"На Лазурном берегу" - читать интересную книгу автора (Хегган Кристина)

ГЛАВА 34

В феврале тысяча девятьсот восемьдесят шестого года были объявлены имена новых претендентов на премию «Оскар», и Голливуд принялся активно обсуждать это событие. Удивляя лишь немногих скептиков, «Райская бухта» получила награды по пяти номинациям. Картину признали лучшей, Майкла Харриса назвали лучшим режиссером, Мэгги Дрейфус – лучшей актрисой второго плана, Чака Лейтимера наградили за лучшую операторскую работу, а Карен Ричардс получила титул лучшей актрисы.

Через неделю после опубликования этой новости Джек узнал о том, что одним из новых спонсоров «Окаменевшего леса», к которому «Карнеги» приступила в середине июня, стал Максимилиан Прэгер.

Откинувшись на спинку кресла, Джек принялся грызть ноготь – эту привычку он приобрел в тот самый день, когда бросил курить. «Что бы это значило? – размышлял Джек. – Знает ли Макс о том, кто такая Карен Ричардс? Потому ли он финансирует новый фильм? И самое главное, – не грозит ли это ей какими-нибудь неприятностями?» Некоторое время Джек обдумывал все с настороженностью наседки, готовой броситься на защиту своего питомца. Нет, вряд ли Максу известно, кто скрывается под именем Карен Ричардс. Иначе Джек Витадини об этом бы уже знал.

Он взглянул на рекламный плакат фильма «Райская бухта», висевший напротив его письменного стола. Как всегда, когда Джек смотрел на Карен, его сердце переполняла гордость. Если она узнает, что новый фильм финансирует Макс, то сразу откажется от съемок, и не важно, будет ли уже подписан контракт или нет. Газетчики уцепятся за эту историю, как свора голодных койотов.

Его терзали сомнения: с одной стороны, он был предан делу, с другой – Карен. Но желание защитить ее победило. А пока Джек решил подождать и посмотреть, как развернутся дальнейшие события.

Вся неделя была заполнена вечеринками и встречами, обычно предшествовавшими вручению «Оскаров». Вечером двадцать четвертого марта тысяча девятьсот восемьдесят шестого года, когда звезды и продюсеры съезжались в павильон Дороти Чандлер на тридцать восьмую ежегодную церемонию вручения награды Американской академии искусств и наук, Ники сидела перед телевизором в своей роскошной бело-розовой гостиной.

Ники знала, что церемония будет транслироваться через спутниковую систему. Камера прошлась по залу, показав украшенных драгоценностями и одетых по последнему писку моды гостей, Ники прочла на их лицах целую гамму чувств. За напряженными отрепетированными улыбками она видела надежду, разочарование, а у тех, для кого это торжество, возможно, окажется последним, – страх.

– Шампанского, cherie?[8]

Перед ней вдруг появился изящный длинный бокал, который протягивала мускулистая бронзовая рука. Удобно устроив голову на спинке кресла в стиле эпохи Луи Пятнадцатого, Ники с ленивой улыбкой взглянула на очередного любовника, побежденного ее чарами, и взяла у него бокал.

– Спасибо, Паскаль.

Красивая внешность Паскаля Дюшена, двадцатидвухлетнего французского актера, год назад принесла ему в Париже кинороль, сразу получившую широкую рекламу. Впрочем, из-за полного отсутствия таланта у актера фильм изъяли из проката уже через три дня после премьеры, и Паскаль погрузился в безвестность, не успев подписать ни одного автографа.

Разочарованный, он приехал в Лос-Анджелес, где один из продюсеров пригласил его на роль в легкой романтической комедии, в которой удалось наилучшим образом использовать физические данные актера, скрыв, насколько это возможно, отсутствие у него таланта. В результате студия «Рэмси» объявила о том, что подписывает с Паскалем контракт еще на два фильма.

Ники познакомилась с Паскалем в буфете киностудии после очередного неудачного собеседования. Заметив, что такая красивая женщина скучает в одиночестве, он попросил разрешения сесть за ее столик. Его откровенно восторженный взгляд немного поднял Ники настроение. Макс был в тысячах миль от нее и совершенно не беспокоился из-за того, что Ники терпит одну неудачу за другой. Паскаль же оказался рядом – обожающий, умеющий красиво льстить и очень настойчивый.

Одетый в белый махровый халат, француз присел у Ники в ногах.

– Когда-нибудь на эту сцену поднимусь я, – глядя на экран, сказал он с сильным, но очаровательным акцентом и, обернувшись к Ники, покраснел до корней волос. – А может быть, и вместе с тобой, правда?

Потягивая шампанское, Ники смотрела на молодого любовника поверх бокала. Взгляд карих глаз был томен, как всегда после того, как Паскаль выкуривал слишком много марихуаны, кудрявые, черные как смоль волосы, все еще влажные после душа, прилипли ко лбу блестящими колечками. Ники задержала взгляд на его манящих губах, на подбородке с ямочкой и затрепетала. «Он так молод, – подумала Ники, – так полон невинных надежд. Совсем как я сама когда-то…»

Ники увидела, как одна из ведущих, ослепительная блондинка в черной блузке, из-под которой едва выступала коротенькая юбочка, поправляет микрофон. Впервые за последние шесть лет Ники не присутствовала на вручении «Оскаров». К ее радости, Макс, сначала собиравшийся поехать на церемонию, позвонил и извинился за то, что очень занят и не сможет повезти ее на Лазурный берег. Сразу же после звонка Макса она заказала на этот вечер роскошный обед для двоих и пригласила к себе молодого актера.

Взяв с подноса тонкий ломтик французской булки, Паскаль положил на него ложечку икры.

– Открой ротик, cherie, – попросил он.

– Это еще зачем, негодный мальчишка? – Не отводя взгляда от его глаз, Ники откусила от бутерброда.

Она наклонилась вперед, и с ее плеча соскользнула бретелька шелкового боди цвета слоновой кости. Взгляд Паскаля устремился к ее почти обнаженной груди, затем опустился ниже, его длинные пальцы принялись поглаживать колено Ники, и она почувствовала разлившуюся внизу живота приятную горячую волну. Обхватив ногой бедро Паскаля, Ники попыталась притянуть его к себе.

Взяв у нее бокал, Паскаль поставил его на стол. Опустив сначала палец в холодное шампанское, он принялся чертить на внутренней поверхности ее бедра легкие круги. Наблюдая за ним сквозь опущенные ресницы, Ники видела, как любовник осторожно слизывает вино. Его язык был таким горячим, что она едва сдерживала крики восторга.

Пальцы Паскаля отыскали застежку на боди, и его язык наконец добрался до сокровенного лона. Ники чуть не задохнулась, повинуясь ритму его изощренных ласк. Затем сильные руки Паскаля еще чуть-чуть раздвинули ее ноги, и Ники почувствовала, как нежной плоти коснулось что-то гладкое и ледяное. Издав невольный вздох, она открыла глаза и увидела, как Паскаль опустил кубик льда обратно в ведерко с шампанским. В следующую секунду Ники снова ощутила прикосновение его языка – контраст между горячим и холодным оказался таким резким, ощущение столь поразительным, что из ее груди все-таки вырвался крик.

Паскаль поднялся над Ники. И в тот момент, когда он овладел ею, комнату заполнил глубокий низкий голос:

– А имя победительницы… Карен Ричардс!

В ту же самую ночь в одиннадцать пятьдесят Макс вернулся домой. Сняв пиджак и галстук, он подошел к телевизору, нашел нужный канал и достал из холодильника банку холодного пива. Миллионер только что отобедал в ресторане, куда приглашал Джада и Дебору отпраздновать их шестнадцатую годовщину свадьбы.

Макс знал, что успеет застать конец церемонии награждения, и в возбужденном ожидании, которое не оставляло его всю последнюю неделю, сел в глубокое кресло.

Наконец на экране появился коротенький фрагмент из фильма с Карен Ричардс. В очередной раз Макс восхитился тем, как она пленительна, хотя в картине специально приглушили ее красоту, чтобы подчеркнуть великолепный талант. Посмотрев несколько недель назад «Райскую бухту», Макс был совершенно потрясен игрой актрисы.

С нарочитой торжественностью, которая вызвала в рядах публики веселые усмешки, ведущий вскрыл конверт и улыбнулся, явно довольный сделанным Американской киноакадемией выбором. Когда же он объявил имя победительницы, собравшиеся разразились радостными аплодисментами. Поднявшись со своего места откуда-то из зала, Карен Ричардс обняла рыжеволосую женщину, которая сидела рядом с ней, стиснула руку Джека Витадини и только после этого направилась к сцене. На ней были открывавшее плечи белое платье с расшитым бисером лифом и длинные белые перчатки; роскошные рыжие волосы стягивал белый атласный бант. Когда Карен принимала золотую фигурку «Оскара» и благодарила тех, кто верил и поддерживал ее, Макс уже был убежден, что видит действительно настоящую звезду.

Он встал и поднес банку с пивом к экрану телевизора.

– Поздравляю, леди. Да не покинет вас удача. Вы это заслужили.

– Мамочка, только что я услышала потрясающую новость! – донесся через расстояние в четыре тысячи миль задыхающийся от волнения голос Элизабет, которой, как всегда, не терпелось поделиться с Карен своими впечатлениями. – Я так горжусь тобой. Хотя, должна признаться, меня это не так уж и удивило. Ведь еще на прошлой неделе я сказала Эрин: «Спорю на мою роль в нашем весеннем спектакле, что моя мама получит «Оскара». И эта роль, мамочка, скорее всего будет главная, а не какая-нибудь малюсенькая.

Карен села.

– Дорогая, ты мне не говорила о том, что собираешься играть главную роль. С ума сойти! Когда это решится?

– Через пару недель, – ответила Элизабет уверенно. – Расскажи о церемонии. А статуэтка на самом деле золотая? Наверное, ты впилась в нее глазами, а потом прижала к груди?

Карен засмеялась – радостная энергия дочери передалась и ей.

– Вообще-то именно так оно и было.

Элизабет хихикнула:

– Ну, теперь у нас в школе только и разговоров, что о тебе. Все мои подружки буквально позеленели от зависти. Даже эта задавака Кэтрин Брентверт.

– А кто такая задавака Кэтрин Брентверт? – спросила Карен.

Элизабет лишь недоуменно хмыкнула:

– Неужели ты не знаешь! Кэтрин Брентверт – не кто иная, как дочь Александра Брентверта-третьего, чикагского магната по производству замороженных продуктов. Она до противного богата, про внешность я лучше вообще промолчу, а еще за ней, как за гуру, ходит кучка «кэтринисток». От этого она задирает нос выше горы Рашмор, и жить с ней рядом становится совсем уж невмоготу. – Сделав театральную паузу, Элизабет важно добавила: – Толстосумы вообще такие зануды.

Вытянув ноги и снова откинувшись на спинку дивана, Карен слушала последние новости из «Ле Берже». Господи, как же она соскучилась по дочке! С тех пор как Элизабет уехала, минуло восемь месяцев, и – за исключением рождественской недели – Карен ни разу ее не видела. Правда, обе нещадно эксплуатировали телефон. Тем не менее, несмотря на все трудности такого общения на расстоянии, Карен поняла, что мадам Гилле и ее коллеги сотворили с Элизабет чудеса. За последний год у девочки не только улучшились оценки, но и круг ее интересов простерся гораздо дальше рок-музыки и вызывающих нарядов. Кроме того, она перестала говорить на ужасном языке, понятном лишь детям до шестнадцати.

– Ой, ну вот и звонок! – крикнула Элизабет. – Я побежала. Увидимся через несколько дней. Ты ведь встретишь меня?

При мысли о пасхальных каникулах тоска Карен тотчас же уступила место радости.

– Обязательно! Даже если в аэропорт путь мне преградит стадо диких бизонов.