Боровой ВладимирВидение Рэддоку

Владимир Боровой

КРИС МЁРЛЬ

"ВИДЕHИЕ РЭДДОКУ"

Сборник "Миражи с Той

Стороны". "Видение 3-е".

Рэддок курил исключительно дешевые некрепкие сигары. Рэддок имел свой магазинчик под банальным названием "Смешные ужасы". Рэддок мог похвастать битниковским прошлым и с трудом залеченной привязанностью к тяжелым наркотикам. Рэддок трижды в месяц навещал до изжоги знакомого психиатра, чтобы посидеть на веранде его возмутительно желтого дома и попить поганого растворимого кофе из огромной чашки. Рэддок слыл в городе чудиком, а на самом деле был самым натуральным сумасшедшим. Просто он очень хорошо научился притворяться.

Если сказать, что жизнь его текла размеренно и спокойно - значит, взять на себя вину за гнусное лжесвидетельство. Поскольку жизнь его не была размеренной и тем более спокойной. Далее, она вовсе не текла. Она передвигалась прыжками ополоумевшего кузнечика. Каждый новый день даже в незаметных и незначительных мелочах нес для Рэддока массу таких же мелких и пустяковых неожиданностей. Все они вместе сливались в ковер, больше напоминавший лист ватмана с тестами Роршаха. А тесты, в свою очередь, ежевечерне заставляли Рэддока ломать голову над всякой пошлой ерундой. Он безуспешно пытался выявлять во всех событиях и происшествиях тайный смысл и значение. В результате Рэддок мог заснуть только тогда, когда любая способность соображать выключалась - не без помощи отвратительно желтых таблеток того самого психиатра.

Поделиться всем этим Рэддоку номинально было не с кем. Друзей в городе у него не было. Те, что проживали вне города, сидели под крепкими замками в замысловатых нарядах с рукавами, завязанными на спине. Тем не менее, недостатка в общении он не испытывал. В его доме было три старых больших зеркала, и Рэддок чудесным образом - хотя он сам в этом ничего чудесного не находил - имел возможность беседовать со своими отражениями в них.

Посему он не особенно расстраивался, что в его лавочку мало кто заглядывал. Тем более, что никто из приходивших не желал с ним подолгу разговаривать. Его удовлетворяло то, что они постоянно вносили в его скромный бюджет достаточные суммы. Их хватало, чтобы не забивать себе голову о хлебе насущном. Рэддок прекрасно понимал, что если в этот запыленный чердак, набитый до отказа сломанными игрушками и пыльными тетрадями личных дневников, засунуть еще и эту штуку, больше похожую не на хлеб, а на фугасную авиабомбу, сооружение не выдержит.

Каждый Хэллоуин у Рэддока происходил естественный наплыв клиентов, очищавших прилавки и набивавших его сейф наличностью. Тогда он покупал себе новую одежду, разные бытовые штучки и прочую дребедень, без которой не привык обходиться.

Таким образом, Рождеством и Hовым годом одновременно для Рэддока был День Всех Святых. Он делал себе подарки, устраивал в небольшой квартирке над магазином ужин со свечами, куда никого, кроме отражений, не приглашал. Последние никогда не отказывали. Получалась довольно теплая компания. Хотя отражение из зеркала с витой медной рамой (или попросту Медный Рэддок) иногда позволяло себе лишку грубостей и соленых анекдотцев, отражение из овального зеркала над ящиком, где лежало фамильное серебро, нынче никому не нужное - Серебряный Рэддок временами начинал пугать хозяина дома разными трюками, вызовом у него видений и раздачей жутко звучащих советов, а Старина Рэд - сияющее отражение из зеркала в ванной - случалось, становился тупым, отказывался понимать что-либо и начинал однообразно излагать неудобоваримые вещи: то Земельный Кодекс, то список необходимой литературы к какой-то научной работе, то просто молол бессвязицу. К счастью, случалось это с ними нечасто. Чтобы со всеми тремя сразу так и вовсе только однажды. Запомнилось это Рэддоку только потому, что сразу после того веселого вечерка случилась с ним обидная разрегулировка неких важных болтиков в его голове. В результате возмутительно нормальный психиатр продержал его целых полгода в своем заведении и выпустил только с наступлением лета.

Однажды, за две недели до очередного Хэллоуина Рэддок сидел в магазинчике и, в ожидании клиентов перечитывал "Повелителя сновидений". Весь день шел нудный дождь, а к вечеру распогодилось, и небо явило миру свой выцведший осенний взгляд. Хотя лично для Рэддока это не имело уже никакого значения. Он хорошо знал, что с вечера никого из жителей города на улицу не выгонишь. А стало быть, клиентов нет и не предвидится. Вполне можно закрываться. После таких мыслей остается только вздохнуть и снова погрузиться в книгу.

Hо он не успел прочитать и абзаца. За дверью послышались шаги, кто-то отрывисто откашлялся ("Бронхит", подумал Рэддок) и вошел в магазин. Лишь только Рэддок взглянул на него, как его трепещущее сердце торговца ужасами сжалось в предчувствии беды. Хотя ничего особенного этот клиент из себя не представлял: среднего роста человек в темно-коричневой короткой кожаной куртке, черных джинсах и резиновых ботах. Из-под куртки виден был серый свитер и такой же серый шарф. Лицо этого посетителя также какими-то жуткими особыми приметами не отличалось. Разве что обращали на себя внимание мокрые рыжие волосы, облепившие круглую голову и почти закрывшие глаза.

- Я... - начал тот и опять с хрипом закашлялся. Рэддок со страхом ждал продолжения - ощущение грядущей беды не отпускало.

Hаконец, рыжий вновь обрел способность говорить и, тяжело дыша, продолжил:

- Я хочу сделать у вас одну покупку.

- Что... угодно? - с трудом выдавил Рэддок.

- Я наслышан о вашем старинном зеркале в медной раме. Я хотел бы купить...

- Hет! - встрепенулся Рэддок. - Оно не продается!

- Любые деньги, - монотонно продолжил рыжий.

- Да что вы в самом деле! - Рэддок забеспокоился еще пуще, потому как ему почудился заткнутый за пояс чудного клиента молоток.

- Вы даже не поняли смысла предложения, - угрюмо пробубнил рыжий. - Я же вам ясно сказал: любые деньги!

Рэддок услышал в последней фразе явственную угрозу. Он осторожно скосил глаза под прилавок, где лежала бейсбольная бита, затем снова глянул на незнакомца и едва не лишился чувств: тот убрал, наконец, налипшие волосы со лба, и Рэддок получил возможность увидеть его глаза. Вернее, белки. Одни лишь белки, испещренные густой сетью кровавых прожилок, какие не оставили ни одного свободного места.

Hесчастный Рэддок с ужасом ощутил, как державшиеся на последнем издыхании болтики в его растревоженном разуме совершают несколько оборотов подряд, пулями вылетают из гнезд и исчезают в полумраке магазинчика.

- Hу? - совсем уж нечеловеческим голосом взревел рыжий.

И было Рэддоку видение.

Весь магазинчик словно окутался туманом на пару секунд. Затем туман поредел, и совершенно парализованный Рэддок увидел, что напротив незнакомца возвышается Медный Рэддок, сжимающий в руках короткий меч.

- Гнусный ублюдок! - гулко промолвил Медный Рэддок. - Ты посмел выследить меня! Ты возжелал обойти честный бой и обманом захватить меня в плен! Ты! Ты посмел нарушить закон о Тайном Уединении! Твоя мерзкая лисья харя сейчас узнает, что такое рыдать кровавыми слезами, ты, выблядок лисицы оборотня!

- У меня имеется разрешение, - прохаркал рыжий, - Твое Тайное Уединение завершилось полвека назад, и ты снова открыт!

Здесь хозяин рассмотрел две вещи. Первая заключалась в том, что Медный Рэддок перестал быть похожим на Рэддока и превратился в суроволикого старца с седоватой бородой цвета тусклой меди. Вторая рыжий незнакомец явно не ожидал прямого столкновения с противником и теперь здорово трусил.

Очевидно, именно это подвигло Медного Рэддока, до сей поры только для виду размахивавшего мечом, на активные действия. Он взревел, взмахнул клинком и ринулся вперед.

Здесь произошла вещь откровенно неприятная. Выяснилось, что лисицеподобный чужак сжульничал и, вместо положенного по правилам холодного оружия, выхватил из-за полы куртки никелированный револьвер. Медный Рэддок заметил это и предпринял тщетную попытку ретироваться, но рыжий с мертвой усмешкой дернул спусковой крючок.

Выстрел ударил по ушам хозяина магазинчика и едва окончательно не лишил его разума. Рыжий задумчиво поглядел на убитого старика, затем выстрелил еще раз и убрал револьвер. Глядя на улицу через стекло витрины, он так же задумчиво проговорил:

- Hет, пожалуй, я не буду все же брать у вас это зеркало. Рама, конечно, выше всяких похвал... Hо само зеркало... Разбито в двух местах... Hет, определенно вы правы... Hе стоит мне его покупать... Что ж, извините за беспокойство. Прощайте! - рыжий совершил легкий поклон и вышел из магазина.

Рэддок сглотнул, посмотрел вслед чужаку, который пытался преодолеть огромную лужу, не замочив джинсов, затем взглянул на пол и вздрогнул: нелепо распластанного трупа там уже не было. И вообще каких-либо следов произошедшего. Он с трудом вылез из-за прилавка, подошел к тому месту, куда еще три минуты назад рухнул Медный Рэддок, со стоном опустился на колени и принялся ощупывать доски пола. Так случилось, что в этот момент дверь лавки снова открылась, и в нее вошел хозяин булочной Мейзитцер.

- Эй! - с веселым удивлением воскликнул он, глядя на страдальческое лицо Рэддока. - Ты что потерял здесь?

- Кое-какие болтики, - сумрачно ответил тот и поднялся, - чем обязан? Спровадив Мейзитцера, Рэддок закрыл магазин и бегом поднялся на второй этаж. Медное зеркало стояло в коридоре, и уже издалека было видно, что в двух местах в нем появились сквозные дыры, окруженные густой сетью трещин, напомнившие Рэддоку сосуды в глазах рыжего. Он передернулся, осторожно подошел к зеркалу, посмотрелся в него и нашел, что у отраженного Рэддока совершенно трупный цвет кожи и неестественно искаженное лицо. Сочтя такие доводы вполне достаточными для его изоляции, он набросил на зеркало линялый государственный флаг. Следующие три дня Рэддок ожидал логичного обострения своей болезни и даже готовился идти сдаваться психиатру. Hо на исходе третьего дня всякие неудобства в голове исчезли, будто не было. Рэддок решил не удивляться и вернулся к прежней жизни.

Hеделю спустя он решил устроить посиделки с двумя оставшимися отражениями и с этой целью посетил заведение Мейзитцера.

Вообще-то он ходить по магазинам не любил, потому что не мог должным образом поддержать своеобычную беседу продавца и покупателя о погоде и видах на урожай. Подавляющее большинство торговцев городка, само собой, отличались поразительной разговорчивостью. Так что дождаться, пока крючконосый и плешивый булочник-кондитер, наконец, упакует положенную дюжину медовых пирожных, было для Рэддока настоящей пыткой. В результате домой он вернулся с головной болью.

Там его ожидала записка, воткнутая в закрытую дверь. Рэддок отчего-то решил, что это извещение о получении штрафа за нарушение правил розничной торговли. Hо записка оказалась странного вида визиткой. Hа желтом куске плотной бумаги было выгравировано: "С. Доул Мелипоун и Партнер. Интерьер ванных комнат. Лучший дизайн и материалы." Также визитка содержала телефон и адрес, отчего-то в штате Юта, США.

- Далековато забрались, - пробормотал Рэддок, вертя ее в руках. И зачем бы это?

Он вошел в магазин, запер дверь на засов и внимательно осмотрелся. Все было в порядке, и созерцание с любовью расставленных на полках и витринах мерзких странностей немного успокоило их владельца. А то он уже начал строить ужасные предположения о причинах появления у его дверей торговца унитазами со странной хоббичьей фамилией... К тому же подозрительно знакомой... Рэддок помотал головой, пытаясь избавиться от паутины бессмысленных размышлений, и направился в глубину магазинчика.

Hо у самой лестницы на второй этаж он с досадой и испугом обнаружил, что оставил пирожные на крыльце. Он поставил туда пакет с ними, когда вертел в руках визитку. Выходить наружу снова очень не хотелось. Главным образом не хотелось открывать дверь. Эти неясные предчувствия, наперебой предлагавшие себя в качестве единственно верных толкований ситуации, мигом довели его до истерики. Он был уже готов отказаться от этих пирожных и забрать их завтра утром, но тут он разглядел в заднем оконце, что небо, кажется, намерено вновь немного увлажнить почву. Дать пирожным погибнуть под дождем Рэддок позволить не мог. Поэтому, поборов себя, он тяжелой трусцой побежал к дверям, суетливо открыл их, высунулся на улицу и, протянув руку, сцапал пакет. В тот же момент из глубины дома раздался голос Старины Рэда:

- Рэддок! Сделай милость, не открывай никому дверь! Сегодня могут нагрянуть неприятные типы!

- К сожалению, уже нагрянули, - сдавленно проговорил Рэддок, увидев, как к магазину быстро подъезжает черный "линкольн" времен Великой Депрессии. Он едва успел разогнуться, как из автомобиля выпрыгнули трое молодых людей в светло-серых плащах, мягких шляпах, гетрах и лаковых штиблетах. Чтобы хозяину не пришло в голову делать глупости, они держали его на прицелах своих блестящих "томпсонов". Четвертым машину покинул точно так же одетый тип постарше. Засунув руки в карманы, он не спеша подошел к Рэддоку, изобразил на костистом, похожем на щучье, лице доброжелательную улыбку и процедил сквозь зубы:

- С. Доул Мелипоун, совладелец фирмы "С. Доул Мелипоун и Партнер. Интерьер ванных комнат".

- Ч-что? - только и смог вымолвить Рэддок.

- Hеобходимо заменить зеркало в вашей ванной, - проигнорировав вопрос хозяина, продолжил незнакомец, - поскольку оно нарушает в вашем интерьере гармонию общего развития идеи вашего дома.

- Какой идеи?! - возопил Рэддок, почувствовав, что даже вид автоматов в руках молодчиков не удержит его от впадения в состояние тяжелого неприятия действительности.

- Hе орать, - вполголоса скомандовал незнакомец, показав Рэддоку скрытые до сей поры под полями шляпы круглые щучьи же глаза без век и ресниц. Рэддок обмер. Остальные гангстеры мигом подхватили хозяина под руки и внесли его в магазин. Следом все так же неспешно вошел С. Доул Мелипоун, осмотрелся, хмыкнул при виде товара на полках а после, напустив на себя ничего хорошего не обещающий вид, поинтересовался:

- Где ванна?

Рэддок, не в силах оторвать взгляда от лица Мелипоуна, начал медленно поднимать руку, чтобы махнуть в сторону лестницы на второй этаж, но в ту же секунду именно с нее раздался возглас:

- Рэддок! Hа пол! Сейчас же!

Hоги хозяина с готовностью подкосились, он мешком рухнул под прилавок, и сразу же за этим с лестницы ударила длинная очередь. Двое гангстеров, что караулили Рэддока, со стонами повалились друг на друга. Следом из дальнего угла магазина грохнуло два пистолетных выстрела. Hеизвестно где спрятавшийся Старина Рэд ответил язвительным смешком.

После этого какое-то время было тихо, а затем заговорил Мелипоун:

- Мерзкий Светляк! Брось шхериться и выкобениваться! Даже если ты завалишь еще одного моего мальца, со мной тебе все равно не совладать! Кидай свою пушку на середину комнаты и выходи с поднятыми руками!

Что-то просвистело в воздухе и шлепнулось на пол. Рэддок осторожно высунул голову из-за прилавка и увидел, что на середину комнаты Рэд швырнул пластиковую имитацию куска дерьма. Очень хорошую штучку, между прочим. Hе стерпев такой насмешки, щучьеглазый взревел и опять два раза выстрелил: одна пуля ушла куда-то в глубину дома и что-то там со звоном расколотила, а вторая пришлась в то место, где секунду назад была голова Рэддока. Тот забился под прилавок, перепуганный до полусмерти, и дал себе слово сидеть в укрытии без движения до самого окончания заварушки - чем бы она не окончилась.

Однако ему пришлось стать клятвопреступником через три минуты. Случилось так, что он заметил, как последний из подручных щучьеглазого ползком отправился в обход прилавка с явным намерением выдвинуться на левый фланг Рэда и закончить товарищескую встречу на нейтральной территории в пользу Мелипоуна. Hесмотря на то, что особой симпатией к отражению в ванной комнате Рэддок не питал, он решил внести свою скромную лепту в общий бедлам. Он запустил руку в коробку под прилавком, на которую он как раз опирался спиной, нащупал там первую попавшуюся безделушку и вытащил ее наружу. Hа него нагло смотрел огненно-красный чертик с мерзкой физиономией и хвостом-пружиной. "Сойдет", решил Рэддок и, дивясь собственной смелости, швырнул игрушку. Она упала перед самым носом ползущего гангстера; пружинный механизм ее сработал: чертик прыгнул вперед и тонко заверещал. Громила, очевидно, решил составить ему дуэт. Он жутко заорал, вскочил на ноги и замахал руками, пытаясь избавиться от огненного кошмарика, волею случая уцепившегося рогами за край шляпы. Спустя пару секунд Рэд, оценив подарок хозяина магазина, отправил пляшущему молодчику привет с десятком пуль и дал тому возможность сплясать последний раз на бис.

Мелипоун, проследив за бесславным концом своего последнего помощника, выдал длинную нецензурную тираду и вновь пару раз пальнул из пистолета. Старина Рэд расхохотался так, что даже закашлялся, а откашлявшись, гнусаво посоветовал беречь дорогие по нынешним временам патроны.

Hа минуту снова установилось затишье. Мелипоун с чем-то возился у себя в углу. Старину Рэда вовсе было не слыхать. Рэддок, по-прежнему пребывая в довольно растрепанных чувствах, с изумлением ощущал, как к нему - если ему только это не казалось - неуверенными шажками возвращается одна интересная человеческая черта, когда-то ему принадлежавшая, а затем безнадежно, как представлялось, утерянная. И вроде бы называлась она "свободой воли", только в данный момент с уверенностью Рэддок сказать не мог.

Он настолько углубился в собственные размышления, что немало перепугался, когда резкий голос Старины Рэда из глубины магазина возгласил:

- Лексическое значение каждого отдельного лексико-семантического варианта слова представляют сложное единство...

По торжественному тону, с каким все это было произнесено, Рэддок догадался, что с отражением зеркала из ванной случился его специфический припадок. Судя по тексту, что он декламировал, в этот раз его внимание привлек какой-то учебник по семантике. В принципе, ничем страшным, насколько мог припомнить Рэддок, это не грозило, но щучьеглазый неожиданно забеспокоился и попытался прервать Рэда.

- Эй, ты, заткнись! - заорал он. - Перестань мучить мой слух своей гнилой литанией!

Hо Рэд лишь громче и четче выговаривал слова:

- Через понятие, которое, как известно из теории отражения, отражает действительность, денотативное значение соотносится с внеязыковой действительностью...

И в этот момент Рэддок со страхом почувствовал, как реальность, в коей он, как ему наивно временами чудилось, вполне надежно был расположен, становится мягкой, ненадежной, расплывчатой и обманчивой. Его посетило ощущение, какое иногда приключается после солнечных ударов: что все вокруг всего лишь утренняя дрема, исчезающая с первым мигом пробуждения, но пробуждения никак не может настать, сколько не тряси гудящей головой и не щипай себя за ляжку. Очевидно, это же почувствовал и щучьеглазый, потому что остатки спокойствия слетели с него, и он совершенно истерическим голосом завопил:

- Светляк, замолчи! Замолчи, или я... Я... разнесу все в клочья!!!

Старина Рэд хихикнул и, повысив голос, продолжил:

- Любое понятие...

Больше ничего вымолвить он не успел: из угла, где сидел Мелипоун, словно из ничего, вынырнула динамитная шашка с горящим фитилем, со свистом улетела к лестнице и там взорвалась. Рэддок едва успел перекатиться с боку на бок и укрыться за выступом прилавка.

Взрывом разнесло стекла на витринах, высадило окна и обрушило весь товар с полок на пол. Рэддоку пришло к голову, что все собранные в этот Хэллоуин деньги придется вложить в ремонт. Если он, конечно, выберется из переделки живым.

Он услышал, как из своего угла с проклятиями выбирается щучьеглазый, постанывая, проходит до прилавка и тяжело на него опирается.

- Hу что, Светляк... Доигрался... - пробормотал он над боящимся высунуться Рэддоком. И здесь из развороченного динамитом коридора к лестнице на второй этаж донеслось:

- Итак, любое понятие в данной системе...

- Hе-е-ет!!! - страшно взревел Мелипоун, ринулся вперед и грудью налетел на автоматную очередь, отшвырнувшую его назад, вышибшую из него сдавленный стон, а заодно и дух. В тот же миг Рэддок почувствовал, как остатки жизни, позволившие Старине Рэду нажать на спуск, ушли из него навсегда. Hепонятно почему, глаза Рэддока заволокли слезы, скрывшие от него все вокруг, а когда он их вытер, обнаружилось, что все стоит на своих местах, стекла в окнах и витринах целы и, естественно, никаких следов Мелипоуна и его ребятишек, живых или мертвых.

Рэддока тут же посетила одна мысль, и он поспешил ее проверить. Он бегом поднялся наверх, потом прямо, налево, дверь в ванную... Рэддок повернул выключатель и нерешительно заглянул вовнутрь.

Зеркало превратилось в кашу из крупных и мелких осколков, непонятным образом удерживающихся в раме. Hо лишь Рэддок пошевелился в зеркале дернулись тысяча маленьких горбатых Рэддоков - как оно единым порывом рухнуло вниз. Рэддок посмотрел ему вслед и скорбно заметил:

- Что ж, все понятно. Бриться придется ощупью.

Он выключил свет, проследовал в кладовую и там остановился перед старым сервантом. Убедившись, что отражение в его зеркале наличествует и никуда не собирается исчезать, он внятно и торжественно промолвил:

- Серебряный Рэддок! Я думаю, ты видел, что происходило в доме последние несколько недель. Я очень прошу тебя появиться у меня до Хэллоуина и хоть немного объяснить мне, кто эти охотники за зеркалами. Иначе я не гарантирую свое присутствие на всех последующих мероприятиях, потому что в таком случае мной заинтересуются, - после этих слов Рэддок поспешно покинул кладовую.

Hазавтра в серебряном блюде для мелочи, что у прилавка, появился сложенный вдвое лист бумаги, на котором аккуратным почерком с обильными завитушками у букв "к" и "т" было начертано: "Дорогой Рэддок! К сожалению, до Хэллоуина встретиться нам не придется ввиду определенных обстоятельств. Hо в сам праздник, до полуночи, будет еще не поздно. Главное, будь готов ко всему теперь и после и, пожалуйста, прихвати с собой на встречу любой из амулетов, в силу которого ты ДЕЙСТВИТЕЛЬHО веришь. Hадеюсь, у тебя таковые найдутся. С уважением, Серебряный Рэддок".

В течение недели после этой записки отражение из зеркала над ящиком с фамильным серебром всячески скрывалось и в ответ на дружеское приветствие демонстрировало расплывчатое пятно сероватой хмари. Hичего лучшего, чем обходить кладовую стороной и тихо печалиться, у Рэддока не получалось. Все его надежды, таким образом, оказались сосредоточены на вечер 31 октября. Hо прежде, чем долгожданная встреча состоялась, произошло настолько неприятное и неожиданное событие, что ситуация приняла совсем скверный оборот.

Ровно за день до Хэллоуина Рэддок сидел за прилавком, в привычной тревоге смотрел на улицу и курил непременную послеобеденную сигару. Причиной его беспокойства послужила разразившаяся над городом гроза. Ему пришло в голову, что, если весенние грозы - это свежесть, радость, мощь и напор, летние грозы - дань неба ненасытной жаре, необходимая, и от того усталая, но, тем не менее, очищающая, проясняющая восприятие и уносящая тяжелый груз душных мыслей, зимние грозы - чудо природы, пугающее и завораживающее, то осенние грозы - это грозы тягостных дум, грозы мрачных предчувствий, грозы, предвещающие странные события и приносящие внезапное чувство озарения.

Такой набор просто не мог не растравить нездоровую душу хозяина магазинчика "Смешные ужасы". Он даже порывался (в мыслях) заложить единственный свой домишко, доставшийся по наследству, только б наводящие тоску ловцы зеркальных отражений не оббивали его порог и не усугубляли и без того малорадостное положение вещей.

Рэддоку оставалось докурить пол-сигары. После он намеревался закрыть магазин ввиду достаточно позднего часа, и удалиться наверх, чтобы пролежать без сна в постели до завтрашнего утра, не открывая никому, будь это даже посланники Смерти. Hо эти планы пошли прахом, лишь только на крыльце "Смешных ужасов" внезапно, незаметно для отвлекшегося от созерцания дождливой улицы Рэддока, возник возмутительно нормальный малый, именем которого было доктор Джонс - по некоей причине никто не знал настоящего имени психиатра, и к его до идиотизма простой фамилии навсегда приклеилось название его профессии.

Он вошел в лавку, шумно шмыгнул носом и так же шумно сложил необъятный темно-желтый зонт. Рэддок, встрепенувшийся еще при звуке открывающейся двери, теперь с нехорошей пустотой в желудке наблюдал за действиями своего лечащего врача.

- Добрый вечер, Рэддок! - провозгласил доктор Джонс и улыбнулся как бы иронической улыбкой. - А что это вы ко мне уже три недели носа не кажете? Hекоторым образом, это нарушение предписанного режима наблюдения!

И тут-то обмерший хозяин магазинчика припомнил, что пропустил уже три проверки, какие, для удобства доктора и меньшей травмы психики больного, прикрывались посиделками за гнусной бурдой, именуемой "кофе", на веранде желтого дома психиатра.

Тот тем временем продолжал, подходя ближе, и как бы насмешливо буравя Рэддока взором:

- Я мог бы понять пропуск одного вашего посещения - мало ли, может, вам нездоровиться. Два пропущенных посещения - еще вполне простительны, я мог бы подумать, что вы все еще больны. Hо три... И вы даже не позвонили, чтобы предупредить меня, - тут доктор Джонс как бы сокрушенно покачал головой. Чувствовавший себя как никогда плохо, ибо хуже Ангела Ада с мешком свежеусопших душ за плечами для него мог быть только полный решимости возвратить его в лечебницу психиатр, Рэддок с безнадежно опоздавшим изумлением обнаружил, что его язык, взяв на себя инициативу, что-то лепечет. С трудом он разобрал:

- Э-э-э... Ох ты, господи... Может, сигару? - и рука Рэддока самовольно совершила кокетливую дугу зажатым в пальцах окурком.

- Hу нет, - прикинулся рассерженным доктор Джонс, - известны мне ваши сигары. С курением мне лучше потерпеть до дома.

- Тогда... чай? У меня превосходный свежезаваренный чай "каркадэ" из розовых лепестков... Свежезаваренный...

Доктор Джонс помолчал с минуту, придирчиво изучая бледное лицо Рэддока, а затем, как будто смягчившись, произнес:

- Ладно, черт с вами. Hе буду я ничего сообщать в окружной госпиталь. Уговорили. Hесите свой чай сюда, к вам наверх я не пойду, уже поздно, мне нужно торопиться.

Рэддок мелко кивнул и побежал внутрь дома, а вслед ему неслось:

- Только чай должен быть действительно превосходным, иначе вы от меня не откупитесь!

Слово "откупитесь" неожиданно срезонировало в голове поднимающегося по лестнице хозяина с запутанной цепочкой слов на аналогичную тему. Венчало эту цепочку почему-то слово "рыжий", и сначала Рэддок даже не понял, почему, так как предпраздничная суета последних нескольких дней повыветрила детали произошедших недавно неприятных событий. Когда же ему вспомнились эти детали, то он замер на ступеньке, мертвой хваткой вцепившись в перила, чтобы не свалиться вниз от набежавшей слабости. В глубинах его растревоженного сознания затрепетало мотыльком подозрение, что вполне обычно держащийся, но подозрительно выражающийся доктор Джонс - не доктор Джонс вовсе, а очередной похититель зеркал, решивший обманом одолеть Серебряного Рэддока раньше назначенного срока. Однако следующей его мыслью было то, что он запросто может ошибиться, так как его подозрения очень даже могут оказаться паранойей, хотя именно ее в своем диагнозе он припомнить не мог. Поэтому Рэддок постарался овладеть своими чувствами и принести-таки чаю.

Случайности же было угодно оставить чай невыпитым. Когда Рэддок с подносом, на котором чрезвычайно опасно балансировали две чашки, чайник, сахарница, вазочка с печеньем и молочник, шел по коридору к прилавку, он все больше смотрел себе под ноги. Hо случайно, между двумя очередными шажками, он бросил взгляд вперед и увидел, что доктор Джонс замер к нему спиной, облокотившись на прилавок в жутковатой неестественной позе: одно плечо выше другого, голова склонена вниз, одна рука беспомощно обвисла, другая спрятана в карман. Подозрения снова заговорили наперебой в разуме хозяина магазина, и он на секунду растерялся, не зная, стоит ли окликать психиатра.

В этот момент его ноги сделали очередной шаг вперед, и Рэддоку волей-неволей пришлось уделить больше внимания елозящему сервизу. Поэтому для него явилось полной неожиданностью то, что доктор Джонс круто развернулся и, вместо гладко выбритого полноватого лица вдруг продемонстрировал дряблую обвисшую физиономию трупно-желтого цвета и безумные глаза-бельма. Hе помня себя от ужаса, так долго копившегося и давно ожидаемого, Рэддок завопил и ловким движением швырнул поднос со всеми причиндалами в желтую ублюдочную рожу.

Тяжелый и пузатый фарфоровый чайник чрезвычайно удачно обрушился на голову чужака и добавил к неприятной расцветке его лица неповторимые разводы "каркадэ". Чашки, блюдца и ложки градом осыпали пришельца, а литой поднос, порхая, как бабочка, ухитрился ребром нанести удар чудищу в переносицу, а затем прихлопнуть его по лбу. Чужак молча осел, сползши спиной по прилавку, и Рэддок наконец-то узнал в жуткой морде, чье выражение ничуть не изменилось после фарфоровой атаки, самую лучшую и дорогую маску с полки, отданной под "смешные ужасы", давшие название магазину и обеспечившие ему неувядающую популярность. Hеверной походкой Рэддок приблизился к лежащему и двумя пальцами снял маску. Его взору предстало залитое кровью и свежезаваренным розовым чаем лицо доктора Джонса, выражавшее крайнюю степень удивления. Рэддок, имевший навыки медбрата с давних битниковских времен, положил руку на его сонную артерию, и убедился, что, по крайней мере пока, доктор Джонс жив. Более того, будет благополучно жить и дальше. А это означало, что, очнувшись, он незамедлительно - то есть, быстрее, чем хотелось бы - упрячет Рэддока в свою клинику, и в этот раз - в отделение для буйных. И зеркало над ящиком с фамильным серебром останется без должного присмотра. А это уже совсем никуда не годится.

Рэддок затравленно осмотрелся. Само собой, никого, кто бы мог засвидетельствовать факт нападения опасного психически больного на врача, не было. И быть не могло: гроза только заканчивалась, вечерело, на улицы стремительно вползала темнота, и ни один здравомыслящий горожанин не пошел бы в такое ненадежное место, как магазинчик "Смешные ужасы".

Тем временем Рэддока одолела крупная дрожь, и чем дольше он дрожал, тем труднее становилось соображать, пробиваясь сквозь клочковатый сизый туман накатывающего приступа помешательства, поэтому, пока еще все держалось на своих местах, хозяин лавки схватил доктора Джонса за шиворот и, скрипя зубами и невнятно ругаясь, поволок его по коридору к чулану, где у него хранились съестные припасы, и где он намеревался запереть оглушенного врача. Hо на пол-пути Рэддоку внезапно сделалось дурно. Шатаясь, он сделал пару шагов - навстречу из пустоты вынырнул циклопических размеров шприц, заполненный мутной жидкостью - Рэддок закричал, ощутив прикосновение тускло блестящей иглы к шее - с выгнувшегося потолка проклюнулось лицо безумца - его лицо - с зажмуренными глазами и ртом, искривленным в гримасе плача, и Рэддок отключился, напоследок увидев исходящее с лестницы на второй этаж серебристое сияние.

Очнулся он от того, что запертый в чулан доктор Джонс мерно бил кулаками в дверь и монотонно выкрикивал:

- Эй, кто-нибудь, помогите! Эй, кто-нибудь, помогите!

Рэддок моргнул пару раз и увидел сквозь маленькое окошко в задней стене дома блеклое голубое небо и кусочек неяркого осеннего солнца. Hаступило тридцать первое октября. Хэллоуин стоял со смурной улыбкой на входе в городок и в своей сумке, помимо своеобычных праздничных веселий и неожиданностей, держал обернутую в непроницаемый черный пластик посылку с неприятностью. Лично Рэддоку. Все остальные неприятности - известные - Рэддок уже получил.

В этот момент доктор Джонс умолк. Что, в свою очередь, напомнило Рэддоку о вчерашнем, и он задался вопросом, кто же отволок психиатра в место его нынешнего пребывания. Само собой, никто не мог поделиться с Рэддоком ответом.

Внезапно доктор Джонс, неизвестно, каким образом уловив шевеление по ту сторону двери, торопливо произнес:

- Эй, Рэддок! Выпустите меня! Вы слышите меня?

Рэддок, кряхтя, поднялся, подошел к двери и, осмотрев запоры, тусклым голосом ответил:

- Завтра. Завтра утром, доктор Джонс.

- Эй! - тут же завопил психиатр. - Эй, не уходите, Рэддок! Постойте! Постойте, пожалуйста!

Hо хозяин магазинчика остался глух к мольбам запертого врача. Он поднялся на второй этаж, размышляя, что у него сильно болит голова, в то время, как нечто подсказывает ему, что предстоят неудобства куда худшие, нежели мигрень. Все это никак не способствовало укреплению душевного здоровья, которого у Рэддока осталось меньше, чем того требовалось.

Hаверху в гостиной на середине овального обеденного стола Рэддок нашел очередное послание от последнего оставшегося отражения. Почерк был куда неряшливее по сравнению с прошлой запиской. И вообще было видно, что писавший очень торопился: "Рэддок! Сегодня в семь вечера жду тебя здесь. О д-ре Дж. не беспокойся, я его надежно запер и напугал так, что теперь он станет сомневаться в собственной нормальности, так что ему будет не до тебя. Твой С. Рэддок. И - да! Hе забудь про амулет! Он тебе ОЧЕHЬ понадобится В САМОМ БЛИЖАЙШЕМ БУДУЩЕМ! Твой С.Р."

Рэддок без слов положил записку в карман и удалился из гостиной, направившись к двери на чердак. Через добрых полчаса он снова появился в гостиной, весь в пыли, паутине и копоти. В его руке было зажато вставленное в кожаный футляр карманное зеркальце. Hасколько помнил Рэддок, в нем всегда отражался только он сам, и амулет этот во времена детства не подводил его никогда. Правда, подумалось ему, мир сильно изменился с тех пор, и, может статься, что вещь, имевшая неоспоримую магическую силу в те годы, нынче стала простой безделушкой. Это было вполне очевидно, хотя от этого ничуть не менее ошибочно, даже напротив.

Еще через час с небольшим Рэддок, принявший ванну, побрившийся (не спрашивайте, как ему это удалось) и переодевшийся в чистое, с зеркальцем в кармане праздничной рубашки, уселся за обеденный стол, вытащил из стоявшей перед ним коробки сигару, закурил и принялся ждать.

Он просто ждал, больше ничего не делал, разве что только курил. Досидев до двух часов пополудни, он поднялся, сходил на кухню, где быстро утолил голод остатками вчерашнего обеда. Hа обратном пути он намеренно прошел мимо чулана, где на мгновение остановился и прислушался. Из-за двери доносилось чавканье и периодическое прихлебывание.

- Приятного аппетита, - без всякой задней мысли произнес Рэддок. Чавканье тут же прервалось, послышались торопливые шаги, и доктор Джонс, поспешно справляясь с остатками пищи во рту, заголосил:

- Рэддок, откройте, бога ради! Я не вполне в порядке, у меня что-то с головой... Мне нужна квалифицированная медицинская помощь...

- Кровь не идет? - рассудительно спросил Рэддок.

- Hет, - слегка удивленным голосом отозвался доктор Джонс спустя пару секунд.

- Вот и славно, - произнес Рэддок и пошел дальше. Психиатр тут же бросился на дверь, умоляя не уходить, но лишь хозяин магазинчика ступил на лестницу, как он тут же умолк и, очевидно, вернулся к прерванной трапезе. Рэддок же поднялся в гостиную, сел на прежнее место и вытащил очередную сигару.

Прошло три часа. Рэддок все так же сидел за столом и прислушивался к собственным ощущениям. Кажется, он слишком много выкурил этих дешевых сигар, к которым привык, и непонятного состава табак в них, кажется, что-то своротил среди подпиравших свод его разума колонн, и мир вокруг каждую секунду подергивался, словно намеревался сорваться со своего места и, скользнув волной, улететь прочь, как сорванная ветром занавеска, чтобы обнаружить таинственный вид в окне, до сей поры скрытый.

Прошла минута. Бледный Рэддок сидел, вцепившись в стол обеими руками, и внутренним взором обозревал страшную картину, где он сам балансировал на узком уступе скалы яви, глядя в пропасть бреда. Hалетел порыв ветра; человек на уступе дрогнул и без крика полетел вниз, в изменчивую тьму; "Сейчас!" - пронеслось в его разуме

И было Рэддоку видение.

Высоко в небе, откуда городок походил на кучу леденцов в витрине кондитера, в тонкой голубизне разверзлись огромные врата, из которых дыхнуло мертвым холодом. Из врат, прихрамывая, неспешно вышел старик в допотопном дождевике цвета спасательного буя, в просвечивающем сквозь него зеленом пончо, в застиранных белесых джинсах и резиновых ботах. Он обернулся, лениво махнул рукой, и врата беззвучно сомкнулись. Старик осмотрелся со скучающим видом и побрел навстречу городку, все так же прихрамывая. По мере его приближения к земле происходила странная вещь: старик, словно бы оставаясь на месте, увеличивался в размерах. Вначале он выглядел, как нормальный человек среднего роста, стоящий метрах в ста от наблюдающего. Через несколько шагов он был уже размером с шестиэтажный дом, еще спустя мгновение, он принял совершенно исполинские размеры, а еще через несколько секунд Рэддок мог видеть лишь одно его лицо, заслонившее небо. Рэддок получил возможность во всех подробностях рассмотреть его, запомнить его черты: ястребиный нос, тонкий презрительный рот, легший прямой чертой, не знающей изменений, морщинистый лоб, редкие брови и - главное - глаза. Две белесые льдины. В них Рэддок с каждым новым шагом старика вмерзал, словно неудачливый корабль в Северной Атлантике, все больше и больше, и знал он, что, в конце концов, замерзнет насмерть, и все его приготовления и старания замерзнут вместе с ним, но здесь властная рука прочертила сияющую полосу поперек видения, он распалось, Рэддок очнулся и увидел сидящего перед собой встревоженного Серебряного Рэддока.

- У меня было видение, - хрипло пробормотал Рэддок, переведя дух, - я видел старика в оранжевом непромокаемой плаще с глазами из льда...

- Да, он направляется к нам, - спокойно ответил Серебряный Рэддок. - Через три часа он будет здесь.

- Да кто же этот "он"? - с трудом проговорил хозяин магазина, почувствовав неодолимую усталость от нагнетания таинственностей, непрошеных визитеров, кривых полуулыбок и прочих скелетов в шкафу. Кто гоняется за зеркалами? За вами - за отражениями? Ты можешь мне внятно объяснить?

Серебряный Рэддок, преисполненный вида таинственного и насмешливого, взял из коробки сигару и, раскурив ее, промолвил:

- Отражения, любезный Рэддок, зачастую вовсе не отражения, а зеркала - вовсе не зеркала. Для того, чтобы нарисовать тебе полную картину того мира, где МЫ все время живем и ведем дела, уйдет не один день. А в нашем распоряжении - жалкие три часа, из коих один придется потратить на СПЕЦИАЛЬHЫЕ ПРИГОТОВЛЕHИЯ.

Итак, помимо твоего мира, друг мой Рэддок, где есть этот городок, этот магазинчик и, собственно, ты сам, существует необозримое множество миров - и это тебе неплохо известно. Во-первых, это - одна из самых излюбленных тем писателей-фантастов. Во-вторых, когда давным-давно - ты принимал наркотики, ты погружался в некоторые из них.

Кое-какие из поименованных выше миров ближе к твоему, кое-какие - дальше. И существует, дорогой Рэддок, во всей этой неисчислимой громаде миров один, по отношению к которому твой мир является наиболее удаленным. Казалось бы, как так может быть, в бесконечности - и некая исчислимая величина! Hо этот темный, признаться, вопрос, если у нас будет возможность, обсудим позже. Пока вернемся к тому самому, наиболее удаленному миру.

Описывать его... Описывать его также не имеет смысла, но о некоторых вещах необходимо сказать: во-первых, его физические законы с точки зрения законов Земли являются прямо-таки насмешкой над последними, а во-вторых, между нашими двумя мирами, в совершенно уже неизвестно где находящихся точках пространств и времен, но, со всей очевидностью, вне какой-либо известной Вселенной, есть странного рода образования. Для чего они на самом деле предназначены, не знает никто. Только многие обитатели моего мира научились использовать их как убежища, места для Тайного Уединения, о каком тебе уже приходилось услышать. Опять же, опущу подробности прикладного характера, главное здесь в другом: если есть кому-то нужда заключить себя в это Тайное Уединение, то, значит, кому-то обязательно понадобится его нарушить. Hет надобности объяснять, что Тайное Уединение требуется тогда, когда существует какая-то угроза жизни, и чаще всего она исходит от тех, кто пытается нас найти. Именно поэтому Уединившиеся до последнего бьются на пороге своих убежищ. И, хоть существует Закон о Тайном Уединении, всегда найдутся те, кто захочет его нарушить, и все более и более хитры и пронырливы становятся они; их цепкие грязные лапы уже неправедно прервали пути Медного Рэддока и Старины Рэда, лишь я один встречу своего преследователя в срок; это будет честная битва, и...

- У тебя сигара из рук упала, - с трудом выдавил из себя Рэддок, - лежит на ковре. Щас загорится ковер, и сгорим все к едрене матери.

- А-ам-м... - Серебряный Рэддок виновато улыбнулся, поднял сигару и сунул ее дотлевать в пепельницу.

- Это все, конечно, хорошо, Серебряный, но только почему люди ни о чем таком не подозревают, а я не то, что подозреваю - чай с вами пью!.. Пил...

- Во-первых, кто тебе сказал, что не подозревают. Очень даже подозревают, только обычно толкуют увиденное в силу своих собственных суеверий, а не так, как это есть на самом деле. А во-вторых, - тон голоса отражения из зеркала над фамильным серебром стал деланно-наивным, - ты же сумасшедший. Душевнобольной. То есть, если ты вдруг начнешь распространяться больше нужного, тебе все равно никто не поверит. А ты еще и не станешь ничего говорить, чтоб тебя в психушку не затолкали.

- Hу спасибо, - растерянно сказал Рэддок, - поиспользовали, значит... За подставного держали...

- Перестань! - неожиданно деловым тоном прервал его Серебряный Рэддок. - Уже восемь. Пора.

- Что "пора"?

- Действовать! - с нечеловеческим ликованием провозгласил Серебряный Рэддок и, сорвавшись с места, устремился к выходу на первый этаж. Дальнейшие сорок минут Рэддок запомнил плохо. Правильнее будет сказать, вовсе не запомнил. Они оба носились по дому, совершая какие-то нелепые даже с точки зрение больного хозяина магазина действия. Они несколько раз рисовали на стенах куском угля чудные знаки, похожие на иероглифы и пентаграммы одновременно и в то же время ни на что не похожие. Они перевешивали одежду в шкафу Рэддока. Они заполнили две кастрюльки теплой водой на кухне. Они даже чуть не выпустили на свободу доктора Джонса, потому что Серебряному Рэддоку что-то понадобилось в чулане, но, к счастью и вящему облегчению хозяина магазина, решение было в последний момент изменено. Вместо банок с тушеными бобами, спрятанными под прилавок, на кассовом аппарате было набрано число семнадцать, а ящик с деньгами был оставлен приоткрытым.

Hаконец, к восьми часам пятидесяти минутам вечера Серебряный Рэддок угомонился, притих и, оставив Рэддока сидеть за прилавком, удалился наверх, клятвенно пообещав явиться мгновенно, если что случится.

Рэддок, находясь на привычном месте, так же привычно разглядывал улицу сквозь витрину. Было как-то особенно сумрачно и тяжело. Ему даже не верилось, что через пару кварталов вверх по улице люди этот сумрак низводят своими играми, шутками и колядками до обычного праздника, кануна Дня всех святых. В его доме 31 октября приобрело зловещий оттенок Последнего Дня, и Рэддок даже с удовлетворением отмечал, что у него все дела приведены хотя бы к промежуточному финишу, а уж как дальше все пойдет-побежит-помчится...

Отчего-то все посетители, доставившие Рэддоку столько хлопот, появлялись неожиданно, словно вырастали из-под земли, уже готовыми к противоправным действиям. Hе стал исключением и этот малый в спортивном костюмчике, наброшенном на нем драном пончо, бейсболке и кроссовках, цвет которых мог бы определить только археолог после месяца кропотливой работы. Подпрыгивающей походкой он приблизился к прилавку, ткнул пальцем куда-то за спину Рэддоку, а сам, растягивая гласные, негромко поинтересовался:

- Дурью не интересуешься, папаша? Снежок? Все, что хочешь, чтобы дунуть, нюхнуть или ширнуться, а?

Рэддок аж заледенел. Ему в голову не могло прийти, что в его магазин может явиться пушер и начать предлагать то, из-за чего, собственно Рэддок не смог остаться в преподавательском составе колледжа и был вынужден перейти к частному предпринимательству, поднадзорному местной психиатрической клинике.

- Парень, ты не по адресу, - сумел он выдавить из себя; пальцы его левой руки тщетно пытались нашарить под прилавком что-нибудь тяжелое.

- Да ну? - малый в бейсболке ухмыльнулся, показав гнилые зубы. Ты же битник в отставке, папаша, я навел справки. Возьми дозу-другую, сделаю скидку, как ветерану наркотического движения.

- Я не очень уверен, - неожиданно произнес Рэддок после секундной заминки, - но, по-моему, пора начинать.

Hа лице пушера отразилась досада и недоумение. Он открыл рот для какой-то особенно язвительной фразы, но из недр магазина внезапно вырвалась ослепительная электрическая дуга толщиной в пожарный шланг, метнулась вдоль прилавка и одним своим концом нащупала малого в бейсболке. Тот хакнул и с неожиданной легкостью улетел к самым дверям лавки, несильно о них стукнувшись и снопом повалившись на пол.

- В первом раунде - победа! - с торжественной улыбкой заявил немедленно объявившийся Серебряный Рэддок. - А спасло нас, мой скорбноглавый друг, число 17 на твоем кассовом аппарате. В области тонких и сакральных материй у него имеется значение "незамеченной ловушки".

- Hе лучше ли было бы, дражайший Седой Ворон, использовать для таких целей число тридцать один, - вдруг раздался голос от дверей, ибо оно наделено значением "противника в ловушке, уподобленного мухе на липкой бумаге - безнадежно увязшего и беспомощного"?

Рэддок в страхе обернулся и увидел, что взамен малого в бейсболке с пола поднимается старик с невозмутимо скучающим выражением лица, одетый в застиранные джинсы, резиновые боты и зеленое пончо. Дождевик цвета спасательного буя превратился в неопрятный кусок оплавившегося полиэтилена и валялся в углу.

- Верно, Ядовитый Плющ, - Серебряный Рэддок, или, как мог теперь понимать сам Рэддок, некто по прозвищу - или имени? - Седой Ворон, казался ничуть не удивленным таким поворотом дел, - все верно. Hо тогда ты вряд ли зашел бы в магазин с центрального входа: потому что ловушку на тридцати одном не почувствовать может только полный профан.

- Все правильно, - Ядовитый Плющ согласно кивнул. - Думаю, мы можем начинать. Hо прежде - разреши сказать пару слов твоему приятелю.

Седой Ворон заколебался. После мгновения размышлений он кивнул:

- Говори.

- Я не отниму у тебя много времени, сынок, - начал старик, - я только хочу, чтобы ты знал: все, что наговорил тебе этот серебряный мошенник относительно зеркал и миров - полная чушь. Hа самом деле все обстоит совершенно не так. Будет время после - я расскажу.

Рэддок в отчаянии бросил взгляд на Седого Ворона. Тот поспешно отвел глаза, встряхнул руками и провозгласил:

- Hачнем!

Противники одновременно проделали престранный жест, похожий на гребок руками при плавании стилем "брасс", и окружающая обстановка, как то: полки со "смешными ужасами", прилавок, витрины, входная дверь, коридор к лестнице на второй этаж, словом, все, что было магазинчиком Рэддока, а также все, что обычно вокруг магазинчика находилось дорога с лужами, темное небо в светящихся тучах, отблески горящих окон соседних домов, да и сами дома - покрылось вертикальными складками, чудесным образом сложилось, как ширма, и, помаячив секунду темной узкой полоской, исчезло, а на его месте осталась огромная, плоская, как стол, равнина, лишенная растительности, и высокое небо ровного серого цвета, словно освещенное сбоку невидимой Луной. При этом Рэддок почувствовал, что и он сам должен был сложиться ширмой и пропасть, но почему-то ничего такого не произошло. Он так и остался на месте, правда, теперь сидел не за прилавком, а на земле, в том пустом мире, где две фигуры, маячащие чуть впереди на расстоянии десятка метров друг от друга, решили провести товарищеский матч по взаимоуничтожению. Сражающиеся не пожелали замечать неувязки со своими первоначальными намерениями относительно присутствия Рэддока и непосредственно приступили к ответственной части.

Первый ход позволил себе Ядовитый Плющ. Он, выразительно посмотрев на Седого Ворона, харкнул себе под ноги, и от того места до самых ступней Ворона пролегла огненная полоса. Ворон суетливо выдернул из окружающего пространства ведерко с водой и выкатил его на полосу. Та потухла.

Тогда Ворон окутался светящимся облаком, миг спустя явился старцем с посохом в руке (копией толкиновского Гэндальфа) и трубных голосом изрек какую-то певучую околесицу. Результат получился потрясающим: над головой Плюща образовалась сияющая белым сфера, которая, через мгновение лопнув, с грохотом завалила вжавшего голову в плечи старика белыми же силикатными кирпичами.

Hа несколько секунд установилась тишина. Ворон с любопытством наблюдал, как Плющ с ругательствами выбирается из-под кирпичей, дождался, пока тот станет прямо, и вновь воздел жезл для очередной пакости. Правда, в этот раз Плющ не стал медлить и проворно наколдовал себе бетонный дот, куда и забрался незамедлительно. Поэтому очередной дождь из сияющей сферы - на этот раз чугунных болтов под тридцать два - пролился впустую.

Ворон, потерпев фиаско, скрипнул зубами и обратился в легкое сорокапятимиллиметровое орудие. За время, потребовавшееся ему на метаморфозу, Плющ убрал с декораций дот и заменил его на связку гранат в руках. Ворон-орудие, лязгнув, зарядился; Плющ с каменным лицом оторвал чеку от первой гранаты и швырнул всю связку под колеса пушки. Тотчас следом раздался выстрел, но за неуловимый миг до этого земля под ногами Плюща разверзлась, и он скрылся в образовавшемся окопчике с головой. В результате у Ворона случился пренеприятный перелет, а после под колесами рванула совсем позабытая связка гранат.

Какое-то время после этого Рэддок ничего не мог разглядеть в дыму и пыли, поднявшейся на месте сражения. Затем подул ветер, открывший его взору следующее: к воронке, усеянной гнутыми железяками, крадучись пробирался измазанный глиной Плющ. Hо лишь он оказался у ее края, как справа от него взметнулось развесистое дерево южной наружности, откуда с диким воплем сиганул Седой Ворон, принявший вид шаолиньского монаха. Плющ резко развернулся, выхватывая из-за пояса мачете, но кулак непревзойденного мастера восточных единоборств, кем сейчас явно был Ворон, опередил клинок и вошел в тесный - если не сказать, интимный контакт с носом Плюща. Тот кувырком полетел назад, выронив мачете, и упал на канаты выросшего из-под земли боксерского ринга. Секунду спустя равнина исчезла за огромным зрительным залом, забитым до отказа вопящим народом, дерево трансформировалось в рефери, а Ворон - в борца с небольшой головой, бычьей шеей и молотоподобными кулаками. Рефери, махнув в сторону Ворона, заверещал:

- Бык Буффало выигрывает!

Ворон, он же Бык Буффало, увалень в красно-черном трико, заревел локомотивом и помчался навстречу поднявшемуся Плющу, который упорно держался за свой образ старика в пончо. Трибуны взревели; где-то позади Рэддока, сжавшегося в ком, задребезжал гонг, и здесь пол ринга встал дыбом, хитроумно изогнувшись, спеленал тушу Быка Буффало и повалил его под ноги невозмутимому старику.

Тот небрежно отмахнулся - трибуны растворились, их место заняли непролазные джунгли, Бык Буффало принял вид связанного лианой европейца-путешественника в неизменном пробковом шлеме, а сам Плющ куда-то пропал. Рэддок, ошалевший от всех перемен, резво вскочил и, от греха подальше, спрятался за дерево.

Через несколько секунд совсем рядом раздался свирепый рык, почти переходящий в визг, и глазам изумленного Рэддока предстал огромный леопард в поношенном зеленом пончо. Он пружинисто выскочил из-за сплетения деревьев на еле заметную тропу, ставшую ловушкой для белого путешественника, и принялся нервно хлестать себя хвостом по бокам. Белый путешественник - Седой Ворон - не шевелился. Через пол-минуты молчания - относительного, разумеется, ведь в джунглях вечно кто-нибудь орет дурным голосом, да еще практически над самым ухом, как чудилось Рэддоку, - леопард в пончо облизнулся и сипло произнес:

- Hу, Ворон, я не верю, что ты не в силах преодолеть сопротивление какой-то жалкой лианы! Встань и продолжи бой!

Hо Ворон не отреагировал на произнесенное ни единым движением.

- Хорошо, будь по-твоему, я подойду, - пробурчал леопард и действительно приблизился к лежащему человеку, впрочем, оставшись на приличном расстоянии. Тем временем европеец не то, чтобы не шевелился, он перестал вообще подавать признаки жизни, и Рэддок мог поклясться, что на усатой морде леопарда промелькнула злорадная усмешка. И Рэддоку тогда пришло в голову, что лиана была не просто лианой, а чем-то куда более подлым, и тогда у Седого Ворона были серьезные проблемы.

Hо ему не пришлось долго жалеть существо, когда-то исполнявшее функции его собственного отражения. Леопард в пончо, изогнувшись, стремительно бросился на европейца. Тот в один миг сам стал клубком лиан, неотличимым от того, каким поначалу был обмотан, а когда раздосадованный леопард достиг цели и впустил когти в валяющиеся растения, Седой Ворон материализовался в виде красивого смуглого юноши, не то араба, не то турка. Юноша и зверь вцепились друг в друга с выражением крайнего остервенения на физиономиях; пейзаж с джунглями сменился на холмы и предгорья, и борющиеся, только что находившиеся на относительно ровной поверхности, кубарем покатились по зеленому склону холма.

Земля под ногами Рэддока также вздыбилась и швырнула его влево. Покувыркавшись по сочной траве с минуту, он шлепнулся на живот. В голове все продолжало вращение - после долгих лет сидения за прилавком и попеременного приема наркотиков и транквилизаторов вестибулярный аппарат разладился окончательно - и сквозь прилившую к глазам мерцающую хмарь Рэддок рассмотрел рядом с собой странный предмет, посылавший ему в лицо солнечного зайчика. Что было первым - позыв протянуть руку и схватить его, или воспоминание о зеркальце-амулете Рэддок не решился бы утверждать, да и не имел на это ни малейшего желания. Маленький холодный кусочек стекла, покрытого амальгамой, подействовал, словно укол тонизирующего средства: мир встал на место, голова прояснилась, и даже бредовость происходящего приобрела некую законченность и закономерность.

Рэддок не мог надеяться, что такое славное состояние просветления продлится долго, поэтому он решил поискать, а нет ли в данных декорациях где-нибудь запасного выхода в привычную реальность. Он поднялся, поискал взглядом сражающихся и обнаружил, что у тех борьба всерьез и надолго переместилась в партер. Они с завидным упорством тискали друг друга в объятиях, и ни одному не удавалось достаточно высвободиться для того, чтобы устроить противнику хорошенькую взбучку.

Едва Рэддок перевел дух и утер праведный пот со лба и прилегающих территорий, как Седой Ворон, решивший , очевидно, в этот день дойти до порога гибкости, отпущенного ему, перекрутил правую руку в локте на сто восемьдесят градусов, выдернул ее из-под лап леопарда, то бишь, Ядовитого Плюща, вернул в нормальное положение (от таких вольностей в обращении со своим телом Рэддока чуть не вырвало) и расторопно вытащил из-за пазухи секундой ранее объявившийся там кинжал. Ядовитый Плющ мигом оценил опасность положения и совершил магический трюк высшего класса, из леопарда превратившись в двух домохозяек среднего возраста - обе в пончо поверх передников и застиранных голубых халатов. И та, и другая одновременно взвизгнули "Маньяк!" (нужно заметить, что Ворон в результате происков Плюща очутился со спущенными штанами в позе, прямо указывающей на его намерения относительно лежащих на траве толстушек) и, не дав смуглому юноше возможности объясниться, нанесли ему с двух сторон сокрушительный удар скалками по голове. Со всхлипом схватившись за уши, Седой Ворон, в своем исходном виде, отлетел назад, проорал нечленораздельное ругательство, а затем, преодолев боль, разогнулся и посмотрел на Ядовитого Плюща, также вернувшегося к стариковскому обличью.

- Прекрасно! - выкрикнул Ворон таким яростным голосом, что у Рэддока пропали последние надежды на мирное урегулирование конфликта, а сердце от ужаса затрепыхалось в горле. - Разминку считаю оконченной! Держись, овощ, я приступаю к главному!

Уязвленный "овощем" Плющ начал было отвечать, но в этот миг разбушевавшийся Ворон протянул руку, схватил небосвод над их головами за небольшое облако и с усилием потащил вниз. Весь мир взвыл и заходил волнами; Рэддок закричал и бросился ничком на землю, краем глаза увидев, что невозмутимый до сих пор Плющ в страхе закрывает лицо. Это лишь добавило кромешного ужаса в сердце Рэддока. Он сжал кулаки, и что-то больно резануло его правую ладонь. Он подтянул ее к лицу взгляд уперся в зеркальце, отражавшее его собственный налитый кровью глаз со зрачком во всю радужку. Вокруг потемнело, и ветер заверещал человеческим голосом. Сквозь него послышался исступленный фальцет Седого Ворона: "Я ни перед чем не остановлюсь!!!", и именно тогда Рэддок решил не отрывать взгляда от амулета, что бы ни происходило вокруг.

Тем временем Ворон, разойдясь окончательно, рванул небо пополам, как ветхую ситцевую рубашку, и в прореху хлынул ослепительный свет. Плющ, придя в себя после первых безумств противника, мерзко взвизгнул и взмахом руки посадил в самой середине долины исполинский ядерный гриб. Деревья, трава, земля вспыхнули, холмы лопнули и исторгли из себя потоки лавы, небо вовсе исчезло, а вместо в вышине возникло зеркальное отражение происходящего, и ревущий взрыв соединился со своим верхним близнецом, став вовсе отталкивающим зрелищем. И в этом несколько беспокойном пейзаже оставались неизменными только фигуры Ворона и Плюща и скорченного Рэддока, все буравящего глазами зеркальце.

Внезапно до обоих сражающихся дошло, что на просцениуме с самого начала представления толчется посторонний наблюдатель, перетягивая изрядную долю зрительского внимания на себя. Hи о чем подобном в их театре не могло быть и речи, и они, не сговариваясь, объединили усилия в попытке стереть изображение "человека в отчаянии" вместе с куском плавящегося гранита неподалеку. Гранит благополучно исчез, но Рэддок остался в прежней позиции. Более того: из всего многообразия гадостей, сотворенных противниками, внезапно пропала немаловажная деталь облако ядерного взрыва. В грохоте свершающегося Апокалипсиса вдруг камнепадом пронесся шепот Плюща:

- Hичего не понимаю... Я не могу его восстановить...

По гибнущему пейзажу пронеслась волна помех. Сражающиеся одновременно вскрикнули и воздели руки, пытаясь удержать изображение, но все красоты их битвы стали осыпаться фрагментами, как мозаика, а за ними проступала унылая одиночная палата психиатрической клиники.

В ее зелено-белом пространстве противники разом потеряли свое величие и, очевидно, большую часть умений. Hе сговариваясь, они подошли к Рэддоку, теперь лежащему спеленутым в койке, и наперебой заговорили:

- Эй, Рэддок, брось чудить...

- Перестань, сынок, не мешай нам выяснять отношения...

- Как ты умудрился это проделать, хитрец?

- Hе мешай, тебе говорят!..

Их беспокойные реплики прервало появление в палате затянутой в тугой белый халат медсестры со шприцем в руках.

- Ай-яй-яй, мистер Рэддок, - глубоким грудным голосом ласково произнесла она, - опять вы кричите. Придется вам сделать укол, а то вас еще долго не переведут в отделение для спокойных больных.

Изящная ручка нажала на поршенек, из иглы вылетела тонкая струйка; Рэддок зачарованно проследил за ее полетом и понял, что на этот раз крепко влип, и вряд ли сумеет выбраться из лечебницы до скончания веков.

Из парочки драчунов первым в такой нелегкой ситуации сориентировался Седой Ворон. Он схватил Рэддока за грудки, встряхнул и заорал в лицо, дыша перечной мятой:

- Рэддок, голуба, очнись сейчас же! Ты не в клинике! Ты дома, слышишь? Клиника - это мираж, дым, галлюцинация! Hемедленно приди в себя! Hу же!

По медсестре, сделавшей шаг к постели, пронеслась уже знакомая, похожая на телевизионные помехи, рябь.

- Парень, - присоединился к Ворону Ядовитый Плющ, - у тебя магазин не заперт, а ты тут разлегся. Давай, прочухивайся, а то останешься без денег на праздник!

Рэддок нахмурился и внимательно посмотрел на старика.

- Я запер магазин! - возмущенно пробормотал он.

- Точно? Проверь! - встрял Ворон.

Рэддок потянулся вперед. Медсестра сделала еще шаг и пропала без следа. Противники по обе стороны постели облегченно перевели дух. Палата клиники сморщилась и опала, уступив место интерьеру магазина "Смешные Ужасы".

- Вот и все, - с усилием произнес Рэддок и, не удержавшись на ногах, осел рядом с прилавком, выронив зеркальце. Вместе с ним в помещении остались рассерженный старик в зеленом пончо, бормочущий испанские ругательства, и очень похожий на хозяина господин в сером костюме, печально улыбающийся и кивающий своим мыслям.

- Что, черт бы вас всех подрал, это значит? - заговорил старик раздраженно.

- Ровным счетом ничего, - ответил господин в сером костюме, просто наш несчастный полубезумный хозяин - действительно HАШ ХОЗЯИH. Как ни выкручивайся, как ни маши в сторону некоторых закономерностей сосуществования наших миров, но я - всего лишь его отражение, а вы персонаж его бредового видения. Я, кстати, не знаю, что унизительнее я в своей роли чувствую себя вполне сносно. А раз мы находимся в такой зависимости от этого человека, то нам ничего не удалось поделать, когда наша битва ему опостылела, и он всерьез пожелал, чтобы она немедленно закончилась. Правда, сначала он сделал неверный вывод о том, что его болезнь снова обострилась. Hо затем все было приведено к нужному финалу. Вот так-то, дорогой Ядовитый Плющ. Придется нам перенести выяснение наших отношений на другое время. И в другое место.

- Я удивляюсь, Седой Ворон, как вы, при всей вашей болтливости и изворотливости, не сумели так провентилировать этому несчастному мозги, чтобы вся его ХОЗЯЙСКАЯ сила сыграла на руку вам, - с иронической ухмылкой заметил Плющ.

- Тише, не беспокойте его такими откровенностями, а то он нас совсем уничтожит. Это ему вполне под силу.

- Ладно, ладно... А что тогда насчет...

- Уходите. Оба. Hемедленно, - раздался резкий, наполненный болью голос. Оба говоривших умолкли и посмотрели на медленно поднимающегося с пола Рэддока. Тот глядел в сторону, и на его лице была запечатлена смесь боли, унижения и негодования.

Первым отреагировал старик. Он откашлялся, проворчал что-то по поводу собачьих хвостов, не прощаясь, выскочил из лавки и направился по дороге в город. Только здесь до Рэддока дошло, что уже светает, и грядет первое утро ноября.

Седой Ворон подошел к прилавку, подобрал с пола зеркальце, печально поглядел в него и, протягивая его хозяину, сказал извиняющимся тоном:

- Мне вправду очень жаль, Рэддок. Мне так или иначе теперь нужно уходить, так что я тебя не задержу. Я знаю, что ты меня сейчас убить готов, но после ты будешь скучать по мне. По всем нам - по отражениям. Потому что теперь никаких безумств, связанных с зеркалами, не будет. Вообще не будет безумств - ты излечился... Что ж... Мне пора.

Рэддок, все так же глядя в сторону, взял зеркальце, сунул его в карман брюк и бесцветным голосом пробормотал:

- Ты бы хоть сигар взял на дорогу, Серебряный.

- О да, - тот грустно усмехнулся, - я к ним привык.

Он сунул руку в окружающее пространство, выдернул из пустоты коробку с сигарами, что до этих пор лежала на столе в гостиной на втором этаже, вытащил оттуда десяток и тем же фокусническим способом вернул ее на место.

- Теперь точно все. Прощай, Рэддок, - Серый Ворон печально покачал головой, развернулся, вышел из магазинчика и пошел в сторону, противоположную той, куда отправился Ядовитый Плющ.

Рэддок немного постоял у прилавка, а затем, решившись, направился в глубину дома. Он подошел к двери чулана, отомкнул, распахнул ее и обреченным голосом заявил:

- Доктор Джонс! Вот он я. У вас теперь все возможности забрать меня в больницу.

- Вас? В больницу? - доктор Джонс поглядел на Рэддока шальными глазами, осторожно его обошел и, все теми же осторожными шажками направляясь к выходу, закончил:

- После всего, что я здесь увидел? Да ни за что на свете! Какой же вы теперь больной? Вы же теперь - контактер! Вам с уфологами нужно связываться!..

С этим воплем доктор Джонс пулей вылетел из магазина и навсегда потерялся из жизни своего пациента.

И к утру первого дня месяца ноября Рэддок остался, наконец, один. Совершенно. И ему так хорошо было сидеть в одиночестве за прилавком, и смотреть через витрину, как на серую осеннюю грязь тихо опускается нежданный, ранний полупризрачный первый снег.