"Меня нашли в воронке" - читать интересную книгу автора (Ивакин Алексей Геннадьевич)

Глава 11. Прорыв

Десантник Паша зашел за спину к эсэсовцу, достал нож, подобранный им еще во время побега, потом - двигаясь мягко, чуть слышно, как кошка, - подошел к датчанину сзади. Похлопал его по плечу - тот обернулся, улыбнувшись… И полоснул ножом поперек горла. Фонтан крови ударил такой струей, что обрызгал рядом стоящего Ежа. Тот матюгнулся шепотом:

- Паш, ты бы предупреждал, хотя бы, а?

- Чего предупреждать-то… - буркнул Паша в ответ. - Командир приказ дал… А потом лизнул свою руку:

- Такая же… Как у немцев.

- Что такая же? - не понял Вини.

- Кровь такая же. Соленая. И у наших такая же…

- Можно п-подумать ты дегустируешь в-виды! - хохотнул Юра. - Доктор Лектор, б-блин…

Паша посмотрел в глаза Юре:

- …Взводному нашему когда голову снесло осколком, я рядом был. Мозгами и кровью прямо в лицо плеснуло. Теплые. Главное, мозги пресные, а кровь соленая. Потом я в атаке немца в упор пристрелил. Прямо в затылок, он в другана шыком… И тоже - мозги пресные, кровь соленая. Кости его мне щеки поцарапали. А потом, в лагере уже политрука нашего - Мишку Зильберштейна - расстреляли. Немец. Сразу. В упор. Из «Вальтера». Он рядом стоял… Мозги пресные, кровь соленая…

Он уставился в одну точку и замер, побелев глазами…

- Паш, а Паш! - осторожно коснулся его плеча Еж.

- М? - дернулся тот.

- Пора!

…Пришлось сделать крюк. Сначала отвели девчонок и Валеру в тыл. Велели сидеть тихо - как мыши. Передовая рядом - немцы должны шариться туда-сюда - санитары всякие, подносчики боеприпасов, связные и прочая тыловая шваль.

Когда вышли к штабу датской бригады - Паша и прирезал пленного. А куда его девать?

Весь штаб представлял собой всего лишь землянку на краю небольшой полянки. У входа стоял часовой. Выскочил посыльный, потом другой - и исчезли в лесу.

- Василич! Командуй! - шепнул майор. - Ты в этих делах способнее.

- Юра, Вини! И ты политрук, - шепнул Кирьян Васильевич. - Слева обойдите. Танкист, Хомяк, Еж, - тьфу, блин зверинец! - справа обойдете. Мы с Леонидычем и ты, Паша - напрямки пойдем. Ждите. Десантура, нож метнешь в часового?

Тот равнодушно кивнул.

- Как только Колупаев часового положит - идем к землянке. Только без выстрелов. Тихонечко идем… Ясно?

Вини показал большой палец, а Еж просто кивнул. И расползлись в разные стороны.

Двадцать минут лежали молча. Дед чуть заметно кивнул Леонидычу, а тот хлопнул по плечу Пашу. Десантник моргнул в ответ, неожиданно встал во весь рост и… И вышел из кустов, подняв руки. А потом свистнул.

Часовой резко повернулся и обомлел от вида вышедшего из леса русского десантника. Тот жевал еловую веточку, подняв руки вверх. Без оружия, между прочим. Немец резко сдернул с плеча карабин. Через секунду он сполз с ножом, торчащим в глазнице. А Паша так и остался стоять с поднятыми руками. Только чуть обернулся с ухмылочкой и показал пальцами - вперед!

Партизаны медленно приподнялись и пошли к землянке.

И вот невезуха!

Только они вышли из леса - по тропинке вышел немец. Или датчанин? Да хрен разберешь!

Автоматная очередь пропорола фашисту грудь. Таругин не успел отжать спусковой крючок, как из землянки, на звук выстрелов, выскочил еще один фриц.

И получил в лобешник пулю от Юры:

- Не сбит п-рицел, на этот раз, - криво ухмыльнулся он. - О, еще один!

Этого сняли все сразу, аж серо-красные ошметки брызнули во все стороны.

- Интересно, - буркнул Паша. - А где у них тут боевое охранение?

Боевое охранение не замедлило выскочить из леса. И тут же легло, в количестве двух человек, под пулями партизан.

- Лежать, бляха муха, всем! - крикнул дед - из узкого окна землянки высунулся ствол автомата, - гранатой его!

- Нельзя, Василич, там же генерал датский! - крикнул Вини.

- Да хер на него, гранатой! Уй, млять твою побоку… - и дед высадил всю обойму трехлинейки, то и дела передергивая затвор, в щель. Автоматчик в ответ шмальнул длинной очередью. Однако обзора ему не было никакого - все пули ушли верхом. В этот момент к входу подползли Юра Семененко и политрук. Тимофеич красный лицом, а Долгих, наоборот, побледнел:

- Ой, мать ой мать, - громко шептал политрук, вытаскивая гранату дрожащими руками. - Ой, мать! - и киданул ее в проем двери блиндажа.

Грохот еще стучал по деревьям, когда Юра и политрук рванули внутрь. Дверь внесло разрывом внутрь, размазав по полу какого-то фрица. Еще один лежал у телефона, растекаясь темной лужей из-под живота. Третий, схватившись за ухо, пальнул из пистолета.

Промазал!

И тут же получил кулаком в арийское таблище, немедленно потеряв сознание.

- Этот? - спросил непонятно кого дед.

- А кто ж знает! - подал голос Еж снаружи. - Быстрее давайте!

- Эт… Эт…

- Чего? - оглянулся

- Эт-тот… - просипел Юра, зажав рукой окровавленный живот, и улыбнулся. - Шт… Штурм…

- Юра! Твою…

Он сглотнул кровавую слюну:

- Попал, сволочь, надо же…

- Валера! Млять, Валеру давай!

- С девками он остался! - почти крикнул Вини, склонившись над Юркой.

Тот попытался приподняться, опершись рукой на земляной пол.

- Сиди уже! - Леха осторожно положил ему руки на плечи. - Сильно?

- Т-терпимо. Ф-фрица…

- Да хер с ним… Куда тебя?

Вместо ответа Юра протянул окровавленную руку:

- Б-богом клян-нусь… Арии…

- Юра! - суетились вокруг него товарищи. - Понятно, что арийцы, кто ж еще то! Ты лежи, лежи!

Тот мотнул головой и вытянутым пальцем:

- Арисака! - выдохнул он. - Ей-Богу, ар… арисака.

- Юра, чего ты городишь? Парни, наверх его тащим! Быстро!

О притолоку входа стукнулись каждый по очереди - Еж, тащивший Юру под руки, Хомяк-Прокашев - взявший раненого за ноги, и даже маленький Вини, взявший винтовку Юры.

- Там это… - Шептал Семененко, улыбаясь кровью и как-то виновато смотря на друзей, - там арисака, на стене арисака!

- Да понятно, Юр, понятно! Ты лежи, давай, не дергайся! - наперебой говорили Вини и Еж. Леонидыч в стороне кусал губы. Дед мрачно смотрел на раненого. Прокашев вытер лоб, оставив кровавый размазанный след. Политрук с танкистом вязали оглушенного штурмбанфюрера. Паша стоял чуть поодаль с винтовкой наперевес, вслушиваясь в лес.

- Ух-ходите… Слышите меня? Уходите, а?

- Тихо, Юра, тихо… - Вини прижал тампон к ране, придерживая Юру за шею, а Еж бинтовал.

- Немцы! - вдруг крикнул Паша и пальнул куда-то в лес, упав плашмя. В ответ раздался резкий стук немецких карабинов и крик, видимо офицера:

- Fremad, hurtigt, hurtigt!

Дед рявкнул:

- Уходим! Леха! Философ! С политруком Юру! Ганса, ганса, млять, вперед!! Еж, твою меть!

Юра вытащил лимонку из кармана и резким движением, давшимся ему с огромным трудом вырвал зубами кольцо:

- Уходите! Зад-держу я их! Б-бегом, мать вашу!

Вини отшатнулся:

- Ититть твою!

- Сил нет… Разожму сейчас!

Вини прикусил губу до крови, пятясь задом к лесу, дед кивнул, Еж отвернулся, а Леонидыч зажмурился…

…Надо же как бывает! Ведь не больно совсем. Жарит только. Сердце - раз! - и плеск жара по животу - два! - и снова волна по глазам. Странно? Почему в живот, а красно в глазах? Почему пить-то хочется? Фильмы смотрел, помнишь? - раненые в живот пить хотят все время. Почему? Теперь понимаешь, почему? Пить, хочется, да. Во рту сухо и железом отдает. Да, что же слюны-то сколько? Слюны много, а пить хочется… Почему, интересно? Ушли, ли мои? А почему я не заикаюсь? А откуда «Арисака» на стене, наверно с наших складов, до войны еще… остатки… ополчение… сапоги… тридцать три гвоздя… тут уже… на носке травинка прилипла…

Отошли они не далеко, Взрыв резанул по ушам.

- Да идите вы на хер! - вскрикнул вдруг Еж и рванул обратно, но получил удар кулаком в лицо и рухнул в траву.

- Тащи эту суку! Понял?! - Паша Колупаев отер руку о штаны. - Идите. Я останусь.

- Я с вами, если не возражаете! - тяжело дышавший Прокашев снял пилотку.

И оба посмотрели на командиров - на унтер-офицера царской армии и майора запаса армии советской.

Не сговариваясь, те кивнули. И отряд пошел дальше. Оглянулся лишь Вини…Не сговариваясь, те кивнули. И отряд пошел дальше. Оглянулся лишь Вини…

- …Лежи. Не стреляй. И по сторонам смотри! Понял? С флангов прикрывай. Сейчас я этим сволочам…

Паша не стал прицеливаться. Чего тут прицеливаться? Оппа! Первый пошел!

Десантник дернул веревочку немецкой колотушки и аккуратно бросил ее под ноги первому эсэсовцу, выскочившему из кустов.

- Видал? Обе ноги в разные стороны!

- Ага… - флегматично ответил философ, приноравливаясь к стрельбе.

Раненый фриц заорал, что есть мочи, оплескивая зеленую молодую травку датской - или какой там еще? - кровью из оторванных ног…

…Через несколько десятков метров опять заистерил Еж:

- Да не может, млять, такого быть! Я не тут! Я не тут, слышите? Не Юра это. Это не я! Млять, дома я! Сон это все! Слышите? Это все сон! Так, нах, не может быть! Я назад! Я лучше в лицо…

…- Фланги, фланги держи! Эх, пулемет бы! Фланги держи, самка собаки!

- Чем держать! У меня еще обойма и аллес капут!

- А мне похер! Зубами держи! Я больше в плен не пойду, учти!

- Сам учти! Я тоже не пойду! На, фриц, гостинец!

- Уй, мляааа…

- Что???

- В плечо, суки…

- Держись, философ, держись! Недолго уже…

- Иди, скотина, иди, неси эту сволочь! Терпи, Ежина ты кучерявая, мне, думаешь, легко, - орал Леонидыч на ревущего в голос Андрюху Ежова. - Из-за этой млядины мы Юрку потеряли! Тащи эту суку, тащи, я сказал!

- Эй, Хомяк! Жив?

- Жив, а ты?

- Глупый вопрос, не считаешь?

- Ага… У меня патроны кончились.

- У меня тоже.

- Гранаты, Паш, есть?

- Кончились. Увлекся. А курить есть, Лех?

- Нету. Не курю я так-то. Мама ругается. Хотя сейчас бы я покурил… О! патрончик есть. Один.

- Один на двоих.

- Ага…

- Ну и че?

- Че, че… Плечо!

- Че плечо?

- Болит…

- Отпусти ты меня, Леонидыч, сил моих больше нет. Назад… К пацанам, отпусти, а? Не могу я так больше.

- Тащи… Тащи! Тащи! - Сквозь зубы, но тащи! Вини, продернись вперед! Бабы пусть подымаются!

- Лех…

- М?

- А ты женат?

- Не… Все думали успеем… Детишек планировали…

- И чего?

- Ничего, Паш. Не успели. Дооткладывали. Война, какие дети?

- А я успел… Сынишка - Андрюшка. Стреляться кто будет? Ты или я?

- Стреляйся. Я не буду…

- И я не буду! Лучше по этим кабанам. Как на охоте, млять…

- Бегом, девки, бегом! Да хер на твою сумку положи! Уходим! Валера, волоки ты свою ногу!

- … Эй! Их бин капут!

- Унд их тоже! - заржал в ответ десантник.

Из кустов, в ответ, чего-то проорали.

- Чего говорят?

- Хрен его знает. Я бы сказал, мол, будьте любезны, положите свое оружие вон туда и медленно-медленно подойдите…

- Пойдем?

- Пойдем! Интересно, сколько мы положили?

- Одного точно! Который ногами раскинул. Больше не видел.

- Эх, покурить, бы!

- Ты ж не куришь?

- Сейчас можно…

Два бойца со штыками наперевес бросились навстречу кустам, в которых лежали эсэсовцы. Добежать, конечно, не успели…

- Погоди, Василич… Куда бежим-то? Да стой ты, скотина датская! - Леонидыч дал тумака связанному штурмбанфюреру, который только-только пришел в себя. Пилотка, забитая ему в рот кляпом, медленно окрашивалась кровью из разбитого носа. Из ушей тоже скатывались красные струйки, впрочем, уже подсыхавшие.

- Куда, куда… Темнеть где-то через час будет? Значит к передовой. И сразу на прорыв. Германцы нас там в последнюю очередь искать будут.

- Не факт, Василич! Подумают разведка и…

- А в тылу эсэс гуляет! - сказал Еж.

- Мужики, а Юра-то где? И этот… философ с Пашей-десантником? - спросила Маринка. А Рита уже все поняла и только прикусила нижнюю губу.

Вместо ответа дед посмотрел на Марину, потом похлопал ее по плечу:

- Пошли, девочка! Самое главное у тебя сейчас впереди. А все остальное… Потом все остальное! Таругин! Немца тащи, твоя очередь! Вперед!

- На передовую все-таки? - засомневался на ходу уже Леонидыч. Хотя дед ему, вроде бы и сдал, командование, но летчик понимал, что авторитет унтер-офицера гораздо выше, и потому, даже с удовольствием, следовал за ним.

- Володя, если мы сейчас в тыл рванем - то уже не выберемся отсюда. Никогда и ни за что! - проговорил дед уже на бегу, тяжело дыша.

К краю леса выскочили, когда начало темнеть. Передовая успокоилась - наши уже не долбили по высотке и фашисты тоже сидели тихо. То ли ужинали по режиму дня, то ли просто не решались дразнить наших лишними передвижениями.

- Лежим, не шумим и внимательно слушаем!

- Есть, - отозвался политрук, тащивший немца последние пятнадцать минут. - Лежим и слушаем…

- Тихо-то как… - после паузы сказал Еж.

- Еж! Ты чего? Какая тишина? - спросила Маринка. - Пулеметы, вон долбят вовсю…

- Это тишина, Марин… Лех! Вини!

- М? - подал тот голос.

- А ты чего гитару с собой не захватил?

- Епметь… Вот еще гитары мне сейчас не хватает, - погладил Вини винтовку.

- Жалко… Спел бы. Вон звезды уже, видишь?

- Еж, ты пьян, что ли? Какая гитара, какие звезды?

- Песню хочется… Лех, спой, а?

- Еж! -после паузы сказал Вини. - Иди-ка ты на х… на хутор. Бабочек ловить.

- Заткнитесь оба, а? - подал голос политрук., но дед перебил его:

- А стихи знаешь?

- Не… Только песни… Я блюзы пою.

- Чаво?

- Ну, блюз это такая песня… Когда все плохо, на душе кошки скребут и поговорить не с кем.

Дед почесал бороду:

- Молитва, что ли?

- А? - не понял Вини.

- Когда плохо в теле - лечатся, когда на душе молятся. А поют - когда весело. Али нет?

- Хм… А вот так, если:

Дед помолчал. А потом сказал:

- Так молитва и есть… Стихи хорошие. Сердцем писал…

- Это не я, - ответил Вини, - Друг у меня написал. Тошка Сизов. Я не умею так…

В ответ засмеялся Леонидыч:

- Ну, надо же! Лежим тут… В сорок втором, на небо смотрим, пулеметы… Кто бы знать мог… Лешка Винокуров стихи читает! Обалдеть!

- Я аптечку потеряла… - вдруг грустно сказала Рита.

- Ну, блин! - ругнулся Еж - А вдруг у меня живот схватит?

- Немцам тебя отдадим тогда… В качестве биологического оружия.

- Да иди ты, товарищ младший политрук…

- Чтоооо?

- Ой, это не ты, что ли, Долгих сказал?

Леонидыч засмеялся, а потом спросил доктора:

- Валер, а ты куда смотрел?

Тот виновато развел руками, мол, не доследил… Некогда было.

- Кончайте базлать! Разорались на весь лес. Таругин!

- Я, товарищ командир…

- Вытащи этому…

- Метису! - встрял Еж.

- Чего?

- Ну метис… Как у Майн Рида - ни то ни се. Русский датчанин на службе Германии. Смешно же!

- Все бы тебе ржать только… - Танкист вытащи кляп, спросить хочу.

Таругин вытащил пилотку вместе с выбитым, вернее вбитым в рот Шальберга зубом.

Фон немедленно закашлял кровью.

- Не перхай, не перхай… - примирительно сказал дед. - Чего-то перхаешь-то?

- Что? - выговорил с трудом фон Шальберг. - Я вас не понимать…

- Не кашляй, говорю, на весь лес, а то остатки зубов в горло вобью.

- Я помогу!

- Ежина, ты когда молчать научишь свой рот, а?

- У нас демократия или чего?

И тут же получил кулаком под нос от Леонидыча.

Дед на Ежа не обратил ни какого внимания, впрочем, как обычно:

- Константин Федорович?

- Ich fertee niht!

- Ишь чего… Не понимает он…

- Кирьян Василич! Дай-ка я попробую, - неожиданно подал голос Таругин.

- Давай!

- Слышь ты… Костя фон Шальбург…

- Ich fertee niht!

- Да мне это… Девочки, ушки! Малоебучий фактор - ферштеешь ты или нет. Сейчас мы тебя тащить будем. Через нейтралку, понял? А при любой попытке малейшего сопротивления тебя будем мало-мало резать. С ушей начнем, яйцами продолжим. Не смертельно, но очень болезненно и… И безперспективно для будущего? Усек?

Русский датчанин кивнул.

- Понимает, надо же… Где твои бойцы сейчас породистые? Почему своего геройского командира не спасают?

- Не есть кому, геррр… Все есть на передофая…

- Не фига ты не русский, - Таругин поморщился. - Дать бы тебе сапожищем в еблище…

- Олег… Успокойся. Все-таки дамы тут!

- Товарищ майор, дамы то того… Дремлют!

- Буди тогда! Этому снова кляп. И ноги ему развяжите.

Таругин достал немецкий штык-нож и, глядя в глаза фон Шальбургу, перерезал ему веревки на ногах.

- Смотри, фон, вредить будешь - яйца отрежу и в сторону Германии им выстрелю, тварь. Ферштеен?

Тот попытался что-то сказать, но тут же получил пилоткой в рот. Старую - всю в крови и слюнях - Таругин побрезговал брать. Снял свою. И распорол звездочкой датчанину щеку. Не до уха, конечно. Но рот у эсэсовца чуть увеличился. Тот замычал в ответ от боли. Олег-танкист улыбнулся и похлопал штурмбанфюрера по здоровой щеке.

- Олег! Вытащи у него пилотку изо рта! Задохнется ведь! Нос-то сломан, похоже, - сказал доктор.

- Да хрен с ним… - ругнулся танкист, но пилотку все-таки вытащил и похлопал датчанина по плечу - Жив, скотина? Дышать можешь?

Тот снова молча кивнул в ответ.

- Погодите, мы же идиоты! - вдруг вскрикнул Еж, - Документы! Может это и не Шальбург?

- Шальбург не Шальбург… - буркнул дед. - Какая в задницу разница.Фюрер и есть фюрер. Хоть штурм, хоть бан. Главное офицер ихний.

Таругин охлопал фашиста по карманам:

- Ага… Есть!

Он достал из нагрудного кармана фрица книжицу размером с ладонь и в несколько страниц толщиной:

- Так… Кристиан фон Шальбург… - продрался он по слогам сквозь тевтонские буквы. - Год рождения тысяча девятьсот шестой… Карточка только не очень похожа. Он вон какой тут в документике… Породистый!

- А кто ему физиономию разрисовал? - хихикнул Вини. - Ты еще разик ему прикладом засвети - вообще на Геринга похож будет.

- Эй, ду ист фон Шальбург?

Датчанин помолчал, зло глядя в глаза Таругину, а потом опять кивнул.

- Отлично… - обрадовался, играя желваками Еж. - Юра хоть не зря погиб… Тварь немецкая.

Фон Шальбург внезапно вскинул голову:

- Я русский! И русским умру!

- Хы… Русский… Фон Шальбург… Хы… А я тогда папа римский! - немедленно ответил Ежина.

- Да, я русский! - Обернулся к нему штурмбанфюрер.

Дед Кирьян подошел к нему молча, взял за подбородок повернул к себе, посмотрел долгим прищуром…

И плюнул ему лицо. А потом сказал всем, не отводя взгляда:

- Пора! Стемнело уже.

Шальбург чуть побелел от волчьих глаз унтер-офицера, но в ответ лишь промолчал.

- На коленочках, задницу прижимаем к земельке и вперед! Фрица берегите! - сказал дед. И прибавил очень тихо, перекрестившись: - И себя…

И они поползли по изрытому воронками полю…