"Грааль никому не служит" - читать интересную книгу автора (Басирин Андрей)

Глава 6. ТЕ, ЧТО СОБИРАЮТ КОСТИ

Когда я проснулся, костёр почти догорел. Темнота ночного леса накрыла спящих словно одеялом. Том не солгал: магия Матери Костей действительно рассеивалась.

Я подбросил в костёр сучьев и отошёл к краю опушки — подальше от того места, где пёс растерзал Дэна.

Успокаивающе потрескивало пламя. Окраинники мирно посапывали у костра. Правда не все: кто-то из них бодрствовал. Я ощущал это чутьём срединника. Кто и зачем, я спросонья определить не мог. Для этого требовалась свежая голова, а этого мне как раз и не хватало.

Где-то отчаянно завизжал пёс. Вопль его разнёсся над деревьями и резко оборвался. И тут до меня дошло.

Так и есть. Подруга Дэна сбежала. Кроме неё исчезли душепийца и Гибкая Тири. Том же и не подумал меня будить — дрых без задних ног.

— Андрей! — позвал незнакомый голос. — Андрей!

Аутистка села и взъерошила волосы. Рыжие пряди под её ладонями превращались в чёрные, волна изменений прошла по лицу.

— Они ушли недавно, — сказала Асмика, становясь сама собой. — Дурацкий облик... Опасность я в нём хорошо чувствую, а вот такие... — она пощёлкала пальцами, подыскивая слово, — …обстоятельства не распознаю. Видела же, как уходят, но хоть бы что сказала.

Лес взорвался лаем и воем; псы сражались не на жизнь, а на смерть. Тут уж проснулись все. Дмитрий Эстокович шарил по мху, словно ища что-то. На лице его проступило беспомощное выражение, свойственное близоруким людям.

— Что... что случилось? — бормотал он.

— Это не Охота, — уверенно заявил друг автоматов. — Это наши.

— Я пойду искать их, — объявил я.

— Ты хочешь сказать — «мы пойдём»? — уточнил Джассер.

— Нет. Слышишь вой? Охота началась раньше времени. Собак убивают, и я знаю, кто это делает. Вам с ним лучше не встречаться.

Асмика хотела что-то сказать, но сдержалась. И правильно. Рунархам о протее знать ни к чему.

— Это Искомая Зверь, — согласился Джассер. — Мы все допустили ошибку, а я особенно. Надо было следить за Гибкой Тири. Лишь Джелиннахан оказался на высоте.

— Что с ней?

— Она приняла аспект Хозяйки. Гнев ведёт её. Рунархи выпустили собак и тем самым исказили дух Охоты. Стая — один охотник, рунарх — другой. Истинная Мать Костей должна понимать это.

— Куда они направились? Ты знаешь?

— Они ищут отступницу. Позволь мне пойти с тобой.

— Нет. Оставайся у костра. В случае чего ты защитишь их. Когда будет нужно, я дам знак, и вы поспешите мне на помощь.

С этим Джассер согласился. Он мог определить направление, куда пошли беглецы, лишь приблизительно. Зато я для своих окраинников что маяк в ночи. Наверное, он рассчитывает выждать немного и двинуться следом. Понятие дисциплины для рунархов — пустой звук.

Я двинулся на поиски.

Идти оказалось неожиданно легко. Срединник перенимает качества своих окраинников, но далеко не полностью. Я немного брат Без Ножен, чуть-чуть психоморф, в чём-то знаток пластика. Ночное зрение рунархов мне также передалось. Я видел лес не так ярко, как днём, но вполне отчётливо. Единственное «но»: мне приходилось постоянно помнить о том, чьими глазами я смотрю, едва я терял концентрацию, темнота сгущалась.

Больше всего мне не хотелось, чтобы охотники нашли меня раньше, чем я встречу душепийцу и Гибкую Тири. Я осторожно прикоснулся к беглецам. Волна чувств захлестнула меня: смятение и радость, чувство вины, страх, чуть-чуть безумия.

Что-то они такое натворили. Я вспомнил сон, преследовавший меня у костра. В этом сне я пил море.

Надо спешить.

Деревья мчались навстречу, ноги вязли в снегу. Откуда-то вынырнула тропинка салатового спрей-пластика. Ей я обрадовался от души.

Рунархи хорошо подготовились. Армейские генералы так охотятся на Новой Сибири: вездеходы, сторожки, медведи в ошейниках с инфомаяками. Некоторые вообще через эфиросферу зверьё стреляют. Влез в шкуру сентибота, и вперёд. Самые глухие закоулки не проблема: робот передвигается на антигравитационной подвеске. Боезапас солидный, но выдаётся по пять зарядов. За каждую новую обойму приходится платить. Охотнички.

Лес погрузился во тьму. Лишь пластик дорожки светился фосфоресцирующей зеленью. Я остановился, чтобы восстановить ночное зрение. В облаках лучше не витать. Слишком большая роскошь.

Деревья расступились. Открылась круглая площадка, украшенная гирляндами из хвои, мха и оранжерейных цветов. Рунархи постарались на славу, отчистили полянку от снега, выровняли идеально. В центре высился небольшой алтарь, украшенный шишками, прядями мха и черепами маленьких зверьков. Вся флора и фауна Лангедока — в виде костей и засушенных трав.

Царство Матери Костей. Сюда она уходит танцевать перед Охотой.

Я подошёл поближе. Перед алтарём, заботливо укрытые сосновыми ветвями, лежали два тела. Обезображенное лицо Дэна уставилось в небо, словно высматривая там что-то. Может, звёзды, может, птицу с беспокойным человеческим именем. Рядом лежала беглянка. Я опустился на колени рядом с ними.

Вот оно как.

Не успел.

А ведь обещал, что позабочусь о ней.

— Прости, Дэн...

Я провёл ладонью по волосам девочки. Ладонь укололи кристаллики льда. Термополе не властно над мёртвыми, вспомнил я. А девочка была мертва.

— Вот оно как вышло. Опоздал я. Промашку дал. Я посижу с вами, ладно?.. Всё ж вам не так жутко будет.

Где-то завыл пёс — отчаянно, безнадёжно. Плохо как... В чужом мире, в злом лесу. Их ведь даже похоронить по-человечески не удастся. Копать яму нечем, да и времени нет. Окажись под рукой генератор силового поля, можно было бы курган сделать, чтобы падальщики не сожрали тела.

Девчонка лежала, свернувшись калачиком, доверчиво уткнувшись носом в подмышку Дэна. Я стащил с дерева гирлянду и набросил на мёртвых. Спите, милые, спите... Пёс сильно изорвал тело девчонки, и я порадовался, что не вижу её лица. Пусть она останется такой, какой я её запомнил: глаза горят, губы чуть приоткрыты в улыбке.

Интересно, кем ей приходился Дэн? Вряд ли отцом: по возрасту они различались лет на десять, не больше. Может, братом или любовником — ей было лет пятнадцать-шестнадцать. А может, просто другом. Хороший человек. Тот, кто не может равнодушно пройти мимо попавшего в беду.

Ворох гирлянд полностью скрыл их. Да, это бесполезное занятие, я знаю. Что такое куча ветвей для овчарок, с лёгкостью рвущих спрей-пластик? Но я искупал свою вину. Хоть чем-то.

Возле тропы лежало покрывало из ткани с металло-пластиковой прошивкой. Я потащил его к куче гирлянд. Может, если я хорошо закреплю ткань, псы не доберутся до тел?

Когда я проходил мимо кустов, ударило смрадом свежей крови. Совсем рядом кто-то хихикнул. Звук повторился ещё и ещё. Собачий вой стал тише, и я понял, что ошибся: то был не смех, но плач.

Не теряя времени, я протиснулся сквозь кусты. Запах стал сильнее. Воняло кровью, дерьмом и мокрой псиной. Среди изломанных сучьев валялось собачье тело — без головы и лап. Тот, кто убил пса, постарался на славу.

В корнях сосны, зарывшись лицом в грязный снег, лежала Мать Костей. Её худенькие плечи вздрагивали. Платье превратилось в грязные лохмотья, на бедре темнела глубокая рана.

Сейчас, когда тёмное очарование жрицы отступило, я смог увидеть то, что упустил при первой встрече. Она была ровесницей мёртвой девчонки.

Дурацкие времена настали... Мы скатились до того, что убиваем детей.

Я спрыгнул к ней. Ухватил за плечи, встряхнул:

— Вставай!

Рунари взвизгнула и попыталась вырваться. Но я держал крепко.

— Что здесь произошло? Отвечай!

— Т-ты... — стуча зубами, пробормотала она, — т-ты... н-не тот...

На девчонку напала икота.

— Успокойся, слышишь? Я ничего тебе не сделаю. Ну?

Она испуганно кивнула и задержала дыхание. Не помогло. Рунари мучительно икнула и попыталась отодвинуться от меня.

— Вот и ладно. — Я укутал её покрывалом, поднял на руки. Лёгкая, почти перышко... Что же, чёрт возьми, с ней случилось? И кто убил пса?

— Не надо здесь оставаться, — сказал я. — Это плохое место.

Она снова кивнула. Я двинулся наугад в лес, надеясь выйти на тропу. Куда угодно, лишь бы подальше от кровавой поляны. Девчонка притихла, прижимаясь щекой к моему плечу.

— Я думала, ты тот... мёртвый, — едва слышно объяснила она.

Ничего в мире не меняется... Когда я впервые увидел Гибкую Тири и Белую Ллиу-Лли, то решил, что они сестры. Джассера я еще мог отличить от других рунархов (по росту), но душепийца и друг автоматов кажутся мне на одно лицо. Неудивительно, что Мать Костей спутала меня с Дэном.

— Гладиатор сошёл с ума, — пробормотала она. — Он убил слугу... — Слово, которое она произнесла, я так и не смог воспринять на слух. Такие кошмарные имена придумывают только рунархи. — Теперь он сам мёртв. Ну за что она меня прокляла?! За что?!!

— Успокойся. Успокойся, всё будет в порядке... — Я поймал себя на том, что шепчу те же слова, что и погибшей девчонке. Это меня разозлило.

Хватит. Больше я никому не скажу такого. Никогда. Если уж утешать, то по-настоящему.

— Знаешь, — сказал я. — Может, всё и не будет в порядке, но мы постараемся. Правда?

— Мы хотели пожениться с Галеаджем, — вздохнула она. — А теперь...

— С Галеаджем?

— Ты видел его. Он комендант Лангедока.

С каждым шагом тело маленькой рунари словно наливалось свинцом. Нет, долго я её не пронесу... Душепийца и Гибкая Тири шли мне навстречу, и я решил передохнуть. Всё равно мы скоро встретимся, рано или поздно. Место я выбрал под корнями упавшей сосны, где снегу намело поменьше.

Оказавшись на земле, Мать Костей поджала под себя голые ноги и с головой закуталась в накидку. Термополе работало как и прежде, но девчонку бил озноб.

— Мне уже всё равно, — пробормотала она. — Все равно. — Сейчас она ещё сильней напоминала голодного и усталого совёнка. Речь её стала неразборчивой. Чтобы услышать хоть что-то, я наклонился к самому её лицу.

— Хозяйка, — в полубреду бормотала рунари, — тот самый... И папа о тебе говорил.

— Папа? Кто твой отец?

— Да ты его знаешь... — Мать Костей счастливо рассмеялась: — Джемитин-лапа. И душа Лир тебя искал.

— Джемитин? Харон? Говори же!

— Ты мог тогда... всё исправить... — Голос её стал громче: — Спроси её. Она знает... всё расскажет...

— Да кто же? Кто?

— Гибкая Тири. Она меня прокляла, — И девчонка вдруг рассмеялась сквозь слёзы: — Её подручный... Он... он...

Больше она ничего не сказала. А я мог и не спрашивать. Мне вспомнился мой последний сон. Будто я пью море, и оно мелеет. Вода уходит, обнажая камни и кости погибших кораблей...

Срединники чувствуют то, что происходит с окраинниками. Это Джелиннахан, его дьявольская способность. Он применил её против девушки в салатовом платье.

Море.

Так вот как выглядит твоя душа, рунари.

Оставить её одну я не решился. На всякий случай я прикоснулся к сознанию Белой Ллиу-Лли и передал образ жестяной миски. По нашей системе кодов это означало приказ «всем идти ко мне».

Почему-то миску Ллиу-Лли воспринимала очень живо. Она говорила, что дома собирала ручных белок, стуча половником в дно миски. Так что сигнал общего сбора у нас появился сразу. Остальные команды пришлось поделить между Томом, Асмикой и Джелиннаханом. Других я даже обучать не стал.

Мать Костей спала, прижавшись щекой к моему колену. Во сне она выглядела совсем юной и беззащитной. Придёт Джелиннахан — убью гада, подумал я. План ведь был — пригрозить выпустить душу. Шантажировать. А он что сделал?

Хотя, скорее всего, он не виноват. Просто Гибкой Тири показалось, что она лучше знает, как вести Охоту. Хозяйка Прайда оправдает любую подлость. Как и все боги.

Я опять забылся и утратил контроль над зрением. Тьма прокралась меж деревьями, плеснула в глаза. Ночное видение исчезло минуты на полторы, не больше, — но этого хватило.

Когда свет вернулся, я обнаружил, что мы не одни. Из сумрака выскользнул рунарх в мундире гранд-туга. Молодой, сильный, самоуверенный. С кинетической плетью и вихревиком на поясе. Комендант Лангедока.

— Здоров, начальник, — помахал я ему рукой.

— И тебе здоровья, изгой, — ответил комендант. — Твёрдой руки, загонщик.

— Рано ты, Галеадж. Охота только утром, а ты уж по лесам бродишь. Нехорошо.

— Откуда ты знаешь моё имя, изгой?

— Сорока на хвосте принесла, — отвечал я, не заботясь, поймёт ли тот метафору. — А ведь я тебя хорошо знаю — наслушался за три года. Как поводок надену, так и слушаю.

Мать Костей сонно зашевелилась, высунула голову из-под накидки. Увидев коменданта, она сжалась в комок.

— Невесту вот одну в лесу бросил, — продолжал я. — И не стыдно тебе, Гуляш? Тут зверьё шастает, каторжники злые. Девчонку только оставь — вмиг беда приключится.

Его надо вывести из себя. Чтобы с кулаками на меня бросился. Иначе силы слишком неравны. Из вихревика он палить не будет, девчонку пожалеет. А кинетической плетью уделает так, что милости просим. В мешке хоронить придётся.

— Злишь ты меня, изгой, — усмехнулся комендант. — Горько злишь... А эта — что?.. Она мне больше не невеста: Хозяйка Прайда покинула её. Кому нужно существо без души?

Рунари дернулась, словно её ударили. Я прислушался к своим окраинникам.

Куда-то они не туда идут... Такое ощущение, что Джелиннахан и Тири меня обходят, а группа, что оставалась у костра, движется им навстречу. А зря. Если бы Джассер вышел бы коменданту за спину, я бы не обиделся.

— У тебя душу давно отобрали, — сказал я, поднимаясь. — Так и маешься, бедняга, без души. Калека.

Мать Костей притихла под покрывалом. Повезло тебе с женихом, милая... Нечего сказать.

— Скажи, зачем тебе всё это понадобилось? — Комендант обвёл рукой лес. — Так всё хорошо было. Ритуал удачи, потом свадьба... — За деревьями неистово залаяли псы. Кто-то захрипел, забился в предсмертной агонии. — И вот — Мать Костей сменилась. А охота должна идти своим чередом. — Он с ненавистью посмотрел на свою бывшую невесту: — Ты не удержала их возле костров! Почему?!

— Успокойся, Галеадж. Тебе достался орешек не по зубам.

— Ты думаешь?

Пора. Я сжался для прыжка, и тут из-за деревьев выскользнула тень. Ещё и ещё одна. Псы садились полукругом, так, чтобы при любом движении растерзать меня в клочья. Комендант снял плеть с пояса, включил. Огонёк индикатора затеплился алым. Говорят, у человека, убитого плетью, глаза становятся красными, как у вампира. От перегрузок сосуды в глазах лопаются.

— Ты перевернул ход Охоты. Мне хочется узнать как. Потом тебя сожрут псы. Мы доведём Охоту до конца — иначе флот Злого Демиурга покинет удача. После этого я казню самозванку. Но сначала ты всё расскажешь.

Удар плети выбил из меня дыхание. Я корчился на снегу, пытаясь вспомнить, где находятся лёгкие и что следует за чем: сначала вдох, потом выдох или наоборот. Ни умения экзоразведчика, ни рефлексы брата Без Ножен помочь не могли. У Галеаджа была слишком хорошая позиция.

— Молчишь?

Псы встревоженно заворчали. Когда бьют палкой — это хоть как-то понять можно. А тут сбили врага невесть чем: то ли воздухом, то ли криком.

— Отдышись, расскажи. Не мучай себя.

От следующего удара нога хрустнула. Боль — ослепительная, чистая, белая — пронизала меня. После третьего щелчка меня вырвало. Мучительно ныла печень.

— Не мучай его, — донёсся до меня голос рунари — Гал, ты ведь... ты же не такой, Гал!

— Откуда ты знаешь? Отщепенка.

Плеть подняла фонтан снега в нескольких сантиметрах от моей головы. Мои окраинники наконец встретились, разобрались в ситуации и полным ходом мчались сюда.

Поздно. Я послал им сигнал к отступлению. Здесь шесть псов — людей порвут, как выводок котят на помойке.

Я собрал команду... — хрипло начал я. — Команду.

Изо рта, носа, ушей текут тёплые струйки. В голове шумит; я не могу поймать даже самую простую мысль.

— Какую команду? — Комендант участливо нагнулся ко мне.

— Душепийца? Рунари, которой подвластна сила Матери? Она хорошая Мать Костей. Куда лучше моей... бывшей. — В голосе его промелькнуло сожаление. — Кто ещё?

Отступать некуда. Если я не выиграю время, они погибнут. Гибкая Тири думала, что, став Матерью Костей, сумеет обрести власть над охотниками. Так-то оно так, но псы подчиняются Галеаджу.

— Со мной брат Без Ножен. Их несколько. Ты обречен.

— Ты лжёшь! — заорал комендант. — Быть того не может!

— Может. И с ними — психоморф. А ещё — хозяин зверей, — соврал я. — Глазом не моргнёшь — твои же псы тебя растерзают, Галеадж.

От боли я совершенно забыл о глазах. Тьма наползла на меня, словно похоронный мешок из спрей-пластика.

— Ври, да не завирайся, изгой. Я сам — хозяин зверей. Будь у костра кто-то из наших, я бы почувствовал. Придётся тебя наказать. Гладиатор, ассеан!

Заскрипел снег. Шумное дыхание приблизилось. Надо мной навис едва различимый собачий силуэт. Из пасти зверя несло разогретым металлом. Что-то тёплое капнуло мне на щёку.

— Гал, постой! — умоляла рунари. — Хватит смертей!

Щёлкнула плеть. Девчонка вскрикнула, словно раненая птица. Я попытался встать, но пёс поставил мне лапу на грудь. Наклонившись, он облизал мне лицо. Меня передёрнуло, но желудок был пуст. Блевать было нечем.

— Ты уже видел Гладиатора в действии, — донёсся до меня голос Галеаджа. — Ваш боец был хорош. Это его ты назвал братом Без Ножен? Хотя нет, вряд ли... Думаю, он справился бы с братом. Но не с этим псом. Их мы вывезли с Берники.

Значит, Берника уже во власти рунархов. Джассер приближался. Похоже, он мнит себя полубогом, способным справиться с чем угодно. Будем надеяться, что это так.

— Расскажи правду. Как ты собрал изгоев? Кто ты?

Из пасти Гладиатора вновь что-то капнуло. Я ощутил на губах острый вкус «валкирианы» — флотского боевого коктейля из стимуляторов. Меня разобрал смех.

— Чему ты смеёшься, изгой?

— Да так, — отвечал я, приподнимаясь. В этот раз пёс не стал мне мешать. — Вспомнилась одна старая шутка.

Я обнял зверя за толстую шею, зарываясь лицом в короткую тёплую шерсть. Запах разогретого металла, такой несвойственный собаке, стал сильнее.

Всё, хватит.

Хорошо, что ты вернулся, Симба.

— На кого ты охотишься, Галеадж? — спросил я. — Хочешь увидеть Искомую Зверь? Вот она!

Всё кончилось в считанные секунды. Я не успел даже уловить, что произошло. Визг и лай псов, щёлканье плети. Протей словно взорвался. Я успел лишь крикнуть: «Не трогай!», когда он напал на рунари.

Трупы Овчарок темнели на изгаженном кровью снегу. Над ними курился пар. Скоро тела собак остынут и превратятся в лёд.

Боль уходила из тела, и я вновь начал видеть в темноте. Симба принял облик мантикоры. Мышцы заиграли под зеркальной шкурой. Крылья встопорщились, как у бойцового петушка перед хорошей дракой.

— Симба... Зверюга ты этакая... — Я прижался щекой к мускулистому боку. — Где же ты пропадал?

Протей замурлыкал от удовольствия. В моём сознании замелькали обрывочные картины: снега, антигравы, перепуганные люди в мундирах. Разбойничал, значит.

Когда из-за деревьев появились окраинники, протей зарычал. Я успокаивающе погладил его по гриве:

— Свои, Симба. Пропусти их.

Изгои застыли в нерешительности. Ещё бы: гигантская туша протея (и как он в облике Гладиатора помещался?), трупы собак. Бывшая Мать Костей плачет у тела коменданта. Я махнул рукой:

— Всё в порядке. Подходите.

Дмитрий Эстокович сделал жест, будто пытался сиять очки:

— Госссподи, — с отвращением пробормотал он. — Вечно то одно, то другое... И трупы, трупы...

— Кто это с тобой? — спросил Джассер.

— Земной протей, морф мантикора. Мой корабль.

Рунарх обошёл Симбу по широкой дуге. Ничего не говоря, двинулся к плачущей рунари.

— И эта сучка здесь. — Гибкая Тири сплюнула. — Тварь! Уродина!

— Помолчи, — бросил ей Джассер. — Ты тоже не стала Матерью Костей. Хозяйка Прайда отвергла тебя.

Гибкая Тири втянула сквозь зубы воздух. Глаза её стали белыми от бешенства. Прикоснувшись к её душе, я понял, что сейчас рунари заплачет. Или бросится на Джассера с кулаками.

Брат Без Ножен обменялся с бывшей невестой коменданта несколькими фразами на рунархском. Я поразился тому, как мягко звучал его голос. Никак не угадаешь, что таится в человеке. Или рунархе.

— Джелиннахан, — объявил он, обернувшись к душепийце. — Ты мерзавец и негодяй. Впрочем, я всегда знал это. Когда окажемся в безопасности, я вызову тебя на дуэль.

— Блаародно как, — фыркнула Торнадя, подходя к протею. — Черная речка. Погиб рунарх, невольник чести. Андрюша, его можно погладить?

— Можно. Только он любит лизаться.

— Это ничего, это ладно. Ой, симпатяшка... А можно его за ушком почесать?

Всё ясно. Симба попал в хорошие руки. Я подошёл к хмурому, как туча, Джассеру. Рунарх вновь спросил что-то у Матери Костей, и та ответила.

— Весенняя Онха знает, где стоит комендантская бирема. Она готова провести нас. Правда, у корабля охрана. Придётся сражаться.

— Джассер, нам не нужна бирема. У нас есть протей.

Девчонка вновь заговорила. Брат Без Ножен выслушал её с напряжённым вниманием, а потом сообщил мне:

— Ничего не выйдет. У мантикоры запросят пароль, едва корабль покинет ионосферу. Карта с паролями у Галеаджа с собой. Но вряд ли протей её расшифрует.

— А это мы сейчас проверим. Давай карту.

Рунархи обменялись короткими фразами. Девушка закрыла глаза и отвернулась. Джассер обшарил мундир коменданта. Список паролей нашёлся в нагрудном кармане, между личным мем-чипом и стереографией, изображающей Весеннюю Онху с огромным букетом ирисов в руках. Стереографию Джассер отдал мне.

— Спрячь, — попросил он. — Ты чужак, так что лучше пусть у тебя.

Я кивнул и отправился к протею:

— Симба, фас. Нюхай, ешь!

Протей обнюхал карточку с паролями, а потом слизнул её с моей ладони. Послышалось довольное чавканье.

— Всё в порядке, — сказал я Джассеру. — Теперь он знает пароли.

— Значит, загружаемся, — ответил тот.

— Не так быстро. Я не могу управлять протеем, не соединяясь. А значит, один из вас лишний. И надо решить кто.

— Не надо решать, — отозвался Джелиннахан. Он кривенько усмехнулся: — Дуэли с братом Без Ножен мне не пережить... А вам не очень приятно будет касаться души мертвеца. Что надо сделать?

— Просто скажи: «Я отвергаю тебя, срединник Андрей Перевал. Я отвергаю всех». Остальное я сделаю сам.

Это была ложь. Я могу выбросить из своей души любого, ничего от него не требуя. Но мне хотелось, чтобы душепийца сам произнёс эти слова.

— Я отвергаю тебя, срединник Андрей Перевал, — объявил Джелиннахан. — Отвергаю вас всех.

Вот и всё. Место Джелиннахана занял Симба.

— Загружаемся на протея, — приказал я. — Каждый должен подойти к нему и посмотреть в глаза. После этого он перенесёт вас в своё внутреннее пространство.

— Перенесёт?

— Да. Вы должны будете позволить ему. Окраинники переглянулись. Джассер протянул руку Весенней Онхе. Я мысленно с ним согласился: оставлять рунари в лесу нельзя. Лишние свидетели ни к чему.

И лишние смерти тоже.