"Шелковая паутина" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

10

Да, они познакомились, но, по мнению Кэтлин, это больше походило на начало военных действий. В то утро определился стиль их отношений. Поскольку Хэйзел была генеральным менеджером магазина, их пути часто пересекались. Мисс Кирхоф вела себя с Кэтлин холодно и язвительно, однако в присутствии Сета преображалась и излучала теплоту и участие.

Кэтлин никогда не встречалась с подобными характерами и поэтому постаралась свести свое общение с этой женщиной до минимума. Вскоре Кэти обнаружила, что Хэйзел на ножах почти со всеми сотрудниками универмага. Она вечно придиралась и была способна довести до слез даже самых выдержанных сотрудниц своим злобным языком. Но тот же самый язык становился медоточивым, чуть только появлялся Сет. Она улыбалась брату и восхищалась его идеями, над которыми потешалась за его спиной.

Она была невероятной собственницей. Даже Джордж отступал на второй план, когда Хэйзел принималась хлопотать об удобствах Сета. Часто ему явно было не по себе от ее постоянного сюсюканья, но он никогда не одергивал сестру. Он принимал ее заботы, в которых не очень-то нуждался, с той неизменной добротой, с какой относился ко всем.

Насколько подчиненные не любили его сестру, настолько же они обожали самого Сета. Трудно жалеть человека, который не жалеет себя сам. Сет постоянно подшучивал над своим инвалидным креслом, называл его не иначе как «колесница». Он заигрывал с продавщицами, по-приятельски болтал с продавцами и умудрялся поставить себя так, что даже только что взятый на работу клерк не чувствовал себя неловко в его обществе. Сет хорошо платил своим людям, и они это знали. Взамен он требовал добросовестного отношения к работе и получал его. Все сотрудники фирмы были настоящими патриотами «Кирхоф».

Первые, совершенно сумасшедшие, дни Кэтлин и Сет проводили над бухгалтерскими книгами, проверяли заказы, которые сделал прежний менеджер по закупке, разбирали полученные товары и ожидали новые, уже заказанные. Некоторые были ничего, другие — просто ужасны, и Кэтлин с Сетом чуть не стонали от отчаяния.

— Мы все исправим. Я хочу, чтобы в октябре вы поехали в Нью-Йорк и закупили нарядов к весне сколько вашей душе угодно. И тогда мы сделаем наш первый серьезный прорыв.

— А пока, — подхватила Кэтлин, — я позвоню в кое-какие дома мод, где меня знают, и попрошу прислать несколько их лучших моделей. Надеюсь, еще не слишком поздно.

Кэтлин вплотную занялась знакомством с магазинами фирмы. Они с Сетом отправились на ознакомительный тур вместе. Джордж проводил их к автомобилю, припаркованному в особо отведенном для этого месте всего в нескольких метрах от двери. Машина была красивого черно-стального цвета. Специальное устройство помогало завезти коляску Сета внутрь. Плюхнувшись на роскошное кожаное сиденье, Кэти выразила свое восхищение машиной.

— Да, она ничего, — сухо подтвердил Сет. — Я, правда, предпочел бы «феррари», но эта чертова коляска туда не влезает.

Кэтлин весело расхохоталась.

К большому удивлению Сета, во всем семиэтажном здании, предоставленном Кэтлин для ее собственного офиса, она предпочла маленькую кладовку на первом этаже, а не большой кабинет наверху.

— Так мне намного удобнее. Правда, — убеждала она. — Я смогу здесь разбирать товары сразу после их прибытия, сверять со счетами, представленными поставщиками, прежде чем отправить по отделам.

— Но, Кэтлин, — протестовал Сет, — у нас есть специальные работники, отвечающие за этот фронт работ.

— Знаю. Они будут мне помогать. Но я предпочитаю все делать сама или, по крайней мере, лично наблюдать за исполнением.

И в конце концов она его убедила.

Подошел октябрь. Кэтлин готовилась к поездке в Нью-Йорк, назначенной на конец месяца.

Она разбирала коробку с вечерними платьями, развешивала их на плечики. Прежде чем переправить их в отдел вечерних туалетов, сначала их гладили. Вдруг на нее накатила волна тошноты.

Кэтлин оперлась о край стола, прикрыла глаза и опустила голову. Потом медленно выпрямилась и сделала глубокий вздох.

Девушка, орудовавшая гладильным прессом, заметила это.

— Кэтлин, ты в порядке? Похоже, ты сейчас в обморок упадешь.

— Н-нет. Со мной все нормально. Просто голова немного закружилась. Думаю, надо поплотнее завтракать.

Порой Кэти, увлеченная работой, откладывала обед, а то и вовсе о нем забывала, так что к концу дня она едва не шаталась от слабости. Проблема заключалась в том, что она никогда не могла много есть на завтрак. А в последнее время ей вообще было противно утром смотреть на еду.

Но сегодня утром, когда она чистила зубы, ее затошнило от запаха пасты. Вдобавок к утренним проблемам по вечерам ее донимало несварение желудка. Ей все время казалось, что желудок у нее раздулся и давит на легкие. Кэтлин чувствовала себя так, словно постоянно объедалась, а на самом деле она ходила голодная.

Кэти старалась не обращать на все это внимания, но настал момент, когда симптомы слились в единую картину, которую уже нельзя было игнорировать. И вот в третий раз за эту неделю она чуть не грохнулась в обморок. Остаток дня Кэти старалась не утомлять себя. Придя домой, она сразу легла в постель, надеясь, что завтра будет чувствовать себя лучше. Но открыв глаза на следующее утро, она поняла, что ничего не изменилось.

— Я не понимаю, что со мной происходит, — вслух пробормотала она, с недоумением смотря на весы, показывавшие, что она похудела еще на килограмм. Кэтлин взглянула на руки, и десять наманикюренных пальцев превратились в двадцать — глаза ее заволоклись слезами. Она посмотрела на свое бледное лицо, отраженное в маленьком зеркале над раковиной.

— Нет, — простонала она. — Нет, этого не может быть.

Она инстинктивно прижала руки к животу, но нащупала лишь плоские, поджарые мышцы. Однако Кэтлин чувствовала: что-то коренным образом переменилось. Живот не был твердым, он слегка вздулся. Грудь набухла и стала весьма чувствительной. Кэти считала это результатом задержки менструации.

Ее менструация! Когда она была в последний раз? В июне? В июле? Да, первого июля. Она запомнила, потому что как раз сразу после этого в «Горном» праздновали День Независимости.

А Эрик прибыл в лагерь неделю спустя. В середине июля. С тех пор менструации у нее не было. А Кэти приписывала задержку эмоциональному потрясению.

Она испуганно взглянула на себя в зеркало и машинально стерла с губ остатки пасты.

— Ты дурочка, Кэтлин Хэйли. Истерически и поспешно делаешь ничем не обоснованные выводы. Подобные вещи не случаются со взрослыми женщинами вроде тебя. Тут что-то другое. Кроме того, каждому известно, что женщина поправляется, когда она… Это что-то другое.

Но это было то самое.

Кэтлин позвонила гинекологу, телефон которого отыскала в справочнике «Желтые страницы». Ей не хотелось советоваться относительно врача с женщинами на работе, не хотелось возбуждать ненужное любопытство. К счастью, доктор назначил ей прием на следующий же день. Кэтлин радовалась, что так удачно получилось: она сможет посетить врача как раз во время обеденного перерыва.

Следующие тридцать часов показались ей бесконечными. Пожалуй, томительнее ожидание длилось лишь тогда, в больнице, после катастрофы в Арканзасе.

Чуть ли не в пику своему животу, вечером она плотно поужинала в китайском ресторане, который славился великолепной кухней. Конечно, это был глупый поступок. Ей не следовало идти в китайский ресторан — там подавали слишком большие порции. Но тем не менее она съела все, что ей принесли — начиная с супа вонто и яичных блинчиков и кончая десертом.

Кажется, все было в порядке — подозрения оказались беспочвенными. Но благодушествовала она недолго. Не успев открыть дверь своей квартиры, Кэтлин бегом помчалась в ванную, корчась от сильных спазмов. Ее тут же вывернуло наизнанку. Ослабевшая и несчастная, она со страхом ждала завтрашнего приговора врача.

Наконец настало время обеденного перерыва. Кэтлин вывела машину из гаража и поехала на прием. Кабинет гинеколога находился всего в нескольких кварталах. Она не брала ни крошки в рот после вчерашней рвоты, и руки, лежащие на руле, дрожали.

Кэтлин вошла в уютную приемную, назвала свое имя медсестре, сидящей за столом у окна, и села заполнять листок-анкету для новых пациентов. Заполнив, она отдала анкету сестре, и та сказала:

— Спасибо, мисс Хэйли. Мы попросим прислать из Атланты вашу медицинскую карту. Садитесь, доктор вас скоро примет.

Когда другая медсестра назвала имя Кэтлин, она вздрогнула от неожиданности, потому что загляделась на молодую женщину с непоседливым малышом на коленях. Мама пыталась читать ему книжку, а мальчика куда больше интересовали золотые рыбки в аквариуме.

Кэтлин проследовала за медсестрой в кабинет с большой красной цифрой «2» на двери.

— У вас какие-то проблемы, мисс Хэйли, или это регулярная проверка?

— Мне кажется… — Кэтлин прикусила губу. — Нет, это обычная проверка.

Как ни смехотворно это было, ей не хотелось произносить вслух слово «беременность». Словно в детской игре — отрицаешь то, во что не хочешь верить.

Медсестра сделала запись в карточке.

— Может быть, вы разденетесь, и мы сделаем предварительный осмотр, пока не пришел доктор.

Кэти прошла за ширму, разделась и натянула через голову халатик, едва прикрывавший бедра.

— Сначала взвесимся, — скомандовала сестра.

Занеся данные в карту, она измерила Кэтлин давление и взяла на анализ кровь из пальца. От волнения руки Кэтлин вспотели, и медсестра шутливо уговаривала ее успокоиться. Кэтлин слабо улыбнулась в ответ.

— Менструация приходит регулярно? — спросила сестра, склонившись над картой.

— Да.

— Когда была последняя?

— Минуточку… дайте вспомнить… Я точно не могу сказать. Может, недели две назад.

Потом ее отправили в соседнюю с кабинетом ванную собрать мочу на анализ, Вернувшись, Кэти отдала сестре пластиковую бутылочку, очень надеясь, что в ее содержимом нет ничего криминального.

Потом ее на несколько минут оставили одну. Она старалась сдержать сумасшедшее биение сердца, но безрезультатно. Когда вошел доктор, нервы ее были натянуты до предела.

— Мисс Хэйли, я — доктор Пипкин. Нет, без шуток, это моя фамилия. Мои коллеги часто мне говорят, что я должен был стать урологом.

Он рассмеялся над своей не очень пристойной шуткой, а Кэти лишь улыбнулась. Невозможно было испытывать страх перед этим добродушным пожилым человеком с седой шевелюрой и сползшими на нос очками, что делало его необычайно похожим на Санта-Клауса. Она была ему благодарна за несколько неуклюжую попытку ее развеселить.

Он начал осмотр. Прослушал легкие, пощупал гланды, проверил уши и горло, потом, уложив ее на смотровой стол, сделал первичный осмотр груди.

— Так не больно?

К горлу внезапно подступил комок. Эрик спросил то же самое. На следующее утро. Она буквально слышала его тревожно сдавленный голос, чувствовала его осторожные прикосновения…

— Немного, — ответила она врачу.

Высунув голову за дверь, мистер Пипкин позвал сестру, и та помогла ему закрепить ноги Кэти специальными металлическими приспособлениями.

— Очень сожалею, — засокрушался доктор, заметив, как Кэтлин поморщилась. — Я давно прошу жену связать что-нибудь типа башмачков, но она слишком занята игрой в теннис. Чуть-чуть пониже. Вот так. А теперь расслабьтесь.

Зеркало тоже было холодным, даже слишком. Когда врач раскрыл его внутри, Кэти скривилась, сжала кулаки и стиснула зубы.

Наконец доктор Пипкин закончил.

— Когда оденетесь, пройдите, пожалуйста, в мой кабинет, — сказал он и вышел.

Кэтлин одевалась, а медсестра оживленно что-то ворковала, пока прибирала смотровой стол для приема следующей пациентки. Когда Кэти сказала, где работает, сестра восхищенно воскликнула:

— Какая у вас замечательная, интересная работа!

Кэтлин тоже так считала. Однако для такой работы совершенно не годится беременная женщина. Но разве доктор не сказал бы ей о беременности? Она взяла салфетку и промокнула вспотевшие ладони.

— Входите, — пригласил доктор, отвечая на ее робкий стук.

Он вежливо привстал и указал ей на стул возле своего стола. Удостоверившись, что ей удобно, доктор Пипкин положил руки на стол и с обезоруживающей улыбкой взглянул на Кэтлин поверх очков.

— Мисс Хэйли, простите за прямоту, но вы подозревали, что беременны?

Эти слова прозвучали в ее ушах, как пушечный выстрел. Кэти почувствовала себя воздушным шариком, из которого выпустили воздух. Внутри нее была пустота. Впрочем, нет. Внутри нее был ребенок Эрика.

Она опустила голову, и слезы брызнули из ее глаз.

— Да, — тихо призналась она.

— Когда у вас была последняя менструация? — мягко поинтересовался доктор, прекрасно понимая, что она солгала медсестре.

— В первую неделю июля.

— Все правильно. Судя размеру матки, вы беременны десять недель. — Он деликатно кашлянул, дав ей время осознать эту информацию. — Беременность протекает совершенно нормально. Сахар в крови в норме. Но надо побольше кушать, чтобы набрать вес. Роды…

— Я не могу иметь ребенка, — выпалила она чуть не на грани истерики. Она глубоко вдохнула и крепко сжатыми кулаками смахнула слезы. — Я хочу сделать аборт.

Доктора Пипкина несколько обескуражил ее решительный тон и упрямо вздернутый подбородок. Эта девушка, похоже, была не из тех, кто принимает спонтанные решения, особенно в таких важных делах.

— Это ваша первая беременность, мисс Хэйли?

Она горько рассмеялась. Вряд ли он поверит, что это был ее первый сексуальный контакт с мужчиной. Она даже не подумала о том, что должна предохраняться. Господи Боже, подростки сейчас куда более грамотны в этих вопросах! О чем она думала? Кэтлин снова засмеялась, и этот сухой смешок заставил доктора нахмуриться. Ей и в голову не приходило, что она может забеременеть.

— Да, это моя первая беременность.

— Вы уверены, что не хотите оставить ребенка?

— Насколько можно быть уверенной, когда собираешься совершить убийство…

— Мисс Хэйли, у вас есть пара недель, не больше. Подумайте, вы действительно решили прервать беременность? Возможно, вам следует посоветоваться с отцом…

— Это невозможно, — перебила она доктора. — Кроме того, это ничего не изменит. Я должна сделать аборт. Вы сделаете? Или я должна обратиться к другому врачу?

Доктор Пипкин посмотрел на нее долгим взглядом, догадываясь, что ее уверенность — напускная. Девушка казалась такой беспомощной, такой ранимой, такой невинной, несмотря на возраст. Он тяжело вздохнул.

— Хорошо. — Взяв телефонную трубку, он вызвал регистраторшу и продиктовал: — Запишите. Мисс Хэйли. Прерывание беременности. — Потом повернулся к Кэтлин. — Узнайте у Максины, когда вам приходить. И имейте в виду, что до назначенного срока вы можете в любой момент изменить свое решение.

Она направилась к двери, но остановилась и повернулась лицом к доктору Пипкину. На этот раз она даже не пыталась утаить бежавших по лицу слез.

— Пожалуйста, не думайте, что я иду на это с легким сердцем. У меня нет выбора. Видите ли, — она сглотнула, — отец ребенка женат на другой женщине.

В субботу утром. Осталось два дня. Сможет ли она ждать так долго? Медсестра по имени Максин предупредила, что нельзя ничего есть всю пятницу, а вечером надо приехать в больницу, чтобы сделать необходимые лабораторные анализы. «Доктор Пипкин, — объяснила сестра, — стараясь избавить своих пациенток даже от самых незначительных болевых ощущений, использует общий наркоз. Поэтому и рентген, и анализ крови вам сделают вечером накануне операции».

В пятницу днем позвонил Сет и пригласил Кэтлин поужинать с ним. Нервы у нее были на пределе. Сегодня в универмаг пришла Хэйзел и отменила отданные Кэтлин распоряжения. Несчастный клерк, выполняя инвентаризацию по новому методу, предложенному Кэтлин, испытал на себе всю остроту языка Хэйзел и стоял чуть не плача.

— Знает ли Сет о том, что здесь происходит? — обратилась Хэйзел к Кэтлин, которая появилась в самый разгар объяснений. — Мы всегда проводили инвентаризацию по моему методу.

Кэтлин подавила в себе желание высказать, что она думает по поводу давно устаревшей системы Хэйзел, и ровным тоном ответила:

— Да, он в курсе.

Хэйзел прищурила свои бесцветные глаза и пошла прочь. Ее прямая спина и величественная поступь без слов говорили, как она ненавидит Кэтлин.

Мягкий голос Сета звучал в телефонной трубке так дружелюбно, внушая такую уверенность, что Кэтлин чуть было не поддалась искушению излить ему все свои беды.

Но хотя они сильно сблизились за последние недели, она понимала, что не имеет права обременять его своими проблемами. Если уж она не рассказала об этом Эдне и Би Джею, то разве можно впутывать человека постороннего? Она до сих пор ругала себя за то, что бросила Гаррисонов таким образом. Не только пренебрегла их дружбой и участием, но и сбежала в середине лета. Без ложной скромности она понимала, что они вряд ли смогут найти кого-нибудь, равного ей по опыту работы. К тому же она перестала заниматься сбором средств для лагеря. Она им все непременно объяснит, но позже. Когда восстановит свое душевное равновесие. А сейчас и без того забот хватает.

Ее мучил разрыв с Гаррисонами, но она страшилась узнать от них что-нибудь об Эрике. Она пока не в силах с этим справиться. Уж лучше теряться в догадках: то ли он начал разыскивать ее после выхода из больницы, то ли вообще не поинтересовался, куда она пропала.

— А после ужина устроим танцы. — Глубокий голос Сета вернул ее к действительности. — Правда, мне трудно вальсировать.

Кэтлин улыбнулась. Как она смеет жалеть себя и упиваться собственными бедами, когда рядом такой человек, как Сет, постоянно подшучивает над своим несчастьем?

— Но зато я здорово танцую ча-ча-ча. Развернулся, повернулся, два притопа, три прихлопа.

Ему удалось все-таки рассмешить ее.

— Сет Кирхоф, ты сошел с ума.

— Да. Из-за тебя. — Голос его посерьезнел. — Счастье улыбнулось бедному старому калеке, когда ты пришла к нам, Кэтлин. Ты — замечательный работник. Ты умна как сто китайцев. Ты так хороша собой, что мне не надоедает смотреть на тебя. И в довершение всего, ты мне просто очень нравишься. Так почему бы нам не поужинать вместе?

— Сет…

— Мое поведение будет безупречным, обещаю. Если я позволю себе что-либо недопустимое в присутствии леди, Джордж откажется выносить за мной утку.

— О, Сет, это ужасно! — воскликнула она, не в силах удержаться от смеха.

— Пожалуйста, Кэтлин.

— Сегодня я правда не могу, Сет. У меня другие планы.

— Свидание?

— Нет-нет, ничего подобного, — поспешила уверить его Кэти. — Я… это личное. — Сейчас она не станет ему говорить. — Видишь ли, я буду занята все выходные.

Последовало долгое молчание, потом Сет спросил:

— У тебя все в порядке? Работа? Деньги? Еще что-нибудь?

Искренняя тревога, звучавшая в его голосе, тронула Кэтлин до глубины сердца. Как он чутко воспринимает чужую боль!

— Все нормально. Увидимся в понедельник.

— Договорились.

— До свидания.

— До свидания. — Она собиралась положить трубку, и вдруг снова услышала его голос.

— Кэтлин?

— Да?

— Если тебе что-нибудь понадобится, тебе достаточно просто мне об этом сказать. Я твой друг.

Вот так. Просто. Безо всяких вопросов. Никаких притязаний. Никаких условий. Безусловная дружба. Любовь. Сердце сжалось от боли.

— Спасибо, Сет. До свидания.

Она положила трубку, прежде чем слезы брызнули из ее глаз.

Ей сделали рентген, взяли кровь на анализ, Кэтлин заполнила необходимые документы. Потом ее отпустили домой поспать, велев прийти на следующее утро в шесть тридцать.

При всем желании уснуть Кэти так и не смогла, хотя и очень утомилась за день. Перед ее мысленным взором вставали медицинские инструменты, которыми доктор Пипкин будет избавлять ее от «результата зачатия». Не от «ребенка», даже не от «зародыша», а от «результата зачатия».

Все ее тело отяжелело, словно налитое свинцом, а голова, напротив, была совершенно легкой и ясной. Всю ночь она проворочалась. Мысли не желали дать голове отдых. Кэтлин то вспоминала, то размышляла, то дрожала от страха.

Когда-то очень давно она поклялась, что родит от мужчины ребенка, только если будет твердо уверена, что хочет прожить с этим человеком всю свою жизнь. Она знала, каково это — расти без родителей, и пообещала себе, что у ее еще не зачатых детей обязательно будут отец и мать, настоящий дом, семья. Если бы она передумала делать аборт и решила воспитывать ребенка одна, она бы нарушила собственную клятву, ограбила бы своего ребенка. Нет, никогда!

Интересно, как бы отреагировал Эрик, узнав, что она носит под сердцем его ребенка? Может, не пожелал бы даже слушать. Может, рассердился бы на нее за то, что она оказалась такой дурой и не предохранялась? Или пожалел бы ее и предложил помочь материально? О Господи!

А вдруг его реакция была бы совсем иной? Вдруг бы Кэти увидела в его синих глазах ту же нежность и одобрение, с которой он разглядывал ее тело прежде?

Он встал бы перед ней на колени, сжал бы ее бедра своими сильными руками и прижал лицо к ее животу, желая прикоснуться к своему ребенку. А потом обнял бы ее и поцеловал, любовно коснулся ее наливающейся материнскими соками груди.

Нет! Нет! Зачем она подвергает себя такой пытке! Для него ребенок ровным счетом ничего не значит. Может, у него уже есть сын или дочь. Насколько можно судить, у них с женой мог быть целый выводок маленьких Гуджонсенов, к которым Эрик относился так же, как к супружеской верности.

Кэтлин старалась прогнать от себя напрасные мечты, но ничего у нее не получалось. Наоборот. Она представляла себе длинный коридор больницы, ее везут на каталке в операционную рожать, а рядом, сжимая ее руку, шагает взволнованный Эрик и говорит о своей любви.

А вот они вместе разглядывают своего чудесного сына. Сын? Да, у Эрика мог родиться только сын.

А вот они идут по тенистой аллее, каждый держит малыша за пухлую ручку. У мальчика светлые, слегка волнистые непослушные волосы, а глазки — пронзительно голубые. Как у отца…

Зазвонил будильник, но Кэтлин все равно не спала. Она огромным усилием воли заставила себя подняться. Единственный положительный момент сегодняшнего утра заключался в том, что наконец эта кошмарная ночь закончилась. Сегодня она избавится от последнего напоминания об Эрике и начнет жизнь сначала.

Кэтлин не помнила, как доехала до больницы, как припарковала машину и дошла до регистратуры. Ее направили на третий этаж.

— Я Кэтлин Хэйли, — остановившись у стола медсестры, произнесла она механическим голосом, который сама не узнала.

— Доброе утро, мисс Хэйли. Пройдите, пожалуйста, сюда.

Она последовала за сестрой, отвратительно свежей и бодрой для столь раннего часа. В палате на шесть человек находилось всего две пациентки.

Медсестра надела Кэтлин на руку пластиковый браслет с ее именем.

— Разденьтесь и положите все в ваш личный шкафчик. Вот халат. Снимите, пожалуйста, все драгоценности. Если желаете, есть запирающийся ящик. Я сейчас вернусь и сделаю вам укол.

Она вышла, и Кэтлин осталась в холодной палате с двумя другими женщинами. Одна была совсем молоденькая, лет семнадцати. Интересно, она делает аборт по той же причине, что и Кэти? Сердце Кэтлин преисполнилось жалости, но, встретившись взглядом с девушкой, она не увидела и тени печали в ее не по возрасту опытных, безразличных глазах. Другая женщина была значительно старше. Она всхлипывала и сморкалась в носовой платок. Без сомнения, ее принудили к аборту медицинские показания. Бедная, бедная.

Кэтлин прошла в ванную и переоделась. «Я не буду думать, — сказала она себе, — не буду думать о том, что делаю. Просто сделаю и все».

Она прилегла на высокую больничную кровать. Подушка была как каменная. Через несколько минут вошла медсестра, держа в руках подносик со шприцем и бутылочкой.

Она молча смазала Кэтлин внутренний сгиб локтя спиртом. Кэтлин всегда испытывала отвращение к иглам и шприцам. Ребенком она панически боялась уколов. С возрастом этот страх ничуть не уменьшился. Она отвернулась, чтобы не видеть, как сестра ищет вену и вкалывает иглу. Оставив иглу в вене, сестра крепко ее прибинтовала.

— А что это? — робко спросила Кэтлин.

— Капельница, — сухо пояснила та. — Вам назначено на семь сорок пять, так что пока отдыхайте. — Она подняла руку пациентки, потом резко отпустила. — У вас маникюр. Мы не можем колоть вам наркоз, пока у вас на руках маникюр.

— Простите, — робко извинилась Кэти. — Но мне никто ничего…

Голос ее замер на полуслове. Сестры уже не было в палате.

Одну пациентку, женщину, которая плакала, уже увезли. Другая девушка беззаботно жевала резинку и листала журнал «Роллинг Стоунз». Кэти собралась было нарушить молчание и спросить у девушки, не знает ли та, который час, но тут в палату вошел доктор Пипкин.

На нем был зеленый операционный костюм. Полузавязанная маска болталась на груди. Волосы были забавно взъерошены, глаза по-прежнему лучились добротой.

— Мисс Хэйли, — мягко поприветствовал он ее и взял за руку. По крайней мере, хоть не сказал «доброе утро». Он не лицемерил.

— Здравствуйте, доктор Пипкин.

— Вы нормально себя чувствуете? Ну, насколько это возможно.

— Да. Только голодная.

— Сегодня вечером вы сможете есть все, что вам заблагорассудится.

— Она заставила меня стереть маникюр.

— Та сестра, что привела вас сюда? — поинтересовался доктор Пипкин.

Кэтлин кивнула, а он, наклонившись к ней, прошептал:

— Она сущая ведьма. — Ему удалось вызвать улыбку на дрожащих губах Кэтлин. — Но перед операцией действительно положено стирать маникюр. Понимаете, если у вас будет недостаток кислорода, ваши ногти посинеют, а под маникюром мы этого не увидим. — Он безо всякой надобности проверил капельницу. — Вас клонит в сон?

Она хотела бы ответить «да». Она хотела бы впасть в забытье, но сна не было и Кэти честно сказала об этом доктору Пипкину.

— Ничего, мы сделаем вам наркоз и вы ничего не почувствуете. Обещаю. Я коротенько опишу процедуру, чтобы вы знали, что с вами будут делать. — Он присел на край кровати. — Сначала мы расширим шейку матки. Потом вставим трубку, прикрепленную к вакуумному…

— Нет, — выдохнула Кэти и вцепилась в его руку. — Нет, пожалуйста, не говорите мне ничего. — Сердце ее колотилось как сумасшедшее, она была близка к обмороку.

— Мисс Хэйли…

— Я ничего не желаю знать. Просто делайте то, что нужно. Сколько это продлится?

— Не очень долго. — Он ласково похлопал ее по руке. — Через пару часов после операции вы проснетесь, а когда почувствуете, что можете вести машину, мы отпустим вас домой. Я постараюсь действовать как можно аккуратнее, чтобы кровотечение было не слишком сильным. Только ни в коем случае не пользуйтесь тампонами до следующей менструации. Только прокладками. — Он помолчал. — Вы хотите обсудить со мной методы предохранения?

— Нет. В этом нет необходимости.

— Я советую пользоваться презервативами. И не только ради предохранения.

— Разумеется.

Она недоумевала, почему такой простой способ не пришел ей в голову раньше. Но она даже не пыталась объяснить свою беспечность доктору Пипкину.

— Мы увидимся в операционной, — он взглянул на свои японские часы, — примерно через двадцать минут.

Но санитары пришли только через тридцать пять минут. Они уложили Кэтлин на каталку. Кэти прекрасно дошла бы сама, но она понимала, что об этом бесполезно даже заикаться. Она застенчиво взглянула на девушку с соседней кровати. Та, к удивлению Кэтлин, впервые открыла рот:

— Это все ерунда. Правда.

Значит, она уже делала аборт раньше? Потрясенная Кэтлин только пробормотала:

— Спасибо.

Санитары вывезли каталку из палаты.

Мелькали лампы в коридоре. Каталку повернули за угол, и Кэти вцепилась в металлические поручни: у нее так закружилась голова, что она боялась упасть на пол. Ее вкатили в предоперационное помещение и оставили одну.

Подошедшая сестра взглянула на пластиковый браслет и спросила:

— Мисс Хэйли?

— Да.

Сестра улыбнулась. Она совсем не была похожа на ведьму. Может, она все понимала?

— Сейчас подбавлю. — Сестра подкрутила зажим на капельнице. — Скоро вас неудержимо потянет в сон.

И действительно, через несколько секунд комната начала кружиться, уменьшаться в размерах, словно вдруг бинокль повернули другим концом.

Она ничего не почувствует. Расширят матку. Извлекут «результат зачатия». Вакуум. Вакуум. Кэтлин хотела поднять руку и защитить свой живот, но она не была уверена, что сможет это сделать.

Нет никакого «результата зачатия». Есть человек. Ребенок. Ее. Эрика.

Эрик. Эрик. Эрик, где ты? Я любила тебя! Я все еще тебя люблю. А они хотят убить нашего ребенка. Почему тебя нет здесь, чтобы защитить меня?

Почему ты не знаешь, что здесь твой ребенок? Твой сын. Но никакого ребенка не будет. Вакуум.

Медсестра наклонилась и что-то сказала, но Кэтлин не поняла. Потолок снова завертелся, и ее ввезли в другую комнату, где лампы горели намного ярче.

Кто-то высоко поднял и закрепил ее колени. Какие тяжелые у нее ноги! Она сморщилась, почувствовав, что ее подмывают прохладной водой.

Никакого ребенка не будет. Ребенка Эрика. Она так его любила. Разве это так плохо — оставить себе плод их любви? Она смирилась бы с его обманом, если бы только взамен у нее осталось хоть что-то ценное от их любви, что-нибудь кроме боли и чувства утраты. Лучшее доказательство любви — рождение ребенка. А уж он вернет ей любовь с лихвой.

Светловолосый малыш. Мальчик. Она знала, что это был мальчик. Синие глаза. Глаза Эрика. Ребенок Эрика.

Чья-то рука из пустоты накрыла ее лицо маской. Кэтлин не могла дышать. Она отказывалась дышать. Кэтлин услышала чей-то крик и вдруг поняла, что кричит она сама.

— Нет! — Она сражалась с чьими-то руками. — Не трогайте меня!

— Доктор Пипкин, — тревожно позвал женский голос рядом с Кэтлин.

— Оставьте меня. Я люблю его. Я хочу ребенка. Я не сплю. Я не брежу. Я в полном сознании и хочу оставить моего ребенка.

Она понимала, что говорит, как безумная, но она должна была убедить их. В отчаянии она повторяла одно и то же со всей силой убеждения, на какую только была способна.

— Мисс Хэйли.

Она узнала голос и повернулась в ту сторону.

— Доктор Пипкин, — простонала она.

Как заставить их понять? Они не должны отнимать у нее ребенка. Она старалась сдвинуть колени, но кто-то раздвинул их опять.

— Не причиняйте вреда ребенку. Моему ребенку. Эрик… Эрик…

И тут на нее навалилось забытье, которого она совсем недавно так жаждала и которое теперь проклинала. Она провалилась в густую черноту.