"Звезды в ладонях" - читать интересную книгу автора (Авраменко Олег)

Taken: , 1

6

Для бегства мы воспользовались моим флайером, поскольку в машинах Агаттияра и Риты вполне могли стоять «жучки». Однако профессор попросил Рашель и дальше воздерживаться от каких-либо откровенных высказываний по существу дела – ведь флайер мы собирались бросить, а в нем был компьютер, у которого имелась память. И хотя производители утверждали, что он (то есть компьютер) предназначен исключительно для управления машиной и не регистрирует разговоров между пассажирами, все равно стоило перестраховаться. В конце концов, это был материк с его чертовым социализмом, допускающим вмешательство государства в частную жизнь граждан под предлогом заботы об общественном благе.

Флайер вел Агаттияр. Рашель сидела рядом с ним в пассажирском кресле, а мы с Ритой расположились на заднем сиденье, и девушка, воспользовавшись флюороскопом из весьма кстати прихваченного медицинского кейса, обследовала мою травмированную руку.

– Ничего серьезного, – наконец заключила она. – Несколько свежих микротрещин, немного пострадали сухожилия, а в остальном полный порядок. Ни вывихов, ни переломов нет. А судя по тому, как вы побледнели, я было решила, что дела обстоят гораздо серьезнее.

– У меня пониженный болевой порог, – объяснил я. – Короче, плохо переношу боль. Из-за этого медкомиссия едва не забраковала меня.

– Понятно. – Рита обмотала мое запястье эластичной лентой и закрепила ее. – Думаю, этого хватит. Просто держите руку в покое и не нагружайте ее ничем. Через пару часов действие лекарства пройдет, вы снова почувствуете боль – но уже не такую сильную, и, надеюсь, перетерпите ее.

– Перетерплю, – пообещал я. – Кстати, профессор, куда мы летим? Или это тоже секрет?

– Да нет, никакого секрета. Все равно маршрут флайера рано или поздно проследят. Мы доберемся до площади Дхавантари, а там пересядем на метро.

– Но ведь станция есть и рядом с нашим домом? – возразила Рита.

– Ха! Она одна и никогда не бывает перегруженной. А возле Дхавантари целых шесть станций с множеством пересадок. Сейчас час пик, во всех переходах люди плывут сплошным потоком, ежеминутно проходят десятки поездов, и чужакам придется хорошенько потрудиться, чтобы просмотреть записи нескольких сотен камер, выловить нас среди толпы и определить, в каком направлении мы уехали. Благо у нас есть жетоны, так что кредитками пользоваться не придется. Даже если предположить, что Махдева вот-вот хватятся, то у нас в запасе еще как минимум час. Находись кто-нибудь из его соплеменников неподалеку, он бы, без сомнения, вызвал его на подмогу. Не объясняя сути дела, просто сказал бы, что предстоит небольшая операция. В этом я совершенно уверен. Я не сумел обнаружить в Махдеве пятидесятника, он играл роль человека блестяще, но за двенадцать лет я хорошо изучил его характер. Он был честолюбив, не упускал случая утереть нос старшим, стремился доказать, что он умнее других, его поступки порой отличались чрезмерной импульсивностью, однако в известной осмотрительности ему нельзя было отказать. То, что он решил действовать без какого-либо прикрытия… – Профессор умолк, а затем досадливо выругался:

– Ах, проклятье! Нам стоило бы сперва сходить к нему домой и стереть с его компьютера все записи. Как я сразу до этого не додумался?! А теперь уже поздно. Слишком рискованно возвращаться.

– Да, рискованно, – поддержала его Рита, боясь, как бы отец не изменил свое решение. – И бессмысленно. Все записи могли автоматически копироваться куда-нибудь в другое место. Например, на главный сервер их… этой… ну, штаб-квартиры.

– Вряд ли Я уверен, что сетевыми коммуникациями чужаки не злоупотребляют – ведь де-юре они находятся у нас нелегально, и им вовсе не хочется излишне «светиться», привлекая к себе внимание хакеров. Да и тогда бы Махдев не действовал в одиночку. Следовательно, записи из нашего дома получал только он.

Некоторое время мы летели молча. Наконец Рита нерешительно произнесла:

– Папа, я не совсем понимаю, что происходит. Вернее, совсем не понимаю. Но я полностью доверяю тебе, я знаю, что ты поступаешь правильно. И все же… Насколько это серьезно?

– Это очень серьезно, дочка. Ты же сама видела, как вел себя Махдев. И как быстро он появился! Он присматривал за мной двенадцать лет и конечно же не мог все свободное время сидеть за терминалом, наблюдая за происходящим в нашем доме. Но, когда я вставил диск Рашели в считыватель, его следящая программа наверняка взвыла от содержащейся там информации. Едва взглянув на экран, он моментально сообразил, какая добыча идет ему в руки.

– Диск вы забрали? – отозвалась Рашель.

– Да, он у меня, – Агаттияр похлопал по карману – И твой дистанционный пульт тоже. Так что успокойся.

– Вы смотрели только фильм или… – Она замолчала.

Профессор покачал головой:

– Увы, милая, не только фильм. Также я заглянул и в файлы спецификации… Надеюсь, в них не указаны координаты?

– Нет, там только общие технические характеристики. Я специально проверяла.

– Это уже лучше, гораздо лучше, – облегченно промолвил профессор, – Но ради Бога, детка! Зачем ты вообще взяла с собой диск? Зачем ты так рисковала?

– Чтобы у меня были доказательства. Я боялась, что вы не поверите мне. Агаттияр вздохнул:

– Я бы поверил. Сразу поверил, без всяких доказательств. Ведь я так долго ждал этого дня. Мечтал, верил, надеялся… – Затем он на секунду повернул голову и виновато взглянул на Риту:

– Я уже извинился перед мистером Матусевичем, а сейчас прошу прощения у тебя, доченька. Если бы я мог, то оставил бы тебя дома, положившись на милость чужаков. Но это было невозможно. Они ни за что не поверят, что Рашель обратилась ко мне из-за тех событий, которые произошли еще до твоего рождения, теперь они утвердятся в мысли, что все эти годы я участвовал в Сопротивлении, а ты была моей соратницей. Твою мать никто не тронет, она давно ушла от нас, зато с тобой церемониться не стали бы.

Рита положила руку на его плечо.

– Не надо извинений, папа. Я все равно не оставила бы тебя. Никогда, ни за что… А ты действительно был замешан в тех событиях?

– Да, был, хоть и опосредствованно. Меня не зря подозревали, но доказать ничего не смогли. А потом… Через несколько месяцев я узнал, что стану отцом. Я испугался – и за тебя, и за себя, и за твою мать. Я решил отказаться от борьбы, которую считал напрасной и безнадежной. – Он немного помолчал, затем грустно подытожил:

– Махдев назвал меня старым маразматиком. Но на самом деле я просто старый трус.

Слушая их разговор, я наконец понял, о чем идет речь. Это случилось немногим более четверти века назад, когда я был десятилетним мальчишкой. Группа ученых и инженеров из Ранжпурского института физики втайне от всех построила пять ракет класса «земля – орбита», снабженных позитронными боеголовками огромной разрушительной мощности и обладающих необычайной маневренностью, которая позволяла им преодолеть мощную противоракетную защиту. Однажды ночью они произвели их запуск и уничтожили две боевые станции Иных, а еще одну основательно повредили. После этого вся планета с ужасом ожидала ответных актов возмездия, но чужаки ограничились лишь тем, что потребовали от властей казнить всех причастных к диверсии лиц и наложили на Махаваршу одноразовую продовольственную контрибуцию в размере трети годичного валового сельскохозяйственного продукта. Оба эти требования были выполнены, а второе из них нанесло ощутимый урон планетарной экономике – но тем не менее до сих пор на могилах всех сорока трех казненных заговорщиков круглый год лежат свежие цветы…

Мы долетели до площади Дхавантари. и Агаттияр посадил флайер на стоянку возле крупного торгового центра. Когда мы выбрались из машины, он сказал:

– Идем в супермаркет. Там есть вход в подземный пассаж, а дальше уже решим, к какой станции метро нам направиться.

Так мы и сделали. Двигаясь сквозь толпу людей, заполонивших в это вечернее время главный вестибюль торгового центра, я наклонился к Рашели, которая шла рядом, крепко вцепившись мне в руку, и тихо спросил:

– Так кто же ты?

Ни секунды не колеблясь, она прошептала мне на ухо:

– Меня действительно зовут Рашель. Я с планеты Терр-де-Голль. По-вашему, эго Терра-Галлия.