"Визит сэра Николаса" - читать интересную книгу автора (Александер Виктория)

Глава 17

— Выглядишь ты ужасно, — сообщила Жюль, глядя на сестру поверх чайной чашки.

Элизабет прошлась по комнате:

— Я и чувствую себя ужасно.

— Даже не помню, чтобы видела тебя такой.

— А я не помню, чтобы чувствовала себя так плохо. — Элизабет остановилась. — Ну и насколько скверный у меня вид?

— Такой, будто тебя волочили за каретой по улицам Лондона. — Жюль придирчиво оглядела сестру. — По самым жутким улицам.

— Хуже некуда, — пробормотала Лиззи, оглядывая свое платье, и поморщилась.

Она чувствовала себя не в своей тарелке. Вид у нее, конечно, оставлял желать лучшего, что и говорить. Утром она не стала дожидаться горничной и оделась сама, как пришлось. И вообще слово «утром» было не совсем уместно, ибо Лиззи не спала всю ночь, и тьма как-то незаметно перешла в рассвет. Она не ложилась в постель, бродила по дому или глядела из окон на дом Николаса. Заметила, что свет в библиотеке горел еще долго после того, как начало светать. Гадала, расстроен ли он в той же степени, как и она. Несколько раз подходила к двери, готовая отправиться к Николасу и попытаться уладить размолвку между ними. Ее останавливало лишь то, что она не могла придумать, как лучше это сделать.

— Я такая дура. — Лиззи обхватила себя руками за плечи и возобновила свое хождение. — Он совершенно прав. Во всем.

— Ничего подобного. Элизабет повернулась к сестре:

— Ты не считаешь, что он прав? Насчет Чарлза и меня и вообще всего.

— О нет, я определенно считаю, что он прав. С точки зрения фактической его оценка просто блеск. Хотела бы я все это услышать собственными ушами и увидеть собственными глазами. Просто я думаю, что он такой же большой дурак, как ты.

— Что ты говоришь?

— Ладно. — Жюль усмехнулась. — Может, и не такой большой.

— Спасибо. Приятно знать, что мне обеспечена неизменная сестринская преданность.

— Преданность тут ни при чем. Тебе в данном случае обеспечена искренность твоей сестры. Я считаю вас обоих дураками. Полными и законченными идиотами. — Жюль решительным жестом поставила чашку на стол. — Он должен был хватать тебя и тащить к алтарю в ту же минуту, как ты согласилась выйти за него замуж.

— Это твое универсальное решение?

Конечно, и притом оно очень толковое. Мы уже сейчас могли бы поздравлять твоего нареченного и планировать свадьбу на Рождество. Я не знаю, какова теперь эта процедура, но папа, или лорд Торнкрофт, или даже сам Николас могли бы потолковать с нужным чиновником, даже подкупить кого-то, если понадобится. Уверена, что можно устроить так, чтобы свадьба состоялась в самый день Рождества.

— Знаешь, Жюль, я даже не подозревала, насколько ты романтична. В известной степени ты даже какой-то, я бы сказала, адский романтик, но романтик несомненный. К тому же ты чрезмерно оптимистична.

— Все мы, романтики, оптимистичны, — с пафосом проговорила Жюль. — Тем более что наступает время надежд и доброго расположения. Когда мы были еще совсем девочками, я говорила, что на Рождество во можно все. Я и сейчас в это верю.

— Рождество неотвратимо. Оно наступит через два дня независимо от того, что происходит в мире. — Элизабет уныло покачала головой. — Боюсь, что будущее в Николасом для меня невозможно.

— Да перестань ты, Лиззи. С меня хватит. — Жюль положила руки на стол, наклонилась и сказала наставительно: — Прекрати жалеть себя.

— Я и не жалею.

Жюль выразительно подняла брови.

— Ну хорошо. — Элизабет со вздохом опустилась Р кресло. — Да, мне немного жаль себя. Я никогда не чувствовала себя такой беспомощной. После смерти Чарлза я привыкла сама решать все возникающие затруднения. Ничто не ставило меня в тупик. Кроме того, что происходит теперь. Я просто не знаю, что мне делать.

— А что тебе хотелось бы сделать?

— Мне хотелось бы вдребезги расколотить весь этот его китайский фарфор. — В голосе Лиззи прозвучала смешливая нотка. — Предпочтительно о его голову.

— Это уже какой-то план действий.

— Может, и план, только совершенно бессмысленный и бесполезный. — Лиззи погрузилась в размышления, рассеянно проводя указательным пальцем по краю чашки. — Просто не понимаю, как это можно желать человека до потери сознания и одновременно жаждать его задушить.

Жюль расхохоталась.

— Я думаю, это называется любовью, — заметила она, отсмеявшись.

— Ничего себе любовь, — сердито возразила Лиззи. — К Чарлзу я ничего подобного не чувствовала.

— То была ненастоящая любовь.

— Что приводит нас все к той же отправной точке. — Элизабет сделала театральную паузу. — Я дура.

— Мы уже установили это. Пора решать, что с этим делать.

— Хороший вопрос. — Готовясь к ответу, Лиззи с необъяснимой дотошностью изучала цветочный узор на своей чашке. — Я решила пойти к нему, извиниться…

— О, я бы на твоем месте не извинялась.

— Почему?

— Ты была не права?

— Нет, но я вела себя не слишком вежливо.

— И он тоже, судя по тому, что ты мне рассказала. К тому же ему пора привыкнуть к твоей манере поведения. Ты вела себя не слишком приветливо, когда он вернулся в Лондон.

— Господи, да я просто мегера! — Элизабет закрыла лицо ладонями. — Как он может хотеть меня после всего этого?

Можно было бы усомниться в здравости его рассудка. Но он, видимо, любит тебя, несмотря на, так сказать, шероховатости в твоем характере. И я считаю, что это прекрасно с его стороны. — Жюль немного подумала. — Ты, мне помнится, говорила, что возложила на него вину за происшедшее в прошлом между вами.

— Да, да, так и было. — Элизабет подняла голову. — И с этим ничего не поделаешь.

— С этим и вправду ничего не поделаешь, — согласилась Жюль. — Но с Николасом можно кое-что поделать. — Жюль снова задумалась на минуту-другую. — На твоем месте я подождала бы до рождественского бала. Это дало бы тебе время на размышление. Кроме того, ваши отношения оборвались в свое время на рождественском балу, и было бы знаменательно, чтобы они на таком же балу и возобновились.

— Знаменательно? — Элизабет недовольно выпятила нижнюю губу. — Не знаю, насколько знаменательным это можно считать, но круг завершится, сомнений нет.

— Поговори с ним на балу.

— Я не хочу унижаться.

— Думаю, на известное унижение придется пойти вам обоим. Что ж, подожди, пока он пойдет на это первым.

— Николас не кажется мне человеком, который пойдет хотя бы на малое уничижение перед кем бы то ни было.

— Во имя любви приходится иногда приносить и такие жертвы.

Деликатный стук в дверь прервал их разговор, и, получив разрешение, в комнату для завтраков вошел дворецкий Элизабет.

— Прошу прощения, миледи, но к вам пришли с визитом.

Сэр Николас? — Элизабет подобрала упавшие ей на лицо пряди волос и в полной панике обратилась к сестре: — Я, кажется, не смогу принять его сегодня. О чем он только думает?

— Он думает, что ты провела столь же беспокойную ночь, как и он, — сказала на это Жюль. — И скорее всего ему покажется, что ты выглядишь очаровательно.

— Ноя, право… Хэммонд откашлялся.

— Простите мое вмешательство, миледи, но это не сэр Николас. Это женщина.

— Женщина? — Элизабет вздохнула. — Я никого не хотела бы сегодня принимать. Скажите ей, пожалуйста, что мне нездоровится.

— Она уверяет, что ей необходимо поговорить с вами о чем-то весьма деликатном и важном.

— Хэммонд, да скажите же, кто она такая? — нетерпеливо спросила Жюль.

— Мисс Годвин, — ответил Хэммонд с малым, но все же заметным оттенком неодобрения.

Лиззи и Жюль обменялись взглядами.

— Это становится интересным, — бросила Жюль с нескрываемым любопытством.

— Проводите ее в гостиную, Хэммонд. Мы присоединимся к ней буквально через несколько минут, — распорядилась Лиззи. — И велите кухарке приготовить поднос. Чай и пирожные, я полагаю, — показала она на тарелку с пирожными на чайном столе.

— Слушаю, миледи. Хэммонд исчез в мгновение ока.

— Любопытно, чего она хочет? — задала Лиззи риторический вопрос.

— Существует только один способ это узнать, — сказала на это Жюль.

Теодора Годвин стояла у окна и рассеянно смотрела на улицу. Высокая, стройная, одетая по последней моде, она выглядела великолепно. Не важно, что она всего лишь актриса. С ее внешностью она вызвала бы ревность у любой женщины.

— Мисс Годвин?

Элизабет вошла в гостиную. Жюль следовала за ней по пятам.

Актриса повернулась к хозяйке дома с немного нервной улыбкой.

— Позвольте вам напомнить — Тедди, — сказала она.

— Да, разумеется, Тедди. — Лиззи улыбнулась в ответ. — Вы, кажется, знакомы с моей сестрой?

— Мы познакомились в доме у лорда Торнкрофта. — Тедди кивнула Жюль: — Приятно видеть вас снова. — Она перевела взгляд на Элизабет: — Я рассчитывала поговорить с вами наедине.

— О, вы можете не обращать на меня ни малейшего внимания, — заявила Жюль, но Элизабет, бросив на сестру угрожающий взгляд, сказала:

— Сестра как раз собирается уезжать. У нее множество дел в связи с подготовкой к празднику.

— Я определенно могла бы остаться.

— Нет, нет, мы не должны тебя задерживать. Лиззи взяла сестрицу под локоток и уверенно повела к двери. Жюль шепнула сестре в самое ухо:

— Ты непременно расскажешь мне все в подробностях.

— Возможно.

Жюль обиженно нахмурилась, но тем не менее повернулась к Тедди со словами:

— У меня и правда куча дел. Всего доброго, мисс Годвин.

— Всего доброго, — весело ответила та.

Жюль обратила к сестре последний, полный надежды взгляд, разочарованно вздохнула и выплыла из гостиной. Лиззи плотно прикрыла за ней дверь.

— Она никогда не простит вам этого. Ваша сестра очень любопытна, — с улыбкой заметила Тедди.

— Она всегда была такой. — Элизабет подошла к дивану, села и жестом предложила сесть своей неожиданной гостье. — Но я вынуждена признаться, что в данную минуту разделяю ее любопытство.

Тедди присела на кончик ближайшего стула:

— Так вы удивлены тем, что я здесь?

— До крайности.

— По правде говоря, я и не думала заходить к вам, но вчера я забыла у Ники свой зонтик. Я только что побывала у него в доме.

— Вот как? — бросила Лиззи, изо всех сил стараясь напустить на себя самый равнодушный вид. — Ну и как он себя сегодня чувствует?

Тедди поглядела на нее очень внимательно:

— Это у вас плохо получается, вы не находите?

— Что у меня не получается?

— Играть несвойственную вам роль.

— Я не… — Элизабет запнулась, потом продолжила: — Некогда я хорошо владела этим искусством, стараясь быть такой, какой не была на самом деле.

— Это искусство вы утратили. Элизабет невольно рассмеялась.

— Оно стало мне ненужным. — Она наклонилась к Тедди. — Ну и как же сэр Николас?

— Ужасно. Просто беда. — Актриса покачала головой. — Я видела некоторое количество мужчин в тяжелом состоянии, но не в таком, как у него сейчас, о нет, далеко не в таком…

— Правда?

Элизабет просветлела лицом.

— Правда. Он всю ночь терзался своими переживаниями и сегодня пребывает в отвратительнейшем настроении, что сказалось на его внешности. Он выглядит так… — Она секунду подумала. — …будто его проволокли по мостовой следом за лошадью.

— Вы хотели сказать «за каретой»?

— Вот именно. — Тедди сдвинула брови. — Но я должна сказать, что вы тоже выглядите… как бы сказать… утомленной.

— Вы слишком любезны. — Элизабет поморщилась. — Я выгляжу, мне кажется, примерно так же, как Николас, то есть очень скверно, и чувствую себя соответственно.

— Он несчастен.

— Рада слышать. Мне крайне неприятно было бы сознавать, что несчастна только я.

— Он рассказал мне о вас обоих. Наверное, он не сделал бы этого, будь он в другом настроении, но сегодня утром он…

— Возмущен?

— О нет, как я уже вам сказала, он несчастен, настолько глубоко несчастен, что я сочла нужным прийти сюда и поговорить с вами сама.

В этом нет нужды. Я понимаю, что вела себя глупо, но что поделаешь, помочь я себе не могу. — Лиззи посмотрела актрисе прямо в глаза. — Видите ли, я его люблю.

— Так и должно быть. Я сама полюбила бы его, если бы он не был мне как брат. Иногда я жалела об этом. По-моему, Ники очень хороший человек.

Элизабет подумалось, что ее ревность не столь уж необоснованна.

— Вы только не волнуйтесь. — Тедди говорила и держалась с очевидной искренностью. — Он любит вас. Он любил вас с тех пор, как помнит себя. И смею сказать, всегда будет любить.

— Любил? — мягко переспросила Элизабет.

То, что Николас сказал о любви к ней другому человеку, имело для Элизабет огромное значение; на сердце у нее стало тепло.

— Любил, это правда.

Лиззи незаметно для Тедди всмотрелась в лицо актрисы. Что-то ее смущало в выражении этого лица — то ли неуверенность в чем-то, то ли сомнение…

— Заранее извините меня за излишнюю, быть может, прямоту, но вы ни о чем не должны рассказать мне? Насчет… Николаса?

— Нет, о нет, не в этом дело. Лиззи вздохнула с облегчением.

Тедди явно колебалась, не зная, по-видимому, говорить или нет. Потом она слегка кивнула, скорее себе, чем собеседнице.

— Впрочем, у меня есть кое-что на душе, не имеющее отношения к теме нашего разговора. Мне просто нужен совет.

— Рада буду помочь, — доверительно произнесла Лиззи. — Я всегда любила давать советы.

— Замечательно. — Тедди собралась с духом и заговорила: — Мой друг пишет новую пьесу, в которой есть роль, предназначенная им для меня. — Она посмотрела Элизабет в глаза. — Я вчера рассказала Ники эту историю.

— Пьеса? — Элизабет поморщилась. — Тедди, милая, я ничего не знаю о театре и вряд ли смогу…

— Вы сможете, сможете. Мне очень нужно мнение другой женщины.

— Голова у меня сегодня не слишком хорошо соображает, вы сами понимаете. — Впрочем, подумала Лиззи, эта пьеса хотя бы отвлечет от собственных забот. Уж выслушать-то человека она сумеет, тем более что Тедди была к ней так добра, от души желала помочь им с Николасом разобраться, найти решение. — Ну хорошо, начинайте.

— Мне придется играть роль глуповатой женщины, которая влюбляется в неподходящего человека. В женатого мужчину.

— Тема не оригинальная, — заметила Лиззи. — Смею сказать, что наслышана о подобных сюжетах.

— Наверное, — улыбнулась Тедди. — Особа, которую я должна изображать, считает себя порядочной женщиной и до этого случая никогда не вступала в связь с женатым мужчиной. Но при первой же встрече между ними, как говорится, проскочила искра. Они чувствуют, что как бы предназначены друг для друга.

— Великая страсть?

— Как вы сказали? Великая страсть? Мне нравится. Видимо, так оно и было. Он для нее и в самом деле великая страсть, великая любовь всей ее жизни. Но они не свободны и не могут жить вместе.

— Потому что он женат? — спросила Элизабет, чувствуя, что пьеса начинает ее интересовать вопреки желанию.

— Точно. И вот моя предполагаемая героиня решает выбросить этого человека из головы и с этой целью уезжает в Америку, кажется, так. Там, вдали от родины, она встречает человека, которого знала раньше и с которым они теперь становятся близкими друзьями. Они много времени проводят вместе. Оба далеко от родного дома, и мужчина уехал в чужую страну, чтобы забыть о женщине, которую любил, но не мог сделать своей. Ни тот, ни другая не открывают имени тех, кого любили. Моя героиня возвращается на родину с намерением не встречаться с любимым человеком.

— Но встречается, — сказала Лиззи, и это прозвучало скорее как утверждение, а не вопрос.

— Да, встречается. Она не хотела, но это было неизбежно. Таков сюжет, вы понимаете.

— Чему быть, того не миновать, — пробормотала Лиззи, начиная понимать, что к чему.

— Их связь продолжается несколько лет. Тайные отношения, которые она скрывает даже от самых близких друзей.

— Это, должно быть, очень трудно.

— Все во имя любви. — Тедди пожала плечами. — Совсем не та жизнь, которой она хотела. Он не собирается оставлять жену, а она об этом не просит. Моя героиня считает, что джентльмен любит свою законную жену, но другой любовью.

Сердце у Лиззи заколотилось гулко и часто.

— Это чувство нельзя назвать великой страстью?

— Нельзя. — Тедди помотала головой из стороны в сторону. — Однако оно важно и необходимо для него.

Свою жену и ее семью он знал всю жизнь. Во всяком случае, джентльмен умирает, и моя героиня остается в одиночестве, у нее есть только воспоминания о большой любви, о которых она никому не может поведать.

— Это очень печальная пьеса. — Элизабет встала, чувствуя, что ее охватывает непонятный страх. — Не знаю, хочется ли мне услышать остальное, и не уверена, что мне это нравится.

— Это и в самом деле еще не конец. — Тедди тоже встала. — Моя героиня случайно встречается со своим другом — с кем познакомилась в Америке. И здесь сюжет пьесы делает резкий поворот. Выясняется, что женщина, которую он любит, но с которой не мог быть вместе, была замужем за тем джентльменом, которого любит моя героиня.

— В самом деле резкий поворот, — сказала Лиззи. — И что далее?

— Кажется, жена узнала о другой женщине, но незадолго до смерти мужа, слишком поздно, чтобы выяснять с ним отношения по этому поводу. А друг понимает это дело так, что если муж нашел любовь всей своей жизни, то и она вправе обрести свою истинную любовь. Обрести душевный мир.

Элизабет с трудом проглотила комок в горле.

— И она его обрела?

— Не знаю. Пьеса еще не дописана.

Глаза двух женщин встретились, обе, казалось, бесконечно долго стояли и смотрели одна на другую, хотя прошла всего какая-нибудь минута. Первой очнулась Тедди:

— Мне пора. Я и так уже опоздала на примерку костюма.

— Вы будете играть в пьесе?

— Пока не знаю, Вы же сами сказали, что она очень печальна.

— Да, мне очень жаль. И вашу героиню, и мужа.

— Не стоит так уж огорчаться, ведь это всего лишь пьеса. — Тедди снова пристально посмотрела на Лиззи. — Если вы позволите дать вам совет, Элизабет, то я скажу, что Ники очень хороший человек. Не теряйте его снова.

— Я и не намерена. — Элизабет заставила себя улыбнуться. — Благодарю вас.

— Я желаю вам обоим всего наилучшего, — сказала Тедди, направляясь к двери, задержалась возле нее и добавила: — Она не винила мужа, поймите, и жену тоже, я говорю, само собой, о своей героине. Она была просто благодарна за то счастье, которое делила с любимым человеком.

У Элизабет от волнения так пересохло во рту, что она с трудом выговорила:

— А что с ней будет дальше?

— Она пойдет своим путем. Одна.

— Смею предположить, что в зрительном зале у всех глаза будут на мокром месте. — Элизабет с трудом справлялась со своими собственными эмоциями. — Я плохо знаю театр, но мне кажется, зрители предпочитают, чтобы в конце пьесы героиня нашла свое счастье. Со мной, во всяком случае, бывало именно так.

— О, дорогая моя Элизабет, мне следовало упомянуть об этом раньше. Моя роль — вовсе не роль главной героини. Это роль второго плана, а главные персонажи — друг и жена.

Она кивнула на прощание и ушла.

Элизабет опустилась на диван и дала волю слезам.

Можно ли и вправду обрести мир и покой?

Вероятно, но в эти минуты она не чувствовала, что на нее снизошли спокойствие и безмятежность. Не ощущала великого душевного покоя. Только огромную печаль и глубокое раскаяние.

Было, разумеется, некое утешение в том, что Чарлз обрел свою великую любовь, радость и счастье, которых не узнал с ней.

Может, и ей удастся обрести свое счастье благодаря тем волшебным чарам, которые витают в воздухе в это особое время года.

В Рождество возможно все.