"Команда" - читать интересную книгу автора (Бурак Анатолий)

Глава 24 Ирина. Пифия

„Три великих тайны постоянно занимают человека: рождение, любовь и смерть“. — Сказал один мудрец. И, наверное, был прав.

Увы, в силу известных причин ещё не испытала радости материнства. Собственное же появление на свет напрочь стёрлось из памяти.

Затрудняюсь сказать, можно ли назвать чувства, которые испытывала к оставшемуся в заложниках парню именно этим волшебным словом. Во всяком случае, старинная формулировка: „любовь — это когда один уходит, а другому без него плохо“ в данной ситуации совершенно не годилась. Ибо ушла-то я. Не знаю, правда, хреново ли без моего общества придурку, томящемуся в заточении, но искренне надеюсь, что это так. Ибо мне было не по себе. И страсти-мордасти здесь абсолютно ни при чём.

Ведь, неизвестно, чем всё закончиться. Конечно, вероятности предсказывают, что, по крайней мере, ещё семь дней буду жить. Но, как правило, там, где делается большая политика, льётся очень, очень много крови. Во всяком случае, вслед за убийством Кеннеди последовала целая цепочка смертей». Ли Харви Освальд, являвшийся по официальной версии, главным подозреваемым. Через два дня от пули погиб обозреватель Джеком Руби. Затем Джек Хантер, побывавший сразу после кончины Освальда у него на квартире, был застрелен в полицейском участке — у служителя закона якобы самопроизвольно выстрелил пистолет. Другого репортёра, который вместе с Хантером осматривал квартиру Освальда, Джим Косер прикончили у него дома. Таксист, который вез в день удавшегося покушения на Кеннеди Освальда, вскоре попал в автомобильную катастрофу. Таинственно умерла журналистка Дороти Калголлен, которой удалось больше часа беседовать с глазу на глаз с Джеком Руби. Были убиты, или отошли в мир иной подозрительным образом и многие другие свидетели или участники расследования дела Кеннеди.

К счастью, протокольные морды (а иначе называть представителей Ордена язык не поворачивался) дали бричку. И возницу. Гражданская одежда, которую угрюмого вида мужик напялил в целях конспирации, шла ему как корове седло. С равнодушным видом он правил парой гнедых лошадок. Я же, заняв пассажирское место, продолжала злиться. На Александра, по милости которого попала в эту занятнейшую ситуацию. На себя, за то, что дура. На судьбу, наконец. Вдобавок ко всему начались «критические дни», что тоже не доставляло радости. И, истерически смеясь, с тоской вспоминала набившую оскомину рекламу того, о чём приличные люди не говорят вслух.

Честное слово, если бы в недалёком прошлом кто-то сказал, что буду горевать о таких вещах, лишь презрительно скривилась бы. А вот, поди ж ты. Хотя, если честно, столь близкие отношения, позволяющие обсуждать щекотливые темы — увы — ни с кем не сложились.

Покачиваясь в такт движению мини-кареты, вдруг подумала, что, скорее всего, меня и искать-то никто не станет. По крайней мере, в ближайшие месяцы. Хвосты благополучно сдала. Родные, если и обеспокоятся отсутствием писем, вряд ли расчухаются с пол оборота. Вот разве что Пал Палыч… Он то уж сейчас наверняка в ярости. Да и клиент, должно быть не в восторге. От всех этих мыслей внезапно расплакалась. Кучер, чтоб ему лопнуть, даже не обернулся, скотина такая. Я ревела, размазывая слёзы вперемешку с соплями, и была готова убить не то, что таинственного незнакомца, чем-то вызвавшего неодобрение святых отцов, а первого встречного.

Бедный малый, сидящий на козлах и не подозревал, что рискует жизнью. Но, представив, что придется самой запрягать-распрягать лошадей, враз остыла. Несмотря на любовь к этим благородным животным, искренне считаю, что не женское это дело.

Да плюс отсутствие чего нибудь, хотя бы приблизительно напоминающего оружие. Поражённая этим фактом, вдруг истерически засмеялась. Тоже мне, нашли киллера. Хотя, если разобраться, то женщинам сии мероприятия удавались ничуть не хуже, чем сильному полу. Принявшись гадать, как же подступиться к столь ответственному мероприятию, растерялась. Те, кто шантажом и угрозами отрезать Александру всё, что только можно, заставили согласиться на авантюру, кокетливо пропустили сей момент. И так, мол, догадается. У-у-у, сволочи. Считают, какие сами — такие и все.

Я стала мысленно перебирать известные случаи. Авось, что нибудь и пригодится в качестве шпаргалки. Что интересно, вероятности не сей счёт не показывали абсолютно ничего. То есть, я знала, что останусь жива. По крайней мере, в ближайшую неделю. Видела, в какой момент меня покинет возница. Но совершу ли убийство, нет ли… Этого, к стыду своему не могла разглядеть.

Жалко, конечно, что получается разглядеть лишь визуальный ряд. И предстоящие события не оставляют в душе никакого эмоционального отпечатка. По крайней мере, взволновать-то содеянное меня должно? И, по психическому напряжению, смогла бы догадаться: возьму грех надушу, или нет?

Вообще-то, как мне кажется, логическое объяснение этому имеется. События-то ещё не произошли. Не пролилась кровь, никто не корчился у моих ног с пеной у рта. Я, не испытала отвращения к себе и душевных терзаний. Следовательно, футуристические картины, всплывающие в сознании, как и положено вероятностям, пока мертвы. И, даст Бог, многие из них останутся таковыми навсегда.

Хотя, если разобраться, тот, кого Орден прочил в жертвы, обладает ментальной защитой. И, будучи невидимым для меня при жизни, может оставаться таковым после смерти.

Но, скорее всего, нет. Судя по тому, что совершенно спокойна, случится что-то непредвиденное. И мне не светит, подобно убийце Троцкого, размахивать ледорубом. Кстати, вкравшийся в доверие к Троцкому некто Хайме Рамон Меркадер участвовавший в гражданской войне в Испании на стороне республиканцев, был задержан жертвой. Подумать только! Альпеншток вонзился в череп на семь сантиметров, а Троцкий не только не потерял сознание, но и смог отомстить палачу, обезоружив его. После чего Маркадера арестовали.

Самое смешно, что, отсидев двадцать лет, «совершивший подвиг» прибыл в СССР, где получил золотую звезду Героя Советского Союза. Два десятка лет назад вручённую его матери, бывшей любовницей одного из высокопоставленных НКВДэшников, лично Сталиным.

К счастью, моя мама находилась далеко отсюда. Но, представив, как поседевший и сгорбленный Саша дрожащей рукой протягивает мне — сухонькой старушке — высшую награду Ордена, дико захохотала. Нет, не потому, что обрадовалась побрякушке. Удивило то, что в мыслях чёртов проходимец уже САША.

И, вдруг, ошеломленная страшной догадкой, покрылась холодным потом. Ведь вся моя ценность заключается в зачем-то данной природой ментальной защите. И ни один из сильных мира сего, как поняла, обладающий каким-то экстрасенсорскими возможностями, и без особого стеснения пользующийся ими, не может прочесть, что у меня в голове. Любого убийцу вычислит с лёгкостью. Я же останусь тайной за семью печатями. А, поскольку послана всего лишь слабая женщина, не способная отправить на тот свет мужчину даже с помощью альпинистского снаряжения, следовательно…

Всё похолодело внутри. Начав размышлять в новом направлении, лихорадочно просматривая весь спектр, повернувшегося совершенно другими гранями будущего, с тревогой обнаружила оч-чень неприятный момент. Уже почти довезя до места, монах, управляющий лошадьми, инструктирует меня. И, как бы невзначай, вдруг дунет в лицо с ладони какой-то порошок. И всё. Потом я брожу по каким-то пустынным покоям и… разговариваю с пустотой.

Вывод напрашивался сам собой. Жрецы, или, как их там, вовсе не собирались выполнять обещание. Не держать мне в руках награды. И тот, по чьей милости трясусь в этой дурацкой бричке, никогда не ответит на поцелуй. Так как, пусти я события на самотёк, стану «бомбой замедленного действия». Своего рода биологическим оружием, несущим заразу в обречённом теле.

Да уж… Когда-то, из курса истории узнала, что гораздые на выдумку предки, осаждавшие не желающие сдаваться на милость победителя города, с энтузиазмом забрасывали упрямцев горшками с фекалиями. Дабы распространить дизентерию, холеру и прочую напасть. А чуть позже, хитромудрые поселенцы, начавшие колонизацию Американского континента, ничтоже сумяшеся дарили местному населению одеяла, которыми укрывались больные корью. Бравые Чингачгуки и их скво мёрли пачками, очищая под фермерство охотничьи угодья.

Так и сяк покрутив догадку в своём женском уме, и даже попытавшись проверить её зачатками логики, закусила губу. Про зачатки это я так, шутю… Ведь, по утверждению закоренелого шовиниста, этого самца бабуинов, сидящего в вонючем подвале, прекрасная — и лучшая! — половина человечества лишена способности трезво мыслить напрочь.

Всё, как будто бы складывалось. Не могу разглядеть опасности, потому что никаких событий не произойдет. К тому же, тот, к кому везут в гости, обладает мысленным щитом, не позволяющим включить его в собственное видение «картины мира».

А смерть от болезни подсознание вполне может принять за естественную. К тому же, неизвестно, какой у местных штаммов инкубационный период.

«Мир подобен шахматной доске». — Написал Пауло Коэльо в книге «Воин света». — «Фигуры — наши повседневные поступки. Правила игры — так называемые законы природы. Мы не можем увидеть Того, с Кем играем, но нам известно: Он справедлив, терпелив, честен».

Я снова чертыхнулась. Нет, ну, надо же, а? В отличие витязей мудрого писателя, я прекрасно знала игрока. Только вот меня эта сволочь рассматривала не в качестве противника, а всего лишь как разменную пешку. И это обидно вдвойне.

Надо ли говорить, что подобные умозаключения не прибавили любви к представителю Ордена. Ни братской, ни сестринской… Ни какой нибудь ещё.

Просмотрев внутренним зрением выстроившийся по-новому событийный ряд, стала морально готовиться к предстоящему. Ну, женщина я, женщина! Даже работа бодигардом не заставила огрубеть мою душу. И, если научилась внешне спокойно относиться к смерти, то решиться на эксперимент самой жутковато.

Но неумолимые вероятности показывали, что выход, если и есть, то не очень приятный. К тому же злость на тех, кто полнейшим равнодушием поставил на мне крест, помогала неимоверно.

Эти… не вслух будь сказано, решили использовать мою привлекательность (разглядели таки, уроды!) совершенно не колеблясь. Получиться — хорошо. А нет… Что ж… Одной дурочкой меньше.

К тому же, кто его знает, этого таинственного недруга Ордена. Может, он как президент Социалистической Румынии, расстрелянный вместе с супругой в восемьдесят девятом году прошлого века, отличается сверх подозрительностью? И мои усилия, а, заодно и непутёвая жизнь попросту пропадут втуне?

В последние годы правления Диктатор патологически боялся, что его отравят или заразят какой-нибудь болезнью. После дипломатических приемов и других официальных встреч, на которых приходилось пожимать руки, начальник телохранителей лил ему на ладони девяносто процентный медицинский спирт.

Ион Пачепа, бывший шеф спецслужб Румынии, вспоминает, что во время визитов Чаушеску в другие страны охранники обрабатывали антисептиками весь номер: полы, ковры, мебель, дверные ручки и электровыключатели — все, к чему мог прикоснуться Большой Хозяин. В спальне слуга и парикмахер снимали постельные принадлежности и заменяли прибывшими из Бухареста в опломбированных чемоданах. Нижнее белье и носовые платки Чаушеску, стерилизованные в Румынии и привезенные в запечатанных пластиковых мешках, перед использованием заново проглаживали, чтобы убить все микробы.

Также имелся личный инженер-химик майор Попа, сопровождавший президента с портативной лабораторией, предназначенной для проверки еды, тоже, кстати, приготовленной в Бухаресте. Попа должен был убедиться, что в пище нет бактерий, яда или радиоактивности…

Впереди маячил перелесок. И подсознание подсказывало, что пора. Ведь мало настроится на предстоящее дело. Его ещё надобно совершить. При этом ухитрившись замести следы. Ведь, если поймают, то, возможно, относительно лёгкая смерть от болезни вполне может показаться раем. Во всяком случае, интуиция недвусмысленно намекала, что настал драматический момент.

Казалось бы, как просто… только что будущего не существовало. И р-раз…

Ох-х, прости, Господи, если ты есть. Жить-то хочется. И, по возможности, хорошо. В смысле, дома и на свободе.

Три раза, закрыв глаза, прокрутила в голове ход событий. Вдруг осознала, что критическая точка преодолена и, не начни действовать немедленно, будет поздно. Всё произошло автоматически. Откинувшись на спинку сиденья, ногами ударила будущего палача. Удивлённо охнув, тот свалился под колёса, а я возблагодарила своего святого, если, конечно грешникам положены таковые, за ниспосланное везение.

Ведь, как ни крути, а он мог удержаться. Или упасть но «неудачно», лишь слегка намяв бока. Должно быть, моё желание было столь велико, что инстинктивно выбрала нужный миг. Оказавшийся наиболее удачным. И теперь уже никогда не выяснить, «что случилось бы, если бы»? История, пусть даже такая немудрящая как моя, не знает сослагательных наклонений. И панорама возможных событий теперь разворачивается лишь в одну сторону. В грядущее. А то, что произошло, навечно записано на невидимых простым смертным скрижалях. И — увы — обжалованию не подлежит.

С противным хрустом бричка подпрыгнула и, машинально преодолев ещё несколько метров, остановилась. Я же, вспомнив рассказанный кем-то из институтских знакомых курьёзный случай, лишь пожалела, что в этом несовершенном виде транспорта нет «заднего хода».

Речь о том, как некая дама, переехав пешехода и, подобно мне, затормозив чуть впереди, от растерянности врубила обратную передачу и «вернулась», прокатившись по бедолаге второй раз. Смех смехом, а случай действительно имел место. Молва, правда, умалчивает, как чувствовал себя пострадавший. Но, думаю, что не сладко.

Лошади, как ни в чём ни бывало, принялись пастись, ощипывая зеленеющие побеги. Я же осторожно приблизилась к представителю ненавистного Ордена. Побоявшись подойти вплотную, ободрав ладони, выломала палку и легонько ткнула неподвижное тело.

Хотя, неестественно вывернутая голова и остекленевший взгляд красноречиво свидетельствовали о наступлении смерти. К тому же, как студентка медицинского, прослушала общий курс и не раз имела удовольствие посетить анатомический театр. В общем, лежащий на дороге производил впечатления «настоящего» покойника.

И «никаких подделок».

Внезапно стало плохо. Голова закружилась и, почувствовав, как желудок подкатывает к горлу, я потеряла сознание.

Говорят, что «новичкам везёт». Наверное, это так. Ведь за время отключки могло произойти много нехороших вещей. Нет, жертва, конечно не ожила бы, с намерением поквитаться. Но вот от присутствия случайных свидетелей никто не застрахован. Лошади по-прежнему объедали подлесок и, поморщившись от отвращения, я потащила труп подальше от дороги. Похоронить его по человечески мне не под силу. Но и привлекать лишнее внимание не хочется.

Кое-как забросав тело ветками, умылась в луже. И, оттерев испачканную одежду, взяла в руки поводья.

Нервное напряжение давало о себе знать. К тому же, навалилась усталость. Словно к руками и ногам привязали, как минимум, по пудовой гире. То есть, ещё один мой вес. Понимая, что необходимо отъехать как можно дальше, стегнула лошадей. Миновав три деревни, через которые степенно двигалась на «крейсерской скорости», остановилась в четвертой.

К мешочку, в котором мой страж, так и не ставший палачом, хранил золото, прикоснулась с лёгким содроганием. Но, поскольку альтернативой была ночёвка в чистом моле, пересилила эмоции. Заплатив за отдельную комнату, попросила принести как можно больше горячей воды, за которую, кстати, содрали лишнюю монетку, и, сбросив грязную одежду, с наслаждением вымылась.

Застирав пятна, развесила платье на спинках стульев и, всё ещё трепеща от содеянного, улеглась в кровать. Вероятности не предсказывали ничего, даже отдалённо напоминающее эшафот или виселицу. Скорее, наоборот. Но, я вся дрожала, замирая от страха. Любой звук, будь то ржание лошадей на улице, или голоса, доносящиеся сквозь плотно закрытые ставни, заставляли сердце громко колотиться по рёбрам. Казалось, все, весь мир знает: здесь остановилась убийца!