"Любовь не игрушка" - читать интересную книгу автора (Григ Кристин)7Какой мужчина станет бегать за женщиной, если ему ясно дали понять, что он не нужен? Только распоследний дурак! А Мартин Фагерст никогда не считал себя таковым. И тем не менее четыре недели спустя после той роковой ночи, когда Глэдис Рейнджер уснула в его объятиях, а затем ушла из его жизни, Мартин все никак не мог забыть эту женщину. Она ему снилась – в жарких эротических снах, из тех, что осаждают взрослеющих подростков. Днем Мартин вспоминал о Глэдис в самые неподходящие моменты, тогда мысли его путались и он переставал воспринимать окружающее, и требовалось время, чтобы прийти в себя. Но когда Мартин попытался избавиться от наваждения, затеяв интрижку с первой попавшейся красоткой, проверенный способ не сработал. Он решил не сдаваться. За последний месяц Фагерст свозил в ресторан с полдюжины девиц, и для каждой из них, к вящему ее разочарованию и досаде, вечер закончился в одиночестве. Мартин злился на собственную, как он считал, непроходимую глупость. Ведь он не из тех, что попусту тратит время, оплакивая утраченные возможности или несбывшиеся мечты. Этой философии он придерживался с детства; почему же она подвела его сейчас? Глэдис пора «списать со счета», как сказали бы его экономисты. Роскошная женщина с жарким телом и ледяным сердцем, она обошлась с ним так, как сам он обходился со случайными подружками. Но почему, почему ему не удается выбросить ее из головы? Этот вопрос, на который не находилось ответа, терзал его, когда Мартин затормозил перед зданием, где располагался его головной офис. Поэтому, заметив Глэдис, выходящую из подъезда соседнего здания, Мартин решил, что сходит с ума. Но нет, он не страдал галлюцинациями! Глэдис Рейнджер собственной персоной ступила на тротуар еще более прекрасная, чем когда-либо. Мартин вышел из машины и… заколебался. Что теперь? Подождать, пока она его заметит, ведь сказать-то ему нечего? Однако так хочется заговорить с ней… Нет, простого приветствия мало. Хочется подойти к ней, обнять, провести пальцем по нижней губке, чтобы уста приоткрылись… И тут он встревожился. Это еще что такое? Лихорадочный румянец щек только подчеркивал болезненную бледность лица. Глэдис как будто задумалась, застыла на месте, а мимо потоком обтекали ее пешеходы, словно не замечая прекрасную богиню, стоящую в оцепенении посреди обычной городской сутолоки. Черт побери, да она плачет! Должно быть, ей очень плохо. Иначе она бы ни за что не заплакала. – Глэдис! – закричал он. Молодая женщина подняла взгляд. На одно безумное, головокружительное мгновение Мартину показалось, что ее лицо озарилось радостью. Но он знал: виной тому только разыгравшееся воображение, потому что в следующую секунду глаза Глэдис расширились, она побелела как полотно и произнесла его имя с отвращением, словно неприличное ругательство. Мартин сжал губы. Ну и черт с ней!.. Боже, да она падает! – Глэдис! – заорал он, проталкиваясь сквозь толпу и подхватывая ее на руки. – Все в порядке, – задыхаясь прошептал он. – Я тебя держу. Все о'кей! Темные ресницы затрепетали. Глэдис смотрела на него, но как бы не видела. Мартин нежно привлек ее к себе, ласково коснулся губами волос. Сердце неистово билось в груди. Что, если бы его здесь не оказалось? Что, если бы он не подхватил ее? Что, если бы она упала на грязный асфальт? Что, если бы он никогда не заключил ее в объятия? – Мартин? Еле слышный шепот заставил сердце Фагерста болезненно сжаться. И горестные интонации и детская беспомощность во взгляде наводили на мысль о хрупкой статуэтке из венецианского стекла. До сих пор высокая статная Глэдис не казалась ему эфемерной, а вот сейчас у Мартина перехватывало дыхание от щемящей жалости к этой женщине. – Мартин? Что случилось? Хороший вопрос! Он попытался объяснить: – Я выходил из машины… Ты потеряла сознание… – Потеряла сознание? Я? – Глэдис облизнула пересохшие губы. – Не говори глупостей! Я в жизни своей не падала в обморок! – Щеки ее заалели: она вспомнила. Доктор! Диагноз! – О Боже! – прошептала она, зажмуриваясь. – Что такое? Опять? Молодая женщина глубоко вздохнула и заставила себя открыть глаза. Мартин злится. И это понятно. Мистер Фагерст не желает иметь ничего общего со случайной подружкой, но против воли вынужден разыгрывать рыцаря перед дамой, попавшей в беду: стоит в центре Лос-Анджелеса и держит ее на руках! Однако, черт возьми, кто, как не он, причина подобного несчастья! Если бы она никогда не увидела его, не поехала бы на ужин, не поддалась бы соблазну… Неправда! Он не соблазнял ее. Она отдалась ему добровольно. С радостью! Даже теперь, зная, что мир уже не станет прежним, что бы уж там она для себя не решила, даже теперь, оказавшись в его объятиях, она чувствовала… Глэдис напряглась и уперлась ладонями ему в грудь. – Нет, голова уже не кружится. Со мной все в порядке, честное слово! Пожалуйста, отпусти меня… – Я тебе не верю. – Не глупи! – Пешеходы с нескрываемым любопытством оборачивались, разглядывая странную парочку. Даже в Лос-Анджелесе мужчина, держащий женщину на руках посреди оживленной улицы, неминуемо привлечет внимание. – Мартин, я сказала… – Я слышал, что ты сказала! – Толпа расступалась крайне неохотно, но кто бы смог противостоять Фагерсту? – А ну дайте пройти! – властно потребовал он. Глэдис затаила дыхание: неужели он несет ее туда, откуда она только что вышла?! – Что ты затеял? – Это поликлиника. Там до черта докторов и медсестер. Мы войдем в первый же кабинет, и… – Нет! – вскричала она в панике. – Мне не нужен доктор! – Еще как нужен! Люди не падают в обморок без причины. – Кто сказал, что без причины? Я… я на диете. Ничего, кроме томатного сока и черного кофе на завтрак, ланч и ужин, – выпалила Глэдис последнюю версию избавления от лишнего веса, что циркулировала в светских кругах. – Так можно сбросить пять фунтов за два дня. Пять фунтов? Мартин не мог взять в толк, зачем ей сбрасывать хоть унцию! Глэдис казалась совершенством: эти мягкие округлые очертания, это теплое податливое тело… – Тебе худеть ни к чему! – Камера с тобой не согласна. – Похоже, камера не видела тебя крупным планом – так, как я… – Как мило вспомнить о том, что имеешь дело с безупречным джентльменом! Последний раз говорю: поставь меня на землю! – С удовольствием! – Мартин повиновался, по-прежнему придерживая за плечи. – А ну пошли! – Куда? Но Мартин без лишних слов увлек ее за собой, растолкал толпу и пробился к лимузину. Смит уже стоял у машины, придерживая дверцу: живое воплощение невозмутимой учтивости. Похоже, шофер привык к тому, что его босс похищает женщин прямо на улице средь бела дня. Глэдис уперлась каблучками в землю, но бесполезно! Мартин отличался недюжинной силой, и, даже когда его обозвали непечатным словом, от которого брови финансового магната поползли вверх, он все равно не ослабил хватку. – Спасибо, Смит, – поблагодарил он. – Глэдис, пожалуйста, садись в машину. Поняв, что она не желает слушаться, Мартин втолкнул свою жертву внутрь и усадил на кожаное сиденье. – Как ты смеешь?! – Глаза Глэдис метали молнии. – Как ты смеешь так со мною обращаться? Я не… я не почтовая бандероль, которую швыряют в фургон и доставляют по назначению! – Нет! Ты тупоголовая особь женского пола, очевидно, решившая проверить, что сработает раньше: голодная смерть или сотрясение мозга. – Машина влилась в транспортный поток, что неторопливо катил по улице. – Так вот, я доставлю тебя домой. А там делай что хочешь: накачивайся томатным супом и черным кофе и упражняйся в прыжках в воду ласточкой на ковре. – Во-первых, я пью томатный сок, – свирепо поправила Глэдис, – а вовсе не суп. И я не упражняюсь в прыжках ласточкой. Молодая женщина с вызовом уставилась на Мартина. Юбка ее задралась, волосы лезли в глаза, от блузки отлетела пуговица, а он восседал рядом, невозмутимый словно глыба льда, со снисходительно-скучающим видом. Ох, как она его ненавидела! – Прыжок готовился что надо, – отозвался Мартин. – Нацеленный точнехонько на мостовую. – Прекрати, а? Я просто… Просто голова закружилась, вот и все. – При виде меня, – уточнил он, не сводя с нее обличающего взгляда. – Не обольщайся! – вспыхнула Глэдис. – Томатный сок и черный кофе, – проворчал Мартин. – Это еще вопрос, что у тебя в голове: опилки или ветер. Глэдис одарила его в ответ яростным взглядом. Отбросила непослушную прядь со лба, скрестила руки на груди, неосознанно пародируя своего спутника. В машине воцарилось гробовое молчание. Наконец лимузин затормозил у ее дома, и Глэдис, поспешно распахнув дверцу, выпрыгнула на тротуар, не дожидаясь помощи. – Спасибо, что подвез, – молвила она, каждое слово источало яд. – Хотелось бы добавить, что встреча была приятной, да что толку лгать? – О, какие любвеобильные слова, Глэдис! Я растроган. – Мартин поднял взгляд и лукаво сощурился. – Помни, что я сказал: тебе худеть ни к чему. Попробуй поесть нормально – просто для разнообразия. – Ты вообще кто, специалист по правильному питанию? – Есть и другое предложение: возвращайся в машину… – Мечтать не вредно! – огрызнулась она, отворачиваясь. – … и мы прокатимся в «Старый замок». Прошлый раз ты много потеряла: может, сегодня наверстаешь? Икра, утка, суфле… Икра, соленая и маслянистая. Утка, облитая жиром. Шоколадное суфле со взбитыми сливками… В желудке снова началась свистопляска. Нет, подумала Глэдис, пожалуйста, только не это… То немногое, что она съела за обедом, подступило к горлу. Содрогаясь в приступах рвоты, Глэдис краем уха слышала, как подскочивший к ней Мартин тихо выругался сквозь зубы. Затем она ощутила на плечах его руки, что поддержали ее, не дали упасть, в то время как желудок пытался совершить невозможное и вывернуться наизнанку. Когда спазмы прекратились, Мартин привлек ее к себе. Глэдис не сопротивлялась: униженная измученная бедняжка отчаянно нуждалась в его защите. – Мне так стыдно, – прошептала она. Мартин развернул молодую женщину лицом к себе. Вынул носовой платок и заботливо промокнул влажный лоб и губы. Затем подхватил ее на руки и понес в дом. Она не протестовала. Мартин спросил про ключи. Глэдис покорно протянула ему брелок. В квартире Фагерст уложил ее на диван в гостиной, и молодая женщина блаженно откинулась на подушки. Он снял с нее туфли, расстегнул верхние пуговицы блузки, укрыл ноги пледом и велел не двигаться. Двигаться? Глэдис с трудом кивнула. Она рассмеялась бы, будь у нее силы. Мартин снял пиджак, швырнул его на кресло и направился в кухню. Хлопнула дверца холодильника. Интересно, что он подумает, когда увидит содержимое? – отрешенно размышляла Глэдис. Последнее время она не готовила и по магазинам не ходила – желудок совсем расшалился. О еде лучше не думать! Если повезет, на полке должна найтись баночка лимонада или диетической колы. – Лимонад, – объявил Мартин. Уселся на диван рядом с ней, обхватил за плечи и приподнял ей голову. – Это тебе на пользу. Тихонько, не спеша. По глоточку. Снова он приказывает, вот только сил для сопротивления совсем не осталось. Совет, во всяком случае, хорош. А то, чего доброго, опять затошнит, да еще в присутствии Мартина. – У тебя на кухне – филиал химической лаборатории? – полюбопытствовал он. – Химической лаборатории?.. – Или инопланетяне приземлились у раковины?.. Глэдис слабо рассмеялась и откинулась на подушки. – Это тесто подходит. – А! Я решил, ты не будешь возражать, если я его умну. Мне показалось, оно собирается захватить всю квартиру. – Спасибо. – Как самочувствие? – Лучше. – Глэдис глубоко вздохнула и зевнула: веки налились тяжестью. – Должно быть, съела что-то не то. – Закрывай глаза. И отдыхай. – Я не устала. – Еще как устала! – Ради Бога, Мартин, ты что, всевидящий?.. Глаза сами собой закрылись, и она уснула. Мартин поднялся на ноги. Нет, мрачно размышлял он, я не всевидящий, но даже полный дурак сообразит, что, будучи на строгой диете, вряд ли съешь что-то неудобоваримое, отчего приключается желудочное расстройство… А потом еще эта крохотная визитка, выпавшая из кармана Глэдис!.. Мартин задумчиво повертел карточку в руках. Возможно, это ни о чем не говорит. Люди вечно рассовывают визитки по карманам и надолго про них забывают. И даже если Глэдис действительно побывала сегодня у врача-гинеколога, что это доказывает? Женщины регулярно ходят к зубным врачам и гинекологам. Мартин стиснул карточку в кулаке. На протяжении четырех недель он грезил о Глэдис, заново переживая проведенную вместе ночь. Все это навеки врезалось в память. Но сейчас в сознании всплыла новая подробность – и по спине пробежали мурашки. За всю ту долгую, неистовую ночь он ни разу не вспомнил о презервативе. Какое безумие, какая безответственность, как на него не похоже! В ту ночь он потерял голову, опьяненный Глэдис. Да и она вела себя под стать ему. И вот теперь ее тошнит, она теряет сознание, и она побывала на приеме у гинеколога. Возможно, Глэдис принимала таблетки. Возможно, у него разыгралось воображение. А возможно, настало время задать вопрос-другой. Мартин глубоко и прерывисто вздохнул. Затем потянулся к телефону. Сон медленно отступал. Глэдис лежала на диване в гостиной. За окном уже сгустились сумерки, но кто-то включил настольную лампу. Кто-то? Мартин! Он восседал в кресле в нескольких футах от нее. Четко очерченный, словно изваянный из гранита профиль, губы крепко сжаты… – Как себя чувствуешь? Глэдис осторожно сглотнула. Желудок недовольно заурчал, но с места не стронулся. – Гораздо лучше… – Она села, отбросила плед и спустила ноги на пол. – Спасибо за все, но караулить меня абсолютно незачем. – Гость молчал; гнетущая тишина вдруг показалась зловещей. Что-то произошло, и Глэдис это чувствовала. – А который сейчас час, собственно? – спросила Глэдис с напускной веселостью. – Должно быть, я проспала все на свете! – Когда ты собиралась поставить меня в известность? Сердце беспомощно забилось, затем словно остановилось. – О чем? Глэдис встала, Мартин последовал ее примеру и шагнул к ней. Куда подевались туфли? Какой он высокий! На мгновение молодая женщина оробела: Мартин глядел на нее сверху вниз и взгляд этот не сулил ничего доброго. – Или, может быть, ты задумала утаить от меня потрясающую новость? – В голосе его звучал вызов. – Ты этого хотела? – Не понимаю, о чем ты, – отозвалась Глэдис, глядя в сторону. – И, знаешь, я не в настроении разгадывать загадки. – А я, – парировал он, опуская тяжелую ладонь на ее плечо, – не в настроении слушать ложь. – Тебе лучше уйти! – Ты беременна! – объявил Мартин. Беременна. Беременна! Слово эхом отдалось в комнате. – Не понимаю, о чем ты… – Ты повторяешься. Я бы посоветовал тебе сказать правду. Глэдис сбросила с плеча его руку и указала на дверь. – А я бы посоветовала тебе убраться восвояси. – Это мой ребенок? – Твой?.. – Она засунула руки в карманы. – Никакого ребенка нет. Не знаю, с чего ты взял, но… – Сколько еще мужчин перебывало у тебя на той неделе, помимо меня? – Пошел вон, черт тебя дери! – Еще раз спрашиваю: это мой ребенок? Глэдис беспомощно глядела на него, нежные губы дрожали. «Нет, не твой! – хотелось ей выкрикнуть. – На той неделе у меня был десяток подобных свиданий. Сто! Тысяча!» – Отвечай! – Мартин грубо встряхнул ее за плечи. – Мой? Но как можно лгать, когда речь идет о самом важном? – Да, – прошептала она. – Да, это твой ребенок. Фагерст надолго замолчал. Затем кивком головы указал на диван. – Сядь, Глэдис. Она подняла взгляд, и глаза их встретились. Задрожав, Глэдис шагнула назад, споткнулась и рухнула на подушки, словно тряпичная кукла. – Как… как ты узнал?.. Скривив губы, он полез в карман, извлек на свет крохотный белый прямоугольник и бросил ей на колени. Глэдис потрясенно уставилась на карточку. Визитка доктора Карлтон! – Она тебе сказала? Доктор Карлтон сказала тебе все? Как она посмела! Она… – Доктор Карлтон ничего мне не сказала. – Мартин презрительно улыбнулся. – Но я узнал все, что нужно. – Не понимаю… – Визитка выпала у тебя из кармана. Я позвонил в офис к этой Карлтон. Назвался твоим другом, сказал, что весьма обеспокоен твоим здоровьем, и секретарша тут же соединила меня. Глэдис вспыхнула, оценив двусмысленность подобного заявления. От глаз Мартина это не укрылось. – Очевидно, твой лечащий врач сделала те же самые выводы. И поступила очень тактично. Она подтвердила только то, что ты ее пациентка. Сказала, что не имеет права распространяться о состоянии твоего здоровья и что мне лучше переговорить с тобой напрямую. Затем повесила трубку. Глэдис побелела как полотно. – Так, значит… значит, ты не знал! Ты солгал мне! Обманом вытянул у меня признание… – Я сопоставил факты, вот и все, потом задал вопрос, а ты на него ответила. – Это не было вопросом! Ты сказал, что знаешь о моем… о моей… – Я спросил, мой ли это ребенок. – Фагерст резко подался вперед, склонился над жертвой и пригвоздил ее к месту грозным взглядом. – Мой ребенок, черт тебя дери! Что ты задумала? Отдать малыша на усыновление? Сделать аборт? – Нет! – выкрикнула она и в то же самое мгновение поняла, что сказала чистую правду. Она не сможет убить живую искорку, что затеплилась внутри нее. Она хочет ребенка, хочет всем сердцем, всей душой, хочет с того самого момента, когда доктор подтвердила беременность! – Нет, – прошептала Глэдис, не сводя с собеседника глаз. – Ничего подобного я не сделаю. У меня будет ребенок. – «Будет ребенок»? – ехидно передразнил Мартин. – Речь идет не о щенке и не о котенке. Как ты его станешь растить? Как ты его воспитаешь одна? – Современные женщины на многое способны – ты просто не поверишь! Мы, знаешь ли, умеем не только рожать детей, но еще и воспитывать их. – В твоей разгульной жизни ребенку не место! – Ты ровным счетом ничего не знаешь о моей жизни! – Зато знаю, что женщина, готовая переспать с первым встречным, не достойна быть матерью моего наследника! Глэдис решительно оттолкнула его от себя. – Ах ты, лицемерный сукин сын! Да кто ты такой, чтобы судить меня? Будь добр, окажи услугу, а? Убирайся отсюда! Уходи из моей жизни! Не хочу тебя больше видеть! – Уйду, и с удовольствием, но ты забываешь, что новая жизнь, которую ты вынашиваешь, принадлежит мне! – Это ребенок! Ребенка нельзя рассматривать как собственность. Правда, такому человеку, как ты, трудно это понять, но ребенок – это не товар и не контрольный пакет акций. Ты не можешь владеть им, даже если твое имя – Мартин Фагерст. Мгновение они испепеляли друг друга взглядами, а затем Мартин пробормотал что-то по-шведски и отошел в сторону. Черт, а ведь она права! Он ведет себя как упрямый, самовлюбленный осел. Что за фарисейство – весь этот бред о падшей женщине, недостойной быть матерью! Он, Мартин Фагерст, в равной степени отвечает за то, что произошло! Глэдис беременна. Она носит в себе ребенка. Его ребенка! На душе у Мартина неожиданно потеплело. До сих пор радости отцовства ограничивались для него воспитанием Алека. А теперь судьба и эта женщина, что снится ему каждую ночь, объединили силы и подарили ему надежду! – Мне нужен мой ребенок, – тихо сказал он. Глэдис похолодела. – Что ты имеешь в виду? – Только то, что сказал. Ребенок мой, и от своих прав я не отступлюсь. От своих прав? Газеты пестрят сообщениями такого рода, в теленовостях то и дело передают подробности скандальных историй о том, как мужчины предъявляют свои права на детей – и ведь добиваются своего! Правда, не всем это удается, но Мартин Фагерст всесилен, он ни перед чем не остановится. Отберет у нее ребенка – и глазом не моргнет. Спокойно, твердила она себе, спокойно. Страха показывать нельзя. – Ты поняла меня, Глэдис? – Да, поняла! – Она шагнула вперед, не сводя с противника глаз, прикидывая, что предложить, о чем умолчать. Как прикажете играть в карты с человеком, у которого на руках все козыри? – Послушай, Мартин, давай обсудим все это как-нибудь в другой раз. Сейчас мы оба не в себе… – Нечего тут обсуждать. Как я сказал, так и будет! Я не намерен отказываться от отцовства. – Но я… я вовсе не возражаю. Знаешь, мы немного поговорили с доктором Карлтон о… о том, как много значит отец в жизни ребенка. Уверена, мы сможем обо всем договориться. – Ты имеешь в виду право посещения? – Ну да. Улыбка его не сулила ничего доброго. – Как ты великодушна, Глэдис! – Мы непременно выработаем соглашение, которое устроит нас обоих. – Я тебе рассказывал, что не помню собственного отца? – Послушай, не знаю, как обстояли дела с твоими родителями, но… – Я рос беспризорником. С таким же успехом мог быть незаконнорожденным. – Мартин! – Я невысокого мнения о законном браке, но, когда речь заходит о детях, развод мне представляется еще большим злом. – Ну, это не наш случай, – отозвалась Глэдис, стараясь, чтобы голос звучал бодро. – Я хочу сказать, поскольку мы не женаты, о разводе можно не беспокоиться… – Мой ребенок заслуживает лучшей участи. Он… или она… У малыша должны быть отец и мать и домашний очаг. – И мне так кажется, – подхватила молодая женщина. – Поэтому я согласна… отвести тебе определенную роль… – Отвести мне… роль? – повторил он так, что Глэдис поняла: не совсем удачные слова она выбрала. – Я не то имела в виду. Я не стану препятствовать твоему общению с моим… с нашим ребенком. Клянусь тебе! – Ты клянешься. Как трогательно! И я должен поверить на слово женщине, которая даже не потрудилась сообщить мне, что беременна? – Черт возьми, чего ты хочешь? Скажи прямо! – Я и говорю прямо. Я не откажусь от своего ребенка, и меня не устраивает номинальное отцовство, и я не доверяю соглашениям, составленным алчными законниками-крючкотворами. – Превосходно! – ослепительно улыбнулась Глэдис. – Стало быть, никаких адвокатов. И никаких судов. Присядем вместе, как цивилизованные люди, и составим соглашение, устраивающее нас обоих. – Молодая женщина вскрикнула: железные пальцы впились в ее руку. – Мне больно! – Ты меня за дурака держишь? – Фагерст наклонился совсем близко, горячее дыхание обжигало щеку. – Могу вообразить, какое соглашение тебя устроит! – Ты не прав. Я только что признала, что ребенку нужен отец, верно? – Десять минут назад ты твердила, что видеть меня не желаешь! – Да, но тогда я еще не осознала, как близко к сердцу ты воспринимаешь отцовский долг! – То есть я еще не уличил тебя в том, что ты беременна. – Мартин расхохотался. – Ты не умеешь лгать, Глэдис. – Черт тебя подери! Чего ты от меня хочешь? Наступило тягостное молчание. Затем руки Мартина обвились вокруг ее талии… – Прекрати, – потребовала Глэдис, но он уже припал к ее устам в неистовом поцелуе, что грозил свести с ума. Когда Мартин наконец отстранился, она вся дрожала – от ненависти, от ярости и от унизительного осознания того, что даже сейчас его поцелуй способен пробудить в ней желание. – Я всегда считал, что дети должны рождаться только в законном браке, – тихо произнес Мартин. – Это парадокс, потому что сам брак я всерьез не воспринимаю. Тем не менее другого выхода нет. – Он потянулся к Глэдис, словно собираясь погладить ее по волосам, но тут же передумал и отдернул руку. – Мы поженимся еще до конца недели. – Мы – что?.. – В лице Глэдис не осталось ни кровинки. – Поженимся? Ты сказал – поженимся?! – Мы поженимся, и ребенок родится на свет, и мы вместе его воспитаем. – Ты с ума сошел! Выйти за тебя замуж? Никогда! Ты слышишь меня? Ни за что на свете! – Ты назвала меня самоуверенным эгоистом. Что ж, я могу быть и тем, и другим, и даже хуже. – На щеке его подрагивал мускул, глаза потемнели. – Я, Мартин Фагерст, располагаю такими возможностями, о которых ты и не подозреваешь. Только посмей ослушаться – и я смешаю с грязью твою репутацию! Ты повредишь и себе, и своим близким, и нашему ребенку. Злые слезы жгли Глэдис глаза, и она утерла их тыльной стороной руки. – Я тебя ненавижу, Мартин! Всегда буду ненавидеть! Он тихо рассмеялся, потянулся за пиджаком и перебросил его через плечо. – Это в порядке вещей, ненаглядная моя Глэдис. Насколько мне известно, в браке так принято. И дверь за гостем захлопнулась. |
||
|