"Полет над разлукой" - читать интересную книгу автора (Берсенева Анна)

Глава 14

Вся эта ночь слилась для Али в бесконечную череду грохочущих залов, в мелькающие световые пятна, в круговорот знакомых и незнакомых лиц. Одного она не понимала: почему послушно следует за Ильей из клуба в клуб, из ресторана в ресторан, зачем кружит по ночной Москве, ныряя во все новые волны? Он не принуждал ее это делать, хотя, выходя из очередного заведения, так сильно сжимал ее запястье, что она невольно морщилась.

И все-таки никто не заставил бы ее ехать с ним дальше, если бы она решила этого не делать. Потому-то Аля и не могла понять, что ее удерживает рядом с Ильей…

Когда они вышли из пятого клуба, попавшегося на их запутанном пути, она решительно протянула руку.

— Если ты не отдашь мне ключи от машины, — сказала Аля, — я больше никуда не поеду.

Илья напивался медленно, как-то тяжело и глухо. Аля видела, как знакомо бледнеет у него лицо, узкими становятся прозрачные глаза и нетвердой — походка. Его узнавали десятки людей — подходили, восклицали, выпивали за возвращение.

Ее, оказывается, тоже никто не забыл. Аля то и дело ловила на себе любопытные взгляды, которыми сопровождались приветствия: общие знакомые смотрели испытующе, словно проверяли впечатление…

Ей не было противно, не было радостно — было только скучно. И вместе с тем она чувствовала, как холодная ярость поднимается в груди. Даже не на Илью, каждое слово и движение которого она могла предсказать прежде, чем он надумает его сделать. Вообще — на всю эту жизнь, совершенно не изменившуюся за те годы, на которые Аля выпала из ее круговорота. Появилось несколько новых лиц. Клубные интерьеры стали богаче, а музыка — изощреннее. Немного переменились фасоны одежды. И переменился Илья.

«Какие у него глаза? — вдруг подумала Аля, глядя, как он обнимает очередную знакомую девицу со слегка испитым лицом. — Были — как восточный камень, как яблоневая смола, чайного цвета… А теперь я их не вижу — они никакие».

Минеральная вода, которую стильным считалось пить в пьяном угаре ночного клуба, была забыта. Илья пил только водку, не запивая и почти не закусывая; впрочем, Аля отметила про себя, что он не мешает напитки и не понижает градус.

«Головку бережет, — насмешливо подумала она. — А так — и в самом деле, на полную катушку оторвался».

К тому времени, когда они встретили Кейт в клубе на Таганке, Илья был уже до белизны пьян, хотя речь его оставалась связной.

Кейт сидела за столиком у эстрады в обществе двух голубого вида молодых людей и чему-то смеялась, с интересом поглядывая вокруг. На ней снова была клетчатая рубашка, но, конечно, уже другая. Аля заметила, что прическа, которая у русской выглядела бы торчащими в разные стороны перьями, смотрелась у Кейт очень изящно и непринужденно.

— Ильуша! — Она обрадованно помахала рукой, увидев Илью с Алей, входящих в зал. — Тебе надоело сидеть дома и ты решил меня найти?

Взгляд у нее был доброжелательный и по-прежнему жизнерадостный.

— Извини, я забыла, как твое имя, — обратилась она к Але. — И где мы встречались — я тоже забыла! — засмеялась она. — У меня так много новых знакомых, моя голова уже кружится!

Аля заметила, как сник Илья, встретив безмятежный взгляд своей подруги.

— Ты захотел меня найти? — повторила, глядя на него, Кейт. — О, московский ночной содом не скучнее нью-йоркского, ты не находишь? — Она снова обернулась к Але: — Хотя слишком однообразный, по-моему. Я думаю, мне скоро надоест!

— Почему? — Аля не могла сдержать улыбку, глядя на нее.

— Все это слишком… для тинейджер, — объяснила та. — Взрослый человек может скучать. Но Джонни обещал отвезти меня в джаз-клуб. — Она с улыбкой кивнула в сторону одного из голубых мальчиков. — Я надеюсь, это отличится от всего. Ильуша уже много выпил? Он бывает много выпил, — объяснила она Але. — Тогда я попрошу его оставлять машину на улице и брать такси. Я сама бывает много выпил! — засмеялась она.

В ее голосе не чувствовалось и тени упрека, но Аля видела, как при каждом слове Кейт словно воздух выходит из Ильи. Она села рядом с Кейт, а он — напротив. В какой-то момент Аля поймала его взгляд и заметила, какая тоска стоит в его глазах.

Но и это наблюдение не вызвало у нее жалости к нему.

«За что его жалеть? — снова подумала она, еще слегка удивляясь своей холодности, но уже понимая ее причину. — Все у него о'кей, Кейт — милая, и никто не заставляет его жить так, а не иначе».

— Тебе понравился концерт? — спросила она.

— Да, это было очень профи, — подтвердила Кейт. — Есть недостатки, но я думаю, этот исполнитель может сделать хорошие сборы в Медисон-сквергарден. Я согласилась бы его иметь как продюсер, — добавила она.

Голубые мальчики засмеялись.

Аля вспомнила вдруг, как сидела с Ильей и Венькой в каком-то маленьком кафе, они отмечали ее первый съемочный день, потом пришла Венькина жена Варенька и начала без передышки говорить, рассказывать про какую-то свою сослуживицу, у которой куча денег и которая покупала шубу… Как они тихо ненавидели миловидную Варю, а Венька отводил глаза.

Кейт совсем не похожа была на Варю, в ее голосе чувствовалась живая ирония, да и говорила она не больше, чем говорили сегодня все, кого они встречали; пожалуй, даже меньше — из-за языкового барьера.

Но Илья точно так же отводил глаза и старался не смотреть на Алю.

— Ты поедешь со мной и Джонни, Ильуша? — спросила Кейт.

— Нет, — выдавил он. — Я здесь посижу… Ну его на хер, твой джаз!

— Но ты возьмешь такси? — спросила Кейт, и в голосе ее впервые послышались стальные нотки.

— Но я ж не могу Федькин «мерс» на улице бросить… — со злостью пробормотал Илья.

— Я отвезу его домой, — вмешалась в семейный разговор Аля. — Не волнуйся, Кейт, поезжай в джаз-клуб.

Кейт бросила на нее внимательный, цепкий взгляд — и тут же глаза ее снова стали доброжелательно-безмятежными.

— Тогда счаст-ли-во? — выговорила она. — Пусть он сначала скажет тебе его адрес, а потом пьет дальше, — засмеялась она напоследок и, чмокнув Илью в щеку, пошла к выходу.

Едва Кейт скрылась за дверью, Илья так грохнул кулаком по столу, что зазвенела пустая посуда. За соседним столиком обернулись, но, заметив, что он уже сидит, обхватив голову руками, и дебоша не предвидится, тут же утратили к ним интерес.

— Успокойся, — сказала Аля. — Вернетесь в Нью-Йорк, все опять будет уместно.

Ей не хотелось, чтобы он догадался, что она поняла его никем не замеченное унижение. Илья, живущий с женщиной потому, что та обеспечивает его карьеру! В это поверить было невозможно, но это было так. Хотя — почему невозможно?..

— Пошли отсюда, — глухо сказал Илья, пытаясь встать из-за стола. — Глаза б не глядели…

На улице он послушно положил ключи от «Мерседеса» в Алину ладонь, плюхнулся рядом с нею на сиденье.

— Домой? — спросила она.

— Н-нет… — пробормотал Илья. — Какого — домой? Поехали! Куда там… Ну, в этот, что блядюшка та рассказывала, как ее… В «Парижскую жизнь»!

О ночном клубе под названием «Парижская жизнь» рассказывала какая-то знакомая художница, имени которой Аля, впрочем, так и не сумела вспомнить за все время разговора. Это было в самом начале их сегодняшнего вояжа, и она удивилась, как Илья еще не забыл об этом эпизоде.

Клуб располагался в саду «Эрмитаж», во флигеле здешнего театра. Машину оставили у решетки сада, едва отыскав место для парковки.

Аля с удовольствием осталась бы на первом этаже «Парижской жизни». Там располагался бар, стояли деревянные столики, а единственным музыкальным сопровождением было пианино, на котором наигрывал тихие мелодии молоденький тапер.

И интерьеры были приятные: в стенные ниши, затянутые причудливыми тканями, были помещены какие-то странные и очаровательные композиции. Аля разглядела французские бутылки, шляпки и другие милые приметы парижской жизни, в честь которой был назван клуб.

Она даже расслабилась немного, впервые за эту ночь попав в заведение, в котором мог чувствовать себя уютно не только отвязный тинейджер. Но Илье непременно хотелось подняться наверх.

— Там бильярд, — твердил он. — И еще один зальчик — классный. Танцпол, диджей хороший… Ну пошли, Алька, пошли глянем!

— Ты в бильярд собираешься играть? — Алю обозлило его пьяное упорство. — Или не наплясался еще?

Но тут, к собственному удивлению, она заметила, что Илья, пожалуй, даже протрезвел.

«Неужто встреча с подругой так подействовала? — насмешливо подумала Аля. — Прямо как нашатырный спирт!»

Как бы там ни было, а глаза у него стали более осмысленными, а походка — более твердой. Они поднялись наверх по деревянной лесенке.

Несмотря на то что третий этаж отведен был под дискотеку, здесь тоже оказалось неплохо. Макет Эйфелевой башни, столики, отделенные от танцпола барьерами, — весь этот интерьер явно был рассчитан на людей со вкусом.

На Илью все это подействовало и вовсе умиротворяюще. Правда, он и раньше не дебоширил, но теперь, усевшись за столик неподалеку от Эйфелевой башни, выглядел почти трезвым — не пьянее, чем большинство посетителей.

— Смотри, и публика приятная, — заметила Аля, обводя взглядом зал. — Интересно, надолго это, или скоро будет как везде? Для тинейджер! — усмехнулась она, невольно передразнив Кейт.

В зале было полно знакомого народу — студентов ГИТИСа и других театральных вузов, молодых актеров, художников, еще каких-то неотвратительных, творческого вида личностей. Здесь в основном узнавали не Илью, а Алю; впрочем, и общих знакомых, как везде, хватало.

— А ты пользуешься успехом, — сказал Илья, прислушивавшийся к Алиному разговору с однокурсником, который пьяновато восхищался ее игрой в «Укрощении строптивой». — Вот, оказывается, зачем ты меня сюда повезла — самоутверждаешься в моих глазах?

— По-моему, ты сам захотел сюда ехать, — пожала плечами Аля. — И не сваливай с больной головы на здоровую: мне самоутверждаться перед тобой незачем.

— Да ты меня, я смотрю, прямо насквозь видишь! — насмешливо произнес он. — Прибавила за эти годы проницательности…

«Подумаешь, бином Ньютона!» — Аля едва удержалась, чтобы не произнести это вслух; ей не хотелось смотреть в его сторону.

— Илюха, Алечка! — вдруг раздался радостный голос.

Аля приготовилась к очередному набору дежурных фраз, комплиментов, , приветствий, а заодно к тому, что не узнает собеседника. Но Илья узнал его сразу, а вслед за ним вспомнила и она.

— Пашка! — радостно воскликнул Илья. — Вот кого не ожидал здесь увидеть!

— Почему же не ожидал? — широко улыбнулся Пашка. — Что я, дикий какой, чтоб меня в клубе увидеть нельзя было?

— Да здесь, по-моему, богема одна собирается, — пояснил Илья, неопределенно кивая куда-то подбородком. — А ты человек солидный, — насмешливо добавил он.

Аля даже фамилию его вспомнила — Осокин. Паша был другом и деловым партнером Феди Телепнева, хозяина «Мерседеса». Три года назад он весьма успешно раскручивал собственное дело — что-то издательское — и уже тогда мог считаться «солидным человеком». Правда, вид у него сейчас был вовсе не деловой: какой-то свитерок, хоть и итальянский, но явно ширпотребовский, взлохмаченные длинные волосы…

— Да брось ты, Илюха! — широко улыбнулся он. — Много воды утекло. Я, может, сам теперь богема!

— Да-а? — протянул Илья; в его голосе Але вдруг послышалась какая-то зловещая язвительность, и она удивленно взглянула на него. — Это каким же боком?

По всему было заметно, что Паша находится в том слегка приподнятом настроении, в которое впадает большинство непьющих и небогемных людей, окунувшихся в атмосферу тусовки, да еще ночью, да еще на подпитии. Все окружающие кажутся им близкими людьми, они с ходу готовы откровенничать с первым встречным и посвящать его в свои дела, не думая о последствиях.

Аля всегда испытывала к таким людям сочувствие, хотя и считала, что им следовало бы сидеть дома, а не таскаться по ночным клубам.

Интуиция ее не обманула: Паша перенес на их столик свой бокал с каким-то пестрым коктейлем, соленые орешки в вазочке — судя по всему, настраиваясь на душевный разговор.

— Давно тебя не видно было, Илюша, — сказал он. — Ты в Штаты, говорят, перебрался?

— Говорят, — кивнул Илья, глядя на него прищуренными глазами. — Что еще говорят?

— Ну-у, — слегка растерялся Паша, — что у тебя там лучше дела пошли, чем тут…

— Неужели? — еще больше сощурился Илья. — Что же им, интересно, в здешних моих делах не нравилось?

Да брось ты, Илюха! — Паша хотел хлопнуть его по плечу, но Илья едва заметно отстранился, и из-за этого вышло, что тот бестолково взмахнул рукой. — Перебрался и перебрался, кому какое дело? Я и сам, можно сказать, перебрался, хоть из Москвы и не выезжал никуда. А вы, значит, снова с Алечкой? — поинтересовался он. — Гуляете?

— Гуляем, — коротко подтвердил Илья, не отвечая на первый вопрос.

Он молчал, в упор глядя на Пашу. Алю раздражал этот взгляд, призванный вывести человека из равновесия, заставить его смутиться неизвестно из-за чего. Но что она могла сказать — отвернись?

— Ну, я рад вас видеть, — поежившись под этим взглядом, сказал Осокин. — Гульнем вместе, а? Я угощаю!

— Да ты прямо барин замоскворецкий, — усмехнулся Илья. — Наследство получил? Или тиражи миллионные?

— Чьи — мои? — изумился Паша.

— Почему твои? Этих, чего ты там издаешь — боевики, порнуху?

— А я ничего не издаю, — ответил он с неожиданным спокойствием.

— Что так? — вскинул бровь Илья.

— Надоело, — пожал плечами Павел.

— Жизнь дается один раз, и прожить ее надо так, чтобы? — усмехнулся Илья.

Да, — вдруг твердо сказал он. — Илюша, не заставляй меня говорить банальности, а то я смущаюсь. — Паша улыбнулся обезоруживающей улыбкой, словно стараясь смягчить патетический тон предыдущей фразы. — Что поделаешь, надоело гробить жизнь, она ж у меня своя, не казенная. Ну, не создан я для бизнеса, это же не значит, что я ущербный какой-нибудь. Если б ты знал, какое я облегчение испытал, когда все это на хер послал! — Паша даже прижмурился — наверное, вспомнил пережитую радость освобождения. — Телефон сотовый об стенку шваркнул, не пожалел денег… Зато теперь — полный кайф. Просыпаюсь, когда хочу, кофе пью, сажусь работать…

— В каком смысле — работать? — перебил его Илья.

Аля слышала, как напряжен его голос — как натянутая струна.

— В смысле, пишу, — ответил Паша. — Рассказы пишу.

— Что ж, — медленно, усмехаясь, произнес Илья, — наконец культура заняла достойное место в обществе! Неплохо, видать, платят за твою нетленку, если ты здесь расслабляешься после трудов праведных!

Он снова кивнул куда-то подбородком.

— Ну, это не за рассказы, конечно, платят, — слегка смутился Паша. — Для денег тоже приходится пахать. Но разве сравнить с тем, что раньше было! Сейчас энциклопедий всяких тьма выходит — там с английского переведу, тут статейку напишу… Интеллектом, короче, деньги добываю.

— И много нынче платят за беспризорный интеллект? — безучастным тоном поинтересовался Илья. — Слушай, что это мы сидим, как в автобусе? — словно вспомнил он. — Что-то у меня к утру аппетит прорезался! Давай-ка закажем чего пожрать. Кормят тут у вас или только плясать позволяют?

— Кормят, кормят, — заторопился Паша. — Заказывай, Илюха, здесь ничего вообще-то кормят… С «Максимом», правда, не сравнить, но не отравимся. Да, Алечка?

Он подмигнул Але, подвигая к ней меню. Илья взял меню из Алиных рук, открыл, быстро просмотрел.

— Вот, — нашел он название в предпоследней строчке. — Соте из телятины под соусом из красного вина. Как оно, съедобно?

— Съедобно, — слегка смутился Паша. — Но я уже поел вообще — то… Ты себе закажи.

— Ну-у, старик, обижаешь! — Илья похлопал его по плечу. — Сто лет не виделись, компанию мне составить не желаешь? Давай уж на троих возьмем по телятинке!

— Я не буду, — сказала Аля.

— Что так? — Илья наконец взглянул на нее.

— На диете. Нельзя.

Она говорила коротко, чтобы не сорваться. Конечно, Илья и раньше не отличался излишней сентиментальностью, но такого откровенного цинизма она от него все-таки не ожидала.

— Так сколько нынче платят за интеллект? — вспомнил Илья, отворачиваясь от нее.

— Ну-у, баксов по десять за страницу платят, — ответил Паша. — Конечно, не великий капитал. — Он принялся объяснять торопливо, как будто обязан был это делать. — Но жить можно — во всяком случае, так можно жить, как я теперь хочу… Я ведь уже наелся всем по горло, Илюха, понимаешь? — Он вынул из своего бокала трубочку и залпом глотнул коктейль. — Ну, зашибу… сколько там — даже пару сотен тысяч. Дальше что? Это ж только у малолеток головка при виде «зеленых» кружится. Потом-то уже понимаешь, что за все надо платить, а за возможность большие деньги иметь — особенно.

— Да ты, я смотрю, прямо философом заделался, — усмехнулся Илья.

— Жизнь заставила. А что, разве я не прав? — Паша смотрел вопросительно, как будто ожидая поддержки. — У тебя ведь тоже тут все было, разве нет? Но зачем-то же ты уехал, да? Значит…

— Ладно, старичок! — Илья выставил вперед ладонь, как будто заслоняясь от его слов. — Я еще, знаешь, не успел на родине адаптироваться. А в Нью-Йорке как-то не принято в ночном клубе о смысле жизни рассуждать. Так что давай пока выпьем спокойно, закусим, потанцуем… А то смотри, Александра моя скучает.

Александра не скучала, а, сощурившись, в упор смотрела на Илью. Он делал вид, что не замечает ее взгляда.

Все дальнейшее было им разыграно как по нотам. Впрочем, его намерение с самого начала не было понятно только Паше, да и то лишь потому, что тот наверняка не ожидал ничего подобного.

К бару Илья не подходил, напитки заказывал исключительно к столу. Текила сменялась джином, кристалловской «Столичной», по которой «старичок, прям душа изболелась в Америке»… И так далее, и тому подобное.

Аля ждала, чем это кончится, хотя финал был в общем-то понятен. Паша очумелыми глазами смотрел то на Илью, то на стол, уставленный пустыми и полными бокалами.

Наконец, профессиональным взглядом окинув стол и подсчитав стоимость напитков, Аля решила, что концерт пора заканчивать.

— Я ухожу, — спокойно сказала она, вставая. — Тебе придется пойти со мной. — Она сверху вниз взглянула на Илью. — Ключи у меня. А я твоей подруге обещала домой тебя доставить — придется доставить, не ронять же честь русской женщины. Закругляйся!

— Да, пора, пожалуй, — легко согласился Илья; из-за злого напряжения, в котором он находился, он почти не опьянел, хотя исправно пробовал все, что приносили по его заказу. — Ну, Павлик, бывай! Рад был тебя повидать, старина. Пересечемся!

Махнув рукой ошалевшему Паше, он пошел к выходу. Аля уже спускалась по лестнице вниз. На первом этаже Илья сказал:

— Сейчас поедем, я на минутку в сортир зайду. Силы не рассчитал! — усмехнулся он.

— Выйдешь — подожди меня, — по-прежнему не глядя на него, сказала Аля.

Дождавшись, когда Илья скроется за дверью туалета, она быстро поднялась на третий этаж. Паша по-прежнему сидел за уставленным бокалами столом и тоскливо оглядывал быстро пустеющий зал в поисках знакомых.

— Паша, извини, — сказала Аля. — Деньги-то Илья забыл оставить.

— Да ну, брось ты… — пробормотал Паша. — Я же сказал, что угощаю…

— Мало ли, кто чего сказал спьяну, — усмехнулась она. — Илюшка вон так набрался, что на третий этаж еще раз взобраться не может, меня попросил передать. Держи!

Она положила на чистое блюдце стодолларовую бумажку. «Стольник» всегда лежал у нее в сумочке на всякий случай, и этой суммы вполне должно было хватить.

Не слушая, что говорит ей вслед Паша, Аля сбежала по лестнице вниз.

Илья мрачно молчал, глядя, как мелькает за окном Петровка, Пушкинская… Аля тоже молчала, не отводя глаз от дороги и крепко держась за руль, хотя «Мерседес» слушался движения пальцев.

— Что ты молчишь? Не понравилось? — наконец не выдержал Илья. — За все надо платить, чижик! В частности, за то, чтобы вставать, во сколько хочешь, пить кофе и жить в свое удовольствие. Об этом не надо забывать — вот я ему и напомнил. Или ты с этим не согласна?

— Согласна, — не поворачивая головы, ответила Аля. — А ты — дешевка. Все, приехали! — сказала она, резко тормозя перед знакомым мхатовским домом в Глинищевском. — Вот ключи, сигнализацию не забудь включить.

— Не-ет, ты погоди… — зловещим тоном протянул Илья. — Что значит твое заявление?

— Что сказала, то и значит, — поморщилась Аля. — Ну, что ты на шарфик мой смотришь, как бык на корриде? Не нагляделся за ночь?

Илья открыл рот, собираясь что-то сказать, но, словно захлебнувшись, промолчал. Лицо его покраснело, потом снова побледнело.

— Ты что думаешь, — наконец выговорил он, — нравственность свою доказала, да? Да ты просто бесишься, что я тебя не трахнул где-нибудь под столом!

— А ты еще в состоянии это делать? — Аля почувствовала, что сейчас расхохочется. — По всему остальному судя — так ты уже полный импотент! Ладно, Илья Иваныч, будь здоров! Ты ведь, видно, ненадолго приехал? А дел у тебя здесь по горло: пока всем свою крутизну продемонстрируешь… Так что вряд ли еще увидимся. Привет герлфренд!

Аля хлопнула дверцей и быстро пошла по Глинищевскому вверх, к Тверской.

Она шла по темной улице, не чувствуя ничего, даже брезгливости; разве что его забытое обращение «чижик» было ей противно. Каблучки стучали в утренней весенней тишине, и идти ей было так легко, как будто она сбросила с плеч тяжелый груз.

«Как же все просто! — мелькало в голове. — Так просто все оказалось, ведь этого даже представить было невозможно!»

Все это время — три года! — сама себе не признаваясь, Аля думала о том, что произошло между ними.

«Ведь я дурочка была, — думала она тогда. — Девятнадцать лет, одни фантазии да максимализм… Может, мне все показалось? Выдумала себе, что он мелкий человек, а что я тогда могла понимать? И кого я встретила за эти годы, чтобы сравнивать? Никого!»

Она понимала, что в эту встречу подтвердится или не подтвердится ее тогдашняя правота — а значит, решится ее дальнейшая жизнь. Но чтобы так… Так прямо, так в лоб убедиться, что человек, которого она любила, — полное ничтожество!

«Да как же я его любила-то? — думала Аля, сворачивая на пустынную Тверскую. — Или тогда все это было не так явно? Да, конечно, теперь все стало очевиднее, а тогда только изредка мелькало… Ну и слава богу!»

Она чувствовала себя так легко, так невесомо! Прошлое больше не сдерживало ее, а значит, ничего больше не сдерживало ее, и можно было позвонить Роме и сказать… Тут Аля почувствовала легкую заминку, но сразу отогнала от себя это едва заметное облачко. Она была свободна от всех иллюзий, ее понимание людей и жизни подтвердилось даже точнее, чем она могла предполагать, — чего же еще?

Выйдя на Тверскую, Аля вспомнила, что в кошельке у нее осталась только какая-то мелочь, которой даже на машину не хватит. Но метро открывалось через пятнадцать минут, и переживать о такой ерунде совершенно не стоило!