"Сын сумерек и света" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Taken: , 1

ГЛАВА 5

Король Бриан умирал. Рука предателя сразила его в тот самый день, когда ожидалось прибытие в Авалон Дейрдры после её длительного вынужденного отсутствия. Покушавшийся принадлежал к телохранителям короля, которых отбирали с особой тщательностью и в чьей преданности ещё никто никогда не сомневался. Прежде чем совершить цареубийство, изменник принял медленнодействующий яд и вскоре умер, поэтому так и осталось неизвестным, по чьему наущению он сделал это. Тем же, не имеющим противоядия ядом было также смазано и лезвие кинжала, которым был нанесён удар в бок короля.

В течение нескольких невыносимо долгих часов врачи отчаянно боролись за жизнь короля и безнадёжно проигрывали в схватке со смертью. Они уже не рассчитывали спасти его, но пытались хоть на короткое время привести его в сознание, чтобы он мог огласить свои предсмертные распоряжения, которых ожидали собравшиеся в просторной прихожей по соседству с королевской опочивальней вельможи, прелаты и высшие государственные сановники.

Кевин стоял в углу комнаты, стараясь не привлекать к себе внимания, и время от времени нервно покусывал губы. Он остро чувствовал свою неуместность на этом скорбном собрании людей, хорошо знавших умирающего, но просто так уйти он не мог. Дворцовый этикет предписывал ему, как владетельному князю и названному племяннику короля, до последнего момента оставаться здесь и в числе первых услышать печальное сообщение из уст главного церемониймейстера: «Король умер, господа». И тогда верховная власть в стране перейдёт в руки нового короля, невысокого худощавого юноши, которому едва лишь исполнилось двадцать лет…

Как бы в ответ на мысли Кевина, рядом раздались тихие, но исполненные безмерного отчаяния всхлипывания. Красивая тридцатипятилетняя женщина, младшая сестра короля Бриана, леди Алисия Лейнстер, стояла, повернувшись лицом к окну. Плечи её вздрагивали от еле сдерживаемых рыданий. Поначалу она вместе с Дейрдрой была допущена к находящемуся без сознания королю, но потом у неё началась истерика, и врачи были вынуждены выставить её за дверь. Шестнадцатилетняя дочь Алисии, Даниэла, которую все звали просто Даной, изо всех сил старалась утешить мать, но особо в этом не преуспела, так как и сама была в подавленном состоянии.

Куда более спокойной и уравновешенной казалась Бранвена, сестра Колина, девушка лет пятнадцати, со щуплой нескладной фигурой и таким же некрасивым, как у её брата, лицом. У Кевина создалось впечатление, что Бранвена не совсем адекватно воспринимает происходящее, относится к этому скорее как к игре и с каким-то нездоровым любопытством наблюдает за поведением окружающих. Впрочем, подумал Кевин, она ещё ребёнок и, возможно, не до конца осознаёт то, что предельно ясно всем остальным, – там, за дверью, в муках умирает человек…

Из всех взрослых членов королевской семьи Лейнстеров отсутствовал только принц Эмрис, до недавнего времени являвшийся наследником престола. Уже после покушения стало известно, что на прошлой неделе король изменил своё завещание в пользу Колина, и это превращало Эмриса из главного претендента на трон в подозреваемого номер один. Так что в его отсутствии не было ничего удивительного.

А возле самых дверей, ведущих в королевскую опочивальню, стоял новый наследник престола, Колин Лейнстер, вместе с тремя своими лучшими друзьями – Морганом Фергюсоном, Эриком Маэлгоном и Аланом Мак Кормаком. С двумя последними Кевин познакомился ещё в Димилиоке (они были в свите Колина), и с самого начала отношения между ними, мягко говоря, не сложились. Мак Кормака и Маэлгона раздражало то дружеское расположение, которое Колин выказывал к Кевину, а Кевина, в свою очередь, бесили их настойчивые ухаживания за Дейрдрой – оба были явно неравнодушны к ней и упорно добивались её благосклонности. Правда, сама Дейрдра не подавала им никаких надежд и только время от времени, исключительно ради того, чтобы позлить Кевина, слегка заигрывала с ними. И каждый раз Кевин злился, хотя прекрасно понимал, что это всего лишь игра.

К тридцатилетнему Моргану Фергюсону, главному королевскому магистру колдовских искусств, Дейрдра относилась с глубоким уважением и весьма лестно отзывалась о нём, впрочем, не скрывая, что немного побаивается его. Что касается Кевина, то он был настроен к Моргану изначально дружелюбно, поскольку тот приходился племянником покойному лорду Маркусу Финнегану, в чьём доме Кевин прожил на положении воспитанника почти четырнадцать лет. Лорд Финнеган был неодарённым, а сын его родной сестры, Морган Фергюсон, фактически полукровка, считался самым могущественным после короля магом Лайонесса – и в этом Кевин усматривал иронию судьбы. При встрече в авалонском порту он сразу проникся к Моргану симпатией, но одно обстоятельство всё же сильно смутило его. У Моргана были разного цвета глаза – один карий, другой жёлто-зелёный, как у кошки, – и когда Кевин ловил на себе пристальный, изучающий, пронзительный взгляд этих глаз, ему становилось неуютно…

Наконец створки дверей опочивальни распахнулись, и на пороге появился королевский камергер. Все разговоры в прихожей мигом прекратились.

– Господа, – ровным голосом, не тихо и не громко, будто речь шла о чём-то обыденном, объявил он. – Его величество желает вас видеть.

Колин первым вошёл в опочивальню. Следом за ним потянулись все остальные.

Посреди комнаты на широком ложе, обтянутом красным шёлком, неподвижно лежал коренастого телосложения мужчина лет пятидесяти с густой рыжей бородой и светлыми волосами. Его покрытое сетью мелких морщин лицо было неестественно бледным, губы имели неприятный синеватый оттенок, и только в больших голубых глазах, чуть подёрнутых поволокой, ещё светилась слабая искорка жизни. Кевин в первый и последний раз видел короля Бриана – близкого друга его названного отца, человека, который по лайонесским обычаям был для него все равно что родной дядя…

У изголовья ложа на коленях стояла Дейрдра. Уголки её губ дрожали, на длинных ресницах блестели слёзы, но держалась она молодцом, в отличие от своей тётки Алисии, которая, едва лишь увидев брата, снова разрыдалась.

Главный придворный медик с регалиями магистра колдовских искусств склонился к уху Колина и что-то шёпотом сообщил ему. Тот молча кивнул в ответ, подошёл к ложу и опустился на колени рядом с Дейрдрой.

– Вы звали меня, государь?

– Да, Колин, – тихо произнёс король. – Я хотел тебя видеть. Я уже уходил в вечность, но, вспомнив о своём долге, заставил себя вернуться. Сейчас я черпаю свои силы из Источника… вскоре ты поймёшь, о чём я говорю… Эта тонкая нить, связывающая меня с миром земным, в любой момент может оборваться, посему я буду краток. Ты уже знаешь, что я изменил завещание, назначив тебя наследником престола?

– Да, государь, знаю.

– Мне неведомо, замешан ли твой брат Эмрис в этом злодеянии или нет, но сейчас это не так уж и важно. В любом случае он слишком глуп, тщеславен, мелочен и самонадеян, чтобы стать хорошим королём, достойным продолжателем дела наших предков. К тому же он слаб в Искусстве, и я сомневаюсь, что он смог бы подчинить себе нашу фамильную Силу – Силу королей Лайонесса.

– Боюсь, что так, государь, – сказал Колин.

– Тем не менее, – продолжал король, – Эмрис всё ещё остаётся старшим после меня в роду, и если я не сделаю то, что собираюсь сделать, последствия могут оказаться весьма плачевными для Короны и всей нашей страны. Чтобы у Эмриса не было возможности оспорить моё решение, опираясь на своё право старшинства, тем самым разжигая губительную для государства междоусобицу… – Тут король повысил голос. – Я во всеуслышание объявляю об усыновлении принца Колина Лейнстера, младшего сына моего покойного брата Уриена. И после моей смерти принц сей, мой приёмный сын и наследник престола, станет королём Лайонесса в строгом соответствии с законами и обычаями наших предков. Такова моя королевская воля.

Все присутствующие склонили головы в знак уважения к последней воле умирающего короля.

– Я оправдаю ваше доверие, отец, – сказал Колин.

– В этом я не сомневаюсь, сын мой. Я верю, что ты с достоинством пройдёшь через все испытания, которые уготовила тебе судьба… И не мешкай, сейчас не время для церемоний. Моя смерть наверняка послужит для готийского короля сигналом к началу войны. Возможно, не останутся в стороне и галлийские князья. К счастью, наше господство на море подавляющее, так что пока тебе нечего опасаться угрозы со стороны Атлантиды… Слушай меня, Колин. Завтра меня похоронят, а уже послезавтра ты должен короноваться и овладеть Силой… архиепископ знает, что нужно делать, и поможет тебе… И немедленно собирай войска – война с Готландом неизбежна, а с Галлисом весьма вероятна.

– Хорошо, отец. Я сделаю всё, как вы говорите.

– И ещё… Насчёт Силы…

– Да, государь?

– Когда ты пройдёшь через Врата в Безвременье, Хозяйка позволит тебе лишь слегка прикоснуться к Силе, зачерпнуть из Источника только горсть Воды Жизни и испить её, но дальше она тебя не пустит. Довольствуйся пока этим… Если у тебя возникнет искушение нарушить запрет Хозяйки и окунуться в Источник, преодолей его… Отложи это до лучших времён, когда в стране воцарится мир, внешние враги будут сокрушены, у тебя появится сын-наследник… он вырастет, повзрослеет, наберётся опыта – и лишь тогда ты сможешь рискнуть собой, не ставя под угрозу безопасность государства… Это не совет, это приказ, моя тебе последняя воля. Ради твоего же блага, ради блага всей нашей страны…

– Я понимаю.

Король Бриан устало закрыл глаза. Его лицо застыло в неподвижности, словно восковая маска.

– Папа! – в отчаянии прошептала Дейрдра. – Папа, не умирай!

Веки короля дрогнули и приподнялись.

– Да, и последнее, Колин. Заботься о сестре своей Дейрдре, обещай любить её и беречь, как подобает старшему брату.

– Обещаю, отец.

– Тогда прощайте, дети мои.

С этими словами король снова закрыл глаза – теперь уже навсегда.

Из груди Дейрдры вырвалось сдавленное рыдание. Колин низко опустил голову.

Главный медик склонился над неподвижным телом, тщетно выискивая малейшие признаки жизни, затем выпрямился и значительно поглядел на церемониймейстера.

– Король умер, господа, – объявил тот.

Монсеньор Корунн Мак Конн, архиепископ Авалонский, первым опустился на колени и начал читать молитву:

– Вечный покой даруй ему, господи…

Вслед за ним преклонили колени все присутствующие и подхватили слова молитвы. А Кевина захлестнул нежданный поток воспоминаний. Он лишь беззвучно шевелил губами, притворяясь, что молится, тогда как мыслями был далеко отсюда, на маленьком клочке суши, затерянном в бескрайних океанских просторах, где в конце прошлого года умер его названный отец, Шон Майги. Невесть почему слово «отец» всякий раз повергало Кевина в трепет, вызывало в нём смешанное чувство привязанности и страха. Это было тем более странно, поскольку лорд Шон всегда был добр и мягок в обращении с ним, порой даже сверх меры баловал его, потакая всем его капризам… Впрочем, если хорошенько разобраться, то это чувство возникло у Кевина задолго до того, как на острове появился человек, который впоследствии усыновил ег о…

Молитва закончилась, и мужчины поднялись с колен. Теперь они должны были уйти, оставив женщин всю ночь бдеть над телом усопшего, оплакивать своего защитника и покровителя и просить небеса о даровании его душе покоя в мире ином.

Архиепископ снял с шеи короля массивную золотую цепь, на которой висел большой красный камень, похожий на рубин, – знак королевского достоинства.

– Возьмите это, государь, – сказал духовный владыка Лайонесса новому владыке светскому. – Теперь он ваш. Настройтесь на него так же, как некогда вы настроились на свой Огненный Глаз.

Колин молча наклонил голову, позволяя архиепископу надеть на него цепь. Затем он взглядом попрощался с присутствующими и направился к выходу, тронув по пути Кевина за локоть.

– Следуй за мной, Кевин Мак Шон.

Кевин пошёл вместе с тремя друзьями Колина, которые присоединились к своему королю, видимо, повинуясь его мысленному приказу.

В коридоре им повстречался невысокий темноволосый толстяк лет тридцати с добродушным круглым лицом, бойкими чёрными глазами и нежным девичьим румянцем на пухленьких щеках. Он низко склонился перед Колином.

– Ваше величество, я скорблю вместе с вами.

Колин миновал толстяка, не удостоив его даже взглядом. Кевин тихо спросил у шедшего рядом Моргана Фергюсона:

– Что это за нахальный тип?

– Бран Эриксон, барон Ховел, – ответил Морган. – Слыхал о таком?

Кевин чуть не споткнулся от неожиданности. Невольно созданный им образ грозного и безумного чародея, сумасшедшего маньяка-убийцы, вступил в вопиющее противоречие с действительностью, и на мгновение в голове Кевина всё перемешалось. Этот толстяк с румяными щёчками, эта жалкая пародия на мужчину, это бесполое создание…

– Так это и есть тот самый Бешеный барон? – прошептал он, немного оправившись от потрясения.

– Да, тот самый. Очень, очень опасный человек… – Рослый рыжеволосый Морган искоса глянул на него своим зелёным кошачьим глазом и добавил:

– Особенно для тебя, Кевин Мак Шон.

Миновав анфиладу комнат, они оказались в просторном кабинете, две глухие стены которого были до самого потолка уставлены стеллажами с книгами. Пол кабинета был устлан огромным персидским ковром, между двумя завешенными тяжёлыми красными шторами окнами стоял огромный дубовый стол с десятком встроенных в него ящиков. Стол находился на расстоянии двух шагов от стены, а на стене, над обитым коричневой кожей креслом висел большой, написанный в ярких, жизнерадостных тонах портрет Дейрдры в полный рост. Она была одета в прелестное платье цвета морской волны, держала в руках букет васильков и ослепительно улыбалась вошедшим.

Сопровождавший господ слуга зажёг свечи в канделябрах и замер в ожидании дальнейших распоряжений. Колин кивком отпустил его, затем обогнул стол и расположился в кресле под портретом Дейрдры.

Когда слуга удалился, Морган Фергюсон проверил, хорошо ли закрыта дверь, и быстро сотворил чары против подслушивания. Тем временем Алан Мак Кормак и Эрик Маэлгон заняли два удобных кресла по обе стороны стола, а Кевину с Морганом пришлось довольствоваться жёсткими стульями, которые, по-видимому, использовались главным образом для доставания книг с верхних полок.

– Опять стащили, – сказал Морган, нарушая неловкое молчание. Кевин догадался, что речь идёт о мягких креслах. – Безобразие!

– Голову оторву тому, кто это делает! – чересчур резко и громко произнёс Колин. Сконфузившись, он понизил голос и уже значительно тише продолжал:

– Боюсь, мне всё-таки придётся врезать дополнительный замок, не то вскоре унесут и стол со всем его содержимым.

– Вскоре этот стол со всем содержимым будет в другом кабинете, – отозвался Алан Мак Кормак. – В вашем новом кабинете, государь.

Колин поморщился.

– Прекрати! Следующий же, кто назовёт меня здесь государем, вылетит в окно. Это касается и тебя, Кевин Мак Шон. Я хочу, чтобы оставались люди, мои друзья, которые в неофициальной обстановке обращались бы ко мне по имени.

– Это совсем не по-королевски, – заметил Морган, как показалось Кевину, с лёгкой иронией.

– Ну и плевать, что не по-королевски. Я никогда не готовился стать королём.

– Однако стал. И теперь, ваше величество, извольте…

– Да замолчи же ты наконец! – вдруг рявкнул Колин, хватив кулаком по столу. Кевин машинально отметил про себя, что это получилось у него очень даже по-королевски. – Хоть сегодня ты можешь не ехидничать? Мне и без твоих комментариев тошно.

В комнате вновь воцарилось молчание. Колин откинул крышку шкатулки, стоявшей в правом дальнем от него углу стола, взял оттуда сигару и закурил. Морган Фергюсон последовал его примеру, а Мак Кормак достал из кармана трубку и принялся не спеша набивать её табаком. Эрик Маэлгон никак не отреагировал на действия друзей; судя по всему, он был некурящий.

– Дядя Бриан упомянул о Вратах и Источнике, – спустя минуту заговорил Колин. – Эти слова, в том контексте, в котором он их употребил, показались мне знакомыми. Я размышлял над ними во время молитвы… да простит меня бог… Морган, поищи «Трактат о Четырёх Стихиях Мироздания». Если я не ошибаюсь, он должен находиться где-то среди сочинений моих августейших предков.

Фергюсон довольно быстро отыскал толстый том в переплёте из красной кожи с поблекшим от времени золотым тиснением и передал его Колину.

– Это единственный экземпляр сочинения короля Вортимера Первого, прадеда деда моего деда, – сообщил Колин, листая пожелтевшие страницы. – Раньше я считал всё это бредом собачьим и полагал, что именно по этой причине рукопись не была отдана для печати, когда при дворе появилась книжная мастерская. Теперь я понял, что ошибался – по крайней мере, в той части, где речь идёт о так называемом Источнике Четырёх Стихий. Вот послушайте.

Он раскрыл книгу где-то посередине и начал читать вслух:

– «ВРАТА К ИСТОЧНИКУ ОТВОРЯЮТ ЧЕТЫРЕ СТИХИИ – ОГОНЬ, ВОЗДУХ, ЗЕМЛЯ И ВОДА. ТАК ЕСТЬ, ИБО ТАК ДОЛЖНО БЫТЬ.

ВХОДЯЩИЙ ВО ВРАТА НЕСЁТ ЗНАК СИЛЫ – СИМВОЛ ОГНЯ, ИБО ОГОНЬ ЕСТЬ САМОЙ МОЩНОЙ ИЗ СТИХИЙ.

ОТВОРЯЮЩИЙ ВРАТА СПРАВА НЕСЁТ ЗНАК МУДРОСТИ – СИМВОЛ ВОЗДУХА, ИБО МУДРОСТЬ ПОРОЖДАЕТСЯ УМОМ, КОТОРЫЙ ДОЛЖЕН БЫТЬ БЫСТРЫМ, ПОДВИЖНЫМ И ВЕЗДЕСУЩИМ, КАК ВОЗДУХ.

ОТВОРЯЮЩИЙ ВРАТА СЛЕВА НЕСЁТ ЗНАК ЖИЗНИ – СИМВОЛ ЗЕМЛИ, ИБО ЗЕМЛЯ ЕСТЬ МАТЬ И КОРМИЛИЦА ВСЕГО ЖИВОГО.

ВОЗДУХ ЕСТЬ ТАКЖЕ ДРУЖБА, ПОСЕМУ ОТВОРЯЮЩИЙ ВРАТА СПРАВА ДОЛЖЕН БЫТЬ ИСКРЕННИМ ДРУГОМ ВХОДЯЩЕГО ВО ВРАТА, ГОТОВЫМ ПРОТЯНУТЬ ЕМУ РУКУ ПОМОЩИ В ГОДИНУ БЕДСТВИЙ.

ЗЕМЛЯ ЕСТЬ ТАКЖЕ ПЛОДОРОДИЕ, ПОСЕМУ ОТВОРЯЮЩИЙ ВРАТА СЛЕВА ДОЛЖЕН БЫТЬ ЖЕНЩИНОЙ, А ВО ИЗБЕЖАНИЕ ПРЕДОСУДИТЕЛЬНЫХ СВЯЗЕЙ – ЖЕНОЙ ЛИБО МАТЕРЬЮ ВХОДЯЩЕГО ВО ВРАТА.

ЛИШЬ ЛЮБОВЬ И ПРЕДАННОСТЬ ОТВОРЯЮЩЕГО СЛЕВА, ЛИШЬ ЧИСТОТА И БЕСКОРЫСТИЕ ОТВОРЯЮЩЕГО СПРАВА ОТКРОЮТ ВХОДЯЩЕМУ ПУТЬ К ИСТОЧНИКУ ЧЕТЫРЁХ СТИХИЙ. ЗЕМЛЯ ДАЁТ ПИЩУ ОГНЮ, ВОЗДУХ ПОДДЕРЖИВАЕТ ЕГО ГОРЕНИЕ, А БЕЗ ЗЕМЛИ И ВОЗДУХА ОГОНЬ – НИЧТО.

КЛЮЧ К ВРАТАМ ЕСТЬ ЗНАК ВЛАСТИ – СИМВОЛ ВОДЫ, ИБО ВОДА ВЛАСТВУЕТ НАД ДРУГИМИ СТИХИЯМИ. ОНА СПОСОБНА УНИЧТОЖИТЬ ОГОНЬ, ЕЁ ПОТОКИ РАЗМЫВАЮТ ЗЕМЛЮ, А ВОЛНЫ НА ЕЁ ПОВЕРХНОСТИ ГАСЯТ ВЕТЕР, ЧТО СУТЬ ДВИЖЕНИЕ ВОЗДУХА.

ЗНАК ВЛАСТИ ЗАМЫКАЕТ ЧЕТЫРЁХУГОЛЬНИК СТИХИЙ. ОТВОРЯЮЩИЕ ВРАТА С ПОМОЩЬЮ КЛЮЧА К ВРАТАМ ОТКРЫВАЮТ ВХОДЯЩЕМУ ВО ВРАТА ПУТЬ К ИСТОЧНИКУ.

ВХОДЯЩИЙ ВО ВРАТА, БУДЬ ОСТРОЖЕН! ВОЙТИ ТЕБЕ ПОМОГЛИ ДРУЖБА И ЛЮБОВЬ, ОНИ ЖЕ ПОМОГУТ ТЕБЕ ВЫЙТИ, НО С ИСТОЧНИКОМ ТЫ ОДИН НА ОДИН».

Закончив читать, Колин отложил книгу в сторону и вопросительно поглядел на Моргана.

– Ты самый старший из нас и должен хорошо помнить последнюю коронацию. Тебе это ничего не напоминает?

Морган медленно кивнул.

– По-моему, мы думаем об одном и том же. Я всегда подозревал, что коронации сопутствует куда более сложный обряд посвящения, чем просто передача Силы в момент помазания. Тот фокус с сиянием над головой короля многих ввёл в заблуждение, но лично мне он показался слишком наигранным.

– Впрочем, не исключено, – заметил Колин, – что это было вторичным эффектом от какого-нибудь предварительного действия.

– О чём вы толкуете? – довольно таки бесцеремонно вклинился в их разговор озадаченный Алан Мак Кормак. – Я, хоть и не очень ясно, всё же помню коронацию, помню сияние, но…

– А ты помнишь картину в Тронном зале, посвящённую этому событию? – спросил Колин. – Помнишь, что там изображено?

Эрик Маэлгон, который до этого момента спокойно сидел в кресле и со скучающим видом слушал их разговор, как будто его это вовсе не касалось, вдруг резко подался вперёд и выпалил:

– Камни!

– Совершенно верно, – подтвердил Колин. – Камни. На той картине король стоит, преклонив колени перед алтарём, а архиепископ возлагает на его голову корону. Слева от короля стоит его жена, справа – брат королевы, герцог Ласийский. На груди у всех троих висят камни: красный у короля, тёмно-вишнёвый у королевы и голубой у герцога. Правая рука королевы и левая рука герцога касаются кончиками пальцев большого алмаза, венчающего корону.

– Знак Власти, – скорее не предположил, а констатировал Морган Фергюсон.

– Пожалуй, что так, – сказал Колин, взвешивая на ладони камень, полученный им от архиепископа. – А это, вне всякого сомнения, знак Силы. – Он выпустил из руки камень, и тот снова повис у него на груди. – А что касается камней у королевы и её брата, то это, должно быть, Знак Жизни и Знак Мудрости. Думаю, они хранятся в сокровищнице вместе с короной и прочими королевскими регалиями.

Эрик Маэлгон в задумчивости сдвинул брови.

– Всё это выглядит весьма убедительно, – произнёс он. – Но здесь есть одна неувязка.

– Какая?

– Ведь ни королева, ни герцог Ласийский не были Одарёнными.

– Значит, это неважно. Я думаю, что несущие Знак Жизни и Знак Мудрости не являются активными участниками обряда. Их роль мне пока не ясна, но предположительно они выполняют функцию связующего звена между реальным миром и тем местом – Безвременьем, в которой, судя по словам дяди Бриана, окажется овладевающий Силой.

– Безвременье? – переспросил Мак Кормак. – А это ещё что такое?

– Понятия не имею. Дядя Бриан сказал, что, пройдя через Врата, я попаду в Безвременье, и там меня встретит какая-то Хозяйка, по всей видимости, хранительница Силы. Надеюсь, архиепископ знает больше и объяснит мне, что я должен делать.

Морган подошёл к столу и взял книгу.

– Может, здесь есть ещё что-нибудь, – сказал он, наугад перелистывая страницы.

Колин отрицательно мотнул головой.

– Навряд ли. За исключением этого отрывка, в книге нет больше ни слова про Источник. Теперь я подозреваю, что прочитанное мною – единственная содержащаяся в ней полезная информация. А всё остальное, откровенный бред вперемешку с банальными сентенциями и общеизвестными истинами, король Вортимер написал лишь ради этих двух страниц, для отвода глаз.

– Зачем?

– Думаю, на всякий случай. Вдруг король и архиепископ умрут одновременно. Или король умрёт вскоре после архиепископа, не успев растолковать его преемнику, как проходит обряд овладения Силой. Или же архиепископ умрёт вскоре после короля, оставив наследника престола в неведении относительно того, как заполучить Силу. В любом из этих случаев новый король, если он не законченный идиот, бросился бы искать подсказку в бумагах и книгах своих предшественников и рано или поздно нашёл бы её.

– Всё верно, – сказал Морган, возвращаясь на своё место. – Я не сомневаюсь, что мы правильно истолковали послание твоего предка. Теперь ты должен решить, кто из нас будет стоять во время коронации по правую руку от тебя. Другими словами, кто будет Отворяющим Врата справа.

– Да, конечно, – поддержал его Алан Мак Кормак.

Эрик Маэлгон согласно кивнул, присоединяясь к мнению друзей.

Колин натянуто усмехнулся, будто наперёд извиняясь за своё решение.

– Морган, Эрик, Алан, – произнёс он, почему-то качая головой. – Я не могу отдать предпочтение кому-либо из вас, показав тем самым, что его дружбу я ценю выше, чем остальных. Вот почему я пригласил вместе с вами Кевина Мак Шона. Он будет Отворяющим справа.

Самый младший из друзей Колина и его ровесник, Алан Мак Кормак, посмотрел на Кевина с откровенной неприязнью.

Эрик Маэлгон, несколько флегматичный молодой человек лет двадцати пяти, лишь безразлично пожал плечами.

Морган Фергюсон одобрительно хрюкнул и в противовес Мак Кормаку наградил Кевина доброжелательным взглядом.

– Что ж, разумное решение. А кто будет Отворяющим Врата слева? Дана?

Колин обречёно вздохнул.

– Конечно, Дана, кто же ещё. Ведь с сегодняшнего дня Дейрдра моя сестра.

Кевину стало жаль молодого короля. Он понял, что вопреки всем своим заверениям Колин до последнего момента не расставался с надеждой когда-нибудь добиться от Дейрдры взаимности…

Taken: , 1