"Каменное эхо" - читать интересную книгу автора (Имранов Андрей)

5. Малик Локай

На это утро выпал снег. Погода последние месяцы и без того не радовала, но снег - это было уже слишком. Особенно учитывая мои ежеутренние разминки с конструктами. Я почему-то совершенно не сомневался, что Урсай не позволит мне нарушить эту славную традицию, неважно, сколько там на улице выпало осадков и в каком агрегатном состоянии. Дней пятнадцать тому ночью разразилась жуткая гроза, не успел я утром открыть дверь, как был весь вымочен с ног до головы. Право, я на секунду даже подумал, что темный что-то там опять фатально напутал в каком-нибудь заклинании и наш домик теперь стоит на дне Мирового Океана. Прислушался к громыханию стихий за дверью, зевнул и отправился к себе - досматривать сны... Ух и вздул меня тогда Урсай! В принципе, он прав - боец должен быть готов к бою в любой ситуации, не скажешь же в подобном случае реальному врагу: 'Премного извинений, мил-сударь, я не хочу биться в такую мерзкую погоду, не подождать ли нам, пока дождь кончится'. Да и вообще - большей частью идеи моего учителя-мучителя мне близки и понятны, но вот способ их доведения мне решительно не нравится.

Так что я не стал позволять себе и тени надежды - натянул штаны, на голое тело одел длинную, но без рукавов, кожаную жилетку - свою единственную защиту от деревянных кулаков противников и от непогоды. И от того и от другого она защищала одинаково паршиво. Спустился к двери, поискал взглядом учителя (может, все-таки случится чудо?) и выскочил на улицу. Противники были на месте - три припорошенных снегом темных силуэта замерли шагах в двадцати от входа. Конструкты были весьма человекоподобны, на первый раз я решил было, что учитель, дабы не напрягаться лишнего, просто убил и поднял троих крестьян с ближайшей деревни, уж не знаю, где она там. Но быстро понял, что не так, разве что темный каким-то образом заменил им плоть на дерево.

Голые пятки неприятно обожгло холодом, и я даже с некоторым нетерпением направился к противникам - хоть согреюсь. Конструкты зашевелились, когда до них оставалось шагов десять. Я сосредоточился, попытавшись не дрожать от холода и отвлечься от неприятных ощущений - враги хоть и были деревянными, но двигались очень даже шустро. Одному из конструктов я третьего дня разворотил пол-головы. Урсай его чинить, похоже, не собирался, я, предвидя ответ, просить его об этом - тоже, так что конструкт так и ходил - с размочаленной в щепки половиной лица. Вид у него теперь был весьма отталкивающий, и даже пугающий. Я злился, но ничего не мог с собой поделать, и именно от этого конструкта мне доставалось больше, чем от остальных - я частенько пропускал удар, зацепившись взглядом за его искореженное лицо.

Бой вышел коротким - если мои голые пятки просто жгло холодом, то деревянные ступни противников немилосердно скользили по снегу. Заметив это, я развеселился и принялся сталкивать врагов друг с другом - только щепки полетели. Участок перед входом стал быстро похож на делянку лесоруба. Я подобрал руку, которую неосторожно уронил один из противников, и, пользуясь ей, как дубиной, разошелся вовсю. Когда в моей голове раздался гневный оклик 'Хватит!', в более-менее кондиционном состоянии оставался только один из конструктов. Остальные, пожалуй, годились только на дрова. Я усмехнулся, отбросил ногу (ее я подобрал после того, как рука пришла в негодность) и развернулся к окнам учительских апартаментов, отлично зная, что там увижу. Так и есть - из открытого окна на меня хмурился мой почтенный учитель, Урс Ахма Кайел ша-Итан ша-Каял ша-Мара и ша-демон-знает-еще-сколько-школ. Похмурился, пожевал губы, но так и не нашел, к чему придраться и за что наказать.

- Болван, - пробурчал недовольно, - лишь бы чего поломать. Собери дрова и отнеси к камину в обеденной зале.

И со стуком захлопнул окно. Почти тут же за спиной у меня с таким же деревянным стуком что-то упало. Я обернулся - на земле, грудой хвороста, лежал последний конструкт. Я возликовал - не так уж часто случалось, что мне удавалось утереть нос учителю. Совсем, шихарова задница, редко случалось, и десяти раз не насчитать. Да что там десяти, сказать честно, всего-то четыре, нет... пожалуй, даже три раза выходило по-моему. И то потом мне же от этого хуже было. Ну и пусть! Настроение у меня мигом поднялось, и я принялся собирать валяющиеся щепки, насвистывая и совсем не обращая внимания на снег под босыми ногами.

- Кажется, скоро год будет, как ты у меня в учениках? - рассеянно поинтересовался Урсай за завтраком.

Я насторожился, но виду не подал. А уж тот злополучный день - день рождения Анри, я не забуду до самой смерти.

- Да, - ответил я, - через две седмицы ровно год.

- А... ну ладно, - пробормотал в усы Урсай и продолжил поглощать завтрак, делая вид, что не больно нужна ему эта дата.

Как бы не так! Полгода назад я, может, и поверил бы в это, но сейчас-то я хорошо знал, что зря рта мой учитель не открывает, и если в его словах нет особого смысла, это означает лишь, что я его не увидел. А еще - его память была ничуть не хуже моей, а даже и намного лучше, в чем я имел возможность неоднократно убедиться. Так я и поверил, что он сам не помнит, в какой день Трор свел нас в этом шихаровом кабаке. Нееет, это он мне на что-то намекает. Я задумался. Год... год ученичества. Что это означает? Экзамен, вот что это означает! Я чуть ложку не выронил. Урсай ни разу не заикался, что собирается подвергнуть меня какому-то испытанию по истечении года, но вот сейчас я ни капли не сомневался, что именно на это он и намекает. А зная своего учителя, я могу прямо сейчас сказать, что он не ограничится проверкой знаний и практической работой в лаборатории, Шихар меня задери, нет! Он придумает что-нибудь заковыристое и чрезвычайно опасное, он не раз мне рассказывал про свои экзамены три тысячи лет назад - что сдавало их обычно не более половины курса, а сдавшим экзамен считался тот, кто остался жив. Нетрудно догадаться, что пересдачи у них были не приняты. Видимо, мне предлагалось догадаться о предстоящем испытании и готовить к нему тело и дух. Или не догадаться и сдохнуть. Я утер губы полотенцем, поблагодарил и встал.

- Я отлучусь дня на три, - сообщил мне в спину Урсай, - к моему возвращению дострой пентакль и подготовь все необходимое для его активации.

- Хорошо, учитель, - ответил я и направился к себе в комнату. Понятия не имею, что там требуется для активации этого шедевра идеографии. Видимо, мне следовало, изо всех сил напрягая память и разум, рыться в необъятной замковой библиотеке в поисках описания. Вот только ничего подобного я делать не собирался. Очень печально, но Урсаю придется делать все самому, а для меня предстоящий ритуал останется загадкой.

Урсай пропал сразу после завтрака, но до вечера я вел себя, как обычно. Я даже пошел в библиотеку и с вдумчивым видом полистал пару томов 'Знаков и символов' Ахая Шестирукого. Правда, меня больше интересовали главы о маскировке, идеография - самая сильная из магий, и хорошо составленный узор вполне может задержать на несколько часов даже такого мага, как мой учитель. Но ничего подходящего к моему случаю я, к сожалению, не нашел и отправился спать.

Утром меня ждал сюрприз. Я порядком напугался, когда, одевшись и подготовившись, вышел во двор замка: во дворе меня уже поджидали. Восемь человек стояли ровным полукругом вокруг двери, и мне понадобилось непростительно много времени, чтобы определить в них конструктов. Еще через мгновение я сообразил, что это - большая удача. Предполагалось, что я должен справиться с ними голыми руками - Урсай всегда наказывал меня за попытку применить магию в подобном поединке. Если он за мной наблюдает, то не замедлит явиться, полыхая праведным гневом, как только я попытаюсь сыграть нечестно. Я широко улыбнулся и шагнул с крыльца, темные фигуры тут же пришли в движение. Восемь? А почему не восемьдесят? Никто из противников не успел сделать и шага, как их поглотил ревущий Круг Огня. Но я тут же снял заклинание, в кольце выжженной земли проявилось восемь черных дымящихся фигур, по которым еще бегали огоньки. Какой интерес их так быстро сжечь, когда в кои-то веки представился шанс поразвлекаться вдоволь? И я принялся развлекаться.

Первый конструкт словил в грудь Молот Харма и, теряя конечности, ушел с набором высоты куда-то в сторону восходящего солнца. Пожалуй, это и называется 'заре навстречу'. Второго я заморозил Словом Силы и подпалил тройной Стрелой Огня - исключительно чтобы улучшить освещение - зимним утром света было маловато. Сразу три врага рассыпались мелкой трухой, попав под Пяту Гиганта. Вообще-то я целился в одного, но радиус действия заклинания неожиданно оказался много шире, чем я предполагал. Оставшихся я порубил в мелкую щепу вызванным Мечом Воли.

Потушил Лучом Холода человекообразный факел посреди двора, развеял меч и разбил вдребезги последний конструкт просто кулаками. После чего горделиво оглядел поле битвы и принялся ждать, хотя, по моим прикидкам, ждать смысла не было - если бы мой учитель за мной наблюдал, он не преминул бы объявиться с первым же моим заклинанием. Похоже, мне все же удалось притупить его бдительность, и он и в самом деле поверил, что я оставил все мысли о бегстве. Хотя с ним никогда нельзя быть уверенным, он вполне мог меня раскусить, и, увидев как я нахально раскидываю противников магией, утвердиться в своем предположении. Я вздохнул и отправился на склад - все равно больше ничего не оставалось.

Первая неприятность поджидала меня на складе - алмазной пыли не было. Большая реторта, из которой я отсыпал ее в прошлый раз, была на первый взгляд совершенно пуста. На второй взгляд на дне обнаружились остатки порошка, но его не хватило бы и на четверть порции. Я перерыл весь склад - безуспешно. Похоже, порошок либо кончился, либо Урсай его предусмотрительно спрятал. Очень печально. Без скалолазного зелья я, может, и доберусь до намеченной цели, но... нет, не стоит себе лгать, никуда я без него не доберусь, разве что до Бесплодных долин. Придется, видимо, придумывать что-то другое. Либо вообще отказаться от своей идеи. Дорисовать пентакль, предварительно выяснив, как. Подготовить 'все необходимое', получить головомойку за нечестно раздолбанных конструктов и развороченный склад, после чего готовиться к смертельному экзамену. Кошмар...

В конце концов, по скале можно спускаться и с помощью веревок. А крепить их, скажем, Проникающим связыванием. Надо только много прочных веревок. Интересно, найдется в этом замке хороший канат подходящей длины? И если найдется, то где? Я почесал затылок, вспоминая... кажется, как-то мне попадалась на глаза бухта каната... вот только где? Еще я вспомнил, что я - маг, и принялся придумывать граничные условия для заклинания поиска. Смутно помнилось, что канаты делаются из пеньки, но вот... что такое пенька? Вроде бы, это особым образом выделанный лен... или сосновая кора? И как, скажите на милость, определить для поиска лен? Какая у него структура?

А перед мысленным взором почему-то крутились исключительно деревянные пеньки, причем в очень большом количестве. Непростое это дело, собирать заклинание поиска для предметов со сложной структурой. Вот если бы требовалось найти что-нибудь золотое...

Или алмазное?

Пожалуй, единственным пеньком здесь был я - мало меня Урсай учил, ох мало. И если все сложится, как задумано, то учить больше не будет... впрочем, если сложится не как задумано, то, скорее всего - тоже. Я вздохнул и запустил поисковое заклинание на алмаз. Тут же со всех сторон пришли множественные отклики - алмаза в этом замке было много. Я сначала сильно обрадовался, потом понял - пыль. Всякий раз, как ее кто-то куда-то пересыпает, часть уносится воздухом и оседает в разных частях замка. Вздохнул, развеял заклинание и запустил новое, добавив условие по количеству искомого в одном месте. Пришло несколько откликов, и все - примерно из одного места на втором этаже. Я немедленно направился туда и встал перед закрытой дверью - одной из тех, куда вход мне был запрещен. Точнее, не был разрешен, но это было одно и то же.

Я осторожно просканировал дверь - с моего учителя вполне могло статься установить что-нибудь если не смертельное, то сугубо неприятное, что срабатывало бы уже и на сканирование. Ничего. Ни ловушек, ни замка, ни чего-нибудь примечательного за дверью. Я поискал взглядом замочную скважину, но ее тоже не было. Пожав плечами, я толкнул дверь. Никакого эффекта. Я просканировал ее еще раз, тщательнее. И опять - ничего. Никаких следов магии, самая обычная дверь. Дубовая, вроде. Очень похожая на ту, в доме на улице Ткачей.

Вот только я уже не тот.

Молот Харма проделал посредине двери прямоугольную дыру с расщепленными краями, по всему коридору разлетелись щепки, большой кусок улетел внутрь комнаты, и там еще долго что-то звенело и рушилось. Я мстительно улыбнулся. Урсай будет в ярости.

Посадив пару заноз и слегка оцарапавшись, я пролез в дыру. Похоже, окна были чем-то занавешены, потому что в комнате была темень непроглядная, только из коридора сквозь проделанное отверстие падал слабый свет, рождающий непонятные отблески. Я быстренько сколдовал Объемный свет, огляделся и присвистнул. Похоже, я забрел в местную сокровищницу. Никогда не был ни в одной, но ошибиться тут было сложно.

Там, куда попал кусок двери, на полках стояли вазы.

Раньше - стояли. Урсай будет просто в бешенстве.

Вдоль стен тянулись застекленные стеллажи, за которыми были разложены всякие побрякушки. Пожалуй, они были сильно редкими и ужасно дорогими, но мне-то что с того? За исключением того, за чем я сюда пришел. Стеллажи были закрыты, и я не видел ни замков, ни петель, ну да какая сейчас разница? Я подобрал с пола небольшую статуэтку (судя по весу, из чистого золота) и прошелся ей по стеклам стеллажей.

Урсая удар хватит.

Я собрал все, что откликалось на мое заклинание, и унес в мастерскую. Попытки с пятой мне удалось подобрать мощность удара достаточно большую, чтобы камень превращался в мелкий порошок, но не настолько большую, чтобы наковальню загоняло на два роста в землю. Пару горстей у меня все-таки в результате получилось. Дальнейшее было довольно просто. Одну порцию зелья мне удалось сварить, ну да больше мне и не надо было. Солнце уже клонилось к закату, и мне надо было поторапливаться. Я планировал выбраться пораньше, но с этой алмазной возней я потерял много времени. Ладно, поздно отступать. Я тепло оделся, вышел из замка и пошел к обрыву.

Чем ближе солнце клонилось к закату, тем больше я беспокоился. Слишком давно я здесь спускался и не видел пока никаких знакомых примет. Если я не найду нужную скалу до того, как прекратится действие зелья, у меня будут большие неприятности.

Я ее чуть не пропустил. Солнце уже скрылось за горизонтом, окрестности окутывал густеющий на глазах полумрак и хуже того - левая нога начала через раз соскальзывать - четкий признак того, что действие скалолазного зелья скоро пройдет. Скоро окончательно стемнеет и мне не поможет даже истинное зрение - удаленные предметы в нем порядком искажаются, и вряд ли я смогу разглядеть нужную скалу. Тем более, я, похоже, ее уже прозевал. Видимо, на этот раз я шел другим путем. Увы, пожалуй, мне опять не повезло. Радует только, что не повезло - в последний раз. Я расхохотался и чуть не сорвался со скалы. Кто-то сверху отозвался на производимый шум недовольным клекотом. Я быстро посмотрел вверх и наполовину увидел, наполовину домыслил силуэт огромного крыла, на секунду показавшийся над скалой.

А вот и мой дилижанс. Я немедленно воспрял духом. Похоже, не все еще потеряно. Что там полагалось дальше по плану? Ах да... я наложил на себя Отвод глаз и полез на скалу. Зелье держало едва-едва, но все же держало. Я выбрался наверх, забрался под сучья, лег и закрыл глаза. ...Чуть не забыл! Не открывая глаз, наложил сторожевое заклинание прямо над собой и отрубился. Тяжелый выдался денек.

Проснулся я резко, толчком и не сразу понял, где нахожусь. Серый свет сочился сквозь нагромождения веток, неприятно пахло какой-то гнилью. Я протер глаза и присмотрелся - похоже, моя птичка еще не проснулась. Снял, так и не сработавшее, сторожевое заклинание и вылез из-под гнезда. 'Эй, ты', - сказал я своему соседу, - 'утро пришло. Завтрак проспишь!' Темная фигура зашевелилась, издала пару невнятных звуков, потом над ней поднялась голова с громадным хищно изогнутым клювом. Мне стало не по себе, и я быстренько приготовил заклинание поубойнее, на всякий случай. Но отвод глаз действовал, как положено - орел похлопал глазами, покрутил головой, успокоился и снова засунул голову под крыло. Я осмелел и полез по сучьям в гнездо - Слово Повиновения более высокого уровня может использоваться и на расстоянии, но освоенное мной работало только при непосредственном контакте. Птичка снова высунула голову и принялась недоуменно озираться - все-таки шуму я производил порядочно. Я добрался до края гнезда, начал спускаться внутрь, но тут очередная хворостина у меня под ногой подломилась, и я скатился вниз, со всего маху влетев птице в бок. Орел сипло выкрикнул что-то недоуменно-испуганное и вскинулся. Я прошипел ругательство, приложил руку к перьям и наложил заклятье. И ничего не случилось. Стараясь не поддаваться панике, я собрал структуру заклятия еще раз, но наложить не успел - птичка отстранилась. Видимо, моя возня ее напугала - она встала на ноги и раскинула крылья. Я бросился под нее, вцепился в когтистую лапу и наложил заклятие.

На этот раз сработало, как положено. Легкое помутнение сознания, тут же сменившееся эдакой раздвоенностью. Я одновременно цеплялся за лапу орла (точнее, орлицы, как стало теперь ясно) и в то же время, стоял (точнее, стояла) посредине своего гнезда, полный недоумения и легкого испуга. Что-то вцепилось мне в ногу, и это доставляло мне определенный дискомфорт. Я нагнул голову, посмотрел себе на ногу, с трудом рассмотрел на ней какую-то массу и едва-едва успел остановиться, не долбануть ее хорошенько клювом. Бесова дурь, да это же я сам! Под отводом глаз, поэтому так трудно рассмотреть. Нет, давайте мы не будем смотреть себе на ноги, лучше будем смотреть вверх. Кстати, неплохо бы полететь. Мы с орлицей раскинули крылья, подошли к краю гнезда и рухнули вниз, в ущелье. Тут раздвоение стало еще более явственным, потому что я-вцепившийся-в-ногу, вцепился в нее еще сильнее и с трудом удерживался от того, чтобы не начать орать в голос, а я-орлица привычно дождался необходимой скорости и распахнул крылья во всю их немалую ширину. Тут же под ними ощутилось что-то мягкое и упругое. Я-человек даже посмотрел по сторонам, чтобы убедиться, что ничего меня не держит, а я-птица и так знал, что это всего лишь воздух.

На ноге ощущался довольно весомый груз, было довольно сложно не обращать на него внимания и отделаться от желания немедленно его скинуть. Я осмотрелся по сторонам. Мы летели по ущелью, примерно на половине его глубины в ту же сторону, что я ходил в прошлый раз - то есть, прочь из гор. Это меня устраивало. Хотя не помешало бы набрать высоты и осмотреться - вдруг найдется путь короче. Я же летаю, к чему мне петлять вместе с ущельем? Я-орлица попробовал махать крыльями, и это оказалось на удивление тяжелой работой. Ну, примерно как если бы я поднимался в гору, нагруженный мешком песка с себя весом. Ну ладно, не с себя - с половину себя. Но все равно тяжко - я буквально раз двадцать махнул крыльями и уже порядком измотался, а поднялся всего-то чуть-чуть. А уж лишний груз на ноге как меня раздражал - сил нет. Глядя на порхающих птичек, я никогда не задумывался о том, насколько им тяжело махать крыльями. Неужели им всегда так тяжело приходится? И как же мне выше гор взлететь? Неужели это из-за меня? Неужели птица не сможет меня поднять?

Пока я-человек предавался поиску ответов на эти вопросы, я-орлица шевельнул крыльями и направился к ближайшему освещенному склону. Я-человек удивился, но вмешиваться не стал. И правильно сделал, потому что воздух вокруг вдруг забурлил и потащил меня вверх. Я-человек впал в растерянность, а я-орлица привычным движением встал в широкую спираль и начал стремительно набирать высоту. А, понятно. Я вспомнил лекции по метеорологии и погодным заклятьям. Прогретый воздух поднимается вверх и образует облака. Никогда бы не подумал, что это явление можно использовать таким образом. И что это умеют делать птицы. Здорово, однако.

Мы расслабились и принялись глядеть по сторонам. Ущелье уже осталось далеко внизу. В закатную сторону, сколько глаз хватит, тянулись горы, а на востоке виднелась большая зеленая проплешина - надо думать, та самая долина, населенная вредными волосатыми горбунами, а после нее горы заканчивались. Ну что же, полетим туда. Я-орлица восторженно заклекотал и направился в сторону равнины. На выходе из восходящего потока нас неслабо так тряхнуло, я-человек чуть не расстался с содержимым своего желудка, а я-орлица - расстался с парочкой перьев. Оба здорово перепугались, причем я так и не понял, кто больше испугался: я-орлица, что сейчас выроню себя-человека или я-человек, что сейчас не удержусь. Пожалуй, не стоит затягивать эту поездочку, а то у меня мозги на две половинки разъедутся.

Все же лететь - совсем не то, что идти пешком. В прошлый раз я потратил на этот путь трое суток, а тут - солнце еще до зенита не дошло, я уже вылетал из гор. Почти сразу же за ними раскинулось сверкающее зеркало соленого озера. Оно было действительно громадным - даже с орлиным зрением я не смог разглядеть противоположной его стороны. Впрочем, возможно, берег там и был, но из-за сверкающей кромки и поднимающихся над озером испарений заметить его было непросто. Я пролетел вдоль гор до того места, где озеро начало отступать в степь, но по прошлому своему пути лететь не стал - только я направился к соленому озеру, в голове возникла четкая мысль (нет, не мысль, скорее образ), что лететь туда не стоит - место гиблое и еды нет. 'А где есть?' - тут же заинтересовался я и получил довольно узнаваемую картинку горной долины, самого ущелья и холмов у подножья хребта. Ладно, полетим к холмам.

При мысли 'еда' в голове появлялись образы каких-то рогатых животных, похожих на баранов и живописные (меня-человека аж замутило слегка) образы всякой гниющей дохлятины (а я почему-то думал, что такая благородная птица только свежатину ест). Я попробовал еще расширить контакт и представил себе образ волосатого горбуна - сработало. Тут же стало ясно, что они невкусные, но с голодухи можно и на них поохотиться. Только они осторожные и на открытой местности не задерживаются. Я представил гигантскую корову и получил ответ, что дичь эта хорошая, но взрослую корову поднять не получится, только теленка. И брать его следует, только когда стадо пасется в поле, порядком рассеявшись, а то коровы мигом сбегутся и закроют теленка. Воодушевленный успехом, я принялся представлять людей, но безуспешно - образ человека вызывал у орлицы только недоумение. Я задумался. Если орлица никогда не видела человека... насколько далеко от населенных мест могут находиться эти горы? Какие я знаю горные массивы? Серые горы... ну, это не они, козе ясно. Горный Харетдал... тоже не то. Вот Великим Эгенским барьером эти горы запросто могут быть, в южных частях там полно слабонаселенных мест. Я задумался, вспоминая карту Эгена - соленое озеро было достаточно крупным, чтобы быть изображенным даже в масштабе материка. Но вроде ничего такого не было на карте. Пожалуй, я и не в Эгене. Не занесло же меня на другую сторону Таора? Если подо мной хребет Сегем-нур, то... то у меня проблемы. Но это вряд ли, все же пробить портал на другую сторону планеты, да еще и в место, заблокированное Полем Тишины... не то, чтобы это наверняка не по силам моему учителю (бывшему, я надеюсь)... но он наверняка бы подобрался поближе - зачем ему силы зря тратить?

Но тут мои мысли приняли другое направление. А с чего я взял, что я вообще на Таоре? С Урсая станется обустроить себе гнездышко вообще хоть на другой планете, хоть на другом плане реальности. Что с того, что на текущем уровне развития магии, науки и техники это не представляется возможным? Мало что ли я увидел вещей, которые до этого тоже не представлялись мне возможными. Шихарова плешь! Почему эта мысль не пришла мне в голову раньше? Проверить, нахожусь ли я на Таоре, не так уж сложно, но для этого надо твердо стоять на земле и иметь свободные руки. И полчасика времени. А это означало, что мне придется отпустить своего коня. Проклятье! Ну почему я не подумал об этом раньше? А вдруг я вообще единственный человек в этом мире? Тогда бегство не имеет никакого смысла, и, значит, я совершил ужасную ошибку. Повернуть назад? А разгромленная сокровищница? Починить все, как было я все равно не смогу, а единственный способ получить прощение - убедить его, что я действовал на пользу себе (или на то, что я считаю пользой) максимально разумным способом. И как его, спрашивается в этом убедить? Раз уж я допустил такую шикарную глупость, что задумался о принципиальной возможности своего бегства только после его осуществления? А если я зря паникую, и подо мной просто малоизученная часть Таора? Может, все-таки сесть и разобраться?

Орлица забеспокоилась - ее разум находился с моим в тесной ментальной связи, и моя неуверенность потихоньку передалась и ей. Подобное состояние было орлице совершенно не присуще - если ей хотелось кушать, она охотилась, если ей хотелось отдыхать, она садилась и отдыхала. Всяческие метания были ей несвойственны и сильно ее раздражали. Пожалуй, впервые за весь полет я почувствовал со стороны своего 'коня' явное недовольство наездником. А еще я почувствовал, что если я сильно орлицу достану, то избавиться от моего диктата она сможет без особого труда. Определенно не стоило обманываться насчет своего превосходства - я управлял орлицей только потому, что она мне это разрешала. Поняв это, я постарался успокоиться и мыслить логически. Во-первых, спускаться и выяснять, на Таоре ли я - бессмысленно. Что бы ни выяснилось в результате, я все равно окажусь в заведомо худшем положении, чем сейчас. Таким образом, вариантов всего два - продолжать лететь в поисках людей или возвращаться в замок. Допустим, я на Таоре. Тогда возвращаться назад будет смертельной ошибкой - такого редкостного сплава глупости, недальновидности и невезения мне Урсай не простит. Если же я не на Таоре, то возвращение вовсе не гарантирует мне жизнь. Даже если допустить, что мой добрый учитель закроет глаза на мои безобразия, остается еще экзамен... решено, летим дальше.

Мы долетели до холмов. Здесь природа тоже не отличалась особым разнообразием, но все же не была такой безжизненной, как у берегов соленого озера. Местами зеленели островки деревьев, сверкающими нитками поблескивали вытекающие из гор ручьи. Орлица наметанным взглядом приметила несколько коричневых фигурок на склонах холмов и сообщила мне, что не прочь перекусить. В голове у меня нарисовалась картинка, как моя птичка, сложив крылья и выставив когти, камнем валится с небес, и я постарался побыстрее перевести мысли своего 'коня' на что-нибудь другое. Допустим, если я захочу пить. Легкое недоумение. Вон сколько ручьев, садись возле любого и пей. Лучше - повыше, взлетать удобнее будет. Нет, не то. Я представил широкую полноводную реку. Ага, есть такое - дальше, впереди. Как далеко? Достаточно далеко. А вооо-он тот козлик определенно напрашивается стать нашим обедом. Ну уж нет! Мы повернули и направились в степь наискосок от линии гор, причем повернуть было довольно сложно. Я ощутил себя неумелым всадником на строптивом коне, как оно, в сущности, и было. К счастью, орлица была незлопамятной - стоило холмам, с пасущейся на них дичью, скрыться вдали, как моя хищница подуспокоилась и перестала настаивать на немедленном обеде. Хотя она была не так уж неправа - солнце уже перевалило за полдень. Интересно, вернулся ли Урсай?

Еще одна неприятность выяснилась, когда мы отдалились от гор ли на полсотни - здесь было намного сложнее летать. Если в горах и предгорьях орлица быстро находила восходящие потоки и легко набирала высоту, то в степи с этим было намного сложнее. Поначалу я не беспокоился, а просто наслаждался длительным парением в спокойном воздухе, без всяких кульбитов и головокружительных спиралей. До меня даже не сразу дошло беспокойство орлицы. Ей здесь не нравилось, и еще меньше ей нравилась идея углубляться дальше в степь. Через некоторое время я и сам заметил, что земля стала намного ближе, чем раньше. И неуклонно приближалась. Мы немного помахали крыльями, но без особого энтузиазма - высота не набиралась, а мышцы быстро уставали. Уставать птица не любила - с уставшими крыльями тяжело летать в неспокойном горном воздухе и охотиться тоже опасно - ослабшие мышцы могут не выдержать нагрузок в конце пикирования. А уставать на голодный желудок - вообще последнее дело. Я-орлица все чаще с нехорошим интересом начал поглядывать на неудобный груз на своей левой ноге. Пока мне удавалось удерживаться от опасных действий, но святые девять, как же затекла нога! Наконец, терпение моего коня лопнуло и орлица, совершенно не обращая внимания на мои попытки помешать ей, плавно развернулась на обратный курс. Что ж, видимо, полетов на сегодня хватит. Надеюсь, я смогу убедить ее совершить посадку, а потом еще и убедить ее, что она села не для того, чтобы пообедать мной.

Я уже собирался направить орлицу вниз, но тут она наткнулась на восходящий поток. Он почти не ощущался и я даже не сразу понял, почему это мы вдруг начали кружиться на месте. В горах это чувствовалось совсем по-другому, тащило вверх так, что желудок подпрыгивал, как мячик на веревочке. А тут мне-человеку пришлось долго прислушиваться к ощущениям меня-птицы, чтобы понять - мы поднимаемся. Но как медленно мы это делали! Я потерял счет времени, совершенно измотался, и у меня уже голова кружилась, как тележное колесо, когда орлица выкрикнула что-то протяжно-тоскливое и снова перешла в прямолинейный полет. Прямо надо мной и вокруг меня вились лениво клубящиеся клочки густого тумана. Пару раз взмахнув крыльями, орлица вылетела на чистый воздух, и, обернувшись, я увидел небольшое прозрачное облачко. Вот это да! Даже несмотря на усталость, я почувствовал немалое воодушевление. Кто еще может похвастаться, что побывал в облаке? У редкого мага хватит сил, чтобы левитировать на такую высоту и у еще более редкого возникнет такое желание. Я воодушевленно огляделся - казалось, весь мир расстилается подо мной, как гигантский глобус. Справа горизонт терялся в дымке, слева темным облаком виднелись горы, спереди степь переходила в ту же дымку, но сквозь нее отчетливо виднелась вьющаяся светлая нить. Река! Мы долетели! Орлица даже не стала пытаться оказать сопротивление, когда я уверенно направил ее к своей цели.

До реки оказалось намного дальше, чем показалось поначалу. Мы потеряли всю набранную высоту и почти все воодушевление, пока нить превращалась в ленту, в полосу, и, наконец, раскинулась под нами мощным полноводным руслом. Река внушала уважение. Слепая мощь мутного бурного потока ощущалась даже с нашей, немалой еще высоты. Туман мельчайших капелек висел над перекатами, сияя под солнцем россыпью радуг. Я удивился - степь внизу казалась совершенно плоской, и подобное поведение реки явилось для меня немалой неожиданностью. Пожалуй, надо внести коррективы в свой план. Особенно в ту часть, которая предполагала собранный из всякого хлама плот и сплав на нем вниз по течению. Дыхание реки ощущалось даже на высоте - свежесть и капельки воды долетали до нас с порывами ветра, и орлица недовольно отвернула в сторону от реки. Проклятье, мы слишком низко! Памятуя о недавних выходках моей птички, я начал присматривать место для посадки - пожалуй, пришла пора переходить на пеший способ передвижения. А так хотелось пролететь вдоль реки... может, здесь найдется восходящий поток? И тут удача, наконец, улыбнулась мне.

Пара десятков темных треугольников на берегу были слишком одинаковы и располагались слишком геометрически правильно, чтобы быть естественными образованиями. Во время моего полета я раз десять принимал какой-нибудь каприз природы за творение человеческих рук, но одного пристального взгляда меня-орлицы хватало, чтобы перестать себя обманывать. Но на этот раз ошибиться я не мог. Это деревня! Слава девяти, я спасен! Я-орлица испустил протяжный радостный клекот, и, не успел я еще замолчать, на площадке в центре круга, образованного хижинами, начали суетиться маленькие, но хорошо различимые темные фигурки. Люди!

'Вниз', - скомандовал я орлице, в последний момент, сообразив, что посадку лучше совершить подальше от деревни. Мало ли что они подумают? Одного завалящего мага или пары хороших лучников будет вполне достаточно для бесславного окончания моего славного путешествия. Да и просто незачем людей пугать.

То, что с высоты казалось совершенной равниной, при снижении обрело довольно заметный рельеф. Так что выбранная мной полянка оказалась отделена от деревни двумя грядами холмов. Орлица категорически воспротивилась идее сесть на зеленый лужок между холмами и с крутым разворотом зашла на вершину ближайшего холма. Земля, только что стелившаяся подо мной сплошным зеленым полотнищем, вдруг обрела четкость и рванула мне навстречу с пугающей скоростью. Я зажмурился, ожидая неизбежного удара, но орлица развернула крылья почти что в последний момент, мгновенно остановившись в воздухе над самой землей. Ощущение было - как при прыжке в воду с большой высоты, или как если бы какой-то расшалившийся великан огрел меня с размаху своей великанской подушкой. Я еле удержался, ноги потеряли опору и болтались в воздухе, я висел над землей, держась только руками. Но тут вершина холма ударила меня по ступням, руки сами собой разжались, и я покатился вниз по склону холма, сопровождаемый громким клекотом и хлопаньем крыльев.

Остановился, быстро собрал стрелу огня и закрутил головой в поисках своей птички. И, только обнаружив ее спокойно сидящей на вершине холма, позволил себе расслабиться и тихонько застонать от сладкой боли, растекавшейся по затекшим мышцам. Сколько времени я провел, скорчившись, как червяк на ветке? Почти что целый день, однако. Я, шатаясь, встал, сделал пару шагов и сел обратно в траву - ноги тряслись и выдерживать мой вес отказывались. Ну да ладно, я уже никуда не спешу.

Тут орлица вдруг закрутила головой, встопорщила перья, встряхнулась, и, глядя на меня, раскинула крылья. Я насторожился и снова приготовил стрелу огня. Она что, все же решила закусить мной перед долгим перелетом до дома? Очень не хотелось ее убивать, но если она решит на меня напасть - делать нечего, Отвод глаз я так быстро собрать не успею.

Но орлица и не думала меня атаковать - она пролетела у меня над головой, и, тяжело махая крыльями, принялась набирать высоту. Я проводил ее взглядом, пока она не скрылась за ближайшим холмом, и мысленно пожелал ей удачи. Но она вдруг вернулась, уже на приличной высоте, сделала надо мной круг, издала протяжный клекот и полетела по прямой в сторону.

- Спасибо, - крикнул я, поднимаясь на ноги и помахав вслед ей рукой, - легкого тебе пути домой и побольше вкусной дичи.

Удивленные возгласы раздались за моей спиной по окончании моего напутствия, и я быстро развернулся, уже догадываясь об их источнике. Именно так - вот и мои селяне. Человек пятнадцать замерли на вершине холма, откуда недавно взлетела моя орлица, и настороженно меня рассматривали.

Мы стояли, разделенные склоном холма, и разглядывали друг друга. И чем больше я на них смотрел, тем больше недоумевал - одеты они были в грубые и бесформенные одежды непонятного происхождения, держали в руках примитивные копья и еще более примитивные дубинки. Были они чересчур темнокожи, чтобы это можно было списать на загар, кроме того, они все были босы - и непохоже, чтобы испытывали из-за этого какое-то неудобство. Это куда же я попал, демон меня заешь?

- Здравствуйте, добрые люди! - крикнул я, - не подскажете, где я нахожусь?

- Ооооо! - хором откликнулись 'добрые люди'. И замолчали, продолжая на меня пялиться.

- Не понял, - пробормотал я. И предпринял еще одну попытку наладить общение:

- Далеко ли ближайший город, уважаемые?

На этот раз никакой реакции не было вообще. Я нахмурился, пытаясь сообразить, как вести себя дальше, но тут среди стоящих возникло какое-то оживление и вперед выскочил невысокий пожилой мужчина с короткой дубинкой в руке. Он встал на склоне в двух шагах от остального строя и, потрясая перед небесами своим оружием, возопил:

- Умо бара хута! - и замер, воздев руки кверху.

Остальные постояли немного, потом завозились, покидали на землю оружие и опустились на колени. Повторяя речитативом все то же 'умо бара хута', они склонили головы, да так и замерли. Я и до этого чувствовал себя довольно растерянно, а теперь и вовсе замер столбом, так что все вместе мы, пожалуй, являли неплохую скульптурную композицию. Старикан с дубинкой, затеявший это представление, опустил руки, оглядел склонивших головы сородичей, и, видимо оставшись доволен увиденным, припустил ко мне легкой трусцой.

Я принялся лихорадочно перебирать заклинания. Вдруг он бежит, чтобы треснуть меня своей палкой по башке? Приготовить что-нибудь убийственное? Или просто оглушающее? А может, спрятаться? Старик пробежал уже почти весь склон, когда я принял решение и шагнул ему навстречу. Что-то бормоча и заискивающе улыбаясь, старикан остановился и протянул мне навстречу правую руку. Очень хорошо! Я не стал улыбаться в ответ и выслушивать его приветственные речи. Я ухватил его за ладонь и активировал Слово Повиновения.

Сработало! Уже знакомая раздвоенность сознания. Я-старикан, стою, улыбаюсь и смотрю на схватившего меня за руку страшного белокожего человека, прилетевшего на великой орлице. И одновременно я-я стою и смотрю на замершего с исказившейся улыбкой дедулю. Шамана и вождя этого племени, по имени Вууль-Ду. Нет, это не его имя, это племя называется Вууль-Ду, что значит, 'Народ реки'. Старикана же зовут Рим-са, что значит 'Высокий Тростник'. А меня зовут Умо Бара Хута, что значит 'Сын Великой Орлицы'.

Славненько, вот и познакомились. А не подскажете ли, уважаемый Рим-са, где тут ближайший большой город? Я представил каменные дома, повозки и мощеные дороги. В ответ получил сначала легкое замешательство, а потом - уверенное 'не знаю, не видел, не слышал'. Показалась ли мне странная заминка перед этим ответом? Я спросил еще раз, опять тщательно представив каменный одноэтажный дом с двускатной крышей и всадника верхом на лошади. На этот раз отрицательный ответ последовал сразу. М-да. Представил лодку и получил в ответ радостное узнавание - десяток лодок привязано прямо за деревней, но плавать на них - опасное дело, и только люди Вууль-Ду способны проходить перекаты Баравуль, не подвергая себя и пассажиров излишнему риску. А что будет, если плыть и плыть вниз по течению? Опять легкая заминка и ответ - будет чужое племя. Плохое племя, злое. Чужаков они не любят, точнее, как раз любят - но исключительно в жареном, или, на худой конец, вареном виде. Я поморщился и поинтересовался, как с этим обстоит дело у них. Старикан развозмущался так, что чуть из-под контроля не выскочил. Великая рыба запрещает им есть людей, а то, что запрещает Великая рыба, нельзя не то чтобы делать, но даже думать о том, чтобы сделать. Ну, хоть одна приятная новость, а то я порядком проголодался, но не настолько еще, чтобы есть людей, сколь бы дикими они не выглядели. 'Пошли', - предложил я вождю со вздохом, - 'покормите меня для начала, а потом ты меня будешь вашему языку учить. Похоже, я у вас надолго обосновался, так не держать же мне тебя все время под Словом'. Странное дело, старик этой новости вроде даже обрадовался. И, что еще более странно, тут же попытался эту радость скрыть. Зачем бы это?

Мы поднялись на холм и прошли мимо замерших воинов - те даже не шелохнулись ('и не шелохнутся, пока мы не скроемся из виду', - сообщил мне вождь). Мы спустились в долину за холмом и снова поднялись - на следующий холм. Я оглядел деревеньку, в которой, по всей видимости, мне придется прожить некоторое неопределенное время, и затосковал. Сдается мне, свою убогую комнатушку в донжоне я скоро буду вспоминать с умилением. Надеюсь, они хоть кровати успели изобрести?