"Шелковая паутина" - читать интересную книгу автора (Браун Сандра)

11

Кэтлин наблюдала за тем, как Сет безуспешно пытается переварить то, что она ему сейчас сказала. Он сидел с совершенно потерянным лицом, оглушенный.

— Я не верю своим ушам. Очевидно, я неверно тебя понял, — наконец вымолвил он.

Кэтлин старалась сохранять на лице маску самоуверенности. Едва ли она осознавала, какими огромными кажутся сегодня ее зеленые глаза. Вряд ли ей также приходило в голову, что строго стянутые назад волосы подчеркивают заострившиеся скулы на бледном лице. И еще сразу бросалось в глаза, что сегодня она держится неестественно прямо.

— Ты правильно меня понял. Я хочу уволиться. Разумеется, я отработаю положенные две недели, пока ты подыщешь замену.

— К дьяволу замену!

Сет со всей силой ударил ладонями по полированной поверхности стола. Он никогда еще до такой степени не выходил из себя. Она до сегодняшнего дня даже ни разу не слышала, чтобы он повышал голос. Она поежилась под его испытующим взглядом.

— Но почему, Кэтлин? Ради всего святого, почему? Мне казалось, мы тебе нравимся, тебе нравится у нас работать.

Не в силах больше смотреть ему в глаза, Кэтлин отвернулась к окну и стала смотреть на небо.

— Это все чистая правда. Но насколько я понимаю, мои обязанности менеджера по закупке вскоре не будут ограничиваться одним магазином. И поэтому я должна буду еще внимательнее следить за своей внешностью, еще тщательнее следовать веяниям моды в собственном гардеробе.

— Ну и?..

Она отвернулась от окна и взглянула ему прямо в глаза.

— Женщине трудно шагать в ногу с модой, если она беременна.

Он продолжал смотреть на нее тем же бессмысленным взглядом, словно она сказала что-то невразумительное. Он опустил глаза и поглядел на ее живот, потом на лицо.

— Ты хочешь сказать, что беременна?

— Да.

Стояла середина октября. Прошло две недели с того дня, когда Кэтлин очнулась в палате и, отчаянно волнуясь, спросила, оставили ли ей ее ребенка. Доктор Пипкин поспешил успокоить ее.

— Я хочу родить ребенка.

— Если я правильно понял, вы собираетесь воспитывать его одна?

Она кивнула.

— Все будет хорошо. — Доктор Пипкин ободряюще похлопал ее по руке.

Эти две недели дались ей нелегко. По-прежнему ее мучили тошнота по утрам и несварение желудка вечером. Но доктор Пипкин прописал ей таблетки, которые она принимала, когда становилось совсем уж нехорошо.

Но больше всего она терзалась от душевных мук. Ей очень хотелось позвонить Эдне и все рассказать, но она отказалась от этой мысли. Гаррисоны и без того за нее сильно беспокоятся, зачем же увеличивать их волнение? Она должна сама найти выход из положения. Ничего, она справится. В самом деле, не она первая, не она последняя рожает ребенка, пусть даже и без мужа.

Надо было немедленно признаться во всем Сету. Он строил грандиозные планы по расширению, каждый день разговаривал с поставщиками в Нью-Йорке, договаривался с людьми, с которыми должна была встретиться Кэтлин в конце этого месяца во время своей командировки. Ему необходимо было немедленно все рассказать, но как же Кэти страшилась этого разговора! Сет свято верил в ее профессиональные способности, а ей предстояло его разочаровать.

И вот она ему все сказала, но на лице его не было отвращения, которое она ожидала увидеть. Вместо этого глаза его залучились от счастья. Он обогнул стол, подъехал к ее креслу и крепко сжал ее руку.

— Поздравлять тебя, видимо, не стоит? — Это был не вопрос и уж тем более не шутка, но Кэтлин невесело рассмеялась.

— В общем, да. — Она заглянула в бездонную глубину его глаз, но не увидела там и тени осуждения. — Я не знала об этом, когда поступала на работу. Клянусь… Я чуть не сделала аборт… но…

К ее огорчению, у нее из глаз брызнули неудержимые слезы. Господи, каков же запас слез в человеческом организме? Ей казалось, что за последний месяц она плакала больше, чем за всю свою жизнь.

— Уверен, ты поступила правильно, оставив ребенка. А почему ты не доверилась мне раньше?

— Я запуталась, не знала, что мне делать.

— А сейчас знаешь?

— Не очень. — Кэтлин печально покачала головой. — Я просто стараюсь держаться на плаву и думать только о сегодняшнем дне.

Сет положил руки ей на плечи и притянул ее голову к своей груди. Она тихо плакала, рыдания сотрясали ее тело, а он осторожно гладил ее по спине и шепотом утешал. Наконец поток слез иссяк, она села и взяла протянутый носовой платок.

— А отец? — осторожно поинтересовался он. Она собиралась солгать Сету, что отец ребенка умер, но передумала.

— Это была одна-единственная ночь. На следующий день он уехал.

Сет пальцами взял ее за подбородок и заставил посмотреть ему прямо в глаза.

— Ты любила его, да?

Глаза ее забегали под пытливым взглядом Сета.

— Кэтлин?

Лицо его дышало такой нежностью, что упорство Кэти рухнуло под силой его сострадания.

— Да, — всхлипнула она и закрыла лицо носовым платком. — И теперь еще люблю. Бог мне судья, но это так.

— Он знает о…

— Нет! — закричала она. — И не узнает. Я никогда его больше не увижу. У него своя жизнь… — Она не смогла признаться Сету, что Эрик женат. Ей не хотелось окончательно упасть в его глазах. — Для меня он все равно что умер.

Кэтлин подошла к окну и замерла, обхватив себя за плечи. Она не слышала звука моторчика и чуть не подпрыгнула от неожиданности, увидев Сета прямо перед собой.

— Почему ты хочешь уйти с работы?

— Почему? — недоверчиво переспросила она. — Мне кажется, причина очевидна. Я беременна, Сет. Через несколько месяцев я стану похожа на воздушный шарик. А потом еще несколько месяцев должна буду посвящать все свое время младенцу.

— Я немножко представляю себе, как это происходит в жизни, — улыбнулся он. — Но в твоем контракте нет пункта, в котором говорится, что беременность запрещает тебе исполнять твои обязанности. Во-первых, это незаконно, а во-вторых, мы не какие-нибудь отсталые ретрограды! Работающая женщина имеет право завести ребенка. Или ты боишься, что не справишься?

Слабый лучик надежды забрезжил в ее голове, и она медленно ответила:

— Нет, но…

— А что ты собиралась делать?

— Ну, — уклончиво протянула Кэтлин, — я думала найти какую-нибудь низкооплачиваемую работу. А потом, когда ребенок подрос бы и я смогла бы вернуться к настоящей работе, я бы отдала его в ясли и…

— В ясли, где он находился бы без тебя, без должного внимания, в котором так нуждаются маленькие дети?

— Нет, — рассердилась Кэти, — я нашла бы хорошие ясли.

— Это совершенно неприемлемо, Кэтлин. Поди-ка сюда. — Он потянул ее за руку и усадил к себе на колени.

— Сет, что ты… Тебе больно, — ахнула Кэти, плюхнувшись ему на колени.

Он усмехнулся.

— Как бы я этого хотел! — Он как-то странно всхлипнул и обнял ее за талию. — Ах, Кэтлин, если бы мои ноги могли что-нибудь чувствовать! Хотя бы боль. Но все, что у меня ниже пояса, мертво. — Он впился в нее взглядом. — Ты понимаешь, о чем я?

На миг смутившись, она отвернулась, потом снова обратила к нему свое лицо. С таким человеком, как Сет, смущаться было излишне.

— Кажется, понимаю, — пробормотала она.

— Значит, ты также понимаешь, что я никогда не смогу иметь детей, нормальную семью, хотя это мое самое заветное желание. Но как бы я этого ни хотел, — он слегка коснулся пальцами ее щеки, — я не могу навязывать женщине свои физические немощи. — Сет поднес ее руку к губам и поцеловал кончики пальцев. — Ты выйдешь за меня замуж, Кэтлин?

Теперь она, в свою очередь, сидела совершенно оглушенная. Предложение было сделано абсолютно серьезно, но самое важное заключалось в том, что Сет сделал его именно тогда, когда Кэти призналась ему в своей беременности и в своей любви к отцу ребенка. Сет сошел с ума?

— Сет, ты хочешь…

— Я хочу, чтобы ты стала моей женой, — просто закончил он. — Я люблю тебя, Кэтлин. Я полюбил тебя в тот самый момент, когда ты вошла в мой кабинет. Я знаю, что ты меня не любишь. Ты любишь отца твоего ребенка, и, если бы это было не так, я стал бы хуже думать о тебе. Но его здесь нет, а я есть. Я хочу жить с тобой вместе. Хочу воспитывать твоего ребенка. Пожалуйста, Кэтлин, войди в мою жизнь. Прими меня таким, каков я есть. — Он печально улыбнулся, приподняв уголки точеных губ. — Я сознаю, что прошу слишком многого, — продолжал он через мгновение. — Я понимаю, что здоровой молодой женщине вроде тебя нужен совсем другой мужчина. — Голос его дрогнул. — Но я дам тебе уверенность в завтрашнем дне, дам имя твоему ребенку, богатство, наконец…

— Сет, пожалуйста, — она прижала пальцы к его губам, заставляя замолчать. — Твое богатство ничего для меня не значит. Но ты слишком щедр. Ты предлагаешь намного больше того, что можешь получить взамен.

— Пусть тебя это не беспокоит, — он притянул ее к себе и положил ее голову к себе на плечо. — Живи в моем доме, позволь мне видеть тебя каждый день, работай со мной, помогай мне осуществлять мои планы, вселяй в меня надежду и радость жизни.

— Сет, — прошептала Кэтлин, уткнувшись в его шею.

Как же поступить? Может быть, вот оно — решение ее проблемы? Она испытывает к Сету глубочайшее уважение. Уважение, граничащее с любовью. Он — честен, романтичен, искренен и терпим. Чего еще можно требовать от человека?

О его физическом недуге она действительно даже не думала. Она уже любила однажды. Она отдала Эрику единственное, что имела — свое тело, и была уверена, что никогда уже не полюбит так страстно и беззаветно. Эрика она больше никогда не увидит. А если даже и увидит? Он принадлежит другой женщине. Они не смогут идти по жизни вместе.

Кэтлин все еще любила его. Теперь она не пыталась убедить себя в обратном. Она любила его. Жизнь с Сетом не будет яркой и счастливой. Эрик заставлял ее сердце биться чаще при каждой встрече. Такого никогда не будет с Сетом. Она не испытает снова слияния двух тел, единения двух душ — это дарит только любовь.

Но жизнь с Сетом дарует надежду и спокойствие. Он позаботится о ней и ребенке. Все будет хорошо. Они будут работать вместе, заниматься любимым делом. Ей так нужна доброта и… честность.

— Ты не должна отвечать сегодня, но я был бы в восторге, если бы ты сказала «да» прямо сейчас.

Она положила руки на лацканы его пиджака.

— Ты хоть понимаешь, какую обузу на себя взваливаешь?

— Да.

— Тогда я выйду за тебя замуж, Сет. С радостью и без колебаний.

Он нежно поцеловал ее в губы. В этом поцелуе не было страсти, только глубокая нежность. Таким образом они скрепили договор.

— Мы с тобой… разного вероисповедания, так, кажется, говорят. Для тебя имеет значение, что я иудей?

— Не больше, чем для тебя то, что я христианка.

Он засмеялся.

— Единственная просьба: если родится мальчик, ему будет сделано обрезание на восьмой день, согласно нашим обычаям.

— Конечно. А мы будем праздновать и Рождество, и Пасху, пока он окончательно не решит, какую религию выбрать.

— Отлично. — Он с явным восхищением смотрел на Кэти, любуясь каждой черточкой ее лица. — Я люблю тебя, Кэтлин.

Она решительно отмахнулась от картины, стоящей у нее перед глазами: ясные голубые глаза, переливающиеся на солнце золотые волосы, белоснежные зубы, поблескивающие из-под густых усов. Кэти постаралась сосредоточить все свое внимание на том, что было у нее перед глазами: темные глаза и любящее лицо. — Я знаю это, Сет, я знаю.

— Ты, конечно же, шутишь.

Хэйзел Кирхоф сидела в своей роскошной, дорого и со вкусом обставленной гостиной. Ее окружали шелковые подушки персикового цвета, разбросанные на полукруглой кушетке. Руки она чинно сложила на коленях, спину выпрямила — так ее научили сидеть в привилегированном пансионе, когда она была девочкой.

— Нет, я не шучу. В воскресенье днем нас поженит судья Уолтере. За ним ведь должок, помнишь? Мы заказали норковое манто для миссис…

— Сет, я все прекрасно помню про судью, — оборвала Хэйзел. — Будь любезен, объясни мне, что ты имел в виду, когда сказал о своем намерении жениться на этой… мисс Хэйли?

Сет хмыкнул и, взяв с антикварного столика сандалового дерева бутылку, налил себе виски.

— Ты удивлена? Я тоже, признаться.

— Единственная вещь, которая удивляет меня сейчас в моем умном, трезвомыслящем брате, так это то, что он несет околесицу! Ты в самом деле считаешь, что вы с мисс Хэйли можете пожениться? Это немыслимо!

— Совершенно с тобой согласен, — весело подтвердил Сет. — Но, как ни странно, это чистая правда.

Волнение, отражавшееся на лице Хэйзел, не раскрывало и малой доли ярости, бушевавшей в ее душе. Она всегда чувствовала, что эта девчонка таит в себе угрозу. Ум и красота — вещи несовместимые. То, что Сет принимал за ум, было, по мнению Хэйзел, хитростью. Кэтлин пролезла в их корпорацию, а фирма была Хэйзел дороже всего на свете. Сейчас эта девица покушается на их дом, их семью. Она ловко обвела Сета вокруг пальца, а брат, видит Бог, радуется вниманию любой женщины.

Их мать умерла, когда Хэйзел исполнилось двадцать четыре года. Сету — только одиннадцать, он был поздний ребенок. С тех пор Хэйзел заботилась о брате. Не то чтобы она получала от исполнения этих обязанностей огромное удовольствие, но и уступать свое место возле брата Хэйзел не собиралась.

Не показывая, насколько она взбешена, Хэйзел улыбнулась и сказала:

— Почему бы тебе не рассказать мне обо всем поподробнее, дорогой Сет.

Он охотно пустился в описания достоинств Кэтлин. Чем больше Хэйзел слушала, тем яснее понимала, что ее брат — полный дурак, как она всегда и считала. Ее раздражали его щедрость, его терпимость, его спокойное отношение к своей немощи. Почему в нем нет злости, горечи? Он слабак. Как их отец, к которому Хэйзел всегда испытывала глубочайшее презрение.

Когда Сет сделал паузу, чтобы глотнуть виски, она поднесла к губам рюмку с шерри, хотя не выпила ни капли. Она презирала подобные напитки. Ее тайной усладой была припрятанная в потайном шкафчике спальни бутылка водки.

Пересилив себя, она состроила дружелюбную гримасу.

— Я знаю, что мисс Хэйли — красивая и очень способная женщина. — Хэйзел с трудом выдавила из себя эти слова. — Но что мы о ней знаем?

— После смерти родителей она воспитывалась в детском приюте.

Сет вкратце изложил сестре биографию Кэти так, как рассказала ему она сама.

Чем больше он говорил о Кэтлин, чем ярче сияли его глаза, тем тоскливее становилось Хэйзел и сердце ее сжималось от мрачных предчувствий.

— Сет, дорогой, — терпеливо начала она, — прости мне мою неделикатность, но ты не можешь… я хочу сказать… ты не можешь быть мужем в традиционном значении этого слова.

Ей удалось заставить себя покраснеть. Притворяясь смущенной, она опустила глаза, но думала лишь об одном: ее братец не сможет удовлетворить эту шлюху, пройди хоть тысяча лет. Девица ловко воспользовалась своими колдовскими глазами и ладным телом, чтобы Сет, ее тупой братец, на мгновение поверил, что он снова стал мужчиной.

— Я знаю, Хэйзел, — печально ответил Сет. — Однако провидению было угодно компенсировать эту мою потерю. Видишь ли, Кэтлин носит под сердцем наследника фирмы Кирхоф. Весной у нее должен родиться ребенок.

Эти слова нанесли сокрушительный удар по едва сдерживаемой ярости Хэйзел.

— Что?! — завопила она. Лицо ее исказилось, все уродство ее души обнажилось в тот момент, когда с лица спала маска благовоспитанности. Эта дрянь беременна! Что ж, Хэйзел ничуть не удивлена. Удивляет другое: эта стерва имеет наглость подбрасывать своего ублюдка в их семью. — Ты намерен жениться на беременной женщине с ребенком неизвестно от кого и сделать его наследником Кирхофов?

На мгновение Сет оцепенел от жестоких слов Хэйзел.

Много лет назад у Хэйзел был несчастливый роман, и с тех пор она избегала каких-либо отношений с мужчинами, кроме служебных. Сет знал об этом. Он поставил бокал с коктейлем на полированный столик и подъехал поближе к сестре. Он был уверен, что она уже сожалеет о своих жестоких словах. Может, ему надо было получше ее подготовить, а не оглушать неожиданной вестью, не огорошивать своим счастливым видом.

— Хэйзел, — осторожно сказал он, — я понимаю, ты очень удивлена, и вполне естественно, что ты подозреваешь Кэтлин в нечестных намерениях. Но будь добра, не говори о ней в подобном тоне. Я ее очень люблю. — Тот человек… отец ребенка глубоко ранил ее душу. Она его любила. Иначе она ему не отдалась бы, я знаю.

«Значит, вот как тебе все преподнесли, — издевалась про себя Хэйзел. — Эта сука готова раздвинуть свои длинные ноги перед любым. А ты, мой убогий братец, для этого, к сожалению, не годишься!»

— Пожалуйста, дай ей шанс, Хэйзел. Я уверен, ты тоже ее полюбишь. Ее и ребенка. Кроме всего прочего, это же будет твой племянник или племянница, — улыбнулся Сет.

Хэйзел заставила себя остаться невозмутимой. А какой у нее выбор? Если она выплюнет ему в лицо злые слова, вертевшиеся на ее языке, потребует отменить свадьбу, Сет может отвернуться от нее. Его явно околдовала эта женщина.

Все-таки пока Хэйзел имеет над братом власть. Лучшей гарантией того, что все останется по-прежнему, будет принятие этой шлюхи в дом. В присутствии Сета Хэйзел будет изображать из себя милую золовку, добрую старую деву. За его же спиной все будет по-другому. Это не трудно — ведь все эти годы она исполняла примерно ту же роль: если Сет рядом — она любящая сестра, если Сета нет — накопившееся против него раздражение выплескивалось на окружающих. Хэйзел защищала свою главную страсть — универмаг. Поэтому она спокойно спросила:

— А как насчет ее работы в магазине?

— Кэтлин останется на своем месте, Я на этом настаиваю. Я только хочу, чтобы она взяла помощника и ввела его в курс дела, чтобы он смог продержаться какое-то время один, когда появится ребенок.

По мнению Хэйзел, это было далеко не лучшее решение, но она промолчала. Даже сама она почувствовала фальшь своей улыбки, когда сказала:

— Прости мне мои слова, Сет. Я была так потрясена, что не отдавала себе отчета в том, что говорю. — Она подняла руки и поправила немного сбившуюся прическу. — Думаю, это была самая обыкновенная ревность. Ты ведь мне больше сын, чем брат. А сейчас я должна отдать тебя другой женщине.

— Ты меня не отдаешь. Мы будем жить одной семьей. Все вместе. — Он взял ее руку и прижал к своей щеке.

— Да, — пробормотала она.

Сет попросил Джорджа принести большую бутылку шампанского. В одном Хэйзел была уверена: эта выскочка не получит ни цента из денег, по праву принадлежащих законной наследнице. Даже если придется прикончить и ее, и ее ублюдка, и самого Сета в придачу.

— Я не могу в это поверить, Би Джей, — сказала Эдна. — Она вышла замуж?

— Так говорится в письме, но черт меня побери, если я что-нибудь понимаю. — Би Джей взъерошил свои густые с проседью волосы. — И вообще, кто этот парень?

— Она пишет, что его зовут Сет Кирхоф, что он — владелец универмага, в котором она работает в Сан-Франциско. Подумать только! Они поженились в прошлое воскресенье. А в этот уик-энд она переезжает в его дом.

— Ты думаешь, он богат?

Эдна сверилась с бумагой, которую держала в руке.

— Ну, очевидно, да, раз на бумаге выгравированы ее инициалы, — едко прокомментировала она. Потом снова пробежала глазами письмо и спросила: — Би Джей, разве ты не удивлен?

— Меня уже давно ничего не удивляет.

— Брось немедленно эту чертову газету и поговори со мной о том, что произошло! От меня ты все равно не спрячешься. Я прекрасно вижу, что тебя тоже ранит ее поведение. Поэтому давай-ка все обсудим.

— А тут нечего обсуждать. У Кэтлин теперь новый муж и новая жизнь. Вот и все, — твердо заключил Би Джей.

— Нет, не все. Как ты думаешь, мы должны рассказать ему…

— Нет! — резко оборвал Би Джей. Он знал, о ком говорит Эдна.

— Но мы обещали ему сообщить, если что-нибудь узнаем о ней.

— Не морочь мне голову, Эдна, ничего такого мы ему не обещали.

— Может, мы должны дать ему знать, что она жива и…

— …и живет в Сан-Франциско с новым богатым мужем. Думаешь, это будет милосердно с нашей стороны?

— Нет, — вздохнула она и откинулась на спинку кресла. Они сидели на кухне и, прежде чем принесли почту, неспешно и с удовольствием завтракали.

— Ну и ладно, — с облегчением закончил Би Джей неприятную беседу. — Налей-ка мне еще кофе.

Эрик так пристально разглядывал янтарную жидкость в бокале, словно пытался разгадать тайну Вселенной. Может, если вглядится пристальнее, он найдет разгадку своей собственной тайны, так мучившей его?

Слева от бара донесся смех. Рядом в кабинке сидели три пары, пили пиво и вели глубокомысленные разговоры. Эрик повернулся к ним спиной, и его захлестнула волна одиночества. Неужели он когда-то получал удовольствие от компаний, чувствовал себя там в своей тарелке? Сначала коллеги звали его вечером после работы выпить по стаканчику. Но он пил слишком много, скверно пьянел. Он стал чересчур вспыльчивым — людям это вряд ли нравилось.

Когда Эрик наконец смог вернуться к работе после авиационной катастрофы, он злился так, что был чуть ли не близок к помешательству. Он монтировал фильм о летнем лагере для сирот, но каждый день работы стал для него пыткой. Всякий раз, когда он прокручивал очередную кассету про лагерь «Горный», внутри у него все сжималось. Если на экране появлялась Кэти, он с такой силой ударял кулаком по ладони, словно хотел раздавить ненавистный образ.

— Не больно-то ты торопился, приятель, — сказал ему продюсер, когда Эрик наконец сдал законченную работу.

— Пошел к черту, — проворчал Эрик, направляясь к двери.

— Подожди минуту, Гуджонсен, — окликнул его тот, но тут же стушевался под грозным взглядом, которым Эрик смерил его. — Слушай, это не мое дело, — все же решился он, — но после авиакатастрофы в тебя словно бес вселился. Многим здесь надоело твое поведение. Ты мне нравишься, Эрик. Ты — настоящий талант, и мне невыносимо видеть, как твоя карьера летит к черту из-за твоего испортившегося характера. Если я чем-то могу…

— Как ты совершенно правильно заметил, это абсолютно не твое дело, — рявкнул Эрик и хлопнул дверью.

Это случилось поздней осенью, а сейчас уже стояла весна. Природа вокруг пробуждалась к жизни, а для Эрика каждый следующий день означал дальнейший распад личности.

Жесткие требования, всегда предъявляемые им к собственной работе, постепенно снизились. Он небрежно занимался своим делом, слишком много пил. Женщины тоже не помогали ему выбраться из депрессии. Он оставался безразличным к женскому полу, хотя сам по-прежнему пользовался успехом. Никто не мог вызвать в его душе такой страсти, как Кэтлин…

— Еще один, пожалуйста, — бросил Эрик бармену, глядя, как виски плещется в бокале. Он давно уже перестал добавлять лед и содовую и пил чистое виски, чтобы алкоголь быстрее притупил боль и сделал ее чуть более терпимой.

Но сейчас он был рад этой боли. Неослабеваемая и ноющая — она стала постоянным его спутником и, кажется, единственным оставшимся другом. Они так привыкли друг к другу! Прежде, когда облик Кэти возникал у него перед глазами, Эрик гнал его прочь. Теперь же он не стал бороться с этим видением. Напротив, он наслаждался им.

Неужели это было только прошлым летом? Всего несколько дней, слишком мало по сравнению с жизнью, но они подарили ему несравненное наслаждение и невыразимую печаль. Только одно хорошее осталось от тех дней: Боб и Салли усыновили маленького Джейми.

Несмотря на отвратительное настроение, Эрик улыбнулся. Много лет брат и его жена страстно мечтали о ребенке, лечились какими-то новейшими препаратами, о которых Эрик не имел ни малейшего представления. Однажды, говоря про «Горный», Эрик рассказал им о Джейми. Они заинтересовались мальчиком и попросили Эрика показать им его на пленке. Разволновавшись, но стараясь не строить напрасных иллюзий, они связались с приютом в Джоплине, штат Миссури, где жил Джейми. Через два месяца все было оформлено. А на Рождество Салли гордо сообщила, что забеременела. Джейми был счастлив, как, впрочем, и все остальные члены семьи.

Действительно, то лето подарило одну хорошую вещь.

Сколько же еще он будет продолжать такую жизнь? Подумаешь, бросили! Не он первый, не он последний. Но с ним это произошло первый раз в жизни. Он распугал всех своих друзей, а Боб не находил себе места от беспокойства за брата. Коллеги презирали его, но не более чем он их. Эрик не желал вновь становиться тем циником, каким он был до поездки в Эфиопию, не желал забывать, что вокруг много боли и страдания.

Наступил апрель. В Париже очень красиво в апреле. Медленно, почти с сожалением, Эрик отодвинул от себя бокал виски и встал. Он взглянул на одутловатого, неряшливого и весьма несимпатичного мужчину, смотревшего на него из зеркала.

Направляясь к выходу из бара, он уже знал, что будет делать.

— Ребенок! Мальчик! — восклицала Эдна, размахивая письмом. — А ведь она даже не упомянула о том, что беременна, в открытке, которую прислала на Рождество.

— Прочти-ка еще раз, — попросил Би Джей.

— Терон Дэн Кирхоф, три килограмма восемьсот граммов, пятьдесят три сантиметра, родился двенадцатого апреля.

— Двенадцатого апреля, — со значением повторил Би Джей.

Бумага выпала из рук Эдны, когда она взглянула на серьезное лицо мужа.

— Этого не может быть, — потрясенно прошептала она.

— Ты когда-нибудь слышала, чтобы недоношенный ребенок родился весом больше трех килограммов? За того парня она вышла в октябре. Она даже не была с ним знакома в августе или в начале сентября.

— Что ты делаешь? — спросила Эдна, следуя за мужем, который направился в другую комнату к телефону.

— Я собираюсь позвонить Эрику Гуджонсе-ну. Одно дело — не рассказывать ему, где находится Кэти, и совсем другое — утаивать, что у него есть сын.

Он просидел на телефоне пятнадцать минут, но результат оказался плачевным. Би Джей дозвонился до телевизионной компании, где работал Эрик, но там сказали, что мистер Гуджонсен у них больше не работает. Несколько дней назад он неожиданно уволился, и его нынешнее местонахождение неизвестно. Кажется, он уехал за границу.