"Как научиться разбираться в людях" - читать интересную книгу автора (Едигес Аркадий Петрович)

Глава I ПАРАНОЙЯЛЬНЫЙ ПСИХОТИП

Слово "паранойяльный" можно перевести как "околоумный". "Пара-" – около. "Ноо-" – ум, духовная сфера. С подачи академика Вернадского в лексикон человечества вошло слово "ноосфера", по аналогии со стратосферой и биосферой… Ноосфера, по Вернадскому, – это ум Земли. Итак "ноо" – корень слова "паранойяльный". Но "хвост от носа далеко", и, как часто бывает в детских рисунках, нос слона, а хвост крокодила… Первоначальное значение слова "паранойяльный" ("околоумный") более соответствовало сути, когда относилось к больным с чистым, то есть без галлюцинаций, бредом преследования. Но теперь оно применяется к людям с паранойяльным психотипом. А для них прямой перевод этого слова не подходит по смыслу.

У паранойяльного психотипа нет такого отклонения от нормы, которое граничит с безумием, но есть главная, определяющая многое другое черта личности – необычайно выраженная целеустремленность.

Так что не будем путать паранойяльного человека с больным шизофренией, у которого ведущим является паранойяльный синдром. Главная черта – целеустремленность.

Итак, повторяем, этому психотипу свойственна повышенная, следовательно, более выраженная, чем у других людей, целеустремленность… Это понятие может быть определено как удержи вание выработанной программы действий в "памяти воли". Надо как бы отделить от других "отсеков" памяти то, что в ней связано именно с волевым актом.

То есть я помню то, что наметил выполнить, я держу эту цель под прицелом своей памяти, все время заставляю себя работать на эту цель.

Паранойяльные удерживают программу действий в "памяти воли" лучше, чем другие психотипы. Гипертимы и неустойчивые программу действий практически не удерживают в памяти. Психастеноиды мучительно колеблются и долго не могут выработать программу действий. Шизоиды ее вообще не вырабатывают, а творят себе свободно, как бог на душу положит. Истероиды и эпилептоиды обычно придерживаются программ, выработанных другими людьми, причем истероиды мечутся от программы к программе, а эпилептоиды консервативно придерживаются раз и навсегда выработанной программы. Ну а паранойяльный вырабатывает программу сам, хорошо удерживает ее в "памяти воли" и навязывает другим.

Паранойяльный человек может выдерживать большие программные напряжения, он склонен к ним, он их любит. В этом отношении он похож на эпилептоида, но отличается от гипертима, истероида, шизоида.

Вообще-то говоря, любой человек ставит себе цели, более отдаленные во времени, чем это может сделать любое животное. Но тактика "работы с целью" может быть двоякая. Можно поставить цель и подбирать средства для ее достижения. А можно видеть средства и под них "подобрать" цель. В жизни встречается смешение обеих тактик.

К примеру, мы наметили покупку, зарабатываем или одалживаем деньги, идем и покупаем или же, напротив, заработали деньги – идем на рынок и смотрим, что бы на них купить.

Паранойяльный человек почти всегда предпочитает первую тактику: ставит цель и под нее изыскивает средства.

Повторимся: какие-то цели, конечно, ставит перед собой и достигает их даже самый что ни на есть безвольный человек, даже неустойчивый психотип. Но целеустремленность паранойяльного съедает на своем пути буквально все. Прежде всего, в своем движении к цели паранойяльный, как уже говорилось, как бы наступает "на горло собственной песне", то есть он склонен подавить другие свои потребности. И здесь надо отдать должное его воле. Например, будучи достаточно сексуальным, паранойяльный мало занимается сексом, ему некогда.

Но если бы только это… Нет, раз он сам отдает всего себя делу, которому служит, которому посвятил жизнь, то можно, по его мнению, заставить работать на это дело и других, можно пренебречь их интересами, судьбами и даже жизнями.

Печально знаменитый тезис циничного политика Возрождения Макиавелли "цель оправдывает средства" как нельзя более точно характеризует этот психотип.

А если в качестве противовеса этому тезису выдвигаются простые нормы нравственности, то у паранойяльного находятся психозащитные оправдания: я служу всему человечеству, и интересами отдельного человека можно и нужно пренебречь.

В этом смысле наиболее яркая иллюстрация – "отец народов" Сталин. Он не спал ночами, работал, и, пока он не спал, не спали члены правительства, с тревогой ожидая звонка. Причем должны не спать ночами не только подчиненные, но и родственники. Жена у него, как правило, машинистка, дети – курьеры.

Паранойяльный очень энергетичен, работоспособен, работает практически без отдыха. Он может, как говорилось, выдерживать большие программные напряжения, неуклонно проводить в жизнь намеченное. Спит урывками, хронически недосыпает от перегрузок, бывает, что отсыпается, но редко. Встанет по первому же сигналу. Держит телефон около постели и хватает трубку после первого звонка. Но сон у паранойяльного глубокий, совесть его по ночам не мучит (хотя на этот счет мнение других людей может быть иным). Засыпает он так же мгновенно, как и пробуждается. Кошмарных сновидений нет, но и приятных тоже. Вся его радость – в его деятельности "на благо отечества", которое всегда, по его мнению, в опасности.

Я специально не сказал "энергичен". Энергичность может быть кратковременной, а у паранойяльных запас энергии огромный. Они именно энергетичны, неутомимы.

Паранойяльный психотип – это вечный двигатель, perpetuum mobile, человек, приводящий в движение множество людей вокруг себя.

Итак, базовой чертой паранойяльного человека является ярко выраженная целеустремленность. И теперь из нее будем выводить (уже кое-что вывели), следуя логике психотипа, другие черты. Эта логика прочитывается во всем поведении паранойяльного человека. Мы покажем, как эти черты определяют его поведение в тех или иных ситуациях. Он ведет себя именно так, а не иначе; чтобы вести себя иначе, он должен приложить серьезные усилия, скорее всего, после занятий с психологом-коррек-ционистом. В дальнейшем мы и разберемся в том, как проявляются эти черты в разных сферах жизни паранойяльного человека и в множественных уголках его души. И мы увидим, как они, эти черты, переливаются всеми оттенками палитры великого художника – Природы.

В изложении мы не будем слишком обременять вас анализом того, как основной чертой определяются конкретные качества паранойяльного. Мы будем раскрывать черту за чертой, которые можно легко обнаружить в паранойяльном человеке, а вы будете сами прослеживать логику психотипа.

Паранойяльный в своей целеустремленности создает свой нетрадиционный порядок в вещах. Если эпилептоид, соблюдая традиционный порядок, ставит книги "по росту", то у паранойяльного они расставлены по содержанию, так что ряды нужных для работы книг могут выглядеть неаккуратно. И если этот рабочий порядок в кабинете или на рабочем столе в общей комнате кто-то нарушает, паранойяльный резко реагирует. Сам же он может ради своего порядка нарушить порядок, введенный кем-то до него.

Например, жена и теща моют посуду обычно так: тарелка в тарелку, затем стопка тарелок ставится в раковину, а уж потом все моется. А паранойяльный муж, допустим, пришел к выводу, что это нерационально, потому что при этом каждую тарелку надо более тщательно мыть и снизу, так как она дополнительно пачкается остатками пищи на нижней тарелке; а кроме того, мытью каждой тарелки мешает вся стопка тарелок, и все это приводит к непроизводительным тратам времени.

Он навязывает свой порядок мытья посуды; сооружает над кухонным столом этажерочку с множеством полочек для использованных тарелок, теперь каждая тарелка не испачкана снизу.

Надо сказать, что паранойяльный очень настойчив в своих стремлениях внедрить порядок, который предложил именно он. Может статься, что придуманный им новый порядок действительно лучше и что есть все основания его ввести, как в только что приведенном случае. Но людям несвойственно быстро менять свои привычки, и настойчивость паранойяльного раздражает их, а паранойяльного человека бесит их консерватизм. Вот и возникает конфликт.

Итак, если вы паранойяльный, сдержите свою революционную мысль: ведь отношения с людьми могут быть дороже, чем рационализм в вещном мире. А если вы относитесь к другому психотипу, но живете или работаете рядом с паранойяльным, подумайте: может быть, он прав в своих нововведениях. И вам легче будет жить и работать. Так, двигаясь навстречу друг другу с пониманием тонкостей психотипа, мы сможем предотвратить или смягчить конфликты.

Паранойяльный человек вводит новый порядок не только в вещах, но и в отношениях людей. Николай Чернышевский со своими последователями пробил стену женской зависимости от мужчин. А в начале нашей эры именно паранойяльные вводили религиозные запреты на языческие вольности в сексуальной жизни.

Я специально начал с тарелок: хотел показать, что паранойяльный проявляется и в мелочах. Но все же основное, что его интересует, – это макросоциум. И цель паранойяльной личности состоит в глобальном изменении общественного порядка, установленного ранее кем-то из предшествующих паранойяльных деятелей и поддерживаемого ревностными эпилептоидами. Паранойяльный считает этот порядок вещей плохим, отношения, сложившиеся в мире людей и поддерживаемые традицией, признает негодными и подлежащими замене на лучшие, им придуманные.

И если кто-то не хочет признавать порядок, за который ратует паранойяльный (в мире вещей, в микросоциальных отношениях или в социальном макромире) хорошим, то он, паранойяльный, считает этого человека плохим.

Итак, паранойяльный человек – принципиальный революционер. И в то же время – беспринципный. Его принцип – ниспровергать что угодно. Другие принципы он не признает: "Мы свой, мы новый мир построим".

И все, казалось бы, неплохо. Но вот ведь глупость какая. Часто, слишком часто воплощается еще один тезис знаменитого "Интернационала": "кто был ничем, тот станет всем". Если песня становится гимном, и не только гимном, но и программой, то может получиться и смешно, и страшно: ничто (ничтожество!) становится всем.

Так было не только в семнадцатом. Вот и теперь так называемые демократы, сменив так называемых коммунистов, дали возможность развернуться интеллектуальным и моральным ничтожествам, которые не только не могут изобретать, но даже и воровать как следует не могут (тут тоже надо умение), а могут только нагло попирать права других людей и нравственные принципы, используя лишь одну силу – силу взятки и не имея ни совести, ни даже боязни потерять репутацию.

Цели у паранойяльной личности – обычно в социуме. Когда гоголевский Башмачкин, воспрянув духом благодаря новой шинели, дал объявление о переписке текстов, у него появился первый клиент, который принес ему прожект о переустройстве общества. Вот это и был паранойяльный.

Паранойяльные люди – творцы новой общественной идеологии, новых экономических макросоциальных систем, новой религии, новых течений в старых религиях.

Страшно то, что они требуют от других людей безоговорочной веры в свои идеологические построения. И даже если их идеи не выдержали экспериментальной проверки, то, по их мнению, тем хуже для экспериментальной проверки, значит, она была неправильно проведена, а их идеи всегда правильные. Они подновляют идеологию. Как было с коммунизмом? Почему не получилось? Оказывается, плоха не идея уравнительного коммунизма, а ее воплощение, считает паранойяльный коммунист. Плохие люди воплощали эту идею. И он будет подбирать себе новые кадры, новых адептов, новых апостолов, новых воителей. Но не стоит упрощать. Фромм критикует, но не отвергает напрочь коммунизм Маркса. А я сейчас не идею коммунизма обсуждаю, а паранойяльных коммунистов.

Вы, вероятно, обратили внимание на то, что, говоря о паранойяльных, я часто говорю о политике. Паранойяльный хочет заниматься и организацией производства. Но это эпилептоид бывает хорошим организатором производства, а паранойяльный здесь скорее все завалит. Конечно, и паранойяльный может как исключение организовать производство, но и шизоид может на некоторое время включиться в политику. И все же дело шизоида – скорее наука, дело истероида – скорее искусство, а паранойяльный – скорее политик. В то же время нельзя сказать, что все паранойяльные – политики и что все политики – паранойяльные. Но характер и род деятельности тут все же очень связаны. Политика более близка паранойяльному, она дает ему сразу выход на макросоциальные дела. Но паранойяльный может искать и другие выходы. Вот психолог вроде бы разрабатывает какие-то алгоритмы общения в микрогруппах, но это – методика, которая может быть распространена на множество микросоциальных миров.

Паранойяльный человек целеустремленно овладевает наукой для достижения целей в рамках своей парадигмы (основного направления мысли). В основном он работает в прикладных науках, а фундаментальную науку продвигает, может быть, в должности директора института или работая в составе депутатских комиссий. Его можно видеть в роли организатора работы по достижению опять-таки какой-то большой социальной цели. Например, он старается разработать новые принципы организации науки или наладить новое, значимое для страны производство. Организует защиту пенсионеров, детей, животных, окружающей среды. При этом и там, и там он сам ставит себе задачи, ставит их и другим ученым. Он формирует социальный заказ. Он рвется к рычагам власти в науке, к посту ректора вуза, к должности директора НИИ. И в случае удачи осуществляет свою власть: проводит новую кадровую политику, разыскивает специалистов, принимает на работу своих адептов, заменяет ими тех, кто, по его мнению, мешает продвижению его дела.

А возможно ли, чтобы паранойяльный человек был врачом или технарем? Да. Но и в этом случае он свое творчество посвящает только социально значимым проблемам: либо создает вакцину от спида, либо ищет источники экологически чистой энергии. Главное для него – облагодетельствовать род людской, страну, этнос, на худой конец – город. Ниже паранойяльный спускается редко.

Некоторые паранойяльные занимаются, казалось бы, вовсе бессмысленным делом: переплыть океан на каноэ, достичь на лыжах Северного полюса, в одиночку совершить на лодке кругосветное путешествие… И как результат попасть в книгу рекордов Гиннеса. Если это не истероидное желание сорвать аплодисменты и раздавать автографы, то и здесь имеется в виду социальная задача – продемонстрировать миру возможности Человека.

Ну а если уж паранойяльный решил заняться предпринимательством, то в рамках дела или чтобы заработать на развитие своего направления. Здесь он может быть не вполне честен в сделках, даже и преступные дела может творить – "цель оправдывает средства". Он весь в риске, рискнет – проиграет, снова рискнет – выиграет. Но в силу своей активности паранойяльные чаще успешны.

Мы не раз будем обсуждать тему "психотип и религия". Паранойяльный психотип в религиях играет ведущие роли. Паранойяльный в религии – пророк. Если отвлечься от собственно теологической проблематики, а брать человеческое, то и Магомет, и Моисей, и Будда, и Заратустра, и сам Христос – личности паранойяльные. Во всех евангелиях, во всех фильмах об Иисусе Христе это хорошо проиллюстрировано.

Паранойяльный пророк берет ту или иную умную-безумную идею у шизоида, расширяет-углубляет-видоизменяет-систематизирует-абсолютизирует. Выдает за свою. Или провозглашает автора облюбованной идеи предтечей. Объявляет себя пророком, обрастает апостолами, кликушами… А они уже при нем, живом или погибшем (чаще, чем усопшем), ставят храмы, воца-ряют церковь. Обычно церковь так или иначе искажает идеи пророка, перерождается. Появляются реформаторы церкви, появляются секты на основе той же религии: протестантизм с паранойяльным Мартином Лютером, баптисты и т. п. Поэтому как вариант: паранойяльный – не основатель новой религии, а реформатор старой. Но это в принципе то же самое.

Приблизительно такой же процесс происходит и в политике. И тут паранойяльный человек берет ту или иную (или две-три) идею все у того же шизоида, оттачивает ее, объявляет его предтечей. Потом обрастает адептами. Сначала, как мы говорили, это истероиды, склонные безоговорочно принимать позицию новоявленного паранойяльного пророка в политике ("кликуши"). Позже присоединяются эпилептоиды. Именно эпилептоиды становятся основными серьезными пропагандистами идей паранойяльного. Повторим тезис, что паранойяльный – это пророк, а эпилептоиды – апостолы. Эпилептоиды – его "гвардия". Но это потом, а поначалу паранойяльный может работать один, он пишет "в стол", выходит к людям без поддержки, в начале процесса он сам себе вождь и сам себе партия. И сражается в поединках с другими вождями, а иногда – и с целыми партиями во главе с их лидерами.

Приблизительно такой же процесс происходит и в науке. Повторяться не стоит.

Каковы же профессии, которые предпочитают паранойяльные и которые "предпочитают" паранойяльных. Это уже понятно из вышесказанного: политики, партийные вожди, губернаторы, директора НИИ, директора экспериментальных производств, депутатский корпус, родоначальники сект, пророки…

В овладении профессиональными навыками паранойяльные проявляют немалое рвение, учатся всему, что облегчит их работу, продвижение и успех, особенно интероргтехнике и языкам. Здесь они склонны доучиться и даже переучиться, усвоить нововведения. Но идеи, которые противоречат их первоначально взятому направлению, они воспринимают в штыки.

Обобщим сейчас отдельно то, что ранее уже проскальзывало. Паранойяльный человек – как бы устроитель и катализатор процессов в обществе. Он перерабатывает идеи шизоидов. К нему присоединяются и греются в лучах его харизмы истероиды; ведь в религии истероиды – кликуши, бесноватые, из которых можно легко "выгнать беса", в политике и науке – восторженные почитатели, легковерные и легко разуверяющиеся, но их много, они создают ореол, и, когда масса истероидов вокруг паранойяльного становится критической, к ней по нарастающей начинают присоединяться и эпилептоиды. И чем больше эпилептоидов уже присоединилось, тем больше их присоединяется. Эпилептоид, как мы подробнее покажем ниже, любит наводить справедливость в соответствии с уже существующими законами. А паранойяльный любит вводить справедливость, то есть другие, более совершенные, с его точки зрения, законы. А что может быть более животрепещущей проблемой в обществе, чем проблема справедливости? Так что катализатор!

Паранойяльного человека не очень интересует философия как таковая, ему все равно – материя ли порождает дух, или дух материю… Ему важнее различные социальные аспекты. Но если для решения социальных вопросов требуется пофилософствовать, он может углубиться и в эту область, став в какой-то мере профессионалом и здесь. Так, у Ленина были "Философские тетради", он написал философско-публицистическое эссе "Материализм и эмпириокритицизм". Многие философы сейчас скептически оценивают этот философско-партийный экзерсис, но нельзя не признать, что на ту пору в проблемы философии он вник достаточно глубоко.

Характерен один из тезисов Маркса о Фейербахе: до сих пор философы объясняли мир, а надо его переделывать. Он великолепно иллюстрирует паранойяльную личность – тут и добавить нечего.

Творя в макросоциуме, паранойяльный считает себя личностью, субъектом, а других так или иначе превращает в объекты. Это именно у него ярко выраженное субъект-объектное отношение к людям, против которого возражает гуманистическая психология. Это он считает всех "винтиками", "массами", "тестом истории". Себя он считает творцом, а человеком из массы, винтиком, быть не хочет. Впрочем, нередко он заявляет, что народ, массы превыше всего, и тогда (тут уж деваться некуда) считает себя плоть от плоти героем из народа. Вспомним: "вышли мы все из народа…" Но и в этом случае декларируется лишь "генетическая" связь нашего героя с народом, на деле он выделяет себя из народа, он учит народ, ведет за собой, покоряет его, подчиняет, подавляет…

Суггестия – внушение. Паранойяльный и суггестия очень связаны. Сам паранойяльный в целом плохо поддается внушению. В том числе и гипнотическая внушаемость, в противовес истероидам, сензитивам и неустойчивым, у него незначительна, так себе, легкая сонливость, расслабленность. Это он внушает. Он вождь. Он ведет массы, толпу, и она ему верит, даже верует. Он может призвать умереть за его идею и даже за него самого, который эту идею воплощает и без которого умрет его дело.

Иногда он выступает в роли мага, гипнотизера, этакого "Калиостро", но это больше на провинциальном уровне.

Эмпатия – это вчувствование в психику другого человека. Это может сопровождаться сопереживанием и сочувствием. (А бывает и "отрицательная" эмпатия – с подчинением человека.)

Паранойяльные неэмпатичны, плохо чувствуют другого человека, не чутки к чужому горю. У них все подчинено только делу. Когда паранойяльный проповедует, он сам впадает в транс, сознание сужено, глаза горят, руки энергично жестикулируют, в эти минуты он совершенно недоступен другим людям, он их любит-ненавидит в зависимости от того, как они воспринимают его речь. Он может и в другое время совершенно не думать о потребностях и состоянии близких людей, об их больших и тем более маленьких бедах, мелких заморочках: подумаешь – слезы, "что слезы женские? – вода". Он должен постоянно задавать себе вопрос, стоит ли его дело больше человека. Может быть, конечно, и стоит. И не обязательно умиляться довольно сомнительной в смысле истинности фразе Достоевского о слезинке ребенка.

Но паранойяльному все же имеет смысл остановиться в беге, оглянуться во гневе и все-таки задать себе этот сакраментальный вопрос, стоит ли его дело больше человека.

Паранойяльные склонны творить добро, но только тогда, когда это служит интересам их основного дела: для рекламы, во время избирательной кампании, для завоевания человека, который важен как приверженец. И это делается в ущерб другим людям, которые имеют, может быть, больше моральных оснований на его внимание.

Паранойяльный, как следует из логики психотипа, грешит и не кается! Тут один из наших образных "узлов". Сравним все психотипы. Так вот, эпилептоид обыкновенно не грешит и не кается. Или мало грешит и мало кается. К гипертиму приложимо стандартное словосочетание: грешит и кается. Истероид грешит, чтобы каяться. А психастеноид (о, психастеноид!), запомним: он не грешит, но кается.

Итак, паранойяльный грешит и не кается. По его мнению, все, что он делает, все, чего он требует, необходимо для высшего блага Человека и, что бы он ни сделал, это не грех, а добродетель. Даже если и для себя кое-что взято, это малость, а отдается много, считает он. Может быть, и так, и все же не грех паранойяльному человеку задуматься над этим и поточнее взвешивать свои грехи. Если вспомнить истово верующего и боящегося Бога Ивана Грозного (объединил Русь – куда уж больше), то тот не каялся, а боялся, покаяние его было вызвано не раскаянием, а страхом перед наказанием.

В отличие от эпилептоида, паранойяльный может быть вероломным. И всегда найдет массу оправданий, почему он нарушил договор. Прежде всего потому, что его поведение обусловлено обстоятельствами общего дела. А если даже имеются какие-то личные причины, то он для этого общего дела сам по себе больше значит, чем другие, и так далее в этом духе.

Нередко у паранойяльного человека можно выявить те или иные дефекты, неважно, в чем они выражены. Это может быть хромота, неуклюжесть, полнота, худоба, малый рост, неправильный прикус, диспропорции в лице, картавость, заикание, гнилые зубы. Или же его отец – "враг народа", "предатель, в плен сдался немцам". А Троцкий – вообще был еврей.

Дефекты речи или то, что тебя дразнят в школе "жиртрест-промсосиска", принадлежность ли к гонимой нации создают у паранойяльных тот неоценимый комплекс неполноценности, который впоследствии гиперкомпенсируется достижениями в социальной сфере. Получается даже, что комплекс неполноценности как бы дан свыше, что "это подарок судьбы". Важно, что некий дефект формирует переживание неполноценности и страстное желание его компенсировать. Развивается бурная деятельность по его восполнению.

Суворов, будучи хилым мальчиком, задался целью стать полководцем – и стал им. Есть словосочетание, ставшее достаточно расхожим термином: "наполеоновский комплекс". Низкий рост Наполеона при его полноте и его бурное продвижение в социуме известны всем.

Паранойяльных, скорее всего, третировали в детстве – родители, учителя, мачеха, отчим, старшие ребята во дворе… И начинала работать великая сила – гиперкомпенсация.

Мы затронули страшную и интересную проблему еврейства. Быть евреем в стране, где время от времени вспыхивает постоянно тлеющий уголек антисемитизма, – это испытывать самый жгучий комплекс неполноценности. Может быта, именно поэтому у евреев действительно много достижений.

Но то, что мы сейчас отметили в последних абзацах, может приобретать и зловещие черты. Тот же Наполеон – это сейчас как бы даже романтизированная фигура, а ведь у Толстого Пьер Безухов воспринимал его как злодея. Еще страшнее был маленький и сухорукий, с оспинами на лице, Coco Джугашвили – впоследствии Сталин.

И в то же время переживания человека незаурядного, но оттесняемого из-за своего не зависящего от него дефекта на периферию общества тяжки для него. Поставим себя на его место – и нам тоже захочется отомстить благополучным насмешникам, придавить их, заставить ползать, подчиняться, умолять. Но человек должен и может сказать себе: я благородный и умный, я буду сопротивляться этим низменным желаниям. А лучше быть изначально столь благородным, что не будет и намека на такие желания. Ну ладно, не будем идеалистами: такое желание возникнет. Но надо ему сопротивляться, хотя бы для того, чтобы не получить потом репутацию злодея – мы же не этого добивались. Нам ведь и самим хочется в собственных глазах выглядеть добрым. А зачем, собственно, и влезать в чью-то шкуру? Даже если ты не такой уж паранойяльный психопат, а просто тебя гложет мелкая зависть, то и здесь не следует компенсировать свои проигрыши за счет других, пусть эта компенсация произойдет за собственный счет.

Скажи себе: сегодня я стану лучше, чем вчера, достижения будут расти, я их направлю на пользу людям, я вырасту в своих глазах, люди так или иначе заметят мои достижения, и я займу достойное место среди достойных людей.

А если кто-то из паранойяльных окажется не столь достойным, то психотерапевты помогут сопротивляться его комплексам и гиперкомпенсации и стать более достойным. И это только на первый взгляд кажется идеализмом. На самом деле Этот процесс возможен и в принципе даже происходит в обществе, пусть только среди более нравственно совершенных людей –но зачем нам равняться на несовершенных?

У паранойяльного человека часто срабатывает поверхностная иррациональная психическая защита. Что это такое –психическая защита? Это, как явствует из словоупотребления, – любая перестройка в психике, которая снимает тревогу, успокаивает совесть. Ведь паранойяльному человеку часто приходится делать что-то осуждаемое людьми: отречься от друга, от прежних взглядов, принести в жертву интересы отдельных людей или даже целых групп, а то и народов. Совесть, которая тревожит людей других психотипов, у паранойяльного быстро успокаивается. Он забывает чужие благодеяния, иногда искренне удивляясь, когда ему напоминают об этом ("разве так было?"), девальвирует их в собственных глазах и в глазах других людей ("подумаешь, это был только телефонный звонок"). Он преуменьшает свои грехи ("ну это же простительно, я не смог, так получилось"), объявляет незначительными поводы для тревог, из-за которых к нему обращались ("я тогда не помог тебе, но ты сам справился"). В общем, паранойяльные легко манипулируют, может быть, и бессознательно фактами и аргументами в свою психозащитную пользу. Защита эта поверхностная, люди от них в результате отворачиваются, и в конце жизни паранойяльный может оказаться в полном одиночестве.

Паранойяльные, бойтесь этого заранее. Подстелите "соломку" в виде искреннего сочувствия, интереса к мелким личным переживаниям близких. Нет, не хотите…

Что ж, умирайте в одиночестве, наедине с богом зла, богом злата или даже богом всеобщего блага в далеком коммунистическом завтра, но никто не подаст пресловутую кружку с чаем или утку, чтобы вы перед смертью помочились в нее, и никто не закроет вам глаза.

В отношениях с людьми у паранойяльного преобладают деловитые просьбы, требования, распоряжения, приказания, инструкции. Самое употребляемое слово при этом – "срочно". В записках оно подчеркивается тремя чертами, ставятся три восклицательных знака, все это еще обводится рамкой. При этом паранойяльный не считается с тем, можно ли действительно это выполнить срочно. Паранойяльный почти всегда необоснованно, неоправданно требователен. Воплощению своих замыслов он подчиняет не только всю свою, но и чужую жизнь. Скажем так: сам раб своих идей, он делает рабами их других людей (извините за непрошеную рифму).

В то же время сам он резко сопротивляется даже обоснованным требованиям, если они идут вразрез с его интересами. Нередко он жестко, даже грубо отказывает – более грубо, чем эпи-лептоид. Любая требовательность и любой отказ неприятны. Но жесткость, с которой это делает паранойяльный, вызывает обычно возмущение. Паранойяльные, учтем это!

Если не удается убедить и подействовать внушением, в дело пойдут ультиматумы и шантаж. Излюбленным приемом паранойяльного является манипуляция, то есть скрытое психологическое воздействие с материальной или психологической выгодой для себя в ущерб партнеру.

Паранойяльные люди не только на работе и в большой политике, но и в быту обычно окружены адептами: "апостолами" (эпилептоидами) и "кликушами" (истероидами), как мы помним. С ними у паранойяльного до поры до времени сохраняется совместимость. Вообще-то паранойяльные неуживчивы и с ними, но истероиды и эпилептоиды все же им более подходят. Истероид склонен восхищаться и греться в лучах славы другого человека (а паранойяльный потенциально ею "обладает"). Эпилептоид же склонен принимать чужие мысли и твердо верить в них и тоже не чуждается принять на себя заслуженную им совместно с паранойяльным славу.

Но вот с другим паранойяльным паранойяльному человеку совсем плохо. Друг с другом соперничают, конечно, люди любых психотипов, даже сензитивы с психастеноидами. Но "топят" других больше истероиды и паранойяльные. Однако если истероидка топит человека на уровне общения ("В Москве сейчас так не одеваются, как ты"), то паранойяльный топит соперника на уровне отношений или даже существования, к какому бы психотипу этот соперник ни относился. А уж в одной берлоге один паранойяльный с другим паранойяльным никогда не уживутся: один другого или выживет, или переживет (уничтожив). Паранойяльные вожди всех революций, хоть Великой французской 1789 года, хоть нашей Великой Октябрьской 1917 года (трагедия) или нашей "невеликой октябрьской" 1993 года (фарс), дают многочисленные подтверждения этого тезиса.

У паранойяльного человека много новых друзей, но мало старых. Он быстро сходится с теми людьми, которые принимают его концепцию, его план действий, но быстро расходится с ними, рвет отношения, как только человек обнаруживает самостоятельность мышления, непокорность. И делает это нередко с шумом и негодованием, при этом его самое частое оценочное слово – "предатель". Люди вокруг него быстро сменяются. Возле него калейдоскоп людей, из которого он черпает новых друзей. Друзьями он считает только тех, кто на сегодня приемлет его идеи и служит им, то есть только своих адептов.

Поэтому для паранойяльного не подходит пословица "старый друг лучше новых двух". Ему подходит инверсия этой пословицы: новый друг лучше старых двух. В новых друзей (они ведь новые потенциальные адепты его идей) он вкладывается, может поддерживать их и материально, даже в ущерб старым связям, даже в ущерб близким родственникам. Я знал одного паранойяльного профессионального политика, который отказывал в помощи нуждающемуся сыну (далекому от политики) и давал деньги людям, которые поддакивали ему и по мелочам помогали в его политических начинаниях. Как подразумевает паранойяльный, из старого друга все выжато или тот уже в его фарватере, поэтому старый друг ему менее интересен, чем новый, а нового еще надо превратить в сторонника.

Если старый друг оказывается еще и его новым оппонентом, то паранойяльный человек относится к нему с ненавистью. И даже если старый друг становится просто бывшим другом, паранойяльный человек теряет к нему интерес, относится с пренебрежением. Один паранойяльный о другом паранойяльном, не пожелавшем быть винтиком в его социальной машине и отошедшем от него, высказался кратко и четко: "Отработано".

Другие люди для паранойяльных – лишь средство для достижения цели: винтики, глина, человеческий материал, массы. При этом признаваться в такой негуманной позиции никто из паранойяльных не хочет. Наоборот, они часто устраивают "человечные" шоу типа "Сталин с девочкой на руках".

Паранойяльный вообще делит всех людей на друзей и врагов: "Кто не с нами – тот против нас". Все друзья, впрочем, должны быть не просто друзьями – выпить там или хотя бы закусить вместе. Нет, они должны быть подвижниками и сподвижниками. Он вождь и ищет соратников-сподвижников, для которых главное в жизни – это подвиг во имя его идеи. Он утверждает, что его идея – во имя народа, во имя вечности, во имя Бога. А враги его идеи – это враги народа, богоотступники.

Здесь и дальше следует делать некоторые поправки с учетом конкретных обстоятельств. Паранойяльный человек – это не буквально Сталин или "сталиноид". Он может говорить не "враги народа", а, например: "Вы не уважаете коллектив"; "Вам не дороги интересы дела, института".

Часто паранойяльный человек подвергает своих сторонников испытанию на верность. Один руководитель клана заявил своим сподвижникам, что их жены – это в первую очередь его жены. А Сталин отправил жену Молотова и жену Калинина в ГУЛАГ и получил на это верноподданническое согласие этих своих соратников.

Паранойяльный человек исключительно самолюбив. Он не выносит, когда отрицательно оценивают его идей, вкусы, взгляды, реликвии и его личность в целом. Он гораздо более самолюбив, чем истероид и эпилептоид. Конечно, все мы самолюбивы, никому из нас не нравится критика, и в лучшем случае мы терпим тактичную критику, понимая ее неизбежность, вероятную полезность и то, что неприятие критики плохо смотрится со стороны. Но паранойяльный абсолютно нетерпим к любым нормальным возражениям, замечаниям и малейшим намекам на отрицательные оценки. Его легко задеть, особенно если это касается развиваемой им идеи или его личностных черт.

Для паранойяльного большую роль играет его личное авторство. Не стоит пренебрегать этим при общении с ним. Он свое авторство защищает, и отношения испортятся, если вы будете цитировать его без ссылок. При этом лучше пользоваться приемом "начало цитаты – конец цитаты", поскольку бывает, что цитировать начали со ссылкой, но затем перешли к другому абзацу, и уже неясно, чей это текст: цитирующего автора или цитируемого автора. Паранойяльный не простит и такой оплошности. Так что свято блюдем правило: "начало цитаты – конец цитаты".

Паранойяльные мстительны. Эпилептоиды тоже, но если эпилептоид не подаст руку помощи, то и ножку специально не подставит. Если и подставит, то тогда, когда представится случай, а намеренно интриговать и мстить не будет. Паранойяльный будет это делать намеренно. Он составит план мщения, посмакует его, организует его осуществление, потом посмотрит в глаза "негодяю" и спросит: "А помнишь?.."

Как было уже сказано, эпилептоид наводит справедливость (в соответствии с уже существующими законами), а паранойяльный стремится вводить справедливость, то есть новые, более совершенные, с его точки зрения, законы. Но по отношению к уже существующим законам паранойяльный не лоялен. Он склонен преступить их.

Различного рода "робин гуды", существовавшие в разные времена у разных народов, – типичное паранойяльное явление.

Паранойяльный может считать правым делом и экспроприацию, в том числе в свою пользу. Если кто-то владеет большими богатствами, это, с его точки зрения, несправедливо. А справедливым он считает отобрать и взять, например, себе, хотя чаще считает правильным разделить это между более бедными, как Робин Гуд и примитивные коммунисты.

Так или иначе, паранойяльный часто не в ладах с властями, которые могут и законы, введенные ими самими, нарушать опять же в свою пользу и в ущерб обществу. Он не в ладах и с законами, которые не позволяют ему осуществлять справедливость в соответствии с его пониманием.

Поэтому нередко паранойяльные оказываются за решеткой. Чтобы выжить в "зоне", они проявляют непокорность и по отношению к уголовным "авторитетам", как и "на воле" по отношению к законным властям.

Паранойяльный человек может выдержать много испытаний, невзгод, лишений, пытки, репрессии, даже принять смертную муку за свою идею.

Монах Джордано Бруно 12 лет шел к костру на одной из центральных площадей в Риме, где ему спустя века поставили памятник. А ради чего ? Чтобы не говорить того, что не считал истиной.

Вот Галилей, когда его прижали инквизиторы, отрекся от истины и только "в кулуарах" произнес трагически знаменитую фразу: "А все-таки она вертится!" А Бруно свою истину декларировал не в кулуарах, а в лицо мракобесам.

Это стихотворение встретилось мне в трактате "О героическом энтузиазме" Джордано Бруно. Он приписывает его поэту Тансилло, но, возможно, что это псевдоним самого Бруно. Так или иначе, оно выражает ту идею жертвенности, которая бывает свойственна паранойяльным людям. Прекрасные стихи, прекрасное и трагическое содержание.

Но больше, чем идея жертвенности, паранойяльному свойственна идея жертвоприношения.

Даже сыновьями жертвовали паранойяльные (Авраам, Петр I, Сталин), не говоря уже о чужих по крови людях. Жертвоприношение и жертвенность часто идут рядом. Если я жертвую собой, то имею якобы право принести в жертву и других, потребовать от них жертвы. В жертву должно быть принесено иногда даже право на смерть, на суицид. Христианская религия запрещает самоубийство, оно карается адом. А в стихотворении поэта послевоенной и шестидесятнической эпохи Бориса Слуцкого "Кельнская яма" есть строки:

То есть в принципе не разрешает, но в порядке исключения может разрешить. Вот так!

Увы, сами паранойяльные все-таки зачастую почему-то не хотят быть жертвой. Они посылают на смерть ("Но человека человек послал к анчару властным взглядом"), а сами погибать не хотят.

В фильме о Ломоносове сценариста Осетинского и режиссера Прошина есть такой эпизод. Паранойяльный лидер-раскольник собирает всех в деревянной церкви для самосожжения, а сам выбирается потайным ходом. Юный Ломоносов упрекает его: "Детей и баб пожег, а сам не сгорел…"

Такая вот нравственная "диалектика" свойственна некоторым паранойяльным.

Авторитарность у него сквозит буквально во всем. Стремление к ней приводит его и к политическим авторитарным, тоталитарным системам даже независимо от сути основной идеи. Коммунисты и фашисты навязывали вроде бы разные идеологии: интернационализм и национализм, – но с одинаково авторитарно-тоталитарным рвением. И тем, и другим свойственно регламентировать не только смерть людей, но и различные стороны их жизни: питание, секс, браки… Партком мог дать или не дать разрешение на развод. Но ведь и церковь делала то же самое, что же мы, Демократы, забываем это за обидами на так называемых коммунистов.

Паранойяльный, в отличие от эпилептоида, скорее космополит, чем патриот. Его идеи выходят за рамки отдельной страны или нации, он думает обо всем человечестве… Это и всемирная революция, и конец света, и стремление обратить в свою веру "инородцев". Но если в его концепцию входит патриотизм, то он может быть и патриотом.

Для всей деятельности паранойяльного человека характерна специфическая паранойяльная мотивация. Его не устраивает, что он просто придумал что-то более разумное. Нет, он сеет "разумное, доброе, вечное". Фауст у Гете говорит так:

Христос говорит двум своим будущим апостолам, которые были рыболовами: "Идите за Мною, и Я сделаю вас ловцами человеков".

Паранойяльный действует часто от имени высших сил – от имени Бога ("С нами Бог!"), с позиций всемирного хода истории (Маркс, Ленин, Сталин). Он как бы посланник самого Бога. Он берет на себя миссию мессии.

Паранойяльные, как правило, не изменяют своим взглядам. Это личности цельные. У них в основном непротиворечивая ценностная иерархия, по крайней мере, на длительное время. Они редко пересматривают своя взгляды и в каждый данный момент ведут себя последовательно. Это гипертим может впасть в раж из-за несправедливости, с которой столкнулся сию секунду, а через минуту, поглаживая живот, может выпивать с тем, кто совершил несправедливость.

Но у паранойяльных личностей могут быть и резкие перепады в ценностных ориентациях. Сталин был семинаристом – и стал настолько воинствующим атеистом, что уничтожил храм Христа Спасителя. Я часто видел атеистов, которые становились ревностными проповедниками той или иной религии. Это связано, наверное, со слишком сильно выраженной психозащитной позицией, с неуспехом на предыдущем поприще: какое-то движение отвергло его как лидера.

Кай Марций Кориолан, римский полководец, считавший Рим, как и все римляне, центром вселенной, вдруг изгнан из Вечного города. И вот он произносит знаменитую фразу: "Есть жизнь вне этих стен" (Шекспир). А потом и пошел на Рим во главе враждебных племен.

Учится паранойяльный неровно, рывками, с переменным успехом. Оценки: смесь из троек, четверок, пятерок и… двоек. Нередко учится по индивидуальному учебному плану, перескакивает через курс – в соответствии со способностями, конечно. Может учиться сразу в двух вузах, на двух факультетах.

Творчество его начинается со студенческой или даже со школьной скамьи. Уже тогда он ставит перед собой цель и пытается ее достигнуть. И вот какими-то предметами он может пренебречь, хотя все же сдает их или (если двойка) пересдает, чтобы не выгнали из вуза, хотя бы на троечку, здесь он не гордый. Зато другие предметы или разделы учебника ему кажутся важными, в них он копается глубже, достает дополнительную литературу, покупает книги у букинистов, сидит в библиотеках. Он добывает истину в спорах с приятелями в курилках тех же библиотек, студенческих общежитиях за банкой пива и т. п.

Паранойяльный человек работает всю жизнь напролет (как гипертим всю жизнь напролет веселится) – не разгибаясь, не отдыхая и в конце концов валясь от усталости на диван в одежде, не имея сил даже умыться перед сном. Он не опаздывает на деловые мероприятия, если еще не завоевал авторитет. Но если он уже "на коне", то может и опаздывать.

В любом случае (опаздывает он сам или нет) он любит распекать подчиненных за нерадивость. Паранойяльный препирается и с властями.

Сравним: эпилептоиды сдержанно ведут себя и в отношении властей, и в отношении подчиненных, истероиды сдержанны в отношении властей, но распекают подчиненных, а гипер-тимы отшучиваются или ругаются со всеми.

Паранойяльный и дома много работает. Принимает деловых гостей, подолгу обсуждает дела по телефону, составляет документы, пишет статьи, обдумывает, делает наброски.

Он может что-нибудь писать в очень неудобных для этого условиях, например сидя или даже стоя в вагоне метро или электрички, присев на ступеньках в коридоре (как тонко подмечено в рисунке Кибрика с изображением Ленина), и совершенно не обращает внимания на то, что на него обращают внимание. Он это делает нет кокетства, дескать, смотрите, какой я деловой, а действительно потому, что он трудоголик.

Часто для паранойяльного лучшее время, когда можно поработать с бумагами, – ночь, поскольку днем он работает с людьми. Конечно, человек он беспардонный, но ведь не всех можно дергать ночью, да и его никто не дергает, так что можно сосредоточиться на бумагах.

Если офис паранойяльного не предназначен специально для, скажем, психологической или спортивной работы, то там обычно нет особого порядка, а скорее "революционный" беспорядок. Впрочем, некоторые уже получившие власть паранойяльные могут и наводить порядок чужими руками по своему вкусу.

У паранойяльного накапливаются архивы. Он благоговейно относится к каждой своей разработке, поэтому ничего из черновиков не выбрасывает, они захламляют квартиру и офис, вызывая нарекания близких, но не дай бог тронуть его архив – последует буря негодования. Хотя, может быть, и не стоит трогать? Даже если это затрудняет быт и ухудшает эстетику… Это совет для близких, ценящих его как личность.

Паранойяльный человек планирует свое продвижение по жизни, и если кто-то стоит на его пути, он интригами, вероломством, убийствами, подлогами или даже честным путем убирает соперников.

Ричард III Глостер в фильме "Башня смерти" сделал себе стеклянный шкаф, поместил там кукольные изображения всех, кто стоял у него на пути к трону, и по мере их устранения выбрасывал очередную куколку.

Карьера паранойяльной личности зигзагообразна. Эпилептоид – тот неуклонно поднимается по ступенькам без каких-либо катаклизмов. А паранойяльный может и низко пасть и высоко взлететь, а может долго стоять на одной ступеньке. Его обычно не пускают вперед другие, конкуренты.

Паранойяльный – всегда неординарен, он нонконформист. Это о нем поэтические строки Павла Когана:

По отношению к власти паранойяльный чаще всего диссидент, он в оппозиции, если сам не у власти. И, будучи в оппозиции, он обычно не поступается принципами, не отступает от своих оппозиционных идей. Поэтому в своем продвижении по служебной лестнице встречает сильное сопротивление, может и застрять надолго. Но паранойяльный рвется к власти. Он очень активен. В непосредственной близости от победы в борьбе за власть он может лукавить, интриговать, пренебречь договором. Когда запах власти слишком силен, он устраивает революции, дворцовые перевороты, присоединяется к группировкам, раскалывает их, возглавляет один из осколков бывшей группировки. Будучи у власти в своей группе, партии или фракции и чувствуя оппозицию изнутри, он набирает извне "опричников", которые помогают ему избавиться от оппонентов и подавить пока еще преданных ему, но склонных к инакомыслию людей. Все эти действия позволяют ему достичь власти в учреждении, на предприятии, в городе, в штате, в области, в стране – особенно на крутых макросоциальных виражах. Но, как говорил Анатоль Франс, если для достижения власти есть десятки способов, то для ее удержания нет ни одного. Может быть, Франс сатирически это слегка и преувеличил – но только слегка. Паранойяльного, достигшего власти, часто, очень часто низвергают. Он падает, а потом поднимается (если его не уничтожают физически) и снова начинает борьбу за продвижение.

Типичное поведение для паранойяльного – прийти "в чужой монастырь со своим уставом". Ведь создавать свое – дело долгое, трудное. Поэтому паранойяльный склонен внедриться в готовые организационные структуры, вытеснить лидеров-отцов, возглавить уже созданную ими структуру.

Власть других людей над собой он в крайнем случае терпит, но до поры до времени. Как только появляется возможность самому взять власть, он ее берет, не гнушаясь психологическим давлением или даже вооруженным насилием.

Паранойяльный обожает командовать, управлять, он любит власть и в этом сходен с эпилептоидом, только его властолюбие более рьяное. Но, в отличие от эпилептоида, он совершенно не умеет и не хочет подчиняться сам, он не терпит, чтобы им управляли. Он навязывает свои взгляды и программы партиям, навязывает новое государственное устройство или хотя бы его детали, свои законопроекты, новые традиции, символику.

Он дает массу распоряжений.

Но если у эпилептоида распоряжения четкие и непротиворечивые, то у паранойяльного они часто сбивчивые, и не всегда поймешь, то ли "казнить нельзя, помиловать", то ли "казнить, нельзя помиловать". А если спросишь, как, мол, понимать его распоряжение, то нарвешься на гнев: что ли сам не можешь разобраться?

Паранойяльный любит, чтобы люди каялись перед ним и клялись в верности – это тоже атрибутика власти. Сталин устраивал целые политические спектакли с покаянием.

Нравится паранойяльному и чинопочитание. Встав у власти, даже неформальной, даже только внутри небольшой группы, он требует соблюдения субординации, устанавливает порядок приема людей. Питает слабость к лести, хотя и не всегда на нее поддается. Чинопочитание паранойяльный любит, впрочем, лишь по отношению к себе, но сам не почитает вышестоящих.

Паранойяльный – человек творческий, но со своей спецификой. Паранойяльное творческое мышление зависит от организации мыслительного ассоциативного ряда, а он недостаточно широк и ограничен узкой направленностью личности паранойяльного.

Например, эпилептоид на слово "верная" даст стандартную ассоциацию "жена" ("верная жена"). Шизоид быстро отреагирует, допустим, словом "гибкость" или словами "масть", "эмоция". Связи между вспомнившимися словами есть, но нежесткие: "верная гибкость" (не подводящее человека качество), "верная масть" (в картах), "верная эмоция" (то есть адекватная).

Паранойяльный же ответит что-нибудь вроде: "верная политика", "верная мысль", "верная рука" – то есть в духе его политических революционных интересов.

Творческое мышление паранойяльного человека – сугубо целенаправленное, а сам процесс мышления, его "побочные" продукты паранойяльному не интересны, он отбрасывает их, коль скоро они противоречат его целевой идее, в то время как именно они могут оказаться более продуктивными. Может статься, он и попытается опровергнуть противоречащую идею, но не станет разрабатывать ее ради интереса, как это сделает шизоид, которому важен не результат, а процесс.

Паранойяльному важен результат, а не процесс.

Ход творческого мышления у паранойяльного носит как бы принудительный характер. Все подгоняется под основополагающий тезис. Вот шизоид – тот творит свободно, как птичка поет, бессистемно, он парит в заоблачных высотах своих абстракций.

Мышление паранойяльного обычно достаточно последовательное и одностороннее. Он копает глубоко в одной точке – там, где ему интересно и где нужно копать для достижения поставленной цели. Здесь он сходен с эпилептоидом, с той, впрочем, разницей, что эпилептоид цели не формулирует, а осуществляет цели, поставленные перед ним кем-то со стороны, скорее всего, паранойяльным лидером. При этом эпилептоид копает не так глубоко, но в нескольких местах.

Паранойяльный ставит цели и перед собой, и перед людьми, принадлежащими к другим психотипам. Ему удается вести их за собой, если они сами не принадлежат к паранойяльному психотипу: те упираются и с неистребимым упорством тянут в свою сторону.

Подобно эпилептоиду, паранойяльный видит перед собой мало альтернативных вариантов – только, свою полюбившуюся ему мысль. Он закрыт и для идей со стороны. И если другие люди указывают ему на противоречия, он просто отмахивается от них. Его логика искажается его психологией. Паранойяльный может выкручивать руки логике с помощью софизмов (преднамеренных логических подтасовок) и паралогизмов (неосознанных логических ошибок). И, в отличие от истероида или гипертима, которые просто пренебрегают тем, что их уличили в логической передержке, он выкручивается, чтобы сохранить свое лицо. Поэтому в отношениях с ним ничего не надо подразумевать, а надо все проговаривать и уточнять.

Если договорились, то ему труднее будет вывернуться; но договоренность лучше зафиксировать, причем так, чтобы исключить противоречия в толковании, поскольку любые противоречия паранойяльный толкует, разумеется, в свою пользу.

В чем-то паранойяльный человек выигрывает в наших глазах: целеустремленность тоже немалого стоит. Но в чем-то и проигрывает: ведь решение проблемы может лежать совсем не "впереди", а "слева" или "справа", но он уперся и – "Вперед, друзья, вперед, вперед, вперед!". Но нельзя же так вот действительно только вперед. Пусть хотя бы "вперед и вверх" (как у Высоцкого: "Вперед и вверх, а там… Ведь это наши горы, – они помогут нам"). А вообще-то, и вправо надо иногда посмотреть, и назад не грех оглянуться.

Цели паранойяльного всегда связаны с какими-то идеями. А вот собственных идей у паранойяльной личности не так уж много, так что, повторим, приходится заимствовать их у шизоидов. Это шизоиды – генераторы идей. А паранойяльный облюбовывает три-четыре идеи шизоидного автора, цитируя со ссылками, а то и без них, а иногда трансформирует идею достаточно радикально, даже до неузнаваемости. Но почти всегда мысль асоциально мыслящего шизоида паранойяльный переводит в социально значимую плоскость, и в конце концов эта мысль приводит к каким-то социальным переменам.

Ну, например, гегелевскую триаду "тезис – антитезис – синтез" Маркс превратил в триаду "первобытный коммунизм – классовое общество – Марксов социализм-коммунизм". Ну а уж социализм надо строить, обязательно "отряхнув прах" старого мира.

И вот появляется понятие "могильщик капитализма" и т. п. Гегель тут выступает в роли шизоида, а Маркс – в роли паранойяльного. А эпилептоид с истероидными включениями Энгельс переводил Маркса "с немецкого на немецкий" для широкой публики, для "масс" (по паранойяльной терминологии).

Всем людям свойственно творческое озарение, интуитивная догадка, инсайт. Но паранойяльный свой инсайт возводит в абсолют, для него это уже и не инсайт, а Инсайт или даже ИНСАЙТ. И все теперь работает на подкрепление этого инсайта, все аргументы "за" подшиваются, все аргументы "против" выбрасываются в корзину. Он не склонен к самокритике и принятию критики его предложений со стороны, к экспериментальной проверке своих позиций. Если паранойяльный испытал инсайт, озарение, то всему конец: с позиции усмотренной им истины все другие противоречащие ей мысли отметаются как ложные, вредные для человечества. Он считает безукоризненной свою систему и все другие системы неправильными. Для него гениальность его доктрины самоясна, так же как его паранойяльным противникам ясна ее вздорность. Два паранойяльных в подобном споре напоминают двух слепоглухих, ибо они ничего не видят, ничего не слышат, кроме своей позиции. Но отнюдь не немых, поскольку, в отличие от "ничего не вижу, ничего не слышу, ничего никому не скажу", они не просто говорят, а выкрикивают свои тезисы – будь то антикатолические тезисы Лютера, тезисы Маркса о Фейербахе или "Апрельские тезисы" Ленина.

Часто паранойяльный, в отличие от психастеноида, и даже эпилептоида, и даже шизоида, разрабатывает свою систему лишь в самых общих чертах, он не сколонен продумывать "мелочи". Когда его спрашивают: "А это как ? Не будет ли здесь трудностей? – он заявляет, что это детали, а детали – не его задача. Его задача – дать генеральную линию, направление, парадигму. В то же время нередко дело именно в деталях.

Он зачастую не задумывается, а как будет, если не получится то-то или если появятся такие-то новые обстоятельства, но тем не менее добивается введения своей системы на всем предприятии, во всем городе, во всей стране, во всем мире.

Это может быть очень опасным для нашего общества и даже человечества в целом. Паранойяльные организаторы науки – атомщики, разрабатывая атомное оружие, не задумывались над тем, какую угрозу всему миру они несут, они не задумались, что атомное оружие попадет в руки паранойяльных же политиков. Эта непродуманность чревата началом конца света. Ленин, движимый с виду добрыми чувствами к народу, безответственно захватил власть, ввел государственный социализм и превратил благородную идею устранения капиталистической эксплуатации в ее противоположность. Он не продумал мелочей и не предвидел, что в результате сложится еще более жестокая система эксплуатации, да еще и ГУЛАГ в придачу. Устраивается грандиозный эксперимент сразу над множеством людей, над страной, над человечеством. А если предупреждаешь паранойяльного о возможных опасностях, он впадает в ярость.

Случается, паранойяльный берется за художественное творчество. Тут он проводит опять-таки свои идеи, иногда в достаточно прямолинейной, а то и вовсе в безвкусной манере. Вспомним "Что делать?" Чернышевского.

Не его это дело – художественное творчество. Но паранойяльный полагает, что его. И вот мы вкушаем прямодушный помпезный символизм: "Песня о Буревестнике" или "Песня о Соколе", Данко, вырывающий свое сердце, чтобы осветить путь людям. Но это все как бы ранний паранойяльный Горький. А потом, помудревший, он будет писать "Клима Самгина", эпопею русской предреволюции – и ни звука о последствиях революции. Паранойяльный человек тоже обретает опыт и глубину.

Творчество паранойяльного часто (хотя и не всегда) хорошо организовано. У него, как правило, хорошо разработана библиография, научный аппарат, цитирование со ссылками. У паранойяльного в большинстве случаев много интероргтехники (как и у эпилептоида, но не у шизоида). Почему только "как правило"? Потому что, пока он не Цезарь, а Брут или Кассий, которым лавры Цезаря не дают покоя, он заставляет себя аккуратно вести научный аппарат (чтобы потом получить возможность заставлять делать это других).

Паранойяльный творец – изобретатель в области интероргтехники. Прочитав что-нибудь о ведении ежедневника и картотек, он соединяет картотеку и ежедневник в единое целое, в результате получает обзорность ежедневника и заменяемость карточек картотеки.

Известный писатель, паранойяльный до мозга костей, в концлагере изобрел систему запоминания целых романов, сочиненных им. А став богатым человеком, в громадном зале держал громадный стол, на котором лежали по своим местам стопки рукописей и где все легко можно было найти, каждая рукопись была легко доступна при необходимости.

А другой, значительно менее богатый паранойяльный автор соорудил у себя в квартирке стол, занимающий половину самой большой (14-метровой) комнаты. В середине стола было помещено вертящееся кресло, так что стол окружал его со всех сторон, и оттуда был лишь один узкий выход, который, впрочем, замыкался каталкой g дополнительной к компьютеру пишущей машинкой. А над столом на стенах были полки с хитрыми устройствами для хранения и поиска нужных рукописей. Но это еще что! Вот пример более классический.

В коммунальной квартире, в единственной комнате, жили молодой непризнанный ученый и его мать. Дело было в период застоя, когда в каком-то году ожидался и произошел парад планет. Этот младший научный сотрудник, будучи астрофизиком, сделал аппарат, чтобы зарегистрировать какие-то особенные гравитационные закономерности. Установка занимала всю центральную часть комнаты. Чтобы ею управлять, надо было подходить к ней со всех сторон, так что к столу возле окна приходилось с трудом протискиваться между установкой и кроватью, а с другой стороны от нее помещалась раскладушка матери.

Нет, это был не душевнобольной человек. Надо сказать, что и мать верила в значение его будущего научного открытия, Да и сотрудники его мне говорили, что его гипотеза и средства проверки вполне адекватны. А парад планет бывает чуть ли не раз в сто лет.

Если шизоиду нужен для проталкивания его идей импресарио, "ракета-носитель", то паранойяльные люди сами пробивают лбом стену, сами организуют группы, партии. Так, группа "Освобождение труда" превратилась в РСДРП благодаря деятельности Ленина.

(Почему мы так часто вспоминаем о Ленине? Разве нет других паранойяльных? Есть. Но Ленин как бы больше изучен, оставил достаточный след в истории, да и идеи его насаждались моему поколению, так что вот я этим и пользуюсь.)

Внедрение идеи паранойяльным происходит и путем навязывания бесед с любым встречным. Даже если это "опасные" идеи. Поэтому паранойяльного легко ловить правоохранительным органам.

Я знал человека, который при брежневском режиме в период десантного захвата Праги советскими танками тут же начинал с любым знакомым и малознакомым говорить о "вторжении советских войск в Чехословакию".

Все "нормальные люди" от него шарахались и старались держаться подальше. Но паранойяльный не довольствуется такой индивидуальной агитацией. Он старается бывать в уже организованных группах. А там и с трибуны, и в кулуарах громко или заговорщицким шепотом старается донести свои идеи.

Паранойяльный хорошо запоминает все, что относится к его делу. Он умеет организовать свою память, делает многочисленные записи, употребляет мнемотехнику (напомним, писатель в ГУЛАГе запоминал целые свои романы наизусть). Но он невнимателен ко всему, что не касается этого дела. Похоже, что все остальное не просто оттесняется, а скорее вытесняется психозащитными механизмами из сознания. Паранойяльный отец, например, с задержкой вспоминает о дне рождения дочери: ведь надо думать о подарке, о том, чтобы устроить празднество. Но он мгновенно припомнит факты, которые должны стать аргументами в полемике с коллегами. Один паранойяльный диссидент встречался с сыном и накануне, и после дня рождения сына, но ни словом не обмолвился об этом. Я присутствовал при обеих встречах. Спросил сына: "Ты как-то не отреагировал на отсутствие поздравлений…" Тот махнул рукой: "Бесполезно, он и о своих днях рождения не вспоминает".

Какова эрудиция паранойяльного? В области, непосредственно относящейся к развиваемой им доктрине, она фундаментальна. Он производит глубокие изыскания в литературе по интересующему его узкому вопросу. Он не просто прочитывает нужные места в книгах, но делает пометки и пространные записи на полях, подчеркивает, выделяет рамками, дает оценки, комментирует. При этом он пишет не только на принадлежащих ему книгах, но и на чужих, библиотечных ("цель оправдывает средства");

Я с ужасом увидел, как мой знакомый в квартире другого моего знакомого, взяв с полки роскошное издание "Ада" Данте, сделал там пометки на толстой мелованной бумаге. Я повертел пальцем у виска – дал ему понять, что он, мол, делает… "Да, правда, нехорошее впечатление будет, – сказал тот и выдрал из книги лист со своими записями. – Тем лучше, не надо будет приходить сюда еще раз".

Часто паранойяльный человек конспектирует книги, делает выписки, составляет свои каталоги. То есть он прорабатывает материал. Паранойяльный, можно сказать, широко и глубоко эрудирован в каком-нибудь одном вопросе. В области общей культуры он обычно знает немного. "Некогда, надо дело делать, а не глазки строить". Ленин, например, говорил, что он не знает ничего прекраснее "Аппассионаты" Бетховена, потому что он вообще мало интересовался искусством и литературой, зато был убежден, что они должны быть партийными. А 23-ю сонату знал, скорее всего, потому, что ее играли сестры. И о "Прозаседавшихся" Маяковского он говорил, что не знает, как насчет поэзии, но с точки зрения политической очень верно.

Речь у паранойяльного в основном понятная, он доносит мысль. Дикция обычно хорошая, если даже есть какие-то дефекты произношения, речь внятная, членораздельная. Говорят паранойяльные убежденно и убедительно, с напором. Часто перебивают собеседника, но себя перебить не дают. Если их пытаются перебить, они форсируют голос, ускоряют темп. Голос у них чаще громкий, слышный на всю округу. Паранойяльный мало обращает внимания на то, что мешает жить другим, может разговаривать с кем-нибудь ночью (срочный гость или звонок по телефону), не заботясь о спящих.

Речевое оформление мысли у паранойяльного достаточно четкое и понятное. Но он хуже, чем эпилептоид, структурирует свои устные высказывания. Если говорить о письменной и печатной продукции, он менее аккуратно излагает свои мысли – из-за недостатка времени на их обработку (слишком много дел). Он может злоупотреблять вводными предложениями, причастными и деепричастными оборотами, скобками, сносками. Это обусловлено отчасти завышенной самооценкой: каждый поворот мысли, каждая деталь кажутся ему важными для читателя.

Паранойяльному свойственна самодостаточность с пренебрежением к высказываниям других. Он не говорит, он изрекает. "DIXI! (Я сказал!)" – так говорил Цезарь. И за ним должны записывать, как записывали за Цезарем. .

Речь у паранойяльных, надо оговориться, не всегда хорошая, иногда она торопливая или замедленная; паранойяльные могут быть и неговорливы. У них бывает картавость или другие не очень выраженные дизартрические явления. Это вплетается в их комплекс неполноценности, который обсуждался в этой главе особо.

Паранойяльный человек в принципе сексуален и даже сластолюбив, но он, как уже говорилось, способен пожертвовать своими желаниями. Он может отказаться от любовного свидания, отказаться от сексуального соблазна, даже если он исходит от красивой женщины, когда на чаше весов – доклад о его достижениях. И любовь у него хотя и не совсем побоку, но все же сбоку.

В романе "Остров пингвинов" Анатоля Франса выведен один депутат, которого облюбовала в качестве будущего мужа некая тоже волевая дама. Однажды она принимала его у себя дома и всячески обхаживала, а у того впереди было некое важное собрание; он несколько раз вскакивал, но она его удерживала снова и снова ласками и кокетством.

Все-таки, когда времени уже было в обрезу он вскочил и умчался, а дама, оценив его деловитость, укрепилась в своих намерениях добиться, чтобы он стал ее мужем. (Для прочитавших роман поясню: дама эта – истероидка, но самоуправляемая поведение можно назвать манипулятивным.) Даже такая серьезная вещь, как женитьба, брак, отступает у паранойяльного перед деловитостью. Вспомним замечательный рассказ О'Генри "Маклер женится". О, О'Генри! Роскошь мягкого гуманистического юмора. Герой забыл, что уже обвенчался с секретаршей, и снова предлагает ей руку и сердце.

В сексуальных отношениях паранойяльный нe гонится за красотой, хотя, когда достигает высот, может и покрасоваться, как истероид: смотрите, у меня лучшие женщины. По его мнению, это женщины должны ценить его и гоняться за ним. Но это наступает потом, а когда он еще на взлете, он предпочитает сексуальные отношения с такой женщиной, которая будет для него одновременно машинисткой или устроит его быт, чтобы сам он мог спокойно творить.

У меня был ну весь из себя паранойяльный знакомый. Он снимал комнату под лестницей, как Раскольников, правда, не в Петербурге, а в центре брежневской Москвы, и спал там на продавленном диване, положив голову на продавленный же валик (никаких тебе подушек). Писал диссертацию по физиологии, которая должна была перевернуть всю медицину своим новым подходом… Подрабатывал, чтобы платить за комнату, на полставки участковым психиатром в моем (я там проработал много лет) психоневрологическом диспансере, а по совместительству – сторожем в соседнем магазине.

Пути наши разошлись, а лет через пять встречаю я его одетым с иголочки, чуть ли не с бриллиантовой заколкой на галстуке. "Хау ар ю?" – спрашиваю. "Отлично, старик". – "Что, женился, вижу? – показал я на его обручальное кольцо. – Ну и кто она?" Так он мне ответил: "Печатает десятью пальцами слепым методом, переводит на три языка!"

Вы поняли: не тремя пальцами под контролем зрения, а "десятью" и "слепым", и не с трех языков, а "на три"! Потом как-то я ее увидел. И подумал, что лучше самому выучить пять языков, чтобы переводить на них с русского самостоятельно, и печатать свои статьи одним пальцем, чем на такой жениться.

Итак, как было сказано выше, жена у паранойяльного – как правило, машинистка, дети – курьеры, теща – домработница. Впрочем, жене может быть отведено и более почетное место: переводчика, редактора, импресарио. Детям может быть поручено верстать на компьютере его книжки. А теще – принимать почетных гостей. Ну а если жена не хочет быть редактором его рукописей, то ему впору прочитать фрагмент из монолога Самозванца:

Дети, если не захотят быть помощниками, подвергнутся родительскому проклятию. Паранойяльный – скорее вождь, чем родитель. Ну а теща если не пожелает быть домработницей или даже хозяйкой его домашнего салона, то она "глупая тупая мещанка, о чем можно разговаривать с таким человеком".

Семья для паранойяльного – это вообще не самое главное. Семья у него может быть, а может и не быть. Если семья нужна сейчас для продвижения его дела – он может ее создать или хотя бы просто позволит себя женить. Но он не опора для семьи. Он ненадежен, иногда даже безответствен. Чужие люди для него могут быть важнее и интереснее, чем жена и дети и тем более чем дальние родственники.

Если жена придерживается иных точек зрения, то вероятны конфликты, которых можно избежать: пусть оба освоят психотехнику общения и сбалансируют отношения. Впрочем, паранойяльный женится обычно на той, которая поддерживает его взгляды и образ жизни, которая может действенно помогать, играя роль, как мы уже говорили, импресарио, экономки, машинистки, редактора. А эти роли больше сродни эпилептоидке, истероидке, ну в крайнем случае гипертимке. И все же, как бы ни исполняла жена отведенные ей роли, он постоянно находит причины для недовольства, и нередко семья рушится. Разведясь, он бросается в новые отношения, новая жена начинает играть эти роли поначалу, с его точки зрения, лучше, и он совершенно забывает прежнюю жену и детей. Он мало общается с ними, если только в его паранойяльную систему ценностей дети не попадают как нечто особо важное. Тогда он борется за свои отцовские права и занимается ребенком, несмотря на развод. Новая жена этому чаще всего сопротивляется, но он более или менее успешно борется с нею.

Опять повторимся: красота жены важна для паранойяльного, но гораздо более важны ее деловые качества. Так что, женщины, не преуспевшие на поприще фотомоделей, не отчаивайтесь, ищите своего паранойяльного, заверьте его в своей преданности, помогайте, и муж со всеми плюсами и минусами паранойяльного деятеля вам практически гарантирован.

Паранойяльный муж может изменять жене, если это не сильно мешает или даже помогает его делу. Он прощает себе свои измены, полагая, что имеет моральные основания быть более счастливым, так как служит всему человечеству. А если изменит жена, то он переживает, не прощает, считает ее предательницей, склонен резко разорвать отношения, а уж если она уходит сама, то мстит ей, поносит ее в кругах общих знакомых, презирает, расценивает ее поступок как меркантильный.

Впрочем, паранойяльный ревнует не смертельно, у него главное – работа, и крах отношений для него не так страшен, как для эпилептоида.

Паранойяльный, как и эпилептоид, в принципе предпочитает красивых пластичных истероидок. Он любит красоту, любит владеть красотой и любоваться красивой женой, он гордится ею, хвастает перед обществом. Среди женщин больше истероидок, чем других психотипов, поэтому сочетание "паранойяльный плюс истероидка" – не редкость.

И вот муж загружен работой, устает, ухаживать за женой некогда, и нет сил, а ей нужны фиалки, духи, вздохи, комплименты. Цветы – дорогое удовольствие, и надо все время держать в памяти, что следует их купить. А он тратит деньги на ксерокопирование и на международные телефонные разговоры. Ей нужны выходы в свет и приемы гостей, а ему неинтересно, да и некогда. Ладно, если отпустит жену в воскресенье с детьми, но сам работает.

И вот начинается: "ты меня не любишь" и "смотри, как я нравлюсь другим", слезы, капризы, измены. Он решителен И рвет отношения – так же, как скорее вырвет больной зуб, чем будет его лечить.

Пухленькая сензитивочка вроде бы легче в общении. Но истероидка – более активная помощница, вывеска семьи, импресарио. Казалось бы, оптимальный вариант – жена-эпилептоидка. Но она, при ее законопослушности, может не пойти на его авантюры, и это станет камнем преткновения в их отношениях. ("Для тебя более важны дурацкие предрассудки, безнравственные законы, а не муж-богоборец".)

В общем, паранойяльные люди тяжелы не только для сотрудников, но и для семьи. Конфликты у паранойяльного будут в любом случае. И задача – их минимизировать.

Детьми паранойяльные занимаются мало, в основном дети воспитываются на собственном примере. Отец сидит над текстами не разгибаясь или погружен в оргработу, и сын включается в это. В промежутках – обсуждение дел, и сын вовлекается в него. Но специально проверять дневники, ходить на родительские собрания, решать с ребенком арифметические задачки – это увольте.

Паранойяльный не слишком ограничивает свободу передвижений ребенка и подростка, не опекает его сверх меры, и дети паранойяльного более самостоятельны. Он уравновешивает эпилептоидную или истероидную мать в рвении к ограничениям свободы сексуальной жизни сына и дочери. Он считает: пусть ребенок сам учится на собственных ошибках, за одного битого двух небитых дают. В детских конфликтах учит своего давать сдачи, не давать спуска врагам, сопротивляться, иногда даже тренирует в боевых искусствах с целью самообороны и для будущих классовых и национальных войн.

В сексе паранойяльный, как правило, отнюдь не ханжа. Он, правда, тоже несколько зависим от общепринятой морали, ограничивающей сексуальность, но его рамки шире, и он старается их раздвинуть, в отличие от эпилептоида, который принимает навязываемые обществом рамки. Паранойяльный, как гипертим и истероид, обычно приемлет эротическое искусство, склонен к "сексуальным экспериментам". Он способствует реформированию сексуальной морали в духе снятия запретов. Но это теперь и в противовес сегодняшнему тоталитаризму других паранойяльных, а, например, в начале нашей эры паранойяльные могли проповедовать сексуальное закрепощение.

Гениально показал противоречивость сексуальных переживаний паранойяльного религиозного подвижника в те далекие времена глубокий и утонченный Анатоль Франс в романе "Таис". Монах Пафнутий (дело происходит на заре христианстве в сексуально раскрепощенной Александрии) решает спасти, обратить ко Христу знаменитую и богатую куртизанку Таис. Его молитвами она обращается к Богу и умирает просветленная. Но Пафнутий понял, что любит ее плотской любовью, как бы он ни умерщвлял свою плоть, и проклял Бога за то, что тот взял Таис к себе и отнял у него.

Если рассуждать о системе "мазохизм – садизм", то паранойяльный скорее склонен к садизму. Он подчиняет сексуального партнера. Это может парадоксальным образом проявляться и в его общественной деятельности: запреты, которые он вносит в общественные установления, имеют садистический характер, и он получает наслаждение от того, что насильственно запрещает наслаждаться другим. Во времена сталинского режима запрету подвергались почти все достаточно невинные по сегодняшним меркам сексуальные проявления.

Как и эпилептоид, паранойяльный мужчина склонен к нормальному (не принудительному) вуайеризму. Он хочет видеть обнаженную женщину в очень откровенных позах. И это может гармонично сочетаться с эксгибиционистскими тенденциями истероидки. Паранойяльный предпочел бы расцвеченную сексуальность, но ему некогда этим заниматься.

Если у эпилептоида "мой дом – моя крепость", то у паранойяльного дом – мастерская. А он Мастер. И "Маргарите" в этой мастерской отводится только метла, для которой и угла-то своего нет, так что "Маргарита" может только парить на метле в пятом измерении. И не дай бог кому-нибудь что-нибудь сдвинуть, хотя бы и с благой целью протереть пыль. Гром и молния на голову святотатца!

Паранойяльный муж первым делом устроит себе место для работы, а чтобы он вынес мусорное ведро, ему надо постоянно напоминать. В то время как эпилептоиду не надо говорить о чисто мужской работе: он сразу врежет замок, сам наладит электропроводку.

Паранойяльные часто переезжают на новое место жительства-в связи с зигзагообразностью карьеры или для завоевания все большего социального пространства.

Паранойяльный – вообще человек недомашний. Прежде всего потому, что у него часто вовсе нет квартиры, он переселяется в больший город из меньшего, из большого города в другой, побольше, а потом и в столицу. И, понятно, с квартирами у него не ладится. Он то снимает жилье, то скитается по друзьям-адептам. Как у поэта Мартынова: "На потертых диванах я спал у знакомых, приклонивши главу на семейных альбомах". Но даже если к паранойяльного появляется квартира, то это штаб-квартира, мастерская, а не дом. Там нет супов, приготовленных из курицы, а только растворимые бульонные кубики. В квартире грязновато, под диванами клочья пыли, на коврах могут быть если не комья уличной грязи, то упавшие спички, сигаретный пепел.

При такой неналаженности быта бросается в глаза и то, как он питается: урывками, всухомятку, часто "за столбом", а не за столом. В еде непритязателен, для него не так важна горячая пища. То, что приготовила жена, он проглатывает на ходу, не говоря спасибо и не сетуя, в отличие от эпилептоида, на отсутствие хорошей домашней кухни.

Отдыха как такового у паранойяльного практически не бывает, но он может поехать на какие-то конференции-сходки в загородный пансионат или на берег моря и там в те дни, пока идет, конференция, может поплавать в море или в бассейне. Он часто не берет очередной отпуск – не знает, как его провести. На отдыхе, организованном по воле жены, он работает – пишет, звонит в "штаб" по "межгороду".

Он не слишком часто моется в душе, ванне, бане – некогда. Паранойяльный идет мыться, если жена пять раз скажет, что ванна готова. Хотя вообще-то он не прочь попариться, посибаритничать, особенно когда достиг "высшей власти".

Паранойяльный иногда занимается физкультурой или даже спортом, но обычно не для самоутверждения, а для того, чтобы поддерживать себя в форме или устранить дефекты. Может заняться даже и бодибилдингом ради успеха у женщин. Паранойяльные люди могут заняться профессиональным спортом.

Паранойяльный мало развлекается. Развлечения жены и детей считает блажью, отвлекающей от дела. По этому поводу у него с семьей частые конфликты.

Энергетика и целеустремленность паранойяльного диктуют и такую, например, ситуацию. У него телефон всегда под рукой. Он снимает трубку при первом же звонке, даже ночью. Он мгновенно пробуждается, мгновенно приходит в состояние алертности (готовности к действиям) и тут же начинает "работать" по телефону.

Для сравнения: эпилептоид снимает трубку на пятый гудок, гипертим может вовсе не снять трубку, если веселится, – "гулять так гулять", пусть себе Звонят. /

Вообще телефон для паранойяльного имеет особое значение. Создается даже такое впечатление, что не телефон при нем, а он при телефоне. Сегодня для него особенно привлекательны сотовый телефон, пейджер. Это дает большие возможности. Но эти средства связи являются также атрибутикой респектабельности, богатства, поэтому мы часто видим истероидов, которые демонстрируют на улице, как они "работают" по сотовому телефону: смотрите, дескать, какой я деловой и какой богатый. Впрочем, и паранойяльному тоже свойственны истероидные наслоения.

Его слабость – не только телефон, но и в целом все средства связи. В любом городе он прежде всего посетит почту и вокзал, а не ресторан, как это сделал бы истероид.

У паранойяльного хобби и вовсе отсутствует. Ему некогда заниматься чем-то, кроме его дела. Можно сказать, что его хобби – это варианты работы, связанной с его делом: написать облегченную "версию трудной книги или заняться интероргтехникой, приведением в порядок архива… И животными паранойяльный не интересуется, если это не его профессия.

Их у паранойяльного человека почти никогда нет. Он не бережлив. Когда есть деньги, он их тратит, больше на свое дело, но может и пошиковать – не только гипертиму "гулять так гулять" (это, скорее всего, в нем говорит истероидное). Он звонит по междугороднему телефону, транжирит электричество, тратится на такси, ксерокопирование, дорогостоящую еду в ресторанах. При этом опять-таки он может делать это за счет других людей.

Он растрачивает случайно попавшие к нему чужие деньги – и не старается их восполнить.

Вытряхивает деньги из своих адептов – наподобие Остапа Бендера, когда тот говорил, что "заграница нам поможет". Но Остап мошенничал в духе своего истероидного психотипа, а паранойяльный делает это, искренне считая, что работает на всеобщее благо.

Долги паранойяльный может зажать: ведь он тратит деньги на "общее" дело, на "революцию", на организацию, что его как бы оправдывает.

Он не боится лишиться доверия кредиторов – будут другие, он их навербует. А вот у него одолжить трудно. Денег у паранойяльного или нет, и он сам в долгах, или у него уже запланировано их использование.

Счет деньгам паранойяльный не ведет, тратит по мере получения. Иногда он склонен считать деньги в чужом кармане и может потребовать их для нужд общего (то есть, в сущности, его) дела.

В семье паранойяльного из-за его трат на нужды дела постоянно возникают конфликты, так как часто не хватает на жизнь, особенно если жена – истероидка. Если она эпилептоидка (партай-геноссе) и поддерживает мужа в его начинаниях, конфликтов может быть меньше. Он тратит деньги на чужих людей, нужных для дела, а своей семье – ноль. То "есть он в одном лице и растратчик, и прижимистый – растратчик для чужих и нужных, прижимистый для близких и "ненужных", которые и так будут его терпеть.

В целях психологической коррекции имеет смысл, помимо договоренностей об основных целях семьи, выделить определенную сумму на бытовые расходы, а остальные деньги разделить в процентах или абсолютных суммах, которые муж и жена тратят по своему усмотрению, чтобы произошла как бы "компартментация" (от английского "compartment" – купе), то есть своего рода разделение на отсеки, в каждый из которых другой не вторгается. Паранойяльный склонен делать заначки из не учитываемых женой денек Это дает пищу для дополнительных конфликтов. Лучше поэтому договор: все, что появляется сверх плановых заработков у каждого, тратить по собственному усмотрению.

Это то, что бросается в глаза в первую очередь. Ведь поступки мы замечаем позже. Поэтому интересно, как выглядит паранойяльный человек.

Телосложение у паранойяльных весьма разнообразное, но с теми или иными видимыми или скрываемыми дефектами. Это может быть очень низкий или очень высокий рост, непропорциональная полнота или худоба, длинная шея или ее отсутствие и т. п.

Лицо обычно не очень правильное, с более, чем в норме, выраженной асимметрией, некоторые черты преувеличены или преуменьшены, иногда, впрочем, вполне импозантное лицо. Часто – строгое, сосредоточенное, с вертикальными складками на переносице.

Кожа у него не такая ухоженная, как у эпилептоида или истероида, так что могут быть угри, прыщи, землистый цвет, но это менее выражено, чем у шизоида, который не ухаживает за кожей и здоровье которого в принципе "не способствует" тому, чтобы кожа была чистой. В пожилом возрасте на лице паранойяльного, как и у эпилептоида, появляется сеть мелких сосудиков.

Как правило, бросается в глаза его безразличие к одежде. Часто на нем замусоленный галстук, у пиджака засаленные лацканы и карманы; накладные клапаны на карманах засунуты внутрь. Все это не очень сильно выражено, видна неаккуратность, но в меру.

Он отстает от моды года на 3-4, одевается в духе легкого или чуть более далекого ретро или использует строгий классический стиль, как у эпилептоида: темный костюм, галстук, светлая рубашка. Но одежда при этом может быть в той или иной степени помятой, галстук не затянут или его вовсе нет, ворот расстегнут, пиджак тоже (у шизоида, для сравнения, может быть расстегнута и ширинка). Если паранойяльный стал важным "боярином", то он может и одеваться "по-боярски", но по совету жены или лакеев. Паранойяльные не отличаются разнообразием в одежде, привыкают к ней, им некогда сменить ее, легче и быстрее надеть то, что снял накануне. Типичное явление – униформа, которую паранойяльный навязывает и подчиненным. Часто это френч или иные военизированные модели.

Одежда паранойяльного нередко призвана скрыть недостатки: низкорослые, например, становятся на каблуки, носят высокие головные уборы.

Паранойяльный не всегда выбрит. А если побрит, то кое-где могут торчать недобритые волоски – ему некогда. Стрижется редко, когда уже явно пора. Прически простые, без выкрутас.

Нередко носит бороду – тоже иногда из-за "некогда". Но не только: борода увеличивает лицо, скрывает маленький "неволевой" подбородок, придает агрессивность, если она короткая и остроконечная, как у Ленина. Борода – это еще и своего рода признак нонконформизма, бунтарства. Но это теперь, когда больше голых мужских лиц. А когда бороды были у всех и бояре хвастались длиной бороды, паранойяльный Петр I сам брился и им бороды стриг!

Движения паранойяльного часто порывисты, он энергично жестикулирует, стучит по столу, опирается руками на трибуну. Выбрасывает руку вперед, указывая путь "в будущее" или направляя на кого-либо свой указующий перст: "кто виноват" и "что делать". Он бывает очень подвижен, даже вертляв. Но может быть и нарочито величественно спокоен, когда другие суетятся; после произведенного впечатления он может медленно собрать папку с бумагами или не спеша раскрыть портсигар и закурить сигарету, намеренно спокойно раскурить трубку.

Паранойяльный обычно несветский человек. Он не целует дамам руки, высмеивает тех, кто это делает, презирает смокинги, иногда даже галстуки.

Танцы – не его стихия, он ими пренебрегает (это ведь несерьезное занятие); если все же приходится танцевать, делает это неуклюже и старается быстро перейти на другие виды светского общения. В ресторане – застольная деловая беседа, и только. В клубах в карты не играет, в рулетку тоже. Можно заключить, что в целом имидж паранойяльного человека отличается определенной небрежностью – ему некогда.

Но – только в целом. Он может и, наоборот, находить во всем этом одно из средств для процветания, успеха в достижении своих целей. Максим из кинотрилогии о Максиме даже в бильярд ради дела научился играть. Если очень надо для успеха начинаний, если паранойяльный понимает, что встречают по одежке, что от имиджа зависит карьера и любовь, он следит за собой, уделяет внимание аксессуарам. Но паранойяльный есть паранойяльный, он, даже понимая, что "быть можно дельным человеком и думать о красе ногтей", может заявить: любите меня таким, какой я есть, В то же время одежда, прическа, ногтя и тому подобное легче поддаются в нем коррекции, чем громогласность, стремление перебивать собеседника, навешивать ярлыки.

Любопытно отметить: притом, что паранойяльные вполне самостоятельны и даже навязывают свои вкусы и взгляды, они хотят быть похожими на кого-нибудь из общепризнано великих людей, на пророков прошлого: на Иисуса Христа, на Маркса – но отнюдь не на своих современников, здесь они по-истероидному стараются отличиться и быть оригинальными.

Отнесем к имиджу и почерк. Он у паранойяльного человека рваный, размашистый, буквы угловатые. Рукописи паранойяльного часто трудно разобрать, много сокращений. Они понятны только ему самому и "посвященным". Поэтому паранойяльный старается обрасти секретарями, которые все в нем знают и приемлют. Подпись часто оригинальна и витиевата, иногда символична.

Паранойяльные нередко берут псевдонимы. Причем это не для целей сокрытия своего имени, а для значительности. Потому что это почти всегда псевдоним со значением. Я не знаю, почему В. И. Ульянов стал Лениным (лениноведы молчат), но это то самое исключение, которое подтверждает правило..

И в самом деле, вот выразительный набор псевдонимов русских революционеров и революционных писателей: Сталин, Каменев, Свердлов, Молотов, Горький, Скиталец, Бедный, Голодный, Багрицкий… Маяковскому повезло с его собственной фамилией. А вот кому-то не хватило символов (расхватали?). И Лев Бронштейн стал Троцким (но звучит как выстрел). А Юлий Цедербаум – Мартовым (в этом что-то весеннее).

А вообще смотрите: Сталин, Каменев – в чести твердость, несгибаемость, а не мягкость и гибкость. "Что такое несгибаемый большевик? Это большевик, который не может согнуться" (этот мрачный анекдотик я придумал во времена социально-маразматической геронтократии). Но вот уже не шутка: один известный диссидент, ровесник "Великого Октября" (что он всячески всегда любил подчеркивать), взял себе псевдоним, который потом, выйдя из подполья, стал просто добавлять к фамилии: Адастров. Это от per aspere ad astram – "через тернии к звездам". А другой инакомыслящий паранойяльный философ советских времен добавил к своей фамилии продолжение "Танин" (умерла любимая дочь Таня, причем после ее смерти он поклялся никогда не говорить неправды). Паранойяльные могут быть сентиментальны, а не только жестоки: вот надо было показать любовь к дочери – это человечно.

Маленькая ремарка. Не следует расценивать эту иронию как осуждение. Часто псевдонимы действительно грешат безвкусицей, но бог с ними(лишь бы молот не разбивал головы, а сталь не рубила бы их. Кстати, иногда эта безвкусица становится видна лишь позднее (ведь лицом к лицу лица не увидать).

Даже глубоко мысливший писатель Алексей Максимович Пешков поддался на провокацию эпохи и чуть ли не первым начал всю эту смешную историю с псевдонимами.

Любовь к псевдонимам роднит паранойяльных с истероидами. Только у последних или откровенно театральные псевдонимы типа Изумрудова, Жемчугова, которые, увы, давал своим крепостным актрисам в остальном не страдавший безвкусицей граф Шереметев, или артистичные псевдонимы типа Кручинина ("Без вины виноватые" Александра Островского).

Паранойяльный направо и налево, словно вулкан, извергает конфликтогены. Его манера общения, можно сказать, беспардонна. То и дело он буквально кидается резко неприятными, обидными эпитетами, язвит, откровенно оскорбляет, может плеснуть оппоненту в лицо соком. Осторожный человек для паранойяльного – часто трус, оппонент, высказавший сомнения, – неумный человек. Паранойяльный напряженно говорит, даже если все в порядке, быстро переходит на крик, просто орет, размахивает руками. Он "режет правду-матку" в глаза и за глаза.

Или даже, как грубовато, но точно, сказал о себе один из паранойяльных же, "толкает правду в матку".

Он не наушничает и не заушничает, он просто раздает всем сестрам по серьгам, которых те "заслуживают", мало обращая внимания на то, какой минусовый эффект это производит. В общении паранойяльные бывают трудны тем, что в принципе склонны давать отрицательные оценки – и без повода гораздо чаще, чем по поводу. При этом себя по той же линии они оценивают положительно. Это работают бессознательные механизмы самоутверждения, желание возвыситься за счет унижения другого. Паранойяльный человек любит похвалы в свой адрес, признание, может клюнуть и на лесть, сам положительных оценок людям почти не дает, разве что похвалит за преданность ему, за хорошую работу во имя его дела. Если паранойяльный понял, что это надо для дела, он может одобрить кого-то, но его спонтанные высказывания оценочного характера все-таки чаще отрицательные. Если вы паранойяльный, учтите, что все это, естественно, не нравится людям, не делает вас симпатичным ни в их глазах, ни в ваших собственных. Даю совет: больше думать о положительном в людях, больше говорить об этом.

Больше думать о положительном в людях, больше говорить об этом.

Отрицательные оценки – только тогда, когда нельзя без них обойтись.

Если паранойяльный сделал своим главным делом наведение социальной справедливости, то он и ведет себя соответственно по отношению к врагам – обличает их, призывает весь народ с ними бороться, сам при этом лукавя по мелочам.

У паранойяльного отрицательные оценки чаще, чем у других психотипов, переходят в обвинения. Важно еще и то, что паранойяльным не просто свойствен обвинительный подход. Они, как мы уже говорили, очень любят распекать близких им людей за все, что угодно: за опоздания, за нерадивость, за грязь. Паранойяльный вечно брюзжит, налагает санкции и сам наказывает. В отличие от эпилептоидов, их наказание – чрезмерно строгое, неадекватно проступку. Они всегда перегибают палку. Это в их духе – вендетта. Красный террор был ужаснее белого. Они склонны к суду Линча, к геноциду.

Паранойяльные, надо сказать, могут и обуздать свою агрессивность, если с ними серьезно позанимаются психологи, которые помогут им понять, что многие их решения иррациональны. Психологи должны им помочь остановиться, оглянуться, все осмыслить. Помочь им жить не рефлекторно, а рефлексию (стараясь понять не только все вокруг себя, но и мотивы собственных поступков).

Паранойяльный и сам страдает от того, что просто не видит вокруг положительного, он весь в отрицательных переживаниях, вечно всем недоволен.

Он гневлив, при этом его нельзя даже назвать раздражительным; он не сдержан и раздражителен, как эпилептоид, а просто не способен сдержать аффект и заводится с пол-оборота. Он считает себя всегда правым и вправе. Он распускает себя. Его ярость сокрушительна и устрашающа. Он не корит себя за гнев, как это бывает с эпилептоидом.

Эти вспышки происходят по поводу и без повода, по бытовым причинам и оттого, что люди не хотят принять навязываемый им новый порядок в социуме. Он не просто злится, он обличает, требует каяться, клясться в верности.

Те, кто не согласен, – для него мещане, консерваторы, ретрограды, мелкобуржуазные, врага прогресса, контрреволюционеры, бюрократы, мешающие продвижению вперед…

Паранойяльный не задумывается, что всем этим отталкивает от себя потенциальных союзников. Но если ему хватает интеллекта, чтобы понять разъяснения на эту тему, он может быстро сменить тактику, улучшить психотехнику общения и стать более осторожным в высказываниях, но при этом обычно остается при своем мнении.

Паранойяльные более, чем другие психотипы, нетерпимы к чужому мнению, несдержанны в отрицании его. А уж если раздается критика в их адрес, то она отвергается с ходу, и у них всегда находятся контраргументы.

Кто из нас любит критику? Но паранойяльный просто не переносит ее, и если критика имеет реальную основу, логична, конструктивна, если он видит, что его уличили, что он действительно ошибся (а он не любит признаваться в своих оплошностях), то он будет выкручиваться и выкручивать руки логике, хотя потом втихую может бьпъ, и исправится.

Президенту одной российской республики сказали как-то, что он хотя и считает себя буддистом, но ведет себя как поп-звезда, в то время как Лао Цзы говорил, что буддийский правитель должен править так, чтобы быть незаметным. Тот ответил, что перед ним три задачи: создать имидж президента, потом республики, потом народа, – то есть просто ответил мимо вопроса – примитивный манипуляторский приемчик.

Вот эпилептоид, если его уличили, не выкручивается, а признает обычно ошибку и извиняется, старается загладить свою вольную или невольную вину, хотя и ему извиняться не по нраву.

Паранойяльный категоричен, безапелляционен в суждениях, даже не касающихся оценок тех или иных личностей. То, что он принимает для себя, – уже само по себе непреложная истина, и все остальные еще должны это понять. А если не поняли, то становятся врагами.

Категоричность его суждений переходит в назидательность. Он любит давать советы, когда его и не просят, любит поучать.

У него "родительская" позиция по отношению и к взрослым, даже чужим. А уж его выросшие дети – самый что ни на есть первый объект для назиданий, и они защищаются, огрызаются, избегают контакта, стараются отбояриться от поучений.

Паранойяльный человек по сути своей неблагодарный (не то что эпилептоид). Он обесценивает ваш вклад в отношения или потому, что для вашего в его адрес благодеяния потребовалось, по его мнению, не так уж много усилий, или потому, что это "не очень и нужно было", или потому, что вы делали, но не сделали, или, наконец, потому, что он сам занимается важным делом и вы совершили что-либо фактически не для него, а для дела – какие же там еще расшаркивания… Он не в меру требователен, он вообще считает, что ему все должны, потому и воспринимает все как должное. Это неприятно. Ну что же, будем любить его таким, каков он есть, с его минусами, за его плюсы. А он пусть знает, что неблагодарность ранит людей, плохо воспринимается, наконец, портит ему репутацию.

При том, что паранойяльный сам не помнит добра и не благодарит за него, не склонен возвращать долги, сам он часто упрекает других людей в неблагодарности, подсчитывает свои благодеяния. Это нередко служит поводом для конфликтов.

Паранойяльный все время не в ладах с правдой. Он часто лжет – по обстоятельствам и опять же для дела, по делу, в связи с делом, помня о деле, потому что он сам весь в деле. А дело свое он считает благородным. У Багрицкого Дзержинский говорит: "Но если он скажет: "Солги", – солги". Это век приказывает. И паранойяльный лжет спокойно, ничтоже сумняшеся, в полном сознании своей нравственной чистоты и легко прощая себе свое вранье – в отличие от эпилептоида, который почти не врет, и от психастеноида, который вовсе не врет.

Высказывать оценки в отношении паранойяльного чревато конфликтом, даже если они и не отрицательные. В принципе это касается любого человека, но паранойяльный особо остро реагирует, когда его оценивают. Это он, по его мнению, может кого-то оценивать, а не его кто-то может оценивать, он вне оценок, он выше их. А поскольку он как раз получает больше отрицательных оценок из-за своего неуживчивого характера, то он и чаще, чем другие люди, ожидает отрицательных оценок в свой адрес. Если истероида интересует сиюсекундный интерес к себе (он любит срывать аплодисменты, и ему важнее живое внимание), то паранойяльный хочет глобальной положительной оценки, он хочет прославить себя в веках. Й поэтому может работать долгое время в стол. Нет, сиюсекундное признание, конечно, ему тоже, нужно, но, во-первых, не просто со стороны близкого окружения, а со стороны очень значимых кругов, а во-вторых, он все-таки может и потерпеть.

Да, с юмором у паранойяльного неважно как в плане восприятия, так и в плане юморотворчества. Шутки он, конечно понимает, понимает и комедийный юмор и смеется вместе со всеми, когда что-то смешное в кино или в жизни, – не имбецил все-таки и даже не дебил, хотя и тот смеется со всеми.

Но шутки в свой адрес паранойяльный переносит хуже, чем человек любого другого психотипа, подчас они для него вообще невыносимы. Высмеянный паранойяльный человек все равно что хищник-подранок. Это вам не гипертим, с которого любая шутка как с гуся вода: "У меня вся спина белая, а у тебя она вся сзади" – так незамысловато отобьется гипертим. Паранойяльный обычно не найдется что ответить, воспримет юмор с гневом и злобой или затаится и отмстит. Паранойяльный злопамятен. Так что если вы сострили сегодня и забыли об этом, то он и через два года постарается уволить вас. Если хотите иметь смертельного врага, сочините эпиграмму на паранойяльного человека. Придумать собственную шутку ему почти не под силу. Юморотворчество у паранойяльных непродуктивно. Шутки у него не смешные, грубые. Чаще всего он пользуется заимствованными шутками. Типа "короче, Склифософский. (такой замусоленный юмористический штамп, когда-то остроумно ввернутый в фильм "Кавказская пленница"). Ну, расскажут анекдот, но это и все. И тем не менее при полной непродуктивности в юморотворчестве паранойяльный высмеивает окружающих, его так и тянет высмеивать – за трусость (в случае обычной осмотрительности); за неуклюжесть: "все дело развалите, как вязанку дров"; за усердие: "заставь дурака богу молиться, тот и лоб расшибет".

Если паранойяльный чем-то болен, или страдает от неразделенной любви, или жена из-за его непомерных требований и неблагодарности ушла от него, то он вовлекает в процесс своего страдания всех вокруг, призывает не только близких, но и далеких, злится, если они, бесчувственные, не сразу приехали.

Незаурядный политический деятель попал в автокатастрофу. Сын, будучи с ним в разладе, сам не звонил. Когда сын по первому же сигналу приехал, то получил свое: "Ты на вертолете должен был прилететь".

Этот же отец требовал от сына, чтобы тот бросил все дела и занимался только его здоровьем.

Паранойяльный человек и этикет обычно несовместимы. Он пренебрегает этикетом, потому что это традиция (а он традиции ломает), потому что ему вечно некогда, наконец, потому что он и без этикета настолько хорош, что этикет просто излишен.

Целовать дамам руки – мещанство. "Настоящий мужик сразу целует в губы!

– заявил один паранойяльный одному истероиду при стечении народа. Но иногда это выливается и в пренебрежение трудом уборщиц, секретарей. Из-за ошибок в тексте, перепечатанном машинисткой, он может швырнуть рукопись на пол("грамотной надо быть!") – но это, конечно, паранойяльный с психопатическим уклоном.

Итак, паранойяльные склонны давать больше конфликтогенных, чем синтонных (положительных), посылов. Но они не только в глазах других не хотели бы выглядеть плохо, они и в своих глазах хотят выглядеть хорошо, поэтому, хотя это им и трудно, они могут скорректировать свое поведение. Впрочем, для этого потребуется серьезная тренинговая работа, а не только благое пожелание.

Паранойяльный мало спит, много работает. При всей его устойчивости к стрессам это ведет к неврастении, а она усиливает его гневливость.

Но нет худа без добра. Поскольку они не умеют сдерживать аффект и сразу разражаются бранью, а значит, и разряжаются, то ишемическая болезнь сердца с ее инфарктами и гипертоническая болезнь с ее инсультами им в молодом и среднем возрасте не угрожают. Но хуже обстоит дело с желудочно-кишечным трактом. Питание, помните, у них нерегулярное, едят что попало, холодное или остывшее, часто всухомятку. Любят острые приправы, жареное. Пища заглатывается на ходу, не прожевывается. С жеванием плохо еще и потому, что зубы обычно запущены (некогда). Так что гастриты и язвенная болезнь обеспечены. Однако при этом они все же живут долго, если их не убивают в молодом возрасте. А в старости – неизбежный атеросклероз сосудов головного мозга (с инсультами) и все та же ишемическая болезнь сердца тоже склеротического происхождения (с инфарктами), потому что питание стандартно плохое: мясо (адреналин, норадреналин, жиры, холестерин), сахар, соль, мучное. Плюс гиподинамия (много сидят, пишут). Даже эмоциональные разрядки тут уже не помогают.

Психическое состояние у паранойяльного практически всегда более или менее ровное. Он равномерно гневлив, равномерно неутомим, активен. Настроение колеблется в основном адекватно ситуации от субдепрессии до гипомании (гипомания – это постоянное слегка повышенное настроение с гиперактивностью). А ситуации трудные у него бывают часто, без них он не может, он их ищет, он "просит бури" или, что чаще, сеет ветер – пожинает бурю. Но сильных невротических депрессий, ведущих к самоубийству, у паранойяльных не бывает. Это они, случается, доводят до самоубийства.

Или даже разрешают, а то и не разрешают его (опять я о "Кельнской яме" Бориса Слуцкого: "а если кто больше терпеть не в силах, партком разрешает самоубийство слабым").

Паранойяльный не прочь выпить. Состояние опьянения ему нравится – ярче воспринимаются женщины, в радужном свете видятся перспективы. Но дело для него важнее, он может и здесь отказаться от желаемого. Ведь выпивка требует времени, а для него дорога каждая секунда. Поэтому пьет он нечасто, лишь постольку, поскольку это нужно для дела, для контакта. Если люди, с которыми он хочет наладить связи, предлагают выпить, то выпьет, почему бы и нет. Но и в этом случае лишь в меру, без "перебора", и поэтому он не спивается. Хронический алкоголизм – это не его болезнь. Спиваются другие психотипы: истероиды, шизоиды, сензитивы, неустойчивые.

Паранойяльные не занимаются профилактикой – некогда заботиться о своем здоровье. Лечатся, когда подопрет; лечение симптоматическое, запоздалое, только подлечивание, залечивание, а не вылечивание. В частности, у них особенно плохо с зубами. Зубы они не лечат, запускают, а потом рвут. В результате нечем жевать и, как следствие, – протезы. А то и без протезов доживают свой век, зато с дизартрией.

Исследований, которые дали бы представление о том, сколько процентов составляют люди какого-либо психотипа, нет. Так же как и о том, сколько процентов такого-то психотипа среди мужчин и среда женщин и каковы доли женщин и мужчин среди разных психотипов. Я задумал было провести такую работу, но это хлопотливо, а дает мало. Вот .если только студенты мои для тренировки своих психодиагностических навыков будут диагностировать всех вокруг и что-то фиксировать, то, может быть, мы получим какую-то более или менее достоверную статистическую картину. Но пока изложу свои впечатления.

Паранойяльных не так уж много, процентов пять, а может быть, три. И среди паранойяльных очень мало женщин, но они есть. Прежде всего премьерши. На моей памяти, кроме железной леди Маргарет Тэтчер, были Индира Ганди, Гольда Меир, Беназир Бхутто… Ну, а из рвущихся к власти – Валерия Новодворская…

Но в общем-то: раз-два и обчелся, не женское это дело быть паранойяльной.

Мы невольно смакуем минусы, говорим о том, как тяжелы паранойяльные для народа, для сотрудников, для семьи, для друзей. Невыносимо тяжелы. Ну, с одной стороны, конечно, если это все-таки психопатия. А с другой – даже если и психопатия, то вообще без паранойяльных было бы не только скучновато жить, а и застыло бы все навечно. Был бы сплошной консерватизм – никакого социального развития, социальных движений. А можно ли жить в застывшем мире?

Так вот, паранойяльные меняют традиции, способствуют развитию общества, внедрению новых социальных форм, а новые социальные формы открывают дорогу техническим новшествам.

Они способствуют и нравственному развитию человечества.

Например, Христос, если обсуждать его не божественную, а человеческую сущность, – паранойяльная личность. А каково его значение в развитии общества? Ведь он реформировал религию. Была древнеиудейская религия по догматам которой евреи – богоизбранный народ.

А Христос сказал: нет, все народы – дети божьи.

Когда на Руси паранойяльным киевским князем Владимиром Красное Солнышко было введено христианство, то ликвидировались языческие тризны с убиением жен, слуг, лошадей. И Владимир пошел против, что было тогда для него чревато.

Если у эпилептоида добро по разнарядке, то у паранойяльного оно для всего народа, имеет глобальное значение. Разработанная психотерапевтическая методика, или хирургическая операция, или внедренный законопроект действительно принесут людям много добра. Паранойяльный может снизойти и до мелких добродеяний, в основном для рекламы.

Минусы и плюсы эпилептоида как бы сближены в "эмоциональном" пространстве: он поругает за беспорядок, но выдаст вовремя приличную зарплату. А минусы и плюсы паранойяльного очень далеко отстоят друг от друга во времени. В самом деле, мы видим постоянно сердитого несправедливого тирана, а будет ли финансовый прок от его въевшейся в печенки книги, вычитывать и перепечатывать текст которой родственникам приходилось по многу раз? Тем более будет ли толк от его социальных разработок, которые он проповедует в этой книге, или только возникнет конфликт с властями? Ну, ничего не поделаешь, такова "диалектика" этого психотипа. Приходится если Не считаться с ней, то по крайней мере иметь в виду.

Людям, связанным с паранойяльными по работе или в семье, дадим совет принять их как они есть, со всеми их особенностями, а в качестве противовеса помнить об отрицательных свойствах других психотипов (необязательности гипертима, консерватизме эпилептоида, манипуляторстве истероида и т. п.).

С другой стороны, мы уже говорили, что в каждом психотипе надо увидеть и оценить его позитивные особенности. В следующей главе мы расхвалим (раскритиковав при этом) эпилептоида. Конечно, хвалить мы будем за хорошее. Но… "недостатки как продолжение достоинств" и даже (инверсия этой прижившейся фразы) "достоинства как продолжение недостатков" – пусть эти две позиции станут и по отношению к паранойяльному психо-корригирующим началом. Да, такие положительные качества паранойяльного, как работоспособность и умение думать глубоко и глобально, сочетаются с невниманием к слезинке ребенка и тем более к женским слезам.

Есть у эпохального поэта сороковых – шестидесятых годов Леонида Мартынова стихотворение, сделавшее его любимцем всех шестидесятников. Оно так стереоскопически, так ярко являет нам и воспевает паранойяльного человека, что мы приведем обширные выдержки.

Мы уже много привели соображений психокоррекционного характера по ходу дела, когда они естественным образом встраивались в текст повествования о паранойяльном человеке. Но кое-что добавим, а то, что уже обсудили ранее, сведем воедино.

Эгоцентризм, оправдываемый общественной значимостью, тяжелая для собеседника психотехника общения, образ жизни, от которого страдают рядом живущие люди, делают паранойяльного даже в рамках рисунка личности человеком трудным. Если вы паранойяльный, можете это учесть. Смягчать надо прежде всего те качества, при описании которых мы подчеркивали минусы. Не хотите – как хотите. Но только, попав в такие передряги, откуда выбраться можно лишь с помощью людей, не надейтесь на тех же самых людей. Если удастся ввести в заблуждение новых – на время они будут с вами, но на короткое, а не на все время.

Главное – усвоить мысль, что люди могут быть дороже и важнее, чем целы, принципы и будущее.

Паранойяльному человеку особенно надо быть осторожным с сензитивами и гипотимами. Не уподобляться слону в Посудной лавке. Этих будет легко сломать. А истероид просто впадет в истерику. С паранойяльным же придется туго, он тоже пойдет на вас тараном, и вы не избежите лобового удара. Эпилептоид? Ну, разве что эпилептоид станет вас поддерживать, если вы действительно понравитесь ему со своей доктриной. Но он тоже самолюбив. На шизоида вы можете подействовать так, что он не только потеряет способность участвовать в мозговых штурмах, но и вообще утратит дар речи вместе с творческим даром.

Конечно, избавиться от своих недостатков полностью – это перестать быть личностью (как мудро говорил А. Моруа), но существенно уменьшить отрицательные последствия проявления этих качеств можно. Каждый человек может хоть слегка "подвинтить" себя там, где он бывает труден для других, "место того чтобы "взвинтить". Чтобы оттормаживание вредных коммуникативных привычек происходило естественно быстро, на уровне подсознания, нужен психологический тренинг. Ваши успехи в этом пусть и не прямо пропорционально, но будут зависеть от ваших усилий.

Все сказанное в последних абзацах относится к ситуации "вы паранойяльный". Но если рядом с вами паранойяльный, то ему тоже не должно быть дискомфортно в вашем присутствии.

Имея дело с ним, целесообразно соблюдать определенные правила психотехники общения: интересоваться его предложениями, достижениями, отказаться от юмористических замечаний в его адрес, от отрицательных оценок его личности и реликвий, обвинений и категоричности, от поучений и назиданий, даже от советов. Я даю здесь паранойяльным всего несколько советов, не переходя на личности, но и мне это грезит недовольством с их стороны. Паранойяльный в рамках рисунка личности и даже акцентуант иногда все же прислушивается к рекомендациям, например по стилю управления, если хочет удержаться у штурвала власти (а уже пошли какие-то волны, перехлестывающие через борт). Менее активно, чем эпилептоид, но тем не менее услышав что-то полезное на курсах повышения квалификации, по телевидению, от коллег, он может провести в жизнь и некоторые чужие новшества, чужие шизоидные идеи. Но коренные свойства его личности все-таки трудно поддаются переделке.

Паранойяльному трудно дается открытие целесообразных элементов психотехники общения. Он не замечает своих оплошностей. А если ему на них указывают, паранойяльный психозащитно отмахивается: это вы неправильно восприняли, а не он плохо сделал. Я заметил, что паранойяльные, если даже и приходят на занятия по психотехнике общения, сопротивляются и в конце концов уходят, а если все же остаются, то с трудом осваивают новые для них образцы коммуникативного поведения. Здесь "в грамм добыча, в год труды". Результаты зависят прежде всего от стараний психологов в процессе тренинга, но далеко не пропорционально. Паранойяльный переделывается с большими для себя муками, чем эпилептоид. Тот хотя бы верит книгам, специалистам, а этот считает все книги негодными, а специалистов продажными или неквалифицированными.

И все же не стоит отчаиваться. Если в паранойяльном человеке хоть что-нибудь поддастся переделке, то это может в дальнейшем вылиться в блестящие достижения. Ведь не делая типичных для себя ошибок, паранойяльный может горы свернуть. Только надо, чтобы это пошло в нужном направлении, чтобы вы помогли "хорошему" паранойяльному, а не будущему сталину-гитлеру.