— Они перезвонят, чтобы назначить тебе встречу, — объяснил мне Франсуа, видя, что я не могу усидеть на диване и тщетно пытаюсь взять себя в руки. — Они думают, будто Камень у тебя. Они знали, что ты встречался с Клэр Борелла.

— Они убьют ее! — с ужасом сказал я. — Это же ясно! Когда они узнают, что у меня нет Камня, они убьют ее!

Шевалье испустил долгий вздох. С того момента, как я приехал, он пытался успокоить меня, но не мог успокоиться сам. Мы все собрались ж гостиной, с тревогой ожидая телефонного звонка. Эстелла, Клэр, Франсуа, Стефан и даже малышка Люси, которая выглядела совсем крохотной в большом кресле у камина.

— Ладно! — воскликнул я, вскочив на ноги. — Они хотят получить Камень. Камень у «Бильдерберга». Значит, «они» — это «Акта Фидеи». У них текст. В этом мы можем быть уверены, потому что Люси сумела скачать фотографию с их сервера. Значит, они хотят Камень, потому что это код, позволяющий расшифровать текст. У нас нет Камня, но есть шанс все-таки раздобыть код. Потому что он спрятан в «Джоконде». Вопрос стоит так: согласятся ли они принять код, если я скажу им, что у нас нет Камня?

— В любом случае выбора у них не будет, — ответил Франсуа, выбросив вперед руки.

— Значит, надо как можно быстрее отыскать этот сучий код. Эстелла, ты не знаешь, как дела у часовщика?

— Работает без передышки. Когда я в последний раз заходила к нему, он сильно продвинулся. Ты хочешь, чтобы я его поторопила?

— Нет-нет, я сам, тебе надо беречь силы.

Но она уже встала:

— Не волнуйся, это меня немного отвлечет. Мне нравится наблюдать за его работой.

Она ушла в гараж. Оттуда доносился какой-то скрежет, удары молотком… Ясно было одно — часовщик еще не закончил машину.

— Ладно, постараемся сохранить хладнокровие, — сказал я, словно пытаясь убедить самого себя.

Франсуа снова обмяк в кресле. Баджи застыл у двери. Даже со своего места я чувствовал, насколько он подавлен.

— Может, ты покажешь нам фотографию таблички? — попросил я Люси, пытаясь улыбнуться.

— А компьютер здесь есть?

— На втором этаже, — ответил Франсуа. — И еще ноутбук, он в машине.

— Я схожу за ним! — вмешался Баджи, который явно томился от бездействия.

Он появился через несколько секунд, держа в руках ноутбук Франсуа. За ним шла Эстелла, которая уже побывала в гараже.

— Часовщик полагает, что к вечеру закончит, — сказала она.

— Прекрасно!

— Он совсем измучился, бедняга. И он слышал, как мы тут паникуем. Я насилу его успокоила…

— Ты не можешь побыть с ним? — взмолился я — Говори с ним, успокаивай, тормоши… Нам нужно чудо, а королева чудес у нас — это ты!

— Нечего подлизываться! Клэр, пойдете со мной?

Молодая женщина встала, и обе они направились в импровизированную мастерскую, где трудился часовщик.

Люси села рядом со мной и включила ноутбук. Когда компьютер загрузился, она вставила диск. Я устроился на диване так, чтобы смотреть через ее плечо. Франсуа придвинулся к нам вместе с креслом.

Девушка запустила «Фотошоп». Программа загружалась медленно. Люси выбрала строку CD и кликнула мышкой по файлу с названием «tab_af_ ibi2.eps».

Постепенно на плоском экране ноутбука появилась фотография. Мы увидели табличку из серого камня — прямоугольную и, если судить по ее виду, очень древнюю. На ней были выгравированы буквы, стоявшие сплошным рядом.

Это был в самом деле греческий алфавит. Не теряя ни секунды, я стал считать буквы.

— Ого! — удивился я. — Странно. Их только тридцать три!

Я сосчитал буквы еще раз. Никакой ошибки не было.

— А почему это странно? Разве это не совпадает с предполагаемым возрастом Христа в момент смерти? — спросила озадаченная Люси.

— Это все чепуха. Странно, поскольку мне казалось, что должна быть еще одна буква. Софи и Жаклин пришли к выводу, что в «Меланхолии» есть указание на тридцать четыре позиции «Джоконды», следовательно, в коде должно быть тридцать четыре буквы.

— Код, — повторила Люси. — Но это же не код, это зашифрованное послание! А код позволяет сделать расшифровку!

— Да, но если в коде для расшифровки текста из тридцати трех букв имеется тридцать четыре элемента, это все-таки выглядит странным…

— Если только тридцать четвертый элемент кода не служит для обозначения чего-то еще, к примеру, пробелов, — возразила Люси.

— И это объясняет, почему все буквы на табличке стоят сплошняком, — подхватил Франсуа. — Умно!

Я улыбнулся Люси и стал разглядывать буквы. Это действительно был греческий алфавит, как подсказывали мне смутные воспоминания о курсах мертвого языка, которые мы посещали вместе с Франсуа. Но написанное здесь не имело никакого смысла.

— А почему именно греческий? — спросила Люси.

— По словам Софи, в эпоху Иисуса писали большей частью на греческом, хотя говорили в основном на арамейском.

— Сколько букв в греческом алфавите?

— Двадцать четыре, — ответил Франсуа.

— Следовательно, в коде больше элементов, чем в алфавите. Значит, это не просто зашифрованный алфавит. Если предположить, что тридцать четвертый элемент кода соответствует не букве, а чему-то еще, например, пробелам, это означает, что в коде элементов столько же, сколько букв в послании. Тридцать три. Парень, который это зашифровал, был зверски умен…

— Хм, ты, наверное, имеешь в виду Иисуса, а он…

Тут мы все трое расхохотались. Несмотря на весь ужас ситуации, эпитет «зверски умный» применительно к Иисусу показался нам настолько сюрреалистическим, что мы не смогли удержаться от смеха.

— В общем, он был… ну, очень умен, — повторила Люси, скорчив гримасу.

— Почему?

— Лучший способ зашифровать послание — сделать так, чтобы у каждой буквы был свой ключ. Благодаря этому можно избежать повторения одних и тех же элементов. Ясно, что код становится равным тексту, поэтому при большом объеме его никогда не применяют. Но для послания из тридцати трех букв это идеальный способ.

— Ты хочешь сказать, что в каждом элементе кода содержится свой ключ для каждой буквы послания?

— Весьма вероятно, — подтвердила Люси. — Достаточно было бы, к примеру, обыкновенной цифры. По одной цифре на букву, что дает возможность отбирать букву в алфавите.

— Приведи пример…

— Я не знаю греческого алфавита…

— Пусть будет французский.

— К примеру, я хочу написать OUI. Послание состоит из трех букв. Значит, мне нужны три элемента кода. Чтобы упростить дело, возьмем цифры 1, 2, 3. Тогда послание будет выглядеть так: NSF.

— Ага, понятно, — сказал я. — N+1 дает О, S+2 дает U и F+3 дает I. Из этих букв составлено слово OUI. Мы производим отбор в алфавите. Понял. 123 по отношению к NSF дает OUI.

— Именно так. Каждой букве соответствует цифра. Следовательно, в зашифрованном послании тридцать три буквы, а в коде — тридцать три цифры

— Хотя у нас их тридцать четыре.

— В любом случае без машины ничего нельзя сделать.

Но мы подошли к цели вплотную. У нас было все. Только руку протяни. Машина — следовательно, код. И послание. Я никак не мог в это поверить. Послание, тайна которого хранилась две тысячи лет.

Я посмотрел на своих друзей. На этого необычного депутата и эту девчонку, которая слишком быстро повзрослела.

— Вы должны мне обещать… — запинаясь, сказал я им.

— Что?

— Мы дождемся Софи. Когда получим код, не будем сразу расшифровывать послание. Дождемся Софи. Это ее право.

— Я понимаю, — согласилась Люси.

— Конечно! — в свою очередь воскликнул Франсуа.

Люси закрыла файл, вынула диск и протянула его мне:

— Держите. Вы должны сделать это вместе с ней.

— Ты уверена?

— Да. В любом случае я не сумасшедшая и копию себе оставила! — добавила она с усмешкой. — И если вы решите все сохранить для себя, я не могу дать гарантий, что буду ждать слишком долго.

— Не беспокойся, мы же обещали, что все тебе расскажем. Значит, так и будет.

Я встал и пошел к вешалке, чтобы положить диск в карман своего пальто.

— Франсуа, — сказал я, вернувшись в гостиную, — нам нужно подумать, как обеспечить безопасность Люси.

Депутат кивнул:

— Да. В любом случае я решение принял. Мне очень жаль, Дамьен, но у тебя есть время только до ночи. Завтра, что бы ни случилось, мы обратимся в полицию. Это становится слишком опасно.

Я покорно склонил голову.

— Нам придется все объяснить полиции и еще жандармам из Горда… А также каким-то образом предупредить Ватикан. Им придется попотеть! Что бы ни вскрылось в делишках «Акта Фидеи», полагаю, не все в Ватикане сочтут это богоугодным делом…

— Наверное. Пока нужно любым способом выручить Софи!

Я вновь устроился на диване, и мы просидели в гостиной еще около часа, изредка обмениваясь отрывочными фразами и встревоженными взглядами. Секунды бежали, унося с собой последние остатки терпения.

Потом, примерно в середине дня, в гостиную стремительно вошла Клэр с открытым мобильником в руках.

— Звонят! — воскликнула она.

Я вздрогнул всем телом. Франсуа вскочил. Эстелла вошла в гостиную вслед за Клэр. Телефон продолжал звонить.

— Хотите ответить? — спросила Клэр, протягивая мне мобильник.

Я кивнул. Взял мобильник.

— Алло? — поспешно сказал я. — Алло?

Нервы мои были на пределе.

— Мсье Лувель?

— Где Софи? — в бешенстве вскричал я. — Она не имеет к этому никакого отношения, оставьте ее в покое!

— Сегодня вечером в двадцать два часа у могилы Мишле. Принесите Камень, иначе она умрет.

— Но у меня нет…

Я не успел договорить. Трубку повесили.

Я вновь рухнул на диван и обхватил голову руками.

— Что они сказали? — поторопил меня Баджи, встав передо мной.

— Сегодня вечером в двадцать два часа у могилы Мишле, — пробормотал я.

— А где этот, как его там, похоронен? — неуклюже осведомился телохранитель.

— На кладбище Пер-Лашез.

— В это время на Пер-Лашез все закрыто, — сказал Баджи.

— Наверное, поэтому они назначили встречу именно там…

— Придется лезть через стену, — заключил телохранитель.

— Я удивляюсь, отчего они выбрали Пер-Лашез… Довольно странное место, а? Скорее можно было ожидать какой-нибудь заброшенный завод в предместье…

— Нет, — возразил Баджи. — Поздним вечером на кладбище никого нет, кроме разве обкуренных панков. Трудно позвать на помощь. Потом, вокруг сплошь могилы и памятники, легко спрятаться… Мне их выбор представляется логичным.

— Больше всего меня тревожит то, — перебил я, — что у меня нет Камня!

— Придется им удовлетвориться кодом, — сказал Франсуа. — В противном случае они будут иметь дело с фараонами.

— Ни за что! — завопил я. — Это лучший способ погубить ее. Нет! Надо пойти туда, объяснить им, что у нас есть код, но нет Камня, попросить, чтобы они удовлетворились этим.

— И это твой план? — нервно спросил Франсуа. — Просить?

— Можешь предложить лучший?

Он отрицательно покачал головой. Я повернулся к Эстелле:

— Как дела у часовщика?

— Он сильно продвинулся, но еще не закончил!

— Я не знаю даже, чем нам поможет эта сучья машина. Надо позвонить Жаклин!

Я взял свой телефон и набрал номер подруги Софи. Стараясь скрыть от нее свою тревогу, я коротко обрисовал ситуацию. Разумеется, она тут же запаниковала, но я сказал ей, что у нас нет времени пугать друг друга и нам нужно действовать.

— В общем, к ночи мне нужен код. Что мне делать с этой чертовой «Джокондой»? Ты успела что-нибудь раскопать?

Я видел Жаклин всего два раза, но мне казалось, что мы знакомы целую вечность. Словно Софи передала мне свое уважение к этой женщине, влюбленной в математику и искусство.

— Да. Я много чего нашла. Хотя ни в чем не уверена. Но мы должны попробовать. Итак, тебе нужно поставить «Джоконду» вертикально, на расстоянии в пятьдесят два сантиметра пятьдесят шесть миллиметров от машины.

— Сколько? — воскликнул я.

— Пятьдесят два сантиметра пятьдесят шесть миллиметров. Это длина локтя. В эпоху Дюрера метрической системой не пользовались.

— Как ты это обнаружила?

— Ты действительно хочешь знать? Это довольно сложно.

— Все же попытайся, — предложил я.

— Магический квадрат, помимо того что дает число тридцать четыре во всех направлениях, указывает также координаты на самой гравюре. Эти координаты подводят к каким-то предметам или знакам, которые служат для объяснения того, как нужно применять машину. Я не вполне уверена в своем толковании, но в этом есть хоть какой-то смысл, что уже неплохо. В любом случае других вариантов нет.

— О'кей.

— Итак, имеются две координаты, которые, если я правильно поняла, обозначают расстояние, на котором должна располагаться «Джоконда» относительно машины. Первая подводит к римской цифре I, вторая — к локтю персонажа, изображённого на гравюре. Из этого я вывела, что речь идет об одном локте, что дает нам пятьдесят два сантиметра пятьдесят шесть миллиметров.

— Ладно. Слегка притянуто за волосы, но попробуем.

— Можешь предложить что-нибудь получше?

— Нет, — признал я.

— Тогда доверимся моему толкованию. Посмотрим, что из этого получится. Будь внимателен. Нужно, чтобы картина стояла строго вертикально, на расстоянии в пятьдесят два сантиметра пятьдесят шесть миллиметров от конуса, который выдвигается из маленького ящичка.

— Подожди! Мне нужно пойти в мастерскую! — объяснил я, выходя из гостиной. — Машина еще не готова, но картину уже можно поставить… Она не в очень хорошем состоянии после пожара, но, надеюсь, дело все же пойдет!

Я вошел в мастерскую. Поздоровался с часовщиком, который метнул на меня ошарашенный взгляд. У меня не было времени объясняться с ним или обмениваться любезностями.

Обернувшись, я увидел, что следом за мной сюда притащились все.

— Вон отсюда! — распорядился я. — Кроме Люси!

Только она могла помочь мне в этом деле.

— Не клади трубку, Жаклин, сейчас я схожу за наушниками, чтобы освободить руки и выполнять твои указания, не прекращая разговора.

Я вышел из гаража, нашел в машине наушники Баджи и соединил их с телефоном. Прицепив мобильник к поясу, я быстро вернулся в гараж.

— Готово, теперь можно разговаривать. Ты сказала, я должен поместить картину на расстоянии в пятьдесят два сантиметра от машины?

— Точнее, пятьдесят два сантиметра пятьдесят шесть миллиметров.

— На какой высоте?

— Нужно, чтобы нижний край картины находился на одной горизонтальной линии с нижним краем первого зеркала…

— Как мне это рассчитать?

— Не знаю. При помощи линейки с отвесом или нити с грузилом!

— Уверен, что здесь все это имеется, гараж-то франкмасонский! — иронически бросил я.

Я стал рыться в инструментах, стараясь не слишком шуметь, чтобы не мешать часовщику. Наконец счастье мне улыбнулось, хотя для этого пришлось перевернуть все ящики в шкафах и переместить половину коробок, хранившихся в гараже. Большая линейка, отвес, гвозди, молоток и два высоких треножника, которые, наверное, служили подставками для колонок.

С помощью Люси я принялся устанавливать картину на один из двух треножников. После нескольких неудачных попыток я со вздохом поставил картину на пол.

— Слушай, Жаклин, это оказалось непросто, я пока отключусь, чтобы не отвлекаться. Потом перезвоню, ладно?

— Удачи тебе!

Я призвал на помощь Франсуа. Судя по всему, он стоял под дверью, так как явился немедленно. Свой гараж он знал гораздо лучше меня и без труда нашел более подходящие для нас инструменты. Часовщик, не прерывая работы, дал нам несколько полезных советов, и наконец мы сумели прочно установить картину на нужном месте.

Франсуа несколько раз проверил, соблюдены ли параметры. Трудно все-таки выдержать такую точность… 52 сантиметра 56 миллиметров! По его просьбе часовщик твердо зафиксировал на полу и саму машину, чтобы нам не пришлось потом рассчитывать дистанцию еще раз.

Я снова взял телефон и позвонил Жаклин.

— Готово, — доложил я. — Но нам пришлось попотеть, чтобы выполнить все условия!

— Это не слишком важно, — успокоила она меня. — Если я правильно поняла, первая позиция нужна только для наводки аппарата.

— Ах так? Ну да, наверное, именно поэтому кружков на картине тридцать четыре, хотя букв тридцать три.

— Конечно. В общем, я не слишком поняла почему, но первая позиция дает тебе то, что Дюрер назвал палитрой.

— И что дальше?

— Думаю, это означает, что элементами кода служат цвета.

— Но тогда цвета должны соответствовать цифрам?

— Почему? — спросила Жаклин.

— Потому что Люси полагает, будто кодом может быть последовательность цифр. Но как определить соответствие цифр и цветов?

Люси схватила меня за руку. Она попросила меня повторить все, что сказала по телефону Жаклин. Я добросовестно передал наш разговор.

— Гениально! — воскликнула она.

— Что?

Девушка не могла устоять на месте. Она почти дрожала от возбуждения.

— Леонардо и в самом деле был крут! — пробормотала она, словно озаренная внезапной догадкой.

— Объясни!

— Он изобрел оцифровывание, намного опередив время! Да ведь это же один из приемов, которые используются в современной информатике!

— Как это?

— Это немного похоже на систему сжатия файлов GIF. У каждой картинки GIF есть своя палитра цветов, нечто вроде оцифрованного индекса, который включен в файл. Каждому цвету соответствует точный номер в палитре. Значит, Леонардо придумал эту сверхпростую систему шифровки! Вы только представьте! Он не мог рисковать, используя цвет в качестве кода, поскольку знал, что цвета темнеют от времени. Впрочем, он оказался прав, потому что краски на его картине действительно состарились. Поэтому он включил палитру, отсылку на свои цвета, в саму картину! В результате палитра состарилась точно так же, как цвета картины.

— Ага. И ты поняла, как нужно действовать?

— Разумеется! — воскликнула Люси в сильном возбуждении. — По крайней мере, я так думаю! Смотрите. Первая позиция машины позволит нам взять крупным планом то, что должно быть палитрой. Если я не ошибаюсь, мы увидим последовательность тридцати трех цветов, сменяющих друг друга. Первый цвет будет соответствовать цифре 1, второй цифре 2, и так далее. Потом, и я тут готова пари держать, тридцать три позиции Машины дадут нам тридцать три цвета. Нам останется только посмотреть расположение этого цвета на палитре, чтобы получить соответствующую ему цифру.

— Хм, раз уж ты говоришь!

— Но это же очевидно! Это превосходно! У нас будет код из тридцати трех букв!

— О'кей. Но если имеется тридцать три цвета, следующих друг за другом в определенном порядке, цифр тоже будет тридцать три, тогда как в греческом алфавите всего двадцать четыре буквы?

— Так ведь речь идет не о буквах, а о цифрах! Цифрах, которые показывают, как расшифровать букву послания! Не забывайте, что алфавит представляет кольцо. Возьмем французский алфавит для примера. Если у нас А и 2, это дает С, вы согласны?

— Да. Это я уже понял.

— Так вот, если мы имеем А и 30, это дает… подождите, я сейчас подсчитаю…

Мне казалось, я вижу, как она прокручивает буквы в голове.

— Это дает Е! Мы сделали круг!

— Понятно. Здорово. Теперь нам остается дождаться машины! — нетерпеливо воскликнул я.

— Я закончу примерно через час! — вставил часовщик. — Но мне нужна тишина, если вы ничего не имеете против.

Бедняга, наверное, мучился из-за поднятой нами суматохи. Ему необходимо было сосредоточиться. Я жестом велел всем выйти из гаража, и мы вернулись в гостиную. Я обещал Жаклин позвонить, как только мы получим машину в свое распоряжение.

Потянувшиеся вслед за этим минуты показались нам бесконечными. Я то и дело вскакивал, потом садился, начинал потирать руки в надежде справиться с нервным напряжением. Эстелла заварила нам чай, а Люси стала разглагольствовать о гениальности Леонардо. Она восторгалась палитрой итальянского художника и явно желала, чтобы мы поняли всю значимость его открытия. Было заметно, что ей не терпится обсудить это с друзьями-хакерами на одном из их многочисленных форумов. Однако распространять информацию в сети было рановато. Всему свое время.

Ближе к вечеру Эстелла предложила поужинать. Но никто из нас не хотел есть. Франсуа встал, включил телевизор и тут же выключил его, осознав, что любой посторонний звук становится невыносимым.

Внезапно в гостиную ворвался часовщик.

— Я закончил! — с широкой улыбкой возгласил он.

Мы в едином порыве вскочили.

— Э! — предостерег он, жестом предлагая нам успокоиться. — Ради быстроты я пренебрег прочностью некоторых деталей. Поэтому машина вышла очень хрупкой! Умоляю вас быть осторожными!

— Конечно, — успокоил его я. — В гараж войдем только мы с Люси, остальные будут смотреть из-за двери.

— Ты не хочешь дождаться Софи? — спросила Эстелла.

— Да нет же! — нетерпеливо оборвал ее Франсуа. — Ты не поняла! Сейчас мы ищем код! Послание расшифровывать не будем, только определим код. Он нужен, чтобы освободить Софи!

— Простите, но в ваших делах сразу не разберешься!

Мы с Люси пошли за часовщиком. Он с гордостью предъявил нам свой шедевр. Изумительно быстро справился он со сложнейшей задачей, и это не могло не внушать уважения. Я пожал ему руку, всем своим видом выражая признательность. Потом я позвонил Жаклин:

— Алло! Это Дамьен. Ну вот, я стою перед машиной. Она готова. И картина установлена.

— Прекрасно! Теперь смотри внимательно, лапочка. Ты видишь главную деталь? Нечто вроде ящичка, который перемещается по зубчатым валикам?

— Да.

— Отведи его как можно дальше вправо, чтобы он вошел в паз защелки.

Я взялся за то, что походило на знаменитый перспектограф Леонардо, и потянул вправо. Ящичек с легким потрескиванием двинулся по зубчикам машины, затем что-то щелкнуло, и он застыл на краю.

— Получилось? — спросила Жаклин.

— Кажется, да.

Люси, дрожавшая от возбуждения, поднималась на цыпочки за моей спиной.

— Так, теперь сделай то же самое, но только снизу вверх. Держи ящичек за заднюю часть, а переднюю приподнимай.

— Ладно.

Я тщательно исполнил ее распоряжение. Часовщик, стоявший сбоку, не сводил с меня глаз. Я слышал его учащенное дыхание. Все смотрели на меня. Я боялся сломать машину или стронуть ее с места.

— Готово?

— Да, — сказал я, отпустив ящичек.

— Хорошо. Итак, в задней стенке ящичка должно быть маленькое круглое отверстие. Это объектив, ну как в фотоаппарате…

— Хм, да. Правда, оно не круглое, а квадратное, — уточнил я, — но, думаю, часовщик просто не успел закруглить его.

Я повернулся. Мастер торопливо закивал головой.

— Хорошо, загляни в него и скажи мне, что ты видишь. По логике вещей, ты должен увидеть картину с увеличением в сто раз.

Я потер руки и приник к крошечному отверстию. Мне казалось, будто я заглядываю в самый древний в мире микроскоп. Чей дизайн оставлял желать лучшего.

— Я вижу, хм, цвета, но не очень ясно. Ничего определенного.

— Возможно. Сейчас тебе надо будет сделать наводку на резкость, — объяснила мне Жаклин. — За сам ящичек не берись, придерживай его за основание. Бели все сделано правильно, он должен вращаться справа налево и сверху вниз. Поворачивай его очень мягко. Быть может, одного миллиметра достаточно. Ты должен найти палитру.

— Что это такое? — спросил я, начиная вращать объектив.

— Последовательность цветов, откуда я знаю? Ищи! Как только у тебя будет палитра, ты не только получишь индекс цветов, но и убедишься, что машина точно наведена для последующих тридцати трех позиций.

Пальцы у меня дрожали. Наводка мне явно не удавалась.

Я со вздохом выпрямился:

— Люси, попробуй ты! Я такой неуклюжий!

Девушка заняла мое место. Она была ниже меня сантиметров на двадцать, и машина больше подходила ей по росту. Главное же, она превосходила меня ловкостью и точностью движений. Она начала медленно поворачивать объектив Леонардо.

— Ну? — поторопил ее я.

— Шшш! — сказала она, не шелохнувшись.

Подняв руку, она еще немного подкрутила объектив, потом медленно попятилась;

— Вот оно! Осевое сечение! То, что я и ожидала. Посмотрите!

Я медленно наклонился к окуляру. Я боялся сдвинуть машину и все испортить.

— Подожди! — крикнула Жаклин в трубку. — Если вы правильно навели на резкость, глупостей делать не надо, зафиксируйте основание винтом.

— Что за винт?

Часовщик выступил вперед.

— Я его еще не вставил, — шепнул он. — Подождите, сейчас сделаю. Держите основание крепче, его нельзя сдвигать!

Он отошел за винтом и ключом, потом прочно зафиксировал основание. Я приник глазом к отверстию. И тут действительно увидел последовательность цветов, четко сменяющих друг друга. Миниатюрная палитра, спрятанная Леонардо на картине. Древний цветовой код.

— Но как же он сумел нарисовать такие крохотные полоски? — изумился я. — Нам повезло, что мы смогли разглядеть их, ведь это же копия!

— Превосходная копия! — возразила Жаклин.

— Да, но она ведь пострадала при пожаре! И ты не ответила на мой вопрос…

— Думаю, он использовал лупу и кисть из одного волоска. Или же рисовал чем-то вроде иголки. Не знаю точно…

— В любом случае я четко вижу цвета. Сейчас я попробую их сосчитать.

Я принимался за дело несколько раз. Полоски находились так близко друг от друга, что было трудно не сбиться. Однако цвета различались очень четко. И хотя «Джоконда » в целом производила впечатление картины монохромной, я насчитал ровно тридцать три цвета, притаившихся в углу.

— Бинго! — воскликнул я. — Тридцать три цвета! Потрясающе! Не знаю даже, где это находится на картине. Возможно, в одном из кружков, которые нарисовал карандашом мой отец.

Люси встала рядом с «Джокондой» изначала водить перед ней рукой, чтобы я мог видеть ее пальцы.

— Стоп! — приказал я. — Вот! Вот оно!

Палец ее был виден в правом верхнем углу картины, как раз на одном из тех мест, что были отмечены моим отцом.

— Именно так! Отец, значит, был совсем близок к цели!

— Хорошо, — заговорила Жаклин на том конце провода. — Теперь будет немного посложнее. Здесь нужна хорошая визуальная память, тебе придется напрячься. Ты начнешь по одному опускать рубчики горизонтальной оси и вертикальной оси. По одному одновременно. Ты получишь тридцать три новые позиции. На каждой ты будешь иметь один цвет.

— Да, — подхватил я. — И позиция цвета на палитре даст мне цифру. Люси угадала…

— Превосходно. Ну, давай!

Я набрал в грудь побольше воздуха. Я знал, что это будет нелегко. Память у меня никудышная, и мне придется постоянно возвращаться на первую позицию, чтобы вспомнить расположение того или иного цвета на палитре. Нелегко, да и времени терять было нельзя.

Я начал манипуляции с легендарной машиной Леонардо да Винчи. Один за другим яркие цвета появлялись в крохотном объективе. Люси протянула мне листок бумаги и карандаш. Я стал записывать. Несколько раз я ошибался и возвращался назад. Перечеркивал написанное. Вновь наводил объектив. Потом у меня защипало в глазах. Изображение помутнело. Я чуть отступил от машины, встряхнул головой и вновь принялся за работу.

Это был магический момент. В гараже воцарилось тревожно-почтительное молчание. Все мы ждали разгадки тайны, переданной нам Леонардо сквозь века. Мне казалось, будто я нахожусь в его миланской мастерской. Будто слышу за спиной его смех. Леонардо был доволен. Его хитрость удалась.

Через полчаса, быть может, чуть больше, я выпрямился и объявил всем, что закончил.

— Ну? — спросил Франсуа.

— Что — ну? — сказал я, показав ему записи. — Это всего лишь цифры.

Я посмотрел на часы. Четверть десятого. У нас не было времени разглядывать код. Эти тридцать три цифры. Ключ, позволяющий расшифровать послание Иисуса. У меня в руке. Который придется отдать людям, похитившим Софи.

На что они надеялись? Прочесть послание раньше всех и сохранить для себя? Было ли им известно, что мы раздобыли текст и можем его расшифровать? В таком случае не попытаются ли они устранить нас? Это было вполне вероятно. Почти наверняка. Но у меня не было времени размышлять над этим. Сейчас значение имело только одно. Спасение Софи.

— Едем! Надо отвезти код на Пер-Лашез. Это наш единственный шанс!

— О'кей, едем! — повторил Франсуа.

— Нет! — твердо сказал я. — Ты не поедешь. Я отправлюсь туда со Стефаном.

— Ты шутишь?

— Я говорю серьезно, Франсуа. Вы все останетесь здесь. Я не намерен провалить дело. Я еду один. Только Стефан будет меня сопровождать.

Баджи вышел на середину гаража:

— И речи быть не может о том, чтобы вам ехать, Франсуа. Я не могу взять на себя такой риск. А вы, мсье Лувель, — повернулся он ко мне, — должны понять, что мы поедем туда не одни.

— Что-что?

— Я позову ребят с фирмы.

— Вы с ума сошли! Это не операция для коммандос!

— Послушайте, Лувель, вы мне очень нравитесь, но сейчас у нас нет времени на споры! Вы когда-нибудь держали в руках пушку?

— Нет.

— Вы принимали участие в операции по спасению заложников?

— Нет, но…

— Так вот, — оборвал он меня, — это мое ремесло, не ваше, понятно? Вы должны довериться мне, и тогда все будет хорошо.

— Ладно, только не провалите дело! — уступил я.

Он кивнул. Взял свой мобильник и пошел к машине. Я увидел, как он роется в багажнике «Шафрана», одновременно разговаривая по телефону со своими коллегами.

Франсуа встал передо мной:

— Вы будете звонить мне каждые три минуты, иначе мы все здесь умрем от беспокойства!

— Ну, каждые три минуты обещать не могу, но мы обязательно позвоним! — сказал я.

До встречи на кладбище оставалось меньше часа. Нельзя было терять ни минуты. Нам придется гнать машину на полной скорости, чтобы успеть вовремя.

Эстелла принесла мне пальто, я сунул листок с записанным на нем кодом в карман и направился к «Шафрану».

Пока Стефан помогал мне надеть бронежилет, Люси пристально смотрела на меня. Мне кажется, я никогда не видел такого пронзительного взгляда. Словно она пыталась передать мне что-то. Наверное, немного мужества. Я подмигнул ей, улыбнулся Шевалье и сел на переднее сиденье «Шафрана».