"Полет над разлукой" - читать интересную книгу автора (Берсенева Анна)

Глава 1

Аля сидела за столиком летнего кафе и снизу вверх, не отводя взгляда, смотрела на вздыбленную, невозможную громаду собора Саграда Фамилиа.

Она была в Испании, в Барселоне, но обо всех географических подробностях она забыла, глядя на уходящий в вечернее небо собор Святого Семейства. Кофе стыл в стоящей перед нею чашке; маленький таракан торопился куда-то прямо по бумажной салфетке, как в какой-нибудь московской кафешке.

Аля не видела ни кофе, ни таракана, ни шумной толпы вокруг — только этот странный, необыкновенный храм.

Она знала, что архитектор Гауди не успел его достроить, что его достраивают до сих пор, и подъемные краны подтверждающе теснились рядом с его стенами, — но ей он казался абсолютно завершенным. Вернее, ей казалось, что незавершенность тоже входила в замысел архитектора, о котором Аля еще три дня назад даже не слыхала, а теперь не могла понять: как же она жила, не видя Саграда Фамилиа?

Три дня назад Аля сидела в кабинете Карталова, смотрела в пол и незаметно ковыряла пальцем гобеленовую обивку стула. Мебель в кабинете была старинная, и ехидные хитрованцы уверяли, что стулья взяты из того самого гарнитура мастера Гамбса, в котором искали бриллианты Остап Бендер с Кисой Воробьяниновым.

— А не рано ты культивируешь в себе артистические капризы? — сердито говорил Карталов. — Я думал, ты серьезнее!

— Да я серьезная, Павел Матвеевич, — не поднимая глаз, бормотала Аля. — Даже слишком…

— Не знаю! — Он недовольно покрутил головой. — Может быть, это теперь считается серьезным — за неделю до генерального прогона отпрашиваться, как первоклассница в туалет на уроке. Объясни мне, по крайней мере, какие такие у тебя дела нашлись?

— Да у меня не дела… — еще невнятнее оправдывалась Аля. — Мне просто надо… Я просто должна… Ну, мне нужны эти три дня, Павел Матвеевич! — выпалила она, жалобно глядя на него.

— Я же говорю: как школьница с поносом, — проворчал он, и по его сердитому тону Аля поняла, что он готов сдаться.

Вообще-то она разговаривала с Карталовым постфактум и на всякий случай старалась не думать, что станет делать, если он откажет категорически. Но в последнее время все в ее жизни понеслось в таком стремительном ритме, все события казались настолько неотменимыми, что она просто не могла не подчиняться своим странным желаниям, которые со стороны и вправду были похожи на обыкновенные капризы.

Конечно, все началось с вечерней репетиции сцены смерти Стаховича. С того мгновения, когда Карталов сказал про мелководье и Аля поняла, что это правда, что на маленькие, уютные чувства сил не дано — во всяком случае, ей не дано.

Но Рома — он не хотел ей верить!

— Ты выдумала, ты все выдумала, — твердил он, обеими руками держась за парапет набережной с такой силой, что ногти у него посинели.

— Я не обманываю тебя, Рома, пойми! — Аля повторяла это в который раз, и отчаяние уже слышалось в ее голосе. — Я хотела бы, чтобы это было неправдой. Но что мне делать — я так чувствую, я не могу чувствовать по-другому!..

— Я же не говорю, что это неправда. — Он качал головой и даже зажмуривался, разве что уши не затыкал. — Я говорю: ты выдумала. Ты в своих мозгах покопалась и решила, что раз ты в меня с первого взгляда не влюбилась, так и все теперь. А по жизни все не так бывает!

Она понимала, о чем он говорит, но это ничего не меняло.

— По жизни тоже по-разному бывает, — пыталась объяснить Аля. — У разных людей — разные жизни, понимаешь? У нас с тобой…

— Замолчи! — вдруг закричал он. — Если б ты не стала бы думать-размышлять, если б просто сделала — и все… Все у нас бы с тобой получилось! А ты думать стала, взвешивать. Так нельзя!

И как было ему объяснить, что именно теперь она наконец перестала думать и взвешивать — и сразу поняла, что не может с ним жить? Что отсутствие любви — это то препятствие, которое не обойдешь, как не обойдешь смерть, разлуку, неизбежность…

Аля боялась смотреть ему в глаза. На мгновение ей показалось, что сквозь отчаяние и боль в них мелькает безнадежная ярость — как у загнанного в угол зверя.

Она не помнила, как рассталась с ним в тот вечер. Наверное, пообещала позвонить потом, еще раз встретиться, спокойно поговорить…

После разговора с Ромой она чувствовала себя выжатой как лимон.

«Как страшно, — думала она. — Как невыносимо! Ничего нельзя объяснить, все объяснения путаются, такими глупыми, неважными становятся, никого ни в чем не убеждают… Когда я действительно рассчитывала, сравнивала — он этого в упор не замечал. А теперь, когда совсем наоборот…»

Окно на кухне было распахнуто прямо в майскую ночь, за рекой Сходней осторожно и робко попробовал голос соловей — и вдруг залился бесконечными, неостановимыми трелями.

«Надо уехать, — подумала Аля, слушая эти самозабвенные переливы. — Надо просто уехать, успокоиться. Я слишком погрузилась в эти неясности, так нельзя!»

Она села на складной деревянный стул, голову положила на пустой кухонный стол, в светлый круг под лампой. Надо просто решить, куда уехать, а потом все остальное: Карталову сказать…

«Но я же ненадолго, — уговаривала себя Аля. — На пару дней хотя бы! Можно к маме, в Тбилиси, она все время зовет, и Резо тоже. Нет, к маме не надо — опять что-то рассказывать, объяснять… Или в Коктебель, к Глебу! Под ливанские кедры… Еще сезон не начался, у него наверняка флигель свободен».

Но и к Глебу Семеновичу ехать ей не хотелось — хотя палевые, выжженные солнцем склоны Карадага встали перед глазами так ясно… Коктебель был местом для души; немного было таких мест на земле.

Аля вспомнила, как стояла на пологом холме под скалой Сюрю-Кая и думала о тайне пространства, которая потрясает человеческую душу — может быть, даже больше, чем тайна слова.

А потом что-то такое смешное произошло, только она не могла вспомнить… Ага, вспомнила: подошла к ней сердитая тетка, стала выспрашивать, не покрадет ли Аля гусей, сказала, что ходят тут всякие, смотрят, а потом землю покупают.

«Да, — вспомнила Аля, — так и сказала: ваши москали приезжают, землю нашу покупают, и про архитектора, который купил, потому что, говорит, Крым на Испанию похож…»

Так и возникло майским вечером у распахнутого окна, под соловьиные трели, это слово — Испания, с волшебной непредсказуемостью смешав в себе тайну случая, тайну пространства, еще какие-то неведомые тайны. Возникло случайно, из одного мимолетного воспоминания — и вдруг поманило Алю так властно, что она даже карталовского гнева не испугалась.

Все, что произошло в следующие три дня, окончательно уверило ее в том, что случайностей в жизни не бывает.

До первого прогона оставалось немногим больше недели, так что ее затею можно было считать безнадежной. Испания ведь все-таки не Крым — виза нужна, путевка какая-нибудь, за пару дней все это не сделаешь.

Поэтому, зайдя в первое же турагентство, попавшееся ей у метро «Аэропорт», Аля вполне искренне не рассчитывала на успех. Она здесь и оказалась-то случайно: летел какой-то знакомый из Тбилиси, мама передала зелень и редиску, надо было встретить на аэровокзале, рейс задержался, делать было нечего…

Она толкнула прозрачную дверь-вертушку, вошла в отделанный с иголочки холл, огляделась в поисках кого-нибудь, кого полагается расспрашивать, — и тут же увидела Нельку…

Нелли Стайдл, самая давняя подружка, с которой Аля ни разу не поговорила и даже не встретилась после того, как застала ее в постели с Ильей, — эта самая Нелька сидела в кожаном кресле за невысокой стойкой и, мило улыбаясь, разговаривала по телефону. Не меняя приветливого, на клиентов рассчитанного выражения лица, она указала на пустое кресло рядом со стойкой и принялась что-то записывать под диктовку из телефонной трубки.

Аля так оторопела от неожиданности, что, послушно шагнув вперед, села в кресло.

— Извините, — сказала Нелька трубке. — И вы извините, пожалуйста, — обратилась она к Але. — Я через две ми…

Тут она наконец узнала Алю и умолкла на полуслове. Затихший было женский голос в трубке немедленно разразился визгливым потоком. Нелька тряхнула головой, как будто отгоняя призрак, и, не отводя взгляда от Алиного лица, снова начала что-то объяснять визгливой собеседнице. Видно было, что говорит она машинально, и улыбка застыла на ее губах как приклеенная.

Пользуясь этим замешательством, Аля взяла себя в руки; к ее удивлению, это даже не потребовало усилий. Хотя чему удивляться? Было что было, да быльем поросло… И, положа руку на сердце: разве Нелькино поведение стало для нее таким уж потрясением, даже тогда? Всего лишь еще одним подтверждением — последним… Да она, если вдуматься, благодарна должна быть Нельке за простой и ясный урок!

Эти мысли мгновенно пронеслись в Алиной голове, и уже через минуту она поняла, что разглядывает свою детскую подружку без малейшей неприязни. Спокойно и даже с удовольствием отмечает, что та похорошела: черты лица стали немного утонченнее, что ли? Или просто исчезло хваткое, как у голодного волчонка, выражение, которое она не всегда умела скрыть под маской беспечности?

Теперь Нелькино лицо приобрело тот лоск, который присущ лицам девушек с рекламных плакатов — но не какой-нибудь Клаудии Шиффер, а попроще: из рекламы отечественного крема для рук, например. Такие лица вызывают мгновенную приязнь, но и забываются тоже мгновенно.

Волосы у Нельки были теперь не какого-нибудь экстремального цвета, который она любила прежде, а светло-каштанового, очень натурального. Вместо попсовой асимметричной прически она была подстрижена под каре; полукруглые завитки трогательно свернулись на щеках. И косметика положена была едва заметно — настоящий дневной макияж, и одета она была в нежно-розовую, под цвет маникюра, блузочку с круглым воротничком. Одним словом, Нелька являла собою образец очаровательного менеджера солидной фирмы.

Але вдруг смешно стало оттого, что она разглядывает подружку так пристально, как будто отчет о ней должна кому-то дать. Она не выдержала и улыбнулась — и тут же Нелькины губы растянулись в такой улыбке, которую даже отдаленно нельзя было сравнить с прежней дежурной гримаской.

Аля подмигнула ей и замахала руками: не отвлекайся, мол. Но, похоже, разговор уже был окончен — Нелька прощалась, в который раз повторяя:

— Вы можете быть абсолютно уверены, никаких накладок!

Трубку она бросила на рычаг точно таким беспечно-победным жестом, каким в восьмом классе бросала свой ужасно модный ранец прямо на пол, когда влетала к Але с какой-нибудь сногсшибательной новостью.

— Алька! — воскликнула она тем самым, незабываемым тоном. — Алька, дай я тебя поцелую!

И, забыв все свое менеджерское глянцевое очарование, Нелька вскочила с кресла, перегнулась через стойку и влепила в Алину щеку звонкий поцелуй.

— Вот они, пути неисповедимые! — рассмеялась и Аля. — А я думала, больше жизнь и не сведет.

— Еще чего, — хмыкнула Нелька. — Жизнь она, знаешь, у-у-у!..

Аля снова засмеялась, услышав это знакомое и емкое выражение Нелькиной жизненной философии.

— Ты хорошо пришла, у нас обед как раз, — деловито добавила та. — Кофе будешь или чай?

С этими словами она выпорхнула из-за стойки, мгновенно заперла дверь и, нажав на какую-то кнопку, опустила на окна светло-зеленые жалюзи.

— А ты одна здесь, что ли? — удивилась Аля.

— Не-а, но все в соседнем помещении работают. У них вход отдельный, — объяснила Нелька. — И деньги там, и охрана. А я тут — на клиентах сижу. Ой, ну какая же ты молодец, что зашла!

Может быть, их разрыв не был бы таким категоричным, даже наверняка не был бы, продолжай они жить в одном доме. Но за тот месяц, который Аля провела в Крыму после разрыва с Ильей, Нелька наконец разменяла с матерью двухкомнатную «панельку» и переехала куда-то в Останкино. Конечно, можно было позвонить, встретиться, но тогда Але просто не хотелось лишних объяснений, а потом жизнь закружила…

— Да ведь я случайно зашла, — сказала она. — Я тут знакомого встречаю на аэровокзале, а он задерживается на час.

— Ну и отлично, в обед впишешься, — заявила Нелька. — Как раз принесли только что, мы с тобой располовиним.

С этими словами она достала откуда-то из-под стойки поднос, на котором стояли блестящие судки.

— Видишь? — Одной рукой Нелька снимала крышки с судков, а другой включала светло-зеленый, под цвет жалюзи, чайник «Мулинекс». — Каждый день обед в офис приносят, даже суп. Правда, супер?

— Супер, — охотно подтвердила Аля. — Давай вторую ложку!

Ей и в голову не пришло отнекиваться, говорить, что она пять минут назад пообедала, что выпьет только чайку. Все, что делала Нелька, делалось без единой задней мысли — по первому порыву. Впрочем, безрассудных и разрушительных порывов у нее просто не бывало, так что ее поступки всегда попадали в десятку.

— Нель, расскажи же ты мне что-нибудь! — жуя большой кусок пиццы, попросила Аля. — Я ведь, свинья такая, ничего про тебя не знаю.

— Да ну — свинья! — хмыкнула Нелька. — Это мне бы перед тобой стыдиться надо, если бы…

— Если бы что? — переспросила Аля.

— Если б тебе не на пользу пошло! — рассмеялась Нелька. — Ты же теперь артисткой стала, всего добилась, чего хотела, да?

— Вроде того, — кивнула Аля. — А ты откуда знаешь?

Слухами земля полнится! Ну, Юрка Малышев рассказывал, из параллельного, помнишь? Он еще за тобой ухлестывал вовсю, а ты его продинамила, как обычно. Макс тоже звонил, когда на свадьбу приглашал. Всплывает, короче, информация! — Она аппетитно глотнула кофе, поставила на стойку чашку с фирменным логотипом. — Вот я и говорю: а при Илюшке своем ты б сидела как бобик и ждала бы, пока он домой придет и гулять тебя выведет на коротком поводке. Нет, что ли?

— Да! — рассмеялась Аля. — Ты, Нель, прям как Ванга!

— Ванга отдыхает, — усмехнулась Нелька. — Слушай, ты мне сначала скажи, чего ты к нам завернула, раз не знала, что я тут работаю, а потом я тебе про себя расскажу. А то обед кончится, клиенты пойдут, а мы до дела не доберемся.

— Ты все такая же, — улыбнулась Аля. — Все помнишь, как у тебя только в голове столько подробностей умещается?

— А как бы я жила, по-твоему? — хмыкнула Нелька. — Сейчас время такое, у кого голова как компьютер не работает — посуду моет в тошниловке и за то спасибо говорит.

Она совершенно не удивилась Алиным не слишком вразумительным объяснениям насчет Испании.

— Ну, все понятно — творческий кризис. — Нелька произнесла это так авторитетно, что Аля едва сдержала улыбку. — Конечно, первое дело — развеяться. Повезло тебе!

— Почему повезло? — удивилась Аля.

— Потому что посольский день завтра, — объяснила она. — Шеф по посольствам едет за визами — к испанцам, в частности. И шеф, между прочим, мой законный супруг. Так что, считай, дело в шляпе! Загранпаспорт есть у тебя?

— Ничего себе! — ахнула Аля. — Так ты, выходит, замуж вышла? Что ж ты молчишь!

— Да я уже год как замужем. — Выражение закон-.

ной гордости мелькнуло на подружкином лице. — И чего теперь-то рассказывать? Живем как люди. Это вот раньше было — прямо хоть роман пиши! Думаешь, легко приличного мужика закадрить?

— Нелегко, — улыбнулась Аля. — Но что ты закадришь, я и не сомневалась ничуточки.

— Это правильно, — не стала спорить Нелька. — Но за этим делом, я тебе скажу, психологом станешь только так! Это если ты с него только деньги хочешь стрясти или прочие удовольствия, тогда все понятно: о цене договорились и погнали — ты ему, он тебе. А если любовь…

— Даже любовь? — удивилась Аля.

— А я что, блядь какая-нибудь, по-твоему? — обиделась Нелька. — И потом, элементарный расчет показывает: без любви все равно ничего не выйдет, хоть об стенку убейся головой. Мужики, они, знаешь, какие-то чуткие не в меру! — подмигнула она. — Вроде сначала смотришь, не умнее собаки Павлова: покажи косточку, сразу слюноотделение начинается. А потом быстро в вопрос вникают, и поди их обмани! Да и не хочется… — добавила она.

— Как же ты своего любимого-то обработала? — с любопытством спросила Аля.

Ее всегда поражало, как сочетаются в Нельке, казалось бы, совершенно несочетаемые вещи: доходящая до цинизма практичность и склонность к романтическим поступкам.

— Ну, как.. Старалась! Он к тому же женатый был, да ребенок…

— Ох, Неля, — невольно вздохнула Аля. — Еще и ребенок! Как-то не очень…

А где ты видела, чтоб нормальный мужчина неженатый был и ребенка не сделал? — запальчиво возразила та. — Да самых приличных еще в институте расхватывают, притом на первом курсе! Вроде ты не знаешь… Подчистую метут, так что сам факт ни о чем не говорит. Ну, женат, ну, ребенок А если он ее не любит? Если она его просто вокруг пальца обвела, подловила на беременность? Что, не бывает такого?

— Да бывает, конечно, — смущенно согласилась Аля. — Но, по-моему, все так думают, когда… Да что я, как старуха какая-то! — сама себя оборвала она. — Тебе лучше знать.

— Ну, в общем, — подытожила Нелька. — Нелегкая, знаешь, это работа, из болота тащить бегемота. У них же все не так, как у нас. Любовница — норма жизни, с женой при этом никто расставаться не собирается, не для того на стороне заводят.

— Тогда как же?..

Аля не переставала удивляться нелогичности Нелькиной логики!

— Да так же, — подмигнула она. — Индивидуальный подход, политика кнута и пряника. Ну, и любовь, конечно, — говорю же, без этого и стараться не стоит.

Как сочетать политику кнута и пряника с любовью — этого Але, видно, никогда было не понять.

— Ой, слушай, Нель, хватит! — взмолилась она. — Все равно за час не перескажешь, как три года прошли. Ты скажи лучше: неужели и правда можно визу за три дня сделать?

— Говорю же: мой собственный, личный супруг делать будет, — загадочно улыбнулась Нелька. — А для него ничего невозможного нет, если любимая жена попросит. Ты только паспорт завтра принеси с утра пораньше, и все дела. Сделает!

Слушай, — вспомнила Аля, когда обед подошел к концу и она собралась уходить, — а что это ты в конторе сидишь? Ты же, помнится, только и мечтала такого найти, чтоб парикмахерскую свою бросить и никогда в жизни больше на работу не ходить?

— Ну ты даешь! — искренне удивилась Нелька. — И как ты с мужиком жила при такой наивности? А зачем мне, интересно, это надо, чтоб он целыми днями невесть где пропадал бесконтрольно? Если он один раз от законной жены в красивую девушку влюбился, неужели второй раз не влюбится, а там и третий? Что ты на меня такими круглыми глазами смотришь? — засмеялась она. — Про взаимное доверие хочешь спросить?

— Да! — в ответ засмеялась Аля. — Только я уже знаю, что ты мне ответишь…

— Правильно, — кивнула Нелька. — Доверяй, но проверяй!

Неожиданная встреча с подругой детства лишь ненадолго вывела Алю из странного состояния, в котором она находилась после той вечерней репетиции.

Можно было улыбаться нехитрой Нелькиной жизненной логике, можно было возмущаться ею, как когда-то возмущалась Алина мама. Но все это не имело отношения к ее теперешнему состоянию, все проходило стороной, как косой дождь.

Аля впервые растерялась в необъятном море жизни, в котором никогда не терялась прежде. Прежде все было понятно: сопротивляйся волнам, не позволяй себе расслабиться, а то утонешь. А теперь ей казалось, что после шторма наступил полный штиль. Кругом безбрежная вода, никаких ориентиров — и что делать на этой сияющей поверхности? Что делать, когда нечему сопротивляться и никто не пытается тебя потопить? И оказывается, что никому ты в общем-то не нужна…

Только и оставалось, что отдаться невидимому подводному течению. Да Аля и не замечала, куда оно ее несет, несет ли вообще куда-нибудь или просто кружит на месте.

— Вот что, Алюсь, — сказала Нелька уже назавтра, когда Аля принесла ей загранпаспорт. — Я вчера с Вадиком посоветовалась, да оно и так понятно… У тебя, говоришь, дня три свободных будет, не больше?

— Да, — кивнула Аля, не поднимая глаз от анкеты, которую торопливо заполняла. — У меня ведь премьера скоро, генеральный прогон через неделю. Я вообще удивляюсь, как это Карталов меня отпустил.

— Тогда, по-моему, нет смысла по всей Испании мотаться. Прикинь: день на прилет-отлет, два дня всего останется, что за два дня можно увидеть? Мы тебе с Вадиком советуем: ограничься одной Барселоной для начала.

— Почему Барселоной? — удивилась Аля.

А ей-то как раз хотелось оказаться не в большом городе, а на каких-то пустынных пространствах, вроде крымских! Однажды ведь такие пространства уже выручили ее душу…

— Потому что это такой обалдеж, что закачаешься, — доходчиво объяснила Нелька. — Я там была в прошлое лето. Там все есть!

— Как в Греции, что ли? — улыбнулась Аля. — Что значит — все?

— А вот все — и все! — безапелляционно заявила Нелька. — Поезжай, не пожалеешь. Отель сделаем приличный…

— У меня только с деньгами не очень, — предупредила Аля.

— Там и недорогие есть приличные, — успокоила ее Нелька. — Да ты не сомневайся, по Рамблас только пройдешься — уже уезжать не захочешь! Там все так звенит, трещит, птицы прямо в киосках чирикают. Жонглеры разные… — с совершенно детским восторгом добавила она.

Нелька с ее романтическим практицизмом и сама была частью того подводного течения, которому Аля безропотно подчинялась сейчас.

«Что ж, — подумала она. — Значит, надо ехать в Барселону».