Бенно Плудра Боцман на льдине

Боцман — это маленькая собачка, совсем ещё щенок, чёрненькая, пушистая. Живёт она в порту, на буксире — небольшом таком пароходике, который таскает за собой океанские громадины. Вот уж силач-то! Капитана буксира зовут Пут Брезинг.

Пут Брезинг — самый большой друг Боцмана. Он никогда не забывает накормить его и позаботиться о том, чтобы собачке было мягко спать. А спят они в брюхе пароходика-силача. И оба на койках. Пут Брезинг — на большой, а Боцман — на маленькой. Койка Боцмана — просто старая картонка из-под ботинок, но в ней всегда постелена чистая ветошь, и спится Боцману как на седьмом небе.

На дворе зима.

Долго стояли морозы, потом повалил снег, и кнехты в порту сразу надели высокие белые шапки, а корабли у причалов словно кто-то посахарил.

Только Боцман выскочит на палубу, как сразу проваливается чуть не по уши в снег. Он вскакивает на крышку люка: и здесь снегу полно! Боцман прыгает всё дальше и дальше и всякий раз проваливается по самое брюхо. Собачке нравится прыгать по снегу, ей весело. Она тыкается носиком в сверкающие кристаллики, лижет их, лижет. Но снег совсем невкусный. Он только холодный.

Боцман просовывает мордочку под поручни и смотрит за борт. Вода хлюпает. Там покачиваются льдины — серые, зубастые. Тут же плавают чайки — им совсем не холодно. Боцман лает на чаек. Но им до него и дела нет. Они знай себе качаются на волнах.

Боцман скачет дальше по снегу — уж он-то найдёт что-нибудь поинтереснее!

На корме лежит свёрнутый трос, круглый и очень большой. Похож на огромную змею — свернулась и спит. Кочегар Ян смахивает со змеи снег и попыхивает своей трубочкой-кривулей.

Боцман налетает на кочегара и вгрызается в метлу. Он рычит и мотает головой, но всё это понарошку. Такая у них с Яном игра. А тот, не вынимая трубочки изо рта, покрикивает: «А вот я тебя! А вот я тебя!» И только когда с набережной раздаётся весёлый крик детей, Боцман отпускает метлу.

Самому старшему из детей — семь лет, среднему — шесть, младшей — пять. Они живут тут неподалёку от порта в разноцветных домиках. Издали кажется, будто эти домики сложили из пряников: красные кирпичные стены, крохотные блестящие оконца и высокие островерхие крыши, а на них — целые перины снега.

Детям хочется поиграть с Боцманом.

Они словно шарики подкатываются к самому борту — Уве, Иохен, Катринхен.

Уве — больше всех. Лицо у него узкое и длинноватое; за это его прозвали Коняшкой.

Катринхен — самая маленькая. У неё толстые щёки и из носу вечно течёт.

Иохен у них боксёр. Когда ему кто-нибудь не нравится, он сразу пускает в ход кулаки.

Уве и Иохен уже пионеры.

Все трое выстроились, как по линейке, и стоят на набережной, куда пришвартовался буксир. Стоят и глазеют.

На Уве и Иохене синие вязаные шапочки с помпонами. Катринхен нарядили в красный капор: он жёсткий, кусачий. Сзади из капора выглядывает белокурый лошадиный хвостик.

Дети манят Боцмана.

А маленькая собачка так и носится по палубе взад и вперёд, только снег разлетается. Зубки поблёскивают, глазки-пуговки сверкают.

— Эй, Боцман! — кричит Иохен. — Ты что это, улыбаешься нам или смеёшься над нами?

— А может, ты на нас сердишься? — спрашивает Катринхен.

Но Боцман совсем не сердится. Просто ему очень хочется спрыгнуть на берег — поиграть с детьми. Но трап-то не спущен! Он лежит тут на палубе. И Боцман не может сбежать по нему на берег.

Хорошо бы помог кочегар Ян!

Дети просят кочегара Яна:

— Пожалуйста, отпустите Боцмана с нами поиграть!

— Это вам надо Пута Брезинга спросить, — отвечает кочегар Ян и опять размахивает метлой, попыхивая своей трубочкой-кривулей.

Но вдруг он три раза стучит каблуком по палубе — сигнал Путу Брезингу подаёт.

По борту буксира видны круглые окошечки. Называются они иллюминаторами. Среднее открывается, и из него выглядывает Пут Брезинг. Лицо у него круглое, как сам иллюминатор, а нос картошкой, весёлый нос!

— Ну, что вам? — спрашивает Пут Брезинг.

— Отпустите с нами Боцмана!

— Пускай побегает. Только недолго. Мне скоро отчаливать. Корабль на подходе. — Кочегару Яну он говорит: — Спусти пса на берег!

Ян отставляет метлу в сторонку и спускает трап.

Раз! — и Боцман на берегу. Носится вокруг детей. Потом вдруг замрёт, упрётся передними лапами в снег и давай тявкать на них. Пушистый хвостик так и дрожит.

На дереве — ворона. Склонила голову и сидит. Холодно ей, должно быть. Боцман, высунув язык, гоняет вокруг дерева. Он кажется себе страшно сильным и важным. Ворона недовольно открывает и закрывает клюв — и что этому чёрному дьяволу надо? Ворона перескакивает на другую ветку. Громко хлопает жёсткими крыльями. Каркнула и умолкла. И опять сидит, склонив голову набок, словно пригорюнившись. Должно быть, и правда ей холодно.

Дети несутся вслед за Боцманом. Впереди — маленький чёрный шарик, за ним Уве, потом Иохен, сзади всех — Катринхен в красном капоре.

Вот уже разноцветные домики остались позади, и ребята выбежали в поле. Вдруг Катринхен упала и заплакала. Уве вернулся, помог ей встать и отряхнул снег. Но Иохен и Боцман даже не оглянулись. Вон впереди виднеется небольшая бухта. Берег там пологий, и на нём растут ивы. Выстроились в ряд и стоят в огромных снежных шапках. Ишь толстоголовые!

А камыш растёт прямо изо льда! Бурый весь, застыл и стоит тут стеной, словно кого защищает. Только изредка прошуршит таинственно.

Боцман с разбегу врезается в стену камыша. Иохен — за ним. Вместе они прокладывают тропку. Камыш сердито трещит. Кажется, что камыш проглотил и Боцмана и Иохена — их уже совсем не видно. Уве не видит даже помпона на синей шапочке Иохена. Он видит только, как приплясывают стебли камыша. А там, где они пляшут, — там Боцман и Иохен.

— Эй! — кричит Уве. — Чего вы там делаете?

— Мы первооткрыватели! — слышится из камыша.

— Погодите! — кричит Уве. — Катринхен отстала!

— Некогда! Мы на след напали. Волчий след!

— Волчий? Вот ещё выдумал! — сердится Уве, но всё же вместе с Катринхен топает за скрывшимися в камыше первооткрывателями.

Тропка в камыше узкая, стебли жёсткие, сухие.

Катринхен храбро пробирается вперёд. Но она очень маленькая, не больше кузнечика. Не поспеть ей за Уве. Вот она остановилась и заревела. Уве оглянулся. Он недоволен Катринхен.

— Чего ты? — спрашивает он.

— Ты быстро очень! — жалуется Катринхен.

— Волк убежит.

— Я боюсь!

И Катринхен снова начинает хныкать. Уве берёт её за руку, но лицо у него сердитое. Катринхен мешает ему охотиться на волка. А как её оставишь тут в камышах! Маленькая, и девчонка…

Уве прокладывает Катринхен тропу, ногами подминает стебли. Лёд трещит, и нога сразу проваливается по щиколотку. Но воды подо льдом нет.

— Домой хочу! — хнычет Катринхен.

— Ну и ступай!

— А волк? — говорит Катринхен. — Вдруг он меня увидит?

— Какой там ещё волк?

— А такой, какого Иохен видел.

— Иохен всё выдумал. Ступай домой, да поскорей! Прямо так и беги!

Катринхен качает головой. Не хочет одна уходить.

— Ну ладно, пошли дальше! — говорит наконец Уве и тащит Катринхен за собой через густые заросли камыша.

— Я маме скажу!

Уве вдруг остановился, слушает. Даже глаза зажмурил. Нет, видно, ничего не услышал.

Катринхен тоже ничего не слышит.

— Ну, чего ты? — спрашивает он.

— Тише!

Уве снова прислушивается.

Нет, всё тихо. Ни шороха, ни треска. Боцман и Иохен словно сквозь землю провалились.

Уве растерянно смотрит на Катринхен. Потом кричит:

— Эй, где вы?

— А вдруг там… волк? — спрашивает Катринхен.

— Да брось ты! — сердится Уве.

Он осторожно пробирается дальше. Катринхен осторожно топает за ним.

Шагов через пятнадцать заросли вдруг кончаются, и они выходят на свободное от камыша место. Лёд здесь сверкает словно серебряное блюдо, а по краям его стеной стоит бурый камыш. Вот и Боцман с Иохеном!

— Не умеете вы прятаться! — кричит им Уве. А сам рад, что Боцман с Иохеном наконец-то нашлись.

— А где волк? — спрашивает Катринхен.

Иохен показывает на Боцмана.

— Это он его сожрал.

— Ты всё выдумал! — говорит ему Катринхен.

Боцман принюхивается, ищет и вдруг делает стойку. Хвостик у него дрожит. Вдруг Боцман с разбегу вламывается в стену камыша.

Дети за ним. Снова они прокладывают себе тропу. Боцман рыщет, рыщет и наконец выбирается на волю.

Перед ними сверкающая гладь льда. Ветер смёл с него снег. Здесь тихо, скользко и пустынно.

Раньше ребята никогда так далеко не уходили. Они стоят притихшие. Там, где лёд кончается, видна чёрная вода. Там уже море.

Рыболовный катер возвращается с лова. Он тяжело нагружен. Мотор стучит глухо: много, значит, рыбы поймали. Детям кажется, что катер скользит по кромке льда. Это совсем близко. Там и чёрная вода начинается.

— Бежим туда? — предлагает Иохен.

Уве и Катринхен молчат. Катринхен страшно, а Уве даже сам себе не верит, как это он так далеко забрался. Надо идти назад!

Но Боцман уже мчится по льду, а Иохен кричит:

— Вперёд! Мы первооткрыватели! — и высоко подпрыгивает. От его прыжка лёд гудит и начинает медленно подниматься и опускаться. Боцман испуганно навострил уши.

Разбежавшись, Иохен скользит по льду. Уве за ним, Катринхен делает три шажка, но дальше — ни с места.

— Уве, Уве! — кричит она.

Но Уве уже не слышит её.

Уве и Иохен — первооткрыватели. Они очень храбрые. Они рвутся вперёд открывать неведомые земли.

Но что они откроют там, у самой воды?

— Мы эскимосы! — кричит Иохен. — Давай строить снежный дом. — Он пригнулся и крадётся, как настоящий охотник в Арктике. А Боцман — это белый медведь или лайка, как Иохену захочется.

Уве бежит за ними. Он внимательно следит за льдом. Вдруг он кричит:

— Иохен, назад!

Иохен стоит у самой кромки. Он уже слышит, как булькает и чавкает вода. Назад Иохену не хочется. Ведь он самый смелый первооткрыватель, самый храбрый эскимос. Он завоюет самую большую льдину.

Самая большая льдина — меньше стола для настольного тенниса. Она прилепилась к кромке льда будто стеклянный мостик. Опасный мостик!

— Назад! — кричит Уве. — Сейчас же назад!

Но Иохен и не думает возвращаться. Он осторожно продвигается всё дальше вперёд. Прежде чем ступить, он пробует лёд ногой: выдержит ли.

«Я очень умный, — думает Иохен. — И я очень храбрый. Нет никого в порту храбрее меня!»

А Боцман уже не идёт за Иохеном. Он стоит на трёх лапах, а переднюю насторожённо поднял. Боцман не верит льду. Опасную игру затеял Иохен.

Уве кричит изо всех сил:

— Буксир развёл пары. Пут Брезинг отчаливает. Боцману пора на борт!

— Возьми да отведи его! — кричит ему Иохен. — Трусишь ты, вот и всё!

— Увидишь, попадёт тебе! — отвечает Уве.

Иохен делает последний шаг — и вот он уже на льдине.

— От кого мне попадёт? От кого? Говори! — кричит он и приплясывает, словно дергунчик на верёвочке. Пляшет и напевает: «Я герой, я герой, не пойду теперь домой!»

Потом стал манить Боцмана, присел на корточки, лает, мяукает. Боцман не выдержал да как прыгнет на льдину, — лёгонький, весёлый, как мячик. Вон они уже пляшут вместе и бегают друг за другом.

Уве растерялся, не знает, что делать.

— Назад, назад! Да вы оба с ума сошли! — кричит он.

Но Иохен только пуще приплясывает.

А Боцман бегает, бегает за ним: куда тот, туда и этот. Так они кружатся, вертятся, прыгают, скачут. Но вдруг льдина откалывается от кромки льда.

— Спасите! — кричит Иохен, застыв от ужаса.

Течение подхватывает льдину. Трещина быстро расширяется.

— Прыгай! — кричит Уве.

Но Иохен боится прыгать.

Уве подбегает к самой кромке льда. Он хочет спасти друга и забывает о себе. Тогда Иохен, набравшись храбрости, прыгает. Он падает, но Уве успевает его подхватить. Иохен спасён.

А Боцман?

Боцман один на льдине. Прыгнуть он уже не может, а чтобы переплыть к ребятам, надо лезть в воду. Но ледяной воды Боцман больше всего боится. Он бегает по льдине, скулит и тявкает.

Льдину относит всё дальше и дальше.

— Боцман! — зовёт его Иохен. — Прыгай в воду! Плыви к нам! Ко мне! Ко мне! Прыгай и плыви! Ко мне, Боцман! Не бойся!

Но Боцман не прыгает. Боцман боится. Он вытягивает передние лапы, поднимается на задних, но в воду так и не прыгает. Он скулит и как бы просит детей: «Перенесите меня!»

Но дети не могут перенести Боцмана. Между ними и льдиной зияет чёрный ров. В нём вода. Льдину относит всё дальше и дальше.

А Иохен плачет. Храбрый «эскимос» плачет:

— Да что ж нам теперь делать? Что нам делать?

Катринхен стоит поодаль и смотрит на них.

Уве кричит:

— Палку! Палку надо найти!

У самого края камышовых зарослей они наконец находят палку, длинную и тонкую, — это шест, какой бывает у рыбаков. Уве и Иохен берутся за конец. Но сколько ни тянут, не могут вытащить или оторвать. Шест вмёрз в лёд.

Уве и Иохен бегут дальше.

Катринхен за ними.

На льдине воет Боцман.

— Что же вы наделали! — кричит им Катринхен. — Что же вы Боцмана бросили?

Уве и Иохен бегут вдоль камышей. Они ищут, ищут. Наконец им всё же удаётся найти тонкую сухую ветку. Голодные зайцы обглодали её. Ветка валяется прямо на льду. Примёрзли только кончик и маленькие веточки.

Уве и Иохен отдирают ветку ото льда и со всех ног бросаются к кромке, туда, откуда ближе всего к льдине.

Боцман громко лает. Он прыгает, скачет, радуется.

Ребята ложатся на живот. Они подползают к самому краю, протягивают ветку. Кончик её у самых лап Боцмана. Он подпрыгивает.

— Сейчас мы тебя спасём! — кричит Иохен. — Великая спасательная экспедиция завершилась победой!

Но не тут-то было. Иохен прежде времени празднует победу. Боцман не канатоходец, он не умеет балансировать.

— Надо подогнать льдину, — говорит Уве.

Ребята пытаются подтянуть льдину. Они вертят веткой и так и сяк: то надавливают веткой на льдину, то пробуют зацепить её сбоку.

Но льдина тяжёлая, течение сильное. Ветка скользит — не за что уцепиться. И ребята уже устали. Ничего-то у них не выходит. Льдина уплывает всё дальше. А на ней Боцман.

Ребята лежат на льду. Оба вот-вот разревутся. Они смотрят вслед льдине. Слышат, как Боцман тихо скулит, тихо и очень жалобно.

Иохену, храброму Иохену, очень страшно. Он вскакивает, кричит:

— Я не виноват! Я его не заманивал! — и бросается наутёк. Да, да, Иохен, знаменитый боксёр Иохен, позорно бежит, и так быстро, словно за ним гонятся сто чертей.

— Иохен! — окликает его Уве.

Но Иохен ничего не видит, ничего не слышит. Только камыш за ним шуршит. Иохен бросил Уве одного.

А льдину с Боцманом течение несёт вдоль кромки льда.

Уве оглядывается. Кругом — никого. Никого, кто мог бы помочь.

Только вот Катринхен. Красный капор её светится; вокруг белый-белый снег. Уве не знает, что делать. Он ходит взад и вперёд, топчется на месте. Белая льдина плывёт по чёрной воде — как стол, накрытый скатертью.

Катринхен спрашивает:

— Боцман совсем уплыл?

Уве даже не отвечает ей. Он думает, как спасти Боцмана.

— Пут Брезинг заругает нас! — говорит Катринхен.

Пут Брезинг! Уве даже подумать о нём страшно. Вот уж от кого им достанется! «Вы такие-сякие! Бездельники! Маленькую собачку бросили одну в море!»

Постой-ка! А ведь Пут Брезинг — капитан морского буксира. Он может спасти Боцмана. Просто-напросто выйдет в открытое море и снимет Боцмана со льдины. Чего проще? Пустяковое дело! Вот-вот! Пут Брезинг и спасёт маленького Боцмана.

Уве уже готов бежать. Скорей к Путу Брезингу. Прямо по льду, через камыши — и дальше в порт. Но кто же будет пока следить за льдиной с собачкой. Ведь её может отогнать совсем далеко.

Пусть Катринхен за ней посмотрит.

Нет, Катринхен очень маленькая. Ещё в воду упадёт. Или испугается — ведь совсем одна. А то и просто заиграется и прозевает, куда угнало льдину. Нет, нельзя её одну оставлять.

Но ведь кто-то должен сбегать к Путу Брезингу?

Может быть, Катринхен послать?

Так Уве и решил поступить. Сперва он объяснил Катринхен дорогу и трижды повторил ей: «Беги так быстро, как только можешь!»

Кивнув, Катринхен отправляется в путь. А всё-таки ей страшно. Вон её хвостик машет из красного капора Уве на прощание!

А Уве внимательно следит за льдиной. Он прохаживается вдоль кромки льда. Течение медленно разворачивает льдину.

Боцман притих. Изредка только тявкнет, будто хочет что-то сказать Уве, и ждёт ответа.

Уве знает: пока он тут, Боцман не очень волнуется. Он чует: Уве что-то затеял, чтобы помочь ему.

Через десять, ну, самое большее через двадцать минут Пут Брезинг будет уже здесь. Уве представляет себе, как буксир на всех парах — под носом у него белые усы — примчится сюда и как он снимет со льда Боцмана.

Но пока-то буксир стоит у причала, а Пут Брезинг ничего и не подозревает о случившемся. Он стоит у трубы, рядом с ним кочегар Ян. Оба обыскивают глазами набережную и большую площадь за ней.

— Вот ведь разбойники! — говорит Пут Брезинг. — Никогда им больше собаку не дам. Я же им наказал: надолго не пропадайте! Нам скоро отчаливать. Корабль на подходе.

— Заигрались, вот и позабыли всё на свете, — вступается кочегар Ян.

— Нет, в первый и последний раз я отпустил с ними собаку, — говорит Пут Брезинг.

Широкий нос его — красный. Да и лицо красное. И сердитое. Он стоит на палубе буксира, плечистый, сильный — настоящий китобой. В тёплых сапогах и меховой куртке.

— И чтоб собачонку одну никогда больше на берег не пускать!

— А сейчас-то что нам делать? — спрашивает кочегар Ян. — Пора отчаливать. Ещё четверть часа, и пароход будет на рейде. Ждать больше нельзя.

— Три минуты ещё подождём, — отвечает ему Пут Брезинг, взглянув на позолоченные часы портовой башни.

Проходит минута, и большая стрелка, дёрнувшись, чуть-чуть передвигается.

Пут Брезинг снова смотрит на волнорез.

Никого там нет.

Нет маленького Боцмана.

Нет и Катринхен.

Катринхен лепит снежную бабу. В портовом переулке она встретила стайку ребятишек. Они катили снежные комья для большущей снежной бабы. А потом они всунут ей нос — морковку и чёрные-пречёрные глаза — угли. И ещё ей наденут на голову дырявую-дырявую шляпу. Вот и живот готов. Он белый-белый, как снег.

Катринхен подобрала кусочки кирпича и вдавливает их в белоснежный живот — это пуговицы.

«Ещё одну пуговку приделаю и побегу к Путу Брезингу, — думает она. — А потом мы спасём Боцмана и вместе с Уве прибежим сюда играть. Вон какая у нас снежная баба!»

Катринхен очень старается, чтобы ряд кирпичных пуговиц вышел прямым. Она даже отступила на шаг и теперь любуется: какие красивые пуговицы у снежной бабы. От радости она ударила в ладошки, но они совсем не хлопнули — Катринхен в красных шерстяных варежках.

— Вот и всё. А теперь побегу к Путу Брезингу. — И она бежит со всех ног к причалу.

Но ведь Пут Брезинг не знает, что Катринхен бежит к нему. Он стоит и всё поглядывает на портовую башню. Прошли уже вторая и третья минуты ожидания, вот началась и четвёртая.

Но причал по-прежнему дуст.

Разноцветные домики дремлют вдали. Ворона всё ещё сидит на дереве, притихла, склонив голову, — так и кажется, что ей холодно.

— Развести пары! Отчаливаем! — приказывает Пут Брезинг.

Кочегар Ян исчезает в котельной.

Пут Брезинг отдаёт концы.

Буксир медленно отплывает. Вон он уже обогнул волнорез. Чайки кружатся вокруг мачты.

И только теперь около разноцветных домиков показывается Катринхен. Она видит, как кружат чайки, видит и чёрный дым над трубой. Она бежит что есть сил и машет.

Но разве с буксира увидишь маленькую Катринхен?

Кочегар Ян в котельной, он подкидывает уголь в топку. Пут Брезинг стоит за штурвалом в рулевой рубке, ему нельзя отвлекаться, нельзя по сторонам глядеть. Вот и нет ни у кого времени оглянуться на причал, и никто не замечает, что Катринхен в красном капоре стоит на набережной.

Опоздала Катринхен!

А в бухте у самой кромки льда ждёт Уве.

Он то и дело оглядывается, смотрит туда, где порт, где высятся тёмные башни элеваторов, где подъёмные краны вытянули свои длинные шеи, где воют портовые сирены и визжат лебёдки.

Но буксира Уве не видит.

Течение уже далеко отогнало льдину. И гонит её всё дальше и дальше.

Уве шагает по льду. Там, где кончается бухта, море не замёрзло. Здесь берег словно порос тонкими пластинками льда. Мороз морю нипочём. Оно то набегает, то отбегает, и морозу никак не удаётся затянуть его своей ледяной коркой.

Уве бредёт дальше, проваливаясь в глубокий снег. Башмаки и носки давно промокли. Но Уве об этом не думает. Ему жарко. Руки у него так и горят. Он сбрасывает рукавицы и взбирается на большой камень. Отсюда дальше видно.

Как же помочь Боцману?

Море всё чёрное. Тучи на небе свинцово-серые. Неоткуда ждать помощи!

Ни буксира, ни катера, ни рыбака — никого кругом. Только далеко в открытом море дымит пароход. Но такой большой пароход не придёт на помощь Боцману. Он его не увидит.

Уве смотрит на льдину.

Боцман сидит на задних лапах. Сидит — не шелохнётся. Похож на плюшевую собачку — такие продаются на ярмарке.

Уве становится грустно — он ничем не может помочь Боцману. Но пусть Боцман не догадывается об этом. И Уве притворяется, будто ему страшно весело. Он машет рукой и кричит:

— Эй, Боцман! Счастливого плаванья!

Боцман тихо подаёт голос. Он лает, но тоже как-то жалобно.

Льдина качается. Волны лижут её края. Вода булькает и крутит по углам. Маленькому Боцману страшно.

Уве взбирается ещё выше на дюну. Он не сводит глаз с парохода на рейде. Если Пут Брезинг со своим буксиром не придёт, вся надежда только на этот большой пароход. Но надежда очень маленькая — ведь пароход далеко. В сто раз дальше, чем Уве может бросить камень.

Уве вспоминает Иохена. Струсил он и убежал. А Катринхен? Он ведь послал её к Путу Брезингу.

А Пут Брезинг? Уве никак не может взять в толк, почему буксир не показывается.

Уве один, совсем один. Ему прямо противно, что он ничего не может придумать.

И вдруг он видит лодку.

Шагах в двадцати от Уве кто-то вырыл небольшой затон, натаскал камней, устроил дамбу. А за этой дамбой виднеется лодка, привязанная к толстому колу.

Уве уже бежит к ней, перепрыгивает через камни. Он совсем запыхался и всё же кричит:

— Боцман, Боцман! Лодка!

Вокруг затона весь снег вытоптан. Кругом валяются рыбацкие снасти: мешок из-под сетей, ржавый якорь. Следы ведут в сторону высокого берега.

Уве кричит:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

Он кричит несколько раз и принимается осматривать лодку. Потом залезает в неё, дёргает верёвку, которой она привязана.

Верёвку Уве может развязать и сразу же отчалить. Под скамейкой лежат уключины. Лодка выкрашена в зелёный цвет; она не очень большая. Должно быть, грести на ней не тяжело. Уве справился бы.

Уве снова смотрит на дюну. Да где же этот дядька? Ну, хозяин лодки! Уве снова кричит:

— Эй, есть тут кто-нибудь?

У него прямо руки чешутся. Ведь там в море на льдине сидит Боцман. И льдину гонит всё дальше и дальше. А время бежит!

Да куда же хозяин провалился?

Уве рассматривает следы, убегающие в дюны.

Кое-где из снега торчат жалкие кустики. А у хозяина лодки, наверное, очень большие ноги.

Уве вылезает из лодки. Идёт по следу. Поднимается на дюну. Может быть, там за дюной стоит домик, в котором живёт лодочник?

Уве ловко взбирается наверх, помогая себе руками. Оглянувшись, он видит далеко-далеко внизу белый лист — льдину и совсем далеко — игрушечный пароход. Порт отсюда не виден. Уве спускается по береговому склону. Местность здесь ровней. И тропка в снегу протоптана.

Вдали на склоне примостилась деревушка. Из коротких труб поднимается дым. Всё поле до самой деревни занесено снегом. Наверное, дядька-лодочник сидит там в деревне, кофеёк попивает. Нашёл время!

Уве прислушивается. Тишина. Ему кажется, что он один на всём белом свете.

Но ведь там внизу маленький Боцман! И его относит всё дальше. Уве должен помочь Боцману.

Уве съезжает вниз по склону, летит всё быстрее, падает, кувыркается. Под воротник и в рукава забился песок со снегом. Во рту, в ушах — всюду песок!

Но Уве не обращает внимания. Ему некогда. Надо скорее выручать Боцмана.

Добежав до лодки, Уве отвязывает верёвку и сразу отчаливает. Морская вода плещется о борта, лодка медленно выплывает из своей маленькой гавани.

Уве гребёт изо всех сил. То наклонится вперёд, то откинется назад. Раз-два! Раз-два! Деревянные уключины скрипят. Уве сильный, храбрый. Уве спасёт Боцмана.

Лодка качается, как льдина. Брызги попадают Уве в лицо.

Теперь Боцман совсем не похож на плюшевую собачку из киоска на ярмарке. Теперь он не сидит спокойно. Он видит Уве в лодке и чует, что скоро его спасут. Он носится по льдине, не спуская глаз с Уве. Голосок у него теперь высокий и радостный.

Уве хочется грести всё быстрей и быстрей. Но вёсла для него чересчур длинны и, хоть и сделаны из лёгкого сухого дерева, кажутся Уве тяжёлыми.

Лодка никак не плывёт быстрей. Нет, она даже замедляет ход. Уве надо беречь силы. А то он обратно не догребёт. Сейчас-то ему помогает течение, а потом? Потом ему придётся грести против течения. Течение будет уносить его всё дальше в море, до горизонта и ещё дальше. Но нет, Уве не поддастся. Он победит течение.

Теперь Уве гребёт ровно и спокойно. Он глубоко вдыхает и выдыхает. Порой он оглядывается через плечо — верный ли курс, далеко ли ещё до льдины. И каждый раз, как он оглянется, льдина всё ближе. Уве радуется. Лодка у него ходкая. Под днищем плещется и хлюпает вода. «Ещё сто взмахов, и нагоню льдину», — думает Уве. Он начинает считать громко, чтобы его слышал Боцман:

— Раз, два, три, четыре…

Досчитав до ста, он оглядывается.

Льдина приблизилась, но до неё ещё далековато.

«Пятьдесят взмахов, и догоню её, — думает Уве. — Схвачу Боцмана за шкирку и брошу в лодку».

Пятьдесят взмахов — и всё!

Но берег далеко, течение всё сильней, а море стало огромным и так и вздымается вокруг лодки.

Теперь лодка почему-то кажется очень маленькой. Какая она хрупкая, беспомощная — игрушка волн морских!

Уве так и не начал считать. Его несёт течением. Он опёрся на вёсла и думает. Глаза его зорко следят за водой, он соображает, прикидывает. Уве родился в порту. Он знает море, знает, какое оно сильное, какое красивое и какое сердитое…

А сейчас Уве один. Никто ему не поможет. Уве надо хорошенько всё обдумать. Он должен победить море. Так просто гоняться за льдиной с Боцманом опасно. Одними руками море не победишь.

Уве смотрит на берег. Белый, поднимается он из воды. Ни людей, ни зверей — никого не видно.

Уве смотрит в сторону порта. Краны медленно разворачиваются. Элеваторы молчат. Корабли отдыхают в порту. Но это очень далеко, и Пут Брезинг со своим буксиром не приплывёт сюда. Нет, ни с берега, ни из порта Уве нечего ждать помощи.

Постой-ка, а пароход? Этот чужой пароход, который так недавно ещё был совсем далеко. Теперь он подошёл ближе. Уве видны даже иллюминаторы. У парохода высоченная труба. А капитанский мостик выкрашен в белый цвет. Да, этой посудине уже лет пятьдесят! На корме плещется красный флаг.

И тут Уве решается. Два взмаха — он поворачивает лодку, ложится на новый курс и гребёт изо всех сил. Раз-два! Раз-два! Скорей, скорей!

Уве гребёт наперерез пароходу, он будет ему махать, кричать, просить о помощи. Только бы его услышали — тогда всё будет хорошо. А не услышат — всё пропало…

Боцман на льдине начинает скулить. Он не понимает, что это затеял Уве. Почему лодка отвернулась? Боцман подбегает к самой кромке; кажется, он вот-вот прыгнет в воду.

Но вода такая чёрная, страшная. Боцман застыл на самом краю льдины, будто каменный, и не сводит глаз с Уве. Изредка доносятся какие-то жалобные, рыдающие звуки. Должно быть, Боцман решил, что Уве хочет его бросить. Он закидывает голову назад и начинает выть прямо в небо.

Но небу нет никакого дела до маленькой собачки.

Да и пароход медленно плывёт своим курсом. Из трубы валят клубы дыма. Судовой двигатель стучит.

На капитанском мостике трое моряков. Один из них стоит за штурвалом, второй смотрит в бинокль, третий прохаживается взад и вперёд.

Того, кто прохаживается, зовут Федором. Он капитан. У него усы и фуражка с золотым околышем.

Капитан спрашивает человека с биноклем:

— Буксира не видно?

— Дожидается у входа в порт.

— Дожидается? — переспрашивает капитан.

— Конечно, дожидается. Мы же опять опаздываем.

Капитан недовольно покручивает ус и снова принимается разгуливать по мостику. С правого борта виден берег. Капитан остановился и глядит на берег.

Его серые глаза поблёскивают из-под кустистых бровей.

Глаза у капитана как у орла — видят каждый кустик на берегу. Видят они и льдину.

«Большая льдина, — решает капитан Федор и тут же у самой её кромки замечает что-то чёрное. — Может, птица какая-нибудь, — думает капитан Федор. — Ворона. Или просто кусок угля, кто его знает».

Но лодки Уве капитан Федор не видит.

Он снова отправляется на левый борт. Потом, вернувшись на правый борт, опять рассматривает берег и льдину. Но лодки Уве он так и не видит.

Лодка прячется между волнами, да и выкрашена она в тёмно-зелёный цвет — теперь он чёрный, как само море.

Кто знал бы о лодке, и тому пришлось бы её искать. А капитан ничего о ней не знает, вот он её и не ищет.

Но что это там за пятно?

Пятно мельтешит, трепещет над водой.

Капитан просит дать ему бинокль. Лицо капитана спокойно, и в то же время в нём чувствуется насторожённость. Вдруг он громко кричит:

— Мальчишка! Маленький совсем! А на льдине собачонка. Тоже маленькая. Мальчишка даже куртку сбросил — вон, машет ею! Помощи просит. — И тут же капитан отдаёт приказ: — Стоп машина! Спускай баркас! Миша, Коля!

На палубе шум и топот. Все, кто наверху, смотрят на берег.

Да где же этот мальчишка, что машет курточкой?

Визжит лебёдка. Баркас висит на канате. Вот он разворачивается и мягко опускается на воду.

На корме баркаса матросы — Миша и Коля. На обоих ватные телогрейки и меховые ушанки. И оба улыбаются.

Баркас очень красивый. Весь металлический. А спереди — небольшая кабина. Мотор так и ревёт. Силища у него — как у восьми десятков лошадей.

Стрелой несётся баркас вперёд.

Из камбуза на корабле выглядывает кок.

Из котельной — механик.

На палубе собралась почти вся команда.

Все ждут возвращения баркаса. Капитан Федор не отрывается от бинокля.

Баркас несётся на белых водяных крыльях.

Уве перестал махать курткой. Теперь нечего бояться, что пароход пройдёт мимо. Он уже застопорил машины, и баркас летит прямым курсом на Уве. А как быстро!

Уве видит матросов — Мишу и Колю.

Он срывает свою вязаную шапочку.

Миша и Коля машут ему ушанками.

Все рады.

А Уве больше всех.

Мотор затих, и у баркаса сразу отпали водяные крылья. Лёгкий, бесшумно скользит он рядом с плоскодонкой Уве.

Миша подхватывает Уве и опускает на баркас. Коля крепит лодку к корме. И вот баркас уже снова летит на белых водяных крыльях.

Льдину с Боцманом унесло далеко! Никто и не видит отсюда маленькую собачку. Только сама льдина поблёскивает вдали. Но матрос Коля даёт побольше газу, мотор ревёт, баркас дрожит, дрожат Уве, Коля и Миша.

Уве смеётся — щёки дрожат, и ему щекотно.

Уве стоит между Колей и Мишей у штурвала. Коля правит, а Миша положил руку на плечо Уве.

Коля и Миша настоящие великаны. Но когда они смотрят вниз на Уве, они улыбаются и подмигивают ему, словно и он такой же, как они.

Уве кричит, стараясь перекричать рёв мотора:

— Молодцы вы!

Миша кричит в ответ:

— Хорошо!

Это одно слово означает: всё будет в порядке, не беспокойся, и собачку твою заберём.

Льдина быстро приближается, растёт прямо на глазах. Уве уже видит Боцмана, зовёт его. От радости Боцман вертится волчком, скачет на задних лапах, мельтешит. Потом валится на лёд и давай кататься на спине.

Баркас пристаёт к льдине, всем бортом пристаёт, и Мише легко выскочить на льдину.

Боцман бросается навстречу Мише.

Боцман спасён.

«А как всё просто! — думает Уве. — Только надо, чтобы у тебя были друзья вот такие…»

Капитан на пароходе, глядя в бинокль, докладывает:

— Сняли собачку. Отваливают.

Опустив бинокль, он подзывает кока:

— Приготовь чай погорячее и бутерброды с колбасой. Да побольше.

Теперь капитан Федор и его команда ждут возвращения баркаса.

А когда он наконец пришвартовывается к пароходу, пятнадцать человек разом склоняются над бортом. Лица весёлые! Ударяясь о корму, верёвочная лесенка с широкими дощатыми перекладинами спускается вниз.

Уве лезет по лесенке вверх.

Миша, прихватив Боцмана, поднимается за ним.

На палубе Уве берёт Боцмана на руки.

Все ласково смотрят на них, а человек в фуражке с золотым околышком говорит:

— Эх вы, морячки! Кто это вас в открытое море выпустил?

— Никто! — отвечает Уве, почёсывая Боцмана за ухом.

Нос у Уве совсем побелел. Это от волнения и от холода.

Боцман принюхивается. Теперь он чувствует себя в безопасности. Глазки-пуговки весело поблёскивают.

Один из матросов протягивает ему палец, и Боцман быстро-быстро облизывает его.

Все смеются. Смеётся и капитан Федор.

— А теперь — живо в кают-компанию! — говорит он. — Там тепло.

Он ведёт своих гостей по белому сверкающему коридору. На полу разноцветная дорожка. Справа и слева — двери. За ними живут офицеры и инженеры корабля. В конце коридора — кают-компания. Стены отделаны полированными дощечками, посредине столы, накрытые белыми скатертями, а вокруг — мягкие скамейки и мягкие стулья.

Уве велят сесть на мягкий стул. Боцман у него на руках. Уве волнуется, но кончик носа уже порозовел.

Уве рассказывает. Про Иохена, про Катринхен, про льдину. Он рассказывает всё с самого начала.

Все внимательно слушают. Капитан Федор, матросы Миша и Коля, механик Алексей, кочегар Толя и кок Никита. Все рассматривают мальчика и собачку и все молчат. Кроме капитана Федора. Он переводчик. Он рассказывает всем остальным, что говорит Уве.

Кок Никита приносит чай и бутерброды. Над чаем вьётся пар, а бутерброды так вкусно пахнут!

Боцману налили мясного супа. Боцман облизывается, сглатывает слюну, вытягивает шею. Он не в силах сдерживаться. Он очень проголодался. Уве отводит его морду в сторону. Боцман рычит, глаза у него делаются какого-то ядовито-жёлтого цвета.

Миша и Коля, да и все остальные, видя, как Боцман сердится, хохочут.

— Пусть, пусть, — говорит капитан Федор. — Отдай ему суп. А сам ешь бутерброды и пей чай. Он горячий. Смелый ты, брат, ничего не скажешь.

— Не побоялся, — добавляют Миша и Коля.

— Маленький, а не трус! — говорит механик Алексей.

— Парень что надо! — говорит кочегар Толя.

— Настоящий пионер, — добавляет кок Никита.

Уве и Боцман тем временем уплетают за обе щеки.

Боцман чавкает и пыхтит.

Уве так набил рот, что и говорить не может.

— Вкусно? — спрашивает капитан Федор. — Вам повезло, — добавляет он. — Скажите спасибо старой тётке «Елене».

Уве перестаёт жевать.

Кто это «тётка Елена»? Это она, что ли, увидала лодку и Боцмана?

Уве вытирает рот. Кладёт хлеб на стол.

— А где эта тётя Елена? Ей ведь надо сказать спасибо?

Тут все как прыснут. Совсем как ребята в школе. Миша даже дёрнул себя за ухо, а у капитана Федора усы подпрыгивают.

— Тётя Елена? — спрашивает капитан Федор. — А ты разве её ещё не видел? Это ведь наш корабль. На носу и на корме написано: «Елена».

От удивления Уве забыл закрыть рот.

— Старушка она у нас, — говорит капитан. — Я ещё с тебя был, когда она в свой первый рейс вышла. Стара теперь стала. Там у неё болит, тут колет, а уж если доберётся до порта, то обязательно опоздает. Не любит старушка торопиться.

Капитан достаёт часы:

— Давно уже надо бы в порту быть. Но кто бы тогда вас обоих из воды вытащил?

Капитан похлопывает Уве по плечу:

— Так-то, морячки! Вот «Елена» на старости лет и доброе дело сделала. А теперь давай жуй — не плошай!

Уве так и делает. Колбаса очень вкусная. Да и чай такой пахучий! Хорошо здесь Уве.

Прожевав, он говорит капитану Федору, говорит Мише и Коле, говорит механику Алексею, кочегару Толе и коку Никите:

— Мы с Боцманом теперь всегда будем к вам в гости ходить. Как только вы в наш порт придёте, мы и придём к вам на борт. Принесём подарки… Согласны?

— Согласны, — отвечает капитан Федор за всех. — Но вот беда: это ведь последний рейс нашей старушки «Елены». Мы все перейдём на другой корабль.

— Жалко! — говорит Уве. — А почему «Елена» больше не придёт?

— Она останется в Ленинграде, — говорит капитан Федор. — Довольно она поплавала по белу свету. Пусть-ка теперь побудет дома. И ребята на ней поиграют. Много-много ребят, больших и маленьких, — все пионеры Ленинграда.

— Правда? — спрашивает Уве и задумывается. Потом говорит: — Значит, и я мог бы поиграть на «Елене»? — Он снова задумывается… — А я вот что придумал, — говорит он наконец. — Мы с Боцманом сфотографируемся. А карточку пошлём в Ленинград — «Елене». Когда она уже станет пионерским кораблём. Ребята, как придут играть на «Елену», увидят нашу карточку. Правда, им интересно будет?

— Ещё бы! — отвечает капитан Федор. — Они тебе тоже свою карточку пришлют. Позади тётка «Елена», а впереди — человек сто ребятишек, даже больше. Это я тебе точно говорю.

Из коридора доносятся чьи-то торопливые шаги. Входит матрос и докладывает:

— Товарищ капитан, буксир подошёл. Подходим к порту.

— Порядок! — отвечает капитан Федор.

Боцман оторвался от своего супа и поднял голову. Миска вычищена до блеска. Это он её своим язычком вычистил. Теперь ему интересно знать, куда это топают все ноги.

Уве хочет опять взять Боцмана на руки. Но Боцман не даётся. Он отскакивает в сторону, шмыг — и из двери. Мягонький, словно клубок шерсти, Боцман проскальзывает мимо башмаков Миши и Коли.

Уве бросается за Боцманом. Через весь длинный коридор, на палубу, на нос корабля. Там что-то ворочают три матроса и один офицер. Они втаскивают трос буксира — толстый, как удав. А Боцман сразу узнал свой трос. Он обнюхивает его и так и вертится у матросов под ногами.

Впереди дымит буксир. Трос у него прикреплён к громадному крючку. А неподалёку от крюка — люк в машинное отделение. Из него выглядывает кочегар Ян. Он попыхивает своей трубочкой-кривулей. И вдруг он роняет свою трубочку.

Кочегар Ян громко зовёт своего капитана.

Что стряслось?

Пут Брезинг перепуганно выглядывает из рулевой рубки. Смотрит на кочегара Яна. Потом выше, туда, куда показывает рука кочегара Яна. Вверх, на тётку «Елену».

А там на самом носу стоят Боцман и Уве.

Боцман тявкает.

Уве машет руками.

И поднимают такой шум, словно они только что открыли неведомую страну и прибыли из далёкого, увлекательного путешествия.

— Чёрт возьми! — ворчит Пут Брезинг. — Да как же это они попали на старую «Елену»?

Но вот буксир, обогнув волнорез, дотащил пароход до порта, и пароход пришвартовался совсем недалеко от разноцветных домиков, будто сложенных из пряников.

У причала стоит Катринхен, маленькая-маленькая, в красном капоре, а рядом с ней — Иохен.

Они таращат глаза на пароход, потом на буксир. Обоим грустно и холодно.

И вдруг они видят Уве и Боцмана.

Катринхен хлопает в ладоши. Она так рада, что даже начинает танцевать.

Иохену тоже хотелось бы пуститься в пляс. Но он только чуть-чуть поднимает руку. Ему стыдно.

Уве кричит:

— Эй, вы, на суше! — и высоко поднимает Боцмана.

А Боцман тявкает, хватает пастью чистый морозный воздух…