"Тени" - читать интересную книгу автора (Федорив Андрей, Колесник Елена)Глава 15Кира часто виделась с Максимом. Кроме выходных. Выходные она старалась проводить с Кириллом. Максим привлекал Киру. Ей приятно было находиться рядом с ним. И хотелось. Так что они все чаще и чаще виделись не только в барах спортивного клуба, но и ходили куда-нибудь поужинать или просто гуляли. Много говорили. Кира старалась не думать о том, что Максим мог нести в себе для нее угрозу. Но по мере общения она, тем не менее, укоренялась в мысли, что не все так просто и гладко и что, безусловно, Максим отличается от других людей или, вернее сказать, совсем не похож на остальных людей. Кира чувствовала это и видела. Хотя он явно ухаживал за Кирой, оказывая ей недвусмысленные знаки внимания, она все больше убеждалась, что интересует его не как женщина (Кира хорошо знала, что такое влюбленный мужчина), и это обстоятельство вводило ее в состояние, близкое к бешенству. И бешенство это она срывала на Кирилле. А на ком же еще? Выглядел Максим безукоризненно. Складывалось впечатление, что каждый день он ходит в салон красоты и каждое утро камердинер приносит ему новую одежду из последних модных коллекций. Машина и обувь сияют чистотой в любую погоду. «Если это тот человек, который должен подвесить меня за ноги, а потом высосать из меня все соки и силу, убить, расчленить, съесть, или уж не знаю, что еще он может со мной сделать, то я абсолютно уверена, что сделает он это красиво, грациозно, решительно и смело, если и сострадая, то ровно настолько, насколько позволит ему хладнокровие и первичное намерение, нацеленное на результат», – думала Кира. Возможно, ей нравилось изящество этой мысли. Но когда до нее дошел еще и смысл, Кира взглянула на всю эту красоту и безупречность совсем по-другому. Они сидели с Максимом в китайском ресторане, как обычно ели, пили, болтали ни о чем и обо всем. О Китае и китайцах, о винах, танинах и виноделах, о моде, о лете и даже немного о любви, то есть о том, о чем впоследствии тяжело вспомнить. И вот во время такой, ни к чему не обязывающей болтовни, Кира почувствовала парализующий волю поток. Максим сидел в непринужденной позе, ковыряя вилкой рыбу. Кира не стала обдумывать ситуацию, а сразу попыталась защититься, вернее сказать, это была уже не Кира или не совсем Кира. Из капризной, ленивой и легкомысленной она в подобных ситуациях превращалась в умелого и расчетливого воина. Не проявляя свое замешательство и не ставя никаких защит и блоков, чтобы не спугнуть того, кто генерирует поток (что влияние идет от Максима, она еще не была уверена), Кира осторожно направила эту жесткую струю в воронку Кирилла, стараясь, чтобы ее сознание не было опрокинуто и вывернуто наизнанку. Чтобы не привлекать внимание к этой тяжелой внутренней работе, она тихо запела: Максим оторвался от рыбы и внимательно наблюдал за Кирой. – Очень интересно и так глубоко, что я нырнуть не решился бы… – Он смотрел Кире в глаза. – Чья это песня? Или не песня… Твоя? – Эта песня-непесня Федорова-Волкова-Курашова. – Ничего подобного раньше не слышал. – Моя любимая… – Как ты себя чувствуешь? – Нормально… – неуверенно ответила Кира. – Хорошо. Сейчас ты ответишь на мои вопросы. – Он вытянулся, превратившись в энергетический шнур. Кира сделала вид, что впала в транс. И Максим начал задавать ей вопросы. Его интересовало все: подробности биографии, даты, родственники, друзья, перемещения, контакты, способности, умения. Кира иногда отвечала правду, но по большей части, врала. Врать так, чтобы не вызвать подозрения было иногда сложно. Уж больно мало времени на раздумье. Приходилось играть. Так проще. Войти в роль и играть. Так правдоподобнее. – Ты умеешь сдвигать реальности? – Какие реальности? Куда сдвигать? – Вмешиваться в ход событий и подстраивать их под свои цели. – Ну, не знаю. Заставить сына что-нибудь сделать могу, правда, чем дальше, тем все труднее – переходный возраст… А вот повлиять на мужа часто не могу. – Ты замужем? – Да. – А почему с мужем не живешь? – Нам так удобно. Мы в хороших отношениях и не мучаем друг друга, как некоторые. – У тебя есть мужчина? – Какой мужчина? – Друг, любовник. – Нет, наверное. Мужчины есть, вот вы, например, клеитесь и вертитесь вокруг да около… А одного мужчины, постоянного, нет. Пока нет. – Она заинтересованно посмотрела на Максима. – Ты знаешь, что у тебя внутри? – Конечно. Что и у других. Органы всякие. Печенка, селезенка, кишки, почки, разные кусочки… Ну, и много дури. – Кто-нибудь еще кроме меня интересовался тем, что у тебя внутри? Хотел тебя исследовать? Максим очень внимательно следил за любым Ки-риным движением, а Кира в свою очередь была предельно аккуратна и также следила за каждым своим движением, словом, вздохом, взглядом, чтобы Максим удовлетворился ее ответами и поверил им. – Кому я нужна? Студентам-медикам? Так у них свои подопытные есть и трупы. Много разных трупов. Пусть их и изучают. Ну и меня можно. Только позже. Придется им немного подождать. – Чего? – Пока я трупом стану… Он засмеялся, посмотрел куда-то далеко-далеко мимо Киры, похоже, что-то обдумывая, и Кире показалось, что он как будто успокоился, расслабился и даже как-то обмяк, но потом, видимо, не удовлетворившись ходом своей мысли, снова напрягся и продолжал. – Рядом с тобой должен быть кто-то, кто помогает тебе? Кто это? – Ну почему кто-то? Их много. У меня много мужчин и они помогают мне. – А кто прячет твою Силу и твои способности? – Да никто не прячет. – Кира резким движением поставила на стол правую руку, согнутую в локте, и раскрыла ладонь. – Давайте мериться. И вы увидите, что силу свою я не прячу. Зачем? Давайте, давайте. Я вас поборю. – У тебя был учитель? – Целая гора. В школе, в институте. Да и вообще по жизни. Все пытаются учить… Так забавно! Чем меньше человек знает, может, понимает, тем с большим рвением и напором он пытается всех вокруг учить… – У тебя был учитель, которой учил тебя невидимому? Или, может быть, человек, который пытался тебя учить, но ты не захотела? – Ну я же говорю. Учителей вокруг куча, но никто ничего не знает, а главное, как доходит до дела, оказывается, что к тому же еще и не может… А потом, поздно меня уже учить. И бесполезно. – Я о магии говорю и эзотерических школах. – А… Это было бы, наверно, интересно. Но, к сожалению, этому меня учить не пытались. Пожалуй, это единственное, учиться чему я бы не отказалась. Но почему-то никто не предлагает. Нет, вру. Я хотела бы еще научиться управлять самолетом, ну хотя бы совсем маленьким. И яхтой. – Кира приняла увлеченный вид. – Был у меня один знакомый – яхтенный капитан… Очень импозантный мужчина… Мы с ним уходили в море. Надолго. Плавали. Загорали. Ловили рыбу. Высаживались на разных экзотических островах. Ну а потом немного повздорили. И я подумала угнать у него яхту… Но как подумала, так сразу и раздумала. Ей, оказывается, так трудно управлять! Ну мы, конечно, потом помирились. Но мысль осталась. Научиться рулить морским судном… Влияние ушло так же внезапно, как и пришло. Максим попросил принести счет и, вероятно, чтобы убедиться, что от состоявшегося разговора в памяти Киры ничего не осталось, он сказал: – Кирюша, спасибо, что согласилась со мной поужинать. Мне бесконечно приятно твое общество. Ты не спела бы мне еще раз эту песенку, как ее там? Кира весело засмеялась. – Какую песенку? Максим! Вы меня с кем-то путаете… Да я и петь-то не умею. – И состроив сочувственную гримасу, спросила. – С вами все в порядке? – Что-то голова немного кружится… О чем это мы говорили? За ужином… – Да так… – Кира притворилась, как будто вспоминает. – Ни о чем существенном. – А все-таки? – Ну, если это так важно… Вы рассказали анекдот о том, как один индус отговаривал свою жену от четвертого ребенка, потому что думал, что родится китаец… Потом мы прикинули, что в Грузии марочного вина производится в сто раз меньше, чем продается в Москве, а вы сказали, что летом нам хорошо бы куда-нибудь вместе съездить… Хотя бы и в Грузию. Вина попить настоящего. А лучше – в Аргентину… – И? – А после вы напрашивались на чашку кофе. – И… – И все! – Ну, кофе отменяется. – Да, я уж вижу. – Но проводить я тебя в состоянии, и сделаю это с превеликим удовольствием. Кира с сомнением посмотрела на бледнеющего на глазах Максима. – Не сомневайся! – тем не менее бодро сказал он. Сомнений больше не оставалось, и Кире пришлось признать, что Кирилл был прав в отношении Максима. Кира рассказала Кириллу о случившемся нехотя и как бы между прочим, а закончив рассказ, сразу сменила тему, что должно было бы означать: «Без комментариев». А зря. Как раз комментариев у Кирилла накопилось предостаточно. Его пугало Кирино легкомыслие, легковерие и нежелание работать над собой. Но он сдержался. Он уже привык сдерживаться и подстраиваться. Спустя какое-то время, необходимое, чтобы его реплика не выглядела комментарием, он даже похвалил Киру за находчивость и умение собраться и сосредоточится в нужный момент. – Видишь, – сказал он ей. – У тебя все получилось. – Это у тебя получилось мне помочь и поглотить влияние. Ты молодец. – И ты молодец, Волк. Но ты должна быть с ним предельно аккуратна. – Я знаю… Ты думаешь, он мне поверил? – Посмотрим. Думаю, это выяснится в самом ближайшем будущем. В бассейне Кира плавала одна. В полуденные непопулярные часы в спортклубе никогда не было аншлага. Но так чтобы совсем никого! Кира наслаждалась водой и одиночеством. Она очень любила плавать. «Наверное, есть реальность, где я рыба» – подумала Кира, с силой отталкиваясь от бортика. Она проплывала бассейн быстро, практически под водой, поднимая голову только чтобы набрать воздуха. Вспомнился океан, наглые полосатые рыбы, которые дают себя погладить, как кошки, и огромные, безотказные черепахи, на которых можно кататься ухватившись за панцири. В голове низко загудело. Кира сделала глоток воздуха. Высокий стул у барной стойки был пуст – даже дежурный тренер отсутствовал на своем обычном месте. Скучающий бармен наблюдал за Кирой, глядя сквозь насухо вытертый сияющий стакан. В очередной раз подняв из воды голову, Кира заметила смуглого старика. Он как-то по-кошачьи прошмыгнул из мужских душевых прямо к барной стойке и о чем-то заговорил с барменом, после чего последний поставил стакан и удалился. Кира перестала плыть и смотрела на странного старика, не отрывая глаз. Он явно был здесь впервые и совершенно не соответствовал образу обычной публики, посещающей спортклуб. «Как будто только из леса вышел, – промелькнуло в голове у Киры. – Или из джунглей. Да, да именно из джунглей. Маленький, краснокожий, сухой, крепкий, проворный, как обезьяна, и с каким-то амулетом на шее». Кира наблюдала за ним, как завороженная. Старик присел за столик рядом с пальмами и начал что-то нашептывать. Потом резко поднял глаза на Киру… Она очнулась на скамейке у бассейна. Старика не было. Рядом стоял доктор в голубом халате, дежурный тренер, две женщины в купальниках. – Ну вот и славненько. Наконец-то. Как вы себя чувствуете? – доктор держал Киру за руку. – Нормально. – Ну и хорошо. Вы были без сознания почти десять минут. Вообще-то, вам нужно обследоваться. Насколько я помню, с вами это происходит уже не в первый раз. Я имею в виду обмороки. – В бассейне – первый… – Вы не беременны? – Нет. – Ас сердцем все в порядке? – Да. – Вы уверенны? – Абсолютно. – Тогда тем более нужно обследоваться. Обязательно. И не тяните с этим. Вы, молодые, считаете себя вечными… А вечного ничего нет… – Я знаю. Я непременно обследуюсь. – Хорошо бы… – он помог Кире подняться. – Спасибо. Дальше я сама. Мне уже хорошо… В раздевалке Кира посмотрела на часы. Она была без сознания около часа. А доктор говорит: десять минут. Значит его позвали десять минут назад. А что с ней было в оставшиеся пятьдесят? И кто с ней был? И что делал? Вопросы без ответа. Впрочем ответ Кира знала. Старик ввел ее в состояние, которое она не смогла проконтролировать и теперь действительно ничего не помнит. Интересно, он сам с ней работал или передал Максиму? И что знает теперь Максим? Неужели он не поверил ей в прошлый раз? Или решил перепроверить? Грустно… В лобби-баре сидел Максим и пил кофе. – Кира, присаживайся. – Он отодвинул стул и помог ей сесть. – Плавала? – Как всегда. – А я сегодня не плавал… Устал в зале… Нога разболелась и вообще – легкое недомогание. – Он был мрачен, смотрел мимо и выглядел гораздо старше, чем обычно. Кира заказала апельсиновый сок. – Я тоже немного устала. Он поднял на нее глаза. – Я решил уехать, набраться сил, отдохнуть. Как ты считаешь? – Дело хорошее. – Может, и ты со мной? – Мысль хорошая, но… – Я понял, что «нет», ответ «да» противоречил бы всему сценарию. На мгновение почему-то подумал, что могу изменить его, в смысле сценарий. – А почему бы нет? Только не в этот раз. – Думаешь, будет другой? – Не знаю. А вы обязательно поезжайте. В этот. Раз. Куда-нибудь в горы или к морю. В горах хорошо силы восстанавливаются. И там красиво. Я люблю горы. – Да, да… Именно. В горы. Я тоже. Тоже люблю горы. – Он встал. Таким рассеянным Кира его никогда еще не видела. – Ну, я пойду… – Счастливо и удачи вам. – Удача для слабых… Впрочем, спасибо. Конечно, спасибо. Сильный в любой момент может стать слабым… Тогда остается уповать на удачу… – Он развернулся и быстро пошел к стеклянным дверям. Остановился. Оглянулся. И снова подошел к Кире. За это короткое время, пока он дошел до дверей и вернулся, что-то в нем изменилось. Он снова, как обычно, был собран, подтянут и приветлив. – Да, Кирочка, совсем забыл тебе сказать. Я ухожу вовсе не потому, что ты не та девушка. Я ухожу именно потому, что ты та. Но ты сильнее, чем я ожидал. А я сейчас не готов… – и он улыбнулся. Открыто, широко и искренне. Как улыбается только близкий и родной человек, который желает тебе добра и счастья. Кира постаралась улыбнуться точно также. Посмотрел на часы, пора. Но следы присутствия Силы были заметны как никогда. Мы мокрые, ванна залита водой. Я протер стены, потолок и пол. Насколько смог, вытер полотенцем Силу и себя. Правда, одежда осталась мокрой, но ее на нас было не так уж и много. Подумал, что если переодеться, Кира сразу заметит. Решил, пусть будет так. – Пойдем в комнату, тебе пора. Кира открыла глаза. – Что-то со мной происходит. Я что, снова сознание потеряла? – Да, ненадолго. Ничего страшного, тем более что ты на диване. – Странно… А чувствую я себя хорошо. – Кира говорила медленно, видимо, пытаясь понять, что за изменения произошли в ее теле. – А почему я мокрая? Ты что – пытался меня водой привести в чувство? – Да, но не очень удачно. Облил и тебя, и себя, а толку никакого. – Да уж, я вижу. Странно как-то, я никогда себя так хорошо не чувствовала после обморока. Обычно тошнит и голова кружится. Вообще-то, я всегда заранее чувствую, что теряю сознание. И у меня есть пара секунд, чтобы принять удобное положение, чтобы не покалечиться… Сейчас такого не было. Ну да ладно, давай переоденемся, а то ты как после душа. И выпьем кофе. Кофе хочу! Кофе пили с коньяком. Кира была хотя и бодра, но рассеянна и как-то странно в меня всматривалась. Видимо, пыталась разобраться в новых ощущениях. Но в целом атмосфера была умиротворенная. Горький запах кофе наполнял квартиру, мы сидели друг напротив друга, ноги Киры покоились у меня на коленях. – Помнишь, я тебе говорил, что у меня здесь на кухне вроде как домовой живет? – Нет, не помню. Впрочем, говорил что-то. Ну и? – Ну так вот. Оказалось, а экспериментировал я много, что при некоторых обстоятельствах он может передавать послания, которые иногда носят вполне материальный характер. – Ну-ну. Рассказывай. С фантазией у тебя всегда было все в порядке, какие нужны обстоятельства? Я тоже хочу пообщаться. – Необходимо, просто-таки обязательно, чтобы сумма чисел дня составляла семь. – Сегодня двадцать пятое. Как раз. Что еще? – Нужно, чтобы месяц шел на убыль, и были осадки. – Месяц не знаю, а осадки – вот они, снег идет. – Теперь нужно сказать: «Йоршик, Йоршик, приди, приди». Говори. Только громко. – С тобой интересно… Но помнишь, с летающими тарелками ты лоханулся. Не боишься, что и твой Йоршик не явится? – Не боюсь. Если не появится, значит он сейчас чем-то занят, может быть, на летающей тарелке улетел. Или, возможно, сегодня месяц на прирост идет. Если он не даст о себе знать, ты и не удивишься. А вот если появится, это будет событие. Стоит рискнуть. – Ну и правильно. Интересен сам процесс. Результат в данном случае большой роли не играет. – Знаешь, философ, хватит рассуждать. Йоршика зови. В результате я уверен, как никогда. – Ну ладно. – Кира подняла голову и огляделась, вероятно, чтобы удостоверится, что я заранее не позвал кого-нибудь исполнить эту роль. – Йоршик, Йоршик, приди, приди. – Кира позвала громко и с видимым удовольствием. Потом вопросительно повернулась ко мне. – Вот, слушай. Слышишь шаги? Слушай, слушай. – Это соседи ходят сверху. Слышимость как во всех панельных домах. – А чувствуешь эффект присутствия, у меня волосы даже дыбом на руке стали. Вот смотри. – Я показал ей руку. Волосы, естественно дыбом не стояли. Но это было и не важно. Мы оба понимали, что это только игра. Я сделал страшные глаза, надеясь, что они вполне заменят волосы дыбом. – Чувствую, чувствую. А где материальные свидетельства, мой дорогой вызыватель духов? – Теперь, насколько я понимаю, а понимаю я немало, надо включить микроволновку на семь секунд. Включай. – Ой, я так хорошо сижу. Включи сам. Тем более, я абсолютно уверена, что микроволновка здесь ни при чем. Из нее кто-то вылезет? – Ну, не знаю, не знаю. По крайне мере, если что-то и появляется, то всегда в микроволновке. Включай. – Ну смотри… – Кира лениво поднялась с кресла. – Включаю. – Только на семь секунд, не перепутай. Это очень важно. Кира повернулась ко мне и изобразила на лице гримасу, которая должна была дать мне понять, насколько сильно она мне верит. Микроволновая печь негромко загудела, внутри зажегся свет. – Кирилл, там что-то было внутри, вон крутится. – Не было, а появилось, послание, наверное. Прозвенел колокольчик. Кира открыла дверцу печки. – О, картина. Прикольно. Сам нарисовал? Или это Йоришь или как его там? – Конечно, а кто же еще. А что там? – Я смотрел снизу вверх, сидя в кресле с чашкой в руке. Кира молчала, рассматривая лист бумаги. Долго молчала. Выражение лица менялось. Сначала оно выражало интерес, потом замешательство, а в конце панику. – Это кто нарисовал? – Откуда я знаю, Йоршик, наверное. Ты же сама его звала, сама что-то там в микроволновке нажимала, я-то тут при чем? Сижу, кофе пью, со стула не встаю. – Сейчас же перестань. Это не шутки, кто это нарисовал? – Кира повысила голос. – Йоршик! – Я чувствовал, что еще рано сдаваться. Интрига не исчерпала себя. – Если ты сейчас же не скажешь, я… я… я не знаю, что сделаю. Быстро говори, кто здесь был. – Кира за несколько секунд превратилась в фурию. Я не ожидал, что картина произведет на нее такой сильный эффект. Но это и к лучшему, картина по замыслу должна была привлечь Кирино внимание. – Ну ладно, ладно. Ты чего завелась так сразу? Хорошая картина, это я нарисовал. А чтобы было интереснее, положил в микроволновку. Ведь получилось интересно? – Сейчас же брось. Кто здесь был? Ты в жизни так не нарисуешь. Кто был у тебя? Вот так узнают правду. До этого момента Кира всегда говорила, что ей нравятся мои картины. На меня свалилась тотальная, абсолютная меланхолия. Этакая грусть об утраченных иллюзиях. Я даже подумал, а вдруг вся эта история с другими реальностями, убийствами, существами из параллельных миров, Америкой и кодами сознания только для того, чтобы до меня дошло, что я плохой художник. Вот и дошло. Конец. – Говори! – Кира отняла у меня чашку с кофе, вернув в кухонную реальность, которой не было дела до моих артистических амбиций. – Ничего не расскажу. Вот. Если кофе не отдашь, никогда не узнаешь правду. – Ну на. Она с недоверием протянула чашку обратно. – Вот так-то лучше, а то сомневаются, что я гениальный художник, а потом еще и кофе отнимают, фашисты. – Я надулся. Потом сдулся. — Хорошо, Кирочка. Пойдем в комнату, на диван. Там удобнее. Картину можешь взять с собой, я тоже хочу ее получше рассмотреть. Что там такого гениального, чего у меня нет? Там я тебе обо всем и расскажу. По мере моего рассказа Кира успокаивалась, и к концу уже слушала меня, как мне казалось, в полуха. В очередной раз демонстрируя удивительную подвижность своей психики. Ей, естественно, не очень понравилось, что кто-то бывает в ее теле, но в то же время было интересно, что это за существо такое, Сила, и как оно соотносится с ней самой. Да и картина несколько разрядила обстановку. – Классно нарисовано. Со знанием дела. Просто так, слету, так не нарисовать. Странно… Кстати, а как выглядит ключ, который тебе дал Муслим? – Это, наверное, единственное, о чем я не могу тебе рассказать, извини. – Ну и ладно, подумаешь, секрет. Я теперь буду следить и сама увижу, когда ты захочешь позвать Силу. – Здесь я бессилен. Я не сомневаюсь, что тебе это будет сделать не сложно. Наступил 2005 год. Мы с Муслимом обменялись Новогодними поздравлениями. В письмах к Муслиму я описывал, что у нас происходит настолько подробно, насколько у меня хватало времени. Я продолжал писать, даже если Муслим какое-то время мне не отвечал. Думаю, я делал это по большей части для себя, чтобы осмыслить ситуацию, пропустить ее через себя. Описывая наши диалоги с Силой, я и сам часто задумывался над тем, на что не обращал внимания раньше. В свете того, что происходило с Кирой, я имею в виду ее разрушительные приступы, я часто раздумывал, поступил ли я правильно, сделав кардинальный шаг и убрав «цветок». Вполне допускал, что это ошибка – прошло уже несколько месяцев, а психика Киры все никак не возвращалась к прежнему, хотя бы более-менее устойчивому состоянию. Но что бы случилось, если бы я бездействовал, и «цветок» действительно выбрался? Или Сила крепко удерживала его внутри, и такого произойти не могло? Кстати, о Силе. Как-то вечером, уже перед сном я рассказывал Кире свои «Сказки о Силе», а потом Кира спросила: – Помнишь свою переписку с Тенью? – Конечно, я часто почему-то думаю об этом, даже письма иногда пересматриваю. Очень много в них неясного и неоднозначного. – А эта девушка-ребенок, которая так увлеченно изучает наш мир, позабыв, откуда она, не Тень ли? – Нет, что ты? Это как раз наоборот… Твоя защитница и часть тебя. А отнюдь не Тень – неизвестно откуда взявшийся охотник за тобой. Да и не было никакой Тени, это только выдумки Давида. – Ну-ну. – Кира перевернулась на живот, и немного повозившись, уснула. Я же еще долго не спал. Все думал, может ли действительно быть то, что предположила Кира… Это случилось, я сделал это. С бьющимся сердцем и огромными опасениями, но я все-таки решился вывести Силу на улицу. Для начала совсем ненадолго. Соблюдая конспирацию – ночью. Но трудности как обычно, начали возникать там, где их не ждешь. За окном зима, холодно – нужно было одевать сапоги, и этот процесс сразу вызвал затруднения. Сначала я надеялся, что она сделает это сама. Но немного повозившись, стало ясно, что, по крайней мере, сейчас это совершенно нереально. Сложный координационный процесс одевания сапог объяснить с должной долей наглядности я не смог. Пришлось положить Силу на диван и надевать сапоги на нее самому. Даже это оказалось непростым делом, но кое-как мы справились. Сила проявляла терпение и смирение, когда я командовал: «напряги ногу», «расслабь ногу», «нет, снова напряги». Пока она рассматривала застежки-молнии, я снимал с вешалки Кирину куртку. Никогда не думал, что и одеться может быть сложно. Силе видно и самой надоело, что ее вертят, как куклу, а все равно ничего не получается. Хотя надо сказать, что не получалось, в основном, потому, что она пыталась мне помогать. В общем, она взяла дело в свои руки. Отдала мне куртку, сама отошла на середину комнаты. – Ты одевай, а я буду смотреть, потом сделаю также. Я помял в руках Кирину куртку, положил ее на диван, взял свою и медленно оделся. – Твоя куртка мне маловата, но куртки одеваются одинаково. – Понятно… – Она взяла Кирину куртку и попыталась меня отодвинуть. – Отойди с этого места. Теперь я буду здесь одеваться. – Она встала точно туда же, где стоял я, след в след, точно в такую же позу, также держа куртку, и медленно, копируя не только все мои малейшие движения, но и выражение лица, одела ее сама. Потом медленно повернулась вокруг себя, так же, как перед этим сделал я. Но, увы, у нее один рукав был пустой. – Милая, где-то у нас недочет. Вот смотри, одна рука не одета. Сила тут же свалила всю вину на меня. – Это потому, что ты стоял неправильно, и я видела только одну сторону тебя. А как вторая рука оказалась в этом шланге, я не видела, как же я могу повторить? – Да, логично. Тогда снимай, я встану по-другому. – Я снимать не умею. На следующий день, вернее, ночь я повел Силу в магазин рядом с домом. С курткой Сила справилась сама, чем страшно гордилась. – Я умею одевать куртку. – Она победоносно смотрела на меня. Я поцеловал ее в щеку. – Ты молодец. Теперь ложись на диван, будем одевать сапоги. – А без сапог нельзя? Давай без сапог. А то их одевать больно. – Нельзя ни в коем случае, садись, у нас немного времени. История с лифтом повторилась почти точь-в-точь. Маленькая щель под открытой дверью пугала Силу своей глубиной. – Пропасть… – с благоговейным шепотом произносила она. И отказывалась ее переступать. Я, демонстрируя собственное бесстрашие, несколько раз зашел и вышел из кабины лифта. – Аккуратно, аккуратно, будь осторожен, – предупреждала меня Сила. В магазине покупателей практически не было. Мы начали осмотр с отдела фруктов и овощей. Я выступал в роли экскурсовода, объясняя, много ли внутри сока и объявляя названия. Сила пальцем-щупом дотрагивалась до всего, о чем мы говорили. – Грейпфрут. Течет, – повторяла она за мной, дотрагивалась пальцем и кивала головой. – Морковь. Не течет, – палец тянулся к пакету с морковью, голова совершала отрицательные покачивания – нет. – Если не течет, зачем она тогда нужна? – Ну, она все-таки немного течет. – Так есть же мандарин, который хорошо течет. Зачем то, что только немного течет? – Для разнообразия. – Странно, очень странно. Не понимаю. Если есть лучшее, зачем морковь? Консервы не вызвали отрицательных эмоций, поскольку они текут. Сила прошла по рядам, одобрительно кивая головой. Молочные продукты были приняты к сведению, но с ними еще надо разобраться, как сказала Сила. Мясной отдел мы обошли стороной. И зашли в отдел сладостей. – И это все не течет? – Сила, совершенно не покупаясь на яркие фантики, неодобрительно качала головой. – Зачем столько пространства занимать тем, что никому не нужно? – Конфеты покупают, и печенье покупают. Хочешь, мы тоже что-то купим, ты попробуешь и убедишься, что это вкусно. – Нет. Я не хочу. То, что не течет, не может быть вкусно. Так много всего, и никому это не нужно, нельзя же так ошибаться. Подытожила Сила, видимо, имея в виду ошибки владельца магазина. – Пойдем в отдел вин. Ты сама выберешь вино, какое захочешь. – Я? О-о-о. Я хорошее вино выберу. Пойдем. – Сила деловито надулась, развернула плечи, напустила на себя важный вид. – Показывай, где выбирать. Промучившись некоторое время, пытаясь вытянуть руки в сторону рядов с бутылками вина и при этом не отпускать меня, Сила повернулась ко мне с мольбой в глазах. – Я сейчас отпущу твою руку, но ты будь все время очень близко от меня, хорошо? – Конечно, дорогая. Я рядом, будь спок. – В магазине, кажется, никого не было, только от касс за нами наблюдала скучающая продавщица. Сила вытянула ладони, поводила ими туда-сюда и уверенно направилась в сторону болгарских вин. Там, повторив процедуру, взяла с полки бутылку и с гордостью протянула мне. – Это вам. Самое лучшее. Видишь, я уже могу тебе помогать. Вино я пил вместе с Кирой, рассказывая ей о нашем с Силой походе в магазин. Оно оказалось неплохим, но не более, чем можно ожидать от болгарского вина. Я думаю, главное дело в вибрациях, исходивших от вина. Вероятно, они понравились Силе. Я верил в это, и мне было приятно сидеть на диване, целоваться с Кирой, разговаривать и пить вино, что выбрала для нас Сила, которая наверняка была сейчас где-то здесь, просто на другой частоте. Я представлял, что вибрации вина – это та промежуточная частота, которая связывает Киру и Силу. Или меня и Тень, в таком случае вино приобретало совсем другой вкус. К концу следующей недели Кира заболела. Она чувствовала себя очень плохо. В целом и в частностях. Ныло, болело, кружилось и тошнило. Не болезнь, а длительный приступ дурноты. Лежала дома и мужественно отвечала по телефону сиплым голосом, что все хорошо. Все это напоминало мне прошлое лето, когда люди учителя пытались ее сканировать или, как это мы тогда называли, «варить кашу у нее в голове». Особенно после того как Кира пожаловалась, что левая рука снова теряет чувствительность. Я срочно написал Муслиму. Он какое-то время не отвечал, а когда пришло письмо, оно совпало с небольшим облегчением Кириного состояния. Наша переписка было похожа на отчеты бойцов с линии фронта. Кира пришла в себя так же быстро, как и заболела. Вот все в ней было так. Или очень хорошо, или очень плохо. Притом от одного полюса к другому она пролетала экспрессом, минуя обыденность. – Ну, Кирилл, не вредничай. Я не тренировалась уже пять дней, даже на улицу не выходила, я буду толстой. Можно, я пойду в зал? – Ты еще вчера вечером была больной. Нельзя. Возможно, болезнь еще внутри, только притаилась. И вообще, даже после недомогания сразу тренироваться нельзя. Организму нужно восстановиться. – Никакой болезни у меня не было, так просто – немного расклеилась. Бывает. Я чувствую себя хорошо. Если мне нельзя тренироваться, может, мне пойти гулять? Сколько можно дома сидеть? – Ну ладно, сходи в зал, побегай. Только совсем медленно, просто в качестве прогулки. – Я уступил, подумав, что пускай лучше бегает в теплом зале, чем пойдет гулять на зимнюю улицу. – Тогда я буду собираться. Я тебе после тренировки позвоню. Туда, куда мы, по мнению Муслима, должны попасть, Кира угодила уже через несколько часов. После тренировки она с Максимом пошла пообедать в ресторан, где Максим попытался подавить ее волю и выведать необходимую ему информацию. Кира проявила себя молодцом, перенаправив его влияние в мою воронку. Я в это время работал на объекте в области и ничего не почувствовал. Узнал же о случившимся только из звонка Киры. Она была в хорошем настроении, довольна собой, нами. Только немного смущалась, когда все это рассказывала. – Кирюша, то, что ты, вернее, мы – отбились, это замечательно. Ты действовала безупречно. Но мы должны и дальше повышать нашу боевую и морально-политическую подготовку, а ни в коем случае не отдыхать. Потому как побеждать нам необходимо всегда, ибо только это дает нам пропуск в счастливую жизнь, или хотя бы в дальнейшую жизнь. Мы попали в плей-оф, где игры – тебе, бывшей теннисистке, должно быть это известно – идут на вылет. Достаточно всего лишь одного поражения, чтобы перечеркнуть все достигнутое, по крайней мере, в этой жизни, а может, и саму жизнь. Поэтому шапкозакидательство отменяется. Навсегда. И второе. Я уже говорил тебе: ты можешь вести себя, как тебе хочется, я же люблю тебя такой, какая ты есть и буду с тобой. Я не собираюсь осуждать тебя за что бы то ни было, когда бы то ни было. Поэтому любые комплексы и внутренние зажимы отменяются раз и навсегда. Ты можешь говорить мне правду, если хочешь, я также разрешаю тебе врать мне. Поэтому больше не нужно беспокоиться, что вдруг всплывет какая-нибудь ложь или нестыковка. Никаких проблем, я же сам разрешил. Любимый солдат – Кира, разъяснения ясны? – Так точно, мой генерал, ясны, как никогда. Говори, что делать? – Не расслабляться, все время быть начеку к врагам и внимательным к себе. Как говорил великий и умный Гурджиев. Нам еще очень многое нужно успеть сделать. – Что же нам нужно успеть? – Нужно успеть все вспомнить. Чтобы в следующий раз мы сразу нашли друг друга. Это главная стратегическая задача. Упражнения для ее решения я разрабатываю, и мы с тобой обсудим их в ближайшее время. Через день, когда Кира плавала в бассейне, какой-то дед, видом как из мультипликационной сказки, загипнотизировал ее. Кира утверждает, что она пробыла без сознания около часа. Что было в этот час? Неизвестно. Я же в это время звонил ей беспрерывно. Я чувствовал очень сильное влияние и видел, что оно идет через Киру. Я даже понимал, что это снятие информации, было такое чувство, как на приеме у стоматолога, когда снимают слепок зубов. Во внутреннем пространстве, на фоне черной вечности совсем близко пульсировала маслянистая звезда – Максим. Но этот безумный час прошел, Кира ответила на звонок. Максим в тот же день попрощался и, кажется, тут же уехал. Сдался? Во внутреннем пространстве я видел, как маслянистая звезда, перестав пульсировать, потускнела и отдалилась. Ее внимание, которое не ослабевало уже полгода, стало еле заметным. Я интерпретировал это как отъезд. Какую информацию смог считать Максим, что заставило его уехать? То, что цветка больше нет? Или то, что Кира со мной, а вместе мы сильнее его? Хорошо, что он уехал, но еще лучше понять – почему? |
||
|