Олег АВРАМЕНКО Я, МОЙ ЧЕРТ И...

Чертей я поминаю часто. Среди множества всевозможных выражений, с помощью которых я даю выход своим чувствам, от разочарования до восторга, есть одно наиболее часто употребляемое мной — «черт меня возьми». На протяжении многих лет своей земной жизни я по нескольку раз в день ритуально призывал чертей взять меня, но ничего особенного со мной как будто не случалось. Да я и не хотел, чтобы что-то случилось, просто выражал свои эмоции, и все. Как и другие люди, кстати. Так продолжалось до определенного времени и, казалось, так будет всегда. Однако...

Был жаркий, душный летний день. Я поставил последнюю точку на последней странице моего романа, затем, после недолгих, но горестных размышлений, добавил к ней еще две, перевел курсор на следующую строку и нажал еще пять клавиш. На экране компьютера появилось самое желанное и самое ненавистное для всех писателей слово: КОНЕЦ.

Подперев голову руками, я тупо смотрел на него, ощущая, как на меня накатывается девятый вал безнадежного отчаянья. Со мной всегда так бывает, когда я заканчиваю работу над своим очередным опусом, и, наверное, поэтому я очень неохотно берусь писать повести и рассказы, отдавая предпочтение романам, — чтобы поменьше в моей жизни было таких моментов, похожих на острые приступы похмелья после продолжительного запоя.

Я выключил компьютер, встал из-за стола и растянулся на диване. У меня началась жесточайшая депрессия. Мне было горько, мне было грустно, мне было тоскливо. Хуже быть не могло. Я чувствовал себя совсем одиноким, покинутым своими героями, к которым успел привязаться, полюбить их всем сердцем, как близких родственником, самых лучших друзей, любимых... И когда сказал в сердцах: «Черт меня возьми!» — то имел ввиду только то, что на душе у меня мерзко, и я не знаю, куда деться со своим паршивым настроением. Вызывать черта я не собирался. Честное слово!

Но, как это не странно, он появился. Настоящий черт: хвостатый, рогатый, волосатый, с поросячьим рыльцем и копытами. Он стоял посреди комнаты, грациозно помахивая хвостом со стороны в сторону, и пристально осматривал меня с головы до ног.

При других обстоятельствах я, возможно, прореагировал бы на появление черта более бурно — нервы у меня никудышные; но в тогдашнем состоянии глубокой апатии, безразличия ко всему на свете, я был неспособен чему-либо удивляться. Поэтому я не потерял сознания, не забился в истерике, и даже не сообразил ущипнуть себя за ухо, чтобы убедиться, что не брежу. Ну а насчет того, не свихнулся ли я, то меня ни на секунду не посетила такая безумная мысль.

Одним словом, я воспринял это, уж никак не обыденное явление, с олимпийским спокойствием, словно чуть ли не каждый день мне приходилось сталкиваться с нечистой силой. Я лишь немного приподнял голову и вяло произнес:

— Ты черт?

Рогато-хвостатый мой гость в ответ вытянулся в полный рост, залихватски цокнул правым копытом по полу, щелкнул хвостом, как кнутом, и отрекомендовался:

— Альфред фон Бурбурмуло, дьявол-искуситель восьмой категории.

В ноздри мне ударил резкий запах серных испарений. Я откинулся на подушку и зажмурил глаза.

«Ну конечно же, — подумал я с горечью. — Восьмой категории, иначе и быть не могло... А кто я, собственно, такой, чтобы ко мне присылали чертей первой, второй или хотя бы третьей категории? Да никто!»

Я сокрушенно вздохнул, отчаянным усилием воли заставил себя раскрыть глаза и внимательнее присмотрелся к черту. Вне всяких сомнений, моему гостю было далеко до выходца из адской элиты — жалкий с виду был бес. А вонь какая — просто ужас!

— Если не возражаешь, — сказал черт, — я присяду.

Я не возражал. Черт, поджав хвост, устроился на стуле рядом с диваном, где я лежал. Серный смрад становился все более нестерпимым.

— Гм, — несмело начал я. — Нельзя ли... это... без серы?

— Само собой, — ответил черт. — Можно и без серы. Просто это наш традиционный, так сказать, имидж. Ты думаешь, мне это приятно?

Я медленно покачал головой:

— Ничего я не думаю.

— Ну если так, — сказал черт, — то обойдемся без серных испарений.

В тот же миг смрад исчез, будто его и не было. Воздух в комнате стал чистым и свежим, напоенным приятным цветочным ароматом, а на журнальном столике возникла красивая хрустальная ваза с букетом красных роз.

Я оживился и с интересом посмотрел на вазу. Как это ни парадоксально, но должен признать, что появление вазы с розами удивило меня гораздо сильнее, чем появление черта.

Черт отметил мой интерес к вазе и сказал:

— Это в общий счет не входит. Считай ее просто небольшим презентом от фирмы перед нашей сделкой.

Я вопросительно поднял брови:

— Перед какой сделкой?

Черт принял деловой вид.

— Человек! — торжественно промолвил он. — Что ты хочешь в обмен за свою душу?

Всему на свете есть свой предел, моей апатии — тоже. Эти слова черта пробудили во мне критичность мировосприятия, я наконец-то понял ирреальность того, что происходит со мной, и, как подброшенный пружиной, вскочил на ноги.

— Чего?! — воскликнул я, ошалело глядя на моего гостя. — За мою душу?

Было видно, что черт растерялся.

— Ну, да, — растерянно промямлил он. — За твою душу. Ведь ты же вызывал меня, чтобы заключить кабальный договор.

— Что за глупости?! Я никого не вызывал, ты ошибся! — Тут мне пришла в голову одна идея, которую я не замедлил воплотить в жизнь. — Изыди, нечистый! — жутким голосом произнес я и осенил черта крестом.

Знамение на него не подействовало — по крайней мере сразу. Он поскреб когтями лохматый лоб между рогами и как-то виновато сказал:

— Наверное, в канцелярии что-то напутали, — и лишь тогда изыдил.

Около минуты я простоял посреди комнаты, таращась на пустой стул, потом протер глаза и посмотрел на вазу с розами, которая стояла на журнальном столике, явно не собираясь исчезать.

— Ага! — припомнил я. — Ведь черт говорил, что это презент.

Я подошел ближе и оглядел презент со всех сторон. Ваза была очень красива и, наверняка, дорогая. Цветы в ней были свежие, только что срезанные, с каплями росы на нежных лепестках.

— Великолепный презент, — сказал я сам себе. — Они там в аду действительно что-то напутали, а мне из-за их ошибки достался такой чудесный подарок.

Вдруг за моей спиной раздался тихий вздох, а вслед за ним — знакомый уже голос:

— Никакой ошибки.

Я резко обернулся. Черт (тот самый Альфред фон Бурбурмуло) снова сидел на стуле, положив ногу на ногу, и жалостно смотрел на меня.

— Ты же сказал «черт меня возьми», — пояснил он. — И вот, я к твоим услугам.

Я вернулся к дивану, присел и закурил сигарету.

— Да, я так сказал, — не стал отрицать я. — Но просто так сказал. В сердцах.

— Знаю, знаю, — закивал черт рогатой головой. — Однако в канцелярии это зарегистрировали как вызов. Произошла не ошибка, а досадное недоразумение, такое время от времени случается. И ничего тут не поделаешь: вызов есть, и он числится за мной... Вот такой я неудачник.

— Ба! — сказал я. — Я тоже неудачник. И что нам делать?

— Инструкция требует, чтобы я искушал тебя, — ответил черт.

— Что?!

— Искушал. Теперь я должен разными дьявольскими соблазнами добиваться от тебя добровольного подписания кабального договора о залоге души.

— Ага... — Я положил сигарету на край пепельницы и не спеша прошелся по комнате. За время, минувшее после первого появления черта, я уже заметно очухался и теперь чувствовал себя очень неуютно в его компании, по спине у меня пробегали мурашки, а от последнего его предложения мне вообще стало не по себе. Несмотря на это я и дальше пытался держать марку, оставаясь внешне невозмутимым. — Значит, заложить душу?

— Конечно, конечно, — кивнул черт со слабой надеждой. — На определенный срок, по желанию клиента. Можно совсем ненадолго, скажем, на тысячу лет.

Осмелев, я взял сигарету и помахал ею перед свиным рылом черта.

— Э, нет, дружок мой лукавый, и не надейся! Я ни за что не поддамся на твои дьявольские соблазны.

— А я и не надеюсь, — обреченно сказал черт. — Не стану я тебя искушать, не переживай.

— Гм-м... — Меня удивила и насторожила такая уступчивость. — Позволь спросить: почему?

— Потому, что не могу, — честно признался он. — Не умею.

— Вот те на! — Я был поражен. — Не умеешь? Но ты же дьявол-искуситель...

— Восьмой категории, — уточнил черт. — В сфере искушения я оказался полным неудачником — слишком уж я честный и чуткий, совсем не приспособленный к суровым реалиям адской жизни. — Он тяжело вздохнул и весь поник.

За ним вздохнул и я, потому что и сам был неудачником в жизни и никак не мог приспособиться к ней. Невольно я ощутил какое-то душевное родство с этим несчастным сыном Преисподней.

— А когда-то я считался самым способным среди ровесников, — продолжал убиваться черт. — С отличием закончил учебу, блестяще прошел практику, в буквальном смысле слова звезды с неба хватал, был награжден почетной грамотой Его Сатанинского Высочества — а это, знаешь, большая честь. Мой отец, царство ему подземное, так гордился мной, все мечтал увидеть меня Темным Ангелом... Хорошо, что он не дожил до моего позора.

— А что с тобой случилось? — сочувственно поинтересовался я.

— Сам видишь, что! По окончании Высшего адского университета имени Велиала я был назначен дьяволом-искусителем второй категории... И вот, скатился аж к восьмой.

— Каким образом?

— В соответствии с Уставом, — пояснил черт, — за три проваленные попытки искушения подряд дьявола-неудачника автоматически переводят на ступень ниже. Вот так я и попал в восьмую категорию.

— Понятно, — сказал я и погасил окурок в пепельнице. В следующий момент между моими пальцами появилась новая сигарета, на кончике которой тлел огонек. Я с благодарностью взглянул на черта:

— О! Спасибо!

— Мелочи! — черт вяло махнул лапой. — Люблю делать людям маленькие услуги, причем задаром. — Он вздохнул. — Такой я чудный, сказать бы, нетрадиционный дьявол. — И с выражением процитировал Фауста: — «Так кто же ты?» — «Я часть той силы, что вечно хочет зла и вечно совершает благо». — Начитанный оказался бес!

— Значит, ты уже ухитрился не соблазнить по меньшей мере восемнадцать душ? — спросил я, мысленно произведя соответствующие подсчеты.

— Двадцать, — мрачно поправил меня черт. — Ты будешь двадцать первым.

— Неужели так часто случаются у вас недоразумения вроде моего?

— Да нет, ты в моей практике первый. Все другие вызвали меня сознательно, специальными заклинаниями, они сами хотели заложить свои души.

— И в чем же была загвоздка?

— Они требовали невыполнимого.

— Невыполнимого? — изумленно переспросил я.

— А что ты думал! — Черт дернул плечами. — Я же не всемогущий. И нет на свете никого всесильного и всемогущего, ибо таковой может быть один-единственный, а только нас, дьяволов-искусителей, несколько сотен тысяч. А еще есть Бородач со своей бандой разбойников...

— Какой бородач?

— Да Бог, кто же еще.

— Ага, — сказал я и большее ничего добавить не смог.

— Вот, например, — продолжал черт, — вызывает меня девятиног с шестьдесят четвертой Лебедя, врач по специальности, и говорит: бери мою душу на веки вечные, бери меня всего с требухой, только сделай, чтобы все люди... то есть девятиноги не болели никакими болезнями.

— Благородное желание, — прокомментировал я.

— Но невыполнимое. Ведь другие девятиноги то и дело требуют от других моих коллег наслать на своих недругов разнообразные хвори.

— Паршивая вещь — жизнь, — сокрушенно констатировал я.

— И не говори! — Черт фыркнул, как лошадь. — Паршивее не бывает... Я бы охотно вылечил всех больных девятиногов с шестьдесят четвертой Лебедя, но это повлекло бы за собой многочисленные нарушения других кабальных договоров, что недопустимо. Поэтому, в соответствии с инструкцией, я должен был соблазнить того благородного врача чем-то осуществимым — богатством, славой, властью, женщинами... то бишь девятиножками... — Уже в который раз он вздохнул. — Но не могу я, не могу! Это выше моих сил — губить добрые души.

— Ты в самом деле удивительный черт, — сказал я.

Мой собеседник вяло кивнул и понурился.

— Стало быть, — снова заговорил я, — не искусив меня, ты перейдешь в девятую категорию?

— Хуже, — уныло ответил черт. — Гораздо хуже. Девятой категории дьяволов-искусителей не существует, восьмая — последняя. Я стану дьяволом-слугой при какой-нибудь ведьме... Бр-р! — Он вздрогнул всем телом. — Это ужас! Грязное колдовство, приворотные и отворотные зелья, кровавые шабаши и все прочее. Но что хуже всего, что самое скверное... — Черт умолк и закрыл морду когтистыми лапами. Мое сердце разрывалось от жалости к нему.

— И что же самое скверное? — спросил я.

— Понимаешь, — стал объяснять черт, взяв себя в руки, — все ведьмы законченные извращенки. Они... — И он начал рассказывать мне такие безобразные, отвратительные, гнусные вещи о сексуальных пристрастиях ведьм, что мой желудок едва не взбунтовался против недавно съеденного обеда.

— Жуть какая! — с чувством сказал я, прервав рассказ на самых гадких подробностях. — Тебе не позавидуешь.

— Еще бы, еще бы...

— Мне очень жаль тебя, — торопливо добавил я. — Но ничем, поверь, помочь в твоей беде я не могу. Не продавать же тебе свою душу! Пойми меня правильно...

— Я все понимаю, — сказал черт. — Прекрасно понимаю... — Вдруг в его глазах вспыхнули огоньки надежды. — А знаешь, человек...

— Называй меня Олегом, — великодушно разрешил я.

— Хорошо, Олег. А ты можешь называть меня просто Альфредом.

Я согласно кивнул, и черт продолжал:

— Так вот, Олег, ты все-таки можешь помочь мне, не губя при этом свою душу.

— И как?

Некоторое время черт набирался решительности.

— Да есть одна хитрость, — сказал он наконец. — И никакого риска, поверь мне на слово.

— Ну?

— Мы представим все так, будто ты вызвал меня на колдовской поединок, заключим стандартный кабальный договор, зарегистрируем его...

— Нет! — сказал я, как отрезал. — Только не это!

Черт в отчаянии понурился.

— Ну, вот! Ты даже не выслушал меня, а уже отказываешься.

Я удобнее устроился на диване, немного успокоился и произнёс:

— Хорошо, выслушаю тебя. Но наперед ничего не обещаю.

И я выслушал Альфреда. Выслушал и согласился!

Даже сейчас, когда пишу эти строки, я чувствую, как меня пронзает ледяным холодом ужас — ведь черт мог спокойно обмануть меня, обвести вокруг пальца. Откровенно скажу: я и до сих пор не могу убедительно объяснить свое решение. Я просто поверил черту, поверил в его честность, в его порядочность! Поверил, что ему осточертел ад, что он (как сам сказал) «нечертимый». Вероятно, поверил я потому, что и сам чувствовал себя чужим среди людей, был нелюдимым. И еще одно. Я пожалел Альфреда, он до слез растрогал меня детальными описаниями быта дьяволов на службе у ведьм.

Итак, мы заключили договор, и на двенадцать часов я отдал себя под чертово честное слово. Когда все формальности были улажены, Альфред сказал:

— А теперь нам следует обмыть договор. Да и выпить за успех не помешает.

И посреди комнаты возник стол, густо уставленный разными блюдами и напитками, иные из которых мне даже не снились. Мы устроились на мягких стульях и выпили за успех.

— Послушай-ка, Альфред, — обратился я к нему, когда алкоголь ударил мне в голову. — Не мог бы ты превратиться в кого-нибудь другого. А то вид у тебя немного... э-э... непрезентабельный.

— Это уставной вид дьявола-искусителя восьмой категории, — объяснил черт. — Так предписывают правила. Но поскольку сейчас я работаю по контракту... Кем бы ты хотел меня видеть?

Я задумчиво почесал затылок, и мой взгляд упал на томик Булгакова, который стоял на книжной полке.

— Котом!

Мгновение спустя напротив меня сидел жутких размеров черный котяра, в точности такой, каким я представлял Бегемота, и потягивал какую-то темную жидкость из большого хрустального бокала.

— Это я, Альфред, — сказал кот, тыча левой лапой себе в грудь. — А это, — указал на бокал, — валерьянка. Устраивает?

Меня это полностью устраивало. Наше маленькое пиршество продолжалось...

*

На следующий день я проснулся очень рано, в седьмом часу утра, и не вылеживался по своему обыкновению, а сразу же сел в кровати, протирая заспанные глаза. В комнате я был не сам — передо мною стояло трое чертей. Аж трое!

Один из них был мой вчерашний знакомый Альфред фон Бурбурмуло, а с обеих сторон его держали за локти двое коллег. О! Это были и впрямь респектабельные черти — здоровенные, по-бесовски красивые, величественные и горделивые. Как они отрекомендовались, дьяволы высочайшей категории, Темные Ангелы Преисподней, советники Большого Круга Нечистого. Бесспорно, подумал я, это представители адской элиты. На их фоне Альфред выглядел еще более жалким и ничтожным, чем вчера, но тем не менее, как он ни прятал от меня свой взгляд, я все же заметил в его глазах торжествующий блеск.

— Человече! — заговорил один из дьяволов-советников. — В честном поединке ты одолел бывшего дьявола-искуситель восьмой категории Альфреда фон Бурбурмуло. В соответствии с заключенным между вами соглашением, утвержденным канцелярией Его Сатанинского Высочества, вышеупомянутый Альфред фон Бурбурмуло предоставляется тебе в качестве дьявола-слуги в пожизненное пользование с правом передачи по наследству.

Темные Ангелы толкнули Альфреда в спину, и он растянулся на полу у моих ног.

«Получилось!» — мелькнула в моей голове радостная мысль.

— А также, — подхватил второй респектабельный черт, — в знак признания продемонстрированных тобой колдовских способностей Его Сатанинское Высочество Князь Тьмы присваивает тебе ученую степень доктора черной магии. — И он передал мне грамоту из плотной серой бумаги.

Я машинально взял ее в руки и ошалело уставился на кровавый готический текст средневековой латынью. А размашистая подпись в конце — «Altissimus Satanas» — повергла меня в настоящий ступор, и я даже не сразу заметил исчезновения обоих дьяволов-советников.

К действительности меня вернул Альфред. Он снова превратился в кота Бегемота и громко мяукнул, призывая меня к вниманию.

— Итак, все получилось! — констатировал я очевидный факт.

— А ты сомневался! — самодовольно произнес мой дьявол-слуга. — Недаром же я закончил учебу с отличием. — Он оттопырил свой здоровенный пушистый хвост и важно прошелся по комнате. — Жаль, что ты не видел этот космический спектакль... ха, даже не спектакль — это был шедевр, это было неповторимое зрелище. Альфред фон Бурбурмуло сражается сам с собой, побеждает сам себя и оставляет всех в дураках. — Черт сардонически захохотал. — Чего только стоил Бородач, который то и дело возникал на звездном фоне и благословлял меня в твоем подобии. А Сатана... — Вдруг он умолк, мгновенно уменьшился до размеров обычного кота и спрятался под диваном.

— Что случилось? — удивленно спросил я.

Ответ я получил уже в следующую секунду. Передо мною возник стройный верзила в длинной до пят в светло-лазоревой тунике с золотым шитьем, опоясанный широким блестящим поясом. Голова его, безрогая, едва не касалась потолка, а за плечами трепетали похожие на лебединые белые крылья.

— Слава Иисусу Христу! — торжественно произнес он.

— Воистину слава! — с достоинством отозвался я. К тому времени уже ничто не могло вывести меня из равновесия.

Верзила отрекомендовался: Ангел Небесный четвертой степени совершенства. Я заверил его, что он оказал мне неслыханную честь одним только фактом посещения моего скромного жилища. После обмена пышными приветственными речами Ангел перешел к сути дела:

— Человече, дитя Божие! Господь наш всемогущий, владыка и творец всего сущего на Земле и вне ее, приветствует твою победу над дьяволом, как один из шагов к полному и окончательному торжеству Дела и Слова Христовых в мире.

Я ответил, что просто убит проявлением такого высокого внимания к моей никчемной персоне, но в завершение все же признал, что имею некоторые, пусть и мизерные, заслуги перед Небесами.

— Отличая твою доблесть в богоугодном деле, — сказал Ангел, — и непоколебимую твердость в вере, без которой ты не одолел бы подлого слугу врага рода человеческого, Господь наш присваивает тебе почетное звание истребителя нечистой силы и возводит тебя в ученую степень доктора белой магии, а также дарует отпущение всех грехов на тысячу лет вперед.

В своей прощальной речи я превзошел самого себя. Ангел был растроган до глубины души. Под конец его даже слеза прошибла от умиления, и он заверил меня, что Небеса не забудут моего подвига.

Когда он откланялся и растаял в воздухе, я осмотрел оставленную им грамоту небесного цвета с золотыми письменами на ней и уже без особых эмоций прореагировал на аккуратную подпись: «Dominus Deus».

Тем временем Альфред выбрался из-под дивана и, выгнувшись дугой, промолвил:

— Не думал я, что ты такой лицемер, дружище. Как соловей заливался.

— Я тоже не думал, — сказал я. — Жизнь заставила.

— Да и Бородач тот еще фрукт. Скупердяй! Ни на что материальнее отпущения грехов не раскошелился.

— Не беда, и отпущение не помешает. Тем паче, на тысячу лет.

— Значит, будем грешить? — осведомился черт.

— Будем, — твердо пообещал я.

— И с чего начнем?

Я на минуту задумался. Теперь, когда я мог пожелать и немедленно получить практически все — и богатство, и славу, и почести, и власть, и тому подобной (в особенности, тому подобное), — было от чего растеряться.

— Первым делом давай завтрак и кофе с сигаретами, — сказал я. — А дальше видно будет. Над таким вопросом нужно основательно поразмыслить.

— Хорошо, — произнес черт, и я получил завтрак, кофе и сигареты. — Перекуси, а я тем временем позабочусь о вещах первой необходимости. — С этими словами он исчез.

Едва я справился с завтраком и выкурил две очень дорогие сигареты, попивая вкусный кофе, как возвратился мой черт с грудой каких-то бумаг.

— Что это? — спросил я.

— Вещи первой необходимости.

«Спокойно!» — сказал я себе и принялся просматривать эти «вещи первой необходимости».

Господи, чего там только не было! И документы на владение роскошными квартирами в крупнейших городах Земли, и загородные виллы, настоящие дворцы, и автомашины (включая полдюжины «Ягуаров», о которых я всегда мечтал), и яхты, и самолеты, и миллионные банковские счета, и несколько десятков паспортов гражданина разных стран на разные имена, но все с моей физиономией на фото...

— Ух! — сказал я, потирая лоб. — И это ты называешь первой необходимостью?

— Да, — кивнул черт. — А дальше уже на твое усмотрение. Резиденции на других планетах, межзвездные яхты и прочее. Но, надеюсь, ты будешь соблюдать нашу договоренность?

— Конечно, конечно... Стоп! А это что такое? — Я взял в руки толстый альбом и перелистал несколько страниц: там были крупноформатные фотографии (нет, нет, вполне приличные). — О, дьявол!

— Это девушки, — объяснил Альфред.

— Сам вижу, что не крокодилы.

— Красивые девушки, правда? Признай, что у меня хороший вкус.

— Признаю.

Девушки в альбоме были красивые и разные. Блондинки, брюнетки, шатенки, русые, рыжие, черно-, сине-, каре-, серо-, зеленоглазые — и все необыкновенно привлекательные.

— Я подумал, — отозвал Альфред, — что такому солидному человеку, как ты, негоже быть неженатым. Выбирай, кто тебе по душе, а я мигом предоставлю детальные биографии и характеристики. Думаю, что для начала четырех жен будет достаточно. Как говорил когда-то Магомет...

— Магомет мне не указ, — перебил его я, качая головой. — Я христианин.

— Ой ли? — ухмыльнулся черт.

Я покраснел.

— Ну, во всяком случае, я приверженец моногамии. Один мужчина — одна женщина.

Альфред пожал плечами:

— Что ж, тогда выбирай одну.

Я еще немного полюбовался хорошенькими личиками в альбоме, потом со вздохом закрыл его и решительное отложил в сторону.

— Неужели не понравились? — встревожился черт. — А ведь я так старался угодить тебе.

— Да нет, все в порядке. Твоей вины здесь нет, ты хорошо поработал, но...

— Но? — оживился черт. — Ты влюблен в девушку, а она равнодушна к тебе?

Я немного помолчал.

— Ну, не совсем так, а... Вот если бы где-то на свете существовала девушка, похожая на ту, которую я представляю в своих мечтах...

— Все, что ты только можешь себе представить, где-нибудь да существует, — авторитетно заверил меня Альфред. — И девушки не исключение.

— В таком случае... — Все еще колеблясь, я подошел к компьютеру, включил его и открыл файл лишь вчера дописанного романа. — Вот, почитай, и ты все поймешь.

Черт устроился в кресле перед компьютером и быстро стал читать, чуть ли не ежесекундно нажимая клавишу «PageDown». С такими темпами он закончил роман, когда я допивал третью чашку кофе и докуривал шестую сигарету кряду.

— Ну как? — с волнением спросил я.

— Бывает и хуже, — утешил меня черт. — И ничего, издают.

— Я не о том, — смущенно произнес я. — Она... Такая, как она, существует?

— Еще бы! Конечно, существует. Я уже говорил тебе, что...

— Так найди ее. И поскорее.

Черт загадочно улыбнулся, подмигнул мне — и в то же мгновение настойчиво зазвенел звонок в дверь моей квартиры.

Я недовольно поморщился:

— Кого там еще черт принес?! В такой ответственный момент. — И, вздохнув, пошел открывать.

Я не ошибся — гостя и в самом деле черт принес. Мой черт. И не гостя, а гостью. Я ее сразу узнал. Не мог не узнать...

*

Так мы и живем — я, мой черт и Она — девушка моей мечты, моя единственная жена. Я счастливый с Ней, а Она — со мной. Она твердит, что не была счастлива, пока не встретила меня, и я охотно верю Ей, так как и сам не был счастлив без Нее. Зато теперь нашему счастью нет границ.

Мой черт тоже счастлив. Мы не слишком обременяем его своими желаниями (порой он даже обижается, что мы, дескать, гнушаемся его общества), и Альфред фон Бурбурмуло, дьявол-слуга доктора черной и белой магии, истребителя нечистой силы, фактически стал сам себе хозяином, свободным художником в области колдовства. Чего только он не выделывает — и все в свое удовольствие, для души, которая у него, безусловно, есть, и очень добрая, хотя сам он это отрицает. Изредка и мы присоединяемся к его эскападам, попроказничаем немного, развеемся, словом, не скучаем.

Например, следующей весной собираемся посетить Москву — и не просто так, а по-булгаковски. Одним майским вечером на Патриарших случится очень интересная история! Правда, Берлиоза, Бездомного, Лиходеева и других в Москве нет, но Альфред уверяет, что это небольшая беда. Подобные им всегда найдутся — нужно лишь поискать.

Август 1991 г.