"Возвращение Скорпиона" - читать интересную книгу автора (Кургузов Юрий)

Глава четырнадцатая

Я курил уже вторую за утро сигарету, когда дверь кухни распахнулась и на пороге нарисовалась Лариса. Она и сама была сейчас вся распахнутая, растрепанная и малость еще осоловевшая — но чёрт возьми! — ее это совсем не портило, наоборот: меня опять начало подмывать перебазироваться поближе к кровати.

Но нет! Не сердцем, а умом я понимал, что лучше не стоит. Забавы забавами, а Маргарита-то до сих пор неизвестно где: ее домашний телефон не отвечал, старика я уже не застал — куда-то уехал, — а номеров их мобильников не знал. Так что впереди маячил напряженный рабочий день, хотя чем конкретно будет он напряжен и где, я и сам покуда не ведал.

Нет, возможно, местная братия уже ищет Риту и не исключено, что найдет, но для меня персонально вопрос этот (если не считать факта нешуточного за нее беспокойства) являлся бы все равно второстепенным: тем, кто похитил Маргариту, нужен я в частности и алмаз — вообще. А значит…

И как раз в этот момент Лариса, запахивая на груди халат, — не вчерашний, купальный, а шелково-драконный, сиреневый и блестящий золотой вышивкой, — величественно вплыла в кухню, остановилась посередине, сладко потянулась, едва не задев перстнями люстру, и демонстративно покрутила перед самым моим носом своим потрясающим задом. А точнее — передом. Но не менее потрясающим.

— Как я выгляжу?

Я заверил, совершенно не кривя душой:

— Отпадно!

Она закружилась, не прекращая манипулировать тазом.

— А мой новый халат?

Я затушил сигарету в хрустальной пепельнице.

— Отличный халат!

Лариса поморщилась:

— Врёшь! Все вы врёте. Вам всем наплевать на мой новый халат…

— "Всем"?! — деликатно удивился я. — Но ты же сказала, что он новый.

Драматический вздох:

— Господи, разумеется, новый, но двое-то его уже видели.

— Включая меня?

Она покачала головой:

— Нет, исключая. Ты — третий.

Я хмыкнул:

— Тогда, милая, халат уже не совсем новый… — А у самого где-то как-то чуть-чуть защипало. Но не от ревности, нет. Ревность применительно к таким женщинам — роскошь совершенно бессмысленная и неконструктивная, по крайней мере, для человека разумного и рассудительного. Однако малюсенькая обида все же присутствовала — уж не могла из вежливости сказать, что я первый.

Лариса задумчиво посмотрела на меня:

— Да? — Помолчала и кивнула: — Пожалуй, ты прав. Хочешь, надену что-нибудь другое?

Я дружески погладил ее по груди.

— Не беспокойся, я не Отелло. И вообще, кажется, мне пора.

Лариса прищурилась:

— Искать ее? Так иди. И убери лапы! — неожиданно взорвалась она.

Я изумился:

— Ревнуешь?!

Она фыркнула:

— Еще чего! — И, круто развернувшись, направилась в ванную и захлопнула за собой дверь. А я… Я сидел и думал о том, что, похоже, у Маргариты Владимировны присутствует какой-то особенный талант в выборе подруг. Хотя… может, это и не она, а — ее выбирают…

Оделся до конца. Потом обулся. Потом постучал в дверь ванной.

— Занято! — донесся сквозь шум бегущей воды волнующий голос.

Но вновь отдаваться волнениям было уже попросту некогда.

— Ты скоро? — крикнул я. Ведь, во-первых, по правилам этикета мне следовало бы учтиво попрощаться, а во-вторых — и это, увы, главное — под ванной лежал мой пистолет.

Делать нечего, придется ждать. Я и ждал. Минут пятнадцать, пока наконец мстительная Лариса не закончила свои водные процедуры.

Она появилась, опять в "неновом" халате. Холодно глянула на меня, листающего в коридоре городской телефонный справочник.

— Уходишь? — И, не произнеся больше ни слова, царственной поступью проследовала в комнаты.

Меня это сейчас очень устраивало, и я ланью бросился в ванную, рухнул на четвереньки и заёрзал пятерней по полу. Слава богу, на месте. Вскочил, сунул, как мы выражались в детстве, "пестик" в карман и уже через мгновение снова был в коридоре.

Потоптался. Покашлял.

Нет ответа.

Горестно сказал:

— Ну, это… Пора мне…

Лариса вышла из спальни, на ходу расчесывая свои изумительные волосы. Еще недавно сумрачное лицо ее было теперь абсолютно спокойным и непроницаемым. Она щёлкнула замком и распахнула дверь.

Желая хоть как-то загладить явную, извиняюсь, склизкость ситуации, я виновато потянулся губами к ее щеке.

Лариса отшатнулась:

— Иди.

— Иду, — вздохнул я и вроде бы как нехотя преодолел порог. Обернулся: — Послушай…

Но дверь уже захлопнулась перед самым моим носом.

Когда-то в книжке одного психолога я вычитал некий любопытный пассаж. Ежели вы бредете с ружьем по глухому лесу и до слуха вашего вдруг начинают доноситься заунывные рулады саксофона, то вам и в голову не придет, что это действительно саксофон, а не самый что ни на есть натуральный волчий вой. И наоборот: находясь в гуще цивилизации и слыша вой волка, вы, повинуясь голосу здравого смысла и целой куче осознанных и неосознанных, но сызмальства засевших в печенках установок, наверняка не понесетесь тотчас же прочь, а лениво подумаете, что это, должно быть, какой-то полоумный меломан, в то время как волк, возможно, уже дышит вам в затылок.

К чему это я?

А хрен его знает.

Хотя, может, и к тому, что, вывалившись из подъезда не в лучшем расположении духа и занятый своими, самыми разнообразными мыслями, я не вполне адекватно отреагировал на очень негромкий и очень бесцветный оклик:

— Стоять!

Удивленно поднял голову:

— Что?!

Шагах в пяти от меня торчала сухощавая фигура парня лет двадцати трех-двадцати четырех. Лицо его было ну ничем не примечательно; про таких говорят иногда — "слепая задница". И вот эта-то "задница", уже напыщенней и наглей, повторила:

— Стоять! — и выразительно пошевелила пребывавшей в кармане легкой куртки правой рукой.

Я пожал плечами и остановился:

— Что дальше?

— Руки назад, — хмуро буркнул он.

Я уточнил:

— За голову или за спину?

Пару секунд он думал. Надумал.

— За спину. И чеши к дороге. Да не дёргайся, а то ежели чего…

Это я понимал. Я прекрасно понимал, что "ежели чего" уж с пяти-то метров он не промажет. Ладно, пошел к дороге, а там, будто почетного гостя города, меня уже поджидала машина и двое соратников конвоира. Один сидел за рулем желтой как цыпленок "пятёрки", а второй курил на тротуаре. Увидев нас, нырнул на заднее сиденье и похлопал по плечу водителя: готовься, мол.

Я без специального приглашения молча полез в машину, и тоже назад — порядки знаем. Приземлившись, сказал:

— Всем привет! — Но ответа не получил. Ребята хранили гордое молчание. Как сфинксы.

— Двинься! — Тот, который меня "взял", сел справа и велел левому: — Достань у него пушку. Только осторожней.

Но, честное слово, зря они так перестраховывались. Если бы мне было надо их замочить, я бы мог это сделать уже как минимум два раза. Однако "мочить" их мне не требовалось, по крайней мере — пока. А требовалось мне другое — хоть какая-то ясность и хоть какая-то информация. Дурню понятно: этим пацанам велено меня куда-то доставить. Кем велено и куда? Именно эти вопросы были сейчас главными, а все прочие мелочи и неудобства сами собой отодвигались на второй план.

Левый полез в мой карман за барменовым пистолетом, и я захихикал.

— Ты чё?! — оскалился правый.

— Ничего! — ржанул я как конь и пояснил: — Щекотно. Гляди, малый, не отстрели там…

— Не бойсь, не отстрелю. — Он вытащил "ягу" и сунул себе в карман. Слушайте, ну голимые дилетанты! Неужели тот, кто их посылал, не понимал, что пришить щенков как два пальца обгадить?

И вот тут-то я малость поёжился от одной мысли. Да человек, на которого эти вахлачата работали, совершенно сознательно отправил салабонов на верную смерть. Он — х о т е л, чтобы я их убил…

Зачем, спросите? Ответ напрашивался сам собой: спровоцировав тройную мокруху, мой неизвестный враг единым махом поставил бы меня вне закона и превратил в отщепенца. То, что УК я нарушил еще вчера в "Голубом поплавке", его не удовлетворяло — видимо, потому, что официальную огласку моему партизанскому рейду придать бы не удалось: судя по разговору с Пауком, местные тузики могли этот инцидент и замять.

И вот главный мой оппонент решил обделать меня всерьез. Так, чтобы потом и выбора не было: либо говори, где алмаз, либо — на нары. Да-а, толковый, очень толковый и изобретательный дядя…

Тем временем мы тронулись и поехали, и я спросил разрешения закурить.

Правый — тот, что меня "взял" (он явно был в компании главным), недовольно проворчал что-то под нос, однако сигарету дал и любезно едва не прижег мне щеку пламенем зажигалки.

Я курил и думал о разном: Маргарите и Джоне, Ларисе и Пауке, Наталье и "Чёрном Скорпионе". Думал о том, что, невзирая на всю эту чертовню, обязательно надо будет выкроить пару часов и сходить на могилу Серого. Интересно, а ходит ли на нее хоть кто-нибудь?..

Машина вырулила на какой-то пустырь и, проехав метров сто пятьдесят, остановилась. Я вопросительно посмотрел на "крутого" главаря:

— Не понял?

Он геройски нахмурил брови:

— Щас поймешь! — и вылез из машины.

Второй тоже вылез, и в "Жигулях" остались мы с шофером.

Первый сказал:

— Ну?

— Что — "ну"? — вроде бы как трусливо пробормотал я.

— Особое приглашение требуется?

— Это в смысле — выходить?

— Ага. Вот именно — в этом самом смысле.

Я пригорюнился:

— Ладно, выхожу. — Вышел. — И что дальше?

— Что?! А вот что!..

Эх, если и были у меня еще какие-то сомнения относительно роли этих бедолаг во вновь разворачивающемся на сей благословенной земле представлении, то теперь они исчезли. Да, им велели меня "проучить", не объяснив, однако, кого следует "проучить" и во что это в конечном итоге должно вылиться.

И это действительно могло бы вылиться во что-то весьма нехорошее, кабы я клюнул, пошел на поводу у организатора всей этой фигни. Я уже говорил, что так легко дал себя "заарестовать" и посадить в машину лишь потому, что надеялся: меня привезут к "главному". Увы, теперь надежда рассеялась как сон и утренний туман — "главного" мне не видать. А этих дурачков элементарно подставили, и, ей-ей, просто счастье для них (впрочем, и для меня тоже), что я вовремя раскусил идею своего неведомого противника.

Но я — раскусил. Вовремя. И потому когда "первый" зловеще (как, должно быть, казалось ему самому) прошипел:

— Что?! А вот что!.. — я только чуть наклонился, и его лихой кулак просвистел достаточно далеко от моего правого уха.

Парень размахнулся по-новой, и я опять убрал голову. Увидев, что на подмогу "вожаку" спешит второй добрый молодец, отскочил на пару шагов от машины.

— Ребята, давайте жить дружно!

Увы, в ответ на такое благородство — лишь каскад гомосексуально направленного мата, а это кому понравится? К тому же я вспомнил, что оба идиота вооружены и мало ли что взбредет им в башку, если я буду продолжать игры в гуманность. Нет, пора заканчивать, решил я и по-мужицки врезал правой в челюсть одному и тут же впечатал левый кулак в висок второго.

Оба безо всяческих там выпендронов рухнули как колоски под серпом пионера, а я, обшарив их карманы, забрал свой пистолет и не свой тоже — старый-престарый "ТТ", где только откопали. Погрозил пушкой водителю — не уезжай, мол.

Драчуны лежали спокойно и дышали ровно, как во сне. Ну и пусть спят.

Я снял со второго — он был пошире в плечах — куртку и надел ее: таскать в карманах брюк один ствол — еще куда ни шло, но два — перебор, многовато. Спрятал оружие, а потом вернулся к машине, открыл переднюю дверь и, увидев белое от страха лицо водителя, предварительно понюхал воздух в салоне. Да вроде ничего, терпеть можно. Сел и захлопнул за собой дверь:

— Ну?

Он с трудом прошептал:

— Ч-что?..

— То… — вздохнул я и поинтересовался: — Оружие есть?

Он отчаянно замотал головой:

— Что вы!.. Откуда?!

И я ему поверил. Действительно, откуда у такого оружие.

— Ладно, — сказал я. — Время не ждет. Говори: кто вас подослал?

Он снова завертел башкой:

— Не знаю! Честное слово, не знаю! То есть… я его видел, но кто он — понятия не имею!

Я кивнул в сторону отдыхающих на молодой травке хулиганов:

— А эти имеют?

Он неврастенично задёргал плечами:

— Не! Мы ж вместе были…

— Да где! Где были-то? — разозлился я.

Парень испуганно заморгал:

— В пивбаре…

(Милое дело!)

— Сегодня?

Он тяжело выдохнул:

— Не, вчера…

— Во сколько?

— Вечером. — На секунду задумался. — Да нет, скорее, ночью. В общем, сидели мы с тёлками, бухие уже были — тут он и подвалил.

— Он — это кто? — Я начал закипать не на шутку.

— Да кто ж его знает! — едва не заплакал водила. — Отозвал нас на улицу, сказал, есть дело…

— Какое дело? — проскрежетал я. — Говори, тля худая, какое дело!

Слушайте, с этого надо было и начинать. Из мальчонки полилось как из унитаза.

— Вызвал на улицу и сказал, что надо проучить одного кента, — затараторил он. — Взял, говорит, бабки и не возвращает. Пообещал заплатить путём и задаток дал.

Я усмехнулся:

— Большой задаток-то?

— Нормальный… — потупился он.

— Ясненько, — протянул я, однако тут же поправился: — Нет, погоди, ясненько, да не всё. Как вы меня нашли?

— Во! — удивился парень. — Он же адрес назвал — улицу, номер дома и подъезд, из которого вы утром выйдете. А потом… — И замялся.

Я насторожился:

— "Потом"? Ну-ка, ну-ка колись — что "потом"?

— Фотку дал.

А вот это было уже совсем интересно.

— Фотку?! — промычал я. — И где же та фотка?

Руки у чувака затряслись, и он торопливо полез в бардачок.

— Щас… да где ж… щас… Вот, — облегченно выпрямился. — Вот!

Я взял фотографию и…

Знаете, я ожидал чего угодно, но такого…

На "фотке", разумеется, был я, однако снят я был не где-нибудь, а возле подъезда своего собственного дома, в своем собственном, родном городе! Да-а, ну и фокус…

Сунул фотографию в карман.

— Как он выглядел?

— Кто? А, тот? Да вроде обыкновенно — высокий, худой, крепкий.

— Лет сколько?

— Ну, примерно как вам… — И вдруг хлопнул себя по щеке: — Блин! Главное чуть не забыл — он лохматый. Точно-точно, лицо плохо помню, мы к тому времени уже здорово датые были. Ага, железно, лохматый он!

— То есть?

Шофер ткнул ладонью в плечо. Естественно, свое.

— Патлы — во! До спины. Будто этот… хиппи какой.

Я уточнил:

— Не путаешь?

Он затряс башкой:

— Да разве такого спутаешь!

Я бросил взгляд за окно: дрыхнут еще. Интересно, есть ли смысл допросить и их или ничего нового не расскажут?

— И когда ж остальные бабки за работу? — полюбопытствовал у шофера, однако тот не ответил. Я поднял глаза и увидел, что парень напряженно всматривается куда-то вдаль. Глянул в том направлении…

Гадство, метрах в трехстах, из-за кирпичных пятиэтажек, медленно выруливал бело-синий "жигулёнок" и поворачивал явно в нашу сторону.

— Менты… — прошептал мой сосед. — Твою мать, менты…

— Заводи! — рявкнул я.

Глаза его засверкали ненормальным блеском:

— А ребята?!

— Заводи, паскуда! — Я наградил его сдержанным гувернерским подзатыльником, и через несколько мгновений мотор заурчал. — Трогай!

Больше водила о "ребятах" не заикался. Лихорадочно развернулся и погнал обратно, в ту сторону, откуда мы недавно выехали на этот чёртов пустырь.

— Быстрее! — гаркнул я. — Быстрее!..

Пустырь кончился, и "пятёрка" нырнула в улицу из одноэтажных частных домов. Парень крутил баранку, почти ежесекундно оглядываясь, на лбу его выступили крупные капли пота.

— Догонят! Как пить дать, догонят…

И тут я увидел распахнутые настежь в один из дворов ворота. Ткнул пальцем:

— Сворачивай!

Он не сразу врубился.

— Что?

— Сворачивай, дятел!.. — И едва лишь мы влетели в просторный двор, я выскочил из машины и бегом одно за другим захлопнул металлические крылья ворот. Приник глазом к щели в заборе.

"Ментовка" пропылила по улице через полминуты. В ней сидели двое мусоров: за рулем — в форме, рядом — в цивильном. Остался ли кто-нибудь возле "потерпевших"? Наверно, остался.

— Эй, молодые люди, извиняюсь… — раздался сзади громкий, чуть надтреснутый голос. На деревянном крылечке дома стоял пожилой, но еще достаточно крепкий мужик с характерно багровой, точно у вареного рака, физиономией.

— Извиняюсь, говорю, — снова зычно изрек он, поведя перстом вослед удалявшейся милицейской машине. — На пузырёк бы надо. — И ухмыльнулся, показав редкие прокуренные зубы. — Это, за постой и конспирацию.

Я в сердцах плюнул на траву.

— Испугал, старый чёрт! — Потом невольно улыбнулся. — Будет тебе на пузырь, дед. — Но предупредил: — Только пей один, мы закодированные, ясно?

Старик довольно кивнул:

— Чё ж тут не ясно? Как хочете, мне больше достанется.

Я завистливо вздохнул:

— Эт-т точно!

И полез в карман за деньгами…