"Несущие грозу" - читать интересную книгу автора (Гамильтон Дональд)

Глава 2

После моих последних стрельб в классе Б мне дали маленькую голубую ленточку. Я выиграл еще у троих новичков, которые отстрелялись на десять, одиннадцать и тринадцать очков. Был еще один парень, который участвовал в матче в первый раз и набрал семь очков, результат был лучше, чем у меня, когда я только пришел в клуб. Марк выиграл у всех в классе ААА и стал лучшим стрелком дня со впечатляющим счетом 32х40.

- Эй, твой новый Аншютц стрелял совсем неплохо, - сказал Марк. Я усмехнулся:

- Твой старичок тебя тоже не подвел. Он стрелял из Винчестера модели 52, который давно прекратили выпускать, но который оставался лучшим мелкокалиберным ружьем.

- Хватит, наигрались, - сказал Марк, вытирая свой Бадвейзер. - Сейчас я отправляюсь домой заниматься серьезными делами, мне нужно убрать сухие листья во дворе, а то жена со мной разведется. Она говорит: "Слишком много стреляешь и слишком мало помогаешь".

- Я знаю, как это бывает, - сказал я, думая о том, как было бы хорошо, если бы Джо осталась.

Микроавтобус Марка запылил по дороге. Он казался неплохим парнем, с ним было легко общаться и легко стрелять. С ним не надо было беспокоиться, что он по небрежности направит ствол в твою сторону. И, конечно, он был отличный стрелок, но я чувствовал, что чего-то недостает. Вдруг я понял чего - триумфа. Черт, ведь парень выиграл этот чертов чемпионат! Он бы должен лететь по воздуху от радости, но именно этого и не было. Конечно, это - просто игра, и твоя жизнь не поставлена на карту.

У меня появилась странная, тревожная мысль: может быть, Марк Штейнер не особенно радовался своей победе в чемпионате потому, что раньше он стрелял по другим мишеням и в других обстоятельствах, и ставки были выше. Я стоял, вспоминая события прошлого лета. Мог ли этот парень быть не просто местным жителем, которым казался? Может, его подсадили ко мне? То, что сегодня нас поставили стрелять вместе, была, наверное, случайность, но мы достаточно часто встречались на стрельбище, казалось, тоже случайно, но было ли это так? Я вспомнил еще нескольких членов клуба, с которыми виделся почти так же часто, но, кроме того, Марк относился ко мне очень дружелюбно, он пригласил меня к себе и познакомил с семьей.

Хотя мы и не были закадычными друзьями, я понял, что мне нелегко примириться с тем, что он мог быть еще одним Приведешкой, номером пятым, который болтает со мной, чинит мое ружье и поит меня пивом, в то время как его помощнички следят за мной... Но, может, он, как истинный джентльмен, просто не выдает своих эмоций, а я от недель постоянной слежки уже стал параноиком?

Приведешка номер три снова приклеилась ко мне на обратном пути. Теперь, когда стрельбы закончились и напряжение спало, я чувствовал по отношению к ней что-то вроде благожелательности. В конце концов, я сохранил ей жизнь, по крайней мере, на настоящий момент. И ей, и одному из ее друзей.

- Я все еще не нашел ни одну правительственную организацию, которая бы признала, что в ней работают люди, которых ты описал, - сказал мне Мак, когда я вчера в третий или в четвертый раз пытался выяснить, что к чему. - И ни одной службы, которая бы проводила какую-нибудь операцию в районе Санта-Фе или Лос-Аламоса. Конечно, они не обязаны говорить правду и делают это весьма редко.

- Несколько лет назад похожая ситуация была в Мехико, если вы помните, сэр, - сказал я. - Я разбился в лепешку, чтобы выяснить, принадлежала ли к нам одна дамочка, с которой я постоянно сталкивался нос к носу. Но ее никто не признал, и поэтому я посчитал, что она играет за чужую команду, и пристрелил ее, когда она начала размахивать пистолетом. Оказалось, что она работала на какую-то шишку в Вашингтоне, который скрывал, кто она такая, из-за дурацкой секретности. В наказание за ее смерть он хотел, чтобы с меня живого содрали кожу и поджарили на медленном огне.

- Да, я помню, - сказал Мак. - Я ясно дал понять, что если никто не возьмет на себя ответственность за этих людей, то мы будем вольны делать с ними, что нам заблагорассудится, и потом не будем выслушивать никаких претензий... О, Эрик!

- Да, сэр.

- Слово "Ляпис" тебе ни о чем не говорит?

Я сказал:

- По-моему, ляпис-лазурь - это полудрагоценный камень, синего оттенка, если я ничего не путаю. Такие камни иногда находят в Колорадо. Древние получали из него ультрамариновый пигмент.

- Очень хорошо, Эрик, - сказал Мак тоном учителя, который хочет подбодрить отстающего ученика. - На самом деле основные месторождения ляписа находятся в Афганистане и Чили. Однако я сомневаюсь, что человек, который использовал это слово, говорил о драгоценностях.

Он явно хотел меня помучить.

- Может быть, это мужское или женское имя, или город? - предположил я. - Я, правда, никогда не слышал о таком городе в Колорадо, но многие заброшенные городки уже не найдешь на карте, и, если вы хотите, я могу справиться в местном архиве, сэр.

- Боюсь, это будет просто перевод времени. И я сомневаюсь, что это относится к какой-нибудь заброшенной шахте. Это слово может быть кодовым именем какой-нибудь женщины или мужчины, и, возможно, это имя одного из тех, кто за тобой следит, но более вероятно, что оно относится к какой-нибудь секретной организации или операции и, скорее всего, так оно и есть.

- Операция "Ляпис"?

- Может быть. - Он помолчал.

- Я слушаю, - сказал я.

- Эрик!

- Да, сэр.

- Мне кажется, есть способ найти, кто отвечает за тех, кто за тобой следит. Я думал об этом инциденте в Мехико. Это один из возможных вариантов.

Я не скажу вам, сколько лет я на него работаю, но иногда ему удается меня удивить.

Я сказал:

- Вы имеете в виду, что из-за того, что я пристрелил одного из них, кто-то в Вашингтоне с ума сходит от злости потому, что потерян ценный агент, и требует от вас мою голову?

- Совершенно точно. Это тебе не нравится? Под старость он стал просто кровожадным. Хотя он и раньше не отличался особенным гуманизмом. Я мягко возразил:

- По-моему, это слишком поспешный вывод, сэр. Давайте подождем немного, может быть, выяснится, кто же они все-таки такие. Тем более, мы не знаем, откуда они получают приказы - из Вашингтона или из Москвы. Или из Пекина, если хотите. Или из Гаваны, или из Багдада.

Мак сказал:

- В этом-то все и дело. Если слежку приказано вести из Вашингтона, где они потеряли одного агента, то человек, который отвечает за слежку, будет вынужден открыться и связаться со мной как можно быстрее, до того, как я прикажу тебе перестрелять их всех и пошлю тебе столько людей, сколько для этого потребуется. Я думаю, они прекрасно знают, что я не терплю, если мои люди чувствуют себя дискомфортно хоть на службе, хоть в отпуске. Если их никто официально не признает, то Вашингтон как источник опасности отпадает, а это уже шаг вперед. Я уверен, ты все устроишь так, что местные власти примут это как самооборону, и я им об этом намекну. А если хочешь, устрой им несчастный случай.

Теперь я понял его. Они задели его профессиональные чувства. Он узнал, что кто-то в Вашингтоне проводит здесь большую операцию. Он также узнал, что один из его людей находится под наблюдением, но ни у кого не хватает мужества признаться, что происходит, о'кей. По крайней мере, мы их предупредили.

Я сказал:

- У меня такое чувство, что мы ошиблись, сэр. - Я старался подать все как можно более дипломатично.

- Что ты имеешь в виду?

- Во всей этой слежке есть что-то ребяческое, и не удивительно, что в столице их никто не признал. Я попросил бы вас дать мне еще времени, сэр. Они ведь пока думают, что я слепой и глухой. Дайте мне шанс разобраться, что к чему, без кучи трупов.

Он молчал в трубку. Потом заговорил, в голосе чувствовалось нетерпение:

- Очень хорошо, но смотри, будь начеку. Судя по отчетам, ты еще не в лучшей форме ни физически, ни морально, чтобы ввязываться в какие-то серьезные ситуации.

Таким образом он пытался сказать мне, что он только и ждал этой просьбы потому, что это значило, что я полностью поправился.

Я завернул за последний поворот и увидел, что возле моего дома, как всегда перекрывая мне въезд в ворота, стоит чей-то дорогой мерседес, несмотря на все мои таблички с просьбой не загораживать въезд. Я вышел из машины и направился к нему с твердым намерением послать водителя ко всем чертям. С водительского сиденья навстречу мне поднялась женщина.

Я не сразу узнал ее. Она не очень изменилась, хотя прошло все-таки пять лет. Но, наконец, я улыбнулся и бросился к ней.

- Мадлен! Черт, сколько времени! Как я рад тебя видеть!

В ответ она даже не улыбнулась.

- Что ты со мной делаешь, Мэтт? - спросила она, когда я подошел. - Что, ради Бога, ты пытаешься со мной сделать?