"Сын Альбиона" - читать интересную книгу автора (Рид Томас Майн)

Глава LXV ШПИОНЫ

Дружба Кошута и капитана Мейнарда была необычной. Она возникла не в результате случайного знакомства, но в обстоятельствах, которые вызывали взаимное уважение и восхищение.

В Мейнарде знаменитый венгр увидел человека, похожего на себя, — душой и сердцем преданного делу свободы.

Правда, он пока еще мало сделал для этого. Но это не ослабляло его стремлений, прямых и бесстрашных. Кошут знал, что Мейнард бросился в самый центр бури, чтобы пожать ему руку и обнажить саблю в его защиту. Он опоздал на поле битвы, но с тех пор защищал Кошута своим пером, и делал это в самые мрачные моменты изгнания, когда большинство отвернулось от героя.

В Кошуте Мейнард видел одного из «великих мира», великих не только в делах и мыслях, но во всем, чем наделяет провидение человека, — короче, божественно великих.

Думая о характере Кошута, Мейнард впервые понял, что расхожая фраза «Близкое знакомство рождает презрение» неверна. Как и большинство пословиц, она оправдывается только применительно к обычным людям и делам. А с подлинно великими людьми происходит обратное.

Для собственного лакея Кошут был героем; Тем более в глазах друга.

Чем больше Мейнард узнавал его, чем более близкими становились их отношения, тем меньше способен он был скрывать свое восхищение.

Он научился не только восхищаться Кошутом, но и любить его; и готов был сделать для него все, что только совместимо с честью.

Но Кошут не из тех, кто может попросить поступиться честью.

Мейнард был свидетелем того, как тяжело он переносит изгнание, и сочувствовал ему, как сын или брат. Он негодовал на недостойное обращение с изгнанником.

Возмущение достигло своего пика, когда однажды Кошут, стоя в своем кабинете, обратил его внимание на дом напротив и сказал, что в доме поселились шпионы.

— Шпионы? Какие шпионы?

— Политические, мне кажется, так можно их назвать.

— Мой дорогой губернатор, вы, должно быть, ошибаетесь! У нас в Англии такого не бывает. Этого не допустят ни на мгновение — если только узнает английский народ.

Но ошибался Мейнард. Он лишь повторял распространенную похвальбу и убеждение тех дней.

Несмотря на все обратные утверждения, политические шпионы существовали. Впоследствии об этом стало известно, и народ смирился. Джон Буль молча признал их наличие и согласился продолжать молчать, если только из-за них не будут увеличены налоги на пиво.

— Знает или нет, — ответил экс-губернатор, — но они здесь. Подойдите к окну, я вам покажу одного из них.

Мейнард присоединился к Кошуту, который уже некоторое время стоял у окна.

— Лучше встаньте за занавесом — если не хотите, чтобы вас узнали.

— А какая мне разница?

— Ну, мой дорогой капитан, это ваша страна. Приход в этот дом может вас скомпрометировать. У вас появится много могущественных врагов.

— Что касается этого, губернатор, то они у меня уже есть. Все знают, что я ваш друг.

— Вы только мой защитник. Но никто не знает, что вы заговорщик — как называет меня «Таймс».

— Ха-ха-ха! — рассмеялся человек, избранный предводителем немецких революционеров. — Какое мне до этого дело? Такой заговорщик! Да я буду только гордиться этим названием. Где ваш бесценный шпион?

Задавая этот вопрос, Мейнард подошел к окну, не думая о занавесе.

— Посмотрите на окно второго этажа, — указал Кошут. — Дом прямо напротив, окно первое от угла. Видите что-нибудь?

— Нет. Там жалюзи.

— Но створки их раздвинуты. Ничего за ними не видите? Я определенно вижу. Эти негодяи не очень умны. Забывают о свете сзади, который позволяет мне видеть их движения.

— Ага! — сказал Мейнард, продолжая смотреть. — Теперь вижу. Различаю фигуру человека, который стоит или сидит у окна.

— Да, так он сидит или стоит целый день. Он или другой, они как будто дежурят по очереди. А по ночам выходят на улицу. Не смотрите больше. Он смотрит на нас. Не нужно давать ему знать, что мы его заметили. У меня есть причины делать вид, что я не подозреваю о слежке.

Мейнард с беззаботным видом уже хотел отойти от окна, как к дому напротив подъехал кэб. Из него вышел джентльмен, подошел к воротам, но не стал звонить. Своим ключом открыл дверь и зашел.

— Это главный шпион, — сказал Кошут. — Он нанял значительный штат, в том числе несколько элегантных леди. Забота обо мне обходится вашему правительству в круглую сумму.

Мейнард не обратил внимания на это замечание. Его мысли и взгляд были все еще заняты джентльменом, вышедшим из кэба. Этот господин, исчезнувший за зарослями сирени и лавра, оказался не кем иным, как его старым противником Суинтоном! Капитан Мейнард неожиданно сделал то, от чего только что отказывался. Он спрятался за занавесом!

Кошут, заметив это, спросил о причине.

— Я случайно знаю этого человека, — ответил Мейнард. — Простите меня, губернатор, за то, что усомнился в вашем слове. Теперь я поверю всему, что вы мне скажете. Шпионы! О, если бы английский народ знал это! Он не потерпел бы!

— Дорогой друг! Не заблуждайтесь! Потерпел бы!

— Но я не потерплю! — воскликнул Мейнард в негодовании. — Если не могу добраться до руководителей этого подлого заговора, то накажу орудие. Скажите, губернатор, как давно эти птички свили здесь гнездо?

— Они появились с неделю назад. В доме жил банковский клерк — шотландец, как мне кажется, — который съехал очень внезапно. Они въехали в тот же день.

— Неделя, — задумчиво сказал Мейнард. — Это хорошо. Он не мог меня видеть. Я не был здесь десять дней… и…

— О чем вы думаете, мой дорогой капитан? — спросил Кошут, видя сильное возбуждение друга.

— О реванше — о мести, если предпочитаете наш словарь.

— Кому?

— Этому негодяю шпиону — главному из них. Я давно его знаю. И задолжал ему кое-что. Теперь я в долгу и за вас. Ведь это моя страна, и она опозорена этой подлостью!

— И как вы будете действовать?

Мейнард ответил не сразу. Он все еще думал.

— Губернатор! — сказал он немного погодя. — Вы говорите, что за вашими гостями следит кто-нибудь из этих типов?

— Всегда следят; пешком, если они уходят; в кэбе, если уезжают. За ними следует тот самый кэб, который вы сейчас видели. Он уехал, но только за угол. Там он стоит постоянно, кучер отвечает на условный сигнал.

— Какой сигнал?

— Резкий свист, каким подзывают собак.

— А кто садится в кэб?

— Один из двоих, которых вы видели. Днем обычно тот, что сидит у окна, по ночам этим делом занимается только что вернувшийся джентльмен — ваш старый знакомый, как вы говорите.

«Подойдет!» — про себя заметил Мейнард.

Потом, повернувшись к Кошуту, спросил:

— Губернатор! Не возражаете ли вы, если я останусь у вас в гостях до захода солнца и еще немного спустя?

— Мой дорогой капитан! Зачем вы спрашиваете? Вы знаете, что я всегда рад вашему обществу.

— Еще один вопрос. Нет ли случайно в вашем доме хлыста?

— Кажется, есть у моего адъютанта Ихаша. Он любит охоту.

— И еще вопрос. Не найдется ли в гардеробе мадам с пол-ярда черного крепа? Даже с четверть ярда.

— Ах! — вздохнул изгнанник. — Гардероб моей бедной жены весь этого цвета. Я уверен, она сможет дать вам много крепа. Но скажите, дорогой капитан, для чего вам все это?

— Не заставляйте вам рассказывать, ваше превосходительство, не сейчас. Будьте так добры, предоставьте мне эти две вещи. Завтра я их верну. Тогда я вам расскажу, как их использовал. Если мне повезет, я смогу это сделать.

Кошут, видя, что его друг намерен молчать, не стал настаивать.

Он закурил трубку с длинным чубуком, — с полдюжины таких трубок — подарки, полученные им во время пребывания в плену в Турции — стояли в углу комнаты. Пригласил Мейнарда взять другую. Они сидели, курили и разговаривали, пока появившийся в окне свет уличной лампы не сообщил, что день закончился.

— А теперь, губернатор, — сказал Мейнард, вставая, — у меня есть к вам еще одна просьба. Не пошлете ли слугу позвать мне кэб?

— Конечно, — ответил Кошут, взявшись за колокольчик, который стоял на столе в его кабинете.

Появилась служанка — девушка, чья невозмутимая немецкая физиономия показалась Мейнарду подозрительной. Дело не в том, что ему не понравилась ее внешность, она не годилась для его целей.

— А разве у вашего превосходительства нет слуги-мужчины? — спросил он. — Прошу простить за такой вопрос!

— Нет, мой дорогой капитан! В своем статусе изгнанника я не могу себе этого позволить. Но если нужно позвать кэб, Гертруда справится. Она для этого достаточно говорит по-английски.

Мейнард по-прежнему недоверчиво посмотрел на девушку.

— Подождите! — сказал Кошут. — К нам по вечерам приходит мужчина. Может, он уже пришел. Гертруда, Карл Штайнер на кухне?

— Да, — последовал лаконичный ответ.

— Попроси его зайти ко мне.

Гертруда вышла, может быть, удивляясь, почему ее считают недостойной вызвать наемный экипаж.

— Он умный парень, этот Карл, — сказал Кошут, когда девушка вышла. — Бегло говорит по-английски, можете поговорить с ним и по-французски. И вполне можете довериться ему.

Вошел Карл.

Внешность его не противоречила характеристике, данной Кошутом.

— В лошадях разбираетесь? — был первый вопрос, заданный ему по-французски.

— Я десять лет прослужил на конюшне графа Телеки. Его превосходительство это знает.

— Да, капитан, этот молодой человек был конюхом нашего друга Телеки, а вы знаете, как граф увлекается лошадьми.

Кошут говорил о знаменитом венгерском дворянине, который теперь, как и он сам, оказался в изгнании в Лондоне.

— Достаточно, — ответил Мейнард, по-видимому, убедившись, что Штайнер ему подойдет. — А теперь, мсье Карл, я хочу только, чтобы вы вызвали мне кэб.

— Какой именно, сеньор? — спросил экс-конюх. — Двухколесный или четырехколесный?

— Двухколесный, — ответил Мейнард, довольный сообразительностью этого человека.

— Хорошо.

— И послушайте меня, мсье Карл. Я хочу, чтобы вы выбрали лошадь, которая умеет двигаться. Вы меня поняли?

— Вполне.

— Когда приведете кэб к воротам, сами заходите внутрь. И не ждите, пока я сяду.

Коснувшись шляпы, Карл вышел выполнять поручение.

Кошут казался в затруднении.

— Надеюсь, капитан, вы не… — начал он.

— Прошу прощения, ваше превосходительство, — прервал его Мейнард. — Я не собираюсь делать ничего такого, что скомпрометирует вас. Я только хочу отплатить за свои чувства — за мои обиды, можно так сказать. И не только мои — моей страны.

Горячая речь подействовала на сердце венгерского патриота. Он больше не пытался сдерживать рассерженного друга. Торопливо выйдя из комнаты, он вскоре вернулся с хлыстом и куском крепа. Хлыст был настоящий охотничий, с рукоятью из рога.

Скрип колес на гравии сообщил, что кэб у ворот.

— Спокойной ночи, губернатор! — сказал Мей-нард, беря у Кошута эти вещи. — Если завтра прочтете в «Таймсе», что какого-то джентльмена отстегали хлыстом, не говорите, что это сделал я.

С таким необычным предупреждением Мейнард попрощался с бывшим диктатором Венгрии.