Бахревский ВладиславДом с жабой

Владислав Анатольевич Бахревский

Дом с жабой

Волшебная сказка, которая дала название книге, раскрывает таинственный и поэтичный мир детской фантазии. В книгу вошли также современные рассказы о деревенских ребятах, самостоятельных и надёжных в дружбе, о ребятах, которые любят и охраняют природу.

Для младшего школьного возраста.

Пришло время рассказать вам об этом доме, о доме с жабой.

Когда-то стоял он на окраине города, деревянный, с тесовыми воротами. Но прошли годы, город всё рос да рос, заехал на картофельные огороды, потом на болото, забрался в лес, прибрал деревеньки, и старый деревянный дом очутился себе на горе чуть ли не в центре. Тут его все и разглядели: кто жалеючи - ишь какой махонький, какой не каменный; кто сердито - вид портит, когда же, наконец, бульдозером этакую древность переедут. Были и такие люди: увидят - остановятся, задумаются, вздохнут. А про то, что в доме живёт жаба, никто, конечно, не знал. До поры.

Хозяйками были две Мани: бабушка Маня и девочка Маня. Жила у них кошка трёхцветная, на счастье. Кошка Мурка. Жила курица Ряба во дворе под яблоней. Когда-то дом стоял в саду, но место понадобилось для нового здания, яблони вырубили, землю упрятали под бетон, под асфальт, чтоб люди в дождик не пачкали ноги, и осталась возле деревянного дома одна яблоня. Под ней в дощатом шалаше и жила курица Ряба.

Водилась у них мышка Безымянка. Когда кошка уходила гулять по крышам, девочка Маня оставляла на подоконнике сухарик, и Безымянка приходила в гости. Прятался в доме сверчок Полуночник. Он жил и был, но людям не показывался. А про то, что у них есть своя домашняя жаба, ни одна из хозяек не знала. До поры.

В ту зиму мороз лютовал. Дни и ночи были ясные, а солнце и луна косматились. Иней садился на стены, на провода, лез людям в брови, ресницы белыми звёздами оклеивал.

В такую зиму дома бы сидеть, но девочка Маня училась, в школу ходила, во второй класс. А бабушка Маня ходила в магазин и письма на почту носила.

Сделают они свои дела и сядут у печи на огонь глядеть.

Кошка Мурка у ног ляжет. В груди у неё будет петь Мурлыка, и будет она открывать и щурить зелёные глаза.

Выйдет из-за печи курица Ряба. Она в такие морозы за печкой жила. Выйдет, постоит на одной ноге, скажет: "Куррр-квох".

Бывало, мышка выбегала на подоконник поглядеть на них. Глаза чёрные, блестящие. Тут и сверчок не утерпит, голос подаёт: я, мол, тоже неподалёку.

Сидели они вот так однажды, вдруг слышит девочка Маня, будто кто под ванной тряпкой мокрой шлёпает. Пошла поглядеть. А на полу - жаба. Большая, грустная жаба.

- Откуда ты взялась? - спросила девочка Маня. - И что же ты не приходила к нам раньше? Одной жить плохо. Пойдём, погреешься.

- С кем ты разговариваешь? - удивилась бабушка Маня.

- К нам в гости пришла Шлёпа.

И девочка Маня положила на пол возле печки грустную, тихую жабу. В печи гудел огонь, красные отсветы бежали по стенам, и на полу было тёплое пятно. Девочка Маня положила Шлёпу на это пятно, чтоб погрелась, бедная, но жаба уползла под стул и устроилась между войлочными бабушкиными туфлями.

Так они ещё пожили все вместе, без приключений. И пришло полнолуние. Голубень. Небо голубело среди ночи, снег голубел, голубые крыши ловили лунный свет и напускали на деревянный дом лунных зайчиков.

Но что поделаешь, ночью нужно спать, и девочка Маня улеглась в свою постель, а бабушка Маня - в свою. Кошка Мурка устроилась возле печи, курица давно уже за печью во сне квохтала потихонечку. Ну, а сверчок, конечно, не спал. Он свистел в свою дудочку, и, может быть, в другом доме ему пришлось бы худо. Его бы кинулись искать - нарушителя покоя. А девочке Мане со сверчком было лучше. Она вытянула губы, словно хотела подсвистнуть своему невидимому любимцу, и заснула.

Приснился ей пруд. Сидит в осоке зелёная-презелёная лягушка.

"Наконец-то я тебя отыскала, сестрица, - говорит ей Маня. - Я знаю заказанное слово".

И только она это слово своё сказала, зелёная лягушка поднялась на задние лапки, потянулась, скинула шкурку и превратилась в Василису Прекрасную.

"Спасибо тебе, сестричка! Нелегко тебе досталось заказанное слово, я тоже тебя порадую".

И пошла через пруд, прямо по воде, не замочив башмачков. На другом берегу махнула обеими руками, и запели тут лягушки, зазвенели, затрубили.

Проснулась девочка Маня, сразу всё вспомнила, а вот слова заказанного ни в голове, ни на кончике языка. Забыла.

И тут слышит: "Тррр-уу! Tpppyy!"

Тихонько - "тррру-у!".

Смотрит девочка Маня: посреди комнаты в лунном озерце - жаба Шлёпа. Сидит и поёт.

А утром на дворе началась весна. Февраль ещё был на середине, ещё ждали морозов, но над землёй трубил влажный ветер. Падали с крыш тяжёлые сосульки, сугробы оседали. Зацвела верба! На жёлтых прутиках вспыхнули мохнатенькие жемчужины. Люди ходили повеселевшие, потому что хоть и хороша зима, а весну все ждут.

Своему соседу по парте Серёжке девочка Маня призналась, показывая пальцем на серебряный дождик с сосулек:

- Это всё Шлёпа наколдовала!

- Какая Шлёпа?

- Моя жаба.

- У тебя голова не болит?

- Нет, не болит. Я точно знаю, что это всё Шлёпа устроила. Она вышла из своего жилья и пела ночью песни.

Аллочка Фыркина, четвёрочница, что сидела впереди Мани, обернулась и спросила, покачивая белым бантом:

- А ты показать свою жабу - бррр - можешь?

- Могу, - сказала Маня. - И мышку Безымянку, и кошку Мурку, и курочку Рябу, а вот сверчка Полуночника показать не могу. Я его сама не видела. И послушать его можно только ночью.

- Всё ты выдумываешь, - сказала Аллочка Фыркина, - все знают, что ты придумщица. И в детском саду всегда всякое придумывала.

- Ничего я не придумываю! - обиделась Маня. - Просто у меня глаза на месте сидят.

- А у меня не на месте?! - страшно рассердилась Аллочка Фыркина. - Моим глазкам цены нет, спроси у моей бабушки. Они - изумрудного оттенка.

- Что за шум? - удивилась учительница. - Звонок давно прозвенел.

- Она обзывается, - пожаловалась Аллочка.

- А я говорю правду! - тоже рассердилась Маня. - Весну устроила Шлёпа!

- Какая Шлёпа? - всплеснула руками учительница, но, когда разобралась во всём, подумала и решила: - Ребята, мы попросим бабушку Маню пустить нас всех к себе на вечерний огонёк. Я сама ещё ни разу не слыхала сверчка.

Гости бабушки Мани сидели у стены на старых, чистых, на домотканых половиках. Шушукались. Но девочка Маня сказала:

- Ребята, уже луна засветилась, помолчите, потерпите.

Поленья потрескивали, летали в печи золотые искры. Во сне, за печкой, курице приснились цыплята, иона им сказала:

"Ток-ток-ток! Сюда-сюда!"

Кошка Мурка ушла гулять по крышам, но мышь Безымянка не вышла из норы, зато - шлёп-шлёп - пошла искать лунную лужицу жаба Шлёпа.

- Шлёпа! Шлёпа! - зашушукались ребята, но в этот миг дунул в свою дудочку сверчок.

Жаба замерла и тоже вдруг сказала своё "трррру".

Сверчок развеселился, распелся, искры в печи защёлкали.

"Трррууи!" - запела жаба.

Она всё перепутала, живя в доме. Она думала - уже весна.

- Какая же она счастливая, Маня-Маняша! - сказала Аллочка Фыркина, когда ребята шли по хрустящему лунному снегу домой.

А Серёжка стал считать:

- И сверчок у неё, и Шлёпа, и курица, и кошка, и мышка. Столько богатства - одной.