"Накануне" - читать интересную книгу автора (Мстиславский Сергей Дмитриевич)Глава 65 ПодземельеЧасовой у наглухо припертых железных ворот, в правом крыле дворца, видимо, опознав комендантский автомобиль, подошел на вызов, дружелюбно похлопал по крылу машины, но пропустить внутрь, за решетку, отказался наотрез: инструкция не дозволяет. — Ты что — со вчерашнего дня на службе? — строго сказал, слезая, рыжебородый. — Устава не знаешь! Вызови караульного начальника. Ты какого полка? Солдат моргнул испуганно. Никак черт начальство нанес. Тулуп неказистый, он по тулупу определил — оттого и заговорил попросту, не по-служебному, — тем более сейчас свобода, а погоны, гляди, оказались полковничьи. И борода как у черта-дьявола — рыжая. — Сводно-гвардейского, ваше высокородие. Десятой роты. Он торопливо дал тревожный звонок. И тотчас почти с крыльца, из-под арки, поеживаясь от сразу охватившего февральского мокротного холодка, сбежал в новеньких лаковых сапогах, в щегольской легкой шинельке прапорщик. Вышел за калитку, откозырнул с должной к штаб-офицеру почтительностью. Но при первых словах рыжебородого лицо дрогнуло и вытянулось. — Пропустить? Виноват, господин полковник, абсолютно невозможно: командующий округом генерал Корнилов воспретил категорически, кроме как по личному его приказанию. И долг службы… — Я имею задание государственной важности, — оборвал рыжебородый. Не здесь же на морозе мне объяснять вам, что и зачем… А насчет долга службы — простите, прапорщик, — не мне у вас, а вам у меня учиться. Он толкнул калитку и шагнул через железный порог, мимо офицера. Семь ступеней крыльца, заледенелых. Часовой раскрыл перед полковником дверь. Комната казарменного типа, на лавках солдаты: наружный караул. — Встать! Смирно! Догнавший рыжебородого прапорщик пробормотал: — Сюда, в эту дверь, господин полковник. Вторая комната — дежурная офицерская, очевидно. Койка у стены, стол, два телефона, устав караульной службы на видном месте. Полковник достал из кармана сложенную бумажку, протянул прапорщику. Мандат. На бланке Исполнительного комитета Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. 9 марта 1917 года. "По получении сего… немедленно отправиться в Царское Село и принять всю гражданскую и военную власть для выполнения порученного вам особо важного государственного акта". Подписи — председателя Исполнительного комитета Чхеидзе и секретаря. Но печать — странная какая-то, как будто бы самодельная, и номера исходящего нет… И нет визы не только генерала Корнилова, но хотя бы Временного правительства. Да и быть не может, если… "принять власть"… Это же значит: "власть Совета" против власти правительства. Арестовать?.. Револьвер — в кармане, рукояткой наружу… Вырвать? Не даст. — Ознакомились? — сказал рыжебородый и взял из рук прапорщика бланк. — Потрудитесь провести меня во внутренний караул. — Сейчас, — быстро, с готовностью ответил, радуясь блеснувшей удачной мысли, дежурный. — Но я сам не могу отлучиться… Разрешите вызвать дворцового коменданта. Одна минута. По внутреннему телефону. Комендант, ротмистр лейб-гвардии уланского ее величества полка, фон-Коцебу, появился, действительно, уже через несколько минут, неправдоподобно — для кавалериста — коротконогий и круглый, усатый, подфабренный, вихляющий задом под фалдочками кургузого вицмундира. Прапорщик доложил, заикаясь и делая знаки глазами. Коцебу, похмыкивая носом, прочел документ, смерил рыжебородого злым и опасливым взглядом. — Кто вы такой? Вы ж не полковник: никогда не поверю, чтобы штаб-офицер российской армии мог принимать приказания от… банды, присвоившей себе звание какого-то там… Совета. Во внутренний? Ничего подобного: в арестантское помещение. Караул! За дверью звякнули винтовки подымающихся солдат. Дверь распахнулась. Штыки. Рыжебородый шагнул вперед навстречу. — Именем Совета рабочих и солдатских депутатов: вы арестованы, ротмистр. Ротмистр оглянулся притухшим, затаившимся взглядом на остановившихся у двери солдат. Казалось, они колеблются. Кого из двух? Коцебу решил сам. Он пожевал губами и, дернув ожирелым плечом, процедил сквозь зубы: — Насилие? Что ж… Тем тяжелее вы за это ответите. Идемте… если вы полагаете, что господа офицеры внутреннего караула захотят с вами трактовать. С плеч на плечи: прапорщик перекрестился и усмехнулся вслед уходившим. С плеч на плечи. Вывернется, и Коцебу. По крутой, но широкой лестнице вниз, темными переходами, потом подземным коридором, просторным, как улица, сводчатым, облицованным каменными, квадратными, рыже-серыми, тяжелыми плитами; мимо запертых железными ржавыми засовами или накрест забитых дверей, около которых кой-где, в полусумраке, серели застылые фигуры часовых. Две пары шпор взванивали вперебой под низкими тяжелыми сводами: рыжебородый и комендант шли не в ногу. Наконец послышался гомон, гул голосов, — коридор вывел в широкую, огромной показавшуюся казарму, по-тюремному скупо освещенную слабыми лампочками, еле желтевшими под серыми каменными дугами потолка. Густою толпою — солдаты. Рыжебородый остановился. — Какой полк? Ближайший солдат ответил неохотно: — Второй стрелковый. Глаза рыжебородого рассмеялись. Он поднял руку. — Товарищи! На слово, на знак сразу всколыхнулась казарма. И сразу сгрудились вкруг рыжебородого тесные солдатские ряды. — Боевой братский привет от революционных полков и рабочих Петрограда. Я прислан к вам — как полномочный комиссар Совета рабочих и солдатских депутатов — передать, что от вас, стрелки, зависит не допустить черной измены, затеянной царскими холопами. Революция в опасности. Слушать мою команду. В ружье! |
|
|