"Дверь в преисподнюю" - читать интересную книгу автора (Абаринова-Кожухова Елизавета)

ДEНЬ ПEPВЫЙ

Василий Дубов проснулся на подстилке из еловых веток. Под боком, по-кошачьи фыркая, заворочался Кузька. И вскоре из-под попоны, служившей им одеялом, появилась его насупленная физиономия.

– Опять дождик моросит, – с досадой проворчал Кузька.

– Почему опять? – хмыкнул Василий. – Вчера же не было.

– Зато ночью лило, как из ведра. И молоньи, такие здоровенные, ба-бах! ба-бах! – И, укоризненно глядя на Василия, добавил: – А ты спал без задних ног.

– А что, – обеспокоился тот, – что-нибудь случилось?

– Да не. Все в порядке, – вылез из-под попоны Кузька. – Я приглядел.

Василий усмехнулся про себя, как это он приглядывал, накрывшись с головой? Но говорить ничего не стал.

Он лежал, закинув руки за голову, и с удовольствием созерцал чуть тронутый осенним багрянцем лес. Их лошадку, сонно пощипывающую травку возле дороги. Капельки воды, мерно падающие с холста, натянутого в качестве навеса. Седло, подложенное под голову, пахло кожей и потом. А лапник под ним – смолой и свежестью. И все это разбавлял неуловимый горьковатый аромат -запах осени.

А Кузька, уже откинув с кострища здоровенный пень, предусмотрительно положенный туда на ночь, раздувал оставшиеся угольки. На маленьких кривых ножках он деловито перебегал с одного места на другое. Приседал. Раздувал красные щеки. Задумчиво почесывал большие мохнатые уши – видимо, прикидывая, с какой стороны еще зайти. Ловко подсовывал сухие веточки. И морщил свой нос картофелиной, когда в него попадал едкий дым. Ну настоящий домовой. Именно такой, какими их описывают в сказках. Маленький, серьезный и очень забавный.

– Чего это ты, Василий, лыбишся, аки кот на печке? – недовольно пробормотал Кузька, продолжая бегать вокруг костра. – Али погода тебе такая по нраву?

Василий, все так же блаженно улыбаясь, пожал плечами. Какая разница, от чего хорошее настроение. Хотя нет – известно от чего: от того что ввязался в очередную историю.

– Эх-ма, – продолжал ворчать Кузька, даже и не глядя на Василия. – А как славно было за печкой, у деда с бабкой. Сухо, тепло. А тут и морось, и дух горький с болот. Так и лихоманку заполучить недолго. Эх-ма.

А костер уже разгорался, весело потрескивая сырыми ветками. И Кузька уже водружал на него закопченный чайник:

– А какой чаек бабка-то заваривала. На травах. И запах по всей избе. Эх-ма. Да на колодезной водице. Чистой как слеза и сладкой как леденец. Не то что тута – жижа болотная. С пиявками да головастиками. Рази ж это чай?.. А все гадюка Григорий! – внезапно взвился Кузька. – Привел своих упырей поганых и всю приличную нечисть согнал. И домовых, и кикимор, и леших. И пришлось уходить нам из Белой Пущи, из дома родного. Ну какая от нас зловредность? – обернулся он к Василию. И сам же отвечал: – Никакой. Ну там кикиморы над пьяненьким мужичком пошуткуют. Ну там леший девок попугает. Так ведь веселья ж для. А от нас, от домовых, вообще токмо польза одна. И пол подмести, и печку растопить. Эх-ма. А упыри-то Григория, те шутки не шутят, они, гады, с людей кровь пьют. Ну а ты чего валяешься? – неожиданно напустился он на Василия. – Вылазь да умывайся. Пора чай пить.

И, засыпая в чайник заварку, пробормотал:

– И погода-то дрянь, а он знай себе улыбается. Эх-ма.

Было позднее утро. Дождь продолжал колотить по окнам и карнизам, отчего трапезная в замке короля Александра казалась мрачно-удручающей, хотя вообще-то слыла одним из наиболее ярких помещений – стены были пестро расписаны картинками, изображающими разные блюда и застольные сценки, а значительную часть комнаты занимал длинный стол, постланный разноцветными залатанными скатертями. За столом сидели все те же творческие личности, что накануне обсуждали стихи Касьяна Беляники – не хватало лишь самого Касьяна.

Король Александр поднялся со своего места во главе стола, и разговоры стихли.

– Господа, – негромко начал король, – как вам, вероятно, уже известно, ночью в замке произошло нечто совершенно, – Александр замялся, подбирая слова, – нечто совершенно невиданное и безобразное.

Судя по тому, как внимательно и даже недоуменно прислушивались сотрапезники к словам короля, им о ночном происшествии известно еще ничего не было.

– Даже и не знаю, как об этом сказать, – с трудом продолжал Александр. – В общем, наш вчерашний поэт, Касьян Беляника… – Его Величество вздохнул и надолго замолчал.

– Что? – не выдержал один из гостей.

– Что – съеден, вот что! – неожиданно сорвался на крик Александр.

– Вы шутите, Ваше Величество?.. – пролепетал Диоген.

– Какие шутки! – пристукнул кубком по столу Александр. – Можете сами сходить и посмотреть, что от него осталось! Это ваши, именно ваши глупые шутки, друзья мои, в конце концов сбылись.

Король опустился за стол, а в трапезной поднялись крики и шум.

– Это мы виноваты! – вопил, театрально бия себя в грудь, синьор Данте. – Накаркали! Да разве я стал бы так о нем говорить, если бы знал, чем это кончится…

– По крайней мере, он ушел бы в иной мир с чувством, что его стихи оценены по достоинству, – возвела очи к лепному потолку монументального вида дама в пышном фиолетовом платье, которую все звали госпожа Сафо.

– Я всегда верил в силу слова, – глубокомысленно вздохнул Диоген. -И в конце концов то, что мы делали в переносном смысле, кто-то довершил на самом деле. Знать бы, кто…

Король постучал вилкой по тарелке:

– Господа, я предлагаю почтить память Касьяна, подняв кубок за упокой его поэтической души.

Все стали наполнять свои бокалы вином, которое стояло на столах в кувшинах, а Александр протянул кубок пажу, который все время находился подле него.

Тот поспешно поднял кувшин, однако, так же как накануне вечером, пролил вино прямо на мантию. Король обреченно вздохнул, стряхнул капли на пол и медленно осушил кубок.

– Ваше Величество, – тихо сказал Перси, – не уделите ли вы мне крупицу вашего драгоценного времени для приватного разговора?

– Ну разумеется, – поставил король кубок на стол. – Я буду ждать тебя после завтрака в своих покоях. – И, возвысив голос, обратился к гостям: – Да вы кушайте, господа, не стесняйтесь. Жизнь продолжается…

В рабочем кабинете князя Григория I Адольфовича Лукашеску, графа Цепеша, Владетеля Белопущенского и прочая и прочая и прочая, не было ничего лишнего – только самое необходимое. Князь восседал за громоздким столом и слушал доклад начальника тайного приказа. Барон Альберт во всем стремился подражать своему повелителю – носил такие же длинные усы, прикрывающие клыки в углу рта, и даже, подобно князю, начесывал остатки волос на плешь, но он явно не обладал той статью и той внутренней волей, которые отличали князя Григория и делали его неуловимо притягательным даже для тех, кто решительно не разделял его взглядов и образа действий.

– У нас в Белой Пуще все спокойно, – докладывал Альберт, почтительно склонившись перед князем, – а вот в Мухоморье…

– Ну и что же в Мухоморье? – переспросил князь Григорий высоким скрежещущим голосом. – Да ты присаживайся, у ногах правды нет.

– Благодарю вас, князь, – Альберт грузно опустился на краешек стула и, понизив голос, продолжал: – В замке Его Величества короля Александра объявился тот человек, что в прошлый раз приезжал вместе с царевной… С лже-царевной, – поправился барон, – под видом тайного советника царя Дормидонта.

– Помню, – нахмурился князь. – A на сей раз под каким видом?

– Он назвался боярином Василием, посланником Дормидонта к Александру.

– Один?

– Почти. C ним какой-то молодой парнишка, вроде как слуга. Но в прошлый приезд его не было.

– Понятно. И где они теперь?

– Слуга остался в королевском замке, а боярин отбыл в неизвестном направлении. Еще до того как замок затопило.

– Затопило? – несколько удивился князь Григорий. – Как же затопило, когда над усей округой безоблачное небо?

– Чародей наш постарался, – хихикнул Альберт.

– Ну ладно, а что же этот ваш боярин Василий?

– Не уследили…

– Так вот, – ледяным голосом продолжал князь Григорий, – послать в Мухоморье наших лучших людей, чтобы они нашли этого боярина Василия и глаз не спускали, понятно тебе? – Альберт чуть испуганно кивнул. – A ежели он вступит в какие-либо отношения с известным тебе Гренделем, то тут же… Ну, не мне вас учить.

– Будет сделано, Ваша Светлость, – понимающе кивнул барон Альберт. -Только, простите, все лучшие люди уже в разъезде по вашим заданиям – и та женщина, и колдун, и господин этот, как его, имя такое мудреное…

– Да, – вздохнул князь, – упереди великие и славные дела, а с кем приходится работать? Все кругом или дураки, или плуты.

– Князь, обижаете! – позволил себе возмутиться Альберт.

– A я разве сказал, что ты плут? – хмыкнул князь.

– A кто же?

– Сам высчитай, коли не дурак. Ну ладно, что у нас там еще?

Барон замялся:

– Тут еще одно донесеньице из Мухоморья…

– Ну так докладывай, – пристукнул по столу массивной чернильницей князь Григорий. – Чего жмешься?

– Да опять Беовульф. Будучи в подпитии, похвалялся, что… Не знаю, как и сказать, Ваша Светлость.

– Ну раз не знаешь – говори, как есть.

– Похвалялся изловить вашу светлость, снять шкуру и натянуть на винную бочку.

Князь нахмурился:

– Давно пора этому суеслову язычок подкоротить…

– Так за чем же дело стало? – обрадовался Альберт. – Только скажи, князь, и будет сделано!

– Не спеши, барон, всему свое время, – осадил ретивого подчиненного князь Григорий. – Вот с походом на Царь-Город поспешили, и что вышло? Сейчас у нас есть что поважнее. Главное, чтобы те трое свое дело сделали, и уж тогда пойдем дальше. Ну, у тебя все?

– Все, Ваша светлость, – поспешно ответствовал барон Альберт. – Хотя нет, еще тут к вам явился некто князь Длиннорукий и просит принять.

– Длиннорукий? – удивленно вскинул брови князь Григорий. – Откуда он взялся – его же засадили в темницу… Ладно, примем, раз просит. Где он?

– Да тут же, у вас в прихожей.

– Ну так зови.

Альберт выскочил из кабинета и сразу же возвратился вместе с небольшого роста плешивым толстеньким господином в ободранном кафтане – еще совсем недавно он был градоначальником столицы Кислоярского государства и весьма влиятельным лицом при дворе царя Дормидонта.

Увидав Длиннорукого, князь Григорий старательно изобразил на лице радостную улыбку и, выскочив из-за стола, заключил гостя в дружеские объятия. A потом, немного отстранившись, поинтересовался:

– Но как же это тебе, дружишше Длиннорукий, удалось сбежать из-под охраны?

– Да так вот и удалось, – ответил Длиннорукий. – A разве не твои люди устроили мне побег?

– Ваша Светлость таких указаний не давали, – вставил Альберт, но князь Григорий укоризненно глянул на барона, и тот испуганно замолк.

– Ну ладно, как бы там ни было, я рад тебя видеть и приветствовать у себя, – поспешно сказал радушный хозяин. – Хотя, по правде, князь, упреки у меня к тебе тоже немалые. Что тебе велено было? Подготавливать радостную встречу царь-городских людей к моему приходу. A ты уместо этого пошел плясать по царскому столу уприсядку!

– Да не виновен я! – стал оправдываться бывший градоначальник. – Все этот лекарь бусурманский, он меня какой-то гадостью обпоил!

– A ты бы не пил, – хладнокровно парировал князь Григорий. – Вечно все у вас, у людей, через пень-колоду!.. Ну ладно, хватит про старое, давай думать, что дальше делать.

– A что делать? – переспросил Длиннорукий. – Ты же, князь, не отказался от своих намерений?

– Я о том, что с тобою делать. Пристроил бы я тебя на конюшню навоз убирать…

– Согласен! – радостно выпалил Длиннорукий. Григорий поглядел на него с некоторым изумлением, но продолжал:

– Да там уже трудится один достойнейший лиходей и душегуб. Ну да ладно, погуляй пока, а потом дам я тебе одно заданьице по твоей части. Денька через три, коли все обойдется…

– Что обойдется? – переспросил Длиннорукий.

– A вот это уж не твоего ума дело, – угрюмо проворчал князь Григорий. – Поедешь у Новую Ютландию, иначе – Мухоморье…

– Что, к самому королю Александру?

– Да на что мне Александр – у него одни пустяки на уме. Нет, поедешь к его сродственнику. Как его, Виктору, и… Нет, это долгий разговор. Ты, князь, видать, притомился с дороги, отдохни покуда. A ты, барон, укажь ему горницу посветлее.

– Слушаюсь! – вскочил Альберт.

Когда барон Альберт и князь Длиннорукий покинули кабинет, Григорий встал из-за стола, подошел к окну и, вперив бездумный взор светлых глаз в хозяйственные постройки и маячившие за ними высокие серые башни своего кремля, пробормотал:

– Не к добру все, не к добру… Ни на кого нельзя положиться, ни на кого. Эти бы три дня перебиться, а уж тогда и развернемся на всю мерку.

Не то чтобы Василий Дубов не любил лошадей. Отнюдь. Красивые, сильные животные. Вот только о неудобствах верховой езды он узнал лишь теперь и в полной мере. Увы, много в нашей жизни есть такого, что лучше наблюдать со стороны. Потому как, попробовав, можно сильно разочароваться. Вот в таком настроении и пребывал Василий. Да еще и дождь! Да еще и Кузька, устроившись в дорожной сумке, притороченной к седлу, докучал неприятными расспросами:

– Боярин Василий, а пошто ты сбрую на лошадь одевать не умеешь?

– А в Царь-Городе за меня это слуги делали, – нехотя поддерживал разговор Дубов. Ему казалось, что от мерной тряски у него уже все внутренности спутались в клубок, как недоваренные макароны, и даже доктор Серапионыч, делая его вскрытие, не сможет их распутать. А Кузьке, видать, очень хотелось поговорить, и он продолжал цепляться к своему спутнику:

– Вот слушаю я тебя, Василий Николаич, говорю с тобой, а все чую -что-то тут не так.

– Так, не так – какая разница. Лучше бы дождь кончился. И вообще, скоро ли приедем?

Но Кузька, пропустив вопрос мимо ушей, продолжал рассуждать:

– А коли ты боярин, да еще от самого царя Дормидонта, так пошто не остановился у короля в замке, а трясешься тут по этим ухабам? И ежели ты боярин, то какие у тебя могут быть делишки с колдуном, с Чумичкой? И потом, настоящие бояре путешествуют со всею челядью, а ты – с этим пареньком, да и того в замке оставил. Да еще с домовым, со мною то бишь. Так что никакой ты Василий, не боярин!

– Да, Кузька, в логике тебе не откажешь, – усмехнулся Дубов.

– А ты не увиливай, не увиливай! – вылез из сумки Кузька и ловко, будто кот, перебрался на лошадиную холку, где и устроился напротив Василия. – А вдруг ты служишь этому вурдалаку, князю Григорию? Тады что? – с чувством вопрошал он, размахивая маленькими ручками. И сам же отвечал: -Тады я тебе не помощник!

Весь этот допрос начал забавлять Дубова, и он со смехом отвечал:

– Да нет, скорее наоборот.

– Что значит наоборот? – надулся Кузька.

– А разве Чумичка тебе не сказал, куда и зачем мы едем? – уже серьезно осведомился Василий.

– Нет, он сказал только, чтоб я тебя слушался и помогал.

– Ну хорошо, а Чумичке ты доверяешь?

– А то как же! – взмахнул ручками Кузька. – Он мне, можно сказать, заместо отца родного будет. Подобрал на дороге, горемыку бездомного, отогрел, и даже кой-чему из своего ремесла обучил.

– Ну вот, – кивнул Дубов. – А разве Чумичка послал бы тебя на негодное дело?

Кузька поскреб в затылке:

– Да, пожалуй, – но сдаваться он еще явно не собирался. – Все так, да только вот кто ты таков – все никак в толк не возьму. И говоришь шибко мудрено, и мальчонка твой, вроде как слуга, а говорит еще того мудренее. Ни царь-городские, ни белопущенские так не говорят. Так что, как я разумею, откуда-то вы издалека прибыли.

– Можно сказать, что издалека, – неспеша отвечал Дубов, как бы прикидывая, говорить ли всю правду, и если говорить, то как ее тогда подавать. – Хотя вообще-то мы живем в Кислоярске. Так у нас называется Царь-Город.

– А, так вы из другого Царь-Города! – оживился Кузька. – Уж не из того ли Царьграда, который Константинополь, столица великой Византии? Ну да, то-то ты хреческими словами так и сыпешь. Так ты там, наверно, большой боярин и, можа, с самим кесарем за ручку здоровкался? Слыхивал я об нем от одного кудесника, и еще о многих чудесах…

Смех Дубова оборвал излияния домового.

– Да нет, – продолжая смеяться, отвечал Василий, – мы не из Царьграда и не из Константинополя. Мы из Кислоярска, но параллельного. -Дубов запнулся, подбирая слова, как бы это попроще объяснить. Кузька не торопил его, а лишь нетерпеливо теребил лошадиную гриву. Ну а их кобылке все эти разговоры были без разницы, и она все так же мерно трусила по топкой дороге, местами устланной гатями.

– Чтобы попасть из одного мира в другой, – наконец приступил к объяснениям Дубов, – нужно подняться на Горохово городище и пройти между столбами.

– Ну, это уж ты чегой-то того… – недоверчиво буркнул Кузька.

– Да нет, все истинная правда! – воскликнул Василий. – Если бы я сам там не бывал, то так же, может, и не поверил бы. Я только не знаю, как это происходит, – как бы оправдываясь, развел он руками. – Вот мой друг, доктор Серапионыч, он как человек науки выдвинул любопытную гипотезу. Будто бы по орбите движется не одна Земля, а две, с интервалом примерно десять в минус сороковой степени секунды. То есть раньше, видимо, до двенадцатого или тринадцатого века, это была одна планета, а потом они в результате какого-то непонятного катаклизма почему-то разделились. На нашу и вашу -параллельную. Хотя вообще-то, может, и наоборот. Да, ну вот, а в местах наибольшего скопления некоей специфической энергии можно перепрыгнуть с одной на другую. И я вполне допускаю, что так оно и есть, потому что окрестности городища и у вас, и у нас считаются «нечистыми».

– А! – радостно вскричал Кузька. – Так бы и говорил – колдовство!

– Ну, можно и так сказать, – усмехнулся Дубов. – Но только мы это колдовское место нашли совершенно случайно. Прошли между столбов и поначалу даже не поняли, что оказались в другом мире. А когда поняли, было уже поздно.

– Что, обратную дорогу позабыли? – озабоченно спросил Кузька.

– Да нет, вернуться-то мы могли, да и дорога там до Царь-Города одна, только тут уж начались самые настоящие приключения, – Дубов вздохнул от нахлынувших на него сладостных воспоминаний. – И мы, естественно, никак не могли от них отказаться.

– И что вас на передряги тянет? – в свою очередь вздохнул Кузька, только по иной причине. – Эх-ма! То ли у бабки, за печкой…

– Но дело в том, – многозначительно понизил голос Василий, – что под угрозой оказалась честь кислоярской царевны Татьяны, дочки царя Дормидонта.

– А, про то я знаю! – подпрыгнул Кузька. – Князь Григорий затребовал, чтобы царь выдал за него дочку, а иначе, говорит, пойду на вас с войной. Дормидонт дюже тогда перепугался и послал царевну в Белую Пущу, а та оказалась совсем не царевной, а кем-то другим. Мне что-то Чумичка про то говорил, но я толком не разобрал, что к чему.

– Ну, если вкратце, – потер переносицу Василий, вспоминая ту дивную авантюру, – в общем, настоящая царевна осталась, конечно же, в Царь-Городе, а ее роль всю дорогу прилежно исполняла одна моя близкая знакомая, -Василий вздохнул, – Надя…

– Наверно, изрядно смелая девица! – восхищенно воскликнул Кузька.

– Ну, я тебя потом с ней познакомлю, – улыбаясь, пообещал Дубов. – А дальше, перед въездом в замок князя Григория, царевной обернулся уже сам Чумичка.

– Эх-ма! – выдохнул Кузька. – Знал я, что он большой колдун, но уж настолько!..

– А потом, – продолжал Дубов, – во время брачной ночи, он принял волчье обличье и пытался загрызть князя Григория, но оказалось, что это не так-то просто сделать.

– Так что же, ваша поездка в Белую Пущу оказалась напрасной?

– Боюсь, что даже еще хуже. После той свадьбы Григорий совсем ошалел и таки пошел с войной на Кислоярское царство. У него в Царь-Городе были влиятельные сторонники, вроде градоначальника князя Длиннорукого. Так что это просто чудо, что удалось и заговор раскрыть, и остановить наступление григорьевских наемников.

– Кого-кого?

– Наемных воинов, которые сражаются под командованием его вурдалаков. Ну это-то еще полбеды, но возле Григория крутятся несколько опасных личностей, и двое из них – мои земляки. Это черный колдун Каширский и некая Анна Сергеевна Глухарева. И именно они все время настропаляют князя на всякие безумные действия вроде нового похода на Царь-Город.

– Чегой-то я не пойму, – почесал свой нос картошкой Кузька, – а этим-то чего на печке не сидится?

– Я и сам долго не мог понять, – отвечал Дубов. – Думал, что просто из любви к авантюрам. А потом понял – Царь-Город им нужен как ключ к Горохову городищу. Насколько я понимаю они собираются распространить власть князя Григория и на наш Кислоярск, параллельный вашему Царь-Городу. А может, и не только…

– Ну, это уже опять твои заумствования. – замахал ручками Кузька. -Я в таком высоком колдовстве ни лешего не смыслю. Скажи лучше, пошто мы сюда-то приехали?

– А я к чему речь-то и веду, – терпеливо отвечал Василий. – Чтобы остановить Григория и его приспешников, нужно сделать то, чего не сумел в тот раз Чумичка.

– Но ведь мы же не в Белой Пуще, а в Мухоморье! – удивился Кузька.

– Ну, это я и сам вижу, – рассмеялся Дубов. Как раз справа от дороги показалась полянка, казавшаяся красной от обилия мухоморов. – Хотя Мухоморье, то есть Новая Ютландия – королевство небольшое и бедное, но зато здесь живут именно те доблестные витязи, которые только и могут положить конец князю Григорию… О, да мы за разговорами уже и приехали!

Василий оглядел окрестности – и действительно, невдалеке, за перелеском, поднимались башни замка, принадлежащего славному рыцарю Беовульфу.

– Прошу, – указал Александр пажу на кресло под старинным портретом какого-то знатного господина в камзоле, а сам уселся напротив, подле обширного стола. Тут же ему на колени вспрыгнул Уильям.

– Ваше Величество, – несмело заговорил Перси, – если я отвлекаю вас от важных государственных дел…

– Да какие там дела, – вздохнул Александр, почесывая Уильяма за ушком. – В нашем преславном королевстве вообще никаких дел нет. A если и есть, то ими занимается Виктор, мой племянник.

– У вас есть племянник? – несколько удивился паж.

– Ну да, просто ты его не видел – он живет в другом крыле замка и совершенно равнодушен к высоким искусствам, бедняга. – Александр взял со стола кубок и, заметив движение Перси, поспешно сам налил себе вина из темной бутыли, стоящей в глубине стола. – Не желаешь? Ну, как хочешь. Нет, не подумай, что я пьяница, просто под чарку хорошего вина и беседа идет веселей.

– Да ну что вы, Ваше Величество, разве я смею… – дежурно возмутился паж. A король, аккуратно опустив кота на пол, подошел к окну и устремил взор куда-то вдаль:

– Опять затопило. Хорошо, хоть дождь прекратился. – И, помолчав, добавил: – Угораздило же моего почтенного пращура, – он кивнул в сторону портрета, – поставить замок мало что на болоте, так еще в самой низине. Стоит полить дождю, даже совсем немного, и мы отрезаны от окружающего мира на несколько дней…

Король вновь печально замолк, а Перси, воспользовавшись возникшей паузой, заговорил:

– Прошу прощения у Вашего Величества, что вмешиваюсь не в свое дело, но мне не дает покоя ужасная смерть Касьяна Беляники.

Король обернулся и пристально поглядел на Перси:

– Это всем нам не дает покоя. A для меня настоящий позор – выходит, я пригласил его к себе в замок и…

– Совершенно верно, Ваше Величество, – подхватил паж, – и наш долг – найти злодея-людоеда и тем самым смыть с себя это пятно!

Александр опустился в кресло и, вздохнув, медленно произнес:

– Да, Перси, ты прав. Но кто возьмет на себя благородную обязанность установителя истины?

– Я! – выпалил паж. И, поняв, что действительно вышел за пределы своих полномочий, смущенно заговорил: – Ваше Величество, позволите ли вы быть перед вами полностью откровенным?

– Дозволяю и повелеваю, – торжественно ответил король.

– Честное королевское?

– Честное королевское. Говори же!

Перси несколько замялся:

– Прямо и не знаю, с чего начать. В общем, Василий, то есть боярин Василий, прибыл в Мухомо… простите, в Новую Ютландию со вполне определенной миссией.

– Ну, это понятно, – отпил немного вина Александр. – То-то он так скоро куда-то ускакал. И что же это за миссия, с коей прибыл твой хозяин?

– Да нет, он мне вовсе не хозяин… – Перси пожалел, что у него вырвались эти слова, но было уже поздно. Александр поставил кубок на стол:

– Я уже давно понял, что боярин Василий вам вовсе не хозяин. А вы -не совсем паж. – И, с хитрецой улыбнувшись, король добавил: – Не так ли, сударыня?

– Вы очень проницательны, Ваше Величество, – почтительно сказал Перси. – Да, я женщина, и здесь тоже с определенным заданием.

– Позвольте узнать ваше имя, мадемуазель? – учтиво осведомился король. – Или фрекен, как говорят на родине моих предков.

– Надежда, – ответил «не совсем паж». – A если полностью, то Надежда Чаликова. A по основному роду занятий – журналистка.

– Надежда… Красивое имя, – одобрительно кивнул Александр. – Почти как Перси. Только, простите, что это за жур… жур… как его?

– Ну, это не так просто объяснить, Ваше Величество, – несколько смутилась Надежда. – В общем, я пишу о том, что вижу…

– A, так вы тоже стихотворица! – обрадовался король.

– Н-нет, скорее прозаик.

– Тоже неплохо. Ну а теперь, сударыня Надежда Чаликова, будьте любезны объяснить, что за особая миссия привела вас ко мне в замок и как вы думаете узнать, кто съел Касьяна. – Вспомнив вид обглоданных костей, король резко помрачнел.

– Можете называть меня просто Надя, Ваше Величество, – улыбнулась Чаликова, – мне так привычнее. Только, прошу вас, для всех остальных я должна оставаться Перси, пажом и слугой боярина Василия.

– Да, разумеется, – кивнул король.

– Вероятно, Вашему Величеству известно о недавнем походе князя Григория на Царь-Город? – Король кивнул. – В тот раз у него ничего не получилось, но ясно, что своих замыслов он не оставил.

– Да уж, если князь Григорий чего себе в голову вобьет, то уже не отступится, – заметил Александр.

– Ну вот, а всего опаснее то, что у него есть свои люди в Царь-Городе. Одного из них, столичного мэра, то есть градоначальника князя Длиннорукого, вовремя разоблачили и упрятали в темницу, да что толку – он ведь был не один. Да и не только в Царь-Городе – у вас тоже могут быть его агенты.

– У меня? – изумленно вскинул Александр брови. – Но с какой стати?

– Как это с какой стати, Ваше Величество? – возмутилась Надя. -Покончив с Кислоярским царством, он же сюда полезет!

– Ну, на что ему наши болота, – как бы успокаивая самого себя, возразил Александр.

– Болота, может, и не нужны, – ответила Чаликова, – но у Григория большой зуб на ваших доблестных рыцарей. Вернее сказать, он не может спать спокойно, имея их у себя в тылу.

– Говорил я сто раз своим доблестным рыцарям, чтобы вели себя потише… Постойте! – неожиданно резко вскочил Александр. – Я вспоминаю -боярин Василий что-то спрашивал насчет Беовульфа и еще кого-то. Эдак он еще поедет настраивать их против князя Григория!

– Нет-нет, Ваше Величество, – поспешила успокоить короля Надя. -Василий Николаич просто хочет, так сказать, частным порядком прощупать обстановку.

– A, ну тогда другое дело, – опустился в кресло Александр. – Нам тут, знаете ли, приходится быть очень тихими и незаметными, чтобы беды не накликать.

– A мне почему-то кажется, что ночное происшествие как-то связано с происками князя Григория, – гнула свое Чаликова.

– Сомневаюсь, – возразил король. – Князь Григорий и его сподвижники только пьют кровь, а людоедство – это все же несколько другое. Но вы правы – установить истину обязательно нужно. Погодите, как же я поручу вам это благородное дело, если вы значитесь пажом? A, знаю – я сам займусь изысканиями справедливости, а вы будете постоянно находиться при мне. Вы согласны, госпожа Надя?

– Это вы здорово придумали, Ваше Величество, – радостно ответила Надежда. – Только я здесь человек совсем новый и толком ни с кем еще не знакома. Может быть, Ваше Величество подозреваете кого-то из обитателей замка в склонности, так сказать, к людоедству?

Король немного подумал:

– Да, я понял вашу мысль. Никто извне попасть сюда не мог – ведь нас затопило весьма основательно. A что касается обитателей… Ну, уж в своих слугах я могу быть уверен – они служат уже долгие годы, многие помнят еще моего покойного батюшку…

– A все эти творческие личности? – осторожно поинтересовалась Чаликова. – По-моему, вчера они отличились отменным аппетитом. Особенно господин Диоген.

– Ну, вы уж скажете!.. – запротестовал Александр.

– Нет, Ваше Величество, вы уж как хотите, но для себя всю эту публику я оставляю под подозрением, – решительно заявила Надя.

– Ну что же, – уныло пожал плечами король. – Я не верю, что среди них есть настоящие, а не словесные людоеды, но голову в залог не поставил бы…

– A тот господин во фраке? – припомнила Надя.

– Кто – Иоганн Вольфгангович? – Король протестующе замахал руками. – Нет-нет, это же знаменитый поэт, к тому же просвещенный европеец. Когда он появился в замке, то предъявил рекомендации от высоких лиц Европы. И из Лютеции от короля галлов Луи XXV. И от саксонского курфюрста Готфрида. Да это все пустяки – его лично знает даже мой давнишний друг, ливонский рыцарь Йохан Юргенс, порядочнейший человек, истинный знаток и ценитель искусств!

– Да, но Иоганн Вольфгангович, насколько мне известно, прибыл сюда совсем недавно, – напомнила Чаликова.

– Как и вы, сударыня, – учтиво возразил Александр.

«A Его Величество отнюдь не такой уж небожитель не от мира сего, каким кажется», – отметила про себя Надя. Вслух же деланно возмутилась:

– Ну что вы, Ваше Величество, разве такая хрупкая девушка способна съесть молодого здорового парня?

– Да не обижайтесь, Надя, я же пошутил, – вновь вздохнул король и подлил себе еще вина.

В здоровенном камине, сложенном из неотесанных валунов, весело потрескивали дрова, каждое размером чуть не с бревно. Славный рыцарь Беовульф сидел, развалясь в мягком кресле. Одет он был по-домашнему просто, в кожаную жилетку, украшенную металлическими шипами на плечах, кожаные штаны с бляхами на коленях и красные сапоги с высокими каблуками. И естественно -толстенная золотая цепь на шее.

– Я вам прямо скажу, боярин Василий, – говорил хозяин, почесывая волосатую грудь, – я вообще люблю прямоту. Так вот, мне ваша затея нравится. Кому-нибудь башку оторвать там, или шкуру там спустить. Это я всегда пожалуйста. Вот как, помнится, прошлой осенью пришел тут ко мне славный рыцарь Августин и говорит, мол, слушай, Беовульф, тут на меня Стефан наезжает, кусок дороги оттяпать хочет. Ну, я, как водится, сразу меч в ножны и… Хотя нет, это происшествие не осенью было, да и вообще оно не так уж, э-э-э, гладко закончилось. Ну и бог с ним. Главное, я вам скажу, если кому там чего, так я всегда с удовольствием. Но не сейчас.

– Извините, не понял? – склонил голову набок Василий.

– Ну, видите ли, – неожиданно несколько смущенно прогудел Беовульф, – я как раз сейчас не могу. Тут такая женщина. Ну такая. – При этом он изобразил ее изящную фигуру в воздухе своими огромными лапищами. – В общем, не женщина, а мечта настоящего мужчины. То есть меня. Я как ее в первый раз увидал, что-то меня словно в задницу стукнуло – вот она, твоя судьба! -При этом славный рыцарь покраснел от смущения. – Нет, ну вы не подумайте там чего. Бабы – это дело десятое. Мне бы лучше мечом помахать, скакуна резвого объездить. А там все эти поцелуйчики и обжиманчики – это не для сурового воина, закаленного в смертельных схватках с врагами. Но тут вся закавыка в том, что эта женщина в опасности. И я не могу оставаться в стороне. И наблюдать, как этот гад Грендель за ней охотится. А что как он ей горло перегрызет? Это непорядок. В моих землях только я могу головы отрывать. Ну и немножечко король. А этот оборотень так вокруг нее и увивается. И если бы не я, так давно бы на нее напал. И вообще, я до него точно доберусь и спущу с него эту волчью шкуру и постелю ее вот здесь у камина. Спущу точно. Как-нибудь. Сейчас, правда, некогда. Потом. Но непременно…

И вдруг несколько неожиданно могучая голова Беовульфа упала на грудь и… раздался богатырский храп. Василий тихо встал со своего кресла и вышел из залы.

За обедом король Александр без обиняков завел речь о том, что происходит в замке:

– Господа, все окрестности опять затопило, и мы самое меньшее на два дня отрезаны от внешнего мира. Это, конечно, если опять не польет. Мне доподлинно известно, что людоед, чьей жертвой стал Касьян, до сих пор находится где-то в замке. A может быть – и среди нас!

«Прямо как в классическом детективе», – подумала Чаликова, которая в наряде пажа, как умела, прислуживала Александру.

– Да-да, – спокойно продолжал король, когда первые бурные эмоции утихли, – и пока мы не выясним, кто он, этот злодей, тень самых страшных подозрений будет лежать на всех нас. И прежде всего – на мне как на хозяине этого дома.

Участники трапезы внимательно слушали речь своего покровителя, не совсем еще понимая, куда тот клонит.

– Все мы благородные люди, – оглядев сидевших за столом, с некоторым сомнением произнес Александр, – и первым делом я предлагаю виновнику, если он здесь находится, добровольно признаться в содеянном и тем самым снять пятно со всех остальных… В этом нет ничего смешного, – добавил король и строго посмотрел на Перси, который, не выдержав, чуть было не фыркнул со смеху. – Как я вижу, никто признаваться не хочет, – нахмурился Александр. – Ну что ж, тогда я лично займусь поисками истины. Господа, может быть, кто-то из вас прошедшей ночью видел или слышал нечто, выбивающееся из общего порядка вещей? – Король украдкой глянул на пажа – тот еле заметно кивнул, мол, все в порядке, Ваше Величество, следствие ведут знатоки.

Над столом повисло тягостное молчание. Александр вытащил свою коробочку с леденцами и стал крутить ее длинными пальцами. Наконец заговорил Иоганн Вольфгангович:

– Ваше Величество, я точно не уверен, но мне показалось, что я ночью слышаль какие-то шаги… Как будто кто-то ходил по коридору.

– И что же? – Александр поставил коробочку на стол.

– И все, – ответил Иоганн Вольфгангович.

– Да, не густо, – с сожалением констатировал король. – Господа, я понимаю, что это очень личное. И если кто-то хотел бы сообщить что-то важное не при всех, то милости прошу – я буду у себя.

Король уже поднялся было, чтобы покинуть трапезную, но тут со стула вскочил Диоген:

– Хватит делать вид, что мы не при чем! Все мы виноваты – все его ели! И какая разница, кто довел это подлое дело до конца. – Диоген в возбуждении влил в себя бокал вина и резко опустился на место.

– Про себя говорите, а остальных не впутывайте, – проворчала госпожа Сафо.

– Что-то я не понял, дружище Диоген, – пробормотал синьор Данте, -это вы что, признались?

A Диоген, как-то неожиданно ссутулившись, тихо прочел:

– Отшумев, растаяла в тумане

– Да, такого поэта съели, – вздохнула дама богемного вида, которую все величали донной Кларой, хотя на донну ее внешность никак не тянула. Кроме разве что больших темных глаз.

– Если хотите знать, то стихи покойника, при всех недостатках, куда выше, чем все, что мы, с позволения сказать, пишем! – вновь воспрял Диоген.

Выкрикнув это, он опять вскочил и, опрокинув несколько стульев, выбежал вон.

Бывший гроза Кислоярских лесов Соловей-разбойник, а ныне просто Петрович, уборщик на конюшне князя Григория, сидел пригорюнившись в своем грязном закутке и сам с собой рассуждал:

– Эх, не задалась жизнь! Кем я был – и кем стал. A все по собственной глупости. Хотел-то как лучше, чтобы у богатых отобрать и все поделить по справедливости. A вышло-то черт знает что – полонили наемники Григория и привели прямо в Белую Пущу, будто я невесть какая важная птица, а не душегуб и лиходей. Хорошо хоть князь Григорий определил на конюшню, все лучше, чем в расход…

– Эй, Петрович! – оторвал его от горестных раздумий грубый голос старшего конюшенного. – Опять, бездельник, сидишь, а дерьмо не убрано!

– Иду, иду! – Петрович вскочил с деревянной чурки, служившей ему стулом. – Ну не дадут покоя старому больному человеку…

Однако же, когда Петрович выбежал из своей коморки, то с удивлением увидал, как его грубиян-начальник вежливо раскланивается с каким-то плешивым господином:

– Да-да, князь, пожалуйста… A, вот и он сам!

Последние слова конюшенного относились явно к Петровичу. Он настороженно глянул на незнакомца:

– Чем могу служить?

Тот дружелюбно улыбнулся:

– Всегда приятно встретить земляка на чужбине!

– Кто вы такой? – еще больше забеспокоился Петрович. – И побыстрее, если можно. У меня там навоз неубранный…

– Скажите, уважаемый, где мы могли бы поговорить с вами наедине? -еще шире расплылся в улыбке незнакомец.

– Где? – призадумался Петрович. – Ну, хоть у меня.

– Да уж, неважное жилище для столь достойного лиходея и душегуба, -покачал головой гость, окинув взором скудную обстановку петровичевой коморки. – Я, пожалуй, попрошу князя Григория, чтобы он предоставил вам другое помещение.

– Да кто ж вы наконец такой? – не выдержал Петрович. – Прекратите заговаривать мне зубы!

– A разве я еще не представился? Князь Длиннорукий.

– Градоначальник, что ли?

– Бывший, – со вздохом уточнил гость. – Теперь я такой же изгнанник, как и вы, уважаемый Соловей Петрович.

– Такой же, да не такой же, – проворчал Петрович. – Вы и вам подобные наживались на страданиях простого люда, а я у вас отбирал награбленное и возвращал взад беднякам! – И Петрович вновь пригорюнился, вспомнив былые лихие денечки.

– Ну, это не совсем так… – заметил Длиннорукий, но тут коморку сотряс крик конюшенного:

– Эй, Петрович, да где ж ты там?!!

– Бегу! – Петрович вновь вскочил с чурки и кинулся на зов. A его гость, цепким взглядом окинув закуток, подошел к стенке, завешанной старой попоной. Откинув ее, Длиннорукий увидел запыленную дверцу примерно с половину человеческого роста. Поддев щепкой замочную скважину, он попытался потянуть дверь на себя, но та не поддавалась.

– Ну, это дело поправимое, – пробормотал князь и, поспешно вернув попону на прежнее место, вышел из закутка.

Грендель, в отличие от Беовульфа, был не очень высокого роста, стройный. Хотя вернее было бы сказать – он был его полной противоположностью. Когда Василий вошел в убогую хижину, Грендель сидел за скромным столом, устремив затуманенный взор куда-то вдаль и жуя кончик гусиного пера. И уж никак он не укладывался в образ коварного оборотня. Хотя, конечно, что-то в облике Гренделя могло показаться странным – его лицо было вытянуто и обрамлено бакенбардами с пробивающейся в ней сединой, похожей на волчью шерсть.

Дубов как-то невнимательно слушал Гренделя, машинально кивал, а про себя размышлял о том, что дело закончилось, собственно, так и не начавшись. Было немного грустно, но что уж тут поделаешь – с такой публикой каши не сваришь. Ну не судьба.

– Едва я увидел ее, как в моей душе мгновенно поднялась невиданная доселе буря. Я посвятил этой женщине свои лучшие стихи, – задумчиво вещал тем временем Грендель, даже не обращая внимания, слушает ли его гость или нет. – Я видел чудное виденье… Прекрасно, не правда ли?

Дубов, погруженный в свои невеселые мысли, сказал то, что подумал:

– Боюсь, что это уже устарело, господин Грендель.

Господин Грендель надулся, нахохлился. Вскочил со стула и заметался по хижине, бормоча себе под нос:

– Вот и она говорит – устарело… Все говорят – устарело… А какое было вдохновение!

Василий не имел никакого желания утешать влюбленного оборотня с душой возвышенной и тонкой. А потому он поднялся с табуретки, вежливо откланялся и удалился из его хижины. Хотя, похоже, хозяин этого даже и не заметил.

После обеда король Александр и Надежда Чаликова уединились в королевских покоях, чтобы обсудить дальнейший ход следствия, или, как высокопарно выражался ново-ютландский монарх, установления истины.

– Мне показалось весьма подозрительным поведение Диогена, – заметила Чаликова, с интересом оглядывая некогда роскошное, а теперь неотвратимо ветшающее убранство – ковры, портреты и пейзажи на стенах, медные канделябры в углах широкого, заваленного всякими ненужными вещами стола. Прямо на бумагах спал Уильям, подергивая во сне хвостом.

– Да, таким я его никогда не видел, – как-то неопределенно заметил король. – Но хладнокровный убийца, да еще людоед, не стал бы себя так выдавать.

– В том-то и дело, что Диоген отнюдь не хладнокровный убийца, -возразила Надя. – Он, столько раз «евший» поэтов в переносном смысле, решил попробовать это дело на практике. И вот теперь страдает угрызениями совести. Или несварением желудка.

– Ну, Наденька, тут уж вы малость хватили, – вздохнул король.

– Это же только предположение, Ваше Величество, – напомнила Чаликова, – и чем больше версий мы выдвинем, тем вероятнее, что одна из них окажется близкой к истине. A поскольку других зацепок у нас пока нет, то я намереваюсь проследить за господином Диогеном. Кажется, он проживает в бочке?

– Все так говорят, – осторожно заметил король, – но сам я этой бочки ни разу не видел. – Тут в дверь постучали. – Заходите! – крикнул Александр, и на пороге возник пожилой слуга в выцветшей протертой ливрее:

– Ваше Величество, Его Высочество Виктор просит принять его.

– Да, Теофил, скажите ему, пускай заходит, – небрежно махнул рукой Александр и, когда слуга вышел, вздохнул: – Ох уж эти государственные мне вопросы, нет от них покоя. – При этом Его Величество выудил из своей коробочки леденец и быстро отправил себе в рот. – Честное королевское, ушел бы в монастырь, кабы там можно было предаваться не молитвам, а высокому искусству. Хорошо, хоть племянничек согласился хозяйственными делами заняться.

В комнату вошел молодой человек в самой что ни на есть цивильной одежде, резко отличающейся от пестрых одеяний, столь любимых творческими приспешниками Александра. Украдкой взглянув на портрет, Надя отметила некоторое сходство между Виктором и его отдаленным пращуром. Уильям немедленно проснулся и стал исподлобья наблюдать за Виктором.

– Здравствуйте, дядюшка, – поприветствовал короля Виктор. И, бросив выразительный взор в сторону Перси, добавил: – У меня к вам личный разговор.

– Это мой новый слуга, – ответил король, – можешь говорить при нем. Если, конечно, речь не пойдет о государственных тайнах.

– Какие уж там тайны, – энергично махнул рукой Виктор. – A если по большому счету, то какое там государство!

– Какое уж ни есть, – вздохнул Александр. – A не нравится, так поищи себе другое.

– Нужно благоустраивать то, что есть, – возразил Виктор. – A у нас просто жабам на смех: дождик закапал, и королевский дворец на три дня отрезан от мира!

– Ну и что ты предлагаешь?

– Для начала выкопать вокруг замка болотоосушительные канавки, а потом…

– A средства где возьмешь? – перебил дядюшка.

– Лопаты у нас есть, – деловито заявил племянник, – вот пускай ваши бездельники за них и берутся. Чем всякой дурью маяться и людей лопать!.. Да хоть бы съели какого-нибудь лодыря вроде вашего любимца, этого, как его…

– Диогена? – подсказал Александр.

– Вот именно. A съели простого работящего парня, хоть и с поэтической придурью. Нет чтобы съесть кого-то из ваших дармоедов, у которых за душой кроме этой самой придури ни черта нет!

– Я попросил бы тебя, Виктор, – повысил голос король. – Эти люди -мои друзья!

– Простите, дядюшка, погорячился, – слегка поклонился Виктор. – Да речь-то не об этом. Главное – начать, а тогда уж дело закрутится. Я уверен, что и князь Григорий нам поможет, он ведь, какой бы ни был, но толковые начинания всегда готов поддержать!

– Так-то, может быть, так, но не хотелось бы попасть в еще большую от него зависимость, – тихо вставил Александр.

– Да мы и так уже во всем от него зависим, – с жаром продолжал Виктор, – а вот если осушим болото, поднимем земледелие, заведем ремесла, так уж и не придется во всем глядеть из рук князя Григория или кого бы то ни было еще!.. Извините, дядюшка, если был слишком резок, – как-то внезапно успокоился Виктор. – Просто для меня это невыносимо – сидеть тут и любоваться на болота!

– Ну так приходи к нам вечерком, стихи послушаешь, – предложил король.

– Да нет, лучше уж лягушек, – хмыкнул Виктор. – A еще лучше ловить их и отправлять в Галлию. Лягушек, конечно, а не господ поэтов – там этого добра своего хватает. И нам польза, и им. В смысле галлам.

– A ты не боишься ненароком отправить туда княжну Марфу? – усмехнулся Александр.

– Я в сказки не верю. – Почтительно приложившись губами к изумрудному перстню Государя, племянник покинул его покои.

– Вот так вот и живем, Наденька, – печально произнес король, когда двери закрылись. – Я ведь тоже по молодости надеялся все перестроить, переделать, порядок навести, да потом понял – болото оно и есть болото. И никакая мы не Новая Ютландия, а самое настоящее Мухоморье! Может, Виктору удастся?..

– A вдруг это он и съел Касьяна? – смекнула Надя. – Ведь Его Высочество явно недолюбливает ваших поэтов и даже не скрывает этого.

– Что? – вскинул брови Александр. – Виктор… съел… – И неожиданно король разразился столь громким и веселым смехом, что даже дверь приоткрылась, и в покои заглянул испуганный слуга. А Уильям укоризненно уставился на хозяина. – Ха-ха-ха, ведь это ж готовая поэма -"Королевич-людоед"! Да, Надежда, рассмешили вы меня, – уже успокаиваясь, произнес Александр. – Это ж надо же…

«Все это было бы смешно, когда бы не было так грустно», подумала Надя, в глубине души понимая, что малость хватила лишку, но радуясь, что смогла хоть на миг рассеять неизбывную печаль ново-ютландского короля.

– A кстати, Ваше Величество, – как можно непринужденнее спросила Чаликова, – что это за сказка о княжне, как ее, Марфе?

То есть вообще-то Надя немало была наслышана об этой истории, интересовавшей ее и с чисто практической стороны, но она надеялась услышать от короля что-то такое, чего раньше не знала.

– A, ну это дело совсем давнее и довольно темное, – охотно откликнулся Александр. – Два столетия назад, после таинственной смерти последнего из правителей Белой Пущи, князя Ивана Шушка, его бывший постельничий Григорий женился на княжеской дочке Ольге. Уж не знаю, как он этого достиг – колдовством ли, каким ли зельем – но, став ее супругом и как бы соправителем Белой Пущи, он быстро прибрал всю власть к себе в руки. Потом Ольга умерла – тоже, как говорят, не своей смертью – и Григорий воцарился единолично. Так до сих пор и княжит. A чтобы утвердить свое право на престол, всех оставшихся в живых князей Шушков извел под корень. Одна княжна Марфа, двоюродная сестра Ольги, успела убежать из Пущи, чтобы найти прибежище у моих пращуров, но ее настигли прямо на болоте, и некий злой колдун, сподвижник князя Григория, превратил ее в лягушку. И в этом виде она, должно быть, до сих пор и обретается – в ожидании некоего Ивана-царевича, который один может вернуть ей прежний облик.

– И что же, вы верите в эту легенду? – деланно равнодушно пожала плечами Надя. Король на минутку задумался:

– Даже и не знаю, Наденька, что вам ответить. Но мне кажется, что доля истины во всем этом есть – доподлинно известно и то, что Марфа бежала в нашу страну, и что Григорий снарядил за ней погоню, и что она исчезла бесследно. Так что считайте сами – верить или нет.

– Спасибо, Ваше Величество, – чуть разочарованно сказала Чаликова. Ничего нового для себя из рассказа Александра она не узнала. И вообще, Наде было известно куда больше, чем ей поведал король.

A знала она об этих драматических давних событиях, что называется, из первых уст – от самой княжны Ольги, которую она встретила во время своего предыдущего визита в параллельную действительность. Правда, и Ольга, как выяснилась, уже две сотни лет существовала в облике средней головы страшного Змея Горыныча, в которого княжну и еще двоих противников Григория, а именно воеводу Полкана и боярина Перемета, превратил заморский колдун Херклафф. Причем сделал он это настолько «не по правилам», что даже царь-городский чародей Чумичка не был в силах расколдовать Ольгу и ее товарищей по несчастью.

«Ну что ж, значит, надо будет заняться Марфой, – размышляла Надя, выходя из королевских покоев. – Чтобы избавиться от Григория, нужно, чтобы борьбу возглавил кто-то из легитимных наследников, то есть из рода князей Шушков. И если не Ольга, то хотя бы Марфа. A уж Ивана-царевича мы найдем…»

Корчма представляла собой большую покосившуюся хибару в два этажа, сложенную из грубо обтесанных валунов, густо поросших вековым мхом. Вход в сие почтенное заведение был подстать – низкая громоздкая дверь, сколоченная из толстых дубовых досок. Василий толкнул ее рукой. Дверь не шелохнулась. Тогда он пнул ее ногой – с тем же успехом. Тогда он, недолго думая, навалился на нее плечом. И дверь поддалась… Да только не так, как это положено делать приличной двери. Она просто ввалилась вовнутрь. И, соответственно, заодно с ней и Василий.

– Кхе-кхе. Добро пожаловать, – услышал Дубов, лежа на двери.

Когда глаза его привыкли к сумраку, царившему в этом обширном и сыром помещении, он разглядел, наконец, стоявшего за широкой стойкой мужичка. Судя по всему, хозяина корчмы. А мужичок был худ, сутул, а лицо и руки его были темны, будто покрыты сосновой корой.

– Кхе-кхе. С прибытием, – ухмыльнулся хозяин, хитро щуря глаза под мохнатыми бровями. – Надолго ли к нам?

Василий, ничего не отвечая, поднялся с двери и стал старательно и даже нарочито отряхивать кафтан. И тут он заметил вторую фигуру, сидящую на колченогом стуле за не менее колченогим столом. Этот посетитель был так же странен, как и хозяин. Весь он был какой-то одутловатый, с круглым невыразительным лицом и мутными белесыми глазами. Время от времени посетитель наливал себе из кувшина в кружку некую мутную жидкость и одним движением отправлял ее в свой большой рот. И при этом с нескрываемым интересом наблюдал за Дубовым.

– Кто может задержаться надолго в такой дыре? – произнес он неожиданно высоким голосом.

– А тебя не спрашивали, – бросил ему корчмарь.

– А что, это не правда? – язвительно отвечал посетитель.

– Послушай, не мешай, – взвился хозяин, – разве не видишь, я с постояльцем разговариваю. – И, уже обращаясь к Дубову: – Вы, уважаемый, не обращайте на него внимания. Вечно несет всякую чушь. А кстати, где ваша поклажа? Может, принести сюда?

– Нет-нет, – поспешно отозвался Василий, вспомнив о Кузьке, спящем в сумке, – я сам принесу. А вы пока подготовьте для меня комнату.

Когда уже начинало смеркаться, Дубов сквозь подслеповатое окошко увидел, как полный посетитель нетвердой переваливающийся походкой вышел с черного хода корчмы. Он подошел к краю болота, подступавшему к самому дому, обернулся, помахал Дубову рукой и… прыгнул в болото.

Наступил вечер, и Надежда Чаликова приступила к наблюдению за господином Диогеном. То есть не то чтобы она подозревала его больше остальных обитателей замка, просто надо было с кого-то начать.

Впрочем, Диоген особо и не скрывался – сразу после ужина он отправился в королевские подвалы, где, кроме всего прочего, хранились и бочки с вином.

– Ну ясно, в одной из пустых бочек он, видимо, и поселился, -сообразила Надя, стараясь как можно бесшумнее ступать по сырому полу сумрачного подвала.

Но тут полусгнившая доска предательски скрипнула, и Диоген резко обернулся, едва не выронив чадящую свечку:

– Перси? A ты что тут делаешь?!

– Н-наблюдаю за вами, господин Диоген, – пролепетал паж первое, что пришло в голову.

Диоген подскочил к Перси и чувствительно схватил его за плечо:

– Ага, ты хочешь меня съесть! Или кого-то наводишь на мой след? Говори, на кого работаешь!

Лошадиное лицо Диогена вплотную приблизилось к лицу Чаликовой, и она с некоторым удивлением прочитала в его глазах прямо-таки животный страх.

– Да нет, сударь, вы не так поняли, – поспешно проговорил Перси, с трудом высвободившись из цепкой хватки мудрого мыслителя. – Я просто хотел посмотреть, как выглядит бочка, в которой вы имеете честь проживать…

– Ах, вот оно что, – с облегчением протянул Диоген. – Да нет, понимаешь ли, мой юный друг, одной постоянной бочки у меня нет, тем более что и принадлежат они отнюдь не мне, а Его Величеству Александру…

– A где же вы тогда спите? – несколько удивился паж.

– Видишь ли, – чуть смутился Диоген, – про меня распускают слухи, будто я сплю в бочке, ну а я их и не поддерживаю, и не отвергаю. Тем более что это не так уж далеко от истины – я сплю хоть и не в бочке, но рядом с бочкой.

– A заодно и прикладываетесь к ее содержимому?

– Ну, не без этого, конечно, – сознался Диоген. Он даже улыбнулся, и это говорило о том, что ему уже удалось справиться со своим страхом. – Да я короля не обопью, мне много не надо. Я ж не пропойца какой. – C этими словами великий мыслитель откинул крышку у одной из бочек, и тут же в нос Чаликовой ударил резкий запах затхлой кислятины. – Не желаешь? – Паж отрицательно покачал головой. – A я с твоего позволения. Ну, будь здоров! – И Диоген, зачерпнув полную деревянную кружку размером с добрый ковшик, влил содержимое себе в глотку.

– A под такое винцо хорошо бы и закусить, – с тонким намеком подпустила Надя.

– Не закусываю! – то ли поняв, то ли не поняв намек, уже слегка заплетающимся языком заявил Диоген. – Ежели закусывать, то надо вдвое больше выпить, а ежели я буду потреблять вина вдвое больше, то наш обожаемый Государь и покровитель перекроет мне доступ в подвал. Я ведь, видишь ли, друг мой, не трогаю всяких дорогих галльских да гишпанских вин, а употребляю исключительно здешнюю гордость – ново-ютландское вино «Старый замок». Да ты только попробуй, и ничего другого пить не захочешь!

Перси зачерпнул из бочки немного вина и, стараясь не нюхать, сделал глоток – этого хватило, чтобы чуть не потерять сознание. «Старый замок» отдавал всеми дарами здешних болот – клюквой, бузиной, тиной, ряской и, кажется, даже мухоморами.

– Правда, прекрасный вкус? – спросил Диоген.

– Д-да, замечательно, – пробормотал Перси, стараясь удержаться на ногах. – Пойду понемногу. Спокойной ночи, господин Диоген. – И паж, несмотря на уговоры философа выпить еще, поспешил прочь из затхлого подвала.

Лишь когда Надя очутилась в своей комнате и приоткрыла окно, действие «Старого замка» частично прошло и мысли журналистки немного прояснились:

«Похоже, что Диоген – заядлый выпивоха. И что же из этого следует -разве пьяница не может быть людоедом? A если другое – он под воздействием этого, с позволения сказать, вина реализует свои подсознательные желания, а потом ничего не помнит? Жаль, нет поблизости Серапионыча, он бы тут же определил биохимический состав этого пойла…»

В неясных, но тревожных предчувствиях Надя постелила кровать и провалилась в мрачную бездну сна.

Высокая темная фигура выплыла из мрака и оказалась в качающемся круге света, исходящего от ночного фонаря, который был подвешен над входом в один из амбаров внутри Белопущенского кремля.

Скинув с головы капюшон и выудив из-за пазухи увесистую связку ключей, незнакомец безошибочно выбрал нужный и со скрежетом открыл слегка проржавевший замок. Занятый этим делом, он не заметил, как из-за угла амбара выглянул один из стражников князя Григория.

Неизвестный вошел в амбар, но дверей за собой закрывать не стал -снаружи продолжал светить уличный фонарь, хотя незнакомец, кажется, и без того знал, что ему нужно и где это лежит. Пройдя мимо наваленной прямо на пол старой рухляди – каких-то дырявых ковров, пыльных тряпок и ржавых доспехов – он поднял с пола несколько темных предметов, отдаленно напоминающих головные уборы, только очень уж ветхие.

– То, что надо, – удовлетворенно пробормотал злоумышленник, но тут на пороге возник охранник:

– Стоять на месте! Кто такой?!

Вместо ответа неизвестный схватил первый попавшийся под руку меч и неожиданно легко запустил им в охранника. И хотя снаряд пролетел мимо, страж упал на пол, а злоумышленник, не забыв прихватить то, за чем залез в амбар, выскочил наружу.

Убедившись, что он цел и невредим, стражник вскочил с пола и бросился к выходу, но тут вновь заскрежетал ключ в замке, и он остался запертым один в темном сыром амбаре.

Василий Николаевич лежал на мягком песочке городского пляжа. Невдалеке ласково плескались волны Кислоярки.

– И не скучно вам тут, Васенька, загорать безо всякого дела? -услышал он знакомый голос. Детектив нехотя приоткрыл один глаз – и прямо над собой увидел такое знакомое, такое милое лицо Нади Чаликовой. Она была просто восхитительна в синем купальнике, который ей очень шел. Впрочем, Наде шло все, что бы она ни надела.

– C вами, Наденька, мне никогда не скучно, – томно ответил Василий.

– A скучать нам, кажется, не придется, – обворожительно улыбнулась Надя. – Смотрите, кто к нам в гости!

– Неужели Серапионыч? – Дубов нехотя повернул голову и увидал, что к ним, осторожно переступая через многочисленных загорающих, торопится собственной персоной инспектор милиции Лиственицын.

– Ну что, дорогой коллега, опять наша доблестная милиция нуждается в помощи частного детектива? – поприветствовал Дубов инспектора, когда тот устало опустился рядом на песочек.

– Василий Николаевич, вставайте! – судорожно схватив детектива за плечо, выкрикнул Лиственицын.

– A что такое? – живо заинтересовалась Надя. – Произошло что-то экстраординарное?

– Еще не произошло, – быстро проговорил инспектор, нервно оглянувшись по сторонам, – но может в любой момент. Готовится покушение!

– На кого? – Остатки сладкой истомы слетели с Василия, и в неверном свете ущербной луны, проникавшем в комнату сквозь небольшое окошко, он разглядел домового Кузьку, который отчаянно тряс его за плечо.

– Что такое? Случилось нечто экстраординарное? – спросонья пробормотал Василий.

– Чего-чего? – не понял Кузька. – Вставай скорее, иначе нам конец!

– C чего ты взял? – Василий нехотя поднялся с кровати.

– Я этих лиходеев за версту чую. Еще когда у деда с бабкой жил, всегда упреждал, ежели какой тать к ним на двор залезет. A тут самый истинный убивец!

– Из корчмы уйти успеем? – деловито спросил Дубов. Он уже окончательно пробудился и был готов к любым поворотам судьбы.

– Едва ли, – скорбно покачал головой Кузька. – Эх-ма, семь веков на белом свете прожил, и так бестолково погибать!..

– Погоди паниковать, – перебил Дубов. – Из любого положения можно найти выход. – Детектив подошел к огромному сундуку, мрачневшему в углу горницы, откинул крышку и принялся выкидывать его содержимое – какие-то старые затхлые одеяла, перины и подушки. Все это он навалил на кровать, а сверху накрыл одеялом. Сообразительный Кузька тут же бросился ему помогать, и уже через минуту нельзя было отличить, спит ли на лежанке живой человек или это всего лишь грубо сработанная имитация, особенно при почти полном отсутствии освещения.

– A теперь прячемся! – распорядился детектив, и они с домовым залезли в опустевший сундук. И очень вовремя – через мгновение скрипнула дверь, и в комнате послышались шаги. Затем раздался неприятный звук («Это они меня кинжалом» – шепотом пояснил Дубов), потом опять шаги, скрип двери, и вновь воцарилась тишина. Выждав на всякий случай несколько минут, Василий и Кузька вылезли наружу. И тут же расчихались – по горнице летал перинный пух.

– Да, проткнули чуть не насквозь, – пробормотал детектив, с трудом разглядев дыру в своем «двойнике». – Придется нам доночевать на сундуке -я должен осмотреть место происшествия, а свечу теперь зажигать нельзя. Если они наблюдают за корчмой и заметят свет в окне, то тогда нам действительно крышка.