"Черный Роберт (Тайна королевы)" - читать интересную книгу автора (Джоансен Айрис)

5

На рассвете следующего дня Кейт проснулась от ощущения, что ей чего-то не хватает. Память мгновенно вызвала картины вчерашней ночи: морские львы, что резвились в волнах прибоя, негромкий голос Роберта и его руки, крепко обнимающие ее. Сейчас чувствовался только его едва уловимый запах. Самого Роберта уже не было рядом. Но это не имело никакого значения. Радость переполняла Кейт, перехлестывая через край. Она спрыгнула с постели и побежала босиком умываться.

И по лестнице она спускалась так же легко и весело, когда в зале появился Роберт, направлявшийся ко входной двери.

– А я как раз собирался послать за тобой Гэвина. Нам пора выезжать.

Кейт застыла на ступеньках, как будто ее окатили холодной водой и она превратилась в ледяную статую. Боже милостивый, Роберт держался так, словно это не он приходил к ней вчера, словно не его тихий голос рассказывал о бешеной скачке в ночи. Гнев, вспыхнувший в груди, растопил лед. Он не имел права отбирать у нее подаренную накануне радость. Если она уступит сейчас, то впереди ее снова ждет томительное одиночество, полная отгороженность от мира в еще более затвердевшей скорлупе. Кейт вихрем сбежала по ступеням и заступила ему дорогу.

– Нет!

Выражение его лица оставалось таким же непроницаемым, когда он встретил гневный, горящий взгляд Кейт.

– Иди на кухню, поешь перед дорогой. Ангус еще спит, но вчера я поблагодарил его за гостеприимство, и мы...

– Что случилось? Отчего ты так переменился? Ведь ты помнишь... что пообещал мне...

– И я не собираюсь отказываться от данного мной слова. Я буду защищать и оберегать тебя от всех невзгод так же, как оберегаю Гэвина.

– Я и сама могу постоять за себя. Я не об этом говорю сейчас. Мне этого мало. – Надо заставить его понять, чего требует ее душа. Чего ей так не хватало все это время. – Я знаю, что это слабость, что это недостойно... Но почему ты не можешь стать мне другом, как и Гэвину? Каролина при встрече сказала мне, что я всегда требую слишком многого от людей. Но не больше того, чем готова поделиться сама. Дорога будет веселее и легче, если...

– Перестань.

– Нет. Не перестану. Я хочу...

Роберт мягко прикрыл ей рот рукой.

– Я знаю, что ты хочешь сказать. Тебе мало, что я распахиваю над тобой крылья. Всякий раз при виде тебя я еще должен начинать ворковать, не так ли?

– Но неужели просить о дружбе – значит просить слишком много? – горько проговорила Кейт. – Ты обещал...

– Я отлично помню, что именно я обещал. И ты не имеешь права требовать большего. Нельзя одновременно приближать к себе человека и держать его в отдалении. – Голос Роберта звучал сурово. – Нельзя получить сразу и то, и другое. Ты бы сама это поняла, если бы... – Он оборвал фразу. – Перестань плакать.

– Я не плачу. Просто что-то попало в глаз... – Кейт отвернулась и вытерла слезы. – До сих пор у меня было такое ощущение, словно я сижу в какой-то клетке, запертой изнутри. Теперь... все стало по-другому. И мне не хочется возвращаться назад. Неужели это так трудно – стать и моим другом тоже?

– На самом деле ты хочешь совсем другого. – Он говорил медленно, внимательно вглядываясь в ее лицо, в эти огромные, пылающие негодованием глаза. – И сколько бы я ни пытался утолить твою жажду, она по-прежнему будет томить тебя.

– Но, может, стоит попробовать? – Она с трудом перевела дыхание. – Мне нелегко дался этот разговор. Терпеть не могу просить о чем-то...

Но он все еще никак не мог взять в толк, чего Кейт хочет от него. Тщательно подобранные фразы не передавали всего, что она думает на самом деле. И не убедили его. Что же делать? Кейт чувствовала, что второй попытки объясниться она не выдержит.

И тогда с ее губ стали срываться слова, которых она не произнесла бы ни в каком другом случае. Слова отчаяния, мольбы и надежды.

– Раньше мне казалось, что для полного счастья мне хватит собственного дома. Но теперь я поняла, что этого мало. Наверное, я всегда это понимала, но дом казался таким надежным убежищем. Видя вас вдвоем, я осознала, о чем мечтала на самом деле. О людях, которые будут рядом со мной. Себастьян уверял меня, что никогда и ничего подобного у меня не будет. И я не смела мечтать и надеяться. Но я добьюсь своего счастья. Добьюсь. – Пальцы ее то нервно сжимались в кулаки, то разжимались. Она трепетала, как натянутая до предела струна – еще секунда такого безмерного душевного напряжения, и что-то могло лопнуть, оборваться. – В моей душе простирается только выжженная огнем сопротивления и ненависти пустыня. И мне пока непонятно, куда надо идти, в какую сторону. Ни с кем я не чувствую себя свободной и раскованной.

– Со мной – это понятно. Но мне казалось, что с Гэвином у тебя установилось полное взаимопонимание.

– Мне и в самом деле нравится Гэвин. Но у него не хватит сил изменить меня. – Кейт торопилась выговориться. – Только нынешней ночью, когда мы разговаривали, я поняла, чего мне не хватало до сих пор... – Кейт замолчала. Она и без того пожертвовала всеми запасами гордости, которые у нее имелись. Если этого недостаточно, значит, все ее усилия были напрасны.

Но единственное, что она уловила в глубоко посаженных темных глазах Роберта, было какое-то чувство горечи и внутренней боли. Наконец он вскинул руки.

– Хорошо, я постараюсь стать тебе другом.

Безмерное облегчение охватило Кейт.

– Правда? Ты согласен?

– Мне что – надо дать торжественную клятву? – Он вопросительно поднял темные брови.

– Хватит и простого обещания. – Она радостно и открыто улыбнулась ему.

– Обещаю. – Черты его лица немного смягчились. – Теперь ты довольна?

– Да. Именно этого я и хотела.

– Думаешь? Но ты хоть догадываешься, что это совсем не то, чего хочу я?

Воздух между ними внезапно стал вязким и плотным. Кейт почувствовала, что ей трудно дышать. Веки вспыхнули. Она сглотнула комок, застрявший в горле.

– Уверена, что у тебя это пройдет, когда ты станешь относиться ко мне, как к другу.

Роберт ничего не ответил.

– Вот увидишь, так и будет, – настойчиво повторила она и, желая закончить этот тягостный для обоих разговор, спросила: – А где Гэвин?

– На кухне, собирает еду в дорогу.

– Пойду помогу ему, – заторопилась Кейт.

– Одну минуту. – Роберт снова повернул ее к себе, приподнял подбородок и провел ладонью по лицу нежным и в то же время властным движением.

– Все это очень неразумно. Не знаю, сколько я смогу продержаться в тех рамках, в которые ты меня загнала. Обещаю тебе только одно: если я решусь сломать эти рамки, то предупрежу тебя заранее.

Кейт, как загипнотизированная, не в силах была отвести взгляд от бездонной темноты его глаз.

– Ты меня поняла?

Ей понадобилось собрать всю свою волю, чтобы вынырнуть из этой глубины и ответить ему:

– Как друг я сумею дать больше, чем как женщина.

– Хм. Этот вопрос следовало бы обсудить во всех подробностях. Но у тебя на этот счет слишком мало опыта, и нельзя полагаться на твои суждения. – Он открыл перед ней дверь. – Напомни Гэвину, чтобы он дал тебе поесть. А я отправлюсь на конюшню и оседлаю лошадей.

«Он не прав», – повторяла про себя Кейт. Но все встанет на свои места, как только он привыкнет к ней. Тогда и ей удастся избавиться от той неловкости, которая охватывает ее, когда она ловит на себе взгляд Роберта. И тогда ощущение счастья станет непреходящим.

Гэвин радостно улыбнулся Кейт, завидев ее в дверях кухни.

– Ого! Ты выглядишь такой свежей и отдохнув шей. Рад, что ты снова взбодрилась. Я испугался за тебя, когда услышал ночью, как ты закричала.

Кейт слегка порозовела.

– Мне очень жаль...

– Но я еще не спал. Мы сидели за столом, – прервал он ее с мягкой улыбкой.

Кейт живо переменила тему.

– А как Ангус?

– Заявился после полуночи. Рычал от восторга и допил остатки настойки из бутылки, которую мы почали.

– Он... удачно съездил?

Гэвина позабавила тактичность, с которой Кейт задала вопрос.

– Более чем. Они угнали пять великолепных кобылиц и одного отличного жеребца. – Гэвин положил ей на тарелку хлеб и сыр. – Съешь. Роберт хочет трогаться в путь прямо сейчас. Мы еще слишком близко от границы.

Кейт отломила кусочек хлеба и сыра.

– К чему эта спешка? Непонятно. Даже если кто и догадывается, кем я прихожусь Марии, что это теперь изменит? Ее нет. Все, кто поддерживал ее, не посмеют ничего замышлять.

– У Роберта на этот счет другое мнение. – Гэвин сел перед ней, скрестив ноги. – А он не дурак. Тебе не кажется, что ему известно намного больше, чем девушке, которая всю свою жизнь провела в деревне?

– Зато я знаю себя. Кто может меня вынудить делать то, чего я не хочу? – Улыбаясь, возразила она Гэвину.

Ее задорный вид и хорошее настроение передались и Гэвину. Он ответил ей такой же веселой улыбкой.

– Впрочем, – Кейт быстро встала, – я готова. Поехали. Не будем мешкать, если ему хочется успеть к назначенному сроку.

– У меня такое впечатление, что передо мной совсем другая девушка. – Гэвин внимательно смотрел на ее лицо. – Ты изменилась.

– Наверное.

Она и в самом деле не была уверена, потому что не понимала, из чего складывается это радужное настроение. Нет, дело даже не в том, что она выиграла маленькое утреннее сражение в короткой схватке с Робертом и заставила его принять то, чего хотелось ей. Она вдруг ощутила силу и уверенность в себе, словно тяжкое бремя свалилось с плеч. Само отсутствие этой тяжести уже вызывало ликующую радость. Скорее всего, это продлится не очень долго. Но пока это чувство с ней, Кейт позволит себе насладиться им в полной мере.

– Это трудно объяснить словами, – добавила она, по-прежнему сияя радостной улыбкой. – Пойдем. Роберт нас ждет.

На четвертый день пути после остановки в доме Ангуса впереди показались мрачные, дикие вершины Грампианских гор, которые терялись в туманной дымке. Только кое-где на голых скалистых утесах пробивалась чахлая растительность. Но она лишь подчеркивала неприветливость этих мест.

– Ну, какое впечатление она на тебя производит? – спросил Роберт, обращаясь к Кейт и указывая на одну из скал.

– Она выглядит такой... одинокой.

Он удивленно посмотрел на нее, словно не ожидал такого ответа.

– Я думал, что горы произведут на тебя более тягостное впечатление. Многие находят наши места отталкивающими.

– А что это за растение вон там, на склоне? Я никогда раньше не видела такого.

– Потому что оно в основном растет в Шотландии. Это вереск, – улыбнулся Роберт. – Он радует своей красотой только нас.

– Красотой? – Кейт недоуменно пожала плечами. – Такие чахлые и непривлекательные кусты. Я обратила на них внимание только потому, что здесь нет ничего другого.

– Держу пари, в скором времени ты будешь думать иначе.

Кейт с сомнением покачала головой.

– Он похож скорее на колючку.

Роберт усмехнулся:

– Наступит день, когда ты оценишь его скромную красоту. Судя по тому, сколько раз ты сегодня останавливалась и как смотрела по сторонам...

– Я еще ни разу не выезжала за пределы нашего графства. Здесь все так ново... непривычно... – Не только природа вокруг, но и весь мир, и она сама казались ей обновленными. Словно какие-то невидимые ростки тянулись из подземелья к свету, желая ощутить прикосновение теплых лучей солнца. Тени прошлого иногда возвращались, омрачая ее настроение, но Кейт легко отгоняла их от себя.

– Вереск – душа Шотландии. Он щедро одаряет нас всем, чем только можно. И даже временами дает нам забыться. – Роберт бросил лукавый взгляд на Гэвина. – Я прав? Помнится, в ночь перед нашим отъездом из Крейгдью один молодой человек так набрался верескового эля, что не помнил, чем закончилось торжество.

– Как же не помнить – очень даже помню. Я играл на волынке, а ты зачем-то сбросил меня с мостика в ров с водой.

– Если бы я таким образом не остановил тебя, то, боюсь, тебя могли просто утопить. Давать тебе в руки волынку можно только в самом начале празднества, а не в конце его. Иначе лучше запечатывать уши воском.

– Не очень-то хорошо с твоей стороны, – запротестовал Гэвин, – рассказывать Кейт о моих недостатках, когда я клялся и божился ей, что никто лучше меня не поможет ей освоиться в новой жизни, которая ждет ее на Крейгдью.

– Пожалуй. Но только не после парочки кубков эля, которые ты хватишь по приезде. Мало удовольствия вытаскивать вас обоих изо рва.

Кейт еще не видела Роберта таким живым, искрящимся весельем и добродушием. Она инстинктивно направила лошадь к нему поближе, чтобы ощутить тепло, исходившее от него.

– Я много слышала о том, что шотландцы большие любители выпить.

– Мы тоже много чего рассказываем про англичан, – ответил насмешливо Роберт.

– Ну, конечно, – подхватила Кейт. – Если пьянству предаются люди Крейгдью, этому всегда найдется оправдание.

Роберт захохотал.

– Наконец-то ты начинаешь понимать нас.

Он казался таким открытым, что Кейт осмелилась спросить:

– А ты сам?

– Нет, вересковый эль – не главное мое пристрастие.

– Почему?

– Потому что если уж напиваюсь, то напиваюсь всерьез.

Она вдруг поняла, что и сейчас Роберт упивается: свежим чистым воздухом, ароматами горной долины, скудной красотой этих мест, по которым он соскучился за год отсутствия.

Но ее фраза вдруг нарушила чувство равновесия, установившееся между ними. Он бросил на нее взгляд исподлобья, лицо его постепенно приняло каменное выражение.

– И еще я подвержен другим, более тяжким излишествам, поэтому не стоит искушать меня. Попробуем лучше, не удастся ли нам хоть немного прибавить шагу. Один Бог знает, как поведет себя этот мерин, когда мы окажемся на перевале.

Кейт оглянулась на Вороного. Замечание Роберта было вполне оправданным. Она давно уже с тревогой наблюдала за тем, как трудно дается Вороному этот путь через горы. Но впервые с тех пор, как они покинули дом Ангуса, Роберт высказал вслух свои опасения, хотя всякий раз не без труда сдерживал своего рвущегося вперед коня.

– Он старается изо всех сил, – ответила Кейт, обращаясь к Гэвину, поскольку Роберт был уже далеко впереди.

– И все же он очень задерживает нас, – вздохнул тот. – Как только мы поднимемся выше, ему станет еще труднее.

В его голосе не было ни раздражения, ни недовольства. Он просто отмечал то, что есть. Еще одно проявление доброты и заботы о ней. Оба они знали, как она относится к своему мерину.

Все эти дни Роберт был неизменно добр и внимателен. И все же Кейт по-прежнему чего-то не хватало в их отношениях. Ей хотелось вернуть тепло и радость той ночи в доме Ангуса, когда он держал ее в своих объятиях и рассказывал о себе. Если бы не глупый, неуклюжий вопрос, заданный так не вовремя, может быть, сегодня ей удалось бы вернуть то чувство близости, которого ей так недоставало.

Что ж, придется исправлять ошибку.

– Ветер крепчает, – заметил Роберт, разглядывая подпругу, которую он принялся чинить после того, как они поели и сели греться у костра. – Закутайся получше.

– Я уже закуталась, – сонно ответила Кейт, не сводя глаз с его рук. В который раз она удивлялась, какие у него длинные и ловкие пальцы. Так и хотелось назвать их «умными».

Роберт отбросил прядь упавших на лоб волос, и снова пальцы его принялись разминать кусочек кожи.

Не отрываясь от работы, он левой рукой натянул ей одеяло на плечи и продолжил свое занятие. Жест Роберта был обыденным и привычным. Но он наполнил ее сердце теплом. Это было движение, которым Роберт невольно выдавал и внимание, и заботу о ней. Их отношения не были такими легкими и простыми, какие установились у нее с Гэвином. Но они много времени проводили вместе, болтали, дружно смеялись над шутками Гэвина, и Кейт начинало казаться, что мечта ее наконец сбылась – она обрела друга.

В один из таких моментов Кейт полушутя-полусерьезно спросила Роберта, нравится ли ему быть пиратом.

– В этом есть кое-какие привлекательные моменты, – ответил он.

Гэвин засмеялся: видимо, догадываясь, на что намекает брат.

– Ты снова собираешься отправиться в море?

– Скорее всего нет.

– Почему? – Удивилась она, ожидая, что Роберт из упрямства будет отстаивать свое право делать то, что ему хочется.

– В этом уже нет нужды. Сейчас у нас достаточно золота.

– Нам оно было нужно, чтобы выстроить новые корабли, склады – благодаря этому мы смогли расширить торговлю с Ирландией, – пояснил Гэвин. Крейгдью – суровый, скалистый остров. Плодородной почвы на нем мало. И от того, что мы продавали прежде, почти ничего не оставалось про запас.

– Трудно поверить. – Глаза Кейт сверкнули лукавым огоньком. – После того, как вы воспевали его, я представила себе настоящий райский уголок.

Гэвин хмыкнул. Воцарилась пауза. Слышался только треск горевшего хвороста.

– А кто такой Малкольм? – спросила вдруг Кейт.

Роберт подбросил еще одну ветку в костер и удивленно посмотрел на нее.

– О нем упоминал Ангус, а ты ответил, что...

– Какая у тебя цепкая память. В тот день тебе ни до кого и ни до чего не было дела. – Видя, что Кейт ждет ответа, Роберт сухо проговорил: – Сэр Алек Малкольм Килгренн... Часть его земель граничит с моими.

– На острове?

– Нет, Крейгдью – только мои владения. Но у нашего клана есть земли и на материке.

– Но он тоже из горцев?

– Родился горцем, – поправил ее Роберт, и снова Кейт почувствовала, что это уточнение очень много значит для него.

– Но превратился в жадную скотину, – более откровенно высказал свое мнение Гэвин, сидевший по другую сторону костра.

Роберт снисходительно улыбнулся.

– Гэвин не очень-то жалует моего кузена Алека.

– Он тоже ваш родственник?

– Я же говорил тебе, что мы почти все связаны родственными узами. – Гэвин обернулся к брату. Никогда еще Кейт не видела его таким сердитым. – И твой Алек был бы рад их перерезать: и узы, и твое горло – одним взмахом клинка. Зря ты с ним нянчишься.

– А ты зря горячишься. Тебе не хуже меня известно: если я убью Алека, то дам Джеймсу более чем серьезный повод снарядить против меня войско, чтобы отомстить за своего любимчика и завладеть наконец Крейгдью. Надо набраться терпения. Малкольм не вечен, а с его сыном Дунканом я смогу договориться – он не плохой парень.

– Я понимаю: ты заботишься в первую очередь о Крейгдью.

Роберт кивнул.

– Да. Я хочу уберечь Крейгдью от ненужных напастей. Мы только-только начали вставать на ноги. Люди перестали отказывать себе в самом малом. Зачем накликать беду бессмысленной спешкой?

– Если, конечно, Алек уже что-нибудь не предпринял, пока тебя не было.

– Джока не так легко обвести вокруг пальца. Мы оставили остров в надежных руках. А если Малкольм захватил земли на материке, мы просто отберем их назад. У него нет на них прав.

Они обсуждали вопрос о том, на кого напасть и от кого обороняться – о смерти и войне, – таким обыденным тоном, словно речь шла о том, что готовить на завтрак. И внезапно Кейт с удивлением поняла, что и ее это уже больше не потрясает так, как в первые дни. Слушая ежедневно их разговоры, она начала понимать, из чего складывается нелегкая жизнь горцев, и незаметно для себя стала проникаться и образом их мыслей.

– А разве Джеймс не сможет в этом случае направить войска?

– Нет. Те отношения, что уже сложились, находятся хоть и в зыбком, но все же равновесии. Никто не решится его нарушить первым. Джеймс знает, что это не вызовет одобрения в народе. Нужен серьезный повод, серьезное основание, чтобы начать военные действия.

– Я слышала, что Джеймс не пользуется большой популярностью в Шотландии. – Она улыбнулась, вспомнив что-то свое. – В детстве я иной раз воображала, как он узнает о том, что у него есть сестра, и захочет повидаться со мной. Как он въедет в нашу деревню верхом на коне, в латах, со знаменем в руке, и Себастьян убежит от испуга и спрячется куда-нибудь подальше. Джеймс посадит меня перед собой на коня и отвезет в замок, в Эдинбург. Дальше мое воображение уже не шло.

– Джеймс не из той породы людей, которые мыслят сердцем. Меньше всего он стал бы думать о том, как помочь тебе. В первую очередь он бы прикинул: чем ему грозит твое появление на политической арене. Не встанешь ли ты у него на пути. Власть для него – самое главное. Тут и Малкольму до него далеко.

– Но он король Шотландии! Разве этого мало?

– Власть многим кружила голову. Заставляла забывать обо всем. И желать еще большей власти.

– Это нетрудно понять, – подумав немного, призналась Кейт.

– Почему? – вскинул на нее глаза Роберт.

Гэвин затаил дыхание.

– Наверное, и в самом деле приятно осознавать себя властелином страны. Как я могу судить о том, чего...

– Если у тебя нет желания идти по стопам матери, – резко сказал Роберт, – то сразу и навсегда реши этот вопрос для себя.

Кейт с легким недоумением отметила, что ее слова встревожили Роберта. Но сейчас она знала его лучше, чем в первые дни, и гневные нотки в голосе уже не относила лично к себе. Они доказывали лишь то, что Роберт неравнодушен к ее судьбе. Видя, как помрачнело его лицо, она попыталась объяснить свои мысли.

– Нет ничего хуже, чем чувствовать себя беззащитной, – начала она. – Это как незаживающая рана. Любое неосторожное движение причиняет боль и муку. А власть... Ты ведь сам предпочитаешь властвовать, а не подчиняться, – напомнила Кейт. – И это сладкое бремя тебе по душе. – Она чувствовала, что Роберт не может остаться равнодушным к этой теме, и решила не отказывать себе в удовольствии слегка подразнить его. – Я не так беспечна, как моя мать. Я бы не стала повторять ее ошибок.

Роберт отшвырнул подпругу.

– Только этого еще не хватало!

– Ты что, не видишь, что она дурачится? – Попытался остудить его Гэвин.

– А я не уверен, что ты прав, – Роберт не отрывал глаз от Кейт.

И под его проницательным взглядом она почувствовала, что и сама не знает, где кончается игра, а где начинается правда. Раньше ей и в голову не приходило, что она может претендовать на столь высокое положение. Она отвергала подобную мысль только потому, что Себастьян намертво соединил в ее уме представление о власти с порочной душой матери. Но сейчас, глядя на играющие в темноте язычки пламени, пожиравшие хворост, отчего пламя поднималось все выше, она невольно подумала о том, что и власть дает право дарить другим свет и тепло, что в ней самой нет ничего изначально дурного.

– Не думаю, что мне можно сейчас дать в руки власть. Я слишком неуравновешенна. Это приведет Бог знает куда. – Она нахмурилась, представляя, чем это могло бы кончиться. – Но в идее власти есть один бесспорно привлекательный момент – она несет безопасность.

– Не для таких, как ты. Твой опыт несравним с опытом Марии, которая росла при дворе и с детства знала, как плести интриги, на сколько ходов вперед надо продумывать каждый шаг. Ты не училась таким вещам. И сразу попадешься в капкан, – сказал Роберт сердито. Он принял ее игру всерьез. И хотел сразу предостеречь от случайных ошибок. – Ты не соперник ловкому, коварному и лишенному совести Джеймсу, который способен, не моргнув глазом, совершить любую подлость и гнусность. И никаких угрызений совести испытывать не будет. Уверен, он уже и думать не думает о том, что и его руки обагрены кровью Марии, хотя именно Джеймс смог бы помешать казни.

– Каким образом? – прошептала Кейт с расширившимися от невольного ужаса глазами.

Роберт спохватился и заговорил менее раздраженно:

– Ему стоило только пригрозить, что он нападет на Англию, если Марию казнят. Елизавета не стала бы рисковать. Мария была ее пленницей и представляла не столько реальную, сколько возможную угрозу. Выбирая между тем и другим, Елизавета снова постаралась бы сохранить равновесие. Когда парламент приговорил Марию к смерти, Елизавета не сразу подписала указ. У Джеймса было время подумать. Но он написал очень неопределенный, туманный и слабый протест.

– Но, может, он надеялся, что этого будет достаточно и его протест удержит королеву от последнего шага?

Роберт усмехнулся ее наивности.

– Нет и еще раз нет! По той простой причине, что он сам хочет править Англией. Мария стояла у него на пути. И он боялся ее сторонников, готовых в любую минуту встать под ее знамена и вернуть трон законной правительнице.

– И его не испугало, что он станет невольным соучастником убийства матери?

– Как видишь. – Роберт выдержал ее взгляд. Запомни это и н и к о г д а не полагайся на его милость. Ты для него представляешь не меньшую угрозу, чем Мария.

Кейт с сомнением покачала головой.

– Слушай, что я тебе говорю! – снова рассердился Роберт.

– Но какое я имею право на трон?! Только сумасшедший будет поддерживать меня, даже если я во весь голос начну кричать о своем желании занять его.

– Ты даже имеешь право претендовать на место Елизаветы, о чем ты и не помышляла никогда, поскольку вообще понятия не имеешь о всех подводных течениях. Знаешь ли ты, что католики не признают законности правления Елизаветы по той причине, что Генрих порвал все отношения с римским папой из-за ее матери – Анны Болейн. Те, кто мечтают сбросить Елизавету, способны подтасовать любые факты, освещая только те, что выгодны им. Первые ходы в самой сложной шахматной партии, как правило, делают пешки. Только потом в игру вступают более крупные фигуры.

– Но я не пешка.

– Пока – нет. Но если не хочешь стать ею, держись как можно дальше от Джеймса и моего дражайшего кузена Алека Малкольма. И от половины шотландской знати. А еще от папы римского и Филиппа Испанского. Тебе мало этого списка? Могу продолжить. Это совсем нетрудно.

– Не стоит. Пока что мне не о чем волноваться. – Она отвела взгляд от Роберта и снова принялась следить за пляшущими языками пламени. Громадные тени то возникали, то исчезали. Такими же призрачными казались ей и опасения Роберта. Они имеют под собой не больше оснований, чем эти пляшущие тени. – Мне кажется, что ты не прав в самом главном: если я сама не захочу стать пешкой, никто не в силах заставить меня вступить в игру.

– Ты не знаешь, на что способны эти люди: шантаж, подкуп, убийство – они не остановятся ни перед чем.

– Надеюсь, что мне не придется убедиться в твоей правоте, – Кейт стало немого не по себе от этого разговора, растревожившего не столько ее, сколько Роберта. Она видела, что он начал терять терпение. Игра перестала быть игрой. Роберт разозлился не на шутку. А Кейт так хотелось снова вернуть ту атмосферу тепла и доверия, которая установилась между ними, когда Роберт машинально подоткнул одеяло. – Мне не хочется думать о том, куда могут вынести волны судьбы.

– Закрывая глаза, когда слышишь завывание ветра и волн, не спасешься от бури. – В его голосе уже звучали яростные нотки. – А у тебя выработалась привычка: не видеть того, чего не хочется видеть.

Этот неожиданный взрыв чувств застал Кейт врасплох, как если бы из-за кустов вдруг выпрыгнул хищник. Она растерянно взглянула на Роберта, не зная, что ответить, но тут ей на помощь пришел Гэвин.

– Завтра мы вплотную подойдем к перевалу. Дорога будет еще сложнее. Подпруга готова?

Роберт ничего не ответил.

Гэвин пожал плечами.

– У меня от усталости глаза уже слипаются.

Он выразительно посмотрел на Кейт и поплотнее завернулся в одеяло. – Уверен, что и ты уже почти спишь и видишь сны. Доброй ночи.

Роберт кивнул, в последний раз проверяя крепость подпруги, но так и не разомкнул крепко сжатых губ.

Но Кейт никак не могла смириться с тем, что их разговор, начавшийся так мирно и дружелюбно, закончится на этой тягостной ноте. Роберт снова отдалился от нее, замкнулся в себе, и нет у нее ключа, способного отворить эту дверь. Может быть, попытаться объяснить...

– Роберт, я вовсе не хотела...

– Доброй ночи, Кейт, – сказал он, по-прежнему не глядя на нее.

Решительность, с которой он произнес эти слова, уже не оставляла никаких сомнений, что Роберту не хочется говорить с ней. У Кейт невольно навернулись слезы, но она постаралась взять себя в руки. Просто она до сих пор не привыкла к резким перепадам его настроения. Не надо принимать их слишком близко к сердцу. И завтра все снова вернется на свое место.

Вершины перевала сияли белизной. Они выглядели такими неприступными и отчужденными. Но не это заставило Роберта напряженно всматриваться вперед. Оловянный оттенок, появившийся в небе, мог предвещать только бурю. Именно этого он и опасался. В снегопад так легко потерять тропу. Один неверный шаг и...

– Может быть, снегопад пройдет раньше, чем мы дойдем до перевала? – спокойно заметил Гэвин, видя, как Роберт всю дорогу тревожно поглядывал на небо.

– Лед еще хуже снега.

– Будем выбивать ступени. Правда, этот старый мерин и без того еле передвигает ноги.

– Это моя вина, и я сам отвечу за свою ошибку.

Гэвин пошел рядом с ним. При каждом слове белое облачко пара застывало у рта.

– И что же ты собираешься делать?

– А что мне остается? Буду тащить его на себе через перевал.

– Не злись. – Гэвин помолчал. – Ты видишь, как сразу переменилась Кейт. Она была такой счастливой эти дни. Казалось, что она... – Он замолчал, подыскивая нужное слово. – Расцвела, как наш вереск весной. Ей не понять, почему ты вдруг впал в такое раздраженное состояние.

Роберт и сам знал: Кейт невдомек, что происходит в его душе. Он видел, как перепады его настроения повергают девушку в отчаяние. Но что делать? Он и без того старался держать себя в руках столько времени.

– Она и не хочет понимать.

– Тогда переспи с ней, если нет другого выхода. Иначе ты все равно будешь невольно обижать ее.

– Спасибо за разрешение.

– Я знаю, что тебе не хочется обсуждать эту тему со мной... – Гэвнн прямо взглянул на брата. – Но она мне нравится. И мне жаль Кейт, когда я вижу, как она страдает, не догадываясь, почему ты стал так холоден к ней.

«Если бы холоден, – мрачно подумал Роберт. – Напротив». Еще никогда в жизни он не был так возбужден, никогда еще жажда обладания не сжигала его изнутри, будто расплавленное олово, причиняя боль и муку. Желание терзало и томило его, он устал бороться с ним. Кейт требовала от него невозможного.

– Ты прав, у меня нет желания обсуждать этот вопрос, – ответил Роберт. Холодный порыв ветра как кнутом хлестнул полой его плаща по ногам. Но он даже не заметил этого.

– И все же постарайся быть с ней приветливее. Весь последний час я из кожи вон лез, чтобы хоть немного развеселить и подбодрить. От тебя не убудет, если ты улыбнешься ей.

И Гэвин тоже не понимал его. Если он улыбнется Кейт, она улыбнется ему в ответ, радостно сияя своими громадными глазами. И в них будет светиться надежда и доверие, которые, словно тугими веревками, стягивают его, не давая нарушить обещание. И он снова станет пленником данного им слова. А Роберт и пленник – это две вещи несовместимые.

Они уже совсем близко подошли к костру, возле которого, скрестив ноги, сидела Кейт.

Гэвин торопливо шепнул брату:

– Похвали ее за то, что она так ловко управляется с...

Но Роберт не слышал его слов. Он остановился, в ужасе глядя на то, что делает Кейт.

При свете костра блестящие лезвия трех кинжалов, взлетавших над ее головой, прочерчивали нечто вроде серебристой арки.

– Какого дьявола!..

– Шшш! – прошипел Гэвин, вцепившись ему в руку и не отрывая взгляда от кинжалов, которыми жонглировала Кейт. – Не мешай. Смотри, как здорово у нее получается!

– Смотреть, как она того и гляди поранит себя?!

Одно неверное движение, и острие кинжала могло насквозь пробить руку. Кому как не Роберту знать, насколько хорошо они заточены.

– Зачем ты отдал ей кинжалы?

– Не волнуйся, ты же видишь, как хорошо она управляется с ними. Кейт знает, что делает. Я не стал мешать ей, надеясь, что она отвлечется.

Роберт стоял окаменев. Он даже дохнуть не смел, чтобы не отвлечь внимания Кейт, пока сверкающие лезвия один за другим не легли рядом с ней.

Слава Богу, все кончилось благополучно.

Кейт радостно засмеялась, увидев, что они стоят рядом.

– Какие прекрасные кинжалы, Гэвин. Не так часто попадаются настолько хорошо сбалансированные клинки… – Она замолчала, увидев, с каким выражением смотрит на нее Роберт, и устало закончила: – Не надо так на меня смотреть. На них нет и царапинки.

– А если бы ты «поцарапалась», что тогда? – ядовито спросил Роберт, выплескивая переполнявший его гнев.

– Ерунда. Что кинжал, что веретено – они ничем не отличаются друг от друга, если хорошо уравновешены.

– И давно ты научилась этому?

– Судя по тому, как ей легко это удается, да, – ответил за нее Гэвин. – А кто тебя научил?

Кейт с опаской посмотрела на Роберта, глаза которого все еще сверкали гневом.

– Никто. Я сама. Каждый год через деревню проходила труппа странствующих актеров. Мы с Каролиной прятались в лесу и наблюдали за тем, как они каждое утро репетируют. – Она улыбнулась своим воспоминаниям. – Там были акробаты и канатоходцы. Но нам больше всего нравился жонглер – его звали Непревзойденный Джонатан. Он мог одновременно жонглировать пятью ярко раскрашенными шарами. Когда они уехали, мы с Каролиной стали учиться жонглировать. Ей это скоро надоело. А я продолжала жонглировать всем, чем придется, что попадалось в руки: яблоками, картофелинами, палками, а потом и кухонными ножами, когда этого никто не видел.

– Для чего? Просто так? Из любопытства? – недоумевающе спросил Роберт.

– Нет, конечно, – ответила Кейт, не понимая, отчего он сам не мог догадаться. – Я надеялась, что рано или поздно мне удастся убежать от Себастьяна.

– И ты собиралась присоединиться к странствующим актерам?

Кейт с Вызовом вздернула подбородок.

– А что тут плохого? Они честно зарабатывают свой хлеб. И там бы меня никто не смог найти. Я хорошо освоила это дело. Конечно, до Непревзойденного Джонатана мне еще далеко. Но если бы я занималась больше...

– Ты сошла с ума! – воскликнул Роберт, представив, как упрямая Кейт и в самом деле могла ускакать на Вороном от Себастьяна, и тогда ему и впрямь ни за что не удалось бы найти ее. Кому могло прийти в голову искать «благовоспитанную» девицу в бродячей труппе, в которой находят убежище воры, аферисты и шлюхи всех мастей?! Кейт и представить себе не могла, какая судьба ждала ее там.

Эта картина так живо предстала в его воображении, что Роберт застонал, схватился за голову и пошел прочь от костра.

Кейт вскочила и бросилась за ним.

– Роберт, ну скажи, отчего ты так рассердился? Кинжалы, как были, так и остались...

– Оставь меня!

– Но я ничего плохого не сделала, – взмолилась она в полном отчаянии. Неужели он все еще сердится из-за вчерашнего разговора?

Роберт повернулся, схватил ее за плечи и встряхнул изо всех сил.

– Ты не сделала ничего плохого. Но с тобой могло случиться... – Он не закончил фразу, увидев необычное выражение, промелькнувшее у нее на лице.

– Так ты рассердился, потому что испугался за меня? – нерешительно спросила Кейт. И вдруг радостная улыбка осветила ее лицо. – Как... как это хорошо...

– В самом деле?

– Оставь меня!

– Но я ничего плохого не сделала, – взмолилась она в полном отчаянии. Неужели он все еще сердится из-за вчерашнего разговора?

Роберт повернулся, схватил ее за плечи и встряхнул изо всех сил.

– Ты не сделала ничего плохого. Но с тобой могло случиться... – Он не закончил фразу, увидев необычное выражение, промелькнувшее у нее на лице.

– Так ты рассердился, потому что испугался за меня? – нерешительно спросила Кейт. И вдруг радостная улыбка осветила ее лицо. – Как... как это хорошо...

В самом деле?

Она кивнула.

– Так приятно сознавать, что кто-то волнуется за тебя. Я не помню, когда такое было в последний раз. Разве что, когда мы играли с Каролиной. Но это было так давно. – Она шагнула к нему, глядя прямо в глаза. – Ведь я же говорила, что мы станем друзьями!

Кейт была так близко, что стук ее сердца отозвался в теле Роберта, как его собственный. Надо отодвинуться от нее, пока не поздно.

– Ты уверена?

– Да! Я вижу, что ты заботишься обо мне почти как о Гэвине.

– Какого дьявола ты все время сравниваешь себя с ним? Запомни: ты – не он.

Она мягко улыбнулась в ответ.

– Ты все еще сердишься, потому что испугался за меня. Обещаю – я не притронусь к кинжалам и найду что-нибудь более подходящее.

И тут Роберту показалось, что у него внутри что-то взорвалось. Не в силах справиться с собой, он рывком притянул ее к себе. Его ладони скользнули по ее бедрам, затем по ягодицам. Он так плотно прижал ее к себе, что она не могла не ощутить его возбужденной плоти.

Когда Кейт оказалась так близко, Роберт понял, что теряет над собой контроль. Его руки со страстью стиснули нежное тело, и вожделение, как вулкан, готово было разбить преграду, которую воздвиг он сам, дав Кейт обещание. Его снедало желание выплеснуть накопившееся напряжение, повалить ее прямо на землю и с силой войти в нее, как это делают животные.

Кейт не могла даже шевельнуться, так тесно прижал ее к себе Роберт. Но почему-то ей и не хотелось отодвигаться, хотя ум протестовал против такого насилия. А тело откликалось на движения его рук по-своему.

– Я не заботливая, нянюшка, не благодушный папаша. И даже не твой друг. Думаешь, я не понимаю, в кого ты меня собираешься превратить? Я не дрессированный кролик! Если тебе нужен товарищ – ступай к Гэвину. Эта роль не для меня. Несколько раз я пытался объяснить тебе, но ты не слушала.

Он упорно смотрел в сторону, избегая взгляда Кейт. Ему было невыносимо видеть, как гаснет сияющий огонек в ее глазах.

– Так вот запомни: если ты не хочешь разделить со мной ложе, держись от меня как можно дальше. У меня больше нет ни сил, ни желания терпеть эту муку. – Роберт отпустил руки и пошел от нее прочь, не оглядываясь.

Он и без того знал, как сейчас выглядит Кейт: одинокая, растерянная, уязвленная – точно так, как она выглядела в ту ночь, когда проснулась от своего кошмара. Ему было жаль ее. Но Роберт знал, что не сможет изменить себя. Он мужчина. И не собирается отказывать себе в естественных мужских желаниях и потребностях. Кейт пришло время понять: она его жена – пусть на время – и должна занять предназначенное ей супружеское ложе.

От обиды слезы хлынули из ее глаз. Но она и в самом деле вела себя очень глупо. А за глупость надо расплачиваться свежими ранами. Кейт еще плотнее завернулась в плащ и невидящими глазами уставилась в темноту, где исчез Роберт.

Ее неотступное желание создало мечту. Но действительность грубо развеяла розовый туман. И Кейт очень ясно поняла, насколько нелепо было закрывать глаза на столь очевидные вещи. Больше это не должно повториться.

Роберту никогда ничего не нужно было от нее, кроме тех плотских забав и утех, которые каждый мужчина требует от женщины. Он сразу и откровенно выразил свое желание. Но Кейт упрямо надеялась на другое. Что ж, значит, их дружба оказалась иллюзией, и она опять одинока, как и прежде. «Сейчас надо попытаться уснуть», – приказала себе Кейт. Сон залечит еще одну рану, которая нанесла жизнь. Ей не привыкать бороться с болью. К утру все пройдет.

Но как бы она себя ни успокаивала, чувство невозвратимой потери мучительно сжимало сердце.

Роберт проснулся среди ночи и сразу открыл глаза от того, что почувствовал рядом чье-то присутствие. Это оказалась Кейт, присевшая рядом с ним.

– Тише… Не разбуди Гэвина! Мне надо сказать тебе кое-что... всего несколько слов.

– А до утра нельзя подождать?

– Нет, иначе я просто не смогу сомкнуть глаз. Я хочу извиниться за свою глупость. Я поняла, как это было нехорошо с моей стороны. Наверное, это из-за того, что я так долго чувствовала себя одинокой. Она замолчала и, судорожно переведя дыхание, продолжала: – Ты был таким добрым и внимательным к Гэвину, что я невольно почувствовала зависть. Мне захотелось того же самого. И при этом я совершенно не думала о том, чего хочется тебе. – Внезапно голос ее дрогнул от обиды. – Но и тебе было все равно, чего хочу я.

Ему не было все равно. Роберт очень хорошо понимал ее отчаянное желание ощутить близость к кому-то после стольких лет одиночества. Но он не мог дать ей того, о чем она мечтала, и в том виде, как она себе это представляла.

– Ты прав. Я старалась вылепить из тебя то, что мне хотелось. – Ее улыбка была невеселой. – Но ты неподходящий материал для лепки.

Роберту так хотелось погладить Кейт, прижать ее к себе, утешить. Но он сдержался.

– Ну все, пора спать.

– Я сейчас пойду. Но мне хочется высказать все до самого конца. Моя жизнь в доме Себастьяна была полна лжи и обмана. Больше я так жить не хочу. Он пытался вылепить из меня то, чего хотелось ему. То же самое пыталась сделать и я. Мне совестно, что я вела себя, как он, хотя мне всегда были ненавистны его методы. – Она пожала плечами. – Так что я благодарна тебе за урок. Но жизнь в доме Себастьяна заставила меня спрятаться в раковину. Ты разрушил ее стенки. Вот отчего...

– Это не столько моя заслуга, – ответил он, – сколько твоя собственная. Ты сама сломала скорлупу.

Скорее это была не раковина, а кокон, из которого появилась нежная, трепетная бабочка, которая начала расправлять крылья, чтобы взлететь.

Кейт вздернула подбородок.

– Ты прав. Я сделала это сама. И во мне есть силы стать тем, кем я сама захочу. На самом деле мне не нужна ничья защита и ничья опека. Я не дитя. И сумею постоять за себя.

Роберт молча смотрел на нее.

– Вот и все, что мне хотелось сказать. Больше я не стану докучать тебе. Когда мы приедем в Крейгдью, постарайся, чтобы мы как можно реже встречались друг с другом. – Она вскочила. – Спокойной ночи.

Он по-прежнему молча смотрел, как она завернулась в свое одеяло и легла. Стена гордости и боли – он ее видел почти физически – встала между ними. Страстный, открытый ребенок перестал существовать.

Черт побери! Он должен радоваться. Теперь она больше не будет вертеться возле него и размахивать руками, указывая то на одно, то на другое, задавать бесконечные вопросы. Теперь в ее взгляде не будет ожидания, обращенного к нему. Кейт замкнется в себе и перестанет его искушать своим присутствием. И возможно, в самом деле ему удастся добраться до Крейгдью, не притронувшись к ней.

То, чего он и хотел. Отчего же это не радует его?

ЭДИНБУРГ

– Чушь, – нетерпеливо прервал Себастьяна Джеймс. – И ты думаешь, что я поверю всем этим выдумкам?

– Я понимал, насколько невероятно это выглядит, и позволил себе захватить письма ее величества ко мне относительно моей воспитанницы. – Себастьян достал пачку писем и положил их перед шотландским королем. – Поскольку вы не раз получали послания от ее величества, вы без труда узнаете почерк.

Джеймс не стал утруждать себя чтением.

– Даже если это и правда, то все равно девица не представляет лично для меня никакой опасности.

– Напрасно вы так считаете.

– Она что, католичка? – быстро спросил Джеймс.

– Пока нет. Я приложил все силы к тому, чтобы воспитать ее в духе протестантской церкви. Но она изначально порочна и греховна, как и ее мать. И с легкостью переменит веру, если поймет, что ей это выгод но. Не мне говорить, какое начнется брожение, если она привлечет под свои знамена всех мятежных баронов. – Себастьян понизил голос. – А она сможет это сделать, ваше величество. Представьте себе Марию Стюарт: молодую, обаятельную и к тому же наделенную силой воли, упрямством, неукротимую и несгибаемую – чем не отличалась ваша матушка, – и вы получите портрет Кэтрин.

Джеймс раздраженно нахмурил брови. Как нечестно обошлась с ним судьба! Только он избавился от одного соперника, как тут же появился новый. «Еще более обаятельная, чем Мария». Глядя на собственное отражение, Джеймс вынужден был признаться себе, что в нем нет ни внутреннего огня, ни величественности – до чего так падки его соотечественники.

Елизавета, выдав молодую девушку замуж за Макдаррена, еще более пошатнула позиции Джеймса. Этот граф и так в течение последних лет служил для него постоянным источником раздражения и недовольства. И, конечно, Черный Роберт не станет особенно чиниться в том, чтобы прибавить хлопот шотландскому королю.

– Надеюсь, ваше величество предпримет соответствующие меры? – напряженным голосом спросил викарий.

– Я подумаю.

– Надо действовать как можно скорее, пока она еще не успела по-настоящему ощутить действие своих чар.

– Я сказал, что подумаю, – процедил Джеймс. – Так куда, ты сказал, направился Макдаррен?

– Он сказал, что едет в Шотландию, ваше величество.

– Для него Шотландия – это Крейгдью. – Джеймс встал и подошел к окну. – И я могу оказаться его подданным.

– Сделавшись женой такого человека, Кэтрин представляет двойную опасность.

– Знаю, знаю, – нетерпеливо отмахнулся Джеймс. – Но какие еще можно найти подтверждения тому, что это все не выдумка, не досужие сплетни?

– Но разве письма...

– Одних писем недостаточно. Девочка была в твоем доме с самого дня рождения?

Себастьян отрицательно покачал головой.

– Мне передали Кэтрин на воспитание, когда ей исполнилось три года. До этого о ней заботилась кормилица по имени Клара Меркерт.

– Она живет в вашей же деревне?

– Нет. Она из Бурса.

– И сейчас там живет?

Себастьян нахмурился.

– Не имею ни малейшего представления.

– Я пошлю туда своих людей, чтобы они привезли ее ко мне.

– Но с тех пор прошло тринадцать лет, – возразил Себастьян, – женщина могла уже скончаться.

– Посмотрим. Во всяком случае мне необходимо удостовериться, что твоя воспитанница и в самом деле представляет для меня угрозу, прежде чем двинуть свои войска против Макдаррена. Кормилица в этом деле – важное звено.

– Тогда следует проделать все как можно тише и незаметнее. Елизавета не придет в восторг, узнав, что одну из ее подданных тайком увезли из Англии.

– Думаешь, я сам этого не понимаю? У меня хватит ума разобраться, как вести себя в этом деле.

Себастьян низко поклонился.

– С вашего разрешения я останусь дожидаться новостей. Гостиница, в которой я поселился, находится неподалеку от дворца. Смею ли я надеяться, что вы поставите меня в известность, если получите какие-то сведения?

Джеймс коротко кивнул.

– Но никакой спешки в этом вопросе я проявлять не собираюсь.

– Я буду ждать. – Себастьян почтительно поклонился и, пятясь, вышел из комнаты.

Джеймс презрительно скривился. До чего же ему противны эти религиозные фанатики с горящими глазами. Но на этот раз именно фанатик сослужил ему добрую службу, предупредив о надвигающейся опасности. Положение Джеймса нельзя назвать очень прочным. Соотечественники осуждают его за то, как он повел себя в связи с казнью Марии. Стоит только вспыхнуть маленькому костерку мятежа, как следом займется вся Шотландия. Но не мог же он позволить матери выхватить у него из-под носа английский трон? Мария сама во всем виновата. Зачем позволила вовлечь себя в заговор против Елизаветы? И вот когда, казалось, самое скверное позади и стоит лишь переждать некоторое время, чтобы все забылось, вдруг невесть откуда появляется эта девица.

Теперь ему не остается ничего другого, как убрать с пути и ее. Цель слишком близка, чтобы можно было рисковать. Но необходимо проделать все так, чтобы его имя оставалось незапятнанным. Этим должен заняться человек, которому можно полностью доверять, и который ему полностью предан.

Джеймс подошел к письменному столу, сел, окунул перо в чернильницу. Ему повезло в том, что у него есть такой преданный человек, как Алек Малкольм, который подпирал своей спиной двери владений Макдаррена. Острый приступ радости отхватил Джеймса от того, что скоро он снова сможет увидеть Алека, хотя повод сам по себе был и не очень приятным. Джеймс давно изобретал предлог снова вызвать Малкольма ко двору. Этот властолюбивый человек каким-то непонятным образом притягивал Джеймса. Его энергия действовала завораживающе. И насколько легче будет Джеймсу при мысли о том, что именно Малкольм возьмет – а он это сделает непременно! – на себя все хлопоты по делу так некстати объявившейся сестрицы.

И Джеймс начал писать.

«Дорогой Алек,

мне кажется, что прошла целая вечность с того момента, как вы покинули мой двор. Я очень скучал без вас. И, кажется, сама судьба подает мне повод снова пригласить вас в свой замок...»