и веры. Но и она для вдовы значила очень много. Именно на этого вечного ребенка изливала одинокая женщина свои нерастраченные любовь и нежность.

— Ты немного опоздала, сестра, — вдова Перес настойчиво подталкивала Епифанию прочь с площади, в сторону своего дома, — Падре недавно отправился к старой Мерседес. Она совсем плоха и уже не может сама приходить в церковь. Так что, если мать-настоятельница не поручила тебе навестить старушку, лучше дождаться, когда он вернется. А я как раз поставила подходить тесто для пеканового пирога. Пойдем, милая, наверно, уже пора ставить его в печь. Как раз, как мы с тобой попьем лимонаду с пирогом, падре Эрнесто вернется, и ты выполнишь свое поручение. Пойдем, пойдем, а то ты в последнее время только во время поста к нам и заглядываешь, и я все никак не могу побаловать тебя чем-то вкусным. А ты ведь любишь мои пироги, я знаю.

Ухватившись, за приглашение, Епифания заспешила за доброй женщиной, вмиг забыв о своих страхах. Лишь однажды обернулась она и взглянула на дом священника, и ей показалось, что темные окна следят за ней недобрым взглядом.

За веселой болтовней ни о чем и сладким пирогом, Епифания не заметила, как солнце поднялось к зениту. Но все хорошее когда-нибудь кончается. Увы, пекановый пирог вдовы Перес тоже не избежал этого правила.

— А вот и падре возвращается, — вздохнула вдова, выглянув в окно, — Не хочешь еще лимонаду, Епифания?

Монахиня сжалась в комок, снова вспомнив, зачем послала ее мать-настоятельница. Уходить от вдовы не хотелось. Но еще больше не хотелось встречаться с падре Эрнесто. Вот только в детском уме Епифании не могло возникнуть и мысли о том, чтобы ослушаться матушку.

Она заставила себя встать, в последний раз прижалась к широкой мягкой груди вдовы Перес, и понуро вышла в жаркий полдень.

Как ни медленно переставляла ноги Епифания, все же, выйдя на площадь, она увидела падре, входящего не в свой дом, а почему-то в церковь.

Жемчужница Уме

— Ты любишь купаться, малышка?

— А можно?

— Если со мной, то можно.

— А у меня тоже вырастет рыбий хвост?

— Нет, милая, но твое лошадиное тело прекрасно умеет плавать. А если что, я помогу.

— Пошли!

Шета выше меня почти на голову, но капризно выпяченная губка и радостный блеск в распахнутых глазах не дают мне поверить, что еще вчера она была взрослой. Не знаю, что тому причиной. Может, дело в том, что я не была с ней близко знакома. Да что там говорить, совсем не была, так поздоровались разок. А может, в том, что мне очень нужно, чтобы рядом был ребенок. Так легче не думать о Гордоне. Я не представляю ее взрослой. Она — дитя. Странное дитя странного мира, но, как все дети, открытая, искренняя и любознательная. Я видела, как кусала губы эльфийка Марта, как плакал большой сильный кентавр Марк, как прятал глаза от Эврида Гектор. Но мне не дано понять их горя. Едва эта новая Шета заговорила со мной, я словно вдохнула глоток свежего воздуха. Я поняла, что нужна ей. Я обрела преданного восторженного друга и знаю, что уж ее-то я не предам никогда.

Взявшись за руки, мы выходим из Библиотеки. Мне хочется поскорее выбраться за пределы огненных маяков саламандр. Знаю, это опасно, но я больше не могу терпеть жар магического огня вокруг себя. Представляю, что было бы со мной, если бы Хан все же поставил купол. Наверное, когда я проживу здесь много лет, я смогу терпимей относиться к чужой магии, но сейчас мне кажется, что я вот-вот начну задыхаться без моря.

Шета скачет, словно жеребенок, радуясь солнечному дню и свободе. Как мало надо ребенку для счастья! Я не могу не улыбаться, глядя на нее. Тяжелый колчан со стрелами смешно подпрыгивает за ее спиной. Она не расстается со своим луком. Говорят, эта девочка была непревзойденным стрелком, но мне с трудом верится, что сейчас она способна натянуть тугую тетиву. Хотя… Дилия объясняла, что тело ее осталось прежним, а помолодел только разум.

Не берегу она сразу бросается в море, поднимая фонтан брызг. А я вдруг останавливаюсь. Я не знаю, что случится, когда мои ноги коснуться воды. Дилия говорила, что трансформация произойдет сама собой в этом мире. Но мне страшно. А вдруг они ошиблись? Вдруг я совсем не та, кого они хотели видеть здесь? Может, я вообще не ундина, а выросший за три дня жемчуг — лишь выдумка старика Дэниела. Но Шета машет рукой и зовет меня к себе. Я обещала, что мы будем купаться вместе. Набрав полную грудь воздуха, я закрываю глаза и делаю шаг.

Легкие мурашки пробегают по всему телу. Хочется поскорее лечь на воду и расслабиться. Ноги уже не держат меня. В последний раз оттолкнувшись этой, ставшей вдруг ненужной частью тела, я бросаюсь в воду и ныряю. Вода словно заманивает меня, хочется плыть и плыть, и я вдруг понимаю, что дышу. Получилось! Со счастливым визгом я выпрыгиваю высоко в воздух, балансируя сильным хвостом. Шета хохочет.

Когда мы вдоволь нарезвились в воде, и кентавричка запросилась на сушу, я рискую оставить ее одну.

— Мне нужно кое-что найти в море, малышка. Ты же подождешь меня? Я быстро.

— Хорошо, — кивает она, делая послушное личико.

— Только никуда не уходи, — грожу я ей пальцем, и Шета смеется.

Арианна говорила, что колония жемчужных устриц располагается совсем недалеко от этого пляжа. Я очень на это надеюсь. Не хочу оставлять Шету надолго. Мало ли, что придет в голову заскучавшему ребенку.

Когда я нахожу небольшой риф с жемчужницами буквально в ста метрах от берега, я просто счастлива. Мне нужно выбрать одну из них. Самую-самую. Я хочу, чтобы моя Слеза Солнца выросла необыкновенной. Но я не знаю, как выбрать. И тогда я начинаю им петь. Здесь под водой я сама не узнаю собственного голоса. Он словно заставляет вибрировать всю гигантскую массу воды. Любопытные маленькие рыбки сбиваются в стайки и подплывают поближе, чтобы послушать. А жемчужницы отзываются легким звоном восторга. Это звучит завораживающе, но я ищу лишь одну, самую чистую ноту, которая споет со мной в унисон. И наконец, я нахожу ее. Она не самая большая и довольно невзрачная, но я чувствую, как тянется она к пробивающимся через толщу воды солнечным лучам.

Иди ко мне, маленькая. Я не сделаю тебе больно, нет. Это не варварский мир людей, где нужно убить одну из вас, чтобы остальные родили жемчужины. Нет, моя хорошая, нет. Я лишь подарю тебе дыхание солнца, а солнце ты подаришь миру сама. Пой со мной, звени, радуйся. Возьми у меня крупинку моей силы и преврати ее в радужный свет. Да, вот так! Теперь у тебя получится! Завтра, да завтра, я приду к тебе, и мы вместе создадим подводное солнце. Нет? Ты не хочешь ждать? Ты хочешь, чтобы оно родилось прямо сейчас? Тогда возьми еще немного моей силы. Давай споем вместе!

На берег я выхожу, держа в ладонях маленькое чудо.

— Шета! — зову я, — Шета! Посмотри, что у меня получилось!

Кентавричка сонно хлопает глазами. Разморило маленькую на солнышке. Но любопытство пересиливает, и она тянется заглянуть ко мне в горсть.

— Ой, бусина! Какая красивая! Ты нашла ее в море?

— Нет, моя хорошая, я попросила одну знакомую раковину вырастить для меня эту волшебную бусину. Правда, мне пришлось помочь ей немного своей магией.

— Здорово! — выдыхает ребенок, восторженно разглядывая переливающуюся и словно светящуюся изнутри жемчужину величиной с голубиное яйцо, — Какая красивая у тебя магия! А я тоже смогу разговаривать с раковинами?

— Не думаю, маленькая. Ты же не ундина. У тебя будет другая, но тоже очень сильная магия. И очень добрая, — добавляю я, вспомнив, что еще недавно Шета была целительницей.

— Это когда Рената сделает мне штучку? А из этой бусины она сделает штучку тебе?

— Да, Рената обязательно сделает из нее волшебную штучку, и тогда целый народ наяд будет очень счастлив.

— А кто такие наяды? — сразу же интересуется почемучка.

Ответить я не успеваю. Резкий порыв ветра почти откидывает меня назад. Огромная тень заслоняет солнце. Я узнаю ее сразу. Прошлой ночью я приняла ее за демона. Тогда я еще не знала, что существуют орлы-оборотни. Сотня мыслей одновременно проносится у меня в голове. Я успеваю подумать, что она не может меня убить, но и я ее убить не могу тоже. Что Арианна и Дилия с ума сойдут, когда узнают, что я нарвалась на такие неприятности, и вообще отправилась к морю только с Шетой, никого не предупредив. Что Бриза не хочет, чтобы была создана новая Жемчужная Песня, а значит, постарается меня похитить, и этого допустить нельзя. А еще она может попытаться отнять мою жемчужину, а я не знаю, возможно ли вырастить новую. Но больше всего меня пугает мысль, что может пострадать Шета.

Я беззащитна. Я никогда не умела сражаться, не умела постоять за себя не то, что физически, даже морально. Но потерять эту смешную девочку я не могу.

Я сама не понимаю, что происходит в следующее мгновение. За миг до того, как когтистые лапы дотягиваются до меня, я словно внутренне взываю к морю, прошу его о помощи. И оно откликается. Мощный водяной смерч взвивается карающей дланью и врезается в орлицу, откидывает ее на порядочное расстояние. Но едва вода отступает, Бриза отряхивается и снова взлетает, готовясь к новому нападению. Я не знаю, что еще можно сделать. Я даже не верю, что море снова захочет мне помочь. А орлица уже заходит в пике, падая прямо на меня.

Чистая, как родниковая вода нота отпущенной тетивы разрезает воздух, перекрывая звоном клекот нападающей птицы. Горячие брызги падают мне на лицо, уже такие близкие, такие различимые глаза орлицы подергиваются дымкой боли и удивления. Я едва успеваю отползти в сторону, как тяжелое тело падает на землю рядом со мной, обламывая своим весом конец кленового древка стрелы.

— Уме? Уме, ты как? Ты видела, у меня получилось! Хан дал мне такие хорошие стрелы! Знаешь, они серебряные!

Я почти не слушаю болтовню Шеты, глядя, как очертания гигантской птицы оплывают, подергиваясь в агонии, истаивают, открывая человеческий силуэт.

У меня начинают стучать зубы. Только сейчас до меня доходит, какой опасности подвергались мы обе.

— Шета, — шепчу я, — Шета, милая… Ты молодец. Ты… ты…

— Ой, смотри, Уме, сколько народу сразу решило искупаться!

Я поднимаю голову. Арианна и Дилия, Хандариф и Дашмир, эльфы-близнецы и очаровашка Вел бегут к нам, увязая в песке пляжа.

— Уме! Цела?!

Амазонки опускаются передо мной, ощупывая, обнимая, смеясь и плача одновременно.

— Уме, как ты могла?! Как ты могла поступить так глупо?! — Дилия тормошит меня, как куклу.

Хандариф подходит к телу и переворачивает его носком сапога.

— Это… это же Бриза, — растеряно произносит он.

— Ранена? — деловито спрашивает Арианна.

— Н-нет… — лицо мага становится испуганным.

— Думаю, мертва, — вставляю я, — Шета ее серебряной стрелой уделала.

Все застывают с ужасом глядя на труп.

— Она… она не… — Дилия почти задыхается.

— Серебряная леди… мертва? — едва шевеля губами, шепчет один из белокурых эльфов.

— Серебряная леди? Марта? — не понимаю я происходящего.

С тихим стоном второй из братьев падает на колени, сотрясаясь в беззвучных рыданиях.

— Зантар, перестань, — вечная блаженная улыбка Вела кажется мне сейчас нелепой, — Да не умерла она! Просто сняла защиту с врагов Библиотеки.

— Н-но как? Как такое возможно? — тряся головой, спрашивает Хан.

— Я был уверен, что у них получится, — неопределенно отвечает ушастик, — Надо сообщить Гектору, — добавляет он и, не дожидаясь остальных, направляется к Библиотеке своей шаркающей походкой.

Мы растеряно смотрим ему вслед.

Смотритель Гектор

— Ну, здравствуй, девочка, давно не виделись, — я прикрываю за собой дверь.

— Смотритель Гектор! — она нарочито приветствует меня официальным кивком.

— Может, хватит, Лили?

— Не понимаю, о чем вы. Вообще, мне кажется, меня заманили сюда обманом. Хандариф сказал, что именно здесь со мной хочет встретиться Пламенный Эмир. Но, видимо, это всего лишь ваши интриги, смотритель.

— Нет, ваше величество, — что ж, раз она пока не готова говорить нормально, я поддержу ее игру, — Фарияр действительно скоро будет здесь, как и конунг, и леди Рисс.

— Значит, это все же засада, смотритель?

— Нет, ваше величество, всего лишь приглашение на дружеские посиделки.

— И по какому поводу?

— Пусть это озвучат равные вам, миледи.

Она вздрагивает. Я все-таки достал ее.

— Хорошо, Гектор, — вздыхает она, — Я готова тебя выслушать. Только не начинай сначала старую песню.

— Если под старой песней вы подразумеваете мое осуждение вашего неуважения к самой себе, ваше величество, то боюсь, я не сумею сдержать эмоций.

— Ох, Гектор! — она опускается в кресло и закрывает лицо руками.

О боги, я не ожидал, что все так плохо.

— Лили! — я становлюсь перед ней на колени, беру за руки и пытаюсь заглянуть в глаза.

— Не надо, Гектор, — он опускает лицо еще ниже, — Вот именно из-за этого я и перестала навещать тебя.

— Девочка, ты же знаешь, что, как бы я тебя ни судил, я всегда тебя прощаю. И я восхищаюсь тобой, твоей самоотверженностью, твоим желанием изменить жизнь своего народа к лучшему.

— А вместо этого я делаю только хуже.

— Все ошибаются, Лили. Нужно только вовремя признать свои ошибки и постараться их исправить.

— Гектор! — всхлипывает она и, обняв меня за шею, утыкается лбом в плечо.

Я глажу ее по голове и молчу. Пусть поплачет. Уверен, последний раз она позволила себе это в точно такой же ситуации восемь лет назад.

Тогда у нее родился мертвый ребенок от Фарияра. Что поделать, потомки двух таких антагонистичных рас не жизнеспособны. Но Лили была зациклена на волшебной силе саламандр и очень надеялась на рождения сына. Тритон с магическими способностями был ее идеей фикс. Не знаю, сколько веков или тысячелетий прошло с тех пор, как мужчины подводного мира исчерпали свою магию. Может и этому причиной стало равновесие, нарушенное открытием порталов между мирами.

Лет пятнадцать назад, получив престол, юная царица пришла ко мне за исторической справкой. Как и многие она надеялась найти в Библиотеке ответы на свои вопросы. Увы, я ничем не мог ей помочь. Но именно тогда, в беседах и спорах, завязалась наша дружба. Тогда она часто наведывалась сюда и делилась со мной своими идеями. Уж не знаю, почему она так уверилась, что мальчик может родиться магом, если унаследует способности от отца. А для этого он не должен был быть чистокровным тритоном.

Наш мир не слишком приветствует межрасовые связи, а тем более потомство от них. Лили долго искала добровольцев среди своих подруг, но никто из них так и не вдохновился идеей возрождения магии мужчин за счет рождения детей от чужаков. И тогда она решила все сделать сама. Надо отдать ей должное, она была очень осторожна. Меняя консортов чуть ли не каждый месяц, она искусно заметала следы своей связи на стороне. Думаю, я был единственный, кто знал о ее отношениях с Фарияром. В эмире я был уверен. Поначалу, саламандр прибывал в некоторой растерянности от натиска юной ундины, но надо знать отношения к женщинам (тоже, кстати, лишенным магических способностей) в их обществе. Их носят на руках, потакают во всем, выполняют любые прихоти и… ни во что не ставят. Поэтому меня не очень беспокоили ни их связь, ни последующий разрыв. И действительно, по сей день, я, видимо, остаюсь единственным посвященным в их тайну. Впрочем, едва ли Фарияр придает хоть какое-то значение той мимолетной связи.

Ни о беременности, ни о ребенке эмир так и не узнал. Лили разорвала отношения в тот же день, как поняла, что добилась своего.

Ей понадобилось довольно много времени, чтобы придти в себя после той неудачи.

Четыре года назад мы поссорились потому, что она снова вышла на охоту. На этот раз на эльфов. Я честно предостерег ее, что скрыть ребенка от перворожденного отца будет не так-то просто, и она вполне может оказаться в очень неприятной ситуации. Но Лили была непреклонна. В ответ на все мои аргументы она обозвала меня старым перестраховщиком и хлопнула дверью. С тех пор она отдалилась от меня и перестала появляться в Библиотеке, за исключением официальных визитов. А вскоре до меня дошли слухи о ее тесной дружбе с Ирэльтилем.

Наконец она перестает плакать и поднимает на меня глаза.

— Лучше? — спрашиваю я.

Она кивает.

— Спасибо, Гектор.

— Не за что милая. Ты же знаешь, что всегда можешь придти снова, — в ответ она тяжело вздыхает, — Расскажешь?

— А что рассказывать? Девочка.

— Это я знаю.

— Я и не сомневалась.

— Ты же знаешь, что я спросил не об этом. Что происходит между вами сейчас? Он тебя шантажирует?

— Н-нет… не то чтобы…

— Не то чтобы, но так и есть. А ты совсем запуталась.

— Что мне делать, Гектор?

— Два варианта. Либо пошли его, куда подальше открытым текстом, он все равно ничего не докажет…

— Да, но скандал-то по любому будет. А второй вариант?

— Либо начни свою игру и обыграй его.

— Как у тебя все просто! — горько усмехается ундина.

— Я же не предлагаю тебе играть в одиночку против него. Нас тут легион.

— Ты, Фарияр, конунг и леди Рисс?

— Скажешь, не сила?

— Сила, — соглашается она, но как-то очень понуро.

— Не забывай, на нашей стороне еще Библиотека и Серебряная леди.

— Ну, с Серебряной леди у него как-то сразу не сложилось. А Библиотеке-то он чем насолил? Или Библиотека — это ты?

— Нет, Библиотека — это Библиотека. Очень эмоциональная и, подозреваю, не менее разумная дама. А насолил он ей тем, что собрался объявить эльфийской собственностью.

— Он давно об этом поговаривал, — она кивает каким-то своим мыслям.

— Ох, Лили! Ну что ж тебе столько времени понадобилось, чтобы понять, кто тебе действительно друг?!

— Прости!

Я вижу, что она снова готова заплакать

— Не надо, девочка. Не плачь. Не брошу я тебя, ты же знаешь.

— Ничего не выйдет, Гектор. Фарияр меня презирает, леди Рисс ненавидит, конунгу нет до ундин вообще никакого дела. Да и Серебряная леди, подозреваю, не самого высокого обо мне мнения. Я же не защитила своих девочек приказом, как твои друзья-владыки.

— Зато твои девочки отличились.

— Правда? Они нашли ее?

— Не только нашли, но и привели сюда. И она уже вырастила Слезу Солнца.

— Не может быть! Позавчера Ирэльтиль сказал, что они, вроде бы только напали на след. Он что, обманул меня?

— Они привели ее вчера, Лили. А сегодня она вырастила жемчужину.

— Не смеши, Гектор, так не бывает.

— С этими иномирцами и не такое бывает. К тому же, она, кажется, повелевает водой.

— Что?!

— Ну, смерч она подняла такой, что даже отсюда видно было. Правда, говорит, это у нее со страху получилось.

— Со страху?

— Да, на нее набросилась орлица. Бриза. Она была одной из нас, но оказалась из числа оборотней-заговорщиков.

— Заговорщиков? Среди орлов?

— Лили, милая, ну нельзя же думать только о своих проблемах! Ты же царица, ты просто обязана быть политиком!

— Я совсем растерялась Гектор. Я чувствую, что совершенно перестала контролировать ситуацию в последнее время.

— Да уж! Года четыре как.

— Не начинай! Пожалуйста! Гектор, я сейчас опять не выдержу и заплачу!

— Не надо.

— Так что там с орлами? Что им нужно?

— Автономия, — доносится от двери мелодичный мурлычущий голос, — Они единственные птицы среди нас. А по какому поводу потоп?

— Миледи! — я церемонно кланяюсь львице, — Рад приветствовать вас.

— Врешь, негодяй! Я единственная, кому ты не отправил приглашение, — она капризно поджимает губку.

Ах, мы, похоже, настроены игриво! С чего бы это? Интересно, много ли она услышала из нашей беседы? Впрочем, не думаю. Я почувствовал ее присутствие не больше минуты назад. Почувствовал? Да! Мой дом все еще делится со мной своей магией. Так что хватит рефлексий. Надо ей ответить, по возможности заговорить зубы, чтобы отвести внимание глазастой кошки от заплаканного личика царицы Лилеи.

— Исключительно потому, что не сомневался в том, что вы сами нанесете мне визит, Верховная. Напротив, я постарался пригласить остальных к предполагаемому времени вашего появления.

— Лицемер! Впрочем, я тебя прощаю, поскольку остальные, должно быть, уже здесь. Я встретила Фарияра неподалеку, он собирался помочь с открытием портала в Подгорье и потом присоединиться к нам вместе с конунгом. Но почему такое высокое собрание по поводу заговора в каком-то захудалом клане моего народа? Я не нуждаюсь ни в чьей помощи, Гектор.

— На этот раз, миледи, я собираюсь просить владык о помощи.

— Ты?! Не смеши меня! Ты никогда не нуждаешься ни в чьей помощи! Слишком горд и самодостаточен, — фыркает она.

Как же вы, оказывается, плохо меня знаете, миледи!

— На этот раз в помощи нуждаюсь тоже не я, а Библиотека.

— Библиотека? А что с ней не так?

Я тяну время в ожидании, пока откроется дверь. Ну, вот теперь все в сборе.

— На основании того, что Библиотека возникла, скорее всего, в результате открытия первых порталов между мирами, Ирэльтиль собирается объявить ее собственностью эльфов. В случае неповиновения, он готов применить силу.

— И где он ее возьмет в нужном количестве? — Фарияр выглядит намного лучше, чем во время своего последнего визита, и меня это очень радует, — Конвент никогда не поддержит такого решения. Леди, Гектор, приветствую всех.

— Господа! — я киваю и жду пару мгновений, пока они рассядутся, потом обращаюсь к Лили, — Как полагаете, ваше величество, какие рычаги давления на Конвент он может использовать?

— Не знаю… — робко начинает она, но я вскидываю бровь, давая понять, что сейчас не время для сомнений, и ундина едва заметно кивает, — Раскачивать Равновесие, насколько я знаю, начал Энгион. После возвращения Рен-Атар, стабилизировалась ситуация в Подгорье. Если и были какие-то еще диверсии против других нардов, мне об этом не известно, — леди Рисс тихо хмыкает, — Что касается ундин, то о Жемчужной песне вы все знаете. Ирэльтиль обещал мне помочь найти ее, но едва ли можно найти то, что было уничтожено. Так что конфликт с оборотнями — единственное, что мне известно.

— Не будет никакого конфликта, — решительно заявляет кошка, — С орлами я разберусь. Кстати, Гектор, что там с моей активной подданной? Вам удалось ее поймать?

— Она мертва, миледи, увы.

— Мертва?! — я вижу, как ужас и недоумение проступают на лицах Фарияра и львицы.

— Леди Маргарита? — нерешительно спрашивает эмир.

— Нет, застрелила ее Шета, Серебряная леди всего лишь сняла свою защиту.

— Сняла?!

Что ж, мне удалось их удивить. Я вздыхаю, готовясь выложить им все. Время тайн прошло. Пусть и они подумают, что нам делать. Еще четыре умных головы на ее стороне Библиотеке не помешают. А дураки не правят своими народами на протяжении столетий, не так ли?

Серебряная леди Маргарита

Ан заснул, а я не могу. То ли спала прошлой ночью слишком много, убаюканная окружавшим меня теплым светом, то ли внутреннее беспокойство, не покидающее меня в этом странном месте, гонит сон прочь. Да и время ли сейчас спать? Ночь ли? Никогда мне, наверное, не подчинить себе магию времени. Не умею я его чувствовать.

Остается сидеть, привалившись к стене, и думать. О чем? Да все о том же: где мы? Хотя, где мы, я, пожалуй, знаю. Все еще в Библиотеке. Именно она держит нас в этом странном комфортабельном плену.

Ну, не совсем комфортабельном — кроватей здесь нет, хотя пол такой мягкий, что лежать на нем вполне удобно. Но нас кормят. Хорошо кормят, вкусно, стряпней, судя по всему, Риоха. Да, пожалуй, потому что я лично к тому рагу добавила бы щепотку сушеной кошачьей мяты, а гоблину этого не понять.

Еда появилась минут через двадцать после того, как мы с Аном поняли, что проголодались. Я как раз успела стереть все портреты, когда не шум, а легкий ветерок, дал понять, что заработал какой-то механизм. Не технический, конечно, а магический. Техника бесшумно не работает. Тогда мы увидели нишу в стене, а в ней подносы со снедью. Обеденный стол обнаружился в дальнем конце зала. Не знаю, был ли он там раньше или появился вместе с угощением. Подносы с грязной посудой я позже убрала обратно в нишу и даже не заметила, как они исчезли.

Потом нас покормили еще раз. Может, именно из этого Ан сделал вывод, что пора на боковую. Типа, завтрак, обед ужин, если учесть, что позавтракали мы еще, как все нормальные люди.

Итак, морить голодом нас не собираются, убивать простудой тоже. Разве что, скукой с ума сведут, но от этого не умирают. Но нас и не выпускают. Почему? Лично я вижу два логичных объяснения. Первое: что-то еще мы здесь не сделали. Но что? Рисунки я стерла, а больше заняться совершенно нечем. Как ни странно, идея нацарапать на столе проход в кабинет Гектора меня больше не вдохновляет. Нельзя хлопнуть дверью перед носом гостеприимного хозяина. Некрасиво как-то. Да и стол жалко. Почему-то мне кажется, что он пока не исчерпал всех своих сюрпризов. И потом, если я нарисую проход, Ан потащится за мной, а я еще не настолько его простила, чтобы помогать с побегом. Даже если я выберусь, пока он будет спать, стол — это вам не лист бумаги, за собой его не уволочь, так что придется проход оставлять открытым. К тому же, рисовать-то я умею, а вот какой из меня резчик по дереву получится — это еще бабушка надвое сказала. И еще. Каждый раз, когда нам подавали еду, я думала о том, чтобы спереть что-то из столовых приборов, но так и не смогла заставить себя сделать это. А это показательно. Нет, не время пока создавать свой выход отсюда. Так что же еще такого сделать плохого? Что здесь еще вообще можно сделать? Нет, не вижу решения.

Ну, и второй вариант: нас убрали с игрового поля. Зачем-то надо, чтобы там, во внешнем мире (или мирах) события развивались без нашего участия. Тогда нас просто отсюда выпустят, когда придет время. Или не выпустят, а сами уйдем. Опять же, мне все надоест, и я нацарапаю проход на столе. Проблема в том, что при таком ритме существования все может надоесть мне очень быстро. Скучно же!

Я встаю и снова иду бродить по огромному залу. Я точно знаю, что ничего, кроме двух столов и трех стульев в нем нет. Мы с Аном уже обошли все пространство по периметру, по диагоналям и по спирали. Пусто. И двери нигде не предусмотрены. Нет здесь дверей. И окон тоже нет. А свет льется отовсюду, но больше не слепит и не застит обзор. И больше ничего. Ну, еще на письменном столе лежит пустой альбом и почти стертый ластик. Я бы сейчас порисовала…

От этой мысли я вздрагиваю. Желание настолько сильное, что я даже удивляюсь. Я уже и забыла, как это бывает. Нет, это не то ощущение настойчивого присутствия странных образов, как я думала тогда, подсознания. Это именно изнутри. Это я хочу рисовать, а не кто-то меня об этом просит.

Я сама не замечаю, как оказываюсь возле стола с альбомом. Взгляд притягивает слабый блеск на тумбе. Ключ! Ключ в скважине ящика! Не было здесь никакого ящика еще час назад! Тумба была — резная и монолитная — а ящика в ней не было! Я с опаской поворачиваю ключ и тяну ящик на себя. Если сейчас там обнаружится пирожок с надписью "Съешь меня", отрублю Анкитилю голову. Лифчиком. И использую ее в качестве мяча для королевского крокея. Кто скажет, что мы с ним не провалились в кроличью нору, пусть первый кинет в меня камень. Так что плевать на бритву Оккама, будем умножать сущности до полного сюрреализма.

И все же я зажмуриваюсь, не рискуя сразу заглянуть в таинственный ящик. А когда, наконец, открываю глаза…

Я понимаю, что плачу. Это глупо, но я, кажется, в жизни не была так тронута. Кто бы ни был нашим тюремщиком, мои желания он чувствует или предугадывает. И исполняет с галантностью влюбленного кавалера. А еще мне дают понять, что я — не пленница. Теперь ничто не может помешать мне уйти отсюда хоть сейчас, но в подарке таится намек на просьбу не торопиться с принятием этого решения.

Я даже не сразу рискую прикоснуться к ним, лишь жадно пожираю глазами выложенные по спектру цветные карандаши. Потом все же протягиваю руку и достаю из маленького отделения угольный.

Страницы альбома чисты настолько, что сейчас уже и не поверишь в существовавшие на них еще утром портреты. А чистый лист это… Я не знаю, как объяснить. Тот, кто этого не испытывал, никогда не поймет. Чистый лист — это дверь, которую можно открыть куда угодно. У меня всегда немного захватывает дух от предвкушения, я до последнего момента не знаю, что появится на белой бумаге, когда ее коснется карандаш, какой мир приоткроет завесу тайны своего существования. Или чей. Я никогда не стараюсь нарисовать черты лица. Они складываются сами, похожие, узнаваемые. Я стараюсь увидеть мир, скрытый за ними. Наверное, у меня получается, потому что иначе, как бы я защищала жизни. Меня манят и захватывают волшебные миры волшебных существ. Может, я не умею рисовать людей потому, что они никогда не казались мне достаточно интересными?

Я дергаюсь, только сейчас понимая, чье лицо проступает из размашистых беспорядочных линий. Я вижу. Я знаю. Я чувствую. До каких пор ты собираешься обманывать себя, Марта? Не интересны?! Твои мысли, все время сворачивающие в одном и том же направлении, говорят совсем о другом. Твои руки больше тебя жаждут прикоснуться к этому лицу, лучше тебя знают каждую его черточку. Твое сердце, не спрашивая тебя, сбивает ритм, воспринимая печаль и усталость этих лучистых серых глаз, как свою собственную. Ты рисуешь человека, Марта. Человека, о котором не можешь не думать, не можешь не хотеть. И уже не можешь не любить. Как глупо… Как прекрасно и… грустно. Магия генома не действует на людей. Этот портрет никогда не появится в длинной галерее моих работ. Он не защитит от удара в спину жизнь, ставшую мне такой дорогой. А может это и не портрет вовсе. Это портал. Портал для меня одной в душу этого удивительного человека. Может, я вру самой себе. Может, я лишь придумываю, что именно такой взгляд связал нас в те несколько мгновений, пока Марк приходил в себя. Но это ложь во спасение. Здесь и сейчас эта ложь спасает меня от необдуманных действий и поспешных решений. Здесь и сейчас, я думаю не о себе, не о миссии, добровольно взваленной на плечи, не о друзьях и даже не о Гекторе. Здесь и сейчас я думаю о Библиотеке, подарившей мне и этот мир, и друзей, и будущее, и любовь. Как сказала Рената, Библиотека — главное место двух миров, а Гектор главный в этом месте. Точка свершения, определяющая судьбы, и гарант равновесия. В его глазах усталость и неверие в завтра. В завтра для себя самого, но в то же время решимость бороться за это самой завтра для всех остальных. Я не знаю, почему судьбе было угодно, чтобы именно человек, самое беззащитное существо этого мира, оказался распятым на кресте прицела великих перемен. Но глядя на оживающие под карандашом черты я мечтаю лишь о том, чтобы забрать у него эту ношу, дать ему свободу быть самим собой. Пусть это буду я — не он! Я сильная, я выдержу. Я уже столько всего выдержала в той, прошлой своей жизни, и в этой новой я не собираюсь становиться кисейной барышней и жить в золотой клетке Сентанена. Тем более теперь, когда, наконец, смогла оценить переполняющую меня силу. Я смогу. Я не сломаюсь. Я готова принадлежать Библиотеке безраздельно, если это даст ему свободу и право просто жить. Разве он не заслужил этого, посвятив всего себя этому месту? Разве не пора дать ему, если не отдых, то хотя бы веру в лучшее? Нет, я не лгу себе, я просто не знаю, что было в том взгляде, связавшем нас на несколько драгоценных секунд. Но я знаю, что это было лишь вероятностью, которой он никогда не позволит свершиться, пока груз сросшейся с судьбой ответственности не упадет с его плеч. И еще знаю, что пока принять этот груз некому. Ведь он не видит своего приемника в Велкалионе, а других просто нет. Поэтому, пусть это буду я. По крайней мере, Библиотека — именно та сила, которая сможет направить мою неуемную энергию в мирное русло. Я знаю, он не бросит меня, он подставит плечо, и он будет точно знать, как именно нужно это сделать. Это только я по своей глупости бешусь от бессилия и беспомощности, выплескивая стремление помочь в свои нелепые фантазии.

— Марта!

Я вскидываюсь, начиная в панике оглядываться по сторонам. Хотя, зачем оглядываться? Этот голос звучит не вне, он в моей голове. Совсем, как тогда, когда я поддалась искушению и наделала столько глупостей. Хотя… это совсем не тот голос. Даже не похож. Я вообще не могу определить, какой он. Он бесплотен. Или это уже сумасшествие? А был ли голос? Или просто ощущение того, что кто-то меня позвал?

Я встряхиваю головой, отгоняя наваждение, и смотрю на рисунок. Господи, я это сделала! Я нарисовала человека! Гектор…

— Марта!

Я больше не вздрагиваю. Это я сама себе напридумывала эти голоса. Нет никаких голосов, и точка! Да и не голос это, нет, совсем не голос… Только странное чувство, что кто-то ждет от меня ответа. Гектор? Зовет меня? Думает обо мне? Не хочу предполагать! Нет! Хватит, Марта! Сама знаешь, у тебя прекрасно получается принимать желаемое за действительное. Гектор — смотритель, он должен знать, что ты все еще в Библиотеке. С какой стати ему тебя звать? У него что, других забот нет? И когда он меня поцеловал, у него тоже других забот не было? Черт, о чем я только думаю!

— Марта!

А вот тут меня начинает трясти. Это уже не ощущение или иллюзия. Это он, голос, который я ни с чем не спутаю. Бархатный, манящий, ненавистный. Мозг взрывается желанием убивать, а тело вспыхивает сексуальным возбуждением. Нет! Нет! Нет! Я же убила тебя!

— Марта, не бойся! Это магия Велкалиона, без нее ты меня не слышишь.

Магия Велкалиона? Этот голос не принадлежит Энгиону? Он действительно мертв? Велкалиона?! Вела?! Ушастого батана-обаяшки?!

Я чувствую, как заливается краской лицо. Это чудо природы может ТАК на меня действовать?! Ужас какой! Марта, возьми себя в руки немедленно!

— Вел? — хрипло переспрашиваю я почему-то вслух.

— Нет. Только его магия. Ты действительно готова, Марта?

— Готова к чему? — теряюсь я.

Ни фига себе! Кому это я дала понять, что к чему-то готова? Бред какой-то.

— Готова взять на себя груз ответственности и нести его, если понадобится, всю жизнь?

Ответственности? Какой на фиг ответственности?! За кого?! За что?! Да я же безответственна по определению! Я же даже в Энгиона влюбилась именно из-за своей безответственности!

— Ты готова освободить Гектора, Марта? Для мира, для жизни… для себя?

Гектора? А Гектор-то тут при чем? Освободить Гектора?.. Но это же… Кто бы ни говорил со мной сейчас, он что читал мои мысли?!

— Мне нужен друг, Марта. Не служитель. У меня было много служителей. Даже Гектор долгое время оставался лишь служителем, пока сам не понял, что хочет стать другом. И теперь я не соглашусь на меньшее. Но Гектор — человек, он слаб. Мне нужен наделенный силой эльф, но не обычный, погрязший в собственной спеси. Мне нужен эльф, умеющий быть человеком. Мне нужна ты, Марта, и поэтому ты здесь. А Гектор слишком устал, чтобы поверить в перемены и принять их. Ему пора на покой. И ты права, он не предаст меня, пока не будет уверен, что передал эстафету ответственности и дружбы. Ты готова стать мне другом, Марта? Таким же, как я тебе.

Догадки, мелькающие в голове, одна нелепей другой. Завораживающий голос Вела (будь она не ладна, эта его магия!) не дает сосредоточиться. Но почему-то я знаю, что не могу спросить собеседника, кто он. Это… это разочарует его. Я и не хочу спрашивать. В глубине души я знаю. Просто не могу поверить. Как всегда. Я никогда не умела верить в хорошее. Будьте осторожны в своих желаниях… Это ведь я сама всего несколько минут назад просила и об ответственности и о ноше. Они не нужны мне, но и Гектору они не нужны тоже. И он… она… оно… знает это. И еще я только что получила изначальную гарантию того, к чему Гектор шел всю жизнь. Так не уже ли я теперь струшу?!

— Я готова!

Я говорю это громко, и голос мой усиливается бьющимся под высокими сводами эхом.

— Спасибо, Марта. Теперь ты всегда услышишь меня.

Я облегченно вздыхаю, поскольку это снова лишь ощущение, а не проделки ушастой провокации.

Интерлюдия

Преодолев несколько ступеней, Епифания остановилась перед высокой стрельчатой дверью. Достаточно было толкнуть ее, чтобы оказаться в широком проходе, ведущем прямо к алтарю. Но руки вдруг потяжелели, словно не желая подчиняться приказам мозга.

Епифания оглянулась на площадь. Проведя в праздности утро с вдовой Перес, она не заметила, как наступило время сиесты. Поселок словно вымер. Никто не видел одинокую монашку, застывшую у входа в церковь. Ей захотелось немедленно убежать отсюда, вернуться под прохладную сень обители, или хотя бы спрятаться в душистой кухне вдовы. Но мать-настоятельница велела отнести книги и записку падре Эрнесто. Вздохнув, Епифания собралась с силами и толкнула дверь. Та тяжело поддалась, открываясь лишь на четверть, и монахиня скользнула внутрь, ожидая увидеть едва освещенный лампадами неф. Дверь, насмешливо скрипнув, предательски закрылась за ее спиной.

Епифания застыла. Алтарь пылал свечами, высоко вскидывающими ослепительные белые язычки пламени. Но не ярко освещенный алтарь, больше похожий на капище, где происходят огненные жертвоприношения, чем на место поклонения Христу, заставил Епифанию юркнуть за одну из скамей и спрятаться, затаившись.

Падре Эрнесто на счастье стоял к ней спиной, и Епифания не видела, куда был обращен его взор, но странные безумные слова явно не были адресованы Господу.

— Ты отродье сатаны! — кричал на кого-то падре, и вдруг голос его сорвался на визг, — Уйди с креста! Уйди со святого креста, демон! Нет! Нет! Я не желаю тебя слушать! Ты не от Бога! Ты не можешь быть от Бога!

Как бы ни была напугана Епифания, но любопытство взяло верх. Уж слишком невероятными и богохульными были слова, звучавшие в доме господнем. Затаив дыхание, стараясь не издать ни звука, она немного приподняла голову.

Размахивая стихарем, как кухарка полотенцем, падре Эрнесто гонялся за чем-то, что, судя по всему, летало в воздухе. Епифания ничего не видела, но, судя по репликам падре, у него был оппонент, не только прекрасно различимый, но и ведущий некую полемику.

Если бы в недалеком уме Епифании могло храниться длинное слово "галлюцинация", если бы она хотя бы догадывалась, что так обеспокоивший матушку телефонный звонок был от доктора, который лечит мозги, она бросилась бы прочь, неся горестную весть о безумии падре Эрнесто. Но уловив лишь отдельные слова из нелепого монолога священника, Епифания решила, что стала свидетелем видения ангела господня, которому злой падре Эрнесто совершенно не рад. Приподнявшись, вытянув шею, она старалась рассмотреть то, что рассмотреть было в принципе невозможно.

— Это не твое дело! — кричал между тем святой отец, — Я их прогнал! Их больше нет! И волка… И эту мерзкую девку-лошадь! Ее больше нет! Она вообще не рождалась! Я стер саму память о ней! Они лезли в мои мозги! Эта девка! Ненавижу! Я ненавижу ее! Она не создание Господа! Демоница! Демоница! Шлюха! Шлюха, как и ты! Убирайся! Все зло от вас, блудниц! Если бы не эта девка, волк бы меня не нашел! Я убил его! Он тоже демон! Я убил демона! Ты тоже демон! Я убью тебя! Я уничтожу тебя! Я всех вас уничтожу!

Тут взгляд падре Эрнесто скользнул вслед за невидимой целью и опустился ниже. Глаза его встретились с глазами Епифании. От страха монахиня забыла не только как двигаться, но и как дышать.

— Еще одна! — прошипел падре, — Еще одна демоница! Шлюха!

Медленно он начал приближаться к застывшей женщине.

Целительница Елена

— Успокойся, пожалуйста! — Грэм обнял меня за плечи и прижал к себе, — Не убьют же они тебя, в самом деле. Или меня, — добавил, хихикнув.

— Тебе легко говорить! — пробурчала я, — Ты не видел отца тогда, когда он в первый раз понял, что я перекинулась.

Мы стояли в толпе встречающих, прижавшись друг к другу, готовые к самому худшему. От этой первой встречи с драгоценными предками я не ждала ничего хорошего. Я слишком хорошо помнила, как отреагировал отец на мое первое превращение и появление Грэма в нашем мире. И хотя сейчас все было по-другому, никто о Грэме не беспокоился и не искал, но я предполагала, что известие о том, что я собираюсь жить в другом мире, их не порадует.

— Может, отойдешь в сторонку, чтобы они тебя не сразу заметили? — с тоской спросила я.

— Нет, — решительно пресек мою паническую попытку Грэм и, помолчав, добавил, — Мы вместе, Елена.

Мы вместе. Для него это стало чем-то вроде кредо и молитвы одновременно.

Еще вчера я бы гордо вскинула голову от этих слов. Но сегодня у меня было такое чувство, что я за сутки постарела на пару десятков лет. Я могла его потерять. Если бы это случилось, я бы не выжила. Вчера, при мысли о встрече с родителями, меня охватывал веселый азарт самоутверждения, желание доказать свое право на собственную жизнь. Сегодня мне уже не хотелось никому ничего доказывать. Зачем, если все уже доказано самой себе. Для меня не могло существовать иной жизни, кроме как с ним и со своим народом. Ну, еще с этой разношерстной компанией фейри, как называл их кентавр Марк, которая сейчас обреталась в Библиотеке. Предстоящий нелегкий разговор с предками нужно было пережить. Он ничего не изменит. Я уже приняла решение. Но я знала, что причиню им боль, и от этого было неуютно.

Наконец, начали выходить пассажиры их рейса, и меня невольно охватило это глупое возбуждение и желание поскорее высмотреть своих в толпе. Я даже начала тянуться вверх и подпрыгивать, чтобы видеть поверх голов, и ненароком скинула с плеча руку Грэма. Его немного оттеснили от меня, но я не придала этому значения.

— Аленка! — мама увидела меня и замахала рукой, обрадовавшись, заспешив.

Я видела, как просиял отец и тоже начал поднимать руку для приветствия. Но тут, отпихнув кого-то плечом, Грэм снова протолкался ко мне, и я почувствовала на макушке его теплое дыхание. Ему, разумеется, совершенно не было нужды прыгать и вытягиваться — и так длинный. Мама почти побежала, а отец на мгновение сбился с шага. Рука его так и застыла в нелепом незавершенном жесте, улыбка приклеилась к лицу, забытая и потому неестественная, а в глазах отразилось изумление, смешанное с отчаяньем.

— Аленка, девочка моя! Какая ты у меня стала красавица! — мама сгребла меня в охапку, и я вдруг поняла, как же я по ней соскучилась. Нет не за две недели, пока они отдыхали. А за два года моей почти самостоятельной студенческой жизни. Я прижалась к ней, но вздрогнула, услышав холодный, помертвевший голос отца.

— Ты вернулся.

— Я обещал, — решительно ответил Грэм, явно не собираясь сдавать позиций.

— Да.

— Алена? — мама перевела взгляд на Грэма, — Я, кажется, вас знаю.

— Меня зову Грэм. К вашим услугам, мадам, — он слегка поклонился и небрежно подхватил чемоданы.

Я с трудом сдержала смешок. Маму он только что купил с потрохами. Вот только знала бы она, кто он на самом деле! И кто я.

Мне вдруг стало интересно, а догадывалась ли она когда-нибудь, что отец — не обычный человек.

— Аленка? — мама дернула меня за руку и вопросительно подняла бровь.

Я вздохнула. Как-то мне не пришло в голову, за мыслями о предстоящем нелегком разговоре с отцом, что чисто женского допроса с пристрастием от мамы тоже не избежать. Она продолжала сверлить меня взглядом. Я, в общем-то, не собиралась ничего от нее скрывать, но вываливать всю информацию стоя в толпе в аэропорту…

— Я его люблю, — сказала я просто.

— А он тебя? — голос ее пока не потеплел ни на градус.

— Он же вернулся почти через четыре года, хотя в прошлый раз отец его, считай, что выгнал.

— Ясно… — она задумалась, явно пытаясь припомнить, при каких обстоятельствах встречалась с Грэмом раньше, и вдруг воскликнула, — Господи! Черные брюки!

— Что?!

— А я-то думала тогда, ты старалась для Кирилла!

До меня не сразу дошло, что она имеет в виду, а когда дошло, я расхохоталась. И мне сразу стало легче.

— Знаешь, самое смешное, что черные брюки действительно были для Кирилла! Но появился Грэм, и это перестало иметь значение.

— Вот так сразу?

— С первого мгновения.

Она кивнула, но не мне, а каким-то своим мыслям. Есть все-таки чистый плюс в ненормальности моих предков. Другая мамаша уже выясняла бы животрепещущие вопросы о происхождении, роде занятий и финансовом положении избранника своей единственной дочери.

Мы вышли из здания аэровокзала, и я принялась искать глазами ушедших вперед мужчин.

— Хотела бы я знать, что так не нравится твоему отцу.

Я проследила за маминым взглядом. Отец с Грэмом стояли возле такси. Чемоданы, судя по всему, были уже загружены в багажник, а шофер терпеливо курил неподалеку. Мужчины не разговаривали, но аура противостояния клубилась вокруг них черной тучей.

Заметив нас, Грэм галантно распахнул заднюю дверцу машины. Мама села первой, а я приостановилась, пропуская отца вперед. Он склонился, садясь, и пристально посмотрел мне в глаза. Я ответила ему не менее хмурым и решительным взглядом, на мгновение, словно невзначай, прислонясь к любимому. Я будто бы хотела немного позаимствовать его силы и испытала облегчение, почувствовав, как он легко чмокнул меня в макушку.

— Саша… — начала, было, мама, едва машина тронулась с места, но отец обрубил любые дорожные беседы.

— Дома поговорим, — буркнул он, сверля взглядом затылок Грэма.

С переднего сидения послышался тихий то ли рык, то ли смешок моего волка.

— Мам, пап, вы голодные? — поинтересовалась я, едва мы вошли в квартиру.

— А где собаки? — недоуменно спросила мама.

— Ждут, пока Грэм разрешит им выйти и поздороваться, — усмехнулась я.

Из гостиной тихо заскулила Мулька, а Грэм пожал плечами. Словно почувствовав его одобрение, псы выскочили в прихожую. Пока они обпрыгивали и облизывали предков, я собралась пройти на кухню, чтобы разогреть ужин.

— В комнату! — приказал отец, поймав меня за руку, — Потом поедим.

Мне почему-то показалось, что он не слишком уверен, что эта трапеза нас вообще ждет. Я пожала плечами. Грэм крепко обнял меня за талию, мы протиснулись мимо собак, родителей и чемоданов и, не сговариваясь, двинулись к дивану. Мы вместе.

Следом вошла мама и уютно устроилась с ногами в кресле, скинув туфли прямо на ковер. Отец остановился посреди комнаты, посмотрел на нас, хмыкнул, посмотрел на маму, сложил руки на груди.

— Ну, что ж, Ната, думаю, нужно представить Грэма по всем правилам, — он пристально посмотрел на жену, — Этот молодой человек — оборотень-вервольф и маг-трансформатор. Если у него есть еще какие-то титулы или обязанности, то я не осведомлен.

Я опешила. Как-то не приходило мне в голову, что он может вывалить на маму такую, мягко говоря, невероятную информацию единым махом. Грэм хмыкнул. Мама вскинула бровь, тоже сложила руки на груди и уставилась на отца, всем своим видом демонстрируя, что готова слушать любую ахинею, пока тот не будет готов говорить по делу. Отец вздохнул, покосился на нас, но продолжил.

— Что касается нашей дочери…

— Оборотень-вервольф и величайшая целительница всех времен и кланов, — перебил Грэм.

— Величайшая? — мама с любопытством посмотрела на него.

— До сих пор считалось, что никто не может противостоять бешенству оборотня, — спокойно ответил мой волк, а отец вздрогнул и тихо застонал.

— Только не говори мне, что уже проверяли, — процедил он сквозь зубы.

— Так вышло, — пожал плечами Грэм и еще теснее прижал меня к себе.

Разговор вышел долгим, но гораздо более спокойным, чем я предполагала. И обороты отец сбавил сразу после того, как мы сообщили ему, что есть шанс, что наведываться погостить мы сможем. К тому же, проход в клинику мог гарантировать наши встречи хотя бы в волчьей ипостаси. Ну и письма можно научиться от руки писать, а потом в зубах приносить. Представив эту картинку, мы с Грэмом захихикали, и даже родитель не сдержался и фыркнул. Мама долгое время была уверена, что мы все дружно ее разыгрываем. Грэму даже пришлось удалиться в ванну, чтобы раздеться и провести наглядную демонстрацию. Когда огромный волк устроился на диване возле меня и щенячьим жестом боднул мою ладонь, мама на мгновенье нахмурилась, но, судя по всему, даже это не произвело на нее должного впечатления. У меня вообще возникло нехорошее подозрение, что, в отличие от отца, ее больше интересует то, что происходит между нами, а не иномирское происхождение моего избранника.

В какой-то момент мы перекочевали на кухню и все же поужинали. К моему удивлению, по мере того, как открывались подробности наших перспектив и событий последней пары недель, мама все больше успокаивалась и приходила в хорошее настроение. Единственный раз я заметила на ее лице искреннее возмущение, когда до нее дошло, что милые американцы Марго, Зак и Кен на самом деле были эльфийскими лазутчиками. Впрочем, ее тут же заинтересовало, где они теперь, и скоро ли она сможет снова с ними встретиться. А так она в основном, отмалчивалась, предпочитая слушать.

Наконец, когда поток информации, вопросов, ответов, упреков и наездов себя исчерпал, все примолкли.

— Ната, — неуверенно заговорил отец, — ты очень шокирована?

— Ну что ты! — легкомысленно отмахнулась родительница, — Что ты у меня необыкновенный, я всегда знала. А рада ли я за Аленку, я пока не решила. Хотя, если честно, немного ей завидую.

— Завидуешь?!

— А что такого? Она всю жизнь только сказки и читает, а тут перспектива оказаться непосредственно в гуще событий. Если все это правда, разве я могу посоветовать дочери упустить такой шанс?

— Ната, Ната… — отец покачал головой и улыбнулся.

Грэм фыркнул и уткнулся носом мне в волосы. Он вообще на протяжении всего вечера не отлипал от меня: хоть плечом, но касался, а так старался обнять или взять за руку. Даже когда я встала помыть посуду, он тоже поднялся, продолжая говорить с отцом, и вытирал тарелки, упираясь своим бедром в мое. Я все ждала, когда ж матушка не выдержит и отпустит шпильку по этому поводу. Но она так и не отреагировала, хоть и ловила глазами каждое его движение.

И вот все было сказано, на дворе была глухая ночь, отец поднялся, давая понять, что пора бы на боковую, и я зависла: а что теперь? Вот так просто взять и увести его в свою комнату? Стелить ему на диване глупо, а выдержат ли родители еще и такую новость, я сомневалась. Или уйти с ним вместе в гостиницу? Тоже вроде как демонстрация. Но я точно знала, что не оставлю его.

И тут тренькнул мобильник. Грэм удивленно хмыкнул и полез в карман.

Даже мне были слышны панические крики на том конце. Я пристально смотрела на любимого, но он лишь хмурился и ничем не давал мне понять, что происходит.

— Подожди, не шуми ты так! Ты уверен, что сам их не перекладывал?.. А я откуда знаю, зачем подменили!.. Подожди, ты где сейчас? Приезжай к Марте, мы тоже подойдем. И привози все туда, ради богов! Там же Кант с Зантаром по всей квартире магических охранок понатыкали. Да еще Рената постаралась. Тоже мне, нашел безопасное место — сейф! — он отключил телефон и посмотрел на меня, — Елена, нам надо идти.

— Я поняла, — я кивнула, — Что случилось-то?

— У Павла пропала часть наследства. Он сдуру перевез все к себе домой и спрятал в сейфе. А теперь там часть листов чистые. Причем жена говорит, что в дом вообще никто посторонний не заходил.

— Значит…

— Вот именно. А кроме нас здесь сейчас никого нет. И раньше, чем дня через три не будет, я думаю.

— Но это же не по нашей части, Грэм. Что трансформатор и целительница могут сделать?

— Пашу поддержать морально, — усмехнулся он, и посмотрел на моих предков, — Простите, но это действительно важно.

— И далеко вы собрались? — нахмурился отец.

— Все относительно, пап, — я невольно хихикнула, — Расстояния, они, знаешь ли, тоже магии поддаются. Но ты не волнуйся, мы ненадолго. Как уйдем, так и вернемся.

Грэм уже принес рисунок из моей комнаты и крепил его к стене. Родители с любопытством следили за этим действом.

— Пап, — я протянула ему ластик, — когда мы уйдем, сотри один штришок, чтобы портал закрыть. Только аккуратно, чтобы потом опять легко дорисовать было.

Отец недоуменно пожал плечами, но в этот момент засиял проход, и он тихо охнул.

Я взяла Грэма за руку, готовясь уйти.

— Минуточку! — прозвучал вдруг строгий мамин голос.

Мы обернулись. Мама встала из-за стола и гордо прошествовала к нам. Уткнув в грудь Грэму наманикюренный пальчик, она воззрилось на него снизу вверх, но при этом было такое ощущение, что она вполне способна растоптать моего волка одной пяткой.

— Значит так, юноша. Если я когда-нибудь узнаю, что вы любите мою дочь хоть чуть-чуть меньше, чем она вас, или тем паче, что вы ее обидели, я не посмотрю на все эти другие миры и порталы. Я до вас доберусь. И мало вам тогда не покажется.

— Ведь действительно доберется, — тихо пробормотал отец.

— Мадам! — Грэм сложился почти вдвое и поцеловал маме руку, — Клянусь, я никогда не дам вам повода для подобных сомнений. У меня нет никого в этой жизни, дороже Елены.

— Ну, вот и славно! — совершенно спокойно заявила мама и промаршировала в комнату, — Не задерживайтесь надолго, возвращайтесь хотя бы к обеду, — донеслось до нас уже из прихожей.

Мы все трое понимающе переглянулись.

Смотритель Гектор

Пробуждение приносит ощущение, что что-то произошло. Не в мире, не в Библиотеке. Со мной. Странное. Я потягиваюсь и понимаю, что нигде ничего не болит и руки-ноги, вроде на месте. К тому же я, как ни удивительно, отдохнул. Хотя, чему удивляться? Все правильно, я заснул не под утро, как в последние несколько дней, а еще до полуночи. Вот и все странности. Забыл уже, что значит нормально выспаться.

Но ощущение не проходит и позже, когда я спускаюсь на кухню к завтраку. А я, оказывается, проспал все на свете. Риох сообщает, что все уже давно встали и заняты своими делами. Мне становится немного стыдно. Вчера я озаботил всевозможными поручениями не только нашу компанию, но и четверых владык, а сам отправился почивать на лаврах. Некрасиво вышло.

Хана я нахожу за пределами замка. Вместе с Дашмиром и близнецами он что-то колдует на широкой поляне.

— Всем доброе утро! — улыбаюсь я, — А что за приступ деятельности?

— А, Гектор, привет, — саламандр хмур, и это меня настораживает.

— Хан, что-то случилось?

— Ученые до сих пор не прибыли. Фарияр обещал открыть для них портал рано утром. А сейчас уже почти десять.

— Хочешь пройти сам? — догадываюсь я, и он кивает.

Я опускаюсь на траву, а маги принимаются строить портал.

Спустя час, мы всё еще находимся на поляне.

— Ничего не понимаю! — Хан меряет шагами траву, — Я отсюда порталы сто раз открывал! И нужен-то всего лишь проход для меня одного!

— Хан, — я пытаюсь его успокоить, — Это же Библиотека. Кто знает, какие флуктуации здесь могут быть. Иди по обычному пути, не теряй времени. Или Дашмира пошли.

На самом деле мне совсем не нравится внезапное бессилие магов. Порталы здесь строили много и часто. Да хоть вчера, например! Владыки пришли и ушли прямыми проходами, никто не терял времени на дорогу по горам и пещерам. И я не понимаю, что могло случиться, что сейчас такой сильный волшебник, как Хан, не может быстро добраться в Пламенные гроты.

— Такое чувство, что здесь просто ни одну точку пространства нельзя зафиксировать, чтобы искривить, — бормочет один из эльфов.

— Жаль, что Марта не побывала в Пламенных гротах, — вздыхает второй.

— По крайней мере, мы знаем, почему ученые так и не прибыли. Видимо, из Гротов сюда тоже портал не откроешь, — подвожу я итог, — Так что, если пойдете обычным путем, скорее всего, встретите их по дороге.

А спустя еще час Хан влетает ко мне в кабинет.

— Все закрыто, — сообщает он, и взгляд у него при этом почти безумный, — Ни один проход не работает, Гектор. Мы заперты.

Я уже несколько минут предполагаю нечто подобное, после того, как получил отчет от ундин и гномов.

— Сядь, — приказываю я, надеясь, что жесткий тон приведет его в чувство.

— Гектор, я не знаю, что делать! Я просто не понимаю, как такое может быть!

— Хан, успокойся, давай думать логически. Сейчас самое важное выяснить, кто нас запер. Ты же понимаешь, что возможны два варианта.

— В каком смысле?

— Это могли сделать эльфы, чтобы к нам не прибыла подмога. Так?

— Допустим. Но утверждать этого наверняка нельзя. Кант сказал, что там вообще никакой магии не осталось, чтобы определить, эльфийские это проделки, или нет.

— А Вел что говорит?

— А я откуда знаю?! Я его видел сегодня вообще?!

Интересно. Куда это запропастилось ушастое бедствие именно сейчас, когда разворачиваются такие драматические события? Что-то мне это не нравится, однако…

— Нужно его найти, — задумчиво говорю я.

— Тебе надо, ты и ищи, — огрызается Хандариф, — А какой второй вариант?

— Второй вариант? А… Библиотека.

— Что?

— Библиотека защищается.

— От эльфов?

— Не знаю. Может, от ваших умников. Ей зачем-то нужно, чтобы мы оказались в изоляции.

— Бред какой-то!

— Сам знаю. Но у меня нет других идей. И информации нет, и не будет. Пока нас не разблокируют, мы едва ли сможем получить новости из внешнего мира.

— Вопрос в том, что нам теперь делать.

— То, что и собирались. Искать Белый Огонь.

— Кто бы знал, как мне этого не хочется! А если мы его найдем, Гектор? Ты действительно думаешь, что нам здесь, в замкнутом пространстве нужен псих?

— Хан, у тебя приказ от твоего владыки. Выполняй.

Маг качает головой и встает.

— Пойду, поговорю с Рен-Атар. Пусть поскорее сделает поисковик. Нужно с этим покончить. А ты куда? — спрашивает он, видя, что я выхожу следом.

— Вела искать. За неимением саламандр, он у нас единственный теоретик, кроме тебя. Может, подкинет какую-то идею.

— Я не теоретик, — обиженно бурчит Хан.

У двери мы расходимся в разные стороны. Хан сворачивает к комнате Ренаты, а мой путь лежит на другой этаж, в малые гостевые апартаменты.

Меня действительно беспокоит исчезновение этого странного эльфа. Я знаю, что ему доверяют и Лисси и Библиотека, но лично мне он пока ничем не доказал свою лояльность. Что я знаю о нем, кроме анкетных данных? Библиотека не считает его врагом и зачем-то хочет, чтобы он оставался здесь. Лисси знает, зачем Библиотека этого хочет, но мне сообщать не считает нужным. После нападения Бризы, Вел, в соответствии с отданным мной приказом, провел ночь, бодрствуя возле ундин. Но Бриза тогда больше не появилась, так что у меня нет доказательств, что он оказал бы ей сопротивление. Исчезновение Марты он воспринял с олимпийским спокойствием и, кажется, совершенно не сомневается, что с Серебряной леди все в порядке. С другой стороны о том, что она именно сняла защиту с некоторых своих подопечных, а не погибла сама, нам известно только с его слов. А если Марты уже нет в живых? Но тогда я бы почувствовал это. По крайней мере, Библиотеке это бы точно не понравилось. Хотя, что гадать-то? Надо просто сходить в галерею и взглянуть, что там творится. Вчера, за всеми делами, я так и не выбрался в вернисаж, но сегодня это обязательно нужно сделать. Вот только Вела найду.

В коридоре малых апартаментов стоит тишина. Собственно, ничего удивительного в этом нет. Вел — существо не шумное, да и не известно, здесь ли он, а больше быть и некому. Если, конечно, Анкитиль не вернулся, но в это мне как-то не верится.

Дверь в комнаты ушастика приоткрыта, и я вхожу. Задернутые шторы создают полумрак, и мне приходится остановиться, чтобы привыкли глаза. В гостиной отчетливо чувствуется фон недавней и очень сильной магии, и я вздрагиваю. Что за колдовство творил эльф? Зачем? Или не он? Или с ним что-то случилось? Надо прислать сюда наших магов, чтобы разобрались в этой ворожбе. Если, конечно, Вел не появится сам и не объяснит происходящего. Но в этой комнате его нет. Я открываю шторы и впускаю солнечный свет. Ни признаков борьбы, ни поспешного бегства. Только магический фон.

Я совсем было уже собираюсь бежать за помощью, но решаю все же проверить и спальню тоже. Открываю дверь и тихо скрежещу зубами. Дрыхнет гад! Обняв подушку, чуть вытянув губы, с этими глубокими тенями от длинных ресниц на скулах и рассыпанными чернильно-черными волосами, он выглядит почти трогательно. Почти. Полагаю, наши дамы уже растаяли бы от этого зрелища. Но меня охватывает такой гнев, что я готов придушить недотепу. Тут такое творится, а он…

Я решительно пересекаю комнату.

— Вел! — трясу я его за плечо, — Велкалион!

Никакой реакции. Губы этого чуда причмокивают и растягиваются в блаженной улыбке, но просыпаться он не собирается.

Через пять минут, окончательно убедившись в своей беспомощности перед богатырским сном юного эльфа, я сдаюсь и решаю позвать на помощь магов. Слишком крепкий сон Велкалиона похож на полное магическое истощение, так что я ему не помощник. Мне везет, я почти сразу встречаю близнецов и, отдав распоряжение притащить Вела ко мне в кабинет во вменяемом состоянии, отправляюсь в вернисаж.

Видимо, это чудо все же не ошиблось. Зеркало никуда не делось. Оно все такое же растрескавшееся, но рама по-прежнему удерживает дробящие свет осколки стекла. А вот там, где висел портрет Энгиона — лишь блеклое пятно на стене, последнее напоминание о великом, но слишком амбициозном маге. На следующем шаге я останавливаюсь, как вкопанный. Здесь был портрет еще одного эльфа, я даже помню, что Ирэльтиль назвал его в числе предателей. Но теперь его нет. Совсем. Ничего не свидетельствует о том, что когда-то магия Серебряной леди защищала этого перворожденного. Совершенно гладкая стена — словно и не было здесь никогда портрета, а просто не слишком умный дизайнер оставил двойное расстояние между двумя картинами. Но вот же Синдин, Штред, Арианна — они никуда не делись. Значит, хоть в этом я могу доверять Велу.

Можно возвращаться обратно, но мне становится интересно, сколько еще наших недоброжелателей лишились защиты, и я иду дальше.

К своему удивлению я обнаруживаю, что далеко не все портреты эльфов-предателей уничтожены. Вот юный Барт, например, никуда не делся. Да и вон там висят подряд три портрета, возле которых во время осады всегда дежурил кто-нибудь из магов. Странно это… Хотел бы я знать, по какому принципу Марта выбирала, кого лишить защиты, а кого нет. Или это решала не она?

Я продолжаю идти вперед. Почему-то мне хочется убедиться в том, что портрета Бризы здесь больше нет. Но я не помню, где именно он должен быть, а значит, дойду до конца и успокоюсь лишь тогда, когда не найду его вовсе. К тому же, если мне не изменяет память, Бриза была в числе добровольцев, прилетевших на драконах уже во время осады. Каким же длинным стал вернисаж в то время!

Сколько исчезнувших портретов я уже прошел? Тридцать? Сорок? Не больше. Я не считал, но не думаю, что в дальнем конце найдется много предателей. Там, в основном, добровольцы. А ведь под знамена Энгиона стало около пяти сотен защищенных эльфов. Ничего не понимаю.

Вот и последний поворот. За последние локтей триста я не досчитался всего двух портретов. Похоже, один из них принадлежал Бризе. Вот и славно. Значит, все сходится, и Вел меня не обманул. Понять бы еще, откуда он все знает.

А вот уже новые портреты: Фарияр, Марк, Алена…

Это похоже на удар в солнечное сплетение. Я останавливаюсь, не в силах справиться с дыханием, и смотрю в собственные глаза. "Я не умею рисовать людей", — всегда говорила Марта. "Она тебя нарисует, и тогда…", — предрекла царственная кошка. Магия генома не действует на людей. Так считалось всегда. Так и было. Но…

Что происходит с человеком, на которого подействовала магия генома? Этот рисунок — защита. Я уверен в этом. Ведь это не лист бумаги. Оригиналы портретов Фарияра, Уме и Марка лежат у меня в столе, а здесь они все равно появились. Не зря Хан бдительно следит за тем, чтобы его единокровный брат случайно не забрел в вернисаж. Так что теперь будет со мной? И могу ли я по-прежнему считать себя человеком? Я вспоминаю, как всего полчаса назад ощутил в комнате Велкалиона магический фон, но совершенно не понял, что там за магия творилась. Чисто человеческое восприятие. Но почему я с утра чувствую себя как-то иначе?

Тысячи вопросов толпятся в моей голове, мешая друг другу, перекрикивая друг друга, сбивая с толку. И заглушая их все, в сознание врезается такая эгоистичная, но такая лакомая мысль.

Я разворачиваюсь на сто восемьдесят градусов и поспешно ретируюсь от заманчивой истины. Я запрещаю себе думать о Белом Огне.

Артефактер Рен-Атар

— Это для вас слишком опасно, прекрасная Рен-Атар!

— Не настолько, как ты утверждаешь, Хан! Гномы не сходят с ума от одного вида моря! Оно завораживает их и, если позволить смотреть слишком долго, может загипнотизировать до полного безумия. Но! Во-первых, кто позволит Сину смотреть на него вообще, а во-вторых, у нас еще и инстинкт самосохранения есть! Мы сами отворачиваемся!

— Ты тоже рискуешь!

— Я бывала на море! Мне не понравилось, но я пока в своем уме! Не умерли же мы в Майями!

— А если нам придется ловить его на пляже?!

— Вот поэтому я вам и нужна! — вклинивается Алена, — Грэма вытащила, и Сина с Ренатой спасу, если понадобиться! Я уверена в этом!

— Хан, не слушай их! — гнут свое эльфы, — Вам и нас двоих хватит! Свяжем его стасисом, как только увидим и притащим сюда. А потом уже будем разбираться!

— Стасис — это магия времени, болван! На Белый Огонь он может и не подействовать! И вообще, вы нужны Гектору здесь. Вдруг Библиотеку разблокируют. Представляешь, какое здесь нашествие начнется!

Такие споры продолжались в течение двух дней, то в Библиотеке, то в квартире Марты, пока Павел организовывал нам чартер до крошечного островка в Тихом океане.

Дашмир высказался лишь однажды в том ключе, что это дело саламандр и никто, кроме них там вообще не нужен, но тут даже Хан покрутил пальцем у виска. Пусть и нереализованная полностью в том мире магия Белого Огня могла подействовать в первую очередь именно на представителей огненного народа, так что альтернативная защита была просто необходима.

Наконец, состав экспедиции был утвержден. Мне все же удалось настоять на своем. На остров отправились саламандры, мы с Сином и Алена с Грэмом.

К тому времени, когда крошечный самолетик приземлился неподалеку от деревни, я была согласна даже оказаться на плоту в море, только бы в горизонтальном положении. Нет, ну почему на мою долю достаются только трансконтинентальные перелеты, да еще на перекладных!

К нашему удивлению, из деревни не высыпал народ, чтобы поглазеть на гостей с большой земли. Создавалось такое ощущение, что все население просто вымерло. Переглянувшись, мы двинулись к поселку в направлении, которое указывал мой поисковик. И уже у первого дома поняли, что в селе происходит что-то неординарное. С центральной и единственной площади доносился гомон толпы. Мы прибавили шагу.

Народ топтался возле церкви, негромко переговариваясь, а по паперти металась полная женщина лет сорока с лишним, плача и отчаянно к чему-то призывая.

Я заскрипела зубами. Ну не знаю я ни одного я зыка, кроме английского! Я даже не могла понять на испанском или португальском общаются между собой аборигены.

— Син, переводи!

— Грэм, переводи!

Мы с Аленой произнесли это совершенно синхронно. Мой телохранитель меня проигнорировал, шагнув вперед. Вервольф приобнял нас за плечи и быстро заговорил.

— Эта женщина кричит, что падре Эрнесто — видимо наш безумец — заперся в церкви с какой-то монашкой. Она просит взломать дверь и спасти девочку. Но селяне не рискуют ломать храм божий. Хотя, судя по всему, падре не сумел снискать любви своих прихожан.

Хандариф в это время поднялся по ступеням и обратился сначала к женщине, а потом и ко всем собравшимся. Говорил он на всеобщем, и перевод нам больше не требовался. Нет, все же, какой он умница!

— Синьоры, эта женщина совершенно права. Девочке, которая сейчас находится в церкви вместе с падре, грозит опасность. Этот человек обманул вас. Он не священник, — толпа загомонила, — Я — врач психиатр, и ваш падре Эрнесто — мой пациент, сбежавший из клиники почти год назад. Я понимаю, что никому из вас не хочется совершать акт вандализма, поэтому, прошу вас, не мешайте нам. Мой помощник взломает дверь. Потом мы все починим. Но сейчас жизнь находящейся там монахини в опасности. Эрнесто — маньяк. Однажды он уже убил женщину.

Толпа вздохнула и попятилась.

А мы с Аленой обалдело уставились друг на друга. Это когда же он такую легенду сочинить успел?! И ведь как складно наврал, а! Это мы тут, стало быть, бригада скорой психиатрической помощи?!

— Она просит его поскорее сделать свое дело и помочь монахине, — снова заговорил Грэм, прислушиваясь к всхлипываниям толстухи, — Селяне вроде не имеют ничего против, просто сами руки марать не хотят.

Хан сделал знак Синдину, и гном выхватил из-за спины топор с подозрительно знакомым плетением на рукоятке. Ну, ни фига себе сегодня сюрпризов! Это где ж он свою секиру прятал?! И как?! И главное, зачем?!

Саламандры отступили чуть в сторону, и Син размахнулся. Центральная перекладина разлетелась в щепки с одного удара. Все трое рванулись в открывшийся проход, и мы поспешили присоединиться к ним. Хан что-то бросил рыдающей женщине, и она, кусая руки, застыла, боясь заглянуть в церковь. Доносившийся оттуда жуткий хохот и тихий сдавленный плач не располагали к излишнему любопытству.

— Ну, наконец-то!

Мы застыли, вбежав в темный проход и уставившись на источник этого неожиданно звонкого крика. Прямо перед нами зависла в воздухе цветочная фея.

— Скорее! Он убьет ее! Чего встали! Кончайте этого маньяка!

Но мы только хлопали глазами от неожиданности.

— Идиоты! — завизжала фея, — Он ее насилует! Он сожжет ее, как только кончит!

Грэм сорвался с места первым, и, почти не отставая от него, побежал на крики Дашмир. Следом за ними, отмерев, помчались все остальные.

За алтарь мы забежали вместе с победным воплем безумного саламандра. От увиденного меня затошнило. "Девочка" лет сорока была то ли уже мертва, то ли без сознания. Я искренне пожалела, что еще минуту назад она подавала признаки жизни. От рясы почти ничего не осталось. Было такое чувство, что она сгорела прямо на теле несчастной. Отдельные клочья ткани все еще дымились. Вся грудь, живот и руки женщины были в ожогах, только дебелые бедра оставались нетронутыми, если не считать стекавший по ним казавшейся беззащитной струйки крови. А священник, уже оправив одеяние, тянулся к ее горлу. Руки его полыхали пламенем какого-то неистового алого цвета.

— Ах ты ублюдок! — заорала Алена, и падре, наконец, посмотрел на нас.

Глаза его округлились и зажглись ненавистью.

— Волк! — зарычал он, — Демон! Я убью тебя снова!

Одним гигантским прыжком он преодолел разделявшее нас расстояние, целясь своими горящими лапами прямо в Грэма. Но прежде чем он добрался до оборотня, Дашмир одним движением смел нас себе за спину.

— Уходите! — рявкнул он, — Я сам убью его!

— Не смей! — заорал Хан, — Он нужен нам живым!

— Он никому не нужен, — спокойно ответил саламандр и двинулся на врага.

— Елена, Рен-Атар, помогите ей, если еще возможно, — приказал нам Хан, — Грэм, Син, заходите ему в тыл. Я подстрахую Дашмира отсюда.

Пригнувшись, мы пробежали вдоль алтаря, обходя его с другой стороны. Алена упала на колени возле женщины, прощупала пульс.

— Жива! Слава Богу! Вытащу!

— Как?! — вскинулась я, — Она же человек!

— Плевать! Никто! Не должен! Вот так!

Я поняла, что ее трясет от бешенства. Нет, не того кошмара, что преследует расу оборотней. От простого человеческого бешенства, что охватывает при столкновении с жестокостью и низостью.

— Я могу чем-то помочь? — прошептала я.

— Только силой. Умеешь?

— Смогу, — кивнула я.

Я никогда раньше этого не делала, но я знала целительницу так же, как саму себя, мы уже были вместе в круге, поэтому я просто положила руку ей на голову и стала ею.

Я не знаю, сколько прошло времени. Отголоски драки доносились до меня, как через беруши. Но вдруг все кончилось, и в сознание ворвался звонкий голосок цветочной феи.

— Ну, вы и сильны! — восхищенно вопила малявка.

Я посмотрела на монашку. Ожогов не было. Она все еще не шевелилась, но судя по всему, просто спала. Алена сидела, привалившись к алтарю и улыбалась.

— Как там дела? — спросила она у цветочной феи, видимо, имея в виду сражение.

— Плохо! — скорчила та смешную рожицу, — Ваши саламандры мешают друг другу, а оборотень и гном никак не могут подобраться со спины к этому уроду — он слишком быстро двигается. О-о-о… А-а-а-а-а!

Она завизжала так пронзительно, что мы обе подскочили, чтобы увидеть происходящее. От того, что предстало нашим глазам, меня затошнило снова. Теперь я понимала и оправдывала существование тайного ордена, стремящегося не допустить возрождение Белого Огня.

Священник оказался быстрее Дашмира. Ему удалось дотянуться до саламандра. Едва его пылающие руки коснулись лица противника, тот начал стремительно меняться. Не прошло и минуты, как вместо воина, он сжимал в ладонях крошечную головку младенца. С победным воплем он добавил усилия, и голова ребенка разлетелась, как орех. Не знаю, кто закричал громче — мы, или Хан. По лицу Алены катились слезы.

— Убил! — шептала она, — Я не смогу! Уже не помочь! Убил!

В следующее мгновение в руках Хандарифа появился сияющий ледяной меч. Фея присвистнула.

— Вы что, лучших магов мира в команду набирали?!

— О чем ты? — спросила я, не отрываясь следя за поединком.

— Магия воды у саламандра — это еще круче, чем людей волчьими методами исцелять.

Я лишь усмехнулась. Я много раз слышала, что Хан, наш милый смешливый и смышленый Хан — один из сильнейших магов современности. Но в бою я видела его впервые. Наверное, это было действительно очень круто, вот только безумный священник, опьяненный кровью первой победы, не собирался сдавать позиции. Кажется, это называется веерной защитой. Меч вращался с невероятной скоростью, отбивая все удлиняющиеся языки пламени с ладоней Белого Огня. Хан держал глухую оборону, не имея возможности перейти в атаку, но при этом, не давая больше противнику метаться по всей церкви.

Две тени мелькнули с двух сторон от сражавшихся — волчья и гномья. До меня, наконец, дошло, что Хан и не собирается нападать, предоставляя друзьям возможность подобраться к врагу со спины. На мгновение в узкой полосе света, бьющего из сломанной двери, возникли силуэты Сина и Грэма. Они коротко посовещались о чем-то, а потом оборотень пригнулся и скрылся за скамьями. Спустя еще минуту волк ринулся в атаку. Достигнув в прыжке фигуры безумца, он рванул зубами его плечо. Белый Огонь закричал, на миг ослабляя бдительность, отвлекаясь от Хана и посылая струю пламени в вервольфа. Грэи отпрыгнул, уходя от атаки, а маг успел сделать единственный выпад, раня противника во второе плечо. Тот взревел и снова кинулся на него. И тут, описав в воздухе плавную дугу, достигла цели Разящая Секира. Нанеся удар с силой, доступной только гному, Син разрубил безумца пополам.

— Вау! — выдохнула цветочная фея, — Ну и бойцы у вас! Да кто вы вообще такие, а?

— Это у тебя следовало бы спросить, — проворчала Алена.

— Я Тилли, — театрально раскланялась малявка.

— Я Рената, артефактер, а это Елена, целительница. Там Грэм, маг-трансформатор, Синдин Дил-Унгар, мастер секиры, Хандариф и Даш… — я запнулась на полуслове, а Алена всхлипнула.

— Откуда вы?

— Из Библиотеки.

— Ур-ра-а-а-а!!!!!!!!!! Наконец-то! Я вас дождалась! — завопила кроха и кинулась с нами обниматься.

Хан подошел к нам первым и с любопытством покосился на ликующую фею.

— Как она, — спросил он, кивнув за алтарь.

— Жить будет, но вот насколько вменяемой, сказать не могу, — вздохнула Алена, — Хан, я… Дашмир… он… я не смогу уже…

— Я знаю, — отмахнулся маг, — Ну, хоть кто-то из нас выполнил свой долг. Ты все же перестарался, — обратился он к подоспевшему Сину.

— Туда ему и дорога! — вызверилась я, — Ты правда думаешь, что его можно было потащить за собой в Библиотеку?!

— Я с самого начала так не думал, прекрасная Рен-Атар, — обиделся Хан, — но у меня был приказ. Я служу Огненному Эмиру и не имею привычки его приказы обсуждать.

— Хватит вам! — прикрикнула на нас Алена, — Нам уходить нужно. И ты, кстати, обещал местным все здесь починить.

— Помогайте, — поморщился Хан, — Мне самому сил не хватит.

Наверное, это было странное зрелище. Мы выстроились цепочкой. Впереди — Хандариф, Грэм держал его за голову, за Грэмом — Алена, держа уже его точно так же, потом — Син, потом — я. Много времени это не заняло, но под конец мы были вымотаны. Магия такого рода свойственна, скорее гоблинам, чем саламандрам, так что не удивительно, что Хан выжал нас почти полностью. Зато дверь и все скамьи теперь были целы, а от тела падре Эрнесто не осталось и следа.

Грэм сорвал с алтаря покрывало и завернул в него монашку. Потом бережно уложил женщину на одну из ближайших к выходу скамей.

— И как мы все это теперь местным объяснять будем? — тоскливо поинтересовался он.

— Никак! — буркнул Хан, — Открываем портал и уходим. Пусть придумывают, что хотят.

В этом, конечно, была доля риска, но спорить никто не стал. Сил не было.

— Я с вами! — решительно заявила Тилли, — Я имею полное право вернуться домой. Мне вообще замену прислать через тысячу лет обещали, а прошло уже раз в двадцать больше!

— Замену? — не поняла я.

— Ну, да! Вход в этот мир доступен магам, только пока здесь есть хотя бы одна цветочная фея. Я последняя. Думаешь, мне было легко создавать здесь магический фон, чтобы сохранить все геномы?

— Постой! — вздрогнула Алена, — Если ты уйдешь, больше никто не сможет открыть портал между мирами?!

— Другую пришлют! — пожала плечами кроха, — А мне надоело! Один только этот Белый Огонь чего стоил!

Мы переглянулись.

— Мы пока отправляемся не в Библиотеку, — с долей провокации в голосе уведомил Грэм.

— Ничего, рано или поздно вы туда доберетесь. Так что, я с вами.

Спорить было бесполезно. Понимая, что маленькая упрямица может разрушить наши судьбы, мы все же открыли портал в квартиру Марты. И повалились кто где, не в силах пошевелиться от усталости и потрясения. Только фея порхала под потолком, с любопытством осматривая комнату.

— Душ! — простонала Алена, — Боги, дайте мне силы для начала добраться до душа!

— Я вам пока кофе сварю. Кант говорит, он хорошо силы восстанавливает, — сказал Гектор, выходя из кухни.

— Гектор! Ты спаситель! Я тебя обожаю!

— Гектор?! — взревели мы все хором.

— Как?! Как ты здесь оказался?! — растеряно сформулировал общий вопрос Хан.

— Да вот… прошел… — смотритель смущенно развел руками.

Интерлюдия

Пройдет девять месяцев и сестра Епифания скончается родами, произведя на свет младенца мужского пола. Оплакав свою глупенькую, но такую любимую воспитанницу, мать-настоятельница все же не рискнет взять на себя ответственность за воспитание мальчика. Ребенка отправят на материк, в католический приют, где врачи диагностируют у него болезнь Дауна и рекомендуют перевести в специальное заведение. Во время очередного переворота оное заведение сильно пострадает от артобстрела, многие воспитанники погибнут, кого-то эвакуируют наблюдатели ООН, а другие разбредутся кто куда. Следы потомка Белого Огня окончательно затеряются в огромном мире.

Ровно через год после визита необычной психиатрической бригадой подземные толчки на дне океана, всего в двухстах километрах от безымянного острова поднимут гигантскую волну, которая смоет этот крошечный клочок суши с лица земли. По странному стечению обстоятельств из всех его обитателей в живых останется только вдова Перес, именно в этот день решившая отправиться на материк по каким-то своим делам. Когда женщина, потрясенная трагедией попытается поведать знакомым о безумном священнике и исчезнувших прямо из церкви психиатрах, это спишут на помутившийся от горя рассудок. А еще через несколько лет, обустроившись и наладив свою скромную жизнь на материке, вдова возьмет из приюта мальчика с болезнью Дауна и воспитает его, как родного сына.

Серебряная леди Маргарита

Я с любопытством разглядываю рисунки в последнем появившемся альбоме. Это что-то новенькое! Уверена, это либо провокация, либо небольшой презент от Библиотеки. Плохо же она меня знает, если рискует делать подобные презенты!

Вот уже три дня я стираю портреты эльфов-заговорщиков. Впрочем, там не только эльфы. Было еще несколько ундин, саламандр и оборотней, даже пара гномов. Я не задавала вопросов о том, почему именно они, хотя теперь знаю, что в любой момент могу получить ответ. Я его не услышу ни ушами, как обычного собеседника, ни разумом, подобно Энгиону или Велу. Я его почувствую. Общение с Библиотекой сродни общению с собственным внутренним голосом. Можно мысленно придать ему звучание и оформить в слова, а можно просто ловить ощущения. Я не заморачиваюсь. Хватает и того, что я постоянно ощущаю ее присутствие у себя в голове. На удивление, оно меня не раздражает. Может, потому, что в этом присутствии сквозит скорее любопытство, чем желание судить.

Если честно, она мне нравится. У нее даже чувство юмора есть, хоть и немного извращенное. Вот зачем она мне эти рисунки подкинула? Не уже ли думает, что я действительно лишу защиты Мирезию или леди Рисс? Ну, да, они мне не нравятся, так это не значит, что они мне враги. Львица, хоть мне и хочется скрипеть зубами от одной мысли о ней, слишком ценна для этого мира. Впрочем, для мира любое живое существо представляет ценность. Никто не заслуживает насильственной смерти. Если не пытается раскачать равновесие.

Ого! Я удостоилась похвалы! Библиотека ликует от принятого мной решения. Не понимаю, а чего она ожидала? Мне вот интересно, а скольких я могу защитить? Слушай, а давай я вообще всех защищу — ну, лет эдак за тысячу — а потом мы будем стирать лишних по мере возникновения злодейцев? А? Как тебе такая идея? Веселится. Нет, ну я серьезно! А на фига еще такая странная магия нужна? Представь, мир, в котором никто никого не убивает, просто потому, что смысла нет. М-м-м-дя! Тут она права. Всегда может найтись фанатик, который решит убить меня, и весь мой идеальный мир рухнет в одночасье. Тогда просто повторяю вопрос: зачем нужна такая магия? Чем одни лучше других? Как вообще выбирать? И нужно ли выбирать? Нужно ли защищать вообще? А, ну да, воины. Это, конечно. Вот только кто же воевать станет, если армия противника не уменьшается в численности после боевых действий? Опять складываем лапки и ждем камикадзе, обвешанного взрывчаткой? Ладно, не взрывчаткой, а смертельными заклинаниями. Но ведь меня снова кто-то захочет убить. Так ведь? О! Это мне уже больше нравится! Защита в качестве стипендии или поощрительного приза для особо одаренных товарищей. Но снова возникает вопрос: а судьи кто? Ну, нет! Это она загнула! Что бы я да судила?! Мне такое доверять никак нельзя! Мне, между прочим, и Энгион нравился! Да еще как! Так что судья из меня никакой, уж извини. Ну, да, ну, да! Она, видите ли, считает, что я должна доверять своему сердцу. Ой, вот только про это не надо! Знаешь, в моем мире есть одна книжка. Вроде бы детская, но если бы ее прочитали и поняли все взрослые, то идеальный мир был бы там, а не тут. Вот в ней тоже сказано: "Зорко одно лишь сердце, самое главное глазами не увидишь". Но я послушалась своего сердца и влюбилась в Энгиона. И где же тут зоркость и правильное решение? Примолкла. Задумалась? Или слова выбирает? Я же знаю, что я права, что ж тут доказывать? Упс! Быть такого не может! На меня действовала магия? То есть как магия? А магия-то тут при чем? Ой, вот только про Вела не вспоминай, до сих пор стыдно! Так реагировать на это ушастое безобразие! Можно подумать, мне пятнадцать лет, а не пятьдесят семь, и крыша едет от одного намека на феромоны. Так, стоп, отсюда помедленней, пожалуйста. Ты хочешь сказать, что вызывать сексуальное возбуждение — одно из свойств родовой магии голоса, и Энгион его на мне использовал? То есть я в него, как бы и не влюбилась вовсе, а просто была околдована? Это что, твой способ излечить меня от комплекса вины? И ведь не сомневается, что этот способ действенный! Да нет, действенный вообще-то, только переварить надо. Погоди, погоди! А Вел?! Как посмел?! Удушу! Вот как только доберусь, так и урою! Даже не пытайся меня успокоить! То есть, как не контролирует?! Ага, маленький, неопытный… Сколько лет дитяте-то? Сто одиннадцать? Совсем кроха! Случайно у него вышло, ага! Нет, точно удушу за такие случайности! И не надо меня убеждать сделать скидку на его чувства! А какие такие чувства? Вел?! В меня?! Да что у них демографический кризис что ли?! Совсем эльфиек не осталось?! Мало мне одного Зантара было! И что мне теперь его детскую влюбленность на полочку поставить и пыль сдувать? Ах, это его чувство еще должно окрепнуть? Он должен научиться контролировать свою магию? Прекрасно! Значит, не на полочку, а в коробочку, до лучших времен. Чушь какая! Ладно, проехали. Вот когда научится, тогда пусть и явится пред мои светлы очи, а пока я его и зашибить могу ненароком. Надо же! Ей не нравится такая постановка вопроса! Все, проехали, я сказала. Так о чем это я? Значит, я не была влюблена в Энгиона? Допустим, но это не значит, что меня снова кто-нибудь не заколдует, и моему глупому сердцу можно доверять безоговорочно. Твоя защита? А что это, кстати, значит? Защита от магии? Что совсем от любой магии? Постой, а как же амулеты Ренаты, мороки близнецов? А, только агрессивной… Круто! Даже камикадзе со смертельными заклинаниями не прорвется? Вообще ни одно заклинание не подействует? Ой, не могу, насмешила! Действительно, пока они все такие из себя волшебные, додумаются использовать на мне самое простое, не заговоренное оружие, я успею помереть от старости. Как это не помру и не постарею? Что, совсем? Эльфов что только убить можно?! Вообще больше их рисовать не буду! Ах, все-таки и для них естественная смерть предусмотрена? Да? И как эта естественная смерть наступает, если они не болеют, не стареют, и даже к ста годам поумнеть не успевают? Что, вот так просто надоедает? Да, мне трудно это понять, я медленно умирала. Но мне совсем этого не хотелось. Как может надоесть жизнь? Ну и к чему этот покровительственный тон? Я знаю, что я слишком молода по эльфийским меркам, но я долго была человеком. Да, наверное, и мое мнение изменится… лет через миллион. Кстати, а где Гектор? Я не чувствую его присутствия. Отправился с какой-то политической миссией? А почему на Гектора твоя защита не распространяется? Что значит, теперь распространяется? А раньше он тебе чем не угодил? Я совершила чудо? Да я их каждый день совершаю! Стоп, переведи. Что, по-твоему, значит чудо в магическом мире? Я всего лишь применила к нему свою обычную магию. А то, что я раньше людей не рисовала, так мне, наверное, просто не интересно было. Ну, да, и не любила… Ты, правда, думаешь, что все дело в этом? Знаешь, где-то я это уже слышала. Вы что, сговорились с Лисси? Ну, не хочешь не объясняй. Да знаю я, что ни бельмеса в вашей магической теории не смыслю. Вот и поучила бы меня! Ну, ладно, с азов, так с азов. Так, где же все-таки Гектор? Как у меня дома?! Он прошел через портал?! И даже сам его открыл?! Хочешь сказать это тоже моя работа?! Ну, я крута, однако! Да, действительно, Алена даже покруче будет. Лучше скажи, долго мне еще здесь сидеть? То есть как, хоть сейчас?! Что прямо вот так? Нет, не прямо, что-то она не договаривает. Ладно, я подожду. Но хоть долго ждать-то? Ах, проводника! И где он загулял, этот твой проводник? Ну, конечно! У этого таинственного проводника, как и у всех нас, проблемы исключительно мирового масштаба. Ты, кстати, не в курсе, как там наши? Нашли они Белый Огонь, или меня ждут? Хотя, я им на фиг не нужна. А то, что я защиту поснимала со всех этих плохишей, хоть как-то помогло? Нет, ну так не честно! Почему, спрашивается, ты сама мне новости сообщить не можешь? Ну да, ну да, не царское это дело смотрительниц в курс событий вводить! Ах, я теперь еще и не смотрительница?! Ученица Гектора? А что, неплохо звучит. Только кто кого и чему научит — еще большой вопрос. О да! Я могу! Знаешь, может, хватит намеков, а? Я лучше порисую. Что? Да вот хотя бы это место. Вдруг мне захочется уединения, я сюда и сбегу. А чем плохо? Дверей нет, окон нет, зато стол есть. И карандаши. Нет, серьезно, мне нравится. У каждого должно быть личное пространство. А здесь чем не рабочий кабинет? Никакого сейфа не нужно, все равно никто не проникнет без портала или твоего желания.

— Ну, я-то всюду проникну. Привет, Марта!

— Лисси! Господи, как ты меня напугала! Как ты здесь оказалась, маленькая?

— Я за тобой пришла.

— За мной?!

— Ну, да, я и есть твой проводник. Ты извини, что я задержалась. Тут у нас такое творится! — цветочная фея явно не в духе.

— Ага, проблемы мирового масштаба. Мне сообщили.

— Не шути так, Марта. У нас действительно проблемы. Самой смешное, что именно ты опять, если не спасла положение, то хоть не позволила всему в одно мгновение обрушиться.

— Да что случилось-то?!

— Тилли!

— Тилли? Прекрасно! Можно подумать, я знаю, кто это, и все, что делаю, делаю прямо таки целенаправленно. Знаешь, подружка, я уже начинаю бояться последствий своей магии. Кстати, Библиотека сказала, что мой проводник введет меня в курс дела. Тебе и карты в руки, дорогая. Так что выкладывай все с самого начала и по порядку.

— Ладно… — малютка закусывает губу и вздыхает, — Ты же знаешь, что впервые порталы между мирами открыли несколько тысяч лет назад?

— Ой, нет, так далеко сначала не надо, пожалуйста! Эдак мы отсюда еще лет сто не выберемся.

— Да я не об этом! Понимаешь, когда до нас дошло, что их нельзя все время держать открытыми — напряжение возрастает и грозит обрушить грань — мы сообщили всем. Но некоторые не захотели возвращаться. Это был их выбор и их право. Но лишить того же права своих потомков они не могли. И вот, чтобы хоть когда-нибудь возникла возможность снова открыть проход, мы немного уравновесили миры, оставив там часть нашей магии.

— Постой, Лисси, ты так говоришь это "мы". Разве первый проход открыли не эльфы?

— Открыли-то эльфы, но контролировали все мы, потому что мы — это и есть магия.

— Лисси! Лисси! Подожди! — я машу руками — Это не для моего средненького умишки! Что значит, вы и есть магия?

— Марта, не начинай, а? И без всей этой философии тошно. Просто послушай. А Библиотека потом все объяснит. Медленно, но верно. Тебе главное в нынешней ситуации разобраться. Значит, так… Давай я проще объясню. Чтобы порталы могли открываться, нужно, чтобы в том мире постоянно была хотя бы одна цветочная фея. Но только феи не достаточно. Нужен еще очень сильный маг и содействие Библиотеки.

— Лисси, а что такое вообще Библиотека? Или кто?

— Марта!!!!!!!! Еще один такой глобальный вопрос и я брошу тебя здесь! Ты что, забыла, что мы, цветочные феи, на вопросы вообще не отвечаем?!

— Хорошо, молчу. Потом все объяснишь, когда не будешь на взводе.

— Не объясню, — с тоской вздыхает малышка, — Не будет меня здесь.

— Домой отзывают, — с пониманием киваю я.

— Если бы! Мой дом везде в этом мире, Марта. Но мне придется сменить Тилли. Мы оставили ее, думая, что хоть раз в тысячу лет родится сильный маг. А прошло несколько тысячелетий, прежде чем появилась ты. Тилли пора вернуться, пока она совсем там не одичала. Но кто-то должен ее заменить.

До меня начинает доходить смысл происходящего. Тилли — цветочная фея, живущая в техногенном мире? Кажется так. А почему никто ее не видел раньше? Да и знал ли хоть кто-то о ее существовании? Во всем этом надо разобраться, но маленькая мерзавка запретила задавать ей вопросы. Ладно, подождем, пока сама объяснит. Если объяснит. Но кое-что все же надо уточнить.

— А как же Рената? Она же тоже пришла сюда.

— Рен-Атар оказалась достаточно сильной, чтобы с помощью Библиотеки открыть проход для себя. К тому же через ограниченное пространство. Алена с Грэмом тоже ведь три года там просидеть собираются. У них будет клиника и их сила, чтобы иногда наведываться сюда. Но весной, например, кто-то должен будет заменить их в том мире на время игрищ. Иначе они не смогут вернуться.

— Постой, ты хочешь сказать, что когда Алена и Грэм окончательно переселятся в этот мир, порталов больше не будет?!

— До тех пор, пока не родится сильный маг с предрасположенностью именно к этому виду магии. Или один просто очень сильный маг, но тогда должен быть еще кто-то, чья магия, в принципе, может привести к открытию порталов.

Мне становится нехорошо. Даже если не брать в расчет, что большинство из нас оставили там родных и близких, я уговорила Марка не забирать пока сына. Получается, я его обманула. Но у меня еще остается надежда.

— Знаешь, маленькая, мне показалось, хотя я могу и ошибаться, что тот мир делает нас, полукровок, чертовски сильными магами. Ведь все, кто пришел сюда, наделены очень неординарными способностями, — я старательно строю предложения так, чтобы они звучали, как утверждение, иначе могу вызвать ее гнев, — Уверена, среди наших ближайших потомков найдутся такие, для кого Библиотека захочет открыть портал.

— Марта, тут намешано слишком много всего. Сейчас в этот мир пришли все, кто был необходим для восстановления равновесия. Поэтому едва ли просто сильного мага Библиотека пустит, как только он появится в том мире. Если там не будет кого-то с нужной магией, способной спровоцировать ее на это, портал не откроется. А такие способности очень редки. Тебя же мы ждали несколько тысячелетий, да еще так совпало, что Энгион раскачал равновесие. Твоей целью было его уничтожить, ты стремилась равновесие восстановить, поэтому все было в твою пользу.

— Но ведь я еще здесь, и Библиотека открывает порталы через мои рисунки.

— Ты приняла служение и окончательно стала частью этого мира. Пока не вернуться Алена и Грэм, необходимые народу оборотней, порталы будут работать, но только для них. А потом они снова закроются на неопределенное время. Теперь ты понимаешь?

— Значит, я останусь там сама!

— Марта, Марта… Ты думаешь, Библиотека отпустит тебя? Теперь, если ты выйдешь в соседний мир, она будет держать портал открытым, пока не рухнет грань. Да и пройти-то ты сможешь только потому, что открытию их способствует твоя собственная магия. Гектор ведь без твоей магии тоже не мог посетить твой родной мир. Ты готова ради встреч со своей семьей рискнуть существованием двух миров?

Я молчу. Вот и разобрались. Не нужны нам ученые саламандры, сами все поняли. Вот только радости от этого никакой. Как я должна объяснить это Марку?

— Значит, порталов больше нет… — печально констатирую я.

— Пока есть. В твоей квартире сейчас находятся Рен-Атар, Синдин, Хандариф, Алена, Грэм и Гектор. Ну и Тилли. Но как только саламандр, смотритель и гномы вернутся, портал закроется навсегда. Останется только проход для оборотней. Кстати, не будь там Гектора, мы все были бы по уши в дерьме. Тилли так рвалась домой, что не хотела ждать замены. Только смотритель мог не пустить ее в Библиотеку. Так что, если бы ты не наделила его способностью проходить через твои рисунки, техногенный мир уже был бы закрыт для нас навсегда.

— Я не верю, Лисси!

— Не веришь? Во что?

— Что нет никакого выхода. Уверена, что-то можно сделать. Мы же все оставили там близких. Детей! Уме, Марк… Там моя дочь и внуки! Мы обязательно должны что-то придумать!

— Это говорит твое сердце, Марта… — грустно отвечает цветочная фея.

Мое сердце… Но разве не сердцу только что советовала мне доверять Библиотека? Так не ужели мое сердце не найдет выхода?!

— Пойдем? — тихо спрашивает фея, и я киваю.

— Постой, а как же этот недотепа? — я показываю на спящего Анкитиля.

— Пусть пока здесь побудет. У Библиотеки на него свои планы.

Она удобно устраивается у меня на плече. Я не успеваю ничего почувствовать и даже понять. Мы просто оказываемся в гостиной у Гектора. Портала нет. Видно Гектор догадался забрать его с собой, чтобы никто лишний не проник ко мне в квартиру. Ну, ничего, новый нарисую, долго, что ли? Но никого обратно не пущу, пока не придумаю выхода из положения. Я не могу подвести Марка!

— Ты пойдешь к ним? — спрашивает Лисси.

— Ага, только проход нарисую.

— Хорошо. Я с тобой. Тилли надо заменить. Вот только… Знаешь, дождись меня. Мне нужно кое с кем попрощаться.

— Конечно, маленькая.

Фея кивает и исчезает, а я иду в кабинет. В столе у Гектора есть принадлежности для рисования.

Вытянув длиннющие ноги, перекинув через спинку по-женски тонкую руку, Вел дрыхнет прямо в любимом кресле смотрителя. Вздрогнув от неожиданности, я сдерживаю смешок. И как я только могла на него злиться? Невозможно же! Ничего более трогательного я в своей жизни не видела. Нет, ну что в этом ребенке такого, что от одного взгляда на него поднимается настроение? Неудачная мысль. Настроение тут же вспоминает, что радоваться нечему, и портится снова.

— Вел! — трясу я эльфа за плечо.

Черные ресницы взлетает подобно крыльям бабочки и пара изумрудно-зеленых глаз мгновение недоуменно смотрит на меня. Наконец, видимо окончательно проснувшись и сообразив, где находится, Вел вскакивает.

— Ми… — начинает он растеряно.

— Только не пой! — строго предупреждаю я, и он сглатывает и кивает, — Ты что здесь делаешь?

— Смотрителя жду. Он куда-то делся.

— В соседний мир он делся. Сейчас проход нарисую, и приведу, — я роюсь в ящике стола.

— Миледи… — робко начинает Вел.

— Ну, чего тебе?

— Что случилось, миледи?

— Случилось?

Черт, все время забываю об этой способности эльфов читать эмпатический фон. И когда я сама этому научусь? Я вздыхаю. Во взгляде недоразумения столько неподдельного сочувствия и желания помочь, что я сдаюсь. Сама не знаю, как это происходит, но я почему-то выкладываю ему все. Карандаш летает по бумаге, оживляя на ней интерьер моей спальни-кабинета. Вел слушает не перебивая, а я озвучиваю свои сомнения и страхи.

Наконец, рисунок готов, и я креплю его к стене. Один штрих — и откроется проход. Возможно, последний.

— Миледи, — подает голос эльф, — А можно…

— Что?

— Можно мне тоже с вами?

Почему бы и нет? Пусть хоть из окошка посмотрит на другой мир. Или, если Павел там, отправлю его выгулять ушастика по городу. Обратный отсчет времени пока не идет на секунды. Хотя, возможно, уже на часы.

— Можно, — киваю я, — Сейчас Лисси дождемся и пойдем.

— Я уже здесь, — цветочная фея выкапывается из растрепанных волос эльфа, и Вел улыбается.

Я беру юного гения за руку и открываю проход.

Вождь Предреченный

Иногда мне начинает казаться, что Эврид делает это специально. Он словно ставит себе целью вымотать меня до такой степени, чтобы я запросил пощады. Но кончается чаще всего тем, что он устает первым. Физически я намного сильнее и выносливей него. Но я уже понял, что он, несмотря на свой возраст, куда подвижней меня и, разумеется, мастерски владеет любыми приемами борьбы с оружием и без.

Вот и сейчас он так подсекает мне передние ноги, что я не то, что понять, уловить движение не успеваю. И, конечно же, кубарем качусь по склону, тормозя всеми шестью конечностями и глотая летящую из-под копыт в лицо землю. Подлый приемчик! Может, он надеется меня разозлить, чтобы я дрался ожесточенней? Если так, он выбрал не ту тактику. Впрочем, я не знаю, какую тактику ему нужно было выбрать. Я не понимаю, что со мной произошло в этом мире, но я перестал злиться. Совсем. Я расстраиваюсь, переживаю, даже расплакался из-за Шеты, но злиться я не могу. Даже когда я собирался убить старика, это было холодное, продуманное решение. Я испытывал всепоглощающую боль утраты, но я не собирался мстить ему. Я просто в тот момент оценивал Эврида, как существо не достойное существования. Он отличный тренер — жесткий и требовательный, но в то же время, великолепный учитель. И мне жаль, что я не могу угодить ему в силу своей холодности.

В прошлой жизни мне было достаточно одного слова поперек, чтобы я распсиховался и сорвался на крик. Сейчас же все эмоции словно трансформировались в работу мозга, в непредвзятый анализ. И еще я поймал себя на том, что постоянно задаю самому себе вопросы о будущем. И получаю на них ответы. К сожалению, мои прогнозы в отношении элементарной тактики боя пока не отличаются точностью. Может, дело в том, что сам я умею слишком мало. А вот загадывать далеко вперед я не пытаюсь. Правда, когда фейри сказала, что Питеру лучше придти в этот мир после окончания колледжа, я понял, что так оно и будет.

— Вставай! — Эврид протягивает мне руку, но из духа противоречия я не оставляю попытки подняться самостоятельно.

— Что это было? — спрашиваю я.

— Наш сегодняшний урок. Как заставить противника упасть и как самому избежать падения.

— Да уж! Весьма важное знание. Упавший кентавр, как я понимаю, выбывает из строя на пару минут.

— Это ты выбываешь на пару минут. Вопросом, как подняться, не теряя времени, и продолжая сражаться, мы займемся на следующем занятии. А пока мне нужно, чтобы ты научился не падать.

— У нас сегодня не получится урока, — вдруг говорю я.

Эврид смотрит на меня с любопытством, а я почему-то поднимаю глаза к небу.

Из-за склона горы появляется темная точка и начинает стремительно расти, приближаясь. Я напрягаюсь, ожидая увидеть огромного орла, и проклинаю все на свете за то, что пока не удостоился чести носить боевое оружие. Но точка приближается все же медленнее, чем увеличивается в размерах. Здесь бывают такие орлы? Величиной с автобус? Я кошусь на Эврида и обнаруживаю, что он совсем не готовится к схватке, а наоборот, всем своим видом выражает почтение.

— Что это?! — не выдерживаю я.

— У нас гость, Марк. Очень дорогой гость и не по годам славный боец.

Я снова вглядываюсь в силуэт странной птицы, и через мгновение до меня доходит, что прямо на нас с устрашающей скоростью несется дракон. Мне стоит огромного усилия не заорать то ли от ужаса, то ли от восторга. А еще через минуту нас едва не сдувает порывом ветра, поднятого мощными крыльями.

Эврид приклоняет передние ноги в почтительном приветствии, и я следую его примеру.

— Приветствую вас, ваше высочество! — произносит старый воин, — Искренне рад новой встрече!

— Привет, Эврид! — высочество несолидно машет кончиком шипастого хвоста, — Я привез к вам гостей! Ну и напугали вы всех, когда вдруг заперлись от целого мира!

Дракон опускает крыло, образуя нечто вроде пандуса, и с его спины начинают спускаться люди. То есть не люди, конечно… Эврид низко кланяется.

Я узнаю по портрету только прекрасную леди Рисс, но и этого достаточно, чтобы понять, что визитом нас почтили далеко не простые смертные. Хотя, чему удивляться, если уж и транспорт у них королевских кровей. Удивляет меня другое. Я реагирую на львицу-оборотня совершенно спокойно, хотя и побаивался этой встречи. Когда я, в бытность свою человеком, по совету Шеты просмотрел в интернете рисунки Марты, мне и изображения хватило, чтобы почти влюбиться. А уже здесь меня просветили, что эта ее магия имеет в жизни еще более убойную силу. Но сейчас я просто любуюсь ее непревзойденной грацией и идеальными лицом и фигурой. Наверное, я совсем уже перестал быть человеком.

— После приветствия проводишь гостей в большой экспозиционный зал и займешь беседой, — негромко приказывает старик, — А я тем временем постараюсь вернуть Гектора.

— Интересно, как? — морщусь я.

— Риоха запрягу. И эльфов с ундинами, если понадобится.

Вообще-то, я имел в виду, как я должен занять их беседой, но удачи Эвриду желаю совершенно искренне.

— Представишь меня? — тихо спрашиваю я у старика.

— И не надейся. Ты — всего лишь еще один кентавр, осевший в Библиотеке после осады. Тиону не нужно пока знать кто ты. Для начала желательно понять, зачем они все сюда примчались. Ты хоть понимаешь кто это?

— Я только леди Рисс узнал. Я видел ее портрет.

— Сейчас поймешь.

Они направляются к нам, и Эврид здоровается с каждым поименно. Верховная совета кланов оборотней, Пламенный эмир саламандр, конунг гномов, вождь всех племен кентавров (лицо старика ничего не выражает, когда он приветствует своего владыку, но глаза горят ненавистью), верховный шаман гоблинов, царица ундин, вожди горного и пустынного племен троллей.

— Милорд, — обращается Эврид к высокому рыжеволосому эльфу, явно удивившись.

— Эврид, позволь тебе представить нового Пресветлого владыку Сентанена, — весело встревает Фарияр, — Отныне господин Лангарион правит народом эльфов. Пресветлый Ирэльтиль снял с себя полномочия два дня назад.

— Милорд! — Эврид низко кланяется, чтобы скрыть растерянность.

— А так же господина Иммануила, старосту земель Ан-Дессена, — продолжает эмир, кода вперед выходит еще один человек.

До меня доходит, что это именно человек. Я вспомнил, как Гектор сетовал на то, что люди не имеют права голоса, даже когда речь идет об их собственной судьбе. Похоже, теперь кое-что изменилось.

— Библиотека будет счастлива принять столь высоких гостей, — церемонно сообщает Эврид.

— Мы прибыли приветствовать будущую смотрительницу, Эврид, — прекрасная львица берет старика под руку, — Или ее пока нельзя считать смотрительницей?

— Вопрос не по адресу, миледи. Об этом лучше поговорить с ней самой или с Гектором. Но, уж простите мне мое любопытство, откуда вы знаете?!

— О, нам всем пришлось пережить серьезное потрясение, когда оказалось, что никто не может проникнуть в Библиотеку. Все проходы были перекрыты, и стоило сделать хоть шаг за некую черту, как очень серьезный и непреклонный голос сообщал, что преемница смотрителя Серебряная леди Маргарита не станет принимать гостей до тех пор, пока не будет гарантирована их лояльность.

— Я восхищен вашей смелостью, господа. Вы решились ослушаться приказа самой Библиотеки, — усмехается Эврид.

— Полагаю, мы можем гарантировать лояльность любого здесь присутствующего, — совершенно спокойно отвечает эльф, — Ошибка кузена Ирэльтиля, объявившего тайте-айелен женщину, принадлежащую миру, а не только нашему народу, стоила ему магических способностей. Не думаю, что найдется еще кто-то из эльфов, желающий понести подобную кару.

Эврид косится на Тиона, но леди Рисс что-то шепчет ему на ухо и он кивает. Потом жестом подзывает меня.

— Марк, тебе придется самому найти Гектора. Мне лучше остаться с ними. Я присмотрю за Тионом.

Ну, спасибо, озадачил! И как его искать? А если он ушел в тот мир и не оставил нам прохода? И прекрасная фейри до сих пор не вернулась. Нет, ну почему именно на наши головы свалились правители?! Мы же здесь всего лишь гости! Хотя, насколько я успел разобраться, Риох — не просто гость. Может, хоть он сможет мне помочь.

Я кланяюсь гостям и спешу на кухню. Только бы там не было Шеты! Я не могу сейчас снова раскиснуть. Пусть я еще многого не понимаю в этом мире, но когда собираются вместе правители самых многочисленных народов, это что-нибудь да значит. К тому же уроки Эврида — а он не только учит меня драться, но и объясняет политическое мироустройство — не прошли даром. Новый владыка эльфов — это серьезное событие. У перворожденных не менялась власть больше трех тысяч лет. Потеря магических способностей — это не просто кара, это равносильно казни. И все же мне не хватает знаний, чтобы понять, что именно должно было там произойти. Гектора действительно необходимо найти. Желательно и Марту тоже.

Мне везет. На кухне я застаю только Риоха и Джесси. Видимо, Шета мешает ундинам тренировать Уме. Однажды я наблюдал, как она во время тренировки все время приставала к Дилии и Арианне, чтобы не обижали ее драгоценную Жемчужницу. Уме хорошая девушка, хоть и американка. Я рад, что у Шеты она есть. Но мне от этого не легче.

Я вкратце ввожу гоблинов в курс последних событий. Риох хмурится, сразу сообразив, насколько серьезна ситуация.

— Гектор в другом мире. Надо посмотреть в его кабинете, может там остался портал. Сейчас… — он замолкает, словно прислушиваясь к чему-то, — Пошли, Марк, нас впустят туда.

Я трясу головой. Даже Гектор не общается с Библиотекой так прямо. Хотел бы я знать, поймет ли кто-нибудь когда-нибудь, что же это все-таки за место.

— Джесси, милая, — обращается гоблин к девушке, — если все пройдет хорошо, нужно будет устроить прием. Ты справишься без меня? Я постараюсь вернуться поскорее.

Джесси кивает, и Риох нежно целует ее в лоб. Я подмигиваю своей бывшей наезднице, и она краснеет.

— Суженый — это значит судьба? — тихо спрашиваю я у нее, когда гоблин направляется к выходу.

Джесси подпрыгивает и чмокает меня в щеку.

— Все будет хорошо, Марк, — шепчет она, — Я уверена в вас обоих.

От этого напутствия мне становится немного спокойней.

В покои Гектора мы проходим беспрепятственно. Гостиная пуста, но Риох сразу направляется в кабинет.

На стене сияет портал, и мы вздыхаем с облегчением. Наше внимание привлекают альбом и разбросанный по столу карандаши. Мы переглядываемся и улыбаемся. Похоже, Серебряная леди вернулась.

Смотритель Гектор

Поток брани, наконец, иссяк. Тилли надулась на все миры и на меня в первую очередь и, пристроившись на карнизе, молчала, не глядя на нас.

Всем нужно было сосредоточиться и подумать, что делать дальше, но и гномы, и оборотни, и саламандр настолько расстроились и вымотались, что ждать от них конструктивных предложений не приходилось. Я злился на себя за то, что теперь уже сам оставил всех в Библиотеке без портала. Кто-то должен был сходить туда и предупредить остальных, желательно, Лисси, о том, что произошло, но теперь получалось, мы здесь застряли, пока наша поисковая группа не придет в себя. А я не мог уйти. Я не доверял Тилли. Я — единственный сдерживающий ее фактор. Не будет меня, и она надует остальных и прорвется в Библиотеку. Я не мог этого допустить. Ради Марты. Ради Ренаты, Алены, Марка и Уме. Ради всех нас, вдохнувших воздух этого мира.

— Поспите, — посоветовал я друзьям.

Это единственное, что можно было сейчас сделать. Им нужно восстановиться. Встреча с Белым Огнем слишком сильно их потрепала.

Эту миссию они не выполнили. Я горько усмехнулся. А чего я ждал? Ждал? Нет, не ждал, надеялся и боялся поверить в эту надежду. Правильно делал. Во всем виновата кошка. Нужные слова, верно сказанные в нужный момент, чуть не сделали из меня жадного до жизни маньяка.

Когда они появились впятером, у меня потемнело в глазах. Не знаю, чего мне стоило взять себя в руки и просто предложить им кофе.

Уже потом, когда они рассказали, что произошло, умом я не мог не согласиться, что все было сделано правильно, но в сердце поселилось отчаянье. Мне девяносто три года. Мне нечего предложить прекрасной и одаренной юной эльфийке. Белый Огонь манил меня обманчивой надеждой, пока не сгорел до тла во вспышке безумия. Но на короткое время жажда возрождения заставила меня забыть о своем предназначении и сделала простым смертным.

Мне горько думать о Дашмире. Мы считали его фанатиком, а он, пожалуй, оказался самым мудрым из нас. И положил жизнь на алтарь своей мудрости.

— Алена, Грэм, — я тронул сидящего на полу оборотня за плечо, — Ну что вы притулились здесь? Пойдите в спальню и поспите, как люди.

— Ш-ш-ш! — вервольф крепче прижал к себе девушку, — Она уже спит, Гектор. Пускай спит. А я потерплю.

— Рената, Син, брысь с дивана! Дайте Хану лечь нормально. А сами — на кровать.

— Хорошо, — Рената встала.

— Я не хочу спать, — смущенно вскинулся гном, — Я же не маг, Гектор, я отдал совсем немного силы. Может, ты сваришь еще кофе?

Ладно, у них свои заморочки. Я кивнул в сторону кухни. Гном встал, чтобы направится следом за мной. Рената поправила подушку под головой саламандра. Этот совсем уже никакой, ему, похоже, досталось больше всех.

До кухни мы дойти не успели. Счастливый вопль гномки разбудил даже измученных Алену и Хана. А у меня замерло сердце. Еще не видя, я знал, кого она встречает с такой радостью. Син бросился обратно в комнату. Я постоял еще мгновение, собираясь с силами, и двинулся следом за ним. Чтобы, едва войдя в комнату, встретиться с восторженным взглядом Вела. И мне опять стало тошно.

— Смотритель! — пропел эльф, — Серебряная леди разрешила мне посмотреть на этот мир.

Я кивнул. А в следующее мгновение веселые голоса и приветствия перекрыл ликующий крик Тилли.

— Лисси! Ты пришла! Теперь я смогу вернуться!

Вот, значит как. Марта все знала. Мне следовало бы испытать облегчение от того, что не мне предстоит сообщать ей плохие новости, но я снова почувствовал себя не у дел. Вздохнув, я развернулся и пошел на кухню варить кофе. Никто не вышел следом за мной. Из комнаты доносились голоса. Говорили быстро, иногда все вместе. И хотя в информации, которой они обменивались, не было ничего утешительного, я кожей ощущал общую радость встречи. Я старался не прислушиваться к тому, что там происходило, и все же понял, что кто-то позвонил Павлу, что Алена и Рената наперебой рассказывают Велу об этом мире, что Марта выясняет подробности встречи с Белым Огнем.

Кофе едва не выкипел из турки. Следовало бы разлить его по чашкам и отнести в комнату, но я стоял, упершись руками в столешницу, и думал о той безысходности, которую они разделят со мной, едва пройдет эйфория встречи.

— Гектор!

Я не вздрогнул, но в душе вдруг поселился покой. Она все-таки пришла.

— Я рад, что ты вернулась, Марта. Я так понимаю, теперь ты все знаешь.

Она молчала, но я не обернулся. Я не услышал, как она сделала разделявшие нас два шага, но ее прохладная ладонь вдруг легла мне на плечо. Я наклонил голову и прижался к ней щекой. Вторая рука скользнула вдоль спины, обнимая меня за талию, теплое дыхание щекотало шею. Я мог бы стоять так вечность.

— Смотри… тель…

Я слегка повернул голову. В глазах ушастого недоразумения плескались удивление, понимание и… печаль.

— П-п-п-ростите, — прошептал эльф, пятясь обратно в коридор.

Я выпрямился, скинув с себя ее руки.

— Прости, Марта. Я не знал, что так будет. Я так радовался Ренате, тебе, всем остальным. Я не знал, что вам придется так скоро отказаться от своего мира навсегда. Прости.

— Гектор?

В ее голосе сквозила растерянность, словно она ожидала услышать что-то совсем другое.

— Ты уже знаешь про Белый Огонь?

— Да…

Я усмехнулся и, наконец, обернулся к ней. Марта качнулась ко мне навстречу, словно собиралась обнять, но я поймал ее за руки и не позволил. Ни к чему. И так все ясно. Зантар, теперь вот Вел и… я. Глупо. Ни к чему. Совсем ни к чему.

Марта нахмурилась.

— Спасибо тебе.

— За что? — она закусила губу.

— Я прожил жизнь, мечтая хоть краем глаза увидеть этот мир. Благодаря тебе это стало возможным. Этот день мог бы стать самым счастливым в моей жизни, если бы…

— Ничего не кончено, Гектор. Мы найдем выход.

— Не думаю. Тебе надо позвонить дочери.

— Успею! — решительно заявила она, — Пойдем к остальным, нам всем нужно подумать.

Марта протянула руку, чтобы потащить меня за собой, но я схватил поднос с чашками, словно отгораживаясь им от нее. Она снова закусила губу.

Я не принимал участия в этой бессмысленной дискуссии. Сидя в углу, я баюкал свое отчаянье. Из приоткрытой двери спальни кровавой раной зиял портал. Я старался не думать о том, что он последний, но не думать не мог.

Приехал Павел и тоже страшно расстроился, узнав новости.

— Паш, у нас есть еще немного времени, — обратилась к нему Марта, — Ты не покажешь Велу город? Все-таки, он может больше никогда не увидеть наш мир.

— Не стоит, — возник вдруг ушастик, до этого молча сидевший на подоконнике, — Еще успеется.

— Оптимист! — тихо хмыкнул Хан.

— Я остаюсь, — спокойно сказал эльф.

— Остаешься?! — прозвучало несколько голосов сразу.

— Наша родовая магия голоса способствует открытию порталов. Если я останусь здесь, как только родится или проявится сильный маг, он сможет уйти в наш мир. А я уверен, что среди потомков миледи Маргариты такие найдутся. А если пройдет один, пройдут и остальные. Я должен остаться, чтобы ваши дети смогли придти к вам. Это единственный выход.

Я смотрел на него и не верил своим глазам. Куда делся рассеянный, не от мира сего эльфенок с блуждающей потусторонней улыбкой? Нет, Вел улыбался, но это была улыбка мудрости и уверенности в правильно принятом решении, полная нежности и неизбывной печали.

— Вел! — прошептала Марта.

— Мне жаль, миледи, но как только вы уйдете, порталы все равно закроются. До тех пор пока этот новый сильный маг не появится. Целительница Елена уже не принадлежит этому миру, Грэм не принадлежал никогда, а моей силы не хватит.

— Ты тоже не принадлежишь, — сглатывает эльфийка.

Глаза ее полны слез, но в то же время они сияют благодарностью. А ты можешь быть жестокой, Марта. Одно твое слово и этот юный влюбленный дурачок откажется от своего щедрого предложения ради счастья быть рядом с тобой. Так почему бы тебе не сделать этот выбор прямо сейчас? Чем плох Вел? Он оказался лучше, чем я о нем думал, он готов пойти ради тебя на огромную жертву, и я видел, как ты на него смотришь.

— Это не совсем так, миледи. Я сам принял решение. Я как бы подписал договор с этим миром, пусть и не на всю жизнь.

— Почему?

— Я могу вернуть вам ваших близких, миледи. Мне кажется, это единственное, что я могу сделать для вас. Я рад, что есть хоть что-то…

— Ох, Вел…

— Все в порядке, миледи, — он улыбнулся ей такой нежной и грустной улыбкой, что, не знаю, как остальные, но я точно почувствовал себя лишним в этой комнате.

— Я знала! Я знала, что так и будет! Ты молодец, Велкалион Дебритианна! Я была уверена, что ты все решишь правильно. Извини, что не сказала сразу, но ты должен был сделать это сам, — Лисси, выкопалась из волос эльфа и перепорхнула Марте на плечо, — Не волнуйся о нем, Марта. Я за ним присмотрю. И Павел мне поможет. Правда, Павел?

Молодой человек, кажется, впервые увидевший цветочную фею, растеряно кивнул.

Краем глаза я заметил шевеление в портале и напрягся. Но тут же расслабился, узнав Риоха. Гоблин обернулся и махнул кому-то позади себя, а потом в комнату вошел Марк.

— Гектор! Миледи Маргарита! Хвала богам! Мы вас нашли!

Новости, которые они принесли, радовали, но и настораживали одновременно. Еще минуту назад мы думали, что у нас остается хотя бы несколько часов времени в этом мире, но теперь все решилось иначе. Я не знал, понимает ли Марта, что нам надо спешить, и сейчас она покинет этот мир навсегда. Мне очень не хотелось этого делать, но я встал и подошел к ней.

— Нам нужно идти, Марта.

— Я знаю.

Я даже не удостоился ее взгляда. Она все еще смотрела на Вела. Но вдруг встрепенулась.

— У нас есть минут десять, Гектор? И мне и Ренате, да и Марку, наверное, надо позвонить.

— Конечно, Марта. Все правители мира подождут, пока Серебряная леди попрощается со своими близкими.

Это сорвалось само. Я совсем не хотел допустить сарказм в свой голос. Но Марта вдруг вскинула на меня глаза полные обиды и удивления.

— Поторопись, — сказал я и отвернулся.

Я еще постоял, глядя в окно на мир, в котором люди не знают магии. Дети играли на асфальтированной площадке. Старушки сплетничали на лавочке у подъезда. Какой-то высокий крепкий парень сел в это странное самоходное транспортное средство, которое они называют автомобилем, и, лихо вырулив по узкому проезду, умчался прочь. Там была жизнь людей. Просто людей. И мне хотелось стать одним из них. Но этого не могло случиться.

Вздохнув, я повернулся и направился к порталу. Марк еще говорил по телефону, остальные прощались с Павлом. А Марта… Марта обнимала покрасневшее ушастое недоразумение.

Я шагнул в свой родной мир.

— Гектор!

— Гектор!

— Хвала богам, ты вернулся!

Близнецы влетают в мои апартаменты — счастливые и беззаботные.

— Проходы снова открыты! — сообщают они.

Я киваю. Меня это не удивляет. Из кабинета выходит сначала Хандариф, а за ним все остальные. Марта плачет. Проходит еще несколько минут, пока эльфам сообщают новости. Нам нужно спешить, но я не могу повести Марту к правителям в таком состоянии. Ей надо успокоиться. Рената тоже это понимает.

— Гектор, сделай что-нибудь! Они же решат, что мы ее здесь истязаем!

— Боги, Рената, почему я?!

Гномка упирает руки в бока и сверлит меня недобрым взглядом.

— Значит так, сейчас я всех отсюда уведу, и ты ее успокоишь. А мы пока типа отчитаемся перед начальством. Уяснил?

— Рената…

Но она уже выпихивает всех из комнаты, и через пару мгновений мы остаемся с Мартой вдвоем.

И что теперь? У меня нет и не может быть слов утешения. Она только что потеряла слишком много. Никто не заменит ей ее дочери, внуков и… Велкалиона. Ее всхлипывания разрывают мне душу.

Я не замечаю, когда наступает тишина. Марта поднимает голову и с любопытством разглядывает собственную руку. И вдруг… Я не сразу понимаю, что это за звук, а когда понимаю, пугаюсь. Что если от потрясения у нее помутился рассудок? Она смеется!

— Гектор! — Марта поднимает голову и смотрит на меня.

Глаза ее блестят от еще не высохших слез, но на губах играет улыбка. Она снимает с пальца кольцо и протягивает мне.

— Одень это, пожалуйста.

Я смотрю на безделушку из зиральфира. Я знаю этот артефакт. Я знаю, для чего он предназначен.

— Марта? — я перевожу взгляд на нее. Я не понимаю, чего она хочет.

— Я так привыкла, что оно сжимает мне палец, когда рядом Алена и Грэм, Синдин и Рената, Риох и Джесси, что совсем перестала обращать на него внимание. Одень, Гектор.

— Зачем? Марта, на меня ведь не действует магия, ты же знаешь.

— До сих пор не действует? — лукаво спрашивает она.

Все еще не понимая, чего она от меня хочет, я одеваю кольцо на палец и чувствую как оно, словно прислушавшись к окружающей обстановке, вдруг резко сжимается.

Нас только двое в этой комнате…