"После первой смерти" - читать интересную книгу автора (Блок Лоуренс)

Глава 11

Гвен я звонил утром во вторник. К вечеру среды я настолько влез в море списков, телефонных звонков, имен и газетных вырезок, что больше всего на свете хотел выбраться на твердую землю передвижений, действий и контактов. Нужно было выяснить все что можно о Расселле Стоуне, о Пите Лэндисе и об Уоррене Хейдене. И выяснить это нужно было не подходя слишком близко — как поступает курильщик, когда прикуривает от большого костра. Я не рискнул приблизиться, чтобы это возымело успех. В результате я не обжегся, но и сигарета не зажглась, ее кончик даже не стал теплым.

Хейден находился в отпуске в Перу. Телефонный звонок в университет подтвердил это. Он уехал несколько месяцев назад, и примерно столько же еще оставалось до его возвращения. В записях авиакомпаний, осуществляющих перелеты между Нью-Йорком и Лимой, за последний месяц не было пассажира по имени Уоррен Хейден. Теоретически он мог тайно оставить древний город инков и слетать в Нью-Йорк и обратно под вымышленным именем. Это было возможно, но слишком уж притянуто за уши. Я вычеркнул его из списка.

Пит Лэндис заставил меня побегать. В телефонной книге его старый адрес указан не был, но зато имелось некоторое количество П.Лэндисов и Питеров Лэндисов, проживавших в разных местах в пяти различных округах Нью-Йорка, и я потратил некоторое количество десятицентовых монет на звонки. Я позвонил его прежнему работодателю и не смог получить от него никакой информации. Лэндис у них больше не работал, где он сейчас, они или не знали, или не хотели говорить. Я позвонил в главный офис Нью-Йоркской биржи и побеседовал с целой кучей секретарей и помощников руководителей, но не продвинулся ни на шаг.

Я позвонил в почтовое отделение, ближайшее к тому месту, где прежде жили Лэндисы, но в их картотеке его нового адреса не было, и я отправился к нему домой, надеясь, что они с Мэри решили не регистрировать свой новый номер телефона. Но они там больше не жили. Я спросил коменданта, не помнит ли он Лэндисов и когда они переехали. Он сказал, что не может следить за каждым жильцом и что стал комендантом всего года полтора назад, а они, наверное, съехали раньше. Я спросил его, не может ли он позвонить владельцу и узнать это для меня. Он не знал, хранит ли владелец записи о прежних жильцах. Я сказал ему, что попробовать стоит, а он ответил, что он очень занятой человек и у него полно дел.

— Вы меня очень выручите, — сказал я.

— То, о чем вы просите, отнимет у меня время.

— Для меня это очень важно.

— Важно не важно, а время — деньги.

Я чувствовал себя на редкость глупо. Как мне до сих пор не пришло в голову предложить ему деньги? Я понятия не имел, сколько мне нужно ему дать. Я протянул ему десять долларов, потом, задним числом, эта сумма показалась мне неоправданно высокой за один звонок. Он не потрудился дать мне сдачи. Он вошел к себе в квартиру и прикрыл дверь, оставив меня стоять в коридоре. Я слышал, как он набирает номер, но не мог разобрать слов. Уверенный, что он узнал меня и теперь звонит не владельцу, а в полицию, я вдруг отчаянно захотел бежать. Я закурил сигарету и, сделав над собой усилие, остался стоять на месте. Спустя какую-нибудь минуту он вернулся с адресом, накарябанным на клочке коричневой оберточной бумаги. Они съехали три года назад, сказал мне комендант. Я поблагодарил его — за что? он заработал хорошие деньги — и ушел.

На клочке бумаги был написан адрес, улица и дом в Атланте. В телефонной справочной Атланты Лэндисы по этому адресу не значились, но зато имелся некий Питер Лэндис, тоже проживающий в Атланте, но по другому адресу. Я узнал номер и тут же его набрал. Подошла Мэри. Я узнал ее голос, и мне показалось забавным, что за три года в Джорджии она стала говорить с южным акцентом.

То обстоятельство, что они продолжали жить вместе, само по себе служило ответом на большую часть моих вопросов, и я почувствовал искушение поставить на этом точку и тут же вычеркнуть его из списка. В то же время я чувствовал, что без особого риска могу еще поиграть в детектива. Сейчас мне не хотелось снова готовить опрос общественного мнения. Я не рискнул подделываться под южный акцент, а моя собственная речь не вполне соотносилась с речью человека, занимающегося исследованием рыночной ситуации в Атланте.

Вместо этого я выдал себя за давнишнего приятеля Пита, который не виделся с ним много лет и в данный момент был проездом в Атланте. Не помню, какое имя я придумал себе на этот раз. Мэри пришла в восторг — ее акцент исчез, и это мне понравилось, — она предложила мне сейчас же перезвонить Питу. Она дала мне номер его телефона и название фирмы, где он работал. Он теперь занимал место младшего партнера, сказала она, и очень вероятно, что после Нового года его сделают полноправным партнером.

— Уверена, он ужасно обрадуется, услышав вас, — говорила она, при этом манера по-южному растягивать слова вернулась, — он мне столько о вас рассказывал.

Я про себя подивился этому обстоятельству. Она спросила, надолго ли я в городе и зайду ли к ним поужинать. Я сказал, что у меня до отъезда всего несколько часов, что я был здесь на прошлой неделе и пытался им дозвониться.

— Я звонил вам в субботу, — сказал я, — наверное, вас не было в городе.

— В субботу? Мы весь день были дома.

— В субботу вечером.

— Ах да. Вечером мы, действительно, были в клубе...

Я закончил разговор и повесил трубку, пообещав перезвонить старине Питу на работу. Если весь субботний день они провели дома, а вечером отправились в клуб, то маловероятно, что старина Пит мог оказаться в Нью-Йорке в ночь с субботы на воскресенье или утром в воскресенье с целью перерезать горло Робин Канелли.

Это было в любом случае маловероятно, раз Пит и Мэри до сих пор были вместе, раз у него, очевидно, все шло достаточно успешно и так далее. Если бы он убил ради Гвен, почему он не попытался завоевать ее, ведь я уже не стоял у него на пути?

Хуже всего было то, что все это были не более чем предположения. Я мог предполагать то или другое, но никогда не мог выйти за рамки гипотез. Возможно, он убил Евангелину Грант, чтобы свалить вину на меня, потому что ему нужна была Гвен, а потом его чувство к Гвен не выдержало потрясения, вызванного убийством, и он снова сблизился с Мэри, что заодно привело к тому, что он решил уехать из Нью-Йорка. Это выглядело возможным, почти вероятным, и, хотя он возбуждал теперь меньше подозрений, я счел необходимым оставить его в списке.

Итак, мне оставалось выяснить, встречалась ли Гвен с кем-нибудь, когда мы были женаты. Если у нее были отношения со Стоуном или Лэндисом, этот человек автоматически становился во главе списка и делался главным подозреваемым. Или же, если у нее был кто-то еще, о ком я до сих пор не подумал и кого я, возможно, даже не знаю, мне пришлось бы отложить в сторону свой список и начать заново. Не зная этого, двигаться дальше я не смогу.

То же обстоятельство заставляло меня цепляться за Расселла Стоуна. Я попытался выследить его, и мне удалось кое-что о нем узнать. Я не рискнул звонить ему, особенно после того, как Гвен узнала мой голос, но я сделал множество звонков по Нью-Йорку и выяснил ряд подробностей вроде того, где он жил в Нью-Йорке, кто были его прежние работодатели и тому подобное. Я суммировал то, что мне было известно о Расселле Стоуне, но из этого осталось неясно, встретил ли он Гвен в Нью-Йорке, в те времена, когда она была моей женой, или уже потом, в Калифорнии, когда она уже стала моей бывшей женой. А не зная этого решающего обстоятельства, я не мог быть уверен, действительно ли убийца он.

Мне удалось, к примеру, выяснить, что в последнее время он не прилетал в Нью-Йорк под своим настоящим именем. Это не означало абсолютно ничего. Мне удалось выяснить, что его нью-йоркская квартира находилась на расстоянии в несколько миль от нашей. И это тоже абсолютно ничего не означало. Мне удалось выяснить факты, могущие представлять интерес для его биографа. Мне это тоже могло в какой-то момент оказаться полезным. Но я не продвинулся ни на шаг.

В какой-то момент я подумал было позвонить Гвен. «Золотце? Это Алекс, твой бывший, если не будущий муж. Слушай, сокровище, я знаю, что, когда я был женат на тебе, ты с кем-то спала. Это был Расселл, Пит или ни тот ни другой? Скажи, солнышко, это для меня очень важно».

Я не стал ей звонить. Но искушение было сильным.

Наступил вечер среды, и примерно тогда же, когда я увидел, что ни одна из логических цепочек ни к чему не приводит, у меня лопнуло терпение. Я существенно сузил круг подозреваемых, ограничив его одним человеком, что, наверное, следовало бы расценивать как победу, но что само по себе ничего не значило. Я не узнал ничего такого, что заставило бы присяжных посовещаться лишние пять минут, прежде чем вынести решение о том, что моя вина доказана.

И все же у очередной стойки в закусочной, стоя над очередной чашкой кофе, я в который раз закрывал глаза, чтобы мысленно снова увидеть свою бывшую жену. Я намеренно концентрировал свое внимание на этом образе, пытаясь вызвать в памяти впечатление, которое ее присутствие оказывало на все пять чувств. Как она выглядела, ее манера наклонять голову вправо, когда она о чем-то думала, ее жестикуляция во время разговора. Звук ее голоса, некоторые слова, которые она обычно произносила неправильно (например, «чудесно» с буквой "т" посередине кстати сказать, это было одно из ее любимых слов для выражения похвалы), ее запах, вкус и прикосновение. Я делал это отстраненно, не пытаясь вызвать в памяти волнующие детали ее тела, а просто получше восстановить в памяти ее саму, ее присутствие, реальную Гвен.

Я пробыл мужем этой женщины несколько лет. За все это время мне ни разу не пришло в голову, что у нее может быть кто-то на стороне. Скорее всего, мое зрение потеряло остроту потому, что я постоянно беспокоился о собственных бесконечных походах налево, на которые меня толкала некая непостижимая, темная и непреодолимая потребность, делавшая меня абсолютно нечувствительным к тому, чем занималась моя жена.

Был ли у нее кто-то? И если был, то кто?

С изрядной долей удивления я понял, что моя интуиция не подсказывает мне ответа ни на один из этих двух вполне уместных вопросов. На них нужно было найти ответ, но этот ответ еще требовалось поискать: в себе я найти ответа не мог. И это открытие привело к тому, что я внезапно понял, насколько мало я знал эту женщину. Я думал, что знаю ее, и я ошибался. Я вообще никогда не знал ее.

Кто же ее знал?

Конечно, если у нее был на стороне роман, об этом мог знать не только ее любовник. Насколько мне было известно, на всем свете у нее не было близкого друга, которому она могла бы довериться. Но если предположить, что у нее был любовник, о котором я не знал, можно предположить и то, что у Гвен было с десяток близких людей, о которых я не знал и, возможно, не имел шансов узнать. Что и требовалось доказать.

Из тех, кого я знал, лишь один человек подходил на роль близкой подруги. Ее старшая сестра Линда, фамилию которой я уже однажды напрасно искал в телефонной книге. Ее депрессивная, бесстыжая сестра, несколько раз ходившая замуж, поклонница психоанализа, автор двух неудавшихся попыток самоубийства.

Которую, к несчастью, я от всей души ненавидел и которая в свою очередь всегда отвечала мне тем же.

Было еще не поздно. Часы в кафе показывали половину девятого. Я допил кофе и подождал, пока молодой человек с длинными, как у девицы, волосами закончит говорить по телефону. Бросив в щель десятицентовую монету, я набрал номер Дуга. Послышались два долгих гудка, и трубку взяла Кей.

Я понизил голос и попросил мистера Макьюэна. Это не помогло. Последовала короткая пауза, потом я услышал:

— Алекс? Алекс?

— Кей, Дуг дома?

Ее голос стал резким.

— Алекс, оставь нас в покое! Не впутывай нас в это, не смей приходить сюда, не звони нам больше! Все в прошлом! В прошлом...

— Кей, я только...

— Это сейчас не важно, можешь ты это понять? Все уже быльем поросло, мы все давно об этом забыли...

Тут у нее забрали трубку, и я услышал, как на том конце провода о чем-то спорят, потом голос Дуга произнес мое имя.

Я сказал:

— Мне кажется, Кей втайне влюблена в меня.

— Она слегка нервничает, Алекс, вот в чем дело.

— Ну да.

— Если честно, мы нервничаем. Что случилось?

— Мне нужен адрес сестры Гвен.

— Что?

— Я говорю...

— Не надо, я понял. Черт, я не знаю ее адреса. Я с ней виделся всего раза два... или три...

— Дуг, мне плевать, даже если ты ее видел по телевизору.

— Что?

Я глубоко вздохнул, задержал на несколько секунд дыхание и выдохнул. Я сказал:

— Ты можешь узнать его для меня. Сделай пару звонков. Я по уши в дерьме, я не могу никуда ездить, я даже не могу звонить людям и просить их ответить на простые вопросы. Ты можешь позвонить Гвен, я дам тебе ее номер...

— Не смеши меня.

— Вот послушай. Позвони ей сам или попроси Кей. Просто спроси ее, как связаться с Линдой, с ее сестрой. Не знаю, какая у нее сейчас фамилия, она разводится в среднем раз в два года, но Гвен должна знать. Позвони сейчас, а я отзвоню тебе через полчаса и приму эстафету.

— Ты понимаешь, о чем просишь?

Он настолько напряг меня, что, коснись меня пальцем, я мог бы выдать верхнее до. Я открыл было рот, чтобы заорать, но вовремя понял, что этим многого не добьешься. Почти в тот же момент я осознал, что не в состоянии разумно продолжать разговор. Я повесил трубку и вышел на улицу.

Я обошел квартал и снова позвонил ему из аптеки. На этот раз он подошел сам. Я сказал:

— Я бросил трубку, потому что не хотел кричать на тебя. Я прошу тебя сделать то, о чем никто не узнает, и то, что никоим образом не впутывает тебя в мои дела. Я уже несколько дней живу как в аду, мне надо очень много сделать, а мне для этого недостает пространства. Все, что мне нужно, — это имя, адрес и номер телефона. Я не могу звонить Гвен. Ты можешь, и Кей может. Придумай какую-нибудь историю, ты хочешь пригласить ее на вечеринку, ты знаешь одного типа, который хотел бы с ней встретиться, все что угодно. Но если ты не сделаешь этот проклятый звонок, я позвоню в полицию и сообщу, что видел, как Александр Пенн входил в вашу квартиру, и тогда посмотрим, сколько часов вы с Кей проспите этой ночью.

— Ты этого не сделаешь.

— Хочешь проверить?

Он обдумывал то, что я сказал. Потом он произнес:

— Ладно, но я не могу ничего гарантировать.

— Я могу.

— Да? Ну, ладно. Я сделаю этот звонок, поглядим, что мне удастся выяснить. Ее ведь зовут Линда?

— Точно.

— У тебя есть телефон Гвен?

Я дал ему номер.

— Нужно тебе перезвонить?

— Я позвоню тебе. Через полчаса.

Я позвонил ему спустя тридцать минут, минута в минуту. Он сказал мне то, что я хотел знать. Ему повезло. В противном случае я бы натравил на него полицейских. Честное слово! Этим мне вряд ли удалось бы чего-нибудь добиться. Напротив, мне это скорее бы навредило, но я был в дурном, мстительном настроении, а когда не знаешь, кто твои враги, приходится ненавидеть друзей. Утопающий хватается за соломинку.