"Возвращение Скорпиона" - читать интересную книгу автора (Кургузов Юрий)Глава девятаяЯ мрачно развалился на заднем сиденье остановленной тачки и столь же мрачно размышлял о двух вещах. Во-первых, о том, что пришлось оставить беднягу Джона на попечение старика, который, когда мы заканчивали беседу, неожиданно сказал: — А пёс вам помешает. Я не имею в виду надолго, однако хотя бы день-другой… Об этом я и сам уже думал. Пожал плечами: — Ну и куда я его дену на день-другой? Сдам в зоопарк? Паук усмехнулся: — Зоопарка у нас, к сожалению, нет. Оставьте у меня, я сумею о нем позаботиться. — Слушайте, — нахмурился я. — Но он не сможет… — Сможет, — заверил старик. — Неужели вы думаете, что я — я! — не найду с ним общего языка? Я промямлил: — Да нет, но… — И умолк, представив на миг череду решетчатых вольер, в которых наверняка содержит свое лохматое хозяйство старый бандит. И мой ненаглядный любимец, мой рафинированный аристократ и эстет должен будет занять место в подобной грязной берлоге?! Однако Паук точно угадал затерзавшие меня мысли. — Не беспокойтесь. Собаки живут у нас сами помните где, а дома обитает только одна сука. Правда, у нее сейчас течка, но ничего страшного. Я вспылил: — Это вам и вашей суке ничего страшного! А ему только год. Даже нет еще года. Рано! Он махнул рукой: — Нормально. Кобель уже полностью сформировался. — "Сформировался", — буркнул я. — Да он у меня и без того на всё, что шевелится, кидаться готов, а после вашей суки… — Герды, — любезно сообщил Паук. Я фыркнул, но промолчал, и на том первый вопрос был, увы, решен. Да нет, конечно же, Джон мне сейчас как ярмо. Потому что я понятия не имел, что и кто меня ждет и ждет ли вообще. А что еще я в данный момент вспоминал? То, как, поморщившись от дыма моей сигареты, глубокоуважаемый Владимир Евгеньевич сказал: — Знаете, а вот насчет Риты вы, ей-ей, меня озадачили. Мне известно, что сегодня она ночевала у подруги, но к вечеру собиралась вернуться домой. Позвонить этой женщине? Я замотал головой: — Нет-нет, не надо! Лучше дайте адрес, и я сейчас же поеду туда сам. — Пояснил: — Жутко хочется преподнести Маргарите приятный сюрприз. Владимир Евгеньевич скептически хмыкнул: — Приятный? Ну-ну… — Однако по выражению блеклых глаз я видел, что старикашка будет звонить тотчас же, едва за мной закроется дверь. Ну и бес с ним! Он назвал адрес, и я поблагодарил: — Мерси. — Игриво подмигнул: — Сами понимаете, эффект неожиданности, дама вся в слезах от счастья… Но еще пара моментов. Машину, полагаю, лучше оставить — коли мне сели на хвост, то цвет и номер ее уже известны тем, кто… сел мне на хвост. Пусть кто-нибудь из ваших оттаранит меня в центр, а дальше я сам. Доступно? Он заверил: — Вполне. И думаю, даже мудро, но… — Но погодите, — бесцеремонно оборвал его я (а чего миндальничать, раз убита не внучка). — Я вот кумекаю, что мои недоброжелатели могут и по вам пройтись каким-то концом, коли уж приплели сюда "внучку" и прочее. Понимаете? — Понимаю, — сухо подтвердил он. — Но об этом позвольте мне поразмышлять самому. — Ладно, размышляйте. А… — повел я головой в сторону кухни, — это?.. — А это уже не ваша забота, — отрубил он. Возражать я не стал. — Как пожелаете, баба с возу… Да, кстати, на предмет, извините, баб. Нам с Ритой сразу возвращаться? Паук предложил: — Вы, когда встретитесь, позвоните. — Сюда? — Сюда. Сориентируемся по обстановке. Но, возможно, на время лучше будет подыскать другое местечко. — Возможно. — Кивнув, я направился к двери. Не дойдя пару шагов, остановился. — А как все же вы расцениваете историю с телеграммой, Владимир Евгеньевич? Он помолчал. Потом вздохнул: — Телеграмма — туфта. — Показал на кухню. — Ну а после случившегося, думаю, не ошибусь, если скажу, что, как бы вам того ни хотелось, не Рита отправляла ее, согласны? Вздохнул и я: — Согласен. Значит, капкан? — Капкан. И ставил его человек, достаточно хорошо знающий вас. — И вас, — поспешно добавил я. — И меня?.. Да, похоже, и меня тоже. Я посмотрел старику в глаза: — А причина? Паук осклабился: — Юноша, не прикидывайтесь глупее, чем вы есть на самом деле. И меня в том, пожалуйста, не подозревайте. Не исключено, конечно, что это месть — вы же многим тут насолили во время своей прошлогодней корриды. И все же, полагаю, причина в другом. Кладу девяносто девять и девять десятых процента, что виною тому алмаз. Я кивнул: — Похоже… — Кому, кроме меня и Маргариты, ведомо, что вы знаете, где камень? Я грустно улыбнулся: — Из живых — никому. Паук с сомнением покачал головой: — Тогда остается предположить, что о "Чёрном Скорпионе" пронюхал кто-то еще. Я поднял левую бровь. — А вы сами часом нигде не сболтнули? Он возмутился: — С ума сошли?! — Ладно, не обижайтесь. А… Рита? Старик долго смотрел на меня, потом проворчал: — Не знаю. Вроде бы не должна, но… Нет, не знаю. Я махнул рукой: — Дохлый базар. Пошли. Мы выползли на крыльцо, и я стал прощаться с Джоном, одновременно показывая на "папу" и убеждая своего питомца слушаться "папу" во всем. После этой трогательной и душераздирающей сцены спросил одного из охранников, кивая на кусты: — Ну? Тот пожал квадратными плечами: — Ничего. Я повернулся к Пауку: — Похоже, их и впрямь было двое и второй в данный момент… — … докладывает, что первый попух, — договорил за меня Владимир Евгеньевич. — Ладно, нечего тянуть. — Показал на знакомый белый "Мерседес" за забором. — Поезжайте. — А вы тут… уберите. — Уберем. Счастливого пути… И вот я невесело сидел сейчас на заднем сиденье занюханной "шестёрки", в которую переместился после того как распрощался со стариковым "мерсом" и его водителем, и размышлял о том, что снова по чьей-то милости влипаю в весьма и весьма скверную переделку. А в таких ситуациях, когда от тебя мало что зависит, сами знаете, дёргаешься особенно сильно — до тех пор, пока не ухватишься за какой-нибудь, извиняюсь, конец и не начнешь творить хоть что-то, но зато по своей воле. Сейчас главное — встретиться с Маргаритой и не отпускать ее от себя, исключительно из соображений ее личной безопасности. А впрочем… А впрочем, вдруг она, сколь ни печально о том думать, совершенно сознательно играет в этой, малопонятной пока чьей-то схеме роль приманки? А вдруг она кому-то элементарно меня заложила? Увы, сопоставляя события прошлые и настоящие, я понимал, что имею вполне реальную перспективу отправиться на тот свет. Не хотелось бы, не хотелось… К тому же я ведь теперь не один! У меня Джон. У меня, в конце концов, вроде бы Наталья, если, конечно, она еще "у меня". Тьфу!.. Машина остановилась возле небольшого лабиринта из зеленых деревьев и нескольких трехподъездных двухэтажных домов. Водитель ткнул пальцем: — Это там, во дворе. Я расплатился с ним и минут пять покурил на улице в ожидании, не произойдет ли чего-либо необычного. Ничего необычного не произошло. Обычного тоже. Я бросил окурок и углубился в "лабиринт"; нужный дом отыскался почти сразу же. А квартира номер шесть на втором этаже оказалась единственной на лестничной площадке, вооруженной дополнительной металлической дверью. Ну, понятно, не будут же Маргарита Владимировна водить дружбу с нищей. Я нажал на кнопку звонка (за дверью приглушенно запиликал электронный "Турецкий марш") и вдруг почувствовал, как меня начало попеременно бросать то в жар, то в холод. Н-да-а, что там ни говори, сколь ни выделывайся, а прибит в свое время этой мадам я был капитально… За консервной облицовкой послышались шаги, и я шаловливо прикрыл пальцем дверной глазок. Сейчас, вот сейчас… Незнакомый женский голос: — Эй, что за глупые шутки! Сконфуженно убрал палец. — Извините, бога ради… А могу я увидеть Риту? Секунд пять тишины. Потом: — А вы кто? — Очень хороший ее знакомый. Понимаете, дело в том, что я только сегодня приехал издалека… Снова тишина. На сей раз, должно быть, раздумья. Люди, а особливо женщины, будьте бдительны и т. д., и т. п. Ну что ж, всё правильно. Не в бирюльки играемся — в России живем. И наконец: — Подождите, сейчас. — Защелкали замки, и дверь отворилась. Передо мной стояла… Нет, ну ведьма, вылитая ведьма — только, конечно, не в вульгарном варианте, не грязная бабка с клыком, а высокая, статная, и габариты… Любимы большинством мужского народа нынче какие? Девяносто — шестьдесят — девяносто? Ну а там было эдак… сто десять — семьдесят — сто двадцать. Поняли? А волосы черные, с отливом, густые, гладко расчесанные и чуть ли не до попы. Жуть! И глаза тоже черные — зрачков не видать, огромные, нос тонкий, губы алые, а кожа белая-белая. Верите, я в какой-то момент до того офонарел, что едва не забыл, зачем и к кому пришел. Но она быстро напомнила, к кому. — Вам Риту? — спросила она, и по мне чуть мурашки не побежали. Голос низкий, грудной, какой-то шелестящий, точно трава на ветру — в общем, такой же таинственно-сногсшибательный, как и всё остальное. — Ч-что? — идиотски переспросил я, но тут же спохватился: — Ах да, Риту! Маргариту, тэк скэ-э-эть, Владимировну. "Ведьма" улыбнулась: — А ее нет. Вышла еще утром за сигаретами — и не вернулась. Ой, что с вами?! — Ничего! — Я клацнул зубами совсем как Джон, однако тотчас крепко стиснул их. Дурманящее колдовство незнакомки вмиг улетучилось, а в мозгу забился сигнал тревоги. Твари, неужели они… — Знаете! — "Ведьма" решительно взяла меня за руку и сильным рывком вдёрнула через порог в квартиру. — А ну входите, сколько можно на лестнице стоять! Она захлопнула дверь и пошла в глубь квартиры, а я поплелся следом и, досадуя на собственное легкомыслие после столь неприятного известия, не мог тем не менее оторвать глаз от ее задрапированного одной лишь просторной мужской рубашкой роскошного тела. А впрочем, нет, не исключаю, что кроме рубашки там имелось и что-то еще. Ага. Не исключаю. Искусительница провела меня в зал, обстановка которого была просто шикарной, хотя и несколько вульгарноватой. Но это была как раз е ё обстановка. Именно в такой она и смотрелась на все свои триста процентов. И снова низкий и грудной: — Садитесь. Я приземлился в такое огромное кресло, что едва не утонул в нем. Она же едва не утонула в кресле напротив и с ходу закинула ногу за ногу. Я сглотнул комок в горле. — Разрешите представиться. — Представился. Она кивнула: — Очень приятно. А меня зовут Лариса. Приложил руку к сердцу: — Приятно. Оч-чень! (Гм, была, была у меня когда-то и Лариса…) Она улыбнулась, и умопомрачительные ямочки заиграли на матовых щеках. — Так вы, значит, друг Риты? Я неопределенно вывернул шею: — Ну-у… — Близкий? Еще неопределеннее: — Ну-у-у… Лариса рассмеялась: — Ладно-ладно, не притворяйтесь. Рита про вас рассказывала. — Да? — нейтральным тоном поинтересовался я. — Да. — Много? — Достаточно, чтобы составить определенное мнение. — Ну и составили? Она забросила левое крыло смоляных волос с груди за спину. — Конечно. — И вывод? Лариса медленно покачала головой: — Останется при мне. Я в чужих владениях не охочусь. — Никогда? — нагловато прищурился я. — Почти никогда. — И забросила крыло правое. Знаете, теперь, по прошествии нескольких полугорячечных минут, первоначальная моя очумелость почти спала, и я уже более смело, а главное, критично (если только это слово подходит — упаси меня бог и в самом деле критиковать такую женщину) начал смотреть на нее. Пожалуй, Ларису трудно было назвать красавицей в кондово-общепринятом смысле. Нет, тут было нечто иное: от нее словно исходили флюиды — да какие, к лешему, флюиды! — она вся была точно окутана убойно-притягательным облаком, от макушки до пят излучала такую, гм… ауру, что… Да-да, под бесстрастным выражением лица и внешне ленивыми повадками таились, боюсь, такие внутренние дали и выси… Да еще и гипнотические черные глаза, и шелестящий голос… В общем, одним из первых побуждений любого нормального мужика при встрече с ней, полагаю, было бы желание взяться за нее покрепче и поволочь в какой-нибудь темный угол. Но не исключаю, что если бы ей того захотелось, то она и сама, безо всякой там ложной скромности и девичьей стыдливости, взялась бы покрепче да и поволокла бы в какой-нибудь темный угол любого нормального мужика. К тому же Ларису совершенно не смущало ее облачение, которое гораздо более показывало, нежели скрывало, и в то время как я пыжился изо всех сил, стараясь не глазеть туда, куда по моим консервативным понятиям глазеть не след, единственное, что старалась она, — делать вид, что деликатно не замечает, как я пыжусь изо всех этих самых сил. Но довольно! Довольно мистики и лирики! К делу! Я схватил себя в руки и голосом твердокаменного революционера произнес: — Послушайте, Лариса, а Рита не говорила, что вызвала меня телеграммой? Женщина покачала головой: — Нет, не говорила. Во всяком случае, мне. — Ага… — И замялся, не зная, о чем спрашивать дальше. Делиться тревогами по поводу возможного похищения пока не стоило — кто ее разберет, что за птичка? Но ведь коли Маргариту и в самом деле похитили, зная, чья она дочь, то эти люди не могут не понимать, что старик ради ее вызволения способен поставить город на уши и в прямом смысле и в переносном. Неужели она так им нужна?.. Хотя позвольте, почему именно она? Дьявол, да ведь им нужен я!.. Знакомо засвербило под ложечкой. Так-так-так, начинается работа, а посему все побочное, в том числе и гиперсексуальные кондиции сидящей напротив дивы, должно — нет, просто обязано отойти на самый-самый задний план… — Извините, — сказала вдруг Лариса и, восстав из кресла, медленно и вальяжно выплыла из комнаты. Я проводил ее внимательным взглядом. Всю. Снизу доверху. И обратно. Вскоре она вернулась с подносом, на котором дымились две чашки и стояла сахарница. — Чай. Кофе не пью. Я похвалил: — Правильно делаете. Огромное спасибо. — И без перехода: — Скажите, а незадолго до моего появления вам не звонил отец Риты? — Звонил. — И что старик хотел? — Попросил позвать Маргариту, но я сказала ему то же, что и вам: ушла утром и не вернулась. — И он? — Положил трубку. Я отхлебнул из чашки. Горячо! — А во сколько вы видели Риту в последний раз? — Да я ее вообще сегодня не видела. Слышала сквозь дрему, как она встала, ходила в ванную, на кухню. А потом крикнула, что пойдет за сигаретами. — Но она же почти не курила? — И почти не курит. Как и я. Но, значит, захотела, а сигарет нет. Я же ужасная лентяйка и люблю поваляться подольше. — Ну, ясно, — согласился я. — Поваляться — это хорошо. — И тут же, чтобы она не успела уловить в этой фразе скользкий подтекст, спросил: — А вы, конечно же, не работаете? Лариса посмотрела на меня как на маленького дурачка. Или большого. — Конечно же. — Да-да… — пробормотал я. — Слушайте, а не знаете, к кому бы Рита могла вот так внезапно, ни с того ни с сего отправиться? — Не знаю! — неожиданно резко ответила она, но тотчас же, уже гораздо мягче, пояснила: — Понимаете, мы знакомы не так давно, чтобы я была в курсе всех ее знакомств и… — Увлечений? — помог я. Лариса медленно кивнула: — Ну-у, пусть будет "увлечений". Сдержанная мужская усмешка: — Не волнуйтесь, я не ревнив (вранье). Да и, в общем-то, не имею на ревность никакого права (а вот это сущая правда). Ладно, — поднялся я с кресла. Не без сожаления. — Но ведь кто-то — вы понимаете, о чем я, — кто-то у нее был? Или есть? Поверьте, я не из пустого любопытства. Не исключено, что у нее серьезные неприятности. Видите сами — ее ищу я, ищет отец… Вы, кстати, знаете, кто ее отец? — произнес с легким нажимом. Ответила Лариса не сразу. Но ответила. — Догадываюсь. — Вы догадливая, — похвалил я. — А как насчет предыдущего вопроса? Кто-то у Риты был? Или — есть? Она прищурила свои диковатые глаза: — Был… И есть… — И вы, разумеется, с ним не знакомы? — Разумеется. В общем, я задавал вопросы, Лариса отвечала. Или не отвечала. Вела себя она абсолютно естественно и непринужденно, а отнюдь не настороженно или вызывающе. В принципе, все наше общение протекало на уровне некой довольно отстраненной констатации фактов, но в то же время и вид и взгляд ее были порой настолько гипнотичными и притягательными, что мне в какой-то момент захотелось вдруг снова вернуться в кресло, а может, и не только в кресло… Внезапно я осознал, что вот уже с минуту молчу как пень и просто таращусь на нее. И я испугался. В равной степени того, что сейчас либо может, либо не может произойти. И — поспешно сказал: — К сожалению, мне пора. Значит, добавить вам больше нечего? Лариса пожала округлыми плечами: — Увы. — До свиданья, — вздохнул я у порога. — Спасибо. Она улыбнулась: — Да не за что. — И вдруг улыбка исчезла с ее полных губ. — Поверьте, я и в самом деле хотела бы помочь, если с Ритой действительно случилась беда, но… Я не знаю, я правда ничего не знаю. — Ага, — глуповато кивнул я. — Спасибо-спасибо. — Подождите! — Она назвала номер своего телефона. — Когда что-нибудь выясните, позвоните. — Обязательно, — пообещал я. — И вы тоже, если что-то узнаете или Рита объявится, сообщите хотя бы ее отцу. — Конечно! Я натянуто-дежурно улыбнулся и вышел. Она на этот раз не улыбнулась даже так. Видимо, была выше всяких там светских условностей. И может, правильно, что была. |
|
|