Глава 6

            Глава 6

Однажды с Иисусом мы поднялись

Вдвоем на холм высокий на закате.

В тот день пришлось немало сил потратить,

И наши спутники усталые остались

Ложиться спать в соседней деревеньке.

Сползало солнце книзу помаленьку.

Мы на камнях прогретых рядом сели

И на закат задумчиво глядели.

Я ожидал, когда учитель скажет,

Зачем меня на этот холм привел он.

А он молчал. Молчал и я. И наша

Беседа не предвиделась веселой.

И наконец, когда уж закатился

Овал кровавый солнца за долину,

Учитель взгляд поднял и оживился,

Задумчивость глубокую отринув.

И этот взор, всегда безмерно теплый,

Сегодня переполнила усталость,

Тоска, не видимая ранее, читалась

Во взгляде этом, от заката блеклом.

"Скажи, Иуда, - Иисус сказал мне

Спокойным голосом, который мог быть нежным,

Но если нужно, громким и безбрежным,

Так чтоб толпа огромная внимала. -

Скажи, мы родом все галилеяне,

А ты родился в царстве Иудейском.

Мы – не богаты и жалеть не станем

О том добре, что потеряли резко.

А ты дела торговые оставил,

Дававшие доход тебе немалый.

Что побудило, кто тебя заставил

Шаг этот сделать редкий, небывалый?"

Я рассказал учителю, как дважды

Являлся ангел предо мной чудесный,

Как мне сказал посланник бестелесный,

Что должен я свершить поступок важный.

Какой - не говорил. Сказал лишь: должен

Явиться я к какому-то пророку,

С которым мне до самой смерти роком

И Господом совместный путь положен.

Я рассказал, как шел по Палестине,

Почти без остановок, днем и ночью,

Искал пророка, найденного ныне.

И далее я так рассказ закончил:

"Я выделил тебя, Назареянин,

Да Иоанна, прозвищем Креститель.

Ученья Ваши схожи, постоянен

И там и там высокий дух-спаситель.

Но Иоанн во внешних проявленьях,

Которые не столь важны для духа,

Упорен больно, сердце его глухо

К малейшим от канонов отступленьям.

Он сам аскет, отшельник и затворник,

В одежде грубой из верблюжьей ткани,

Косматый, мрачный, век не знавший бани,

И плоти угнетения поборник.

По-моему, не в аскетизме этом

Вся суть, а в том, чтобы в душе ожили         |

Стремление к добру, теплу и свету,

Любовь и к тем, кто следует заветам,

И к тем, кому заветы те постыли.

Мы - дети Бога, все и постоянно,

Как нашей веры, так чужой, не нашей.

Я думал так. И виделось мне краше

Учение твое, чем Иоанна.  

И сам ты привлекательней казался

Мне просто тем, что вовсе не гнушался

Кувшинчиком вина и блюдом вкусным,

Что чаще был веселым, реже - грустным,

И внешней праведностию не прикрывался.

Любви учил ты, и твое ученье

Мне стало близким сущностью и целью".

Я замолчал. Учитель, к удивленью,

Поддался неожиданно веселью,

Взглянул в глаза и, приподнявши брови,

Смеясь, спросил: "Ты знаешь цель, Иуда?

Так просвети без всяких предисловий

Меня, искавшего ту цель везде и всюду.

Господь меня подвинул на служенье,

Чтоб в мир нести через любовь спасенье,

Но Он и вестники Его не захотели

Мне дать всевиденье моей конечной цели.

Что царство Божие в конце - все это обще.

Звучит заманчиво, прекрасно и приятно,

Но как дойти до царства – не понятно.

Я верю, что дойдем, душа не ропщет,

Не сомневается, но путь тернист и труден.

Неправда, зло в подлунном мире правят,

И побеждать его добром в любви оправе

Так тяжело. Но мы должны... И будем".