"Щепка" - читать интересную книгу автора (Левин Айра)Глава девятаяОна отчетливо представляла ту картину. Ужасно!.. Воображение рисовало сцену в апартаментах, где, по всей вероятности, он мог и не присутствовать. Рождество, гости, вечер в самом разгаре... Подумала об этом, потому что Лиза упаковала чемодан на "1". А Мэгги? Мэгги, бедняжка, распаковывает свой на "2". Хм-м... Ну скоро он там в своей 13А? Ну слава Богу! Поднимается этот мужчина от Джолли Чэн на лифте номер один вместе с Филом и Маколиффом. Сейчас заплатит и придет. ...Купальники и летние платья – а были ли они? Может, их и не было? – предполагают Калифорнию... А Калифорния – это Сэм. А вниз, по лестнице? Напрашивается Джон Хендерсон... Такие триллеры, всякие готические романы она отредактировала в большом количестве. В невыдуманных ситуациях, в жизни, роковые падения с лестницы случаются тоже... И с мраморных, винтовых – в том числе. Кстати, на Палм-бич у них был вилла. Может быть, Теа Маршалл надумала туда? А Джон всем сказал, что она – в родительский дом. Все-таки Рождество, праздник... Конечно, торопилась в Палм-Бич, а то зачем бы ей купальники и летние платья... Открылась дверь, она повернулась на крутящемся кресле. Пит вошел в прихожую. В руке – крафтовая сумка с продуктами. Улыбнулся. У Джона Хендерсона, говорят, тоже такая была улыбка. Его сын... Сын Джона. – Итак, что хочешь посмотреть в самом начале? – спросил он, закрывая дверь. – На твое усмотрение, дорогой – ответила она, улыбаясь ему. И он улыбнулся, глядя поверх ее головы на экраны. – Так-так! Дамский роман продолжается. "Повесть о двух чемоданах"... Говорил я тебе, что она вернется? – Он пошел на кухню. В голубовато-белые сумерки гостиной хлынул свет через проем-оконце. Она повернулась лицом к экранам. Лиза пыталась закрыть замки чемодана. Мэгги убирала свой на антресоли. Качнувшись в кресле, встала, пошла к нему. Он выкладывал на стойку продукты. Обернулся. – Не беспокойся, лапа. Я все сделаю, – сказал он. – Помогу тебе. Размяться не помешает, – ответила она, перекладывая тарелки из сушилки на стойку, ближе к нему. – Какой запах! – сказала она. – Наверное, вкусно. – Почему не пишут, что там внутри? – сказал он, снимая крышку с банки. Она достал вилки, столовые ложки. Положила рядом с тарелками. – История с чемоданами напомнила мне кое о чем, – сказала она. – Норман рассказал о падении с лестницы твоей мамы. Он обернулся, взглянул на нее: – Был что ли там? – Нет. Он слышал об этом. Сэм мне рассказывал, но я не знала, что это случилось дома. – Она дотронулась до его руки. – А ты был там в это время? – спросила она. Кивнул: – Попрощалась со мной, а через две минуты... Она поморщилась, сжала его руку. – Нет-нет, я не видел, – сказал он. – Был в своей комнате. – Он улыбнулся. – В это время по телевизору показывали "Ангелы Чарли". – Продолжал улыбаться. – И вдруг внизу гробовая тишина. Гостей было человек тридцать или сорок. И вдруг тихо-тихо... – Он перевел дыхание. Снял наконец крышку с банки. – По-моему, это креветки с рисом, в остром соусе. Она стояла рядом с ним, держала за руку выше локтя, на него не смотрела. – А куда она уезжала? – К бабушке с дедушкой, – ответил он. – В Новую Шотландию, это в Канаде. Была там? – Нет, не была, – ответила она. – Я тоже, – сказал он. – Умела она отбояриваться: они к нам приезжали много раз, а мы к ним ни разу. Она поцеловала его в ухо, выскользнув из объятий, достала из коробки бумажные салфетки. Он выкладывал ложкой рис с креветками на тарелки. – Выпьешь что-нибудь? – спросила она. – Если только пива, – ответил он, складывая губы трубочкой. – Отличная мысль, – сказала она и положила на поднос вилки. Подошла к холодильнику, открыла его, спросила: – От чего умер твой отец? – Рак костного мозга, – сказал он. – А когда ты с Норманом разговаривала? Тогда, на вечере? Взяв две банки с пивом, она локтем толкнула дверь холодильника. – Нет, – сказала она. – Вчера. Заходил ко мне в офис. Ты произвел на него впечатление. – Рассказывай! – заметил он. – Мои капиталы произвели, это да. – И ты, и капиталы. Согласен? Она достала стаканы. Вместе с банками поставила на поднос. Он водрузил на него тарелки с едой. Была суббота. А если точнее – субботний вечер. Они сидели у экранов до двух ночи. – Ну и вечерок! – сказала она, обернувшись к нему. Она сидела у него на коленях. Обнялись, поцеловались. Он сделал два полных оборота на крутящемся кресле – затяжной получился поцелуй. – Рядовая суббота, – заметил он. Она встала, потянулась, позевала. Он скользнул ладонью по ее спине, повернулся, выдвинул ящик. – Надо Стейнов поставить на запись, – сказал он. – Вдруг Спригстин заявится. – Не думаю, – заметила она, застегивая пуговицы на батнике. – Согласись, что он, этот Марк, – порядочное дерьмо. – Владимир Горовиц как-то заходил, – сказал он, сдирая тонкую пластиковую пленку с новой кассеты. – Записал. Правда, Лесли болтала много. – А у тебя много записей? – спросила она, собирая с консоли тарелки и бумажные салфетки. – Не очень, – ответил он, разрывая упаковку и вынимая кассету из футляра. – Первый год, да и второй сколько-то, записывал почти все. Целый ящик накопил. Понимаешь, на мониторах столько всего, что записи и смотреть некогда. – Он зарядил кассету в правый видеоплейер. – Теперь записываю только то, что из ряда... – Он нажал кнопки. – Стало быть, мы из ряда, – сказала она, смахивая смятой салфеткой рис и крошки шоколадного торта с консоли в тарелку. – А то нет? – улыбнулся он. – И вот еще Спрингстин, тоже вполне вероятно. Он выключил все, оставив только видеозапись и на мониторе гостиную Стейнов. Они навели порядок в кухне; когда уходили, он захватил пластиковый пакет с мусором. До совещания в среду, она пару рукописей только и успела что просмотреть, поэтому пока шло обсуждение, удалось поработать. Обычно она более вдумчиво работала над рукописями, поэтому потом заставила себя спуститься на свой сорок восьмой, чтобы разобраться – перефразируя известную сентенцию, – где деревья, когда их не видно за лесом... В приемной сидел Сэм. Его пальто лежало на соседнем стуле. Он взглянул на нее поверх своих половинчатых очков, – дальнозоркий, стало быть! – заулыбался, встал в полный рост. Выглядел вполне – вельветовый костюм, рубашка в клетку, темный галстук, седая голова только что побывала в руках хорошего парикмахера. – Привет! – сказал он. Снял очки и отложил в сторону "Книжное обозрение". – А, Сэм! Здравствуйте, здравствуйте. – Она подошла к нему. – Стюарт говорил, что вы должны придти. – Поздравьте меня, – заскрежетал он, сотрясая ее руку и улыбаясь. – Отныне я автор "Диадемы". – Поздравляю! Это великолепно, – сказала она, обнимая его. – Поздравляю нас обоих. Он смотрел на нее с доброжелательной усмешкой. Бледный рубец на зардевшейся щеке обозначился резче, да и перебитый нос стал более наглядным. – Сижу жду. Он готовит договор. Выдадут аванс. Часть сейчас, при подписании, часть – как дойду до половины. – Уверена была, что ему понравится, – сказала она. – А я собирался разыскивать вас здесь, чтобы поблагодарить. Она потащила его к себе в офис. Сара мигом – крепчайший кофе. Они пристроились у окна на стульях, попавших сюда случайно из кафе. Он смотрел сквозь оконное стекло на стены из стекла здания напротив. – Вознесение на небеса, – заметил он. Улыбаясь, она помешивала ложечкой в чашке. Сэм отпил глоток. – От Стюарта снисхождения не жди. Большой, спец в киноделах! – Именно поэтому я ему вашу рукопись рекомендовала, – сказала она. – И еще потому, что он отличный редактор, и с ним у нас считаются. – Я весьма благодарен вам, – сказал он. – Это так много для меня значит. Думаю, ошибку допустил, что брал деньги у фонда. Понимаете, что я хочу сказать. – Он медленно отпил кофе из чашки с синей трехзубчатой короной. – Такие подачки способствуют лености души, ума и потаканию своим слабостям. Можешь ничего не делать, а с голоду не умрешь. Теперь же, безотносительно, буду ли я писать в дальнейшем, возникло чувство самоутверждения. Я даже лекции читаю с большим подъемом. – Он улыбнулся ей. – Даже видения посещают, будто снова участвую в "ток-шоу", режиссура и все такое. Она улыбнулась. – Прекрасно все это, – сказала. – Думаю, все так и будет! Кофе... Он – глоток, она – глоточек. – Договорились с ним и о сроках. Представлю рукопись весной, – сказал он. – Еще страниц восемьдесят написал. – Все это хорошо, а что же мне попросить взамен? – Ну-ка! Выполняю любую просьбу... – Вопрос у меня к вам, так сказать, личного свойства. – Прошу... – Тогда, когда Теа Маршалл погибла, она не к вам ехала? Отшатнулся, глаза пронзительно взглянули на нее. – Господи, откуда вы это взяли? – Ну может, она ехала к вам на работу? – Нет, нет... – сказал он. – Определенно нет. Я просил ее об этом несколько недель до этого, но наша беседа закончилась тем, что она спустила на меня собак. – Он вздохнул, заглянул в чашку. – У нас всегда так было в течение двадцати лет. То ничего-ничего, а то – хуже некуда. Было у нее несколько мужей, а потом появился этот богач, от которого она не хотела уходить. Не скрывала этого по крайней мере. Росла она в бедности и боялась умереть в нищете. Понимала, что я тоже не вариант, я тогда уже пил. А ее муженек был уже председатель совета директоров "Юнайтед Стейтс Стил", а насчет выпить – ни-ни! И у нее с карьерой было все в порядке. – Он сидел прямо. Покачал головой. – Нет, не рисковая она была женщина. И ехала она домой. Подтверждено документально. Она из Новой Шотландии. Ее родители были рыбаками. – Он отпил кофе. Она внимательно смотрела на него. – Ходили слухи, что у нее в чемодане были вещи для значительно более теплой погоды. Он взглянул на нее. – При падении с лестницы раскрылся один из чемоданов... – сказала она. – Кто это вам сказал? – Человек, который вращался в их кругах, или вообще близкий им. Он опустил чашку, держа ее в ладонях. Поставил на столик. Сидел, смотрел вдаль. – Ах, какой же я осел... – произнес он. Подергал себя за мочку уха. Посмотрел на нее. – А знаете, сходится... Ее муж решил напустить на меня мафию, думаю, либо нашел мои к ней письма, может, сама что-нибудь рассказала. – Мафию? – спросила она. Он кивнул. – Один мой знакомый, со связями в уголовном мире, предупредил меня об этом. Я ему не поверил. И получил вот это. – Он ткнул пальцем в нос, дотронулся до шрама на щеке. – И решил я, что пора отправляться в путешествие. На этом, в основном, закончилась моя карьера. – Он посмотрел куда-то... мимо нее. – Ах, я кретин, – сказал он. – Считал, что он, конечно, пережал, но если она решила уйти от него и ехала ко мне... Она смотрела на него. Взглянув на нее, он улыбнулся. – Думаю, что слухи имеют под собой основание. Пожалуйста, если узнаете что-то совершенно противоположное, не говорите мне об этом. Она улыбнулась: – Принято. – Вещи в чемодане и летние платья... – Считайте, я ваш вечный должник, – сказал он. Она спросила, где он путешествовал. Кофе, наконец, допили. После этого рассказал ей об общине в штате Нью-Мексико, где обитал целых четыре года, и о том, что подумывает, не посвятить ли этому целую главу. Сказал, что до их пор не знает, как назвать книгу. – Послушайте, – сказал он, когда они поднялись. – В следующую пятницу, двадцать второго, хочу вечеринку организовать. Не хотите ли прийти? Стюарт собирается быть. – Я домой уезжаю двадцать третьего, – сказала она. – Рано утром. Думаю, на часок все-таки смогу заглянуть. – Хорошо, – сказал он, когда шли к двери. – Часиков в восемь заходите. Можете придти с приятелем, если хотите. – Улыбнулся ей. – На днях видел вас... вместе... на углу. Целовались вы с ним... Вот что значит жить на третьем этаже и глазеть в окно!.. Так и любопытной Варварой стать недолго. – Да уж, действительно. Доведись до каждого... – Передайте, что у него хороший вкус. Жаль Наоми... Как ее? Сингер? Она остановилась на пороге, глядя на него. – Ну, та девушка, что выпрыгнула из окна, – сказал он. – Женщина, имею в виду. Она внимательно смотрела на него. – Ого! – сказал он. – Кажется, я выболтал секрет? Однажды видел их вместе. Если чего-то, но... не целовались. В "Лачуге Джексона"... Он взял свое пальто с вешалки. Попрощался с Сарой. Повернулся к ней. – Жду вас двадцать второго, – сказал он, пожимая ее руку. – Будет без церемоний. Безработные актеры... – Уверена, что будет славно, – сказала она, улыбаясь. Она смотрела на видеокамеру. Повернув голову, взглянула на Дианины каштановые волосы с отросшими более темными корнями, перевела взгляд на рамочку, в которой мелькали цифры этажей. Доехала до двадцатого. Телефон зазвонил, как только повесила пальто в шкаф. Взяв на руки Фелис, положила ее на плечо, поцеловала, погладила. Включила свет на кухне. Взяла трубку до третьего звонка, чтобы не успел включиться автоответчик. – Алло, – сказала она. – Лапа, что-нибудь случилось? – Тебе лучше знать, – сказала она. – Расскажи, например, о Наоми Сингер. Фелис замурлыкала, она погладила ее, поцеловала в пушистый бочок. – Не вполне понимаю, что ты имеешь в виду. – Наоми Сингер, – сказала она. – Ты что, уже забыл ее? Ей лет тридцать, думаю. Работала на Тринадцатом канале. – Погладила Фелис. – Кэй, о чем ты? – Сэм сегодня заходил в издательство, – сказала она. – Просил сказать тебе, восхищен твоим вкусом, что касается женщин. – Повела плечом, приподняла, Фелис соскочила на пол. – Он вас видел вместе, – сказала, по-прежнему стоя. – В "Лачуге Джексона". – Переложила трубку к левому уху. – О, Господи! Ну и что? Однажды ходили вместе на воскресный джазовый концерт в церкви Всех святых. На обратном пути решили перекусить. Думаешь, у меня с ней было что-то, что нужно держать в тайне? Ничего, лапа, не было. Пару раз выходил с ней. Всего-то! На тот концерт, и еще один раз, до этого. Ну, а кладбище не в счет. – Почему ты никогда не рассказывал мне об этом? – спросила она. – А нечего! Ты же не будешь распространяться о каждом, с кем ела сосиски? Физически мы подходили друг другу, но с тобой и сравнивать нельзя. Работала на телевидении. Ну заговорил как-то с ней в швейцарской, пригласил к "Хэнратти" пару раз выпить. Но... все пустое! Она была какая-то пришибленная и абсолютно замкнутая. – Вайда говорила, что наоборот, весьма общительная, – сказала она, наблюдая, как Фелис, стоя на задних лапах, передними драла пробковую пластину. – Возможно, с Вайдой и была, а со мной – нет. Однажды, спустя несколько недель после нашего знакомства, это было в воскресенье, зашла ко мне и пригласила на концерт. Я подумал, а почему нет. День выдался отличный, можно было и пойти. Настрой у нее был на нуле и никаких флюидов. Вот и все. А несколько недель спустя... Она сказала: – Все равно тебе следовало рассказать мне об этом. Не могу взять в толк, почему хотя бы не упомянул. – Ну что ты на меня набросилась? Я что, наврал? Ты же не спрашивала. Послушай, Кэй, не люблю я говорить на такие темы. Возможно, нужно было отнестись к ней повнимательней, выслушать. Я кое-что заметил. Мог бы, наверное, как-то встряхнуть ее. Она вздохнула: – Ну, тут уж твоей вины нет и упрекать себя не за что... – Знаю, но вот на такие размышления натолкнула меня ее гибель. Поэтому, наверное, не хочу ворошить все, что связано с ней. Если Сэм хочет тебя просветить, кто с кем и как и что, могу рассказать о его уроках мастерства, где сценки... – Прошу тебя, Пит, – сказала она. – Не хочу я ничего знать. Наклонившись, взяла миску с водой – Фелис уже приготовилась лакать, – подошла к раковине, выплеснула. – А я вообще плюю на этого Сэма. Ишь ты! Захотел вбить клин между нами... Тыльной стороной ладони она передвинула рычажок на кране. – А это к делу не относится, – сказала, ополаскивая миску. – Все, что ты сказала, звучит так, будто этот старец ревнует и настроен враждебно ко мне. – Он пригласил нас к себе на вечеринку, – сказала она, наливая в миску свежую воду. – Он видел, как мы целовались на углу. Стюарт заключил с ним договор на книгу. – Ты ему сказала, кто я? – Конечно, нет, – ответила она, наклоняясь и ставя миску на пол. – Но он и сам может узнать. Начнет писать о твоей матери и наткнется. Стюарт или Норман могут в разговоре с ним сказать, что я общаюсь с ее сыном. Лучше бы ты сам ему сказал об этом. Ведь вовсе необязательно, что он догадается про фонд. – Она погладила кошкину голову. Та лакала воду. – А если и да, то не вижу причин для тревоги. Узнает – тем лучше. – Спустись ко мне. Обсудим. Вайда вернулась. Сделала операцию. Лиза, похоже, собирает посиделки. – Пит, дорогой, – сказала она. Закрыла кран. – Я не смогу сегодня смотреть наше кино. Столько работы накопилось – читать, читать и читать... – Не сердишься на меня? – Нет-нет, – сказала она, сбрасывая туфли. – Правда, милый. Сама не люблю душераздирающие сцены. День был трудный. Производственное совещание, и я там выглядела не так, как хотелось бы. Увидимся позже. Ты как? – Спрашиваешь! Люблю, тебя, лапа. – И я тебя люблю, – сказала она. – У тебя там есть еда? – Полно. Ну хорошо, позже, так позже. Сказали, что целуют друг друга. Положили трубки. Она сидела, смотрела на текст, а сама думала, не сочинил ли он очередную ложь. Мастер на этот счет, конечно. Все так правдоподобно, без запинки... Ну а если его отношения с Наоми Сингер вовсе не "пустое", если было что-то между ними? Приглашал ли он и ее в 13Б? Попалась ли и она на этот крючок? Крючок... Именно это слово. Зацепилась ли глазом за кусочек жизни, на которую взирает Господь... Вот, например, сейчас... Видит ли он, что она сидит и тупо смотрит в рукопись? Интересно, конечно! Работает ли она или погружена в свои мысли? А он щелкает, должно быть, переключателями, нажимает кнопки. Она, конечно, на "1" и на "2"? Перевернула страницу. Вот так и становятся параноиками... А эти – как их? – фантастические видаки – "Такай" – "Сакай" – "Банзай"... Скоро будет заглядывать через ее плечо в рукопись. Неудивительно, что Хьюберт Шир собирался отправиться в Японию... Подумала о том, что сказала ему, мол, не любит душераздирающие сцены... А сама что читает? Очередное убийство... Ребята, вы совсем чокнулись! Передышку какую-нибудь все же дали бы читателям... Прочитала дюжину страниц. На бланке "Диадемы" синим карандашом написала: "Не для нас". Отложила рукопись в сторону. Почувствовала непреодолимое желание взглянуть на люстру. Помассировала вместо этого шею, взяла другую рукопись. Семейный конфликт... Не такой бурный, как у Гофманов или Маклиффов, но вполне вероятно, что и такое бывает. Хорошо написано, интересно... Зазвонил телефон. Посмотрела на аппарат. Взяла трубку после второго звонка. – Алло, – сказала она. – Хочешь сказать, что сама собственной персоной? Нет, правда? Это не автоответчик? Видит Бог, не могу поверить... – Здравствуй, Рокси! – сказала она. – Сама слушаю тебя, своими собственными ушами. – Могу представить! Ну как там твой Голубоглазый? – Превосходно! – сказала она. Подумала: слушает, наверное... – Догадайся, у кого будет выставка в галерее на Грин-стрит в апреле? – Господи, Рокси! Потрясающе! Поздравляю. Ну, рассказывай. Рокси так и сделала. И все подряд – о том, что матушка Флетчера стукнулась на машине, о планах на Рождество, о фильме, который видели. – А ты как? – спросила, наконец. – Превосходно! – сказала Кэй. – Ужасно отстаю с работой... – Ну расскажи что-нибудь. Ах, да ладно. Ну пока. В воскресенье идем кататься на коньках, не хотите с нами? – Спрошу Пита, потом позвоню. Пока. Флетчеру привет. – Положила трубку. Села читать. Массировала шею. Приняла душ. За стеклом, запотевшим, увидела тень. Открылась дверь и вошел он, совершенно нагой. Улыбнулся. – Сюрприз, – сказал он. Встал под душ вместе с ней, обнял. – Господи, как только терпишь? Кипяток... У-у-у, сварюсь сейчас... – говорил, пританцовывая. Она задержала дыхание. – Не сходи с ума! Душ принимаю я... – Прости, – он прижался к ней, поцеловал в щеку. – Чуточку подглядывал за тобой. Увидал, что пошла в душ, подумал: "Чего смотрю, чего сижу, могу ведь пойти к ней". Не мог сдержать себя. Она сказала: – Я так и знала, что следишь за мной. – Я знаю, что ты знаешь, что я знаю... – заметил он. Улыбнулся. – Лапа, не было ничего серьезного. Она отвела взгляд, отвернулась. Он повернул ее голову, лицом к себе. – Не вру, лапа! – сказал он. – Правда. Пару раз выходил с ней и все. Если было бы что серьезное, я бы сказал. Не имею права сердиться на твои вопросы. Врал я тебе прилично, конечно. Правду говорю, клянусь. – Он поцеловал ее, прижал к себе. Стояли так и ласкали друг друга под душем. Подумать только! Не знала, что у него есть ключ от квартиры, а могла бы догадаться. Когда жильцы меняют замки, у Дмитрия всегда на хранении дубликат. Так что ему ничто не мешает войти в любое время. Первое, что она сделала в понедельник, позвонила в отдел публикаций. Тамико была на месте. – Здравствуй, дорогая! Нужна твоя помощь, – сказала она. – Не сможешь сделать для меня подборку об этих смертях в моем доме? Последняя – в конце октября. Хьюберт Шир... – У нас есть данные. Сама знаешь, что подписываемся на клипы из прессы. Ты проверяла? – Не думала об этом, – сказала она. – Не пользуюсь даже. – 1300, Мэдисон-авеню. Так? – Да. – Подберу. Если ничего не обнаружу, позвоню в "Таймс". Мне это нетрудно. Ни то, ни другое. – Спасибо, большое спасибо, – сказала она. – Кстати, кое-что слышала про тебя и Прекрасного принца. Это правда? – Мы друзья, – ответила она. Когда назначенный на 10.30 ушел, Сара принесла конверт – 9 х 12 – с подборкой, поступившей из отдела публикаций. Распечатки сложены на манер "аккордеона". Сантиметра полтора толщиной... Она, не особо вчитываясь, пробежала текст о выступлениях общественности против решения Барри Бека построить двадцатиодноэтажный дом под номером 1300, по Мэдисон-авеню. Тут было все – и "Сивитас", и соседи с Карнеги-Хилла, и массовые собрания в церкви. Словом, борьба, длившаяся три года, составила половину от толщины тетрадочки. Она внимательно прочитала все, что касалось смерти, последовавшей от отравления наркотиком. Уильям Г. Веббер, эксперт по безопасности, 27 лет, проживал в доме N 1300 по Мэдисон-авеню. Далее следовали документы, подтверждающие заключение. Передозировка кокаина... Занимался наркобизнесом и сам употреблял. Перепутал, похоже, товар. По счастью, две его подружки приняли меньше. Она торопилась на совещание по маркетингу, назначенное на 11.00. Обсуждались четыре книжки: две – художки, две – нет. Предстояло отобрать нужные, для публикации в бюллетене бестселлеров, выходившем но субботам. Потом Джун пригласила ее на обед: "...и Питера тоже, или кого хочет", на субботу, 6 января. Она поблагодарила, сказала, что, вполне вероятно, придет с Питом. Угощала британского распространителя в "Перигоре". Велела Саре тщательно фиксировать все звонки. И, наконец, села читать материалы о Наоми Сингер. Самоубийство... Выбросилась из окна своей квартиры на пятнадцатом этаже дома N 1300 по Мэдисон-авеню. Справка включала также сведения о сердечном приступе у съемщика Брендана Коннахэя, 54 года... Про Уильяма Г. Веббера, 27 лет, она уже читала. Наоми Сингер... 31 год. Работала на ТВ. Помощник режиссера в программе "События в мире". Во вторник утром позвонила, сказала, что заболела, а около полудня выбросилась из окна гостиной своей квартиры. Родилась в Бостоне, окончила университетский колледж в Уэллесли, в Нью-Йорк переехала за три месяца до гибели. Оставила письмо – лист бумаги, исписанный ее рукой, – в котором сообщала, что у нее "депрессия по поводу событий, происходящих в мире и в ее личной жизни...", что "просит прощения у родных и друзей". В ее истории болезни – никакого намека на психическое заболевание или приверженность к наркотикам. Друзья и коллеги Наоми Сингер – 31 год, покончила жизнь самоубийством, выбросившись из окна дома N 1300 по Мэдисон-авеню – были потрясены. Некая Барбара Энн Авакян свидетельствовала: "Несмотря на то, что Наоми принимала близко к сердцу все, что касалось вопросов сохранения окружающей среды, также прав человека, она была жизнеутверждающей личностью. За тот небольшой отрезок времени, который проработала на Тринадцатом канале, приобрела много друзей, трудилась с увлечением, в последнее время с огромным энтузиазмом работала над документальным фильмом о бездомных. Совершенно невозможно понять, почему решилась на такой страшный поступок". Внимательно ознакомилась и с документами, касающимися смерти Рафаэля Ортиса, 30 лет, заместителя управляющего по хозяйству дома N 1300 по Медисон-авеню, последовавшей после "травмы головы", а так же потери руки в результате несчастного случая, происшедшего в машинном отделении лифтов. Во вторник утром, как обычно, он проверял механизмы. Производственные травмы подобного рода происходят очень редко – о такой, как эта, вообще не слыхивали – и в основном они связаны с употреблением наркотиков или алкоголя. Приблизительно такими словами пресс-секретарь корпорации, производящей лифты, пояснил отношение к происшедшему. Смерть Ортиса была четвертой по счету в этом доме за сравнительно короткий отрезок времени – менее двух лет. Остались беременная жена и двое детей. Вскрытие показало, что Рафаэль Ортис – 30 лет, голова практически оторвана механизмом лифтов в доме N 1300 по Мэдисон-авеню – в момент гибели был абсолютно трезв, и следов наркотиков не обнаружено. Прокурор Эдгар П. Вурхис, представлявший корпорацию "1300, Мэдисон-авеню", отказался комментировать скоропалительную выплату десяти миллионов долларов вдове покойного Рафаэля Ортиса, 30 лет, еще до вынесения приговора по делу, возбужденному против владельцев небоскреба в верхнем Ист-Сайде... Прочитала она материалы, касающиеся смерти Хьюберта Шира, 43 лет, обнаруженного без признаков жизни в душевой кабине своей квартиры в доме N 1300 по Мэдисон-авеню. В который раз перечитала все статьи, написанные о его книге "Червь в яблоке". Узнала, что он преподавал в Колумбии, Вьетнаме, в Чикагском университете, что у него есть братья и живы родители. Нашла комментарий следствию Мартина Шугармэна. Вот что он написал: "Работал над проблемой – Вскрытие Хьюберта Шира – 43 лет – показало, что он захлебнулся водой, лежа без сознания – ударился головой в момент падения – на полу душевой кабины. На правой ноге – была в гипсе по поводу перелома лодыжки, последовавшего при падении с велосипеда, – обнаружен пластиковый мешок. Смерть произошла, по всей видимости, в ночь с 23 на 24 октября и стала пятой по счету за последние три года в доме №1300 по Мэдисон-авеню, так называемом "Небоскребе ужасов". Она сложила распечатку по изгибам, в гармошку, сверху положила свои ладони. Сидела, тихонько барабаня пальцами по бумаге. Пришло на ум, что за время своего редакторства прочитала десятки готических романов и триллеров... Роковые падения в реальной жизни случаются нисколько не реже, еще и похлестче, чем в романах, но о падении в душе говорить не приходится: на такое натолкнулась впервые. Письмо, написанное Наоми Сингер от руки – текст во всю длину машинописного листа, – вряд ли можно подделать. Так, можно или нельзя?.. Она сидела и смотрела на свои руки – пальцы выбивали дробь по "гармошке" распечатки. Позвонила по внутреннему телефону Саре и попросила связать с Мартином Шугармэном. Сидела, теребила края бумажной гармошки... Сплошной готический роман, если угодно – триллер. – Приветствую вас, Кэй! – Взаимно. Как вы? – Вполне. Благодарю. Поздравляю, вы там на седьмом небе. Ну как? – Сносно. Грех жаловаться. Мартин, я только что просмотрела материалы, касающиеся гибели Хьюберта Шира... – Так-так! Ну и... : – Вы случайно не в курсе, собирался ли он в Японии нанести визит фирме под названием "Такай", может, "Сакай"? Словом, фирма производит видеотехнику. Конкретно – видеокамеры наблюдения. Слышала, что эта фирма самая-самая на сегодняшний день. – Вообще программа его пребывания у меня. И все другие бумаги. Подбираю в данный момент другого автора по этой теме. А в чем, собственно, проблема, дорогая Кэй? Она перевела дыхание. – Просмотрела всю подборку относительно пяти смертельных случаев в доме, в котором живу сама и жил Шир. Садись и пиши книгу... Надеюсь, вы меня понимаете. Ну так вот, не посмотрите ли в списке встреч, есть там эта фирма или нет? Буду вам весьма признательна. – Вопроса нет. Не кладите трубку... Она выпрямилась, обернулась, взглянула в окно. Стены из стекла... Огни, огонечки, огоньки... Готические романы, триллеры, триллеры... – Кэй! Секретарь принесла документацию. Подумал, сколько вы всякого начитались, редактируя, честное слово, начинаю понимать направление ваших мыслей. По-моему, вы собираетесь не то дерево рубить. Это я про смерть Роки... – Это почему же? – Да потому, что когда он поскользнулся и упал, то стукнулся головой о смеситель. Потерял сознание. Так как упал на колени, то, естественно, лежал таким горбатым кулем – голова вниз, лицом в воде, захлебнулся и утонул. Утонул... Да!.. Так что не задумывайтесь слишком, мой вам совет. Тем более, что вмятина на его голове соответствует по форме вентилю смесителя. Это, скажу я вам, весьма внушительная штуковина. Да вы и сами знаете – у вас такой же душ. Стукнуть его насильно об эту железяку головой так, чтобы дух вылетел – силы требуются. Поверьте мне – он был весьма крепок физически, несмотря на травмированную ногу. И у него там никого не было, в смысле – к нему никто не заходил в тот вечер, и замки в порядке, то есть никакого взлома и все такое... – Пока он это говорил, слышно было, что шелестит бумагами. – Кэй, повторите название фирмы, пожалуйста. – "Такай", "Сакай"... Что-то в этом роде... – Такай – Сакай... Да, компания "Такай"... передаю по буквам – Том, Анна, Кэй, Анна, Йорк... В Осаке. Встреча назначена на вторник, 31 октября, в восемь утра. Восемь утра... Ничего себе!.. Ну, япошки!.. Неудивительно, что такие успехи. Приписочка здесь есть. Его рука. "Кам. выc. разр." Видеокамеры высокой разрешающей способности... Так это будет, правильно? И вот еще – "Употр. ж. пом." Она сказала: – Употребление в жилых помещениях... – Похоже, так. А почему вас интересует эта компания? Она молчала. – Кэй? – Сложно объяснять, – сказала она. – Спасибо, Мартин. – Вы меня хорошо поняли? Типичный несчастный случай, и ничего другого. – Поняла, – ответила она. – Мои приветы Норману и Джун. Хорошо? – Хорошо, Мартин, – сказала она. – Еще раз спасибо. Пока! Положила трубку. Ну все! Теперь он абсолютно убежден, что у нее не все дома. И сама, кстати, начала сомневаться в своей психической полноценности. Хромированный смеситель в стиле "Арт деко"... Ну и что? Будто нельзя взять и снять из любого душа в этом доме N 1300 по Мэдисон-авеню. Да обыкновенной отверткой можно это сделать. А потом проволокой прикрутить к какой-нибудь монтировке, или даже к бейсбольной бите... Пит, Пити, ее маленький, ее любимый, неужели это он?.. Бред!.. Не такой он, нет. Соврать – да, это он пожалуйста. И ничего удивительного! С актрисой мамой, с советом директоров корпорации вместо папы. Сочинить, соврать, придумать... Кто хоть раз не привирал?.. Но убить!.. Убивать... это... |
||
|