"Щепка" - читать интересную книгу автора (Левин Айра)Глава восьмая– Полчаса и ни минутой больше, – сказала она. Он повернул (ключ в замке тринадцатой Б, отворил дверь, пропуская ее вперед, щелкнул выключателем. – Прошу! Полагаю, здесь все в порядке, – сказал, придерживая дверь. – Ну если только не залетели на своих самолетах веселые гуляки после уик-энда. – Ну да! Из теплых краев прямо сюда продлить очарование, – сказала она, входя в прихожую. – А что? Вполне! На исходе дивный воскресный день... Не забывай, многие уезжали на День благодарения, а сейчас возвращаются домой. Она стояла в полумраке гостиной. Пошарив рукой по стене, включила верхний свет. Лампа под зеленым колпаком вспыхнула, осветив светло-коричневую консоль и серые экраны. – Сейчас стул принесу... – сказал он. Она стояла и внимательно осматривала стену сплошь из мерцающих зеленоватых выпуклостей. Экраны, экраны, экраны... Шесть рядов над консолью, до самого потолка – справа один над двумя огромными экранами, что в самом центре, еще один – над ними, и шесть рядов – слева. Тускло мерцают индикаторы – сверху в середине. "2", "3"... "11" – слева, "12", "13"... "21" – справа. А – наверху, Б – внизу. Подошла ближе. Сунула руки в карманы джинсов. Его кресло с вогнутой спинкой перед ней. Стояла и смотрела на консоль. Множество всяких тумблеров, рукояток, кнопок с маркировками – для каждого экрана своя. На центральном пульте – ручка с набалдашниками, переключатели... В глубине – утопленные в светло-коричневую панель из пластика – два видеоплейера. Встроенные электронные часы – на индикаторе высвечивают голубым 12.55, телефон, отрывной блокнот на магните. Глубокая миска с мармеладом. Цветной пат. Те самые. За спиной – звук прикрываемой двери... Она посмотрела на жемчужно-размытое отражение на центральных экранах, то есть на "1" и "2"... Приближается, со стулом, слева. – Ты меня записывал на видеопленку? – спросила, оборачиваясь. Он поставил рядом с ней стул, обтянутый белой кожей, из обеденного гарнитура, ухватился за высокую спинку, взглянул на нее. – Да. В первый вечер. Ты принимала ванну. Но почти ничего не видно. Темно, как ночью. И нас обоих. Тогда, в субботу... Она отвела взгляд. – Лгун ты! – сказала она. – Ну почему же? Пошел за шампанским, включил аппаратуру... – Улыбнулся. – Такой торжественный момент. Самое время запечатлеть. Разве нет? Только не проси меня стереть запись. Пленка хранится в тайнике, и, думаю, когда будем старичками, с удовольствием вспомним молодость. Тем более, что мы с тобой, полагаю, единственная пара в мире с записью первой встречи, близкого знакомства, так сказать. Взглянула на него. Задержала дыхание. – Вот в этом не сомневаюсь, – сказала она, отворачиваясь. Он подвинул ее стул ближе к экранам, наклонился, поцеловал в голову. Приглушил свет зеленой лампы. – У меня здесь есть содовая. Вообще все, – сказал он. – Что-нибудь хочешь? – Она, покачав головой, потерла тыльную сторону ладони. Он сел в кресло, подкатился к консоли. Что-то нажал. Вспыхнул красный огонек. В глубине квартиры послышалось жужжание. Она прислонилась к прямой высокой спинке стула, закинула нога на ногу, сложила руки. – Подожди минутку, – сказал он. – Сейчас отмотаю ванный вариант и берлогу Сэма. В мертвенно-бледном свечении экранов – его руки. Прошелся правой по пульту – что-то нажимал, щелкал тумблерами, ближними к ней. – Что это жужжит? – спросила она. – Источник питания. – Рука опять побежала по каким-то клавишам. – Он понижает напряжение и выпрямляет его. Если поставить свой источник для каждого экрана – будет такая жарища, а шум – с ума сойдешь. У меня всего один, огромный, там, в глубине квартиры. Хочешь, могу двери закрыть, если раздражает. – Ничего, потерпим, – сказала она. Смотрела на его профиль. – Если переключить твои усилия и всю эту технику на что-нибудь стоящее, представляешь, что будет? – Дай только срок, – сказал он. – Идеями полна голова. О'кей... – он повернулся, щелкнул тумблером. – Поехали! Вот он, настоящий "Золотой век телевидения"! Экраны вспыхнули и замерцали. Голубовато-белые – по обе стороны, по всем рядам. Третий ряд снизу остался темным и самый нижний, за исключением тех экранов, что под двумя большими, – вход в здание, вестибюль, швейцарская, оба лифта. – Ну, где там наша Фелис? – сказал он, нажав какие-то кнопки. На центральных экранах четко обозначились ее гостиная, ее спальня. – Господи! – воскликнула она. Он опять ткнул пальцем в какие-то кнопки на консоли. Ее мебель, ее ковры с орнаментом, экземпляры газеты "Таймс", разбросанные по полу спальни... Ее книги, горшки с растениями, безделушки... – Надо привыкнуть... чтобы видеть все в перспективе, – сказал он. – А вот и киска. Привет, Фелис! Фелис важно шествовала на правом экране вдоль кровати, шурша газетами. Подошла к окну и переместилась на самый верх экрана. Вспрыгнула на подоконник. Разлеглась на солнышке. Подняла заднюю лапку и облизала ее. Кэй улыбнулась. – Ах ты, черт! Совсем забыл, – сказал он. – Подождем до трех. А? Сейчас у Руби начнется интереснейший сеанс. Руби Клупейда – эта, с цистерной духов. – Нажал на кнопку перед ней, потом перед собой. – Мадам спиритизмом увлекается. – На левом экране появилась Джорджио в темном восточном кафтане. Поставила стул к круглому столу. – При ней пасется медиум. Обдирает ее как липку. Вот уже несколько месяцев, – сказал он. – Я видел, как он в ванной "штудировал" свои ученые записки. А она, заподозрив кое-что, пригласила эксперта. Договорились, будто тот деловой партнер ее отца. Отец отдал богу душу, а она, стало быть, с ней общается... – Мебель красивая, – заметила она. – Семнадцатый век, эпоха Джеймса I. – Фамильные сокровища, – сказал он. – Ее мамуля хочет эту мебель отсудить. Руби забрала их по нахалке, видите ли... – Все-таки она не гермафродитка. – Нет, она – нет, – улыбнулся он, настраивая мониторы. – Я тогда удивился, когда ты так подумала. Сначала спросила про Вайду, потом сразу про нее. Так вот Вайда-то как раз... – Да ты что! – Двуполая она, – сказал он. – Лечилась гормонами, когда дошло дело до операции – передумала. В течение целого года ведет бой со своим любовником по этому поводу. А вообще никогда не догадаешься, что... Ого! Джей и Лиза... Интересно! – Он нажимал на кнопки. – Фишеры, из 4А... Она трахается с его шефом, а ее сестрица подцепила этого шефа на прошлой неделе. Сейчас разборка достигла апогея. В гостиной Фишеров – аудиовидеотехника в избытке! На правом экране – привлекательная темноволосая женщина. Поднималась с ней однажды в лифте. Стоит в пижаме и смотрит в окно. Мужчина – тоже в пижаме – крутит ручки у телевизора. – Какая дивная погода! – сказала Лиза Фишер. – Иди гуляй! – отозвался Джей Фишер. – Позвони Бену – мне, как ты понимаешь, все равно. – Господи! – воскликнула Лиза. – Если ты опять хочешь затеять... На левом экране мужчина с козлиной бородкой, с двенадцатого уселся в гостиной за письменный стол. Комната почти без мебели. Поднял трубку. Звонит кому-то. – Дэвид Хенинкэмп, – рассказывал Пит, пока Фишеры выясняли отношения. – Экс-священник. Теперь подвизается в рекламе. Небольшое агентство, но процветает. Из-за женщины оставил церковь, а та его бросила. Они послушали его разговор с клиентом. Объяснял, почему отсылает счет. Фишеры все дебатировали. – Какая четкость! А? – сказал он, протягивая конфеты. Кивнув, взяла несколько. – "Такай"... – продолжал объяснять он. – Япония! Лучшее, что есть в мире на сегодняшний день. Поставил миску с конфетами на полочку с часами. Уже 1.07. Взял горсть. Потом были Шверингеры на "1", Фишеры – по-прежнему на "2". Звук он то понижал, то, наоборот, усиливал. – А я говорю, не в деньгах счастье, – сказал Стефан на "1", заглянув на кухню. – Все упирается в сроки. Ты хоть знаешь, сколько потребуется времени, чтобы отыскать то, что требуется? – Кстати, который час? – спросила она. Он отодвинул миску. ...3.02. – Как время бежит! – сказал он. – Да, можно лишь сожалеть... Он снял звук. Повернулся в кресле к ней. – Сегодня ничего особенного... Нет никого – вот в чем дело. Пальм где-то бродит. Секс будто вовсе в природе не существует. – Ерунда какая-то! Даже не предполагала. – Ничего, через пару часиков начнется, не оторвешься. – Народ на подходе. Она подвинулась к нему, наклонилась, взяла его руки в свои. – Пити, это нехорошо! Не имеет значения – интересно, неинтересно, захватывает, не захватывает... И потом... если кто-то узнает, представляешь, что будет. Вся твоя жизнь насмарку. Наша с тобой... Взглянули друг на друга. – Не следует этого делать. Не только из-за нас, – сказала она, – ради тебя самого. Он вздохнул, кивнул. – Да-да, конечно... Высвободил свои руки. Повернулся к консоли, выдвинул ящик, вытащил телефонный справочник. Положив тяжеленный фолиант на колени, повернулся к ней. Вздохнул, взглянув на нее. Она не сводила с него взгляда. Пролистнув страницы – в голубовато-белом свечении с экранов желтые страницы казались зелеными – нашел "Слесарные работы". – С ума сойти! Вон их сколько, – сказал, шурша страницами. – А ты хочешь вызвать кого-то из этих? – спросила она. – Разве нельзя поручить Терри? Он взглянул на нее: – Скажи, что нужно починить замок в 13А, а потом попросишь слесаря заглянуть сюда. – А я как-то и не подумал об этом... – Да врешь ты все... Он опять вскинул руку на скаутский манер. – Клянусь, Кэй, не вру. Честное слово, увлекся. Хотел, чтобы и ты посмотрела... – Наклонился к ней. – Послушай, – сказал он, – а зачем менять замок? Зафиксируем дверь, чтобы ее было невозможно открыть снаружи. Подсунем под дверь щепку или еще чего-нибудь. А цифровая комбинация в замке за шкафами будет исключительно под твоим командованием. Тот же самый эффект. – Он улыбнулся ей. – Можем придумать такую игру: если я отгадаю комбинацию, ты меняешь замок. Она сидела, смотрела на него. Покачала головой. – Нет, – сказала. – Я передумала. Быть все время при тебе заботливой мамочкой я не собираюсь. Такие отношения меня как-то не устраивают. Ты, Пит, взрослый человек. Должен сам отвечать за свои действия. Прекрасно знаешь, что думаю по этому поводу. Если хочешь, чтобы наши отношения продолжались, сам займись замками. Он вздохнул: – Честность – лучшая политика? – Да, именно так. Он еще раз вздохнул, захлопнул справочник. Повернулся и положил книгу на консоль. – Права, конечно. – Оборачиваясь к ней, улыбнулся. – И вправду собираешься из меня сделать человека. – Взял ее руки в свои, склонившись, поцеловал. Сидел, смотрел на нее – голубые глаза в голубовато-белом мерцании совсем голубые. – Исправлюсь... Кое-что обдумываю, кое к чему уже приступил. Тут вот какое дело: нужно бы еще понаблюдать за парочкой пальмовских клиентов и квартирой 11Б – там две особы. Еще Островы... Они над тобой. Не могу вот так сразу прекратить. Обещаю, в скором времени – все. – Надеюсь, Пит, – сказала она. – Так хочу, чтобы ты бросил это занятие. Они приникли друг к другу, поцеловались. – А что касается тебя – никогда. Только воочию, – сказал он, отворачиваясь и высвобождая руку. Опять начал что-то переключать, щелкая тумблерами. Монитор на 20Б, предпоследний в нижнем ряду погас. Он улыбнулся. – Ты и Сэм – вне моего обозрения. Обожаю симметрию. Она посмотрела на темные экраны в нижних левых рядах. На 8Б заметила движение. – Медиум появился, – сказал он. Дотронулся до кнопок. Взявшись за руки, смотрели на большие экраны. Руби встречала гостя. Плотного вида мужчина в темной паре вошел в гостиную. А Джей, в пальто, орал что-то Лизе. Та разговаривала по телефону, заткнув пальцем другое ухо. – Ну-ка, сделай звук! – сказала Кэй. – На одну минутку. Первое, что она сделала в понедельник утром, позвонила в юротдел. Вейн был уже на месте. Спросила, как там Сэнди и детишки. Все в порядке, все здоровы... – Слушай, справочка требуется о нашем законодательстве в случае посягательства на личную жизнь, – сказала она. – Конкретная ситуация: один субъект монтирует видеокамеру с целью слежки в квартире, которую сдает в аренду в установленном порядке – контракт и все такое. И еще деталь – здесь, в Нью-Йорке. – Съемщик не подозревает, что у него в квартире видеокамера? – Да, – повторила она. – Телефон тоже прослушивается. У меня в рукописи как раз такой вот сюжетец. Автор намекает, что по закону репрессивные санкции не очень четкие. Прав ли он, и если да, то все-таки есть ли какая-то определенность в этом вопросе? – Не могу ответить с лету: не моя область, но для тебя с удовольствием выясню. А пока могу сказать, что запись телефонного разговора, если не санкционирована – бывают такие случаи, – федеральное преступление, наказывается в каждом штате по-разному. – Я так и думала, – сказала она. – А может, даже и государственное. Выясню про видеокамеру – сообщу. Думаю, не займет много времени. – Да, что хочу добавить – видеокамера за пределами квартиры, – сказала она. – Там световод вмонтирован через потолочную люстру. – Это что, связано с чем-то специальным, какое-то мероприятие? – Нет, – ответила она. – Банальное подглядывание, пошлое любопытство. – Ага! Героин что ли? – Как это вы догадались? Она попросила Сару принять Флоренс Лири Уинтроп и ни с кем не соединять, кроме Вейна. Целых полчаса мариновала Флоренс. Потом раздался звонок. – Вейн? – Твой писатель прав. Нет специальных криминальных законов – ни федеральных, ни государственных – в отношении электронного видеонаблюдения, как такового. В общем, хозяину грозит гражданское дело, даже не уголовное, если съемщик узнает об этом. Несанкционированное подслушивание и запись телефонного разговора – это криминал, конечно. Пять лет... Да и то может войти в противоречие с государственным законом о "подглядывании". По которому вообще дают копейки, так сказать. – Что же это такое? Я поражена, – сказала она. – Я, признаться, тоже. Может, есть какие-нибудь тонкости, не знаю. По этому вопросу посоветовал бы обратиться в АСГС. Она поблагодарила его, извинилась перед Флоренс. – Ну, говорил же тебе, – сказал Пит вечером, улыбаясь. – Эти мои юристы все знают, а когда они дома – ну прямо как на коллоквиуме... – За несанкционированное телефонное прослушивание, кстати, пять годков. – Знаю, – сказал он. Они сидели в "Табльдоте", небольшом ресторанчике, на Девяносто второй улице. Несколько парочек. Столиков всего восемь. Стоят в одну линию, вдоль витрины-окна. Обычный шум и звон посуды. Их посадили в углу, за круглым столиком. Сидели, касаясь друг друга коленями. В бокалах – белое вино. Сидят, смакуют, намазывают маслом хлеб. – Не смогу я уничтожить проводку. Пришлось бы потолки ломать. Собственно, все равно никто не обнаружит. Да я и не записываю разговоры. Вот, например, сегодня и вовсе ничего не смотрел. В понедельник днем делать нечего. Вечером, когда все дома, – другое дело. – И что же ты делал целый день? – спросила она. – Вынашиваю одну идею, прикидывал на компьютере. Пока ничего не скажу – кое-что следует отшлифовать. Ничего, что пока умолчу? Думаю, понимаешь. – Конечно, – сказала она. – Ты же не на допросе, а я не прокурор. Спросила исключительно для того, чтобы узнать, как день провел. Полагаю, трудно отвыкнуть от привычного занятия. Я, например, все думаю об этом. Действительно, гипноз какой-то. – Вот-вот! Жизнь все это, не придумано. Поэтому, – сказал он, – например, в кино, на экране, видишь автомобильную катастрофу – горы лома, трупов! – и хоть бы что, а если такое на улице, на твоих глазах, – совсем другое дело. – И потом, никогда не знаешь, что будет дальше, – сказала она. – Это да! Это, пожалуй, самое главное, – сказал он. – Полная непредсказуемость. И никаких повторов... Она вздохнула, отпила из бокала. – Все так! Но если бы только не полное непотребство с нашей стороны. Гадко... – Ты говоришь так, потому что тебе вбит в голову стереотип – неприлично, неэтично и все такое, – сказал он. – Хотя в принципе никто же от этого не страдает. Держу пари, среди присутствующих вряд ли нашелся бы хоть один, кто отказался взглянуть. Она посмотрела на него. – Все? Сняли тему. Больше ни разу, ни одной минуты, – сказала она. – Знаю, все знаю. Сказал же! Сегодня даже не включал. А у Пальма самый интересный из его пациентов именно в понедельник. Подошел официант, поставил перед ними викторианские тарелки с едой. Красиво! Жареная рыба-меч, лосось на пару. Вкусно очень! Ели с удовольствием. Он рассказывал ей про пациентов Пальма. Двое с семнадцатого – длинные, как жерди, – вошли с улицы. Один из официантов узнал их, посадил за свободный столик, через два от них. – Колсы из семнадцатой А, – сказал он, понизив голос. – Самые сексуально озабоченные в нашем доме. – А мы нет? – Мы? Да ты что! Мы на пятом, может, на шестом месте. – И рвемся в первые ряды... По пути домой, на углу, зашли в корейскую лавочку, разукрашенную множеством цветов. Купили апельсиновый сок и яблоки для нее, молоко, виноград и кофе для него. У дверей, снаружи, топтался какой-то оборванец – в руках бумажный стаканчик. Бросил ему сдачу. Перешли Девяносто вторую улицу, дошли до угла, подождали у светофора. Смотрели на возвышающуюся башню дома, розового в лучах вечернего солнца. Окна в два ряда. Поблескивают стекла, сверкают блики... – Странное чувство, – сказала она, беря его за руку. – За окнами люди со своими заботами... – Я тоже об этом подумал. Вот сейчас и мы придем домой... – Конечно, у всех все то же самое. Улыбнулись друг другу. Поцеловались. Перешли на противоположную сторону Мэдисон-авеню. Уолт, в зимней униформе, стоял в дверях, придерживая створку. – Привет, Уолт, – сказали оба. – Мисс Норрис, мистер Хендерсон... Когда шли по вестибюлю, он сказал ей на ухо: – Крутит любовь с Денизой Смит из пятой Б. – Он? – А ты что думала? – нажал кнопку. Они увидели, как Уолт засуетился снаружи, распахивая дверь подъехавшего такси. – А знаешь, что их соединило? Его голос. Когда-то пел в Сити-опере. В хоре, правда. Он и Руби гужевались целый год, потом он порвал с ней. Она все время его накалывала. В вестибюле появилась черно-белая пара с покупками на Рождество. Пластиковые сумки от "Лорда и Тейлора". Раскланялись, улыбнулись. Пит сказал: – Рождественская страда?.. – Уже пора... – улыбнулся мужчина. Лифт номер один распахнул створки. Поднимались молча. Когда на седьмом этаже те вышли, он сказал: – Бил и Кэрол Вэгнолл. Весьма интересная парочка. – Похоже, что так, – сказала она. Вышли на тринадцатом, чтобы занести его покупки. – Ну как? Немножко поглядим? – Пит, – сказала она, – ты же знаешь, что будет, если... Посмотрели друг на друга. Она сказала: – Понимаешь, не буду отрицать, хотелось бы взглянуть, но... – Никто же не знает! Она покачала головой. – Господи! – сказала. – Да ладно! – сказал он. – Сейчас придем, засечем время. Я же сказал, что все, что заканчиваю. Смотрим не больше часа. Шестьдесят минут всего-то. Будильник врубим. Ну чего ты? – Ну хорошо, – вздохнула она. – Но только час. Засекли время. Через час часы заверещат... В спортклубе "Вертикаль" до седьмого пота крутили педали на велотренажерах, накачивали мускулы ног. Плавали в бассейне. С Рокси и Флетчером смотрели на Бродвее хит сезона. Ничего особенного, но Рокси и Флетчеру понравилось. Рокси предложила зайти к ним, выпить что-нибудь и поболтать. Они отказались. Проще простого – эти всякие кнопки, тумблеры. Пятилетний ребенок и то разберется. Нажимаешь вверху кнопку 10а. Чтобы вывести гостиную десятой, например, на большой экран, пожалуйста, жми "1", в центре панели. Анна Стангерсон зажимает уши ладонями... Ее маман читает "лекцию" на предмет подорожания жизни. В течение нескольких минут смотрели, не отрываясь, на "2". Грюны, совершенно голые, в кровати, с книгой и калькулятором, высчитывают оптимально точное время для совокупления. Решили, что Дейзи должна забеременеть. Она выбрала для себя левый экран "1", он, стало быть, – правый "2". Сидели, нажимали кнопки в поисках контрастов и гармонии... Нажали тут, переключили там... Словом, играли в четыре руки на органе человеческих душ. Она стояла в своем кабинете. Сложив на груди руки, смотрела в окно. Далеко внизу – машины, машины, машины... Сыплет мелкий дождь. Глянцевое ожерелье – этот бесконечный поток машин. Сбрызнутые водой бусины... Вздохнув, взглянула на дом напротив. Женщина у окна отвела взгляд. – Кэй, – сказала Сара, – что-нибудь случилось? Вижу, что-то вас гнетет... Оборачиваясь, улыбалась. – А что может случиться? – сказала она. – Все одно и то же. Бомжи, наркоманы, преступность, государственный долг... В свой домашний день решила взглянуть, как там у д-ра Пальма. Спустилась вниз. Перед консолью стоят уже два кресла с выгнутыми спинками. – Понимаешь, у него несколько сюжетов, – сказал Пит. Они смотрели Пальма вот в таком порядке: д-р Пальм и Нина... и Дик... и Джоанна. "Диадема" устраивала soiree dansante[5] для организации «Волонтеры Америки за грамотность» в зале «Челесте Бартос», в помещении библиотеки на Сорок второй улице. В такси, когда выехали на Пятую авеню, она – в искусственных мехах, в алом бархатном платье, расшитом блестками, – сказала: – Не удивляйся, если заметишь наглые взгляды, могут быть и реплики. Мне это знакомо. Старики, в общем-то, отвратительный народец, особенно если видят женщину ничего себе. Появляется что-то звериное. Так и норовят боднуть соперника рогами... – Успокойся! – заметил он. – Теперь обычное дело когда женщина значительно старше мужчины. Таких альянсов сколько угодно. Возьми хоть твоих Бабетту и Алэна. – Слава Богу, это и ребенку понятно, – сказала она. – Успокойся и расслабься. Все будет хорошо. Уверяю тебя. Она, отворачиваясь к окну, заметила: – Конечно, для тебя... Неожиданно затормозили. Грандиозная пробка... В Рокфеллеровском центре – елка до небес. Дивное представилось зрелище. Дух захватывает. Такси, между тем, не ехало, а ползло. Кругом огни, огоньки, сверкание, сияние. Площадь – сказочное царство. Неземные ангелы трубят в позолоченные трубы... Когда вошли наконец в вестибюль массивного здания с колоннами, она взяла его за руку. – Пойдем туда... – сказала, потащив к убеленной сединами супружеской паре, стоявшей в одной из очередей в раздевалке. – Познакомьтесь, – улыбнулась она. – Питер Хендерсон. Пит, а это – Джун дель Веккио и Норман дель Веккио. – Очень приятно! – сказала Джун, протягивая руку и улыбаясь. – Будем знакомы, – улыбнулся Норман, пожимая руку Пита. – Рад знакомству, – сказал Пит. – Кэй рассказывала, что вы активные члены "Сивитаса". Отец тоже состоял в этом обществе. Полагаю, вы его знали. Джон Хендерсон... – "Юнайтед Стейтс Стил"? – спросил Норман. – Да, – ответил Пит. – Знали, конечно, знали, – сказал Норман и улыбнулся ему. – Как говорят французы, шармер... – заметила Джун. – У вас его глаза и улыбка. – Умел вести дела! – добавил Норман. – Если бы не он, вряд ли нам удавалось бы заполучить деньги от строительных корпораций, против которых воюем... – Гляди в оба, Кэй! – сказала Джун. – Если Питер из того же самого материала, что и его папочка... Она улыбнулась. – Спасибо, что предупредила! – В какой области подвизаетесь, Питер? – спросил Норман. – Компьютеры, программы... – ответил он. – Собираюсь менять род деятельности. – Не могли бы заглянуть к нам, что-то у нас с компьютерной бухгалтерией непорядок. Бог знает, какая путаница. Джим, подойди сюда, познакомься с Питером Хендерсоном. Это сын нашего старинного приятеля... Сначала был коктейль в "Астор-холле". Все было на уровне. Стюарт одобрил то, что написал Сэм. – Ну спасибо тебе! Правда, рад. Обожаю такой компот, – сказал он. – На следующей неделе придет к нам. Если сладимся, дам ему аванс, небольшая сумма, но все-таки... – Чудесно! Я рада, – сказала она. – Блеск! – заметил Пит. – Вы с ним тоже знакомы, Пит? – спросил Стюарт. – Шапочное знакомство. Иногда встречаемся в лифте. Здравствуйте и до свидания... – ответил Пит. – Живем в одном доме, соседствуем, так сказать. Венди, улыбнувшись, спросила: – Уж не вы ли тот таинственный владелец? – Уж не я, – ответил он и улыбнулся Кэй. – Не вычислили пока, но кое-кого подразумеваем. Живет у нас пара классных юристов. Муж и жена... Купольный зал "Челеста Бартос" совершенно потрясал. Стальные ребра высоко над головой расцвечены электрическими лампочками. Фантастический космический корабль... Вспомнился Герберт Уэллс. Розовые огоньки на самом верху, сиреневые – книзу. И под этим загадочно мерцающим куполом – столы, накрытые для ужина. Казались они алыми, сиреневыми, фиолетовыми... Приборы – белое и золотое. И цветы... Всюду. И на столах. Розовые и сиреневые. Высокие розовые свечи в подсвечниках. Джаз-банд, небольшой... Квартет. Красивая музыка. Сондхейл... Коул Портер... Разговоры, разговоры... В основном – движение в городе безобразное: машины скоро переберутся на тротуары; городская инфраструктура ни к черту! Японцы – неужели их так много? – заполонили все вокруг; а еда? не знаешь, что глотаешь, и вообще жизнь дорожает с каждым днем, вероятно потому, что не является предметом первой необходимости... После корнуэльской[6] курицы Норман вдруг сказал: – Кэй, потанцуем? Она улыбнулась Питу, поднялась и ушла с Норманом. Пока танцевали, раскланивались направо и налево со знакомыми. Под хит "Давай сделаем это" танцевали, соблюдая дистанцию в прямом смысле. – А он, похоже, хорошо обо всем информирован, – сказал Норман. – Весьма эмоционален. – Думаешь? – Надеюсь, не такой любвеобильный, как его отец. Тот был женат четыре раза. Только на актрисах. Слушай, а... Народу на танцплощадке – не протолкнуться. Отошли к краю. – Да, так что? – спросила она. – Одна из них погибла, упав с лестницы, – сказал Норман. – У них был дуплекс[7]. Пит ее сын? – Да, – сказала она. – Его мать – Теа Маршалл. – Винтовая лестница. С мраморными ступенями. Ходили слухи... – Слухи? – она улыбнулась Питу. Он, танцуя с Джун, оказался неподалеку, подмигнул ей из-за партнершиных пышных локонов, тронутых сединой. – Приветствую вас, – бросил Норман кому-то. – Слухов всегда хоть отбавляй, а тогда, когда Она погибла, пересудам не было конца. Сколько же это лет прошло, дай Бог память? Десять? Нет, пожалуй, двенадцать, даже тринадцать. Тогда у них прием был в самом разгаре, когда это случилось. Она с чемоданами спускалась по лестнице, ну и вот... На самолет торопилась. Вдруг надумала Рождество встретить в кругу своей семьи. Бывает такое в жизни – не знаешь, что сделаешь в следующую минуту. Я, конечно, рассказываю со слов Хендерсона, ее мужа. Она родом откуда-то из Канады. Но... но когда от удара раскрылся один из чемоданов, там оказались купальники, летние платья... – А не совершить ли нам "чейнч"? – произнес Пит. Джун, улыбающаяся, лукаво взглянула на них, опираясь на его руку. – Можно, – ответил Норман, отпустив Кэй и обнимая Джун. – Честная сделка, между прочим, – добавил Норман весело. Пит, положив руку ей на талию, улыбнулся. – Какие мы сегодня галантные, – сказала Джун, когда Норман повел ее, прокладывая путь среди плавно двигающихся пар. – Купальники и летние платья... Это он про что? – спросил Пит, прижав ее к себе, делая па с поворотом на 360°. Она взглянула на него. Красивый... Бабочка, голубые глаза смотрят в упор. – Так прозвучало. Я не ошибаюсь? – Понятия не имею. Я не слушала его. – Кто кого успокаивает на сей раз? – спросил он. Они танцевали. Звучала композиция "Любить так легко". Прелестная музыка под стеклянным куполом, со стальными ребрами. Сиреневый полумрак, переходящий в алый. |
||
|