"ЭТО И МОЯ ВОЙНА" - читать интересную книгу автора (БУШКОВ Александр)Глава пятая. ПОБЕГ ПО-ГРАФСКИ, С УЧАСТИЕМ ДЖИННА – Я - Урак-Омтар, дух огня, - ответил джинн не столь уж и оглушительным, но странно рокочущим голосом, казалось заставившим вибрировать и барабанные перепонки, и череп Сварога. - Это вы меня освободили? – Мы, - опомнился и Сварог. - Надеялись, что и ты нам поможешь, мы и сами в беде… – Я знаю закон, - пророкотал джинн. - Его нарушают духи воздуха и воды, они непостоянны, изменчивы, как ветер и вода, но огонь благороден и чист. Если не знаете, кому верить, верьте духам огня… ну и земли, пожалуй. Жив ли еще Шелорис, самый могучий из подлейших и самый подлый из могучих? - Странно, но слова джинна эхо не рождали. Впрочем, Сварог тут же вспомнил, что у призраков и тени не бывает. – Боюсь, никто у нас не помнит ни его, ни названия страны, где он правил, - сказал Леверлин. И тут же в головах у них взорвался гремящим эхом хохот джинна. – Так ему и надо, собаке в черной короне! Его забыли, а я жив! Значит, и Шангара больше нет? - Холодный огонь внутри фигуры вспыхнул ярче, а глаза заполыхали, как паровозные топки. – А где был этот Шангар? - спросил Леверлин. – На полуденном восходе континента, - сказал джинн. - Небольшая страна, почти сплошь взятая в кольцо горами и по суше, и по морю, кроме трех мест на побережье, примыкавшая к заливу, где ревели вулканы… - Последнее слово джинн произнес с таким трепетом, с каким фанатки-соплюшки во времена Сварога произносили «Ласковый май». – Вам это о чем-нибудь говорит? - спросил Сварог. – Это чрезвычайно напоминает Горрот. Правда, вулканы давно потухли, веков сорок назад… Ну да, все знали, что Горрот вырос, как на фундаменте, на каких-то остатках древней злой магии… «Эха нет, а круги по налитому в ковшик вину разбегаются, - с удивлением подумал Сварог. - Поди разберись, какая сверхъестественная сила здесь рождена добром, а какая - злом…» Впрочем, амулет на его шее оставался теплым. Значит, пока опасаться нечего. – Вулканы погасли? - забеспокоился джинн. - Я не могу без вулканов, я дух огня… - И холодный огонь внутри фигуры затрепыхался с удвоенной силой. – Не паникуй, - успокоил Леверлин. - На островах еще найдется пяток вулканов, без жилья и купанья не останешься… Ах, лорд Сварог, как бы мне хотелось подольше с ним потолковать. Ценнейшие для историков сведения… – Я соскучился, - сказал джинн. - Хочу на свободу. - Теперь, выбравшийся из сосуда, оглядывающийся, он ни капельки не походил на зануду-архивариуса. И тратить время на пространные разглагольствования был, кажется, не намерен. – Мы тоже, - сказал Сварог. - Но дело в том, что мы даже не на Таларе… – И вас сюда посадили, как это у людей принято? - Джинн огляделся. - Дверь без заклятий. Сейчас дуну… – Стой! - заорал Сварог. - Подожди ты! Нам не из подвала нужно выбраться, а из города… Джинн снисходительно усмехнулся, деловито присмотрелся к стенам подвала: – Город сровнять с землей, сжечь или просто развалить? Как желаешь? – Не спеши, - сказал Сварог как ужаленный. Чем дальше, тем шустрее вел себя джинн, и за ним, оказывается, нужен был глаз да глаз. - Я хочу, чтобы, когда я тебя попрошу, все в городе уснули. Все живое, кроме меня, его, здешней царицы и трех моих матросов. Пусть и марги уснут… Можешь сделать? – Что еще за марги? - не понял джинн. Выслушав Сварога, кивнул: - Пойду посмотрю. Он сжался в крохотную алую точку, микроскопический огонек метнулся вверх, к двери. – Довольно мирное создание, - сказал Сварог, утирая пот. Потянулся к ковшику и сделал добрый глоток. – Пока ему не приказали развалить город… Судя по старым книгам, дух огня свято соблюдает договоры, но врагам его приходится несладко. Однако у меня, я вижу, хватит времени… Он проворно налил себе еще ковшик и принялся смаковать. Вниз пронеслась огненная полоска толщиной с иглу, разрослась в джинна. – Ничего трудного, - пророкотал он. - Это живые существа, не владеющие магией. Смешно, но они чем-то сродни духам огня - внутри у них горит свой огонь… Они уснут. Все уснут, кроме тех, кого ты назвал. Это первое желание? – Да, - сказал Сварог, нимало не удивленный тем, что и у джиннов встречается чувство юмора. Пусть и специфическое. - Теперь второе - ты быстренько домчишь корабль, на который мы сядем, до места, которое я тебе укажу. – Третье желание? - Острые уши прижались к черепу, раздвоенный подбородок вытянулся вперед, словно джинн боялся пропустить хоть слово. Словно столь диковинное волшебное существо, как джинн, в принципе могло пропустить хоть слово. – А вот с третьим придется несколько дней подождать. Идет? Ты просидел пару тысяч лет, что тебе пара дней? – Я знаю закон, - проворчал джинн. - Что поделать, придется ждать… Он съежился в искорку, искорка скрылась в сосуде. Сварог спрятал его в карман, испугавшись в первый миг, что одежда вспыхнет, но никакого жара не почувствовал. – Ну, пошли, - сказал он. - Начнем представление, как только Грайне вернется… – А какое у тебя третье желание? – Сам пока не знаю, - сказал Сварог. - Я подумал, что оно нам пригодится в Харлане… – Толково. Пошли… нет, погоди-ка. - Леверлин осмотрелся, прошел в угол и вышел оттуда, волоча на плече бочонок квортеров в тридцать. - Тяжеленько, но доволоку. В дороге пригодится. – Хотите, я набью корабль этими бочками? - раздался приглушенный голос джинна. – Э, нет, - прокряхтел Леверлин. - Это выйдет третье желание. У меня душа разрывается от тоски по этим бочкам, но постараюсь пережить… Подниматься по ступеням оказалось несколько труднее, чем спускаться, хотя благодаря выпитому в ногах, да и во всем теле образовалась необычайная легкость. Дневной свет снаружи резанул по привыкшим к сумраку глазам. Ключница наверху воззрилась на них ледяным взглядом, но промолчала. Леверлин кряхтел, согнувшись, держа в другой руке за гриф покрытый золотистым лаком виолон, однако героически пер бочонок по длинным коридорам. Попадавшиеся навстречу служанки хохотали, а та, что преследовала Сварога жаркими взглядами и намеренно расстегнутыми верхними пуговками, даже пошла следом, приговаривая: – Кому-то может и влететь за такое самоуправство… Сварог повернулся к ней, особо не стараясь скрыть сквозящую в словах иронию. – Как жаль, синеглазая звезда моя, что мы больше никогда не увидимся… - Выпитое вино навевало определенные мысли. Что называется, «потянуло на баб». Однако и аргумент «баба с возу, кобыле легче» тоже казался исполненным мудрости. – То же самое я сказал милым бочкам… - пропыхтел Леверлин. – Ну вы и набрались, - расхохоталась служаночка. - Сварог, царица может и задержаться у оружейниц… - Кажется, девчоночка приготовилась к серьезной атаке. Надушилась чем-то трогательно-нежным, губки подкрасила, щечки нарумянила. Очень аппетитный фрукт получился. Вдруг она ойкнула и шарахнулась к стене. В коридоре стояла Грайне, с любопытством разглядывая процессию. Покрутила головой, нахмурясь: – Великолепное зрелище… Сварогу стало смешно до колик, потому что фраза царицы скорее подходила встречающей подгулявшего супруга домохозяйке, а не воительнице. И венчающий голову царицы венок из ромашек тоже не подходит образу воительницы. Хотя, стоит признать, царица в нем была хороша чертовски. – То ли еще будет, милая, - сказал Сварог. - Урак-Омтар, давай. – Ты не сказал, сколько им спать, - раздался где-то радом рокочущий голос. И опять не было эха. – До темноты, - решил Сварог. – Выполнено. Глаза Грайне расширились, взгляд скользнул мимо Сварога. Он оглянулся - синеглазая служаночка медленно сползла по стене на пол. Губная помада некрасиво смазалась. Поодаль виднелась еще одна служка, прикорнувшая посреди коридора. – Что такое? - вскрикнула Грайне, озираясь как ребенок, когда рассыпался домик из кубиков, но обидчика не видно. Леверлин поставил бочонок, перевел дух, подошел нетвердой походкой и выдернул у нее из ножен меч. Подумав, выкинул в окно. Далеко внизу клинок зазвенел на камнях. Она остолбенела от изумления, даже не успела помешать. Только повторила: – Что такое? – Все спят, - сказал Сварог ласково. Все-таки ему было жаль эту милую сумасбродную девчонку, играющую в странные для девчонки игры. - И марги тоже. А мы уходим, извини… Леверлин деловито оторвал от портьеры златотканый шнур, смахнув нечаянно вниз горшок с геранью. Раздавшийся из-за окна звонкий грохот черепков успокоил Сварога: горшок встретился с твердой мостовой, а не с чьей-нибудь несчастной головой, - быстро и ловко, несмотря на принятые на грудь несколько ковшиков вина, скрутил девушке руки за спиной, пока она не успела опомниться. Сварог поморщился. Как-то не очень по-мужски это выглядело. – Ничего, - сказал Леверлин. - Я их успел изучить. На минутку отвернешься - и получишь в спину чем-нибудь острым. Правда, прекрасная царица? Да ты посмотри на нее. Ее в жизни так не оскорбляли, она в тебе сейчас бездонными своими глазищами дыру прожжет… Как ты еще не задымился? В самом деле, глаза Грайне метали молнии - к счастью для беглецов, в переносном смысле. – Не сердись, что поделаешь… - сказал Сварог примирительно. – Значит, ты с самого начала притворялся, будто мы тебя победили, а на самом деле… Развлекался? - В голосе очаровательной кошки звенел металл, но Сварогу показалось, что девчонка готова расплакаться. Оказывается, игрушкой был не он, а она. Очень серьезное оскорбление для царицы. Но, как полагал Сварог, заодно и хороший урок, который только на пользу пойдет. Сварог покачал головой: – Ничего подобного, веришь ты или нет… Она подошла к окну, зорко, с надеждой огляделась. Но надежда тут же растаяла. Сварог смотрел через ее плечо. Во дворе, скошенные молниеносным сном, лежали где попало слуги и собаки, и на улицах виднелись спящие, вдали, у подножия холма, замерли повозки - возницы сползли с козел, лошади легли, опустив оглобли к земле. Сонное царство. Сварог хмыкнул. И принялся гадать, подействовало бы искусство джинна, к примеру, на хелльстадского щенка. При мысли о веселом Акбаре стало грустно. Интересно, есть у собак свой рай? Должен быть, как не быть… Вспомнив о верном домовом, бросился в комнату, позвал: – Карах! Никакого ответа. «Тьфу ты, мы ж и тебя сосчитали по забывчивости», - спохватился Сварог. Рванул дверцу шкафа. Карах посапывал, свернувшись клубочком, - ему вместе со всеми предстояло проснуться лишь с темнотой. Сварог взял его под мышку, вышел в коридор, растерянно пожал плечами: – Я про него забыл, и он тоже… Он знал дорогу… - Хмель постепенно выветривался из головы. – Ну, дорогу я тоже знаю, - сказал Леверлин. - Они меня везли днем. Пошли, граф? Только прекрасную царицу обязательно следует прихватить с собой, чтобы проводила нас до причала. Если не захочет нежно махать нам вслед платочком, ее дело. Но пусть непременно проводит. Иначе она быстро освободит руки, едва мы выйдем из дворца, а там уж что-нибудь придумает. Тебе метательное оружие не страшно, а вот мне не хочется получить стрелу в спину на пороге вновь обретенной свободы… Он нагнулся и, кряхтя, взвалил на плечо бочонок. Сварог мог бы заклинанием сделать его ношу невесомой, но не стал рисковать - боялся, что в этом случае бесшабашный студент непременно захочет прихватить еще парочку бочек, и получится лишняя трата времени. Сам он быстренько заскочил в оружейную комнату и выбрал два меча получше. Взял Грайне за локоть: – Пошли? Она с вызовом уперлась каблуками в пол, напряглась, всем видом показывая, что с места не сдвинется. Красивая в гневе, как никогда. И еще этот венок из ромашек, делающий ее одновременно и проще, и загадочней. Одна из лучших женщин, встреченных Сварогом в жизни. Вот так-то. И комичность ситуации отошла на второй план, уступив место легкой печали. – Унизительно будет для царицы, если ее поволокут, как мешок, два существа низшего порядка… - сказал Сварог. Подействовало. Грайне пошла впереди, гордо воздев голову, выпятив грудь. Под пыхтенье плетущегося следом Леверлина они спускались по улицам, огибая спящих людей и животных. Возможно, Сварогу и показалось, но раза два он явственно услышал гулкое хихиканье джинна. Он смотрел на чудную фигурку Грайне и никак не мог поверить, что видит девушку в последний раз. Все так и следовало сделать, понятно, но расставаться с ней было нелегко. Она слишком уж ярко и внезапно вошла в его жизнь, очень уж неожиданно пришлось прощаться. Конечно, любые расставания - это одновременно и новые надежды, но… Он остановился и постучал рукояткой меча по макушке марга. Получился именно такой звук, какой и бывает, если постучать железом по камню. – Ты мне еще попадешься, - сказала Грайне, не оборачиваясь. - Жизнь положу, но поймаю. Что я тогда с тобой сделаю, ты бы знал… – Мечты, мечты, где ваша сладость… - сказал Сварог. - Знаешь, меня устраивало и то, что ты со мной до этого делала, к чему разнообразить? – Я тебя буду искать днем и ночью… – Хочешь хороший совет? Не нужно больше плавать за Ворота. Есть оружие, против которого не поможет вся ваша храбрость. Даже если ты не боишься смерти, подумай - можешь остаток жизни провести пленницей, живой диковинкой при каком-нибудь королевском дворе… Пусть в крепости они катались как сыр в масле, пусть пленившие их воительницы были необычайными чистюлями и воздух в покоях был чист, но Сварог, оказавшись снаружи, вдохнул свежий воздух с нескрываемым удовольствием. Засиделся он что-то в гостях. Он с удовольствием подставил ветерку щеку, с удовольствием повел плечами, словно сбрасывая тяжелые оковы. Они ступили на мощеный камнем причал, и Сварог, к превеликому удивлению, увидел на небольшом одномачтовом кораблике какое-то шевеление. Три человека, суетясь и сталкиваясь, ставили парус - двое работали во всю силу, а третий неловко тыкался обок, помогая им одной рукой, потому что вторая была перевязана до локтя. Сварог, усмехнувшись, набрал побольше воздуха и гаркнул: – Хозяина бросаете, прохвосты? Троица шарахнулась в стороны в поисках какого-нибудь оружия. Видать, пуще смерти им неволя осточертела. Однако главный тут же признал Сварога. – Ваша милость! - радостно завопил капитан. - А мы вот видим, все дрыхнуть завалились, ну и рискнули, благо терять нечего! Вас искать не стали, уж извините. Леверлин перевалил через борт бочонок, прыгнул на палубу следом за ним. Сварог осторожно уложил Караха у низкого борта, повернулся к девушке: – Будем прощаться? Грайне смотрела на него с бессильной ненавистью и явно не собиралась ронять слезы. Вздохнув, Сварог сказал: – Мне с тобой было чертовски хорошо, но нельзя же держать живого человека вроде игрушки, пойми ты, чудачка… Он обнял ее, наклонился и крепко поцеловал в губы, чувствуя себя ужасно виноватым - из-за пощечины, нанесенной по самолюбию юной царицы. Но все равно не получилось и тени трогательного прощания - вопреки иным авторам чувствительных романов. Грайне ничуть не разнежилась и не прильнула к Сварогу с прерывистым вздохом. Она просто-напросто попыталась двинуть ему коленом в то место, к которому раньше относилась не в пример нежнее. Хорошо еще, он вовремя сообразил, когда она резко отодвинулась, успел увернуться, но все равно по бедру прилетело крепко. – А еще царица… - покачал он головой, думая, что вышло бы не в пример больнее, цапни она его коралловыми зубками вместо поцелуя. – Ты ко мне еще придешь, - сказала она, охваченная страстной надеждой, что когда-нибудь так и случится. - Приползешь, когда окажется, что та жизнь не дала тебе счастья… В уголке глаза Сварог заметил у нее крохотную слезинку, но не сомневался, что это - признак бессильной ненависти, не имеющий к лирике никакого отношения. Совершенно не зная, что еще сказать и нужно ли что-то говорить, он помялся и спросил: – Сколько тебе лет, воительница? – Девятнадцать. Развяжи руки. Не могу же я остаться вот так… и убирайся, видеть не хочу! – На свете всегда найдется кто-то, кто сильнее нас… - шепнул ей Сварог на ухо. Разрезал кинжалом шнур, из предосторожности повернув девушку к себе спиной, прыгнул на палубу и громко сказал: - Урак-Омтар, двигай посудину. Место укажем. – С какой скоростью? - не преминул уточнить педантичный дух огня. – С обычной. Словно мы идем под хорошим попутным ветром. Грайне сорвала с головы венок и с ненавистью швырнула его в реку. Венок рассыпался, и ромашки закачались на воде - каждая отдельно. А еще среди них замелькало оранжевое пятнышко. Это вынул из петлицы маргаритку и предал ее воде Леверлин. Он тоже прощался с пленившей его знатной воительницей, которая так и не успела появиться на сцене. С треском оборвался причальный канат, но кораблик не тронулся с места. – Хочешь, я сделаю так, что она станет думать по-другому и уплывет с тобой? - пророкотал джинн. – Дурак ты, а еще дух огня, - сказал Сварог. - Трогай. Корабль отвалил от причала и, невзирая на мертвый штиль, поплыл к выходу из бухты, задрав нос и пеня воду, словно торпедный катер. Сварог смотрел за корму. Грайне неподвижно стояла у самой кромки причала, смотрела вслед, ее фигурка становилась все меньше и меньше, потом девушку заслонила башня. Сварог ее больше не видел и подозревал, что не увидит уже никогда. Это оказалось больно, так думать. Он обернулся, хотел распорядиться, но Леверлин уже возлежал у бочки с невесть откуда раздобытым ковшиком, и тут же стояла пустая оловянная чарка. Сварог опустился на колени, повернул медный краник, и полилось благоухающее черное вино. – Ну, за пьянящее дыхание свободы? - спросил Леверлин. Прозвучало это как-то уныло. Сварог молча выпил, резко дернув рукой, пролил немного на грудь и смахнул капли ладонью. – Странно, - сказал Леверлин. - Меня вроде бы ничем не удивить, исколесил мир и не был обделен вниманием нежного пола, но вспомнил вдруг свою рыжеволосую пантеру и подумал - может, другой такой у меня никогда не будет? – Это тебе просто хочется посмаковать счастливое избавление, - сказал Сварог хмуро. Корабль резво бежал по широкой реке - с зарифленным парусом, против течения. Капитан и матросы так и не отошли от этаких чудес - сидели кучкой у мачты, с почтительным ужасом таращились на Сварога, надолго забыв о своих полных чарках. Леверлин лежал, грустно глядя в небо, тренькал на виолоне на три такта и с нарочитым пафосом напевал: А он скакал домой с войны, Вез подарки для жены - Самоцветы из чужой стороны… Он безжалостно загнал Пять коней, Он не ел, он не пил, он не спал - Мчался к ней. Он шагнул через порог, Он был молод и высок - Но увидел, что другой был у ней… Он достал свой верный меч, Повидавший столько сеч, Он смахнул головку с плеч - Эх, златовласую… – По сторонам зорче смотри, - сказал Сварог. - Как бы не проехали, я-то дороги не знаю… На самом деле ему просто не нравилась песня. Наслушался он подобного творчества в родной части: «Как медленно садятся на песок ребята из Москвы и Ленинграда», «Рыдает мать, и как стена стоит отец…», «Я был батальонный разведчик, а он - писаришка штабной…». А точнее, он был зол на весь белый свет. – Я могу вас довезти, куда только скажете, и сам найти дорогу, - сказал джинн, которому чертовски не терпелось на волю. - Это будет третье желание. – Ну потерпи, ладно? - сказал Сварог. - Ты мне еще понадобишься в Хар-лане… Джинн чем-то неуловимым напоминал лейтенанта Семенова, с которым они вместе служили после училища. Поневоле начнешь относиться к духу огня как к старому приятелю. До последнего момента не верил Сварог, что студент проявит должную сноровку и правильно вспомнит дорогу. Правда, в резерве оставался джинн, зациклившийся на исполнении последнего желания. Но, как сказал бы старшина роты прапорщик Подоляк, «негоже пулеметом бутылки открывать!» Но - нет: в какой-то момент Леверлин бережно отложил виолон, с уверенностью прошагал на нос и принялся отдавать команды совершенно трезвым голосом. Когда они отыскали Ворота - перемычку неподвижного синего тумана в узкой расселине, - все повторилось, как в прошлый раз: корабль нырнул в синюю мглу, мгла сгустилась до полной непроглядности, вскоре рассеялась, узкий проход в скалах повернул направо, и посудина выплыла на Ител. Низкие угрюмые тучи заполонили небо. И здесь, на этом свете, казалось ненамного светлее, чем в синем тумане: того и гляди, грянет буря и закружит утлый челн… – Ну вот и все, - сказал Сварог. Неуправляемый корабль тут же развернуло кормой вперед и в столь постыдной позиции понесло течением - джинн, въедливый, словно стряпчий, счел, что строго выполнил свои обязанности согласно договору о втором желании. Моряки, не дожидаясь приказа Сварога, бросились к мачте. Быстро развернули кораблик в нормальное положение, капитан встал за штурвал и повел суденышко к высокой скале, похожей на восклицательный знак. Сварог, свесившись над бортом, громко позвал (вспомнив поучения Блая): – Доран-ан-Тег! Взметнулся фонтан брызг - топор взлетел над серыми, украшенными серой же пеной волнами и, описав дугу, оказался в руке Сварога, больно ударив древком по ладони - Сварог не успел разжать пальцы пошире. – Впечатляюще, - присвистнул Леверлин. - Где ты раздобыл этот славный топорик? – Потом расскажу, когда будет время, - сказал Сварог, вытирая мокрую руку. - Интересно, чья это конница там нарисовалась? Он достал подзорную трубу, всмотрелся. Десятка два верховых, желтые с черным кафтаны. Один как раз смотрел на кораблик в подзорную трубу. Показалось, они встретились глазами. Сварог вздрогнул, опомнился, с видом скучающего зеваки медленно опустил трубу и спросил: – Харланцы? – Они, - поддакнул капитан, спокойный как танк. - Гвардейцы. Наверное, людей с «Божьего любимчика» до сих пор сторожили по дорогам. – Интересно, что они о нас подумали? - спросил Сварог. Столь трогательная забота и пристальное внимание свидетельствовали, что капитан Зо кому-то крепко наступил на мозоль. Или на копыто. Еще спасибо, что в этом мире не додумались до фотороботов и прочих коварств из арсенала земных криминалистов. – А что им думать? - хмыкнул капитан. - Один в наряде Вольного Топора, один в дворянском и мы, местные… И нас, всех пятерых, для экипажа такого кораблика маловато. Кораблик ронерской постройки. Они наверняка решили, что речные пираты захватили ронерскую посудину. На что им глубоко наплевать. – Леверлин, у тебя есть документы? - спросил Сварог. – Ну разумеется. – А у вас, капитан? – Аж три, ваша милость, - позволил себе жуликоватую улыбку подчиненный. - И все, каюсь, на разные фамилии и подданства. Вот только на кораблик у нас патента нет… ну да у меня в голенище два чистых зашиты. Впишем что захотим, дело знакомое. Название на борту есть, «Морская жемчужница», порт приписки сочиним из головы… – Весело будет, если нападем на того, кому этот корабль знаком. – А мы его в Риуме купили, ваша милость. - Капитан был очень доволен, что может дать хоть какой-то совет Сварогу. – Ну и что? - не понял Сварог. – Риуме - первое в Пограничье место по продаже ворованного и прочего неправедно доставшегося. Кораблей в первую очередь. Кого ни спросят насчет чего подозрительного - купил в Риуме у хромого да чернявого, еще один зуб у него со свистом… Все понимают, в чем дело, а доказать нельзя. Главное - как следует осмотреть кораблик, и если попадется что лишнее, выкинуть за борт. Так они и сделали. Пооткрывали рундуки, прощупали ладонями все щели, куда не заглянуть, на всякий случай простучали даже переборки - чтобы потом не оконфузиться на таможенном досмотре, но не нашли ничего, кроме кое-какой посуды. Никакого груза в трюме не оказалось. Видимо, амазонки успели похозяйничать с чисто женской добросовестностью. Что гораздо хуже, не оказалось ни еды, ни воды. Бочонок вина к тому времени был объединенными усилиями опустошен и вышвырнут за борт. Создавать заклинаниями еду и питье Сварог не хотел, чтобы не выдавать себя как лара. Капитан и так узнал много такого, чего ему не следовало бы знать. По этой же причине Сварог героически отказался от своих сигарет, извлекаемых из воздуха, довольствуясь одной из трубок капитана и его скверным горлодером. А есть и пить хотелось не на шутку. Один Карах безмятежно дрых у борта, ничуть не встревоженный наступившим на корабле голодом, поскольку не знал ни о голоде, ни о побеге. Джинн был начеку и настойчиво предлагал завалить корабль изысканнейшими яствами вкупе с лучшими винами - очень ему не терпелось поскорее развязаться с избавителями и отправиться восвояси. Но Сварог, твердо решивший поберечь третье желание для серьезного дела, потребовал карту и, обнаружив, что ближайшим населенным пунктом является уже знакомый ему понаслышке Готар, решительно приказал: – Курс на Готар! Была у него некоторая надежда, что с тамошним бароном, пристрастившимся жечь людей на кострах, уже прискакала разбираться рать молодого князя. Тогда всем будет не до проезжих корабельщиков. |
||
|