"Сироты" - читать интересную книгу автора (Бюттнер Роберт)

18

Говард спустил мне на веревке рюкзак. Я оттащил рюкзак в сторону, споткнулся и едва не упал. Со страха я взвизгнул. Так ведь и умереть можно, если нечаянно камнем скафандр проткнуть. После трех дней в невесомости я отвык от движений, да к тому же здесь, на Луне, даже с рюкзаком и в скафандре, я весил только фунтов сорок.

Говард неуверенно начал спускаться из модуля. Я поддержал его, когда он спрыгивал.

— Эгей! Вот уж удивилась бы матушка, узнав, что у нее сын космонавт!

Моя бы тоже.

Я гордился и оглядывал наш лунный модуль. Железная банка в золотистой фольге, ей-богу. Даже подумать страшно, что наше возвращение с Луны зависит от рождественской коробки на тощих ногах.

Я показал мимо паучьей лапы. Говард проследил за моим жестом.

За сто ярдов от нас начинался мелкий каньон шириной с торговый комплекс. По краям его валялись угловатые камни, как выкорчеванные холодильники. Каньон тянулся на полмили — по крайней мере, так казалось на взгляд, а глазу здесь легко обмануться. Луна меньше Земли. И линия горизонта ближе. Мне все это объяснили перед полетом. Но полмили или нет, от взгляда на каньон замирало сердце…

…Потому что в конце каньона лежал снаряд. Отсюда не разберешь, глубоко ли он зарылся, но то, что виднелось, впечатляло. Взгляду представал темно-синий купол больше футбольного стадиона. Царапины спиралью бежали по корпусу, как по раковине улитки.

Говард изучал снаряд в бинокль со специальной резиновой насадкой к шлему.

— Он проехался по лунной поверхности на чудовищной скорости, но, вроде как, остался цел. А я-то надеялся на прорванную обшивку, чтобы ты смог залезть внутрь.

— Внутрь? Внутрь снаряда?!

Вместо ответа Говард нацепил мне на спину рюкзак.

— Удачи, Джейсон, — послышался в шлеме голос Мецгера.

Мы с Говардом двинулись вдоль пропаханного снарядом каньона, не решаясь спрыгнуть в него. Почем знать: не провалится ли под нами лунная поверхность.

Мое экспресс-натаскивание на ходьбу по Луне, где все весит в шесть раз легче, сработало через сотню-другую неуверенных шагов. К тому времени мои подштанники уже пропитались потом. Говард же от каждого шага подлетал то туда, то сюда, хрипло вздыхая.

— Приземляйся на согнутые колени, Говард! Как через скакалку прыгаешь.

— Я… никогда… не прыгал… через скакалку… Самая… большая… ошибка… в моей жизни…

Я оглядел небо. Передо мной висела Земля, серая с просветами синевы, за четверть миллиона миль отсюда. Прилетев сюда, не совершил ли я самую большую ошибку в моей жизни?

Говард еле тащился, ждать его приходилось бесконечно. Мы петляли между каменными глыбами, такими же угловатыми, необточенными, невыветренными за миллиарды лет без воды и воздуха, как и глыбы, вырванные снарядом всего несколько дней назад. Говард то и дело останавливался и утыкался в глыбы шлемом, бормоча что-то там про риголиты и газовые пузыри. Во время очередной такой экскурсии он наступил в ничем себя не выдававшую песчаную воронку и провалился по грудь в песок. Пришлось вытягивать. Я его потом привязал к себе за пояс веревкой — пускай не отвлекается.

Наконец мы остановились перед космической громадой. Возвышавшаяся над нами часть снаряда вполне сошла бы за стадион. Казалось невероятным, что эта штуковина летала, но витки царапин ясно говорили: снаряд пропахал лунную породу, вращаясь, как юла. Врезаться в Луну на скорости многих тысяч миль в час — и отделаться только лишь царапинами! Я присвистнул. Говард издал свое неизменное «Ух ты!».

Пока мы слезали к снаряду, я активно демонстрировал Говарду свой запас ненормативной лексики.

Что-то застонало у меня в ушах: повторяющаяся череда звуков, то высоких, то низких.

— Говард, я что-то слышу. Но здесь же нет воздуха, откуда тут звуки?

Он топнул.

— Звуки проходят по камням. От снаряда.

— От снаряда? Он же разбился, нет?

Говард развернул меня, достал из рюкзака карманную голокамеру и прижал ее к скафандру.

— Так мы их запишем.

Он снова нырнул в рюкзак и, вооруженный масс-спектрометром, рванулся через камни к снаряду. Капитан тянул меня за веревку, как тянет хозяина пудель, завидевший белку. Водя датчиком спектрометра по корпусу снаряда, он мычал в такт звукам: «Ва-ааа, ва-ааа».

Пока Говард трудился, я осматривал снаряд. В сорока футах над нами (жалкая толика от общей высоты снаряда) я заметил круглое серебристое отверстие.

— Смотри, Говард, — я протянул руку, — поворотное сопло. Прямо как то, что мы в Питсбурге нашли.

Он перестал мычать и отступил от снаряда. Потом тоже показал.

— Лучше! Присмотрись-ка.

Я прищурился, приложил к шлему ладонь козырьком. Виток царапины пересекал сопло и разрывал его до размеров человеческого тела.

— Слабая часть корпуса прорвалась. Твой билет внутрь, Джейсон.

— Не-а. — Я замотал головой, потом сообразил, что за шлемом этого не видно. Говард потянулся к моему рюкзаку. Я замотал всем телом.

— Говард, я боюсь высоты. А темных узких пространств еще больше.

— Джейсон, если бы я сам мог туда залезть, то полез бы. Такое раз в жизни бывает.

— Ага, или разом жизнь обрывает.

— Зато какой конец!

Еще совсем недавно я распускал сопли, что от меня на войне никакого проку. Пожалуйста, вот меня доставили за сотни тысяч миль, чтобы вышел прок. Как тут отказываться? Но сорок футов голого металла?! Я притворно вздохнул.

— По такому не залезешь.

Это все-таки не откровенный отказ.

Говард выудил из рюкзака два черных резиновых диска с петлями сзади.

— Вот, продень сюда рукавицы.

— Говард, присоски работают на разнице давлений. Здесь же нет атмосферы!

Мысленно я поздравил себя с ловкой отмазкой.

— Это не присоски, а липучки. Временный всетемпературный адгезив. С твоим здешним весом ты как муха по стенке вскарабкаешься.

— Ясно.

Я вздохнул и дрожащими руками прижал к снаряду одну липучку, потом другую. Надавил большим пальцем, высвободил правую липучку, поднял ее вверх, прикрепил. Потом проделал то же самое с левой. Говард был прав: я скользил по снаряду, как сказочный супергерой. Джейсон Уондер, супермен под прикрытием.

— Говард, а что произойдет, когда я доберусь до дырки?

— Сначала залезь внутрь. Потом я тебе объясню, что достать из рюкзака и чего делать.

Видать, вытащу не термос с кофе. Обеденных перерывов тут не планировалось.

Вот я и под самой дырой. Гляжу вниз на Говарда: между нами всего сорок футов, а выглядит он малюсеньким, как фигурка на торте. Я набрал полные легкие воздуха, подтянулся и заглянул в дыру.

Обшивка у снаряда два дюйма в толщину, и такая же темно-синяя, как на поверхности. Я подождал, пока глаза привыкали к темноте. Под обшивкой во все стороны взъерошенной щетиной торчали металлические брусья, отделявшие наружную оболочку от внутренней. Та оставалась цела. Что я прилежно и описал Говарду.

— Герметичный отсек, — сообразил он.

— И что теперь?

— Посмотри: может, дверь какая есть? Или люк?

Я покачал головой.

— Джейсон? Чего замолчал? — В голосе Говарда послышались тревожные нотки.

Всякий, кто трясет головой в микрофон, достоин страшной казни.

— Говард, я ничего не… — В темноте стенка внутреннего корпуса приняла очертания гигантского зонтика. — Постой-ка! Там что-то есть.

— Аварийный люк. Вот ты и внутри.

— Ключи дома забыл.

— Тьфу! — Он задумался. — Погоди! Может, не нужно никаких ключей. Подползи-ка к люку. Если повезет, он откроется на движение. Так, чтобы космонавт, в случае чего, мог всегда вернуться на борт.

И что если этот самый космонавт поджидает меня по ту сторону люка? Мое сердце беспокойно забилось.

Я начал протискивать все сорок фунтов нашего с рюкзаком веса через пробоину, стараясь не повредить скафандр, потом остановился. Разрыв в обшивке был три фута в высоту; я с рюкзаком — четыре фута в толщину. Стянув с плеч рюкзак, я нырнул в темноту, таща рюкзак за собой. Лежа между обшивками, я чувствовал, как завывания снаряда пронзают мое тело до самых костей.

Я помахал рукой перед зонтиком. Ноль реакции.

— Говард? Люк не открывается.

— …се… телом…

— Говард? Ты пропадаешь.

Хотелось услышать: ну ладно, попытался — и хватит; пошли, вернемся в лунный модуль и полетим домой. Но из обрывков его слов было понятно, что Говард говорит вовсе не это. Я по-пластунски пополз к зонтику, как на ученьях лазил под колючей проволокой.

Зонтик пришел в движение. Створки его, вращаясь, ушли в стену, словно открылась камера фотоаппарата.

— Говард, все правильно! Люк распахнулся!

— Дже… плохо… шно… Помехи… корпуса…

Открытый люк зиял чернотой. Он был достаточно велик, чтобы впустить меня или рюкзак — но не обоих сразу. В глубине виднелись контуры второго люка. Воздушный шлюз. Надо будет ползти — либо вперед головой, толкая рюкзак перед собой, либо вперед ногами, подтягивая за собой рюкзак. Если ползти задом, я увижу, закроется ли за мной наружный люк. И буду всегда готов драпануть, если что. Внутренний люк ведь тоже должен открыться на движение, неважно голова это или ноги. Если нужно будет, то и развернусь.

Решено, ползу вперед ногами.

Я влез по плечи, подтаскивая рюкзак с приборами, спасательным оборудованием и пистолетом, и снова попробовал выйти на связь.

— Говард? Я лезу внутрь.

В ответ — только треск в наушниках, наслаивающийся на чем-то странно знакомые завывания снаряда, которые я уже полчаса как слушал.

Лаз был лишь дюймами шире меня в скафандре. Тут руками едва двинуть. Зато так я хотя бы видел свет в конце туннеля — откуда сюда влез. Полз бы головой вперед, перетрусил бы насмерть.

Я протащил рюкзак через наружный люк, и тот захлопнулся наглухо. Я полз дальше, нащупывая дорогу ногами. Вот распахнулся внутренний люк. Я перелез через порог, подтянул поближе рюкзак, начал подниматься на четвереньки и выпустил лямки…

В ту же секунду люк захлопнулся и замуровал меня в темноте.