"Мир, где меня ждут." - читать интересную книгу автора (Дементьева Марина)

Глава восьмая. Полюбить врага

Каждый час, посвященный ненависти, — вечность,

отнятая у любви. (К. Л. Берне)

Любовь должна прощать все грехи, только не грех против

любви. (О. Уайльд)

Любовь — сила жизни. Любовь — правило для исполнения

всех правил. (Л. Н. толстой)

Жертвы, которые мы приносим, доказывают лишь,

сколь незначительной делается для нас любая другая

вещь, когда мы любим. (Ф. Ницше)

Слишком грустно, слишком тяжело… И тишина, странная, неестественная. Не-живая. Даже птицы умолкли, не поют больше своих мелодичных песен. Ветер затих, устав играть со звонкими гроздьями серебряных колокольчиков, что висят на ветках. Только что распустившиеся цветы сиротливо опустили головки — никто не любуется их праздничной, неуместной сейчас красотой. Дом, как и сад, молчит. Безмолвными призраками снуют слуги и домочадцы. Все остановилось, само время, казалось бы, течет медленно и неохотно, как густой тягучий мед.

Леди Эст`ель легкими, неслышными шагами прошлась между пышными ухоженными кустами, вдохнув тяжелый пряный аромат. Мраморная беседка, в самой глубине сада, скрытая нависшими ветвями, опустившимися как бессильные руки. Здесь ее никто не найдет. Только ее горе, но уж от него-то не сбежишь, как бы далеко она не ушла.

Девушка села на скамью, нервно теребя тонкими пальцами край траурной одежды. Ослепительно-белый, безупречный своей чистотой. Эльфийский цвет горя и вечной скорби. Цвет памяти, цвет потери и конца всего живого. Они, бессмертные создания, которым не грозит, подобно младшим их братьям-людям, гибель от старости и болезни, так же легко покидают этот мир, настигнутые метко пущенной стрелой, ударом меча, гневом непокорной стихии. И от того, что смерть забирает бессмертных, она становится еще страшней, а боль — сильнее.

— Леди Эстель, ваше горе — мое горе.

Юная эльфийка медленно подняла на говорящего взгляд. Лорд Рейнгальд, принц, законный наследник Армалинского престола, единственный сын королевы Аксары. Это всё пустые титулы, которые ничего для нее не значили. Для Эстель Рейнгальд — ее нареченный жених, будущий супруг. Тот, с кем она проведет всю отпущенную ей долгую жизнь. Тот, кому она будет верна, тот, кто станет отцом ее детей. У него на пальце сверкает изящное кольцо из ифр`ина — солнечного золота. Второе такое кольцо — у нее. Эти украшения связали их навеки, но еще крепче держат их слова клятвы, произнесенной друг перед другом. Ее родители тогда были счастливы, все хвалили ее выбор, а она… Послушной дочери было приятно порадовать отца и мать, нечто яркое и торжественное стало необходимым после поразившего их горя. Эстель была благодарна Рейнгальду, другу ее детства, за помощь и поддержку. Разбитая и страдающая, она не сразу поняла, чего от нее хотят, когда выслушала предложение руки и сердца. Мать тут же залилась слезами и долго рыдала на плече у своего будущего сына. Мрачный отец со словами благодарности пожал принцу руку. А растерянная Эстель, которая еще не успела ответить ни «да», ни «нет», волей-неволей согласилась. Да и как она могла ему отказать? Ей было бы попросту страшно и стыдно взглянуть в глаза родителей. Слабый лепет побледневших губ восприняли как должное.

Помолвку решили не откладывать на неопределенное будущее. Сбежавшиеся подружки наперебой поздравляли Эстель с отличным выбором, мечтательно заводили глаза и расхваливали Рейнгальда на все лады. Невеста только молча кивала, не слыша слов. Ее шелковистые светлые волосы причесали и уложили в красивую прическу, траурное платье оживили цветами и драгоценностями, в руки дали букет белых роз. Эстель бездумно приняла его и даже не вскрикнула, когда укололась шипами, только безразлично поднесла к лицу руку, по которой стекали темно-красные капли. Кровь тут же вытерли, но остался неприятный осадок, — не к добру! Плохая примета сулила невесте несчастье и боль, долгую разлуку с любимым, всевозможные препоны и недоброжелателей. Но соображения эти оставили при себе — помолвка должна была пройти безупречно.

Эстель почти под руки вывели к жениху. Рейнгальд сжал ледяные пальцы своей суженой и уверенно повлек ее к алтарю. Эстель была как в бреду — смутные тени, дрожащее пламя свечей, фигуры танцующих гостей… Ни на чём не мог остановиться ее блуждающий полубезумный взгляд. Торжественный голос служителя, воспаривший к небесам хор поющих гимн любви эльфов — всё слилось для нее в один назойливый непонятный гул.

Рейнгальд твердо и отчетливо произносил вслед за служителем Анолис слова древнего обета. Непослушные губы невесты едва слышно вторили ему, воспроизводя фразы, смысл которых постоянно ускользал от нее. Не осознавая их глубокой важности и значения, девушка просто роняла слова, ничего в них не вкладывая, на манер глупой детской считалочки. Всё было как в тумане, голова кружилась, сердце бешено билось в груди испуганной, запертой в клетке птичкой.

Когда Рейнгальд сказал бледной, с лихорадочным взором девушке, что теперь они связаны навеки, она не ощутила ничего, кроме безразличия и усталости. Хотелось лечь, укрыться с головой и спрятаться от всего того, что показалось ей странным сном, но всё же было реальностью. Уже потом, немного придя в себя, и попытавшись собрать мысли воедино, Эстель потребовала у самой себя честного ответа: а любит ли она своего будущего мужа? И не нашлась, что сказать. Юное неопытное сердце молчало. Она вызывала в мыслях образ Рейнгальда и чувствовала пустоту. Ни любви, ни ненависти… Ни-че-го. Эльфийка задумчиво смотрела на мать и отца, на женатых и замужних друзей и знакомых. Вступил ли в брак по любви хоть кто-нибудь из них? Но везде был лишь холодный расчет. За одних всё решили родители, выбрав наиболее приемлемую кандидатуру, другие сделали сознательный выбор сами. Поневоле начнешь задумываться — а есть ли вообще такое чувство, любовь? Любовь, именем которой она клялась в верности Рейнгальду? Или это лишь красивая придумка сказителей и менестрелей? Но, если ее нет, то о чём же ей жалеть? Живут же мать и отец, живут и не жалуются на горькую участь, проживет и она, тем более что Рейнгальд ее боготворит, осыпает дорогими подарками, рад исполнить малейший ее каприз. Подруги завидуют и считают, что свадьба с наследником престола, таким милым и обходительным, — дар Хозяйки. На словах Эстель охотно соглашается, а по ночам не может заснуть, мечется по постели и видит странные сны, в которых кто-то недостижимый и далекий, но оттого еще более желанный, грустно качает головой и с нескрываемой печалью в голосе спрашивает ее: «Почему ты не дождалась меня?» И Эстель вскрикивает и просыпается с блестящими дорожками на щеках и ищет в немой ночи ответ на вопрос: а не предала ли она свою настоящую Любовь? Словно в укор ей в окна комнаты заглядывают Ирвис и Ивента, и на сердце становится тяжело, и охватывает странное волнение, будто перед встречей, обещающей быть незабываемой, но не сулящей счастья. И вспоминается поневоле кровь, пролившаяся в день помолвки. Вестница скорого горя.

Не сразу девушка осознала, что пытается встречаться со своим женихом как можно реже, будто оттягивая неизбежное. Рейнгальд удивлялся, огорчался, даже сердился, но оправдывал невесту тем, что всё произошло слишком неожиданно, они поторопились с помолвкой, и теперь девушке нужно дать время свыкнуться с мыслью о том, что теперь Эстель принадлежит ему. Вот только не хотела она привыкать к этой мысли! Поэтому неожиданное предложение, поступившее из Теллариона, города магов, пришлось как нельзя кстати.

Молодой улыбчивый парень в плаще, на самом деле черном, но ставшем почти серым из-за придорожной пыли, на недовольно фыркающем, взмыленном коне ворвался в родовое поместье семьи Руав`аль, принеся с собой пьянящий свежий запах свободы. Гонец из Теллариона, самого прекрасного города, созданного руками человека, и самого загадочного и таинственного; свободного города магов, где всё пропитано волшебством, резиденции легендарного Магистра. Именно туда ее, леди Эстель Руаваль, приглашают в качестве хранительницы Единства, одной из пяти всемогущих телларионских ведьм, которые наравне с боевыми магами сражаются с порождениями Тьмы, испокон веку угрожающими безопасности жителей этого мира. В жестоком бою с нечистью погибла прежняя хранительница Единства, и теперь оставшиеся четыре временно потеряли свои сверхъестественные способности, потому как только неразрывная связь, существующая между пятью носительницами, превращает обычных девушек в повелительниц стихий. Могущественный телларионский артефакт, носящий название Первоисточника, недвусмысленно указывает на то, что будущую его владелицу следует искать в благородном эльфийском семействе Руаваль. Исследовав магические способности возможных кандидаток на роль хранительницы, маги пришли к однозначному выводу — им нужна единственная дочь главы рода, юная леди Эстель. Ей оказана высочайшая честь, и Телларион с нетерпением ждет новую хранительницу. Времена настали тяжелые, и объединенная сила четырех стихий просто необходима обитателям Вечного города, которые с трудом сдерживают удары осмелевшей нежити, ведь без связующего звена в лице хранительницы Единства остальные четыре девушки из всесильных колдуний, заправляющих магией земли, огня, воздуха и воды, стали рядовыми ведьмами, не более того. Потому телларионские маги надеются на то, что леди Эстель вслушается в их горячий призыв и проникнется жалостью к несчастным чародейкам, потерявшим подругу, и прибудет в Белый город. Всё это молодой человек, назвавшийся Коганом, учеником мастера Грайлина, выпалил на едином дыхании и умолк, ожидая реакции. Реакция последовала нескоро — изумленным родственникам требовалось время, чтобы осознать сказанное, — но на удивление дружно и бурно. К чести телларионского мага, бурлящий поток обвинений и возмущений он выслушал с поистине каменным спокойствием и — как показалось Эстель — с некоторой долей иронии. Родители юной эльфийки весьма эмоционально доказывали гонцу из Вечного города полную несостоятельность претензий господ магов на их дочь, которая, к тому же, вскоре должна стать законной супругой наследника престола, причём последнему это тоже очень не понравится… Терпеливо дождавшись, пока родственники будущей хранительницы наконец выговорятся, молодой маг спокойно заверил всех присутствующих в том, что насильно навязывать свою волю Телларион не собирается, но просит принять самостоятельное решение ту, из-за которой и состоялся, собственно, весь сыр-бор. Все взгляды обратились в сторону доселе безучастно молчащей Эстель, и девушка могла поклясться в том, что домочадцы ни на секунду не сомневались в ее полной покорности. Сейчас она стыдливо потупит взор и покорно промолвит: «Желание моей семьи закон для меня». Торжествующе взглянет на телларионского посланника отец и с преувеличенной вежливостью укажет на дверь, печально покачает головой веселый парень Коган и подумает, что Первоисточник наверняка ошибся, выбрав такую безвольную глупую куклу, которая слово боится сказать поперек воли своих высокопоставленных родителей. А сама Эстель горько вздохнет про себя и отправится в свою темницу, готовиться к свадьбе с нелюбимым женихом, чьи прикосновения вызывают у нее одну лишь досаду. И потекут один за другим долгие годы, годы пустоты и глухого, темного сожаленья о собственном слабоволии. А по ночам будет сниться тот родной и теперь совсем недосягаемый, такой же несчастный и одинокий, как она сама…

«Да что же это такое? — воскликнула про себя Эстель, и глаза ее упрямо и дерзко сверкнули. — Сколько можно позволять всё решать за себя? Это моя жизнь, и я должна выбирать, как мне прожить ее! Как, и… С кем».

И девушка подняла голову. Более не послушная и ласковая дочь, а независимая и самостоятельная леди Эстель Руаваль. И голос ее, прозвучавший неожиданно громко и уверенно, заставил взглянуть на нее другими глазами.

— Я поеду с вами, лорд Коган. И я благодарна магам Теллариона за оказанную мне высокую честь и доверие, которое я надеюсь оправдать.

Мать беспомощно всплеснула руками, отец угрожающе нахмурил брови, но дело было сделано — их дочь уже поклялась в верности Теллариону перед лицом его официального представителя. Какой позор обрушится на их головы, если они запретят дочери ехать в Вечный город! Но Эстель… Вечно покорная и бессловесная Эстель! Что скажет лорд Рейнгальд, услышав, что его нареченная стала ведьмой? Что скажет королева Аксара?! О, ужас! Один лишь посланник Теллариона смотрел на эльфийку с видимым одобрением, а на губах его играла оскорбительно-торжествующая улыбка победителя. Отвесив пораженным родственникам девушки поклон, молодой человек с деланным огорчением донес до их сведения, что время, увы, не ждет, и чем раньше юная леди прибудет в столицу магии, тем лучше. Слабые возражения были вежливо выслушаны и еще более вежливо отклонены.

Уже сидя верхом на великолепном белом жеребце и проносясь по своим владениям в компании с Коганом, Эстель без тени грусти оставляла за спиной старую жизнь с ее занудным этикетом, постоянными запретами, вездесущей фальшью и собственной рабской покорностью. Теперь-то ее жизнь в корне изменится. Ветер раздувал волосы, выбивая их из прически. Девушка словно воочию увидела строгое лицо матери, которая, заметив эту неаккуратность дочери, обязательно сказала бы ей что-нибудь эдакое. Эстель вдруг неудержимо захотелось рассмеяться и, заметив понимающий и всецело одобряющий взгляд своего провожатого, девушка не стала сдерживать веселый торжествующий смех. Сердце подсказывало ей, что этот простой и честный парень, настолько же далекий от придворных интриг и пересмешек за спиной, насколько Телларион далек от Армал`ины, обязательно станет ее другом. Пожалуй, первым и настоящим.

— В Телларионе много хороших людей, — прокричал Коган, перекрывая задорный свист ветра в ушах. Эстель удивленно посмотрела на него, но тут же вспомнила, что он принадлежит к числу магов и столь же легко читает ее чувства, как опытный моряк читает книгу ветров и приливов. — Ты молодец, леди Эстель! Не побоялась выступить против родительской воли!

«А я до сих пор не могу в это поверить, — подумала Эстель и представила лицо Рейнгальда. Усмешка тронула ее губы. — Я не люблю тебя, Рейнгальд. Я не знаю, что такое любовь, но к тебе я чувствую лишь холодное безразличие и иногда неприязнь. Ты всё решил за меня, воспользовался моим горем, моей наивностью и незнанием жизни. Что ж, теперь и я преподнесла тебе сюрприз, и он не будет для тебя приятным».

…Едва успели показаться вдалеке ослепительно сверкающие в лучах рассветного солнца белые башни Теллариона, как со стороны города навстречу Когану и Эстель помчались два всадника верхом на быстроногих резвых лошадях. За считанные минуты они поравнялись с ними, но еще раньше началась приветственная перекличка; брошенными мячиками перелетали от Когана к незнакомым встречающим и обратно шутки, остроты и искренний, почти что мальчишеский хохот.

Всадники оказались молодыми людьми в одинаковых, таких же, как у провожатого эльфийки, черных плащах с капюшонами. Первый был невысокий и светловолосый; рот парня постоянно задорно ухмылялся, плутоватый взгляд искрился весельем. Немного заостренные черты хитрющей физиономии и остренькие уши, выглядывающие из-под растрепанной шевелюры, с головой выдавали его лурнийское происхождение. Конь под ним постоянно гарцевал и выделывал замысловатые коленца, словно пляшущий на деревенской гулянке крестьянин. Даже это обстоятельство подчеркивало задиристый и непосредственный нрав его хозяина.

А вот второй… Второй был авалларом, и этим словом всё сказано. Никогда раньше Эстель не предполагала, что умеет ненавидеть. Но что это, если не ненависть? Что значит это чувство, которое заставляет до боли сжимать кулаки, от которого темнеет в глазах, и начинает колотить мелкая дрожь? Проклятые аваллары, хладнокровные и безжалостные убийцы, отнявшие у нее любимого брата, самое родное для нее существо! Ее брат мертв, а вот этот сын ненавистного народа ходит по земле, говорит и дышит, встречает закаты и рассветы, срывает нежные цветы и слышит застенчивый шепот потаенного ручейка, подставляет разгоряченное лицо тугим струям дождя и греет руки у ласкового огня. Почему всё так странно устроено? Почему Хозяйка допускает такую несправедливость?!

А молодой воин смотрел на внезапно побледневшую эльфийку пронзительно-черными глазами, и, похоже, понимал, какая лавина чувств сейчас ее одолевает. И не было в его прямом взгляде ни всесжигающей ненависти, ни черной ярости. Да и сам он как-то не соответствовал тому образу жестоких извергов без сердца и души, какими аваллары представлялись эльфам. Гордая осанка дворянина, хищная грация прирожденного воина, плавные, обманчиво мягкие движения, указывающие на быстроту реакции и ловкость этого молодого мужчины. Сказать про него, что «он красив», то же самое, что сказать про огонь — «он теплый». Он был очень красив даже на взыскательный эльфийский вкус. И было в нем нечто такое неуловимое, что не могло не вызывать симпатию и стойкую привязанность. Странное, невероятное сочетание — острая ненависть и искреннее восхищение, вот какие чувства пробудил у Эстель аваллар.

— Прошу любить и жаловать! Леди Эстель из благородной семьи Руаваль — наша будущая хранительница Единства. Мои друзья — Старк Р`ивиан и Эджай Д» элав`ар. Будем знакомы.

Последовал ничего не значащий обмен приветствиями. Коган и Старк ни словом, ни жестом не выдали своих истинных чувств, и было даже непонятно, заметили они возникшую между Эджаем и Эстель напряженность или же нет. Зато темные авалларские глаза Эджая говорили красноречивее всяких слов: «И я, и ты понимаем, что между нами происходит. Так давай будем вести себя благоразумно. Вежливость для нас — лучшая политика». Эстель молча соглашалась.

Пронырливый Старк ненавязчиво предложил — пусть они с Эдом побыстрее сгоняют в замок, предупредят девчонок. Все четверо вздохнули свободнее, когда аваллар и лурниец поскакали обратно к городу. Все-таки эльфийка и аваллар — взрывоопасная смесь.

Когда Эстель и Коган въехали в городские ворота, девушка вдруг вспомнила, что Телларион — пожалуй, единственное место в мире, где можно встретить представителей всех рас и народов. И самое интересное — никто из этой интернациональной толпы даже и не думал затевать драки и потасовки на почве неприязни. Вот две хорошенькие феи строят глазки молодым парням, вот деловой гном рядом с угрюмым кентавром тянут эль из запотевших глиняных кружек внушительного объема. Неподалеку жизнерадостный лурни дергает за струны, а эльф, по-приятельски приобняв его за плечо, запевает протяжную сагу. Люди рядом с гномами, феи рядом с троллями… Эльфы с авалларами!!! Девушка в изумлении уставилась на группу молодых людей в роднящих их черных плащах боевых телларионских колдунов. Человек, лурни, эльф и аваллар! Вот это да! Вся невообразимая четверка дружно склонилась над потертой картой и что-то оживленно обсуждает. Похоже, о тысячелетней вражде давным-давно позабыл и зеленоглазый эльф и задумчивый аваллар. Где это видано — сидят за одним столом и спокойно беседуют, будто старые приятели. Да, похоже, они и так приятели — вон как весело расхохотались над какой-то шуткой, эльф от избытка чувств даже хлопнул товарища по плечу, а тому хоть бы что! Коган окликнул изумленную девушку и понимающе улыбнулся.

— У нас здесь все живут в мире, Эстель. Тут все, у кого есть магический Дар, и кто носит плащ — синий, черный или зеленый. Мы все — бойцы с нечистью, а какие из нас бойцы, когда каждый с кем-то дерется? Вот и приходится волей-неволей мириться: сначала учителя заставляют, после необходимость принуждает. А потом, как вытащит тебя из смертельной переделки твой вчерашний враг, так сразу про вражду забываешь, и дружба в привычку входит.

Эстель согласно кивнула. Конечно, не дело, когда в рядах защитников разлад. Это уже не войско магов, способное сокрушить какую угодно нечисть, а не поддающаяся обучению, не подчиняющаяся командам толпа, где каждый готов перегрызть соседу глотку. Но эльфу ходить в друзьях у аваллара… Милостивая Хозяйка, как всё сложно устроено!

Телларионский замок встретил леди Эстель уютной домашней суетой. Отлично ориентирующийся в сложной системе коридоров и залов Коган провел ее к нужному помещению и распахнул дверь, приглашая войти. Девушка ступила за порог и встала. Следом в небольшую комнату вошел ее спутник и тут же принялся здороваться с находящимися там женщинами: двумя авалларками, лурни и человеческой девушкой. Сидящая на высоком подоконнике авалларка изящно соскользнула на землю и легкой танцующей походкой направилась к напряженно-застывшей у входа Эстель. Яркие губы приветливо улыбались, на лице не было ни тени враждебности или надменности. Всё в ней демонстрировало дружелюбие и приязнь по отношению к новоприбывшей. Со словами приветствия девушка запросто обняла пораженную до глубины души эльфийку, будто знала ее сто лет и даже не подозревала о той страшной войне, что навеки разобщила два древних народа. Незнакомка представилась княжной Кристалиной Ланадар, но для своих — просто Кр`истой. При этом девушка иронично усмехалась — ох уж этот этикет и правила приличия, ну, да ты сама всё это отлично знаешь.

— Оставь, Криста, ты же ее совсем замучаешь! — к ним подскочила вторая девушка, всем своим невесомым легким обликом напоминающая веселую беззаботную птичку. — Дай же ей отдохнуть и прийти в себя после дороги. Ведь от Армалины до Теллариона путь неблизкий. Я — Фреа Кав`ель, а вы, конечно же, Эстель? Ну, что ж, надеюсь, будем подругами?

— Ругаешь Кристу, а сама своим щебетанием уже свела Эстель с ума, — тонко усмехнулась третья девушка и тоже подошла к своим подругам, отложив в сторону миниатюрную книгу в позолоченном переплете. — Солейн Шафф`ар, — непринужденно пожала эльфийке руку новая знакомая. — А вот эта невоспитанная особа, которая даже не потрудилась представиться — княжна Ст`ихна Карун`ах.

Четвертая носительница даже не поднялась с низкого диванчика, на котором сидела, лишь надменно кивнула. Хозяйка редко обделяет даром красоты детей бессмертных народов — эльфов и авалларов, вот и эта девушка не была исключением из правила. Более того, в ней чувствовалась порода, та печать, что накладывается на обладателей длинных родословных, корнями восходящих к незапамятным временам детства этого мира, родословных, богатых именами прославленных предков, чьи громкие деяния известны даже невеждам. Но вот было в ней что-то неприятное, рознящее ее со всеми остальными. Спокойная гордость и внутренняя уверенность Кристы в ней замещались заносчивостью и самовлюбленностью, вместо дружелюбия и простоты в общении — снисходительное презрение и грубость.

Кристалина отвлекла Эстель от раздумий, предложив провести ее в отведенные ей покои, где эльфийка могла бы отдохнуть с дороги. Утомленная событиями последних дней, Эстель мгновенно уснула, едва Криста тихонько притворила за собой дверь. Девушка еще не могла знать, что одна из ее новых знакомых станет для нее верной и преданной подругой, а другая — опасным, затаившимся в своей зависти и злобе коварным врагом. Не знала она и того, что найдет в Вечном городе свою любовь, которая подарит ей ни с чем не сравнимое счастье и беспредельное горе. Эстель не догадывалась, что уже совсем скоро покинет Телларион, потеряв всё, что было ей дорого. Не знала, не ведала, что ей предстоит сложный выбор, и какое бы решение она ни приняла, всё равно придется жертвовать очень многим. Но пока были одни смутные предчувствия, которые проносились рядом с ней словно призраки, такие же неявные и невероятные. Пока была свобода…

Благословенный месяц звездных ночей как-то неуловимо и незаметно сменился месяцем холодных дождей. Телларион, такой сказочный и далекий, стал для Эстель родным. Родными стали и люди (да и не люди тоже): веселый рубаха-парень Коган Согрейн, плутоватый Старк, мечтательная Фреа, серьезная и умная Солейн, уверенная и спокойная Кристалина Ланадар, как-то непринужденно и естественно ставшая просто Кристой — девушкой, с которой Эстель объединяла стойкая и искренняя привязанность. Скажи бы кто той же Эстель четыре месяца назад, что она будет считать своей лучшей подругой авалларскую княжну, девушка бы потеряла дар речи от негодования. Но всё обстояло именно так — эльфийская леди и знатная авалларка сумели совместными усилиями построить надежный крепкий мост над разверзшейся пропастью, которую образовала бессмысленная затяжная война без победителей и проигравших. Одна только Стихна оставалась в стороне и вела себя с Эстель как с заклятым врагом, волею случая, ставшим временным союзником. Первоисточник, который отныне находился внутри Эстель и связывал в единое целое пять носительниц, не терпел между ними разногласий. Но, как заметила с течением времени юная эльфийка, не у нее одной были натянутые отношения со стихией земли. Фреа избегала княжны Карунах; уравновешенная Солейн в ее присутствии хмурила брови и вела себя подчеркнуто вежливо; Старк и Коган старались держаться от нее подальше. Даже Криста, которая, как оказалось, знала Стихну с детства, явно ее не жаловала.

Да, и еще одно не давало Эстель покоя… Эджай. Всё такой же незнакомый и далекий, как и в день их первой встречи. Втроем с Коганом и Старком они были верными друзьями, вместе прошедшими через многие опасные переделки, знакомыми с беспечного хулиганского детства. Они и сейчас были вместе, но стоило рядом появиться Эстель, как Эджай исчезал. Однажды эльфийка увидела, как к нему подошла Стихна и о чём-то заговорила. Потом склонила голову ему на плечо. Удивленная и почему-то огорченная Эстель поспешила уйти, боясь, что ее заметят. Спустя пару минут раздосадованная Криста отвечала на ее вопрос и морщилась, будто во рту у нее находилось нечто донельзя кислое и противное. Оказывается, Эджай был ее двоюродным братом, а Стихна — его невестой. Княжна Ланадар зло махнула рукой, когда произнесла это, по сути своей, красивое и светлое слово, будто знала то, о чём остальные не догадываются, и знание это лично ей не доставляет особой радости.

— По-моему, он не слишком-то любит свою будущую жену, — осторожно предположила Эстель, припомнив, как холодно и нехотя Эджай обнимал Стихну, будто подчиняясь какому-то жесткому приказу и переступая через себя, через свои чувства.

Кристалина порывисто вскочила со своего места, напоминая в этот момент разъяренную богиню войны. Весь ее вид говорил о том, что она думает по поводу «любви» Эджая и Стихны. Коган смущенно и виновато улыбнулся:

— Вообще-то Эджая не очень спрашивали, когда выбирали ему невесту. Главное — политика, выгодные союзники, новые земли, попавшие в твое полное распоряжение воины, богатства, деньги, связи… А уж его чувства к той, с кем ему суждено прожить жизнь, — дело десятое. Род Карунах немногим уступает по знатности семье Эджая, да и Стихна — единственный ребенок своего отца, так что всё богатство князя Карунах попадет в руки мужа его дочери. Этот выгодный брак укрепит власть правящего рода Д» элавар, заставит замолчать недоброжелателей. А Эд, — Коган развел руками, — Эд вынужден подчиняться, хоть это и не в его бунтарской натуре. Любит он Стихну или не любит — никого не волнует. Угораздило родиться сыном князя — принимай всё как должное, смирись с тем, что интересы семьи и власть имущих всегда превыше интересов отдельно взятого парня. Вот такие вот дела…

— Эстель можно это не объяснять, Коган. Ее история удивительно схожа с судьбой Эджая. Ведь ты не любишь своего жениха, Эстель? — В глазах подруги отражалось искреннее сочувствие, и эльфийка отрицательно качнула головой. Криста понимающе кивнула.

— Вот только не знаю я, что это за состояние такое — любить.

— Не знаешь… на свое счастье. Ведь ты всё равно несвободна, а так — не любишь мужа и никого не любишь, поневоле смиришься, привыкнешь. А полюбишь кого — так и сама мучиться будешь, и мужу твоему несладко придется, и любимого своего страдать заставишь. — Кристалина горько вздохнула и отошла к окну. — Отец Эджая — муж сестры моего отца — договорился об этой свадьбе, еще когда Стихна и Эджай были детьми. Эд поневоле смирился, а Стихна… Стихну такое положение дел вполне устраивает. Ведь видит, видит же, что он ее не любит!

— Так может быть… — слабо попыталась оправдать немилую невесту Эстель, но Кристалина резко ее оборвала, легко догадавшись о том, что собирается сказать подруга.

— Как же! Любит она его! Стихна, кроме себя самой, никого не любит, не умеет просто… Ладно, хватит об этом. Невеселая это тема для разговора, к тому же говори, не говори, ничего уже не поделаешь. И Эджай со Стихной, и ты со своим Рейнгальдом уже произнесли клятвы, пусть неискренние, но всё же… И теперь вы уже не сможете их расторгнуть.

— Почему же, — встрял Старк, — расторгнуть-то можно, вот только расплата за это…

Лурни замолчал, не договорив, нависла гнетущая тишина. Все молчали и думали об одном — любой, нарушивший клятву, страшно расплачивается за свое вероломство.

«Вот так вот, — печально подумала Эстель, сцепив пальцы, — как ни крути, а исход одинаков. Останусь с Рейнгальдом — счастья не видать, откажусь от клятвы…» — Мороз пробежал по коже при одной лишь мысли о нарушении своего слова. Какой отчаянной нужно быть, чтобы решиться на такое! Какой смелостью нужно обладать! Девушка поднялась со своего места и наскоро попрощалась с друзьями — ей хотелось побыть одной, в полной тишине. Выходя, Эстель заметила сочувственные взгляды.

Не зная точно, куда ей надо, эльфийка почти бегом проносилась по безлюдным коридорам, потом — по чернеющим в полумраке лестницам. Сама того не замечая, она оказалась в самой заброшенной части замка, куда, кроме нее самой, наверняка никто и не ходит. Видимо, подсознательно она выбрала то место, которое ей было сейчас необходимо. Откуда-то ощутимо повеяло холодом, Эстель замедлила шаг и поднялась по крутой винтовой лестнице без перил. Над ее головой было серое пасмурное небо, затянутое облаками. Холодный злой ветер сбивал с ног и норовил пробраться внутрь тела, туда, где спряталось живое тепло. Эстель оказалась на самой крыше замка, на небольшом ровном участке между каменной стеной с зубцами и невысокой башенкой. Но самое удивительное было в том, что не одна она выбрала это неуютное потаенное место.

Эстель замерла, не зная, что делать. Уйти сейчас было бы глупо и дико; надеяться же на то, что ее не заметили — слишком самонадеянно. В чуткости слуха боевые маги соперничают с дикими хищниками, а тот, что стоял сейчас, устало опершись рукой о каменный зубец, был одним из лучших и не мог не услышать ее тихих шагов. Но и остаться… Эстель тянуло к проклятому аваллару, тянуло так, будто на нее наложили запретные чары. И чем сильнее ее влекло к нему, тем отчаяннее она избегала с ним встречи. Боялась, мучилась, ненавидела себя, рыдала ночами, проклинала себя за это, ненавидела и его за это влечение, даже думала — уж не заколдовал ли он ее? А потом отметала эту мысль как преступную, и всё начиналось сначала.

— Не бойтесь меня, леди Эстель, я не сделаю вам ничего плохого. — Тихий голос завораживал, хотелось его слушать и слушать… Девушка собрала волю в кулак и гордо подошла к волшебнику, встала неподалеку. Искоса взглянула на молодого человека. Тот стоял под порывами ледяного ветра, подставив лицо обжигающим касаниям. Эджай посмотрел на нее невеселыми темными глазами, в которых вспыхивали и гасли несмелые прощальные лучи заходящего солнца.

— Не ожидали меня здесь увидеть? — Девушка отрицательно качнула головой и отвернулась, не в силах сдерживать этот взгляд. — Мне здесь нравится. Никто сюда не приходит, можно побыть наконец одному, убежать от всех… Только мысли остаются, но уж от них-то никуда не убежишь, как ни пытайся. — Эстель удивленно слушала негромкий мужской голос, в котором время от времени проскальзывали горькие, как степная полынь, нотки грусти. Незнакомый, чужой, даже враждебный ей мужчина озвучивал ее чувства, но они были одновременно и его. И это пугало и радовало — всё вместе. Такой сумбур творился в голове, что Эстель не могла понять, что ей с этим делать? Наконец девушка подняла глаза и пристально, более не скрываясь, всмотрелась в лицо, которое преследовало ее во сне и наяву. Эджай не отвел взгляд; его губы тронула тень невеселой улыбки.

— Что ты со мной делаешь, аваллар? — Эстель подошла к нему вплотную, так, что почувствовала на лице тепло легкого дыхания. Голос дрожал и прерывался, как она ни старалась говорить спокойно. — Ведь я должна тебя ненавидеть, тебя, который убивал таких, как я! Признайся — ты меня заколдовал?

— Тогда и меня кто-то заколдовал. — Эльфийка тщетно пыталась заметить ложь в его глазах, но вместо подлого обмана увидела то, что заставило ее отшатнуться. Истина подчас пугает, и Эстель была не готова ее узнать.

— Нет, нет, нет!!! Ты меня обманываешь, это всё неправда! Скажи, что это неправда! — Ее глаза умоляли, но Эджай только грустно улыбнулся.

— Вот в какую ловушку мы оба угодили. Посмотри на меня и скажи, что не любишь.

— Я тебя ненавижу… — помертвевшими губами прошептала Эстель, хоть всё в ней кричало об обратном. Сердце разрывалось от этого ужасного противоречия. Эльфы и аваллары, древнее противостояние, стоившее миллионов жизней тем и другим. Затяжная война, не признающая компромиссов и уступок; закоренелая, устоявшаяся в своей неправоте и абсурдности черная глубинная ненависть. Свет и тьма, белое и черное, добро и зло. Вот как они далеки…Ужасная бездонная пропасть, разверзшаяся между Эстель и Эджаем, хоть и стоят они в футе друг от друга. Бездна — не перепрыгнуть, не перелететь, да и крыльев нет, нет воли. Вот он, совсем рядом, подойти и дотронуться рукой, прижаться всем телом, ощущая такое согревающее тепло. Расплакаться от счастья и облегчения, но — она не может. Просто не хватит сил и смелости, чтобы сделать этот короткий шаг. Шаг длиною в жизнь, длиною в вечность. Шаг навстречу ее заклятому врагу. Ее враг… Ее любовь, ее жизнь. Ее счастье и ее боль. Всё вместе, всё рядом, перемешалось так, что не отделишь одно от другого, и если принять, то тоже все. Если принять… А как же тысячелетия убийств и крови? Как?! Но что ей сейчас эта война? Ведь она — где-то там. А они — здесь, сейчас! Так что же делать?

Зачем… Так? Почему всё так глупо, нелепо, неправильно? Так трудно, тяжело, невыносимо…За что?! Почему она родилась в солнечной долине Армалины? Почему он считает своим домом суровые земли Сант`аны? Почему?

— Почему?! — вырвалось у Эстель. Горький упрек судьбе, жалобный, полный отчаянья крик о помощи. Мир вокруг дрожал и расплывался, затягивался мутной сверкающей пеленой. Эстель не сразу поняла, что плачет. Плачет от отчаянья и бессилия, от жалости к самой себе, к нему… — Уходи, — прошептала она, — прошу тебя, уходи!..

— Куда?!

— Не знаю! Вот, видишь?! — Эстель подняла руку с кольцом. Как же она ненавидела сейчас это украшение. Как хотелось сорвать его с пальца, швырнуть вниз, чтобы никогда больше его не видеть. Как будто можно было так же легко избавиться от клятвы… — Я помолвлена, скоро будет свадьба… Уже меньше луны осталось ждать. А потом ты меня не увидишь, и я тебя не увижу. И можно будет не жалеть ни о чём…

— Ты уверена в этом?

— Нет… Но что я могу сделать? — Эстель отчаянно махнула рукой и кинулась вниз по лестнице, прочь оттуда. Прочь от своей любви.

Проснулась Эстель от криков, которые обезумевшим эхом носились по замку. Села на постели, не в силах вспомнить, как вчера уснула. Столько слез было выплакано, что на всю жизнь не наберется. Даже когда погиб брат, ей не было так горько.

Без стука распахнули дверь, и на пороге появилась растрепанная Криста. «Она — его сестра», — тускло пронеслось в голове.

— Эстель, поднимайся скорее! — голос подруги, дрожавший от волнения, на время заставил девушку отвлечься от собственных переживаний.

— Да в чём дело? — Эстель уже наскоро одевалась, заразившись возбуждением Кристалины.

— Неподалеку от Теллариона целые полчища нечисти! Скорее, там нужна наша помощь.

«Раз понадобились стихии, дело действительно серьезное, — думала Эстель. Мимо проносились волшебники, на бегу пристегивая к поясам ножны с оружием. То тут, то там вспыхивали и гасли разноцветные искры, воздух холодел, или, наоборот, полыхало жаром, будто в кузнице, — маги проверяли исправность амулетов и заготавливали боевые заклятия. — Нечисть совсем рядом с городом — что-то новенькое. Выходит, появилось нечто, расшатывающее Равновесие, вот твари и волнуются. Только что?»

В лиге от Теллариона и впрямь творилось нечто невообразимое. Воздух дрожал от взмахов сотен пар кожистых крыльев ночных летунов, земля чернела от тел десятков нарлагов и еще каких-то жутких монстров, которых Эстель никогда еще не видела.

— Милостивая Хозяйка, и кр`оги здесь!

Девушка обернулась и увидела непривычно злого Когана. Молодой человек заметил ее взгляд и ободряюще улыбнулся:

— Ни-и-чё! Справимся!

— Коган, не отставай! — прикрикнул на друга Старк. Лурни пробежал еще с сотню футов, привычным отработанным движением вытащил из колчана стрелу с железным наконечником, натянул тетиву едва ли не до уха и на вскидку — как показалось Эстель, просто наугад, — пустил стрелу. Раздалось громкое шипение, будто костер залили водой, и на головы защитников города полетела мелкая серая пыль. Старк, не медля ни секунды и даже не глядя, попал ли он в цель, наложил на звенящую тетиву сразу две стрелы и выпустил их в воздух. Еще один летун разлетелся безобидными ошметками, другой с перебитым крылом рухнул на землю, где его тут же настиг удар меча какого-то ловкого мага.

— Эстель!!!

— Сейчас, сейчас! — немного нервно выкрикнула девушка и застыла, отрешившись от внешнего мира. Четыре хранительницы образовали вокруг нее кольцо. Эстель сосредоточилась на Первоисточнике, прислушиваясь к его биению внутри себя; так билось ее второе сердце. По телу разлилась сила, еще чужая, непокорная, и эльфийка сжала зубы, борясь с ней, подчиняя своей воле. Сторонний наблюдатель увидел бы, как светловолосую девушку, что, чуть покачиваясь, стояла с закрытыми глазами, охватило молочно-белое пульсирующее сияние, которое, постепенно распространяясь, накрыло еще четырех, что замерли неподалеку. Набежал невесть откуда взявшийся ветер, растрепал колдуньям волосы, заиграл складками платьев… А в центре импровизированного круга бушевал уже настоящий ураган. Белоснежное сияние разбилось на радужный спектр, и каждой из четырех девушек достался свой осколок радуги. Со светом тем временем продолжали происходить удивительные метаморфозы. Вот уже каждая ведьма слилась с силой собственной стихии. Вокруг первой образовалась стена из могучих зеленых стеблей, что обхватили, казалось, бесчувственное тело. Вторая оказалась в столбе бушующего пламени, но огонь не причинял ей ни малейшего вреда. Третья замерла в вихре обезумевшего ветра, четвертая — в коконе ревущей воды. Еще миг, и это уже не обычные девушки — живые воплощения неукротимых стихий встали на их место. А пятая, та, что в центре круга, словно оделась в покрывало из солнечного света — так сияет ее аура, видимая даже не магическим зрением.

— Ну что, девочки, поможем справиться с темной мразью? — задорно спросила у подруг та, что совсем недавно была княжной Кристалиной Ланадар. Воздух вокруг стихии огня сгустился от сильного жара, тело девушки охватили колеблющиеся языки пламени, в черных глазах плясало пламя костра.

— Поможем, — улыбнулась бывшая Солейн Шаффар и тут же подтвердила свое намерение делом. Тонны воды обрушились на месящих воздух летунов, и оглушенные твари рухнули на землю с поломанными бешеным напором хрупкими крыльями.

— А ну-ка я, — предложила стихия воздуха и легко взмыла вверх. — Небо — мое поле битвы! — На месте Фреи Кавель закрутился конусообразный смерч, который со свистом понесся в сторону тех летающих созданий, которые ушли от столкновения с потоком воды.

— Сейчас я помогу! — крикнула Кристалина, и сбитые ураганом, потерявшие ориентацию в пространстве порождения Тьмы превратились в зажженные факелы.

Стихна Карунах вытянула перед собой руки, и земля вспучилась горбами, которые, будто жутковатые змеи, быстро побежали в сторону нарлагов и крогов, схлестнувшихся с ведьмаками. Живые холмы безошибочно устремились к темным тварям, но не причиняли при этом никакого вреда сражающимся волшебникам, ловко огибая удивленных мужчин. Наконец один такой холм лопнул, брызнув комьями земли, и на свободу вырвался чудовищных размеров корень, который тут же схватил своими цепкими отростками многорукого крога и взмыл вместе с ним далеко вверх, хищно стискивая монстра в смертельных объятиях. Тварь отчаянно извивалась, ей даже посчастливилось порвать пару удерживающих ее корней, но растение-убийца и не думало сдаваться. Крепкие жесткие корни упорно прорывали плоть чудовища, и через несколько минут от крога остались только тошнотворные лохмотья. Та же незавидная участь постигла еще с полдюжины антариесской нечисти.

Сияние вокруг Эстель постепенно меркло, светящийся покров неумолимо истончался. Вместе с ним уходили силы. Слишком мощную магию применяли четыре носительницы, уж очень большое напряжение возникло над полем схватки, и непрочная ткань Мироздания опасно натянулась, затрещала под этим давлением, рискуя возникновением Прорывов. Хранительница Единства уже сбилась со счета, в который раз направляя свою силу туда, где тоньше всего становилась оболочка Мироздания, укрепляя ее, возводя Заслоны, сдерживая ревущий поток вырвавшейся на свободу сырой отработанной магии. С каждым разом это давалось ей всё тяжелей. Накатывала мерзкая слабость, колени подгибались, гудела голова, но девушка самоотверженно продолжала выполнять свою нелегкую работу. Участь хранительницы Единства самая незавидная из пяти, что бы там ни говорили про наиважнейшую роль, про незаменимость, особый почет и так далее в том же духе. В то время как четыре стихии бездумно развлекаются, призывая силы природы и уничтожая врагов, хранительница Единства испытывает ужасную боль и напряжение, сводя на нет последствия неконтролируемого выброса энергии. Как-то Эстель пришло в голову порыться в замковых архивах, и она подсчитала, что смертность в рядах хранительниц Единства в два раза выше, чем у остальных носительниц, вместе взятых. Хранительница Единства, по сути, беззащитна в бою, ведь она не может призвать на помощь активную силу, да она ей и не доступна вовсе. К тому же, она не участвует в битве, не имея возможности отвлечься от нейтрализации выхода энергии, выключает свое сознание, полностью уходя в себя, и от этого становится легкой добычей для врага. Да, и не следует сбрасывать со счетов то, что хранительница может попросту не рассчитать свои силы и надорваться, взяв на себя неподъемную ношу, возложенную на нее огромной ответственностью.

С таким трудом наложенные на Мироздание «швы» угрожающе затрещали, и

Эстель, мучительно стиснув зубы, направила свою волю, пытаясь удержать, свести воедино непокорно расползающиеся края ткани. От чудовищного напряжения потемнело в глазах, из левой ноздри брызнула тоненькая струйка крови. Застонав, девушка повалилась на колени.

— Хватит! Остановитесь!.. Я…больше…не могу!

Азарт битвы, охвативший носительниц, и пьянящее ощущение собственной силы с трудом отпускали из своих заманчивых объятий. Но исчезли гигантские приливные волны, исчезли фантастические, живущие своей жизнью растения, прекратился огненный дождь, и затихли раскаты грома, когда по узам, связывающим пять девушек, прокатилась болезненная дрожь.

Эстель бил сильный озноб, земля, уткнувшаяся ей в колени, тряслась и прогибалась под ее телом, то приближалась, то удалялась… Кровь стучала в висках, и трудно было даже удерживать голову. А потом раздался низкий шипящий звук, и Эстель неимоверным усилием воли подняла взгляд. В паре шагов от нее раскачивался на крепких ногах уродливый нарлаг. Кипевшая кругом битва распалась на десятки поединков между волшебниками и нечистью, и на них никто не обращал внимания. «Вот и всё, — мысли пронеслись в измученном сознании совершенно бесстрастно, без тени эмоции. — Пополню статистику…» Замахнулась мощная, украшенная ядовитыми когтями лапа. Замахнулась и впустую распорола воздух. Из груди монстра, из самого ее центра, выросло лезвие меча, с силой вогнанного по самую рукоять. Не успев проронить ни звука, тварь рассыпалась пеплом, укрыв тонкой серой пеленой безучастно стоящую на коленях Эстель и… Эджая Д» элавар. Всё такого же сильного и спокойного, несмотря на происходящее вокруг, несмотря на кровь и смерть. Он весь с головы до ног был осыпан мелким серым крошевом — это всё, что остается после смерти от нечисти; правый рукав рубахи был располосован когтями, но крови на нём не было, и Эстель почувствовала облегчение, когда убедилась, что он не ранен. Тут взгляд ее скользнул по руке Эджая, там, где от одежды остались лишь рваные клочья, и натолкнулся на выколотый чуть выше запястья черный рисунок. Дракон, расправивший крылья, и изящная авалларская вязь. И Эстель вспомнила друга своего погибшего брата, который, задыхаясь от ненависти и гнева, рисовал странную татуировку, что была на руке того авалларского воина.

Забыв обо всём, Эстель смотрела на сильную мужскую руку, будто еще надеялась на то, что глаза ее обманывают, и рисунок окажется не таким, каким он ей сначала показался. Смотрела на руку, которая отвела от нее мучительную смерть. На руку, которая лишила жизни ее брата.

Мир с грохотом взорвался и рассыпался дождем острых осколков, впившихся ей в сердце. Небо перевернулось и рухнуло на землю, которая пошатнулась и ушла из-под ног, оставив без опоры…

Сражение вокруг окончилось, и потрясенные волшебники смотрели на то, как вокруг хранительницы Единства стал стремительно закручиваться сверкающий вихрь силы. Магической силы, потому что телесные и душевные силы окончательно оставили измученную ужасным несоответствием девушку. Будто сама Хозяйка проверяла ее на прочность, наказывая за недавнюю бесхарактерность и слабоволие; выясняла, на что же она способна на самом деле, ставя ее перед кошмарным выбором, поставив ее в такую ситуацию, из которой, казалось, не могло быть никакого выхода.

Эстель медленно поднялась на ноги, словно со стороны удивляясь, как она не умерла на месте, не сошла с ума, даже не потеряла сознания от того потрясения, что навалилось на нее? Просто недостойно стоять на коленях перед убийцей брата, перед их кровным врагом… Перед ее кровным врагом.

Сквозь густой туман, застивший глаза, Эстель видела, будто во сне, в страшном, кошмарном сне, прорвавшемся в ее жизнь, как Эджай опустил оружие и, словно зачарованный, развел в стороны руки. Нет, не услышала — она не услышала бы сейчас и грянувшего с траурных небес грома, — а прочитала по его губам: «Убивай…»

Лицо девушки дернулось, как от хлесткой пощечины.

Сердце сжалось от невыносимой боли — глупая, раньше-то она думала, что любое живое существо, охваченное таким страданием, просто не сможет жить. А она вот еще жива, только не знает, радоваться ли этому. Да и сможет ли она теперь чему-то радоваться? А не лучше ли ничего не чувствовать? Да, лучше бы взамен сердца ей дали кусок льда или придорожный камень. Как больно… Но нужно держаться… Держаться…

Эстель закрыла глаза и пошатнулась. Надо. Быть. Сильной. Держать. Удар. Шаг. Еще один. И еще. Она не может… мстить Эджаю. Мстить Эджаю… Как это возможно — мстить тому, кого так любишь? И так ненавидишь… Какие сильные чувства. И не придумать двух других, столь же отличных друг от друга. Они рвут напополам ее душу, ни одно не хочет отступить. И она не может больше выдерживать эту борьбу, ведь она убьет ее, убьет изнутри, выжжет ее. Нужно принять какое-то решение. Вот только… какое?

Эстель медленно шла по городу, и жители испуганно шарахались в стороны, едва завидев потерянно бредущую девушку, охваченную ярким сиянием. Эльфийка оказалась совсем одна, но даже не заметила этого. Сила, бушующая в ее крови, не могла найти выхода, только закручивалась вокруг нее мерцающей спиралью, и Эстель горела, точно зажженный факел. Маги, совсем как люди, становятся гораздо сильней, когда их снедают чувства.

— Стой, — раздался тихий и спокойный голос. В нём не было ничего от приказа, но такой уверенностью веяло от этого слова, что Эстель тут же подчинилась. Подняв глаза, девушка увидела стоящую неподалеку женщину. Она была уже далеко не молода, но высокая и статная, с прямой и непринужденной осанкой, пронзительным и мудрым взглядом глубоко посаженных глаз. Посеребренные тяжелые волосы собраны в строгую прическу, одежда простая, но очень опрятная и носится с таким достоинством, что и эльфийской королеве далеко до этой почтенной матроны. Красивые, внушающие уважение руки труженицы степенно сложены на груди, а сама женщина смотрит на Эстель с высоты своего роста так, как смотрят на глупого ребенка, сотворившего какое-то нелепое хулиганство вопреки многочисленным предупреждениям родителей и пострадавшего при этом. В общем-то, и наругать непутевое чадо просто необходимо, чтоб впредь не совершало ничего подобного, и пожалеть, и утешить тоже нужно. Так могла бы смотреть мудрая, строгая, но справедливая бабушка на плачущую озорницу-внучку, несколько свысока, хоть и возвышалась над Эстель всего на пару дюймов.

— Хочешь узнать свое будущее, Эстель Руаваль? — просто спросила незнакомка, и прозвучало это так естественно, что девушка даже не удивилась тому, что посторонняя женщина знает ее имя.

— А разве оно у меня есть — будущее?

— Не говори глупостей, Эстель. Будущее есть у всех, нужно только в него верить. Влюбилась в своего врага? Ну, что ж, всякое бывает, и такое тоже. Дала клятву и жалеешь об этом? И от клятвы отказывались, знала я таких отчаянных смельчаков. Нет ничего невозможного в этом мире — можно и саму смерть победить, и самому при этом живым остаться, душу свою сохранить, поломав пророчества своей волей… Хотя, — женщина вдруг замолчала и задумалась, глядя вдаль, — что-то я забегаю вперед, это еще не случилось. Но случится, обязательно, вот увидишь. — Странная дама хитро посмотрела на Эстель, будто это заявление имело к ней самое прямое отношение. — Именно, — улыбнулась женщина, с удовольствием наблюдая за тем, как на лице эльфийки отразилось искреннее изумление. — Этот отчаянный молодой человек, которому никто не указ, для тебя не чужой. Если, конечно, ты… Ладно, о чём я тут рассуждаю! Слишком многое сейчас зависит от твоего решения, Эстель. Только от твоего. Сейчас именно ты творишь Историю, девочка. Выбор за тобой. Гляди же!

Прохожая, которую девушка приняла было уже за городскую сумасшедшую, говорящую странные вещи и путающую прошедшее с грядущим, вытянула перед собой руку, и белые камни мостовой скрылись за набежавшим сиреневым туманом. Мерцающее марево быстро потекло, изменяя форму, и вот перед Эстель соткался странный рисунок.

— Ты стоишь на перекрестке, Эстель Руаваль. И от того, по какой дороге ты пойдешь, зависит не только твоя жизнь и жизни твоих близких, но, во многом, и судьба этого мира. Вот как выглядел бы твой путь, если ты оставишь всё как есть, выйдешь замуж за принца Рейнгальда и будешь жить с ним в мире и согласии. — Рука провидицы простерлась в сторону иллюзорной дороги — ровной, светлой, прямой, как стрела, уходящей далеко-далеко за горизонт. Неторопливо звучал голос предсказательницы, и слова ее завораживали, усыпляли, успокаивали. Затихала боль, и хотелось слушать и верить ей. — Тебя ждет покой и почет, всеобщая любовь и уважение. Ты будешь жить в мире и достатке, тебя будут восхвалять подданные, твою красоту и мудрость воспоют менестрели, о тебе сложат баллады и саги, возможность запечатлеть твой образ почтут за высочайшую честь лучшие скульпторы и живописцы. Твоему слову будут послушны, перед твоей добродетелью склонят колени величайшие правители, воины и маги. Ты станешь верной женой и подругой, любящей матерью, справедливой и милостивой правительницей. Ты вознесешься на недосягаемую высоту, ты получишь всё, о чём только можно мечтать, ты будешь обладать такой властью, какой не обладала еще ни одна женщина…

— Но?… — Эстель нашла в себе силы избавиться от упоительного наваждения, и морок рассыпался. Женщина взглянула на нее, и в ее мудрых глазах мелькнуло искреннее удивление.

— Тебе мало всего этого? Тебе первой я предлагаю такие возможности, какие никому и во сне не снились! Взгляни на это — всё в твоей власти, даже делать ничего не нужно, лишь довериться своей судьбе!

Эстель бросила долгий взгляд на прекрасную дорогу. Там пели птицы, там сияло ослепительной чистотой безоблачное небо, там светило ласковое солнце, а путь сам так и ложился под ноги. Но девушка отчаянно тряхнула головой. Нет!

— Так чего же не будет в этой сказке? Что я потеряю?

— Ну и упрямая же ты, леди Эстель! — покачала головой незнакомка, и в голосе ее прозвучало восхищение. — Уверяю тебя, ты немногое потеряешь. В твоей жизни не будет любви. Всего-навсего.

— Всего-то, — прошептала девушка и горько улыбнулась.

— Вот именно. Да и зачем она нужна, когда есть столько всего остального? Что в ней хорошего? Ведь она не приносит ничего, кроме разочарований и боли. Зачем страдать? Ведь тебе плохо сейчас, и это всё из-за нее, из-за твоей глупой, отчаянной, безрассудной любви, которая причинит и тебе, и твоему Эджаю одни страдания. Уж поверь мне, я-то знаю!

— А какой же второй путь?

— Второй? Значит, первый тебя не устраивает? Чего же тебе нужно, леди Эстель? Я и так предоставила тебе всё, о чём только можно мечтать!

— Вы сами сказали — у меня есть выбор. Пока я увидела только один из двух возможных вариантов. Я хочу посмотреть, от чего я откажусь, или, наоборот, к чему я приду.

— Ну, хорошо. Я покажу тебе, коль уж ты так настаиваешь. Только не увидишь ты там ничего хорошего. — Куда подевались напевные, завораживающие интонации? Голос незнакомки был груб, неласков, он отчитывал за страшные провинности, а не сулил безграничное счастье. — Вот какая жизнь предстоит тебе, если ты пойдешь наперекор всему. — Едва заметная в ядовитых зарослях, робко петляющая между спутанными ветками деревьев тропинка, на которой каждый шаг дается с трудом, где каждый куст норовит зацепить, поранить, уколоть, где приходится с боем продираться сквозь враждебный случайному путнику лес. Над головой нависает низкое небо, угрожающе рокочет гром, но некуда податься. И, куда ни глянь, — опасность, никак не найти выход, негде спрятаться. — От тебя отвернутся все, кого ты привыкла считать своей семьей, тебя станут ненавидеть, тебе будут плевать вслед, не от кого ждать помощи, никто не протянет тебе руку, в какую бы беду ты ни попала. Не на кого надеяться. Ты потеряешь свой старый дом и не обретешь новый. Ты потеряешь самое дорогое, тебя обвинят в страшном преступлении. Возле тебя затаится опасность, зло, угроза. На твою долю одно за другим будут выпадать серьезные испытания, и во много крови и слез они тебе обойдутся. Ты проклянешь свою судьбу, ты пожелаешь себе смерти и поймешь тогда, что такое настоящее отчаяние. Долгие годы пустоты, холода и одиночества, годы страха без надежды, безысходности, боли и бессилия ждут тебя. Хочешь ли ты такую жизнь?

— И это всё, что меня ждет? — слабым голосом прошептала Эстель. — И нет спасения?

— Видишь, вон там, далеко-далеко впереди что-то светит? — Девушка послушно вгляделась и с трудом заметила, как сквозь мрак и темноту пробился слабый, неясный, но упрямый огонек. Тоненький светлый лучик пронзал это злое царство, дарил надежду, манил за собой, как верная путеводная звездочка. Эстель улыбнулась сквозь слезы и кивнула.

— Вижу! Что это?

— То, что поддержит тебя и защитит, не даст сбиться с пути, убережет от смерти и зла. То единственное, чего ты не познаешь, если выберешь первую дорогу. То, что будет согревать тебя долгими одинокими ночами. Твоя любовь. Верная, светлая, искренняя. Счастье еще очень далеко, и многое тебе предстоит потерять, чтобы добиться его. Это будет долгий и нелегкий путь, девочка.

— Я выбираю его!

— Смелый шаг, леди Эстель. Готовься к скорым испытаниям. Готовься терять.

— Я выдержу… Я всё выдержу…

Не было на пустынной улице странной женщины, говорящей загадками, исчез колдовской туман, и только молодая девушка сидела на камнях мостовой, смеясь и плача одновременно…