"Джоби" - читать интересную книгу автора (Барстоу Стэн)

7

Прошло довольно много времени, а Джоби все не встречался со Снапом. Отчасти он был этому рад, так как не совсем представлял себе, что ему скажет. Обыкновенно Снап сам заходил за ним, и Джоби выжидал, пока он сделает первый шаг. В понедельник утренний выпуск газеты «Йоркшир пост» вышел с заметкой о Снаповом дяде, и даже кой-какие из центральных газет посвятили ему несколько строк. Еще через несколько дней в печати промелькнули репортажи о дознании. Никакой записки покойный не оставил. Коронер говорил о том, как трагично, что покончил с собой человек, подобный Снапову дяде: мыслящий, молодой, в расцвете сил, о котором все, кто его знал, отзываются с похвалой. По имеющимся сведениям, он не страдал никаким недугом, физическим или душевным, не обнаружилось также никаких свидетельств того, что он переживал неприятности личного характера, хотя, по утверждению его сестры, матери Снапа, временами казалось, что он чем-то подавлен; однако она была склонна отнести это за счет событий, происходящих в мире, которые он принимал очень близко к сердцу. Вывод: самоубийство в минуту сильного душевного потрясения.

Джоби проводил все больше времени в обществе Гэса и Томми. Случалось, к ним прибивался еще кто-нибудь из Гэсовой компании, но чаще они бывали втроем. Джоби открыл для себя в Гэсе неотразимо подкупающие черты, которые можно было вполне оценить, лишь став его товарищем. Перейдя на сторону Гэса, ты вместе с ним веселился до упаду от всего, что он вытворял. Были ребята, которые только искали случая подраться, но Гэс был не из таких. Он, как убедился Джоби, дрался редко, умея завоевывать уважение и без этого. Без видимых усилий он притягивал к себе других ребят. Многие его не любили, но больше было таких, кто стремился с ним дружить. Таких, как Джоби. До сих пор он всегда считал, что недолюбливает Гэса; теперь это изменилось, и разница состояла в том, что теперь он был на Гэсовой стороне. Положение близкого Гэсова друга наполняло Джоби весьма приятным ощущением собственной значительности — он замечал, что на него поглядывают с возросшим почтением. Конечно, с таким, как Гэс, никогда не знаешь наверняка, чего ждать через минуту, — было в нем что-то ускользающее, ненадежное, — зато с таким никогда не соскучишься.

Гэс досконально знал, где по окрестностям чем можно поживиться, и они совершали набеги на фруктовые сады, таская оттуда зеленые, твердые яблоки, которые потом выбрасывали недоеденными. Ходили на Джибертову плотину ловить тритонов, лазили на деревья в лесу, гоняли на спортплощадке старый футбольный мяч, пробирались сквозь металлические фермы железнодорожного моста над рекой и кидали камешки в маслянисто-черную пучину. Прибегнув к услугам автомата, который в обмен на одно пенни выщелкивал пачечку с двумя сигаретами и парой спичек, они произвели первый опыт курения. То есть это Джоби произвел первый опыт — Гэс, как выяснилось, был уже заправский курильщик и, под стать любому взрослому, мог выкурить сигарету не моргнув глазом. Сверх этого всего Гэс и Томми приобщили Джоби к занятию до того захватывающему, что от него кровь начинала быстрее бежать по жилам, словно сквозь нее пропускали электрический ток.

Как-то раз Томми послали за лекарством, которое врач прописал его отцу. Мистер Мастерман был больной человек и постоянно нуждался в различных каплях и таблетках. Друзья отправились с рецептом в маленькую аптеку, где фармацевт работал один, без продавца. Взяв бумажку, аптекарь удалился в заднюю комнату, и они остались втроем среди витрин с духами, мылом, патентованными лекарствами, среди прилавков, на которых были выставлены шампуни, мыло для бритья, пастилки от кашля, ячменный сахар, шоколад для диабетиков и лечебные сигареты. Не успел аптекарь уйти, как Гэс и Томми принялись хватать что попало из коробок, стоящих на прилавке, и рассовывать по карманам. Джоби остолбенел от ужаса и изумления. Ему хотелось крикнуть: «Что вы делаете! Перестаньте!», хотелось немедленно спастись бегством от этой неожиданной и грозной опасности. Но он не мог шелохнуться. Мог только стоять как истукан, вытаращив глаза на Гэса с Томми, зная точно, что, вернувшись, аптекарь мгновенно все прочтет по его лицу. Лязгнула ручка двери, и Джоби в диком испуге судорожно дернулся всем телом. Кто-то вошел — он отвернулся, делая вид, будто всецело поглощен созерцанием затейливых флаконов с духами, выставленных на стенной витрине. Через минуту он заставил себя, не глядя по сторонам, дойти до двери, открыл ее и вышел.

На несколько секунд он задержался у витрины. Ноги не слушались его, они повиновались лишь чувству страха. Может быть, дать им волю — пускай быстрее уносят его отсюда? Он неуверенно прошел несколько шагов, попробовал повернуть назад, но ноги заупрямились. Безумные догадки о том, что происходит сейчас в аптеке, вспыхивали у него в сознании. Вдруг Гэс с Томми попались — и аптекарь кинется на улицу ловить третьего, то есть его? Правда, у него в карманах ничего не найдут. Но его могут посчитать за сообщника, которого поставили сторожить дверь, пока другие двое совершают кражу.

Он увидел, как повернулась ручка двери, и застыл, не сводя с нее глаз. Бежать, вероятно, уже не имело смысла, но его так и подмывало сорваться с места. Он удержался, хотя от напряжения весь покрылся гусиной кожей, следя, как открывается дверь.

Вот она распахнулась. Из двери показался Гэс, за ним — Томми. Томми аккуратно закрыл за собой дверь. Он держал в руке коробочку с пилюлями и прижимал локтем к груди бутылку с микстурой, завернутую в бумагу. Гэс широко ухмылялся. На Джоби нахлынуло облегчение, он как-то сразу обмяк. Ноги, минуту назад напруженные, ослабели и мелко дрожали, ему стоило труда удержаться на них.

— Куда это тебя унесло? — насмешливо блестя глазами, спросил Гэс.

— Я думал, вас, того и гляди, накроют, — сказал Джоби. — Почему не могли с самого начала сказать?

— Ты, может, не пошел бы с нами, если бы знал наперед. Ну а теперь сам видел, как это просто. Жутко тебе было?

— Ага, — признался Джоби.

— Правильно, без этого не так интересно. Идем, не стоит здесь торчать. Томми, ступай отнеси эту отраву своему папаше, а после двинем куда-нибудь, поглядим, чего нам досталось.

— И вы везде этим занимаетесь? — спросил Джоби.

— Да есть у нас два-три подходящих местечка на примете, — сказал Гэс. — Верно я говорю, Томми?

— Два-три местечка имеется, — подтвердил Томми.

— Кое-где докумекались, сволочи, повесили зеркала, — продолжал Гэс, — и видят из подсобки, что делается в зале. Так что приходится остерегаться.

— И вас ни разу не застукали?

— Не, мы не прем на рожон, что ты.

Когда лекарства были доставлены по назначению, троица забрела в укромный уголок на краю поля и принялась рассматривать добычу. У Томми среди прочих трофеев оказался даже флакончик духов.

— А это тебе на что? — спросил Гэс.

Томми пожал плечами.

— За каким же ты чертом его слямзил?

— Просто так.

— Что может пригодиться, только то и надо брать, — объявил Гэс, и Джоби это показалось забавным, так как не многое из того, что они нахватали, могло им действительно пригодиться. Во всяком случае, не было ничего такого, ради чего стоило идти на риск.

— В крайнем случае выкину, и все дела. — Томми подержал флакончик на свету, глядя, как играет на солнце желтое стекло. Потом отвинтил крышечку и понюхал. — Ух ты, шикарно пахнет!

— Отдал бы лучше Джоби, для его девчонки.

— Какой такой девчонки? — встрепенулся Джоби.

— Для Эльзы Ледекер, а то какой же еще, — как ни в чем не бывало ответил Гэс. — Ты же вздыхаешь по ней, скажи — нет?

— Кто это тебе наплел такую чушь?

— Почем я знаю! Просто думал, она тебе нравится, вот и все.

— А если бы и нравилась, что с того?

— Да ровно ничего.

— Я с ней даже не разговаривал ни разу.

— Ты, брат, ей сделай подарок, вот что. Духов пузырек или еще чего-нибудь.

— Как? Когда мы с ней даже незнакомы!

— Подумаешь! Заговорить с девчонкой всегда можно, была бы охота.

Томми протянул Джоби флакончик.

— Ну, берешь?

Джоби нерешительно взял духи.

— Давай, если тебе не нужно. — Он положил флакончик в карман. Спрячет куда-нибудь, это не сложно. Другое дело, что теперь он и вправду соучастник кражи. Ну и пусть.

Гэс закурил лечебную сигарету с картонным мундштуком. Затянулся, поморщился.

— Фу, вонища! Хочешь попробовать, Джоби?

Джоби отказался. Небрежно закурить сигарету — это красиво, никто не спорит, но от них тошнит и голова кружится.

— Тогда на тебе леденец от кашля.

— Не, я больше люблю ячменный сахар.

Гэс бросил ему пакетик.

— Держи, угощайся. — Он растянулся на траве и задымил сигаретой. — Хм-м-м. А они ничего, можно привыкнуть. И притом — достались недорого!

Это получилось у него до того забавно, что все трое покатились со смеху. Они не могли остановиться, заражаясь друг от друга веселостью, как бывает, когда сидишь на уроке в классе, где смеяться не положено. Упав в траву, они хохотали безудержно, до слез, пока животы не заломило от смеха. Этим смехом ознаменовался переход Джоби к новому образу мыслей. И когда Гэс с Томми протянули руку за чужим добром в следующий раз, он примкнул к ним как добровольный соучастник. В ходе путаных рассуждений, которыми он пытался оправдать себя, это занятие стало ему рисоваться разудалой забавой. От ущерба, причиненного ими, никто сильно не пострадает, зато он принесет им лишнее очко в незатихающем противоборстве между ними и миром взрослых. Такие слова, как «кража», «вор», «нечестно», отторгались его сознанием как нечто применимое к кому угодно другому, но не к нему. Единственное, чего он не мог побороть, — это страх, нервы, натянутые до отказа, дрожь нестерпимого напряжения; но это входило в условия игры, и он приучил себя с этим мириться.

И до чего же она была азартная, эта игра! Все другие, в которые Джоби играл до сих пор, не шли с нею ни в какое сравнение. Он не знал, часто ли Гэс и Томми предавались ей раньше, но теперь это увлечение переросло в одержимость. Любая лавка, любой магазин, в какой бы они ни зашли, представляли для них интерес только с этой точки зрения, а вскоре Джоби до того осмелел, что позволял себе мелкие шалости даже в одиночку. Однажды, для разнообразия, они отважились позариться даже на универмаг «Вулворт» в Крессли, но, покружив по нему, заключили, что это чересчур рискованная затея: полно продавцов, всюду толкутся покупатели, и почем знать, не ведут ли за ними наблюдение через глазки, пробитые где-нибудь под потолком.

Все это время Джоби ждал, не встретится ли ему Эльза. Как с ней заговорить, о чем, он не знал — и уж тем более не представлял себе, каким образом вручить ей духи, но все же, где бы он ни был, он повсюду искал ее глазами. Иногда от нечего делать они с Гэсом и Томми доходили до поворота на Эльзину улицу и подолгу простаивали там, подпирая стены, в надежде, что она пройдет мимо. Однако увидеть ее им посчастливилось всего один-единственный раз, когда к повороту приблизилась машина мистера Ледекера, — да и то, не успели они ее узнать и сообразить, что на переднем сиденье рядом с отцом сидит Эльза, как автомобиль уже проехал мимо и, мягко подпрыгивая, покатил к дому по немощеной улице. А Эльза даже головы не повернула в сторону трех мальчишек, околачивающихся на углу. Да и с какой стати? Какое они имеют касательство к уютному миру, в каком она обитает, какое место могут занимать в отлаженном распорядке ее жизни: дом, школа, каникулы, друзья? После этого они больше не ходили ее поджидать. Гэс и Томми до сих пор делали это, уступая желанию Джоби, но, поскольку Эльза для них обоих не представляла интереса, им надоело это бесплодное и скучное времяпрепровождение. А торчать у всех на виду в одиночку было глупо, у Джоби на это не хватало духу.

Вернулась из больницы мать. Ее не было дома три недели, долгих, как три месяца. Врачи велели ей первое время не слишком обременять себя работой, но, вообще говоря, были, по-видимому, довольны исходом операции, которая оказалась не столь серьезной, как все ожидали. Джоби понял это по подслушанным обрывкам ее разговоров с соседями. Сам он не замечал в ней никакой перемены. Разве что степеннее стала двигаться по дому да избегает шевелить левым плечом из боязни потревожить недавно затянувшуюся рану, а так, судя по его наблюдениям, все у нее осталось цело, и, значит, ей не будет надобности прибегать к таким мерам, как Гэсова тетка. Родной дом вновь принял Джоби в свое лоно. Вновь он спал на своей кровати и ел за одним столом с матерью. Отец ходил притихший, но Джоби видел, как он доволен, что вся семья опять в сборе. Через несколько дней все было так, словно его мать никуда не отлучалась из дома.

Объявился наконец-то и Снап. Джоби сидел за обедом, когда он постучался в заднюю дверь.

— Если это к тебе, не заболтайся до вечера, — сказала мать. — Обед простынет.

Джоби открыл дверь: Снап стоял во дворе и царапал прутиком пыльную землю.

— А, это ты, Снап. Здравствуй.

— Привет, Джоби. Как жизнь?

— Ничего.

— Выйдешь после обеда?

— Мы с Гэсом и Томми условились встретиться.

— Куда пойдете?

— Пока не знаю.

— С ними теперь водишься?

— В общем, да… Я слыхал про твоего дядю.

— М-хм.

— Мы сейчас обедаем. Пойду доедать, а то мама заругается.

— Иди, — сказал Снап.

— Может, хочешь пойти с нами? Я думаю, они будут не против.

Снап покрутил головой.

— Не, Гэс Уилсон мне не товарищ.

— Он ничего, когда с ним сойдешься поближе.

— Да и он меня не переваривает.

Это была правда. Гэс относился к Снапу с презрением и не принял бы его в свою компанию. И потом, Снапу лучше не знать, чем они занимаются, — как-то не верится, чтобы он согласился принять участие в их забаве, даже если бы ему предложили. Все-таки Джоби кольнула совесть, он едва не поддался соблазну сказать, чтобы Снап подождал его, и провести остаток дня с ним вместе. Но в эту минуту мать позвала его домой, и Снап поплелся со двора.

— Тогда — до другого раза, — проговорил он, не оборачиваясь, и Джоби крикнул ему вдогонку:

— Ладно, Снап! Счастливо тебе!

— Это кто приходил? — спросила его мать.

— Снап.

— Ему-то здесь чего надо?

— Зашел узнать, что я делаю.

— Гулять с ним собираешься?

— Не, мы с ним больше не дружим.

— И не надо. Чокнутый он какой-то, я всегда говорила. А сейчас вижу, это у них в крови. Вот и дядя его…

— Снап — нормальный парень. Просто мы последнее время не встречаемся.

— Это к лучшему. Незачем тебе с ним якшаться.

Джоби промолчал. Он никогда не понимал, за что мать невзлюбила Снапа, и неизменно огорчался из-за этого. Когда к человеку хорошо относишься, хочется, чтобы он нравился тем, кого ты любишь, но в жизни, оказывается, происходит иначе. Однако сейчас, как ни странно, неприязнь матери к Снапу, наоборот, ободрила его, придала ему сил заглушить слабый голос совести, вновь пробудившейся в нем при мысли, что Снап побрел от него один. Можно было подумать, что Снап в каком-то смысле и есть его совесть, с укором стоящая у него за спиной, когда он уходит на промысел с Гэсом и Томми. Нет, Снапа ни в коем случае нельзя было брать с собой, это не тот человек, чтобы оценить всю прелесть их забавы и разделить ее с ними. Да и вообще, что он за цаца такая, этот Снап, чтобы с ним считаться? Разве Снап вступился за него, когда его вышвырнули из кинотеатра? А как он повел себя, когда назревала драка с Гэсом? Смылся, удрал. Хорош друг! Мать права — незачем с ним якшаться.