"Время легенд" - читать интересную книгу автора (Бейшир Норма)

Глава 26

Двадцать четвертого марта, в тот самый день, когда Джейм, Николас и Джек Форрестер покинули Париж, американская армада, состоявшая из тридцати военных кораблей и двух сотен самолетов, пересекла «линию смерти» и начала маневры в заливе Сидра. Как и следовало ожидать, Каддафи выполнил свое обещание открывать огонь по любому иностранному воздушному или морскому судну, нарушившему указанную линию, и пустил в ход ливийские ракеты «земля — воздух» советского производства. Вооруженное противостояние длилось менее двадцати четырех часов, в течение которых американцы потопили два ливийских пограничных катера, серьезно повредили еще три и разбомбили радарный пост, находившийся на суше.

Трое путешественников дожидались окончания конфликта по ту сторону ливийской границы с Алжиром.

Форрестер укрыл спутников в маленьком отеле неподалеку от приграничного города Эджеле и, невзирая на нетерпение Джейм, настоял, чтобы они оставались там до прекращения военных маневров.

— Сейчас они готовы без предупреждения стрелять во всякого, кто похож на американца, — сказал он, — а вам вряд ли удастся сойти за арабку.

— Это еще неизвестно, — с вызовом отозвалась Джейм.

— Что ты задумала на сей раз? — подозрительно осведомился Николас, когда они остались в своей комнате вдвоем.

Джейм лишь улыбнулась:

— Вот увидишь.

Спускаясь к ужину, они встретили Форрестера, который не сумел скрыть своего изумления при виде Джейм. Она надела длинное свободное хлопчатобумажное платье, какие носят арабские женщины Северной Африки: белое поле, расписанное бледно-коричневым и зеленым. Ее рыжие волосы целиком прятались под большим прямоугольным куском материи, повязанным на голове. Глаза Джейм были подведены сурьмой, на ногах были бабуши — остроносые кожаные сандалии.

— Откровенно говоря, я бы не узнал вас, не будь рядом Кенделла, — сказал Форрестер с явным одобрением в голосе.

Николас вопросительно посмотрел на него.

— У меня здесь свой человек, — продолжал Форрестер. — Он раздобудет одежду и припасы и проведет нас через границу в Триполи — это в пятистах километрах отсюда. Чем больше мы будем походить на местных жителей, тем безопаснее будет дорога.

— Тогда я всецело «за», — торопливо ввернул Николае.

Ресторан отеля выглядел так, словно сошел с экрана фильма о Ближнем Востоке: маленькие столики, теснящиеся друг к другу в продымленном помещении; под потолком, поскрипывая, медленно вращаются лопасти вентиляторов. За столиками, беседуя по-арабски и по-французски, сидели мужчины в традиционных джеллабах — свободных рубахах из белого в полоску хлопчатобумажного полотна. Некоторые носили тюрбаны, точно такие, какими были увенчаны головы Николаев и Форрестера. В углу комнаты трое нечесаных, небритых арабов в оливковой военной форме, с кинжалами в застегнутых кожаных ножнах, приглушенными голосами разговаривали с четвертым мужчиной, гражданским. Поглядев на него, Джейм поняла, что он нервничает ничуть не меньше, чем она сама.

Они уселись за столик в противоположном углу помещения. Тут же подбежал официант, и Форрестер на беглом арабском заказал ужин.

— Какие напитки вам принести?» — спросил он, переводя вопрос официанта.

— Двойной виски, — хмуро произнесла Джейм.

Николас незаметно толкнул ее локтем.

— Спиртное здесь под запретом, — шепнул он.

— Принесите всем мятный чай, — сказал официанту Форрестер.

Молодой человек кивнул.

— Шукран, — отозвался он. — Благодарю вас. — И удалился на кухню, унося листок с заказом.

— С этой минуты все разговоры буду вести только я, — сказал Форрестер после ухода официанта. — Чтобы не вызвать подозрений, мы должны говорить на местном языке.

Николас забеспокоился:

— Значит, нам придется изображать глухонемых?

Форрестер отрицательно покачал головой.

— Просто я стану разговаривать за всех троих, когда будет возможно, — промолвил он, понизив голос. — Я научу вас арабским словам, которых хватит, чтобы объясниться.

— Я даже не буду спрашивать, что вы заказали, — произнесла Джейм. Она сильно проголодалась, и ее беспокоило, что пища может оказаться несъедобной.

— Что бы тебе ни предложили, ты должна это съесть, — сказал Николас. — Помни: мы изображаем арабов.

Джейм скривилась:

— Неужели я могу это забыть?

Блюда, которые принес официант, оказались на удивление вкусными — жареная баранина, сдобренная острыми специями, и овощная смесь, а на десерт маленькие квадратные лепешки из тонкого, словно бумага, теста, политые медом и посыпанные миндалем.

— Вы точно знаете, что мой отец до сих пор в Триполи? — спросила Джейм, как только официант оказался вне пределов слышимости.

Форрестер кивнул:

— Во всяком случае, еще вчера вечером он был там.

Джейм и Николас вытаращили глаза, не в силах скрыть изумления.

— Я же говорил вам, что у меня здесь свой человек, — напомнил Форрестер.

Вашингтон, округ Колумбия

Время приближалось к полудню. Гарри Уорнер заперся в кабинете и расхаживал по ковру у своего стола, выплескивая раздражение и гнев. Его парижский агент более двадцати трех часов не выходил на связь. Может быть, что-то пошло не по плану? Что Форрестер рассказал дочери Лайнда? Что, если она решила продолжать свою безумную борьбу и отправилась в Ливию?

« Господи, она не ведает что творит, — сердито думал Уорнер. — С равным успехом она могла бы приставить к виску заряженный пистолет и спустить крючок!

Если Лайнда разоблачат, его ждет неминуемая гибель!»

Уорнер посмотрел на телефон, стоявший на столе, и шумно вздохнул. Ему хотелось позвонить Единорогу в Триполи, но делать этого было нельзя — слишком рискованно. Особенно сейчас. Они вплотную приблизились к цели, а Ливия напоминала пороховую бочку, вот-вот готовую взорваться.

« Ты предоставлен самому себе, дружище, — думал Уорнер, рассеянно глядя в окно на далекий белоснежный купол Капитолия. — В чем наша ошибка? — спрашивал он себя. — Казалось, мы предусмотрели каждую мелочь. Только четыре человека знали всю правду. Как их раскрыли? Кто допустил утечку информации?»

Кто предал Единорога?

— Как я выгляжу? — спросил Николас.

На нем были одна из добытых Форрестером джеллаб — легкая накидка до колен с прорезью у шеи из белой хлопчатобумажной ткани с вертикальными полосками — и тюрбан. Джейм не сумела сдержать смех.

— Не иначе как ты собрался лечь в постель, — ответила она.

— В постель? — Николас скривился.

— Эта штука чертовски напоминает ночную рубашку, — заметила Джейм, продолжая хихикать.

— Считается, что в этой одежде я буду похож на араба.

Джейм кивнула.

— Похож, еще как похож, — заверила она его.

— Между прочим, я не смеялся, когда ты напялила свой кафтан.

— Ты не смеялся, потому что ночная рубашка идет мне больше, чем тебе, — сказала Джейм.

— Спасибо на добром слове, — без всякого воодушевления отозвался Николас.

В эту минуту их разговор был прерван энергичным стуком в дверь.

— Кто это? — встревоженно спросила Джейм.

— Форрестер.

Джейм отперла замок и впустила Форрестера в комнату. На нем тоже были джеллаба и тюрбан.

— Кошелек или жизнь! — весело приветствовала его Джейм.

Форрестер даже не улыбнулся. Он взмахнул рукой, прося запереть дверь, потом поставил на стол карманный радиоприемник и включил его. Передача шла на арабском языке.

— Что они говорят? — озабоченным тоном спросил Николас.

— На борту самолета, пролетавшего над Грецией, произошел взрыв. Убиты четыре пассажира, все американцы, — кратко пересказывал Форрестер. — Каддафи взял на себя ответственность за этот теракт.

Джейм перевела взгляд с Форрестера на Николаса и обратно.

— Это значит… — проговорила она, не в силах закончить фразу.

Форрестер покачал головой:

— Это значит, что мы остаемся на месте. Во всяком случае, пока.

Пятого апреля мощный взрыв сровнял с землей дискотеку» Красотка» в Западном Берлине. Погибли двое — турчанка и американский военный, — и еще около двухсот человек были ранены. Многие из них получили ожоги третьей степени. Обожженные и раненые были разбросаны по всей улице, засыпанной мусором и обломками здания.

Американская разведка доложила о перехвате радиосообщения штаба ливийского национального движения в Берлине, отправленного в Триполи: «Задание выполнено успешно, наш агент не обнаружен».

Напряжение все возрастало…

Утром одиннадцатого апреля в полпятого утра Форрестер вошел в комнату Николаев и Джейм, вырвав их из объятий крепкого сна.

— В чем дело? — сонным голосом осведомился Николае, открывая дверь. — Что-нибудь произошло?

— Одевайтесь, — велел Форрестер. — Мы отправляемся в Триполи. У вас тридцать минут. Жду вас внизу.

Джейм уселась в кровати.

— Я полагала, мы будем ждать, пока не улучшится обстановка в Ливии, — сказала она.

— Она уже не улучшится. — Форрестер был мрачный как туча. — В сущности, она усложнилась до предела.

— Еще усложнилась? Но как же… — заговорил Николае.

— Тридцать минут, — повторил Форрестер. — Если мы хотим добраться до Триполи, нужно выступать сейчас же.

— Думаешь, он знает больше, чем говорит нам? — спросила Джейм, когда они с Николасом торопливо натягивали одежду.

— Готов прозакладывать собственную голову. — Полуодетый Николас замер на месте. — Вообще-то у меня такое чувство, что именно этим мы и собираемся заняться.

Джейм вздохнула.

— Мне очень жаль, что я втянула тебя в это предприятие, — сказала она, отводя глаза.

Николас посмотрел на нее.

— Ты никуда меня не втягивала, — ответил он. — Я поступаю так по своей воле.

— Да уж, — хмуро заметила Джейм.

Николас схватил Джейм за плечи.

— Пообещай мне одну вещь, хорошо?

— Попробую, — ответила она, заставив себя улыбнуться.

— Обещай, что если мы выберемся отсюда живыми, — сказал Николас, тщательно подбирая слова и глядя прямо в лицо Джейм, — то ты выйдешь за меня замуж и мы начнем нормальную жизнь, о которой говорили в Париже: ну, там, парочка детей, домик в Коннектикуте, членство в ближайшем загородном клубе, рождественские праздники на Палм-Бич, отпуска где-нибудь на Востоке…

Джейм обхватила его руками за пояс и прикусила нижнюю губу.

— Будут дети или нет, дом в Коннектикуте или иглу на Юконе… — заговорила она, остановившись, чтобы поцеловать его. — Теперь это безразлично. Ты не бросил меня в трудную минуту.

Николас посмотрел на нее:

— Это согласие?

Джейм кивнула, еще раз целуя его:

— Да, мой будущий супруг.

В вестибюле гостиницы их дожидались Форрестер и его агент, молодой араб, которому можно было дать лет тридцать с лишним, худощавый, среднего роста, с густыми иссиня-черными усами и волосами. Его левый глаз закрывала черная повязка. Он был одет в камуфляжную форму, схваченную на груди красным ситцевым платком. На поясе были подвешены ножны, из которых торчала рукоять мачете, а на плече висела кобура с пистолетом.

— Это Рашид, — сказал Форрестер Николасу и Джейм, как только они вышли из помещения. — Рашид плохо говорит по-английски, поэтому не обижайтесь, если он не ответит на обращенный к нему вопрос.

— Великолепно, — буркнула Джейм.

На улице стоял их автомобиль — потрепанный армейский фургончик, должно быть, служивший еще во времена Второй мировой войны. Надежность машины вселяла серьезные опасения, но, как уверял Форрестер, ее облик как нельзя лучше соответствовал всему, что может встретиться в пустыне.

— Должно быть, именно там эта штука пребывала последние лет сорок, — шепнул Николас, обращаясь к Джейм.

— Вы уверены, что она не сломается? — спросила Джейм, забираясь в кузов.

Форрестер кивнул.

— Машина старая, зато не вызовет подозрений, — пообещал он. — Единственное, что привлекло бы к себе еще меньше внимания, — это верблюд. Если вы предпочитаете…

Джейм замотала головой:

— Нет уж, спасибо. Никаких верблюдов.

Она устроилась рядом с Николасом, Рашид тем временем запустил мотор, и старый фургон, покачиваясь и подпрыгивая на рытвинах, выехал за городскую черту и углубился в пустыню. «Вот оно, начинается», — подумала Джейм. Все, что происходило с ней до сих пор, все, что им довелось пережить, не шло ни в какое сравнение с теми опасностями, которые ждали их впереди.

Мосты сожжены, сказала она себе.