"Глубокий сыск" - читать интересную книгу автора (Стиц Джон)

11. ПОГРЕБЕННЫЕ ВО ТЬМЕ

Я застыл, прижавшись к стене, обливаясь потом не зная, что бы такое предпринять.

Какого черта эта дрянь не падает? Машина-ищейка почти выехала на расшатанный участок галереи — я же слышал, как затрещали опоры. Может, эта зверюга умеет летать или вовсе держится на воздушной подушке? Правда, она передвигалась беззвучно, а беззвучных «амфибий» я еще не видывал. Наверное, так и так мне придется сталкивать ее в бездну.

Нос машины высунулся больше. Я ринулся в атаку. Конкретно, я покрепче уцепился за опору, одновременно сильно топнув ногой по краю своего «капкана».

Никакой реакции.

И тут же раздалось «чпок» — будто сухая ветка обломилась, — и расшатанный участок галереи чуточку накренился.

Воспрянув духом, я вновь занес ногу над полом, яростно топнул и, обнаружив под ступней пустоту, чуть не свалился вниз сам. Ибо в тот же миг опоры отказали и решетчатый пол начал рушиться.

За ним последовала и машина. Прежде чем провалиться окончательно, пол накренился в сторону зала, и машина прямо-таки съехала в бездну, спикировала к далекому полу. Я не отрывал от нее глаз надеясь, что летать она все-таки не умеет. Целую вечность она качалась и переворачивалась в воздухе пока, наконец, не грохнулась на пол.

Зрелище так меня увлекло, что я даже забыл, что стою на краю пропасти.

Удар об пол не причинил нашей преследовательнице видимого урона. Целехонькая, она запрыгала по полу, перевернулась вверх тормашками… и застыла.

Я направился к остальным. На полдороге снизу раздался шум. Машина не сдавалась. Видимо, она была снабжена маховиком-гироскопом, который умела, постепенно раскрутив, внезапно останавливать, или же какимто более прогрессивным механизмом… Факт тот, что на моих глазах она опять перевернулась «на брюхо» и бодро покатила по полу зала.

Если посчастливится, она вскоре наткнется на огненный шар. В любом случае, даже если машина и не повреждена, она все равно не скоро взберется обратно на «наш» ярус.

Догнав товарищей, я еще раз покосился на машину внизу:

— Вот жалко, Сэм, что ты только один шарик прихватил. Мы бы ее сейчас в кольцо взяли.

— Пошли-ка отсюда. — Вот и все, что вымолвил Сэм. От жары он еще более охрип.

Когда мы шли по галерее к двери, Кейт сжала мою руку — сильносильно, до синяков.

— Я жив и здоров, — проговорил я тихо. Спасибо.

По сравнению с пылающей печью, в которой мы только что находились, коридор показался гигантской холодильной камерой.

— В какую сторону, Зелдон? — спросил я. — Ты у нас просто живой компас.

Зелдон указал. Мы двинулись в путь.

— Бен, — заговорил Зелдон, когда мы сделали несколько десятков шагов. — Насчет того, что произошло там, в зале. Я знаю, что должен был…

Я не хотел, чтобы он извинялся за свое поведение. Свинство это было с моей стороны — решать за него, что он должен.

— Зелдон, пока мы здесь, нам необходимо сосредоточиться на настоящем и будущем. Если только ты не сделал там наблюдений, которые могут увеличить наши шансы на спасение, давай думать лишь о том, что нас ждет впереди, ладно?

Зелдон заморгал своими огромными глазищами, затем посмотрел в конец туннеля.

— Полагаю, ты прав, — произнес он наконец.

Мы по очереди исполняли роль замыкающего часового, хотя первое время можно было бы обойтись и без арьергарда.

— Интересно, что нас ждет дальше? — промолвила Кейт. — Давненько нам не попадались местные вомперийцы.

— Может, машина, которая осталась в зале со спиралями, была их последней линией обороны, предположил я.

— В жизни ничего так легко с рук не сходит, пробормотала она.

— Ах, тебе это легким показалось… Каким же тяжелым трудом ты занималась, пока не подалась в археологию?

— Я — никаким особенно, зато моя сестра родила близнецов. Оба мальчики, — сообщила она с невинным видом. Я пригляделся к ней — несмотря на усталость, она улыбалась.

— М-да, слыхал бы это ваш профессор. Устав археолога разрешает фривольные разговоры на работе?

— Сомневаюсь, что я сейчас на работе. Видишь ли, этот город не совсем мертвый.

— Если мы еще его не умертвили, — сказал я, и это прозвучало мрачнее, чем я хотел.

Похоже, во мне пробудился талант обрывать любой разговор одним словом. Мы шли и шли по темным коридорам, больше для проформы заглядывая в двери в одну в каждом «квартале». Нашим очам представало все то же самое — либо анабиозные камеры, либо агрегаты непостижимого назначения.

Всякий раз, когда мы выходили на перекресток, я ждал, что наша преследовательница, точно потерявшийся вдали от дома щенок, неожиданно выскочит нам навстречу. Вот только вместо радостного лая она поприветствует нас огнем из всех стволов. Однако каждый новый коридор выглядел столь же заброшенным, как и все предыдущие — тишина да неуютный мрак без конца и края.

— Вы уверены, что мы к центру идем? — не выдержала наконец Кейт. По-моему, мы движемся к стене

Я вгляделся вдаль — точка, которой завершалась перспектива длиннющего коридора, казалась чуть-чуть ярче, чем подобные же видимые пределы остальных трех.

— Не может быть, чтобы мы пересекли холм наперерез — вспомните, сколько мы петляли. Зелдон, у тебя не появилось сомнений насчет курса?

— Центр там, — произнес он, указывая в направлении нашего движения на тускло-светлую точку, в конце коридора.

— Думаю, надо продолжать в том же духе, рассудил я. — Доказать не могу, но Зелдон, похоже, уверен.

Раздался голос Сэма:

— Я не против. Хоть идем, а не бежим — и то хорошо.

Через два «квартала» стало ясно, что коридор ведет нас не то к какому-то препятствию, не то к краю комплекса. Светлое пятно в конце коридора отчетливо выделялось на фоне окружающей черноты.

Изгиб коридора мы тоже заметили издали. В этом царстве прямых линий и ровных плоскостей любая кривизна бросалась в глаза не меньше, чем лыжи на ногах балерины. Истинные масштабы искривления открылись нам, когда мы приблизились к концу коридора.

С места, на котором мы стояли, казалось, будто в середине комплекса заключена огромная сфера, окруженная коридором, который плавной дугой разбегался в обе стороны. Если это действительно была сфера, то ее диаметр должен был превышать даже длину попавшихся нам по дороге грандиозных «кварталов». Дальняя, выпуклая стена окружного коридора изгибалась книзу следовательно, мы находились ниже центральной линии.

Поскольку никто больше не проявил желания высказаться, слово взял я:

— Ладно, центр так центр. Но где же дверь? В выпуклой стене не видно ни единого проема или выемки.

— Возможно, они находятся на центральном уровне, — предположил Зелдон, — посередине по высоте.

— Значит, надо подняться на лифте? Разумно.

— А если лифт нас привезет прямо к ним в папы? — воскликнула Кейт.

— А что, у нас есть выбор?

Кейт состроила гримасу.

— Ну как, наверх? — спросила она, потянувшись к колонке дисков на углу.

Мы трое кивнули. Она надавила первый кверху от коричневого диск. Заградительные поля вновь засияли вокруг нас, и мне вновь померещилось, будто меня перенесли на «челнок», который вот-вот выйдет на орбиту: последние секунды мощного ускорения, первые секунды невесомости. Разница была только в том, что на сей раз меня тянули не только за голову и за пятки, но и за бока. Разве тут устоишь на ногах?

Поля растаяли, и оказалось, что мы держим под прицелом бластеров такую же глухую кривую стену.

— Надо выше, — сказал я, заметив, что основная выпуклость приходится на верхнюю часть стены.

Кейт нажала другой кружок. На следующих двух ярусах все повторилось. Но вот поле в очередной раз рассеялось… И на сей раз мы целились из бластеров на множество дверей.

— Просто конца и краю им нет, — заметил Сэм.

Я поглядел туда, куда он указывал. Стена сферы, плавно изгибаясь, исчезала за дальним поворотом коридора, и в ней, разделенные недлинными промежутками, располагались двери. По-видимому, этот уровень был буквально пронизан коридорами каждой двери полагался свой, ведущий от сферы к внешней части комплекса.

— Люди, не знаю, как вам, но мне ужасно интересно, что там внутри, заявил я.

— Пошли посмотрим, — пробормотала Кейт.

Сэм ринулся к двери.

— Минуточку, — вмешался я. — По-моему, лучше, если Зелдон изобразит нашего конвоира. Направь на нас бластер, а мы свое оружие заткнем за пояс. Желательно за спину, если у кого получится.

— Не знаю, насколько это разумно, — отозвался Зелдон. — Если нам придется обороняться, будет дорога каждая секунда.

— А вдруг там внутри сидят сотни вомперийцев? Тогда все равно не пробьемся, стреляй — не стреляй.

— Да там… Хорошо, я согласен, — сдался Зелдон, хотя вид у него был мрачный.

Зелдон направил свой бластер на колонну из меня, Сэма и Кейт, распахнул одну из двойных створок (я распахнул другую). Мы, трое землян, сцепили руки на затылке, и наша колонна медленно вошла в тускло освещенное помещение внутри сферы.

Не успели мои глаза приноровиться к мраку, как Зелдон шепнул:

— Не двигайтесь!

И сразу же треск его бластера известил, что у нас проблемы. Я медленно попятился к стене, чтобы исподтишка достать собственное оружие.

Но прежде чем я добрался до стены, Зелдон заявил:

— Полагаю, на данный момент мы в безопасности.

— Что случилось? — воскликнула Кейт, и почти одновременно то же самое закричал Сэм:

Наконец я смог разглядеть вдали стену огромной полой сферы (надо же, угадал) — сферы, напоминавшей одновременно центр управления и странный театр. Слева от нас — как раз в той стороне, куда стрелял Зелдон, — на возвышении, занимавшем примерно треть площади сферы, валялся искореженный труп вомперийца.

Зелдон тихо заговорил, отвернувшись от нас:

— Я был вынужден убить двухместных жителей. Они целились в нас — я не мог допустить такого риска, — как ни странно, в этом круглом зале не было эха.

Я вытащил из-за пояса бластер. По первому впечатлению, в зале не было ни души, кроме нас, но это просторное, со множеством укромных уголков помещение не вызывало у меня доверия. Его интерьер очень напоминал отделанный в абстракционистском духе театральный зал. Точнее, цирк, ибо зал опоясывали горизонтальные ряды кресел. Их очертания по мере отдаленности расплывались, и чудилось, будто вся сфера вращается. Ряды были сгруппированы по четыре. Между четверками тянулись широкие шероховатые панели, над функцией которых я даже не собирался ломать голову.

Строго говоря, ряды кресел обнимали не всю окружность зала. В месте, которое я обозвал для простоты «фасадом» сферы, ряды обрывались, дальше шел промежуток неправильной формы, который протянулся примерно на пятую часть окружности.

Однако удивительнее всего были четыре «стебля», то есть четыре длинные, тонкие трубы, тянувшиеся со дна сферы к ее центру. Все они завершались шарообразными гондолами-точками». Трубы были подогнаны друг другу по длине, так что все четыре «почки» были на одном уровне.

— Это и есть место, откуда можно управлять дверями, — рассудил Сэм. Вот только как?

— Пока без понятия, — отозвался я. — Кейт, Зелдон, есть какие-то гипотезы?

Они только покачали головами.

— Ладно. Поделим зал на четверти и будем спускаться с разных сторон. Встретимся между основаниями вон тех двух труб.

— Кому куда? — спросила Кейт.

— Ты можешь начать отсюда. Я отправлюсь на девяносто градусов левее. Сэм — на девяносто градусов правее. Зелдон, ты тут самый сильный, как тебе нравится дальняя сторона?

Зелдон, немного поколебавшись, кивнул. Похоже, все побаивались расходиться, но никто не протестовал. Кейт ступила на лесенку, Сэм тоже двинулся в предписанном направлении.

Мы с Зелдоном отправились налево по окаймляющей зал широкой дорожке, на которой легко могли бы разойтись десять человек. То и дело нам попадались ведущие наружу двери и пересекающие зал сверху вниз трапы. Правда, до самого верха трапы не доходили, да и зачем — кто будет, рискуя своей шеей, сидеть на потолке? Даже на нашем ярусе кресла ради безопасности были заключены в овальные ниши.

Путь был долгий. Я ориентировался по «стеблям».

— Как ты думаешь, почему они хотели нас обстрелять? — спросил я Зелдона по дороге.

— Не знаю. Может быть, они целились только в вас, землян, — чисто из осторожности. Или же им чуждо само понятие о пленных, и они моментально разоблачили мой обман. Я не могу найти обоснованного объяснения.

— Ты раньше не встречал ничего подобного в культуре своего народа?

— Нет. Никогда.

— Так я и думал. А что ты думаешь об этих гондолах? — показал я рукой.

— Возможно, это кабины управления.

Периодически я наблюдал за Кейт. Она двигалась медленнее, чем я, — по трапам не очень-то попрыгаешь. Наконец я достиг точки, где мне предстояло спускаться.

— Если хочешь, я спущусь здесь вместо тебя, предложил Зелдон. — Таким образом, тебе не придется проходить мимо трупов.

— Как-нибудь перетерплю, — сказал я, перебираясь на ведущий вниз трап. — Внизу увидимся.

— Очень хорошо. — Зелдон продолжил свой путь к точке, расположенной напротив места, где мы вошли в зал.

Я начал спускаться, гадая, с чего вдруг у Зелдона прорезалась способность выражать свои желания вслух. Вот и первая ниша с креслом. Посмотрим внимательно. То была аккуратно выдолбленная в стене сферы выемка, содержащая одно кресло вомперийских габаритов. С ремнями безопасности, между прочим. Я перелез с трапа в овальную нишу и уселся в кресло. Мне оно было определенно велико. Интересно, ремни — это что, мера предосторожности для сонливых зрителей? Выскользнуть из кресла на такой высоте — верная гибель.

Я развел руками, и зажегся свет. Опять положил руки на колени — свет потух. Обшарил нишу в поисках каких-нибудь ящичков или отсеков, способных прояснить назначение зала или функции сидящих в креслах. Ничего.

Неплохое укрытие эти ниши. Я поглядел на ту сторону зала, где слезал по трапу Сэм. Ниши, ниши, бессчетное множество ниш — и во всех темно. И во всех, надеялся я, пусто.

Я вылез из кресла и перешагнул через узкую панель-карниз к следующей нише, оказавшейся точной копией первой.

Вернувшись на трап, я возобновил спуск. Миновав еще несколько десятков одинаковых ниш с креслами, я достиг яруса, где лежали убитые Зелдоном вомперийцы. Здесь полоса-карниз была пошире — я мог бы свободно улечься поперек, головой к центру зала.

Бластер Зелдона не пощадил свои мишени. Клочья окровавленной плоти и бурые осколки материала, из которого были сделаны стены, усыпали пол.

Должно быть, он в отличие от меня не постеснялся установить регулятор своего бластера на высокую мощность. Я даже не мог разобраться, один здесь был труп или четыре. Самый большой фрагмент был не больше ботинка.

Приборным панелям тоже здорово досталось. Я бы в жизнь не догадался, что здесь есть какие-то приборы, но луч Зелдонова бластера оставил на стене широкий рубец, обнаживший щитки со скукоженными осколками маленьких дисплеев.

Я оторвал один щиток, и узрел нечто еще более знакомое. Анабиозный контейнер. Отодвинул его в сторону — за ним оказался другой.

Вглядевшись в фигуру за прозрачной крышкой, я понял, что этот спящий уже никогда не проснется. Не знаю уж, начал ли вомпериец возвращаться к жизни, или выстрел Зелдона, оборвавший подачу энергии к контейнеру, застиг его еще в анабиозе, но то, что находилось внутри, походило не столько на живого вомперийца, сколько на статую, слепленную из сырой глины и высушенную беспощадным далладским солнцем. Тряхнув головой, я поскорее отвел глаза от ужасной растрескавшейся маски. Доколе будут попадаться жертвы этой бойни?

Теперь я видел, что весь этот участок зала был буквально растерзан мощными бластерными очередями. Рука, что ли, у Зелдона дрогнула?

За вторым контейнером оказался третий — не в лучшем состоянии, чем первые два. Возможно, это частично объясняет, почему мы не видели Других вомперийцев. Наверное, мы перебили всех, кто не спал, а процедура оживления осуществляется только в этом зале. Допустим, отогревание мороженого вомперийца отнимает час или два, тогда эти, убитые Зелдоном, проснулись незадолго до нашего появления.

Великолепно. Только-только они начали протирать глаза после десяти тысяч лет сна, как мы их прикончили. Ну, мамочка, ну можно я еще пару столетий полежу?

И долго еще у меня не выходил из головы милый эвфемизм «вечный сон».

Неподалеку я увидел двери, ведущие во внешний коридор. Мне показалось, что место, где мы впервые приблизились к сфере и уперлись в глухую стену, находилось всего-то этажом выше. Возможно, на некоторых уровнях двери есть не по всей окружности зала.

Окинув взглядом полость сферы, я разглядел на противоположной стороне ползущую вниз букашку. То был Сэм. Кейт находилась еще дальше. Окликнуть их — или не докричишься? Я вызвал Кейт по микрокомпу.

— У тебя все нормально? — спросила она.

— Замечательно. Это я просто любопытствую, работают ли эти штуки здесь, когда мы друг друга видим невооруженным глазом.

— Да, любопытства тебе не занимать.

Я продолжал спускаться по трапу. На нижних ярусах он переходил в обыкновенную лестницу со ступеньками, потом в пандус, и, наконец, в почти плоское дно сферы. Вероятно, туда можно было попасть с помощью какогото механизма, но я не знал, где его искать, да и разведку лучше проводить пешком.

В этих нишах с креслами можно было бы разместить лишь малую долю спящих, но и так число получалось внушительное.

Выйдя на очередную панель-карниз между рядами кресел, я обнаружил новые приборы управления или что-то очень на них похожее. Там обнаружилась ниша, этакий альков с двумя сиденьями и косой панелью, покрытой пестрыми шишечками всех цветов и размеров. На стене перед сиденьями виднелся прямоугольный контур, но, сколько я ни вертел шишки и ни давил на них, ничего не менялось. То ли авария энергоподачи, то ли просто все отключено, пока основной штат работников не приступит к своим обязанностям.

Неподалеку оказалось такое же углубление, за ним — еще одно. Вероятно, на этом ярусе цепочка «приборных ниш» опоясывала всю сферу. Я безуспешно попытался вернуть оборудование к жизни. Прямо мертвое царство какое-то.

Когда я вернулся на трап, Кейт была уже почти на дне, а Сэм — примерно на одной со мной высоте. Только Зелдона не было видно, но за этого силача я не особенно беспокоился.

Из вертикального трап сделался наклонным, потом кончился. Дальше вела крутая лесенка с перилами. Чем ниже, тем шире становились ее ступеньки. Мне попалось еще несколько ниш с оборудованием — все отключенное.

После трапа и лестницы было ужасно приятно ступать по пандусу. Сэм тоже почти преодолел свою лестницу.

Взгляд вверх, на потолок, стоил мне острого приступа высотобоязни все равно, что сверху смотреть на дно. Прямо мурашки по коже.

Кейт уже поджидала меня у основания одного из «стеблей».

— Нашла что-нибудь полезное? — спросил я ее.

— Ну, если считать полезным массу обесточенного оборудования…

— Аналогично. Может, эти штуковины дадут ответ. — Задрав голову, я оглядел ближайший «стебель». Чтобы обхватить его руками, понадобились бы двое таких, как я. Он возвышался над нами, точно столб над муравьями.

Спустя несколько минут к нам присоединился Сэм. А вон и Зелдон спускается по лестнице. За этим исключением, ни единой живой души внутри сферы не было. По-видимому.

Подошел Зелдон. Он тоже ничего не мог добавить к уже известному нам троим.

— Возможно, следует искать наверху, — заключил он.

Мы повнимательнее осмотрели основание «стебля». На первый взгляд оно казалось таким же гладким, черным и блестящим, как корпуса виденных нами на спирали «танков». Я от всей души взмолился, чтобы единственным путем попасть в гондолы не оказалась телепортация с окраины комплекса.

И получил утешительный ответ в виде параллельных линий, очень похожих на те, которые позволили мне проникнуть в «танк». Я провел по выпуклым валикам пальцем, и у подножия «стебля» распахнулась дверь.

— Как ты это сделал? — воскликнула Кейт.

Пожав плечами, я продемонстрировал ей свой трюк.

— Это еще что? — спросил Сэм, заглянув внутрь.

«Это» было пустой цилиндрической емкостью, в которой мог бы не прогибаясь стоять человек. Я поглядел на нее со смешанным чувством, сам не зная, радоваться или печалиться из-за отсутствия «нормальной» лестницы.

— Ну ладно, — сказал я. — Наверх попасть, вероятно, можно. Давайте, я попробую разобраться, как. Если меня долго не будет, пусть ктонибудь отопрет дверь, хорошо? — Я вошел в цилиндр и захлопнул за собой дверь, прежде чем кто-нибудь успел запротестовать.

Через несколько секунд в непроглядной тьме вдруг зажегся свет, и перед моим лицом засветился квадратный экран. «Попал в холодильник», — догадался я. В сумасшедший холодильник, где свет включается лишь с закрытием дверцы. А что, тоже вариант. На экране была надпись на неизвестном языке. Я попробовал прокричать: «Вверх, поднимайся, трогай, нно, отправь меня высоко» — и еще много чего на древнейшем из известных мне вомперийских диалектов. Нет реакции.

Мне не попалось на глаза ни клавиатуры, ни скважины для магнитного ключа, а потому я попытался написать команду на экране пальцев. Опять ноль реакции.

Я нажал на стенку цилиндра в месте, где раньше была дверь. Свет потух, экран померк, дверь медленно отворилась.

— Не везет, — сказал я. — Кто-нибудь хочет попробовать?

Кейт и Сэм выдвинули Зелдона как более квалифицированного. Я поделился с Зелдоном своими впечатлениями, и он занял мое место в цилиндре. Изнутри не доносилось ни звука. И все же Зелдон не спешил выходить.

— Чего это он так долго? — спросил Сэм минут через пять.

Мы трое переглянулись, явно теряясь в догадках. Пауза длилась ровно три секунды, дверь распахнулась, и появился Зелдон.

— Работает, — сказал он, уставившись на меня твоими огромными глазами.

— В чем дело? — спросил я.

— Что ты хочешь этим сказать?

— Подъемник работает, а вид у тебя не слишком радостный.

— Со мной все нормально. Просто хочется отсюда выбраться.

— Ну, этого нам всем хочется. Надо только парадный вход отпереть. Ты не разобрался, как это сделать?

— Нет, я только выяснил, как попасть наверх. Нужно произнести слово «неси» на одном старинном диалекте. — В его произношении слово звучало совсем непохоже на свою современную форму. Чтобы спуститься, вы просто говорите «кидай» на том же диалекте. — Он произнес второе слово, и мы несколько минут практиковались, пока не научились на манер Зелдона ломать язык.

— Класс, — заключил я. — Нам всем там хватит места?

— Нет. Но, полагаю, каждый из нас может подняться в свою гондолу. Думаю, между ними существует связь.

Я направился к самому дальнему «стеблю», а Кейт и Сэм разошлись к своим. Открыл дверь, вошел в цилиндр. Произнес слово, которому меня научил Зелдон. И вот, не успел я закрыть рта, как пол подо мной начал подниматься не менее резво, чем в уже знакомых мне местных лифтах. Мои коленки подогнулись, от лица отлила кровь. К счастью, конструкторы подъемника подогнали свое детище не под заданную силу перемещения, а под заданное ускорение. Если бы эта штука запулила меня вверх с силой, необходимой для запуска грузных вомперийцев, я превратился бы в кашу на потолке гондолы.

А будь у меня хоть что-то в желудке, гондола украсилась бы разводами рвоты. Пол затормозил так резко, что последние десять метров я буквально летел по воздуху. В решающий момент, когда мой полет перешел в стадию падения, откуда-то сбоку выскользнуло массивное кресло и, пнув меня пониже коленей, подцепило на свое сиденье. Реакция была лаконична — я подтянул съехавшие брюки.

Моя голова перестала вращаться вокруг своей оси, и перед глазами возникла консоль с созвездием голубых огоньков. На заднем плане расстилалась панорама сферического зала. Я находился в гондоле наверху «стебля», на высоте примерно одной трети диаметра сферы от пола. С обоих боков созвездия находились тактильные панели с непонятными надписями.

— Вы все заняли места благополучно? — отчетливо прозвучал голос Зелдона. Казалось, он исходил из прозрачного окошка передо мной.

— Я, здесь, — отозвалась Кейт.

— И я тоже, — прохрипел Сэм.

— Явился, — вступил я.

В гуще синих огоньков кое-где мерцали зеленые. Очевидно, цветовая символика этих вомперийцев не совпадала с нашей. По моим предположениям, панель сообщала, что почти все (что бы это ни было) в порядке, но кое-что немного барахлит.

— Зелдон, что значат эти слова на панелях? спросил я.

— Правая сторона, снизу вверх: обзор, среда, поддержка, охрана, вот это мне незнакомо, монитор, операции, меню, статус, связь… — Он перечислил еще несколько функций, одна ненужнее других.

— Попробую «обзор», — объявил я и надавил пальнем на последнее слово панели для правой руки.

Вместо ответа вся поверхность сферы в окне будки засияла, озаренная гигантским прямоугольным дисплеем. Из динамиков донеслись два шумных вздоха и два «ах» — должно быть, так среагировали Кейт с Сэмом.

Экран заполнился группами слов и значков, вписанными в бессчетное множество квадратиков и прямоугольников. На каждый квадратик приходилось от двух до двадцати слов. Кое-какие слова казались знакомыми из-за сходства с известным мне современным вомперийским. Каждое слово сопровождалось пиктограммой. Но от пиктограмм мне особого толку не было. Вот два примера: перерезанная надвое змея и крендель, увенчанный куриным яйцом.

— Зелдон, не заметил ли ты… — начал было я и тут же умолк, узрев в уголке экрана какое-то движение.

— Что именно я мог заметить?

— Что к нам пожаловали гости.