"Три маленькие повести о любви" - читать интересную книгу автора (Кивинов Андрей Владимирович)

ЛИЧНОЕ ДЕЛО

Леночка полила кабинетный кактус, спрятала в угол бутылку и опять начала донимать Марину:

– Маришка, да не будь ты дурой-то. Какие угрызения, ты что? Он, гаденыш, жизнь тебе испортил, а ты тут про совесть говоришь. У тебя сейчас такой шанс! Не хочешь – передай дело мне, я уж доведу этого красавца до Сибири. На совесть отработаю. Другие дела брошу, но здесь оттянусь!

Марина посмотрела на подругу-коллегу.

– Я тоже хочу на совесть. А ты не задаешься вопросом – почему это дело отписали именно мне, а?

– Да случайно! В отделе сотни дел! У нашего шефа, по-твоему, "Пентиум" вместо головы, чтобы помнить, кто с кем тра… Кто кого любил, точнее. – Леночка отличалась врожденной прямотой и, как правило, рубила с плеча. – Это чистое везенье! И не раздумывай ты. Печатай постановление на арест, дуй к прокурору за санкцией, и пускай Сережа вместо Сан-Тропе едет на Арсенальную набережную отдыхать. Там тоже ничего курорт. Загорит и поправится. Правда, загар в клеточку будет. А еще я оперу знакомому позвоню, чтобы ему там сауну-парилку с массажем приготовили. Так отпарят, что угорит.

– Прекрати. – Марине надоело слушать Ленкину трескотню. – Дело высосано из пальца, где ни открой – откровенная липа. Любой следак тут же прекратил бы его. Допросить как следует этих вот свидетелей, затребовать кое-какие бумаги, и все – нет состава. Скорее всего, поэтому мне его и расписали. Чтобы я эту "липу" превратила в статью.

– Ну, как хочешь.

Леночка пододвинула машинку и, решив больше не спорить, забарабанила по клавишам.

Марина с минуту рассматривала плакат-календарь Тома Круза, затем снова открыла дело:

"Тов. Макеева М. А. Прошу принять дело к производству, расследовать и направить в суд. Начальник СО 1 подполковник юстиции Карамзин С. П.".

Статья обвинения сто пятьдесят девять, часть первая. Мошенничество. До трех лет.

Здравствуй, Сережа…

…Они спрятались от дождя в подъезде. Дождь застал врасплох, обрушился неожиданно и яростно. Обидно, ведь с утра было так классно.

Сергей схватил Маришку за руку, и они, перепрыгивая через мгновенно появившиеся лужи, устремились к дому.

– Как говорил мой дедушка-эфиоп, это вам не экватор, – Сергей стряхнул воду с головы. – Промокла?

– Не сахарная, – улыбнулась Маришка. – Контрастный душ полезен для сердца.

– Держи, – Сережа снял пиджак и накинул на Маришкины плечи.

– Сейчас дождь смоет все следы, – сказала она, глядя, как капли лупят по стеклу и разлетаются искрящимися осколками.

– Ax ты, мой следователь… – Сергей обнял Маришку и стал гладить по волосам. – Не можешь без своих бандитских сюжетов. Даже со мной.

– Я не следователь, я только учусь.

– Но взятки помогают нам творить настоящие чудеса, – закончил, рассмеявшись, Сергей.

– Какой ты…

– А что поделать? Все мы на самом деле такие. Просто кто-то умеет преподнести свои грехи в виде добродетели, а кто-то – нет.

Сережа сильнее прижал Маришку к груди.

– Согрелась, малыш?

– Да я и не замерзала. А может, ты и прав. Гораздо противнее, когда грех наряжают в одежды святости. Лучше уж цинично, но искренне…

Маришка положила руки на Сережины плечи. Подъезд больше походил на катакомбы, нежели на парадный вход особняка, принадлежавшего ранее каким-то дворянам. Лестница на второй этаж рухнула, и жильцы перекинули через дыру несколько досок, по которым и добирались до квартир. Впрочем, сейчас Маришка не обращала на окружение никакого внимания. Ей было уютнее, чем в самом роскошном дворце.

Насчет учебы она немножко приврала. Университетская учеба закончилась год назад. В принципе, Марина готовила себя к адвокатской практике. Она считала, что защищать людей гораздо благороднее. Финансовые вопросы будущей профессии основной роли не играли. Родители заботились о единственной дочери, совершенно искренне полагая, что на материальную сторону жизни Марина отвлекаться не должна. Она никогда ни в чем не получала отказа от мамы с папой. Прошлые каникулы провела в Париже. Так было здорово…

В следователи ее уговорила пойти Ленка. Bo-первых, за компанию, а во-вторых, чтобы стать классным адвокатом, надо посидеть и в противоположном окопе. Марина подумала и приняла оба аргумента. Вот уже год, как они с Ленкой занимают общий кабинет в следственном отделе районного управления внутренних дел: Учебная практика.

С Сережей она познакомилась тоже год назад – на дискотеке в ночном клубе. Он был старше на пять лет. Пробовал себя на ниве коммерческого купечества, закончив торговый институт. На дискотеку его притащил приятель, сам Сергей подобных развлечений не любил.

Под утро он проводил Маришку до дома, а через день пригласил в ресторан. Еще через неделю сказал, что любит ее…

Небо разорвало молнией. К дождю прибавился град. От громового раската Марина невольно вздрогнула и зажмурилась.

– Не бойся, – прошептал на ушко Сережа. – Я никому не позволю тебя обидеть, зайчонок…

После его признания в любви Марина не знала, как себя вести. Сережа был ей симпатичен, даже, наверное, более чем, но любовь, как ей казалось, должна захватывать мгновенно. Хватать и не отпускать. Впрочем, может, это пережитки детства. К тому же существовал еще Костя, сокурсник, долго ухаживавший за ней и не терявший надежды на взаимное чувство. И как знать, если бы не встреча с Сережей…

Костя сох по ней, во всем помогал, даже делал за нее курсовые. Не говоря уже о подарках, покупаемых на деньги, вырученные от торговли газетами по вечерам. Она ничего не обещала Косте, от разговоров на амурные темы уходила, но и категорически не отказывала. Ну, любит мальчик, что ж, запрещать ему? Пускай любит. Однако долго так продолжаться не могло, какой-то ответ Косте дать придется. Потом она вдруг поняла, что ей будет ужасно не хватать его, к тому же кто знает, полюбит ли кто-нибудь ее так, как Костя?

Маришка не считала себя красавицей, а вон какие крали, и те от одиночества страдают… Поди загадай, как там дальше обернется. И она решила, что через неделю осчастливит Костика. И, возможно, себя. Но на другой день Ленка потащила ее в ночной клуб, на дискотеку. Счастья с Костей не получилось.

А после месяца свиданий с Сергеем она уже твердо была уверена, что мгновенная любовь вовсе не обязательна, полюбить можно и через месяц, и через год. У всех это по-разному.

Сережа никогда не заводил разговоров о свадьбе. Как-то однажды, когда она, можно сказать, случайно заикнулась об этом, он поцеловал ее и ответил, что все будет хорошо, надо немного подождать, пока он не встанет на ноги. Бизнес – штука такая, от банкротств и обвалов рубля никто в наше прекрасное время не застрахован, и, прежде чем думать о саночках, надо подумать о горке.

Марина находила в его словах резон и не спешила. Тем более что все было просто замечательно. В том числе и с постельным режимом.

Сегодня они решили прошвырнуться по центру – просто так, без всякой цели. Побродить в обнимочку. Доехали до Невского на метро и отправились выгуливаться, заглядывая в магазины и кафе. Погода баловала редким солнцем, как вдруг – на тебе, дождь, да еще с градом.

Ну и пусть, мелочи это. Главное – Сережа с ней…

…Марина очнулась. Ленка по-прежнему барабанила обвиниловку.

Адвокатом Марина так и не стала. Втянулась, привыкла. Год, второй, третий… Да и все равно уже. Какая разница? Тут хоть Ленка, есть кому при случае на грудь упасть.

Она какая-то более везучая. Что в универе, что на работе, что в личной жизни. Вроде ни ума, ни фигуры, ни лица. А как прет. Замуж за актеришку выскочила. Актеришка был так себе, перебивался с хлеба на воду, в роликах рекламных снимался да Дедов Морозов на Новый год играл. А потом случайно попал на площадку к всенародно любимому режиссеру и засветился на большом экране. Очень удачно засветился. Тоже стал народным любимцем. Никаких больше Санта-Клаусов. Сейчас почти в каждой новой киношке отсвечивает. Ленка дочку родила, уже четыре скоро. В декрете не сидела – скучно.

Марина перевернула страницу, стала разбираться в каракулях дежурного следователя. Постановление о возбуждении, протокол заявления… Дело возбудили вчера. Материал подготавливал опер из ОБЭПа. Косицын. Он принял заявление, опросил людей, вызвал следователя.

Фабула дела банальна – Сережа взял в долг и не вернул. Сумма, в принципе, внушительная, для потерпевшего ущерб значительный. Странно, обычно такими вариантами занимаются опера из утоловки, а не обэпники. Про Косицына по РУВД ходили не самые лестные слухи – взятки, поборы, заказные уголовные дела. Вполне, вполне – "мерсачок" и "мобилку" от щедрот министерства не купишь.

Прочитав дело первый раз, Марина не поняла, зачем его вообще возбудили. Следственный отдел завален более серьезными составами – грабежи, разбои, кражи. Шеф на последнем совещании сам дал негласную команду – если есть возможность помирить стороны или свести конфликт к гражданско-правовым отношениям, дела не возбуждать. Отправлять людей либо в гражданский суд, либо "разводить" на месте.

А здесь в чистом виде гражданско-правовые разборки, в деле даже Сережина расписка долговая есть, ну и шел бы ущемленный товарищ прямиком в суд/ Сергей второй день сидел в ИВС 2, дежурный следак запер его на трое суток. Тоже не ясно зачем. Сергей от долга не отказывался. Да, занимал, вернуть обещал, даже с процентами, но в связи с финансовым кризисом не успел. Из-за обвала рубля фирма понесла бешеные убытки, и свободной налички не оказалось. Он позвонил кредитору и объяснил ситуацию. Тот сказал:

"Старик, ну какой базар, мы порядочные люди. Конечно, подожду, я все понимаю…" Понимать-то понимает, но тут же в ментуру заяву накатал.

Марина нашла домашний телефон вчерашнего дежурного следователя. Молодой парнишка, всего второй месяц в следственном отделе. Может, по неопытности не разобрался?

– Алло, Миша? Не разбудила? Ну извини. Это Марина Макеева. Я по поводу Измайлова звоню, которого ты по "соточке" закрыл. С чего это ты? Там в чистом виде "гражданка". Ты что, спал на последнем совещании? Шеф икру метал как раз по поводу долговых разборок.

Миша прокашлялся и сонным голосом принялся оправдываться:

– Ага, на это дело сам шеф меня и дернул. Езжай в ОБЭП, говорит, возбуждай мошенничество, Измайлова на трое суток в изолятор. А дельце, согласен, гниловатое. Но раз шеф сказал… Косицын, кстати, травой стелился. Чайку, кофейку, водочки… Так что, Марина Александровна, все вопросы к нашему дорогому и любимому командиру.

Марина сказала "спасибо" и положила трубку.

– Ну что? – оторвалась от клавиш Ленка.

– Ничего, – буркнула Марина.

Она перевернула следующую страницу и посмотрела на адрес заявителя. Ни он, ни Сережа не жили на территории, обслуживаемой их райуправлением. Хотя деньги он передал здесь, на нашей территории, при свидетелях. Возле метро. А Сережа что показывает?

Марина нашла протокол допроса Измайлова.

"Деньги Игорь передал мне в своем офисе на Коломяжском проспекте".

То есть на другом конце города. Все понятно. Какая для заявителя разница, где он стал жертвой мошенничества? Да никакой, по большому счету. Что один район, что другой. Но здесь он настаивает принципиально – возле метро, и все тут. В нужном районе.

Марина закрыла дело, швырнула его в стол и громко хлопнула дверцей.

– Ты ж сама этого ждала! Забыла, как ревела? "Будет возможность, я ему устрою!" Так вот оно, само в руки идет! Жалость взыграла? А он тебя пожалел?

– Алён, есть такая примета. Народная. Если выключателем не щелкнуть, то и свет не зажжется. Это я к тому, что само в руки…

Спор прервал телефонный звонок.

– Да? – сняла трубку Марина.

– Мариша, приветик, ласточка, это Гриша Косицын. Как настроение?

– Спасибо, хорошее. Только я не Мариша и не ласточка. – Марина терпеть не могла, когда едва знакомые люди, пускай даже из одного ведомства, начинали фамильярничать. – Что вы хотели?

Косицын сменил слащаво-компанейский тон на более официальный.

– Я по поводу Измайлова. Как насчет ареста? Надо бы товарища оприходовать. Редкостный гад.

Он у нас не первый раз с долговыми фокусами светится.

– В деле этого нет, – сухо ответила Марина.

– Ну, не все же в дело можно поместить. Это оперативная информация. Так как насчет ареста?

– При таком раскладе прокурор никогда не даст санкцию. Тем более что Измайлов готов вернуть деньги. И вообще, я не понимаю, зачем возбудили это дело. Для "палки"?

– Обидно, что такие ухари на свободе гуляют да народ обувают. Сразу не поймай, завтра с десяток обует, денег соберет и во власть… А насчет прокурора не беспокойтесь. Все будет согласовано. От вас только постановление на арест требуется. Статья позволяет, да и вам спокойнее работать – не надо за человеком бегать и вызванивать.

– Я за ним бегать не буду. И позвольте напомнить, что я процессуально независимое лицо и сама могу принимать решение.

– Да я и не настаиваю, просто рекомендую.

– Благодарю. Извините, у меня люди. Марина повесила трубку, поднялась из-за стола. Теперь она окончательно убедилась, что дело отписано ей не случайно, с точным прицелом – уж кто-кто, а ОНА Сережу арестует.

– Я в изолятор, когда вернусь, не знаю. – Марина опять открыла стол, достала дело и переложила в сумочку-"дипломат".

– К нему?

– Да. Хочу передопросить.

– Мариша, только не будь опять дурой. Он же перед тобой сейчас на колени рухнет, снова охмурять начнет. Не вздумай слабость показать. Главное – в руках себя держи. Гордость у тебя есть, в конце концов?

В троллейбусе было свободно, но Марина не стала садиться, до изолятора всего пара остановок. На заднем сиденье взасос целовалась парочка, ни на кого не обращая внимания.

Дежурный показал на свободный следственный кабинет и попросил подождать минут пятнадцать – в изолятор привезли обед. Марина кивнула и села на привинченную к полу скамеечку. Закрыла глаза.

"Интересно, он сильно изменился? За три года?.."

– …Ну, козел!.. Что натворил?! Похороню урода!

Сергей выскочил из машины, подлетел к хозяину "Москвича" – плешивому щуплому мужичку лет пятидесяти – и коротким, умелым ударом в скулу свалил его на асфальт. Падая, мужичок зацепил бампер своего "четыреста двенадцатого", вскрикнул от боли и свернулся калачиком, обхватив голову руками.

Сергей не успокаивался. Носком ботинка он яростно пнул дядьку в спину и, когда тот выпрямился, схватившись за поясницу, саданул каблуком в живот.

Украдкой взглянул на Марину. Видит ли она?

Марина видела.

Плешивый захрипел, вытягивая вверх руку.

– Не надо, пожалуйста, не надо… Я заплачу, все исправлю. Ну пожалуйста…

Сергей поддал ногой по заднице лежавшего.

– Что ты мне отдашь, срань Божья?! Я металлолом не собираю. Ты, бля, очки сначала купи, а потом за руль садись!.. Н-на!

Марина вышла из "девятки", испугавшись, как бы Сергей не перегнул палку.

– Сережа, успокойся, я тебя прошу. Он все заплатит. Ты ведь сам виноват, летел как сумасшедший.

Марина схватила Сергея за руку, пытаясь оттащить в сторону. Он вырвался, оттолкнув ее обратно к машине.

– Сядь в "тачку"! Быстро! Сами разберемся, кто виноват. Ты посмотри сначала, что это чмо наворотило! Я его просто пришибу!

Он присел на корточки и пару раз врезал мужичку по лицу. Тот схватился за разбитый нос и как-то по-детски заревел:

– Ой-ой-ой-ой…

– Прекрати! – закричала Марина. – Я сейчас уйду!

На вечерней, точнее, уже ночной улице, как назло, никого не было.

– Ты совсем с ума сошел! Ты ведь убьешь его! Успокойся, Сережа.

Сергей опустил поднятую для очередного удара руку.

– Благодари Бога, козел, что она со мной, а не то б…

Мужик судорожно закивал головой, давая понять, что он признателен Всевышнему. Сергей выпрямился, плюнул в сторону, откинул челку. Он хотел выглядеть в глазах Марины крутым, решительным мужиком, способным разобраться с каждым, кто встанет на его пути. Пусть знает, какой у нее "мэн".

Он вернулся к машине, осмотрел повреждения. В принципе, не страшно. Треснуло стекло фары, оно копейки на рынке стоит, плюс раскололась пластиковая отделка бампера – тоже, в общем-то, ерунда.

– Ну блин, штуки на две опустил, – вслух произнес Сергей. – Ты, малыш, посмотри! Только-только машину купил! Ну что за непруха!

Он достал из салона ручную сумочку-"визитку", нашел авторучку, потом, секунды две подумав, бросил все обратно в машину и подошел к лежащему владельцу "Москвича". Перевернув мужика на спину, сунул руку ему за пазуху и извлек документы.

– Когда заплатишь, получишь назад. Я позвоню, когда и куда привезти "бабки". Начнешь блудить – молись. Ты видел, я "Санта-Барбару" не развожу. Замочу к чертовой матери, как клопа.

Мужичок опять закивал.

– Да, да, конечно…

"Москвич" пострадал гораздо сильнее – правым боком зацепил дорожный столбик, выворотив его из земли. Крыло разорвало, передняя дверь "ушла" в салон. Хорошо, что мужичок ехал один.

…По большему счету в аварии был виноват Сергей. Они возвращались из театра, машин на улицах почти не было, и Сергей решил продемонстрировать Маришке, что умеет его купленная на прошлой неделе красавица. Разогнался до соточки. Марина пыталась успокоить Сергея, но это его только подзадоривало.

"Москвич" выехал на перекресток справа, и Сергей обязан был его пропустить. По правилам. Но при чем здесь правила, если он на крутой "тачке"? И когда стоха на спидометре? Корыто пускай пропускает. Может, Сергей просто не знал, у кого главная дорога. Права он купил всего две недели назад и за рулем чувствовал себя не очень уверенно.

Водитель "Москвича", поняв, что столкновение неизбежно, крутанул руль вправо, нажал на педаль тормоза и сумел уйти от столкновения, пожертвовав боком своей машины. Однако удар о столбик отбросил автомобиль, и "Москвич" все-таки зацепил "девятку", разбив ей фару.

Свидетелей столкновения поблизости не оказалось, и Сергей понял, что в споре победит сильнейший. Мужичок на голову ниже, прост и неказист, а у Сергея за плечами пять лет на любительском ринге, поэтому вопрос "Кто виноват?" даже не вставал.

Сергей завел двигатель, пару раз газанул на холостом ходу. Двигатель не пострадал, что радовало.

– Садись! – крикнул он стоящей в метре от машины Марине.

– Может, все-таки ГАИ вызвать?

– Садись! – более резким тоном повторил он.

Она послушалась.

Мужичок встал на колени и, зажимая скомканным грязным платком разбитый нос, пополз к своему "Москвичу". Марине стало ужасно жалко мужичка, ей захотелось выскочить из машины, как-то помочь, хотя бы словом, но Сергей включил передачу, газанул, и мужик остался в одиночестве.

Сергей продолжал ворчать, что-то говорил про цены на запчасти, про "чайников" – лохов за рулем и про невезение.

Марина не слушала, сидела, уставившись в лобовое стекло.

– Обязательно надо было его бить? – спросила она, когда машина притормозила у подъезда.

Сергей положил руку на ее плечо, поцеловал в щеку.

– Время такое, малыш. Не ударишь ты, ударят тебя. Сейчас надо бить первым, только первым. Ты это запомни.

– Меня ты тоже ударишь, если я нечаянно твою машину поцарапаю?

– По-моему, малыш, на тебя плохо подействовал спектакль. Больше мы на такие мероприятия не поедем.

Он еще раз поцеловал ее, протянул руку на заднее сиденье и достал розочки.

– Ну, если честно, то да, я погорячился. Прости, этого больше не повторится. Наверное, на меня тоже плохо подействовал спектакль.

Он улыбнулся и протянул ей цветы.

– До завтра, малыш… Ну пожалуйста, прекрати дуться из-за каждого пустяка. Нормально все. Не поезжу пару дней на машине, и все… Спокойной ночи.

Он обошел машину и открыл правую дверь. "Да, это, конечно же, нелепая случайность. Я ведь знаю, какой он на самом деле. Добрый, заботливый, хороший. И он признал, что был не прав".

– Спокойной ночи, любимый…

В коридоре завыла сирена – кто-то зашел в изолятор, – и дежурный секунд пять возился с кодом, пока не отключил "ревун". Сирена вернула Марину в реальность. Девушка вздрогнула, взглянула на часы. Пора бы уж отобедать господам арестантам.

Марина вышла из следственного кабинета, пересекла коридор.

– Николай Михайлович, как там Измайлов, не откушали?

– Минут десять еще, Марина Александровна. – Дежурный снял с пояса связку огромных ключей и, выбрав нужный, полез в сейф. – Машина с обедом подзадержалась. Посиди чуток.

Обед в изолятор привозили со стороны, в здоровых термосах. Штатного шеф-повара райотдел не имел.

Марина посмотрела на сейф.

– Вот еще, кстати. Мне надо осмотреть вещички Измайлова. У него что-нибудь изымали?

– А как же! У них всегда есть что изъять, любят капиталисты побрякушек на себя понавешать. У некоторых на целый ювелирный магазин товара наберется.

Николай Михайлович покопался в сейфе, достал газетный сверток и положил на стол.

Марина развернула газету. Бумажник, ключи, расческа. На веревочке печатка с инициалами… Колечко. Обручальное. Тоненькое, стильное.

– Не хотел снимать, – Николай Михайлович заметил, что Марина остановила взгляд на кольце. – Но я все отнимаю. Один гаврик плакался про любовь – не забирайте колечко да не забирайте. Я по глупости распереживался, не изъял. А он в номере им и закусил. Проглотил, гад. Думал из больницы после операции сдернуть. Брюхо разрезали, "гайку" достали, а больного к нам, обратно. Так что я теперь все выгребаю.

Марина распотрошила бумажник, принялась – перебирать визитки. Карточек было несколько, все разные. Трудовой путь Измайлова Сергея, человека и президента. Да, это в его ключе. Минимум президент. Неважно чего, но президент.

Колечко отражало свет настольной лампы. Новенькое, почти без царапинок. Цепочка. С висюлькой. Маленький скорпион. Ее подарок. На день рождения.

Марину заколотила внутренняя, невидимая дрожь, лицо обожгло раскаленным ветром. Она прислонилась к стенке, боясь не удержаться на ставших ватными ногах.

Впрочем, приступ длился не более секунды – она считала себя сильной женщиной, к тому же годы, проведенные в следственном отделе, закалили волю и характер. Николай Михайлович ничего не заметил.

Марина быстро завернула изъятое имущество в газету и отдала обратно дежурному.

– Все, можно убирать, спасибо.

Она ушла в кабинет, села, снова закрыла глаза… Через пять минут она увидит его. Ей предоставили эту возможность.

…Марина долго выбирала подарок. Сначала хотела купить приличный галстук, но потом передумала, решив, что это слишком традиционно. Хотелось доставить Сереже радость, а не просто отдариться. Последние дни Сергей так мало улыбается. За эту неделю они виделись всего два раза, и то, можно сказать, случайно. Он ссылался на проблемы бизнеса, нервотрепку и нехватку времени. Правда, ссылался неубедительно – скорее для приличия, для отмазки…

Наверное, она тоже отчасти виновата, забыла правило, что любви надо добиваться постоянно, даже если тебя и так любят. Надо привязывать человека к себе, а не строить из себя фарфоровую принцессу. Марина опрометчиво решила, что Сережа уже никуда не денется, слишком много их связывает, она для него единственная и неповторимая. А поэтому можно расслабиться и лишний раз не утруждать себя бурным проявлением чувств. И вообще проявлением.

Хотя она, конечно, любила его…

В ювелирный она заскочила за пять минут до закрытия. Сереже нравились драгоценности, он любил рассматривать витрины с украшениями, правда, никогда ничего не покупал. Как-то заметил, что тратить деньги на побрякушки глупо – особенно когда деньги не халявные.

На красивую заколку с белым камешком не хватало. Продавец указал на витрину с более дешевыми изделиями. Марина остановилась на знаках зодиака, нашла Сережин – скорпиона. Очень миленький, просто чудо.

– Будьте добры, покажите скорпиончика.

– Да, пожалуйста. Настоятельно рекомендую. Редкая коллекция. Не Турция.

Сереже понравится. Как раз к его цепочке.

– Выпишите.

На улице Марина столкнулась с Галькой Самохиной, бывшей одноклассницей. Та выходила из бутика, держа фирменный пакет с покупкой. В смысле внешности Галька была "мисс школа", что же касается успеваемости – "Ну подумаешь, тройка. Зато твердая".

"Ничего прикинута", – подумала про себя Марина, оценив самохинские гардероб и украшения.

Галька расплылась в улыбке, как ванильное мороженое на жаре, жеманно чмокнула Марину в щечку.

– Ой, привет, привет, дорогая. Сколько лет… Я тут случайно. Плащик прикупила, ничего такой. "Гусей".

– "Гуччи", – поправила Марина. Посидели в кафешке, поболтали, повспоминали. Хи-хи, ха-ха.

– Ты-то где? – спросила Марина. – Работаешь?

Галька искренне удивилась:

– Зачем?! Я же замужем…

…День рождения отметили шумно, в кабачке. С танцами под живую музыку. Сергею подарок понравился, он поцеловал Марину и сказал: "Спасибо, малыш". Гостей было много, в основном деловая публика, которую она не знала. Милашка в вечернем платье с вырезом на спине. Как поняла Марина, секретарша. Парочка подружек без мужчин – случайные знакомые. "Случайных нечего и приглашать", – думала Марина, наблюдая, как "подружки" по очереди целуют Сережу, преподнося сверточки с подарками, и как Сережа восхищенно смотрит на одну из них, похожую на болонку. Точно так же год назад он смотрел на Марину…

От музыки разболелась голова. Марине надоело водить хороводы, обнимая потных мужиков.

Она вернулась за стол и заказала официанту кофе.

Именинник, исчезнувший из зала под шумок оркестра минут пятнадцать назад, вернулся обратно с "болонкой". Марина ощущала ужасную обиду. Ведь он – ее, Маринин. Просто ее, и ничей боль – • ше! Как он может весь свой день рождения бегать за какой-то раскрашенной дурочкой и вспоминать про свою любимую и родную лишь в вынужденных паузах, когда "болонка" удалялась припудрить нос в женское отделение уборной? Ведь он и Марина почти муж и жена, как же так?

Марина пригласила Сережу потанцевать. Он аккуратно обнял ее за талию, будто куклу, и они принялись топтаться на месте под модную соплевыжималку. Сережа молчал, стараясь не смотреть на Марину.

– У меня болит голова, – пожаловалась она. – Я, наверное, поеду.

– Подожди, скоро будет сладкое. Выйди на улицу, проветрись. Здесь душно.

За время танца ни он, ни она не произнесли , больше ни слова. Музыку сменили спичи, анекдоты в узком кругу, фруктовый десерт и кофе.

Марина сидела одна, размешивая ложечкой давным-давно растаявший сахар. Сережа суетился перед "болонкой", словно халдей перед богатым гостем. Даже, пожалуй, покруче. Вообще, кто она такая, откуда появилась?

Кофе остыл. Марина бросила ложечку, увидела лежащую пачку сигарет, зажигалку.

От дыма голова разболелась еще сильнее. Марина затушила окурок, подошла к Сереже.

– Мне пора. Я устала.

Он убрал руку со спинки кресла, на котором сидела "болонка", и поднялся.

– Я провожу тебя.

Затем склонился к "болонке":

– Извини, я на минутку.

– Конечно, Сереженька…

В гардеробе он помог Марине одеться – по-прежнему избегая смотреть ей в глаза. Попросил швейцара вызвать такси.

– Спасибо, что пришла. И за подарок. Тебя довезут. Я, как смогу, сразу позвоню. Не скучай.

Он улыбнулся, легонько похлопал Марину по плечу и вернулся к гостям.

"Не скучай, не скучай, не скучай…" Марина не стала дожидаться такси. Выскочила из кабака и, распахнув пальто, побежала прочь по незнакомой улице. Через пару кварталов улица уперлась в какой-то канал. Марина упала на перила, тяжело дыша. Осенний ветер пронизывал насквозь, но она этого не замечала. Волны бились о гранитную набережную, бликуя отражениями фонарей.

"Ну почему, почему же?.. Ведь я на все готова для него, ведь я себя без него не представляю. Неужели он этого не понимает?"

Порыв ветра сорвал с нее легкий шарфик и, поиграв, бросил на волны. Через секунду шарфик скрылся в темноте, уносимый течением.

"Что со мной, что? Если сейчас ветер так же поднимет меня и швырнет в канал, я даже пальцем не шевельну, чтобы спастись. Я ничего, ничего не хочу… О Боже мой!"

Марина прижала руки к лицу и зарыдала… Вечером следующего дня она почувствовала сильный озноб. Было воскресенье, весь день Марина лежала в постели и бездумно смотрела в окно. Она нашла градусник, измерила температуру. Тридцать девять с половиной. Родителей дома не было, они уехали к бабушке в область, помочь по хозяйству.

Марина отрыла в аптечке аспирин и кучу всяких жаропонижающих порошков. Проглотила гигантскую дозу, вернулась в постель. Закуталась с головой, надеясь согреться и уснуть.

…Три месяца назад она тоже заболела, искупавшись в холодном озере. Они с Сережей ездили в Токсово, жарили шашлыки на костре, пытались поймать золотую рыбку. Не поймали даже самой обыкновенной и, плюнув на рыбалку, полезли освежиться. Простуда оказалась пустяковой – пару дней отлежаться, и все. Тем не менее, Сережа каждые два часа звонил Марине, а по вечерам приезжал, привозя кучу фруктов и сладостей…

Марина уткнулась лицом в подушку и снова заплакала.

Он не звонил всю неделю. Марина почти не вставала. Вернувшаяся из области мать вызвала врача, накупила кучу импортных лекарств и заставляла дочь интенсивно глотать их.

Марина попросила перенести телефонный аппарат из коридора в комнату, сказав, что ждет важных звонков с работы. На самом деле она ждала один-единственный звонок. Словно на икону, смотрела на аппарат, про себя разговаривая с ним, гладя трубку, умоляя отозваться Сережиным голосом. Долго обдумывала, что скажет, какой выберет тон. "Только не показывать, что я расстроена, даже наоборот – у меня все прекрасно, превосходно, здорово! Ни в коем случае не спрашивать, как у него дела, все ли в порядке. И вообще долго не болтать – заботы у меня, родной, будет время, перезвоню. Не скучала… Нисколечки… Какая тебе разница, какие у меня заботы? Важные, важнее не бывает". Пускай побесится. А может, ему это на руку? И не будет он беситься, "слава Богу" скажет?

Но, едва телефон начинал звонить, она хватала трубку, совершенно забывая о необходимости выдержать паузу. Мол, не спешу я… Хватала, гадая про себя – он, не он? Пыталась различить оттенки замыкания контактов на линии. Когда Сережа звонил с трубки, связь появлялась после небольшой паузы, с характерным щелчком.

Забывались внушаемые приказы, исчезало притворство. Лишь бы он, только бы он…

Наверное, Сережа не может позвонить, просто у него сейчас тяжелое время, ох уж этот бизнес.

А может, он тоже заболел?..

В среду заехала Ленка, посидела часок. Марина ничего не рассказала ей про личные проблемы. "Сережа? Да, заходит. Все в порядке у нас, в Швецию собираемся прокатиться перед Рождеством. Паспорт надо заграничный получить…"

Ленка сказала, что ей предложили местечко в частной адвокатской конторе. Пока помощником очень известного юриста. Полгодика в помощниках, потом – в штат. Но она отказалась. Хотя финансовая сторона впечатляла. Это не министерская подачка – сапоги приличные с получки не купить.

"Но подожду пока, с голоду не умираю. Такие деньги за перекладывание бумажек с места на место да за курьерство никто не платит.

Ты посмотри, какие у него помощницы – краля на крале и кралей погоняет. Ни одной ниже ста семидесяти пяти, словно по каталогу. Знаешь, что про этого адвокатика поговаривают? Что девочек своих, помощниц, он по тюрьмам с собой таскает. Не для передачи богатого адвокатского опыта, конечно. Им этот опыт, в общем-то, постольку-поскольку…

Девочки обслуживанием клиентов занимаются, в специально отведенном месте. Они ж помощницы. Сеанс экстренной помощи. В естественной и неестественной форме. Кому какая нравится, благо клиенты денежные, хоть и капризные. Иным сами жены помощниц подгоняют, услуги оплачивают. Не должен любимый гасить основной инстинкт и пренебрегать естественными потребностями. Что естественно, то не безобразно.

Одним словом, помощницам и на сапожки достойные хватает, и на шубки норковые".

Посплетничав про следственный отдел еще полчасика – в основном обсуждалось, кто с кем, – Ленка умчалась домой.

Марина опять осталась наедине с маленьким кнопочным другом. Опять молилась, говорила с ним, вздрагивала при каждом звонке, едва сдерживала крик отчаяния, когда слышала в трубке не Сережин голос.

После проклинала, представляла, как Сергей валяется у нее в ногах или мерзнет под окном… Ненавидела. От всей души.

Но все забыла бы. Только бы позвонил.

Сама звонить она никогда не стала бы. Она – сильная женщина. А вдруг он вообще не позвонит?! О Боже мой, что же делать?

Он позвонил в субботу, ровно неделю спустя после своего дня рождения.

– Привет. Как поживаем? Спокойный, ровный голос. Марина оказалась не готовой, потому что слишком долго готовилась.

– Сереженька!.. Ну где же ты, драгоценный мой?! Куда ты пропал? Я болею, очень болею. Нет, родной, не сержусь, нисколечко. Теперь все в порядке. Приезжай, мне плохо, совсем плохо без тебя, просто умираю…

Он односложно отвечал, потом сказал, что заедет, предварительно позвонив…

…Заехал в воскресенье вечером. Привез три гвоздички – две красных и белую. Выглядел свежим и жизнерадостным. То есть радующимся жизни.

"Не звонил? Ну, понимаешь ли, не смог, просто не смог. Воз и маленькая тележка проблем и проблемок…

Только пожалуйста, давай без сцен. Мы взрослые люди, и наш бронепоезд стоит… Нет, я что-то не понимаю, родная. Я тебе что-нибудь подобное обещал? Ты, наверное, не так поняла…

Собственно, за этим я и пришел. Давай обойдемся без высоковольтных фраз. Мы не в театре имени Большого и Малого. Бога ради, прекрати. А вот это тебя не касается. Мы ничем не связаны, отсюда выводы о невмешательстве во внутренние дела…

В общем, если понадобится моя помощь, я ее окажу. Если сумею, конечно. А все остальное – извини…

Да, говорил. Наверное, это было ошибкой.

И потом, если откровенно, год назад ты была одной, а сейчас совершенно другая. Даже внешне. Посмотри в зеркало, может, поймешь. Да, любят не за внешность. Но и за внешность тоже…

Короче, мне пора. Телефон знаешь, будут проблемы, звони. Можешь не провожать, я помню, где дверь".

Марина пришла в себя на третьи сутки. Врач продлил больничный, полагая, что ее состояние вызвано остаточными явлениями простуды.

"Лечитесь, милая, лечитесь. Лекарства хорошие, принимайте регулярно – помогут".

Помогли, но не от того. От этого лекарств еще не придумали. Наркота не в счет.

Все последующие неудачи и неприятные события Марина связывала с уходом Сергея. Он был главным виновником всех ее бед. Началась какая-то жуткая черная полоса. Как по заказу.

Два месяца спустя погиб в аварии отец. На маму было страшно смотреть. Хотя сплетники поговаривали, что мать вышла замуж не за отца, а за его деньги, Марина была твердо уверена в искренности их отношений.

Перестали волновать вопросы карьеры, ей уже не хотелось стать адвокатом. Зачем? Не хватало того, главного, ради чего люди живут. Деньги? Покупать наряды и украшения? И для кого их надевать? Для себя или для подружек? Самой не надо, а подружки перебьются. Хотят – сами пускай наряжаются. Положение? Опять-таки для кого? Вот, смотрите – это Марина Александровна, превосходный специалист, отличный практик, рекомендуем…

Ну и что?

В итоге – отказ от заманчивых предложений, завал нескольких вполне перспективных уголовных дел. Выговоры, перебранки с начальством…

Ну и что?

Утром ей не хотелось смотреться в зеркало, вернее, она боялась туда смотреть. Никаких макияжей, причесок, масок… Перешила все юбки на два-три размера больше, иначе не влезть. Мелкие ссоры с матерью, потом крупные скандалы, напрасные обиды…

Ну и что?

Пустота. Сплошная инерция.

Костя, бегавший за ней, женился. Иногда звонит, поздравляет с праздниками.

Сережа не звонит совсем. Как умер. Не поздравил ни в Новый год, ни в день рождения. Она, разумеется, тоже.

Ленка сначала успокаивала, вспоминая всякие похожие истории из жизни подружек, ругалась, стыдила, предлагая поумнеть и не строить из себя тургеневскую барышню. Потом махнула рукой.

Три года пролетели как один день – уголовные дела, выходные, праздники, сабантуйчики, сериалы, отпуска, больничные, толкотня в метро.

Один раз она случайно услышала про Сережу. Вернее, прочитала в городской газете. В разделе криминальной хроники. В подъезде нашли застреленного коммерсанта-торгаша, связанного с продажей компьютеров и оргтехники. Как утверждал корреспондент, торгаш имел затяжной конфликт с компанией, возглавляемой господином Измайловым С. Да, Сережа тоже торговал компьютерами.

Еще тогда, три года назад.

Марина перезвонила в убойный отдел Главка, уточнила у знакомого опера обстоятельства происшествия, версии. "Да, Измайлов на подозрении, но это ж заказуха, пока исполнителя не найдем, подозрения так и останутся подозрениями. Да, его вызывали, беседовали… Держится спокойно, где-то даже нагло, но глазки бегают. Сомнений, в общем-то, нет, но и доказательств тоже. Работаем".

Марина стала страдать хронической бессонницей. Просто лежала, смотрела в темноту и представляла свою жизнь с ним.

Она ненавидела его, жаждала отомстить, увидеть, как он мучается, желала ему неудач и бед… Но очень хотела, чтобы он вернулся. Она ждала его, совершенно четко осознавая, что он уже не вернется.

Никем не объясненное противоречие, которое, в принципе, и невозможно объяснить…

– Налево… Нет, следующая дверь. Марина вышла из оцепенения, вызванного нахлынувшими воспоминаниями.

Перед визитом в изолятор она задержалась на улице, поправляя сделанный утром макияж и прическу. Сейчас жалела, что не успела еще разок взглянуть в зеркальце. На ней был самый красивый костюм, вчера весь вечер возилась с иголкой, перешивая его по размеру. Последний раз Марина наряжалась в него пару лет назад, на день рождения мамы. Возможно, костюм вышел из моды… – Из коридора донеслось ворчание:

– Командир, ну что за блевотина, в натуре? На телефон, позвони, мне нормальной хавки привезут. От ваших помоев ноги сводит.

– Не надо воровать, тогда и сводить не будет… Проходи, проходи.

– Да кто ворует-то?

Марина прижала ладони к столу, стараясь скрыть дрожь.

– Здравствуй… те.

Он почти не изменился. Чуть располнел да нажил пару неглубоких морщинок, спускающихся по щекам к подбородку. Нет, нет, у него совсем другие глаза. Пронзительно-надменные, глаза победителя. Темные синяки, вызванные бессонной ночью.

Он смотрелся как-то нелепо. В модном кремовом костюме без галстука и в мощных ботинках без шнурков.

– Марина Александровна, – дежурный выглянул из-за спины Сергея, – звонил Михайлов, он будет здесь через полчаса, займет второй стол.

В кабинете имелось еще одно место для допросов. Михайлов, тоже следователь, работал в райотделе.

Марина молча кивнула. У нее есть полчаса. Дежурный скрылся.

– Вот так сюрпризик! – Сергей вытаращился на бывшую любовницу. – Маришка! Ты покурить не захватила? А то я тут умираю.

Он упал на стул, широко расставил ноги, оперся о колено рукой. Со стороны можно было подумать, что это он будет вести допрос.

– Сядь нормально. – Развязный, небрежный тон Сергея, как ни странно, помог Марине выйти из заторможенного состояния. – Ты не в ресторане.

– Ну извини. – Сергей нагловато улыбнулся и вытянул руки по швам. – Здравия желаю, товарищ следователь! Поздравляю вас с началом допроса. У-р-р-ра-а!!! Мариш, да расслабься ты, это ж я! Ты чего, забыла, что ли? Я, если по правде, просто обалдел, когда тебя увидел. Захожу – блин, Маришка! Ты не молчи, давай рассказывай, как житуха. Да, слушай, может, сходишь, стрельнешь у цирика пару сигарет? Моих же сигарет! Я им нераспечатанную пачку презентовал.

– Потерпишь, – холодно ответила Марина. Она по-прежнему боялась оторвать ладони от стола, сидела, как первоклассница перед учителем. Хотя дрожь уже прекратилась. По крайней мере, внешняя.

– Ну ладно. Ради тебя потерплю. Не, здорово, что я на тебя нарвался, просто клево. Я-то, прикинь, и разговаривать не собирался, только при адвокате. Бах, а тут Маришка! С тобой-то мы быстренько все решим. Верно, малыш?

Сергей вел себя, будто они расстались только вчера. После культпохода в казино.

– Сергей, у нас не так много времени, ты же слышал. Мне надо кое-что уточнить, я за этим и пришла. Даже если мне случайно расписали это дело, я должна его расследовать. Обязана.

– Да какое там, к черту, дело! – махнул рукой Сергей. – Вот это, что ли? Блевотина сушеная, извини за метафору. Я тебе потом за пару секунд все растолкую. Я, прикинь, тут о тебе почему-то вспомнил. Ну, когда сюда привезли. Думал, ушла ты или нет? Как живешь-то, малыш?

– Нормально живу. Не называй меня малышом. Мне это неприятно.

– Эх, а я плохо живу. Мою пайку крысы съели, га-га-га…

Сергей все еще находился под впечатлением их случайного свидания в изоляторе. Бурную радость ему доставляла, конечно, не встреча с Мариной, а свидание со следователем Мариной. Это слишком бросалось в глаза. Марина готовила себя к совершенно иному разговору. Ей казалось, что он испугается, упадет в ноги или, по крайней мере, будет сидеть, виновато уставившись в пол. А тут действительно как в казино. Хозяин Медной горы. Сережа Измайлов.

Хотя годы меняют не только внешность… Это для нее они промчались как один день. А что было у него? Что у него там, на обратной стороне визитки? И осталось ли в нем хоть что-то от того Сережи, который заботливо прятал ее от дождя под своей курткой? Который часами простаивал в подъезде, дожидаясь ее возвращения от подружки…

Она пододвинула дело поближе.

– Да погоди ты, – Сергей положил руку на обложку. – Тебя ведь сейчас не это волнует? Да, малыш? У женщины рабочие вопросы всегда на втором месте. Сколько мы не виделись? Два года? Хоть бы позвонила, поболтали бы, в кафешку сходили б. Чего не звонила-то?

– А ты?

– Я звонил месяца два назад. Батя к трубе подходил. Сказал, что ты в наличии отсутствуешь. Потом закрутился, не успел перезвонить, дела там всякие.

Марина не стала сообщать ему, что отец погиб почти три года назад.

– Замуж-то не выскочила?

– Послушай, давай к делу перейдем. Сергей, не обращая внимания на предложение, продолжал:

– А у меня все как-то наперекосяк… Женился сдуру на одной… Оттяпала у меня квартиру с "тачкой", потом сбежала. К моему же приятелю. С ним сейчас судится. Хорошо хоть детей не было. После со второй пожил, уже так, без колотухи в паспорте. Тоже стервозой оказалась, гуляла со всеми налево-направо, выгнал… Сейчас так, то с одной, то с другой, в общем, ничего не получается. Попадаются одни уродки какие-то…

Сергей криво ухмыльнулся и начал отряхивать рукав пиджака, испачканный мелом.

– Хоть бы переодеться разрешили. Это ж "Хуго Босс". Настоящий. Из Германии привез. Такие вот дела, малыш. А с этим-то все понятно, – Сергей кивнул на дело. – Тюлька в томатном соусе. Стухшая.

Он закончил чистить "Хуго Босса" и сложил руки на груди.

– Я за годик последний раскрутился по-нормальному. На компьютерах. Заказики подвернулись, в том числе и государевы. У меня на такие штуки нюх. Цену на опт приспустил, загнал… Конкуренты верещали, мол, не по правилам клиентов таким макаром перебивать. Да пошли они все… Где эти правила, покажите! Прикинь, бандюгов пытались наслать, а у меня "крыши" нет, сам разбираюсь. Раз десять на "стрелки" всякие ездил. Со стволом в парадняк заходил. Разрешение сделал. Но улеглось вроде… Это ведь бизнес. Есть у меня товар – я его продаю. Сумел договориться – стало быть, хорошо. А вы не сумели – ваши проблемы, тренируйтесь. Я с немцами работаю, ну, технику у них закупаю. Они после той сделки полюбили меня нежно, контрактик новый предложили. С минимальной предоплатой. Я, конечно, обеими руками за! Здесь с покупателем повезло. Хотя нет, это не чистое везение. Грамотная рекламная политика называется. Госшарага, бюджетные деньги. Полные гарантии при расчете. Все тип-топ, удачно. Ну, между нами если, пришлось заслать немножко кой-кому… Но немножко.

– Грамотная рекламная политика?

– Где-то. А тут этот долбаный кризис. Доллар – прыг! Марка следом – прыг! А у меня товара, можно сказать, проданного на целый… В общем, на много. Хорошо еще, с заказчиками никаких бумажек не подписывал, а то сел бы в калошу рваную… Встречаюсь с ними – так и так, ребята, извиняйте, но… Надо бы дослать. Кризис жанра. Они заныли – финансы не наши, городские, лишних нет… Я им про рекламную политику напоминаю – долг платежом красен. Самое обидное – хрена этого, которому на лапу сунул, в Союзе нет, свалил в Америку, на воды отдохнуть, товарищ с ограниченной ответственностью.

Надеюсь, Мариш, это все тоже между нами? А что делать, сейчас без этого никуда. Я тебе такого мог бы рассказать – круче узбекского дельца… Сажай – не хочу. Только не разрешат посадить.

Я давай тогда пробивать. Не так уж много и накинул, чего ради им отказываться? Пробил. Свои люди везде есть, потому как все деньги любят. Оказывается, компаньон мой бывший постарался, Олежек Буйнов. Помнишь, плешивый такой, в очках? На дне рождения у меня был. Мы с ним пару лет назад разосра… пардон, поссорились, ну и разбежались. Он, гад, у меня лучших людей увел, свою компанию открыл. "ОБИ" называется, как прокладки. "Олег Буйнов Интернейшнл". Тоже компьютеры и всякая мутотень. У него не только опт, но и магазинов несколько.

Короче, Олежек узнал, погань, про моих клиентов и втихаря с ними сговорился. За еще меньшую цену. Естественно, зеленых для интереса заслал. Я, как узнал, хай поднял. К нему прикатился – в морду чуть не дал, едва сдержался, потом к клиентам помчался. Не по-товарищески это, господа, такие оборотки устраивать, не по-государственному. Не правы вы, что с Олежеком за моей спиной торгуетесь. Я про него много всякого знаю, обманет он вас по-паскудному. Хотя бы с товаром. Там только снаружи чин-чинарем, фирма, а внутри – все желтое, как моча пьяного верблюда. Южная Азия. Подумайте хорошенько.

Подумали. Решили тендер устроить. Знаешь, что это? Типа выборов. Есть несколько претендентов, тайным голосованием выбирается единственный. Так и тут. Выбирают между мной и Олежеком. Время назначили. Знаешь, на когда? На десятое число, то есть через неделю! И если меня на тендере не окажется, автоматом побеждает Олежек! А как же мне там оказаться, коли я тут?! В тюрьме!

– Ты пока еще не в тюрьме. Ты задержан на трое суток по подозрению. Между задержанием и арестом большая разница.

– Да брось ты!.. Словоблудие. Что так, что этак – решетка на окне. Ну, Олежек… Не ожидал я от него такой пилюли… На тендере ему ничего не светило с его желтым дерьмом. Так он во как все обставил, ублюдок!

Сергей топнул каблуком по полу, будто раздавил таракана.

– В деле есть только конкретный эпизод с долговой распиской и нет ни слова про твои разборки с Буйновым, – Марина наконец перестала мандражировать и решила сосредоточиться на деле.

– А кому мне про это рассказывать? Вчерашнему мальчику? С-Пальчику? Так он чуть не уснул. Выхлопом за три метра несло, сопля из ноздри до стола повисла. Смешные у вас следователи.

Марина ничего не ответила. Миша, несмотря на юный возраст, принимал на тощую грудь по-взрослому, особенно когда за "спасибо". А уж Косицын перед ним вряд ли счет положил. И поспать на службе Михаил любил. Говорят, один раз уснул на обыске, пока опера шкафы выворачивали…

– Тебе, Мариш, все как перед Богом, – продолжал Сергей. – Ты только правильно нить ухвати. Этот вот шустряк, который заяву на меня накатал, – Олежека приятель закадычный. Финэк они вместе кончали. "Бабки" я у него брал, да… У него всегда наличка есть, а у меня тогда проблемы случились. Я, как положено, с процентами вернул бы все через пару месяцев. Там написано, – Сергей кивнул на протокол допроса.

– Есть неясность с местом передачи денег. И заявитель, и свидетель утверждают, что все происходило в нашем районе, возле метро.

– Чепуха полная. Во-первых, не было никакого свидетеля. "Бабки" передавались один на один. К чему мне лишние глаза и уши? Есть расписка, я от нее не отказываюсь. Ни у какого метро. У него в конторе, на Коломяжском. Зачем такой наглый фуфляк засылать, я просто не представляю.

– Ты прекрасно знаешь, что твоя расписка никакой юридической силы не имеет. По суду он ничего не докажет.

– Да отдал бы я этому жлобу его паршивые "бабки"! Слышала, что премьер сказал? Ждите, господа, кризис пройдет сам собой. Рассосется. Надо только подождать. Я то же самое товарищу передал! Верну деньги после кризиса, подожди. А они вон как… Свидетель какой-то, расписка недействительна… Молодцы. Все просчитали. Мошенничество. Лихо! Ты-то мне веришь?

– Пока не знаю. Мне надо побеседовать и со свидетелем, и с потерпевшим.

– Беседуй, конечно. У Олежека в ментуре связи налажены, вот тебе и вся загадка с метро.

Вернее, разгадка. У этого Косицына на харе написано, кто он и что. Видала б ты, как он меня колол.

– Бил?

– Только попробовал бы. Сейчас бы с тремя капельницами в больнице имени 25-го Октября реабилитировался. Нес бредятину какую-то, кодекс в нос совал, дешевка позорная… Стал бы он за свои две тонны оклада толстую задницу от стула отрывать, чтобы чужие долги вернуть…

Сергей презрительно ухмыльнулся.

В коридоре послышались голоса. Марина взглянула на часы. Тридцать минут истекли. Быстро.

В кабинет заглянул Николай Михайлович, за ним – следователь Вадик Михайлов.

– Привет, Марина Александровна, не помешаю? – он кивнул на свободный стол.

– Помешаешь, конечно.

– Ну, извини.

Михайлов уселся и открыл портфель. Дежурный отправился за задержанным.

– Ну и что, Мариша, мне светит? – Сергей не стеснялся постороннего человека. Михайлов оторвался от портфеля.

– Какая она тебе Мариша? С елки, что ли, свалился? Нашел девочку…

– Вадик, все нормально, – успокоила Марина Михайлова. – Я разрешила. Вообще-то я здесь по личному вопросу.

Михайлов удивленно пожал плечами и мрачно пробубнил:

– Вы б еще чаепитие при свечках устроили. Я все понимаю, но…

Марина повернулась к Сергею. Наверное, в другой обстановке и при других обстоятельствах она ничего и не заметила бы, но сейчас… Сергей смотрел на нее совсем иначе, нежели минуту назад. Обиженным взглядом школьника, которому строгий и несправедливый педагог хочет вкатить "квадрат". К обиде добавлялся едва уловимый испуг.

Неужели дошло?

– Что тебе светит? – Марина решила провести маленький следственный эксперимент. – Все зависит от МОЕГО решения. Если свидетель и потерпевший будут настаивать на первоначальных показаниях, я предъявлю тебе обвинение в мошенничестве.

– И что?

– Изберу меру пресечения.

– Какую же?

Марина выдержала взгляд Сергея.

– Возможно, арест. Очень большой ущерб. Либо подписка о невыезде. Если ты скроешься, у меня будут неприятности.

– Ах, вот оно… – Измайлов провел ладонью по шее, вытирая пот. – Личное дело, значит?.. Та-а-а-ак… Ну что ж, Мариша, давай, арестовывай. Отыграться решила? Что ж сразу-то не сказала? Случайно, говоришь, дельце расписали…

Марина молчала, давая Сергею выговориться.

– Ты, стало быть, тоже личную шерсть с государственной путаешь? Молодец Олежек. Недооценил я его. Как обставил. Оперку Косицыну отмаксал, а тебе и максать нет надобности. Ты и так все что угодно сделаешь. Хорошая у Олежки память. Поздравления ему передай, когда встретишь.

– Я занимаюсь расследованием дела, которое мне расписали, – как можно спокойнее ответила Марина. – Если не усмотрю состава преступления, то прекращу дело.

– Я тебя умоляю, малыш!.. Какое "прекращу"?! Да кто ж тебе позволит? Не для того его заводили, чтобы прекращать. Не надо меня совсем за сдвинутого держать. Кто я в твоих глазах? Скотина, подонок, мерзавец – соблазнил да бросил. В тюрьму его за это, в тюрьму! Что отворачиваешься? Боишься? А ты вспомни, как я за тобой шавкой-дурачком бегал, а ты цацу-недотрогу из себя строила. "Ах, Мариночка, не хотите ли направо, в Малый?" – "Да нет, я хочу налево, в Большой". Не так разве?

– Прекрати немедленно. – Марину опять заколотило.

Михайлов участливо посмотрел на коллегу.

– Да нет, это ты прекрати, – продолжал разгоняться Сергей. – Самое сволочное дело – бабские амбиции таким вот макаром унимать. Давай, Мариш, давай! Только учти, родная, – ой как тебе икнется. Мы тогда с тобой, кажется, по-честному разбежались. Да, любил. Но разлюбил! Дело житейское. К тебе без претензий. Люби кого хочешь, гуляй с кем хочешь, хоть с целой ротой сразу. Но и меня не доставай, потому что – прошло. Проехало. Не получилось – стало быть, не получилось! Так что я сейчас все как сквозь бутылку "Смирновки" вижу – четко и ясно. Одно непонятно – то ли с ними ты, то ли разводят тебя, как куклу, зная про амуры наши.

– Меня никто не разводит. И никаких амбиций я унимать, как ты говоришь, не буду. Арест санкционирует прокурор, в любом случае последнее слово за ним.

– Знаешь, Мариш, как у нас торгаши покупателей дурят? Я с тобой поделюсь секретом профессиональной торговли. Продаю я компьютер за восемьсот, к примеру. Плохо идет, не берут. Тогда я на фасаде магазина аршинными буквами пишу: скидка – сорок процентов! Дешевая распродажа! А потом на ценничке: "Старая цена – полторы, новая – тысяча!" Влет уходит компьютер. За восемьсот не брали, за тонну – на ура. Психология называется. Что скидки, что – кидки, в одной букве разница, но зато какая разница! Клиент мне руки целовать готов. Надо же, щедрая душа – сорок процентов скинул. И с чего это вдруг? Так вот я ему и отвечаю – рынок благодарите, последнее слово за ним! Усекаешь? А на самом-то деле это слово только за мной. И что я клиенту преподнесу, то он и схавает. Так и ты прокурору своему – либо одно нагрузишь, либо другое. Только меня за мои фокусы никто не осудит, это бизнес, на таком кидалове все держатся. Не я лоха кину, так кто-нибудь другой. А вот за твои фокусы…

– Все, мне надоело, – Марина захлопнула папку. – Я приду завтра после обеда. Сегодня мне еще надо успеть вызвать и допросить людей.

– Вызовешь, Мариша, успеешь. Олежеку и шавке его только свистни. Галопом, рысью прилетят… Знаешь, что мне больше всего обидно? – сказал Сергей неожиданно смягчившимся голосом. – Я ведь эти годы вспоминал тебя, сны видел, где мы с тобой… Да, по-глупому как-то вышло, может, и не прав я был. Так я уже за это наказан. Может, и получилось бы у нас с тобой, а?

– Не знаю, – почти шепотом ответила растерявшаяся Марина.

– Помнишь, как мы в Павловск катались? Классно ведь было? Не знаю, после этого ничего похожего у меня и близко ни с кем не получалось…

Марину чуть не затрясло от такого лицемерия. Говорить про то, как ему было хорошо с ней, и за три года ни разу не позвонить? Обвинять ее и тут же стелиться скатертью? И хорошо было ему с ней, и самая лучшая она была…

Только выпусти, малыш…

Следственный эксперимент удался на славу.

Если б не сидящий рядом Вадик… Ох, что б она Сереже…

Марина швырнула дело в сумку, ударила по звоночку на стенке, вызывая дежурного. Отвернулась в сторону, к окошку, чтобы никто не увидел покрасневших глаз. Лишь бы тушь не потекла…

Николай Михайлович появился довольно быстро.

– Всё, Марина Александровна?

– Да, – едва слышно ответила она.

– Измайлов, прошу в номер.

Сергей, конечно же, уловил резкую перемену в настроении следователя. Понял, что немножко переиграл. Поднялся со стула, с плохо скрываемой злобой посмотрел на Марину. Уже в дверях притормозил и обернулся:

– До завтра, малыш. Ты на всякий случай помни, что жизнь – штука длинная… Но иногда и короткая.

Тяжелые ботинки без шнурков зашаркали по каменному полу изолятора.

Марина смогла удержаться от рыданий только благодаря все тому же Михайлову. Хотя тот увлекся допросом своего подозреваемого и на нее внимания не обращал.

"Гад! Гад! Гад!.. Посажу к черту!.."

…Ленка накурила в кабинете до умопомрачения, будто кто-то произвел газовую атаку сигаретным дымом.

– Кошмар, ты совсем уже со своим никотином… – Марина сразу ринулась открывать окно.

– За тебя переживала. Ну как? Рассказывай. Марина с минуту стояла у окна. Затем вернулась к столу, бросила сумку с делом.

– Никак. Нормально все. Ленка подперла голову рукой и сочувственно уставилась на подругу.

– Ясно все, Мариш. По лицу все видно. Тушь, кстати, вытри. Ты на меня не обижайся, я ведь желаю тебе только добра и счастья. И зря ты, абсолютно зря надеешься, что, если выпустишь его, он к тебе вернется. Ты ведь этого хочешь, верно? Передо мной-то чего ломаться? Так вот, ты последней дурой будешь, если это сделаешь. Посмотри в зеркальце-то. В кого ты превратилась за три года?! А такая классная девчонка была. Ты, конечно, извини, но сейчас на тебя ни один кобель не покосится. Медуза-Гангрена. Главное, было б из-за кого! Из-за барыги потного!

– Замолчи.

– Я-то замолчу, вообще могу не разговаривать. Ты уже утонула в романтических соплях, живешь будто в Санта-Барбаре. Вернись на землю-то. Иначе до шестидесяти так и будешь принца Сережу ждать. Выкини его из башки. Сажай к черту, другого тебе найдем. Вон, пол-отдела у нас неженатых, пьют, правда, но сейчас все пьют. Приведешь себя в порядок – отбоя от ухажеров не будет.

Марина достала из сумки платочек и зеркальце.

– Не надо мне никаких ухажеров. А здесь, – она кивнула на уголовное дело, торчащее из сумки, – нет состава преступления.

– Ну и дура.

На работе Марина задержалась почти до одиннадцати вечера. В отделе никого не осталось, кроме кемарившего на вахте сержанта. Полчаса назад из ее кабинета вышли потерпевший и свидетель по мошенничеству. Как и предполагал Сергей, они примчались по первому звонку, готовые оказать правосудию любое содействие. Марина по очереди передопросила господ и окончательно убедилась, что господа врут. В общих моментах они, конечно, договорились, но в мелочах… Она отразила мелочи в протоколах, дала расписаться и попрощалась с господами без всяких нравоучений о недопустимости лжи.

Странно, но сейчас Марина чувствовала какую-то необыкновенную легкость, словно тяжелый туман, давивший на сознание последние годы, неожиданно рассеялся после порыва ветра.

Да что, действительно, с ней происходило? И права Ленка – она жила какими-то химерами, глядя в одну-единственную точку и не пытаясь от этой точки оторваться. Кто заколдовал ее? Неужели этот прохвост, сидящий сейчас на нарах, пускай даже по липовому обвинению?

Но, с другой стороны, он таким раньше не был. Не был ведь? Или…

Она не хотела видеть его таким. Любовь словно ретушь на фотографии – убирает морщины и выделяет румянец. А три года не могут изменить сущность человека, какими бы событиями эти годы ни были наполнены. Да и десять, и пятьдесят лет. Сущность – это фундамент, стержень, все остальное – мишура. Марина смотрела только на мишуру, ослепленная и зачарованная блеском. За три года блеск потускнел, растворился, а стержень – вот он. Смотри и наслаждайся. "Жизнь – штука длинная, но она может быть и короткой. Запомни, малыш".

"Запомню, запомню, Сережа… Сядешь ты у меня завтра в "автозак" и поедешь в домик с видом на Неву, прямо в своем "Хуго Боссе". А угрожает мне каждый первый, привыкла. Я три года страдала, теперь ты три годика помайся. Чтобы все по-честному, по совести…"

По совести?

Так ведь им это и надо! Ведь дело-то в самом деле липовое. О Боже мой… Как все точно рассчитано! Чтобы брошенная любовница да не отыгралась? Отыграется!

"Стало быть, если я арестую Сережу, Буйнов получит клиентов, Косицын – новую "тачку", а я… Что получу я? Наслаждение местью?

Да, я ужасно хочу отомстить ему, разорвать, растоптать, упечь. Чтобы гнил он на шконке с туберкулезниками, чтобы мерз на лесосеке и ждал гнилую баланду. Чтобы вспоминал меня каждый свой денек. И знал, что это я, лично я ему, гаду, курорт устроила. За дело, по совести!

По совести?..

Ладно бы действительно он кинул кого. Но он же невиновен. И я это знаю, и он, конечно, знает. За какое ж тогда дело? За личное?

Как я-то буду жить после этого? Он мерзавец, но я… Какой у меня стержень? Какой фундамент?"

Марина нашла в Ленкином столе сигареты, закурила. Домой идти не хотелось, утром она опять сцепилась с матерью из-за какой-то ерунды.

Она закуталась в платок, накинув его поверх пиджака.

"А выпустить? Ленка решит, что я и правда хочу вернуть его таким вот образом. И ничего не докажешь. Начальству стуканут, начальство начнет пальцем тыкать – почему не доложила про любовь-морковь? Почему не доложила, что ты лицо заинтересованное? А? Преступника на свободу отпустила! За это можно и саму привлечь. Привлекать не будем, но… Передайте дело другому следователю. Незаинтересованному.

Но это все так, чепуха… А вот что решит Сережа? Будто я испугалась? Или до сих пор люблю его? Ведь он возомнит о себе Бог весть что, ему и в голову торгашескую не придет, что я выпускаю его не за голубые глазки и не из-за угроз дешевых. А потому, что он невиновен! По данному, конкретному уголовному делу! Не по личному, а по уголовному".

Тупичок. И как это ни печально, но прав Сережа. "Не путай, малыш, личную шерсть с государственной, не по-честному это".

Какой бы скотиной он ни был – не по-честному это.

Тупичок.

Огонь сигареты обжег пальцы. Марина чертыхнулась. Двадцать два тридцать. Завтра в шестнадцать она приходит к нему. Либо с подписанной прокурором санкцией (а он-то подпишет, согласовано все), либо с постановлением об освобождении ввиду отсутствия состава преступления. И увидит его довольную физиономию, услышит пренебрежительное: "Никаких сомнений, малыш, все так и должно быть".

Хватит! Можно метаться из угла в угол до одурения, выход из тупичка от этого не найдется.

Марина открыла блокнотик, нашла домашний телефон бывшего сокурсника Бори Григорьева, ныне зама начальника отдела РУОПа. Позднее время не смутило Марину – Боря вряд ли ложится до полуночи.

Она не ошиблась. Трубку, правда, сняла жена, позвав Борю к телефону.

– Не разбудила, родной?

– Мариш?

Чуть поболтав о формальностях, Марина перешла к делу:

– Мне нужна кое-какая информация по моему делу. Возьми ручку, черкани. Взял? Фамилия – Измайлов. Сергей Владиславович. Президент компании "Тетрис". Это компьютерные поставки. Второй – Буйнов Олег, отчества не знаю. Фирма "ОБИ". Прокинь их завтра до обеда по вашей базе. Все, что есть. Если сможешь, узнай, какие у ребяток "крыши". Измайлов год назад по убийству одному проходил. Официально – как свидетель, неофициально – как заказчик. Боренька, я понимаю, что у вас секреты, волокита, но мне очень надо. Просто не представляешь, как… Постарайся. Телефон мой помнишь? Заранее спасибо, пока.

Марина заперла дело в сейф, выключила настольную лампу и поехала домой.

Адвокат ждал Марину возле изолятора. Он был из дорогих, Марина имела с ним дело около года назад, когда он защищал братка, отобравшего машину у пролетария. Защитил настолько успешно, что пролетарий вспомнил, что сам дал покататься братку на "девятке". А тот, оказывается, заблудился – после начал хозяина разыскивать, чтобы извиниться и машину вернуть, да не успел. Прямо в машине ГАИ и повязала. Хотел убежать, но в пьяном виде разве можно убежать от трезвых? В кабинете у Марины браток с терпилой облобызались, а адвокат смахнул сентиментальную слезу, радуясь, что не позволил невинному стать жертвой следственной ошибки.

– Здравствуйте, Марина Александровна, – адвокат чуть поклонился, приветствуя следователя. – Чем порадуете?

– Здравствуйте, Владимир Львович. Давайте не на улице.

– Конечно, конечно, прошу, – адвокат дернул на себя тяжелую дверь изолятора.

– Дело, конечно, слабенькое, – сказал Владимир Львович, когда они с Мариной оказались в следственном кабинете.

Марина пыталась угадать, знает ли адвокат про ее отношения с его подзащитным. Скорее всего, да, Сергей вряд ли стал бы держать такой козырь при себе. Но при первой встрече, да и сейчас тоже, Владимир Львович об этом секрете не заикался и даже не намекал на свою осведомленность.

– Вы передопросили людей, Марина Александровна?

– Да, вчера.

– И каково ваше мнение?

– В целом показания совпадают.

– А не в целом?

Марине ужасно не хотелось общаться с адвокатом, даже с учетом того, что он сейчас не "разваливал" дело, а действительно защищал невиновного. Впрочем, ответить она не успела – дежурный привел Сергея.

– Здравствуйте, господа.

Сергей держался спокойно, будто решалась не его судьба, а вопрос – какой ресторан выбрать для ужина. И все же от Марины не укрылись его ночные переживания – вчера Сережа выглядел гораздо свежее.

– Добрый день, Сергей.

Адвокат ободряюще улыбнулся, достал из портфеля футляр с очками. Наверное, для него это уголовное дело тоже было необычным, если, конечно, Сергей рассказал ему про Марину. Приходя в камеру, Владимир Львович, как правило, уже знал конечный результат и в зависимости от этого планировал свое поведение перед подзащитным. "Отпустили тебя, мой дорогой, не потому, что следователь добрый, а потому, что я уговорил его быть добрым. На небольшой взаимовыгодной основе".

А сегодня не было никакой коммерческой основы. Адвокат даже не намекал. Кто его знает, как этот намек подействует? Если коммерческий мотив с личным не совпадет?

– Здравствуйте, – Марина вытащила дело. – Садитесь.

Сергей присел. Он не отрываясь смотрел на Марину, словно психотерапевт.

Марина неожиданно улыбнулась, вспомнив, как Вадик Михайлов пару месяцев назад здесь же, в изоляторе, допрашивал кидалу, увлекавшегося гипнозом и решившего применить свои навыки на Вадике. Вытаращился и давай гипнотизировать. Вадик смотрел-смотрел, а потом из транса вышел и хрясь кидале по морде: "Ты чего, Кашпировский недоразвитый, творишь? Я тебе сейчас сам терапию устрою…"

Сергей воспринял улыбку как хороший знак и надменно ухмыльнулся.

Марине хотелось поскорее закончить с неприятной процедурой.

– Владимир Львович, – она обратилась не к подследственному, как это обычно принято, а к адвокату, – я не усматриваю в действиях вашего подзащитного состава преступления и освобождаю его из-под стражи.

Владимир Львович, задержавший дыхание, с облегчением выпустил воздух из легких.

– Вы очень грамотно оценили имеющиеся в деле улики, Марина Александровна. Позвольте поблагодарить вас за профессионализм и, главное, за исключительную порядочность. А о нашем вчерашнем разговоре я прекрасно помню. Спасибо большое еще раз.

Никакого разговора не было, адвокат умело отрабатывал клиентские деньги. Вероятно, большие деньги.

Марина ничего не ответила. С одной стороны, ей было противно, а с другой – пускай Сережа платит.

– Вот, ознакомьтесь и распишитесь, – Марина протянула Сергею постановление об освобождении.

– Да, – засуетился адвокат, надевая очки. – Давайте взглянем.

С минуту оба внимательно вчитывались в каждое слово, наконец защитник утвердительно кивнул и указал место для подписи.

– Все в порядке. Вот здесь, Сергей Владиславович.

Сергей размашисто черкнул. Едва уловимая тень облегчения мелькнула по его лицу.

– Свои вещи можете получить у дежурного. До свидания.

– А что с уголовным делом? – напомнил адвокат.

– На следующей неделе я его прекращу.

– Замечательно. Ну что ж, Сергей Владиславович, поздравляю вас. Пойдемте к дежурному, я помогу вам оформить расписку. До свидания, Марина Александровна. Мне доставляет огромное наслаждение работа с вами.

– Мне тоже, – буркнула в ответ Марина, пряча в сумку уголовное дело.

В коридоре, пока дежурный возился с адвокатом, ей пришлось остаться наедине с Сергеем. Разговаривать с ним не хотелось, но все же Марина спросила:

– Ну как, ты доволен? Ты же этого добивался?

Сергей, закуривая сигарету, пожал плечами:

– Можно подумать, у тебя был другой выход. Желаю удачи, малыш…

– А тебе выиграть твой тендер.

На выходе из изолятора, рядом со шлагбаумом, она заметила группу встречающих. Там были и женщины с цветами. Наверное, любимые женщины. Да, Сережу есть за что любить.

Косицын ждал Марину в кабинете, сидел за ее столом и играл с радиотелефоном. Ленка колдовала над очередным делом.

– Ну что, Мариша? Есть сведения, что Измайлов благополучно вышел?

– Во-первых, здравствуйте, а во-вторых, разрешите мне сесть.

– Да, это конечно, – Косицын вылез из-за стола и спрятал трубку в пиджак. – Пожалуйста, присаживайтесь.

– А теперь я еще раз напомню вам, что являюсь независимым процессуальным лицом и перед вами отчитываться не обязана. В действиях Измайлова нет состава преступления, и вы это прекрасно знаете. Никакой прокурор не подписал бы санкцию на арест.

– Да ты к нему даже не ходила, – прошипел Косицын. – Кого ты из себя строишь, девочка? Бывшего трахаля решила вытащить? Лицо независимое… Хорошо, видно, он тебя имел.

– Пошел вон, козел картонный! – Марина импульсивно схватила стоящую на столе чернильницу. – Трубу свою не потеряй, лизоблюд.

– Никуда твой хрен не денется, – уже из дверей добавил ОБЭПник. – Все равно прикроем. И тебя вместе с ним. Через вентиляцию сношаться будете.

Чернильница полетела в голову Косицыну, но тот успел ретироваться. Дверь украсило огромное пятно, брызги впечатались в обои, осколки усеяли пол.

Ленка отреагировала вяло:

– Напрасно. Все-таки настоящий хрусталь. Богемный.

Марина бессильно упала на стул, минуты две сидела молча, затем поднялась и, достав из-за шкафа швабру, принялась подметать осколки.

– Привет, девчоночки! – оперативник убойного отдела Управы Миша Пастухов, вечно улыбающийся толстячок, перешагнул порог кабинета и снял кепочку. Когда-то Миша работал в районе, а потому девчонок знал превосходно.

– Заходи, Миша, – Ленка повернулась к маленькому столику с чайными принадлежностями. – Чай будешь?

– Не откажусь. Не погода, а голое издевательство. Ну, Мариш, тебе передали?

– Да, – кивнула Марина, открывая стол. Достала дело. – Только вряд ли вы найдете там что-то интересное. Обычный долговой вариант. Я вчера его прекратила.

– Все и происходит из-за самых обычных вариантов. – Миша снял плащ, бросил на стул и пересел в старое, потертое кресло для почетных гостей.

– А что стряслось-то? – Ленка закончила возню с чайником.

– Увы, все то же, – Миша взял уголовное дело. – Убили.

– Кого?

– Да барыгу одного, Измайлова. В парадняке вчера уложили, возле лифта. Подстрелили. Семь пуль. У Маришки дельце на него было, взглянуть хочу, может, что и высмотрю.

– Сергея?! – вытаращилась Ленка.

– Да. Ты тоже его знала?

– Так… Случайно. Чуть-чуть. И что, глухо?

– Ну ты даешь, зачем же я сюда приехал? В принципе, там причина понятна, но пока киллерюгу не установим… Хотя хрен его знает, может, еще какие заморочки у приятеля были. Тут вот одну мокрушку раскрутили. На любовной почве история. Смешно получилось.

Муженек с женушкой жили в отдельной квартире. Бухарики жуткие, пропили все. Приятеля муженек в гости пригласил как-то, такого же хроника, но при деньгах. Наследство тот от бабки получил. Выпили за наследство, после еще, ну и до отключки.

Некоторое время спустя муженек проснулся, глядь, а женушка в одной койке с приятелем. Конечно, никакой любви-сексу между ними не было и быть не могло, но муженек приревновал, взял подушку да спящему сопернику кислородец и перекрыл. Придушил за обиду. После трупик в шкаф перетащил, тряпьем забросал и на его место спать улегся.

Женушка глаза продрала: "Где Васька?" – "Ушел. Но деньги оставил". На эти "бабки" квасили супруги месяц без пробуду. А Вася так в шкафу и лежал. Хранился, превращаясь в мумию. Хозяевам, право, не до Васи было, жена в шкаф и не заглядывала – чего там, кроме паутины да грязных тряпок, увидишь, – а муженек через сутки уж и позабыл про приятеля. Что же касается червячков да мух – грязно у нас, не прибрано…

Через месяц деньги кончились, пустые бутылки тоже, возникла нужда. Денек милые пострадали, потерпели другой, а после решили квартиру постояльцам сдать, сами же вознамерились к свекрови-старушке перебраться, благо у нее комната пустовала. Денежки от сдачи помогут с пятого на десятое перебиться.

Так и сделали. Сдали квартирку студентам, тоже парочке. За стошку баксов в месяц. Хотя я бы там и бесплатно жить не подписался.

Студенты въехали, пару дней отночевали, потом в шкаф заглянули, вещички убрать. А из шкафа… Смешно, в общем. Студентку на месте отпоили, а студент неделю в больнице отходил. Хлипковат оказался…

Но здесь чистая заказуха, безо всякой любовной драмы.

– Так за что его? – продолжала допытываться Ленка.

– Ну, по основной версии из-за этого, как его, Господи… соревнования, что ли?..

– Из-за тендера, – подсказала Марина.

– О! Точно. Из-за него. Измайлов с приятелем бывшим заказ какой-то не поделили. А у приятеля "крыша" крутая, не церемонится. Вот накануне тендера Измайлова и встретили. Четко пропасли. Он к любовнице ехал, у нее в подъезде его и ждали. Возможно, дамочка сама его заманила. Мы ее сейчас во внутренней тюрьме крутим, но пока молчит зараза. Так что напрасно ты, Мариша, его выпустила, сидел бы сейчас спокойно и чифирил с братвой на нарах.

– Там не было состава преступления, – спокойно ответила Марина.

– А жаль. Теперь раскрывай вот… Слушайте, девчонки, у вас "ксерокс" есть? Не хочется самому переписывать.

– У секретаря. Только бумагу свою надо. Дефицит.

– Бумага есть, что ж я, проблем не знаю? – Пастухов щелкнул замочками "дипломата". – Мариш, не возражаешь, если я катану?

– Бога ради, там никаких секретов.

– А то нам объем нужен… – Миша скрылся за дверью.

Подруги с минуту молчали, тишину нарушал лишь урчащий чайник. Ленка выдернула вилку и после этого решилась на вопрос:

– Ты это специально?

– Что специально? – уточнила Марина, оторвавшись от постановления.

– Сережу выпустила. Ты знала, что его могут?..

– Мне очень жаль, что так получилось. Мне действительно следовало его арестовать. Даже незаконно. Но я ничего не знала и знать не могла. Ни про тендер, ни про свои заморочки он мне не рассказывал.

– А ты молодец… – непонятно к чему вполголоса сказала Ленка и, упершись подбородком в подставленную ладонь, стала внимательно рассматривать подругу.

Марина не обращала на это внимания. "Пускай что хочет, то и думает. В конце концов, это не ее, это мое личное дело".

Через полгода Марина вышла замуж за Вадика Михайлова.