"Невезение" - читать интересную книгу автора (Бруно Энтони)

Глава 3

– ...И это будет, вне всякого сомнения, самый грандиозный поединок в истории профессионального бокса. Самые большие призы, самая большая аудитория, самые грандиозные телетрансляции на весь мир...

Тоцци откровенно скучал. Он надвинул на нос темные очки и подавил зевоту, глядя на спину Рассела Нэша. Нэш был в своем репертуаре: опять дудел в свою дуду. Ну, что он еще скажет?

Тоцци мельком взглянул на часы. Уже полчаса он стоял позади трибуны, глядя на спины сидящих за столом, на беспокойную толпу репортеров и операторов, свет слепил глаза, а он изо всех сил старался не отключаться от Нэша. Слава Богу, что тут был еще и затылок Сидни Нэш. Смотреть на нее было куда приятнее. Тоцци с любопытством разглядывал ее головку: прическа пажа, волосы чуть касаются плеч и восхитительно ложатся на ключицы, ни один волосок не выбивается из прически. Изумительный белокурый оттенок – от этой головки невозможно отвести глаза. Он угадывал очертания ее фигуры под шелковой блузкой цвета лаванды, тонкую кость, легкие движения тела. Он представил себе ее крепкие груди со вздернутыми вверх сосками. Ирландские сиськи. Тоцци подавил невольную ухмылку. Сидни не нравилось, когда он говорил так. Он сунул руку в карман брюк, нащупал пакетик с презервативом и вздохнул. Просто невероятно.

Тоцци до сих пор не мог до конца осознать тот факт, что эта женщина снизошла до такого парня, как он. Сидни казалась ему похожей на роскошную спортивную машину, красную, с открытым верхом, – того сорта, на какие смотришь разинув рот и воображаешь, как будешь вести ее, хотя прекрасно знаешь, что она абсолютно непрактична и слишком роскошна для такого, как ты. А потом ты заглядываешь внутрь, смотришь на обтянутые кожей сиденья и вдруг замечаешь свое имя на записке, прикрепленной к рулю, в которой говорится: «Давай жми. Я тоже хочу тебя». Как воспротивиться подобному искушению? Не так уж часто эдакое счастье выпадает обычному итальянскому парню. Просто невероятно. Тоцци теребил в пальцах пакетик с презервативом и, глядя на ее затылок, вновь и вновь обдумывал сложившуюся ситуацию.

– Эй, Томаззо! Прекрати пялиться на жену босса. Тебе платят не за это.

Майк даже не повернул головы. Он слишком хорошо знал этот голос: Ленни.

– Я слежу за ней ради ее же безопасности, – ответил он громким шепотом.

И тут Сидни вдруг обернулась, отвела назад волосы и целую секунду глядела на него. Зеленые глаза, зеленые, точно изумруды. Ярко-красные ногти на фоне сияющих белокурых волос. Затем она опустила ресницы и отвернулась.

О Боже...

– Видал? Ты влип в историю.

Рядом с Тоцци стоял начальник личной охраны Ленни Маковски. Бывший полицейский из Бронкса, мерзкий коротышка с фигурой, похожей на кеглю, и руками огородного пугала. Тоцци уловил запах, исходящий от его напомаженной головы, – Ленни безуспешно пытался соорудить из седеющих волос прическу а-ля Рональд Рейган.

– Занимайся делом, Томаззо, и не нарывайся на неприятности, – прошипел он. Ленни никогда не матерился и невероятно кичился тем, что он благочестивый католик.

Тоцци вынул руку из кармана.

– Свою работу я и без тебя делаю нормально.

– Не задирайся. Слушай меня внимательно, – зашептал он на ухо Майку. – Эта конференция устроена специально для теленовостей, понятно? Здесь может начаться небольшая заварушка. Все будут кричать, грозить друг другу. Боксеры, может, даже вмажут один другому. Но все это только для телевизионщиков, ясно? Так что не нервничай. Это просто пролог к будущему спектаклю. Работа на публику. Грандиозное шоу. – Ленни качнул головой с коком а-ля Рейган в сторону чемпиона Двейна Уокера, который сидел на одной стороне помоста, потом на его соперника Чарльза Эппса, с другой стороны. – Повторяю, не нервничай. Эти парни знают, что им положено делать.

Тоцци кивнул в сторону чемпиона.

– Это он-то знает?

– Да-да, даже он. Так что стой смирно и не дергайся, действуй только в том случае, если мистеру Нэшу будет грозить прямая опасность. Усек?

– Усек. Не беспокойся, Ленни. Расслабься.

Ленни бросил на Майка косой взгляд и отошел к Фрэнку, другому телохранителю, стоявшему позади команды Эппса. Пока Нэш продолжал восхвалять собственные заслуги, Тоцци разглядывал Эппса. Это был высокий мускулистый мужик с довольно светлой кожей, сидевший, казалось, сразу на двух стульях. Держался он на публике свободно и независимо. Эдакий чернокожий Бейб Рат с бритой головой. Водрузив локти на спинку соседнего кресла, он, подобно султану, спокойно взирал на все происходящее. По боксерским меркам он был уже стариком – тридцать один год, и этот бой будет его третьим возвращением на ринг. Впрочем, боксеры никогда по-настоящему не уходят на пенсию. Снова и снова возвращаются, все еще надеясь на чудо и словно моля о снисхождении.

Однако на сей раз трудно винить Эппса за такое решение. Гарантированные восемь с половиной миллионов только за то, чтобы сразиться с Уокером, – перед этим невозможно устоять. Стоит ли думать о каком-то небольшом сотрясении мозга! В семидесятые Эппс побил лучших тяжеловесов – Али, Холмса, Нортона, Фрезера, Формана, – и вот он снова готов выйти на ринг. Никто не думал, что у Эппса есть шанс победить, но что-то было в нем такое – даже в том, как он сидел перед публикой, – что заставляло поверить, что он еще на многое способен. Все, что он делал – вытирал лицо ладонью огромной руки, поводил блестящей бритой головой, словно беря толпу на мушку, с легкой усмешкой на лице, – он делал нарочито медленно и неторопливо, словно тая угрозу. Он был похож на огромного динозавра, пробудившегося от спячки и решившего сытно пообедать.

Тоцци поглядел на Уокера, сидящего по другую сторону, и подумал, что он похож на тех парней, которых можно увидеть на Рикерс-Айленд, – они вечно что-то бормочут и матерят всех и каждого – дурные парни с большим понтом и пустыми глазами. Если в нем и было что-то хорошее, то он очень умело скрывал это. Ему всего двадцать шесть лет, а позади уже двадцать пять выигранных боев, все, кроме одного, нокаутом. Бешеный темперамент. Он умудрялся внушить публике, что ни в грош не ставит тех, с кем сражается на ринге, и вполне способен прикончить своего противника. Боксерские комитеты постоянно выносили ему порицания за драки за пределами, ринга: потасовки с репортерами, разбитые камеры операторов, скандалы в ресторанах, перебранки с женщинами в барах и прочие пакости, а ярые ревнители нравственности даже говорили, что ждут не дождутся, чтобы кто-нибудь выколотил из него всю дурь и сбросил его с чемпионского пьедестала. И все же нельзя было отрицать, что чемпион был хорош на ринге. Крутой и профессиональный боец. У него был прекрасный удар и настоящий талант выискивать у противника слабые места. Тоцци буравил взглядом коротко стриженный затылок Уокера, на котором было выбрито его прозвище: Костолом.

Рядом с Уокером сидел его тренер Генри Гонсалес. Он больше походил на укротителя, обязанного сдерживать чемпиона во время приступов бешенства. Гонсалес – бывший боксер, и вид у него соответствующий: плоский, расплющенный нос, глаза, как у игуаны, на чуть разных уровнях, шишковатая голова, низкая боевая стойка – даже когда он сидел. Этот парень долгие годы тренировал боксеров, и судьба наконец вознаградила его, послав ему Уокера. Гонсалес был единственным человеком, имевшим влияние на чемпиона; некоторые даже утверждали, что его влияние было огромным. Уокер называл его «отцом, которого у меня никогда не было», но Уокер изъяснялся на таком невразумительном жаргоне негритянского гетто, что никогда нельзя было точно понять, что именно он говорит. Кроме роли чемпионского тренера и приемного отца, у Гонсалеса была еще одна и, как говорили некоторые, самая главная – роль адвоката. Он постоянно приносил публичные извинения за своего подопечного, так что Тоцци по меньшей мере дюжину раз слышал по телевизору его байки о том, как Уокера третировали и унижали в детстве, как его третировало общество, как искажали его облик средства массовой информации и какой он, в сущности, славный парень, добивающийся всего собственным трудом, и прочую муру... Всякий раз, когда Уокер устраивал очередное безобразие, Гонсалес появлялся перед камерой и рассказывал очередные байки, и в большинстве случаев им верили. Ведь людям хотелось верить. Конечно, Уокер был отвратительным сукиным сыном, но о нем кричали заголовки газет, а народу нравится смотреть, как знаменитости выкобениваются перед публикой. Тоцци считал, что это позволяет обывателям ощутить собственное превосходство. Вот что сделало Уокера настоящей звездой бокса. Если бы не талант Гонсалеса, Уокер слинял бы и исчез из памяти, подобно какому-нибудь злобному чудовищу из дешевого фильма ужасов. И никого не волновала бы судьба этого подонка. Но Гонсалесу удалось очеловечить Уокера в глазах публики, и потому она по-прежнему проявляла к нему интерес. Сколько бы ни платил Уокер своему тренеру, тот, разумеется, заслуживал куда большего.

Когда репортеры начали выкрикивать свои вопросы Нэшу, Тоцци снова стал разглядывать затылок Сидни. Изысканная дама с чудными волосами, из тех шикарных баб, о которых большинство парней не решаются и мечтать, ибо знают, что у них нет ни малейшего шанса. Тоцци усмехнулся про себя. Ничего схожего с Валери. Его усмешка стала шире. Экий ты испорченный тип.

– Мистер Нэш! Мистер Нэш! – Одному из репортеров удалось перекричать остальных. – Скажите честно, вы ведь не предполагаете, что мы всерьез воспримем все ваши планы? Это ведь просто очередная выходка мистера Нэша, очередной большой спектакль? – Репортер намеренно подначивал боксеров. Остальная репортерская братия захихикала. – Вы ведь на самом деле не предполагаете, что мы отнесемся к этому серьезно?

Нэш начал было отвечать, но тут встал Эппс и наклонился к своему микрофону.

– Я не принимаю это представление всерьез. Тот шут гороховый, который сидит вон там, никогда в жизни не участвовал в серьезном поединке. Только он и должен принимать все это всерьез, так как бой со мной будет иметь для него серьезные последствия.

Уокер мгновенно вскочил с места и заорал через голову Нэша:

– Хрен тебе в рот, ублюдок!

Гонсалес дернул Уокера за рукав:

– Сядь, Двейн. Ну, садись же и будь паинькой.

Эппс медленно повернул голову и глянул в глаза чемпиону с язвительной усмешкой на лице. Потом подошел к Нэшу. В помещении от вспышек камер стало светло. Каждый хотел сделать снимок: миллиардер зажат между двумя боксерами, словно кусок колбасы между двумя ломтями хлеба.

Эппс обхватил своей огромной ручищей микрофон.

– Спусти штаны, сынок, и я откушу его. Если он у тебя есть, конечно.

Лицо Уокера побагровело и скривилось от ярости, его мозги, казалось, перекатывались в голове, пытаясь вырваться наружу. Он сделал выпад, выбросил вперед правую руку и случайно задел локтем затылок Нэша. Нэша отбросило вперед, и он ударился лбом о микрофон. Тоцци вскочил и кинулся к Уокеру, стремясь схватить его прежде, чем тот нанесет еще удар. А Нэш соскочил с подиума и поспешно ретировался.

– Отпусти меня, ублюдок! – заорал Уокер, дергая плечами, чтобы освободиться от Тоцци. – Отпусти!

Тоцци еще крепче ухватил его. Уокер, скосив глаза, глядел на него, точно необъезженная лошадь. Тоцци попытался удержать захват на мощной руке чемпиона, но это было все равно что пытаться удержать буйно помешанного. Уокер начал дергать головой, норовя ударить затылком по лицу Тоцци. Майк откинул голову назад, стараясь избежать удара, но затылок Уокера все же проехался по его подбородку, царапнув кожу, точно наждачная бумага. Тоцци скривился от боли.

– Оставь чемпиона в покое, – крикнул Эппс Майку. – Он не сделает ничего плохого.

Он поднялся на подиум и подошел вплотную к Уокеру.

Тоцци нахмурился. Большое спасибо, Чарльз. Только тебя здесь не хватало.

Уокер тем временем вырывался все отчаяннее, раскачиваясь и прыгая, чтобы стряхнуть Тоцци. Майк не решался отпустить его, не зная, что еще выкинет этот безумец. Он глянул через плечо. Почему, черт побери, никто не приходит ему на помощь? Где, черт побери, Фрэнк? Где Ленни?

– Отпусти его. – Ленни неожиданно схватил его за руку, пытаясь ослабить захват. – Отпусти его, Томаззо.

– Ты что, спятил, Ленни?

Но Ленни не собирался обсуждать с ним ситуацию. Он прижал свою руку к лицу Тоцци, надавив большим пальцем за ухом, а остальными зажимая нос. Тоцци понял, что последует дальше – старый полицейский прием, призванный утихомирить непокорного. Дерьмо. И не успел Тоцци что-либо сделать, как Ленни надавил на болевую точку у него за ухом. Жуткая боль пронизала голову, и Майк чуть не потерял сознание. Непроизвольно он ослабил захват, и бешеное чудовище вырвалось из его рук. Ленни схватил Майка за локоть и потащил прочь.

– Томаззо! Черт побери, я же говорил тебе! Я приказал не предпринимать ничего без особой необходимости. Разве я не говорил тебе? Что, черт побери, на тебя нашло?

Тоцци потер за ухом.

– Ты что, ослеп? Уокер ударил мистера Нэша.

– Ничего не хочу слышать! Я же говорил тебе – эти парни прекрасно знают, что им следует делать.

Ленни кивнул в сторону боксеров, стоящих лицом к лицу. Они выкрикивали ругательства, но кулаки в ход не пускали. Гонсалес продирался через толпу к Уокеру, тренер Эппса делал то же самое. Если бы боксеры хотели поколотить друг друга, им ничто не помешало бы сделать это. Ленни был прав. Это был просто спектакль для репортеров.

– Знаешь, Томаззо, с тобой больше хлопот, чем ты того заслуживаешь. Мне придется поговорить о тебе с мистером Нэшем.

– О чем же, Ленни?

Рассел Нэш неожиданно возник возле Ленни, широко улыбаясь Тоцци и демонстрируя свои кроличьи зубы. Сидни стояла рядом с мужем. Даже на каблуках она была на голову ниже его. Она тоже улыбалась.

– Он все-таки встрял куда не следовало, мистер Нэш. Я говорил ему, чтобы он не вмешивался и позволил этим парням разыграть свое шоу для прессы. Так нет же, он влез и все испортил. До него все слишком туго доходит, мистер Нэш.

Нэш кивнул, не переставая улыбаться.

– Туго или не туго, но я признателен ему. Двейну не было позволено распускать руки – он прекрасно знал это. О Господи, на моем лице появилась бы изрядная вмятина, если бы он продолжил в том же духе. Вы поступили правильно, Майк, отлично сработано.

Тоцци глянул сверху вниз на кеглеобразного Ленни, который молчал, кипя от негодования. По его самолюбию был нанесен серьезный удар.

– Если бы он тебя стукнул, эта история перекочевала бы из спортивной колонки на первые полосы газет, – заметила Сидни. – Такую рекламу не купишь ни за какие деньги. Очень жаль.

Нэш на мгновение перестал скалиться.

– Ты попала в самую точку. Такой удар повысил бы подписные взносы, по крайней мере, процентов на десять. О Боже, Майк, вы украли у меня пару миллионов. – Нэш поглядел на Тоцци так, словно говорил это вполне серьезно. Потом снова идиотски ухмыльнулся. – Шучу, Майк, просто шучу.

– Не сомневаюсь в этом, – сказала Сидни.

Она закатила глаза и звонко расхохоталась. В ее смехе был легкий налет сарказма, вполне достаточный, чтобы показать супругу, что ей было бы весьма забавно увидеть, как Уокер выбьет его знаменитые передние зубы.

Сражение на подиуме перешло в язвительную перебранку второстепенных персонажей. Уокера и Эппса развели в разные стороны, и теперь они просто злобно таращились друг на друга, пока их тренеры, наклонившись к микрофонам на своих столах, орали один на другого. Всякий раз, когда тренер Эппса в типично американской манере начинал говорить о физическом превосходстве своего подопечного и о его боксерском таланте, Гонсалес прерывал его знаменитым лозунгом Уокера: «Когда говорит Костолом Уокер, остальным лучше помолчать и послушать».

Когда Тоцци обернулся. Сидни что-то шептала на ухо супругу.

– Хорошо, – сказал Нэш, – никаких проблем. Ленни и Фрэнк останутся здесь. Майк, вы пойдете с моей женой. У нее наверху встреча с новым дизайнером или что-то еще.

Тоцци молча кивнул. Сидни улыбалась ему, как кошка. Он вдруг снова вспомнил о презервативе в своем кармане – от него исходило нечто подобное радиации.

Сидни поглядела на мужа.

– Я увижу тебя потом? – спросила она.

– Не знаю. Я тебе позвоню.

Его внимание переключилось на толпу репортеров. Те больше не задавали вопросов – похоже, им надоело это шоу. Нэш не мог допустить, чтобы они заскучали и утратили интерес к происходящему.

Сидни поймала взгляд Тоцци и слегка пожала плечами. Потом повернулась и пошла прочь. Тоцци последовал за ней, держась на таком расстоянии, чтобы видеть, как двигаются ее плечи под легкой шелковой блузкой. Пока они спускались с подиума и шли по коридору, Сидни то и дело слегка откидывала волосы, чтобы краем глаза взглянуть на своего телохранителя. К тому времени, как Тоцци толкнул дверь, которая вела в шикарный, устланный зеленым ковром холл, он уже чувствовал себя на пределе.

Проходя по холлу, Тоцци машинально взглянул в сторону бара, расположенного под главным эскалатором. В баре работала Валери, но сейчас ее там не было. Тоцци был рад этому. Дело не в том, что Валери что-то могла заподозрить, – просто ему самому было бы неловко, если бы она увидела, как они идут тут с Сидни. Хотя Сидни и имела великолепный зад, отменную мордашку и все прочее, по сути, она была боксером легкого веса, подросшей нимфеткой, и главное для нее, похоже, интеллектуальные игры. Валери была вполне материальна, и она не играла ни в какие игры. Она была настоящей. Глядя туда, где обычно работала Валери и где он любил торчать, беседуя с ней, он вдруг ощутил легкие угрызения совести. Но он по-прежнему был устремлен к Сидни и желал ее.

Сидни шла по зеленому ковру, и ее ноги двигались в четком музыкальном ритме, который мог угадать только Тоцци. Когда они проходили мимо регистрационной стойки, клерки поздоровались с женой босса. Она улыбнулась и помахала им рукой с ярко-красными ногтями. Потом подошла к лифтам и остановилась перед персональным лифтом, который поднимал сразу на верхний этаж, в апартаменты для особо важных персон. Тоцци нажал на кнопку и кивнул туповатому охраннику, единственной обязанностью которого было следить за тем, чтобы этим лифтом пользовались лишь особо важные персоны. Охранник тоже кивнул Тоцци без малейшего выражения на лице, глаза его прятались за толстыми стеклами темных очков. Сущий Рой Орбисон в зеленой униформе и при галстуке.

Пока они ждали лифта, Тоцци быстро и внимательно оглядел вестибюль. Он был отделан золотом и двумя оттенками зеленого цвета. Цвет выбирала Сидни. Это не был цвет доллара, но оттенки зеленого отличались друг от друга в той же степени, в какой различаются два оттенка на долларовых купюрах, говорила она. Эти зеленые цвета более эстетичны, объясняла Сидни, но психологически достигается тот же эффект. У вас возникает ощущение, будто вы купаетесь в деньгах. Так, во всяком случае, она утверждала.

Подошел лифт, и Тоцци вошел в него за Сидни. Стены кабины были отделаны деревянными панелями с полированной медью. Охранник проследил за тем, чтобы никто из посторонних не оказался в лифте с женой босса. Тоцци нажал на кнопку верхнего этажа, где располагались апартаменты Нэшей. Когда дверь начала закрываться. Сидни дотянулась до панели и нажала на кнопку семнадцатого этажа. Там находились ее личные апартаменты. Тоцци с трудом подавил усмешку. О эти женщины.

Лифт пошел вверх. Сидни поглядела на Тоцци и просунула руки ему под пиджак, царапая острыми ноготками ему спину. Добравшись до лопаток, она заставила его наклониться и поцеловала, издавая жадные звуки. Тоцци пробежался пальцами по ее узкой талии, это было куда приятнее, чем держать бешеного Уокера. Он чуть приподнял ее вверх. Она впилась в его губы, явно не испытывая недостатка воздуха и не собираясь прерывать поцелуй. Тоцци невольно ухмыльнулся. Она была похожа на недосягаемую красотку-старшеклассницу – отменная внешность, характер, друзья учатся в колледже, – но в эту минуту она принадлежала ему.

Мгновение спустя она неохотно отстранилась, явно сдерживая себя. Затем успокоилась и просто поглядела ему в глаза.

– Итак, мистер Томаззо, что новенького?

Он отпустил ее.

– Ничего особенного, – сказал Тоцци.

Он не смог сдержать усмешку, стирая с губ следы ее помады. Да, ничего особенного.

– Совсем ничего? – спросила она.

Он пожал плечами.

Она в ответ тоже пожала плечами.

Тоцци удивленно вскинул брови.

Сидни сделала то же самое.

Это всегда начиналось именно так – маленькая игра, в которую она любила играть с ним, небольшое расследование и ее собственная версия окончательного приговора. Или, если быть более точным, игра называлась «А что там поделывает Рассел?» Сидни жаловалась, что муж не посвящает ее ни в какие дела, но она была не из тех, кого можно оставить в неведении, и, судя по всему, создала собственную агентурную сеть из числа служащих супруга. Тоцци ничего не знал про остальных – он лишь подозревал, что не является ее единственным избранником. Непонятно, почему Рассел не желал посвящать ее в свои дела, но Сидни явно испытывала неподдельное удовольствие, ведя расследование на свой страх и риск. Однажды Тоцци спросил, к чему тратить столько сил на слежку за супругом. Не все ли равно, как он делает деньги? Она ответила, что занимается этим, чтобы поддерживать Нэша в боевой форме, не важно, что сие значит.

Глядя в эти хитрые зеленые глаза, Тоцци вновь задумался о том, сколь обширна ее агентурная сеть. Хотелось надеяться, что он был единственным, кого она вознаграждала за услуги подобным образом. Тоцци сообщал ей свои данные о Нэше, и она позволяла обслужить себя. Неплохая сделка. И все же его главная заинтересованность в Сидни, как он продолжал уверять себя, заключалась в тех обрывках сведений, которые он получал во время свиданий. За последние несколько недель, которые он провел на нелегальном положении, она дала ему весьма неплохое представление о стиле жизни известного миллиардера. Никаких экстраординарных открытий, но он очень надеялся, что рано или поздно какая-нибудь важная информация непременно выскользнет из-под одеяла.

– Итак, совсем ничего нового? – промурлыкала она ему на ухо.

– Ничего особенного.

Он уже приподнял ее юбку, но тут решил, что можно подкинуть ей небольшую наживку.

– Так, одна парочка... вертелась вокруг да около.

– Парочка?.. Кто же это? Джордж и Барбара? Или, может, Рональд и Нэнси?

– Нет, не такие шишки. Просто два брата.

– Правда? – сказала она скучным голосом, но глаза у нее загорелись, ей не терпелось узнать побольше. – Ты должен рассказать мне о них.

– Может, и расскажу, – ухмыльнулся Тоцци.

Сидни опустила ресницы, отвела глаза и начала напевать песенку из «Шоу Патти Дюка». «Да, ду, да-а, дум, дум, дум, та-а, там, там, там, на Беркли-сквер». У Сидни, казалось, постоянно вертелся в голове мотивчик из какого-нибудь старого телешоу. Тоцци до сих пор не мог поверить, что такая классная стерва, как Сидни, может обожать телешоу. Должно быть, к ним приучил ее супруг.

Она замолчала и снова поглядела на него.

– Ладно, Майк, если ты хочешь держать про себя свои секреты...

И она нагнула его голову для еще одного умопомрачительного поцелуя.

Господи. Он уже едва сдерживал себя. Ничего удивительного, что знаменитая Мата Хари добивалась таких блестящих результатов. Он гладил ее зад, прижимал к себе все крепче и крепче. О Боже, Сид, я расскажу, тебе все, что пожелаешь. Все, что пожелаешь...

Лифт резко остановился, и Тоцци ощутил, как в животе у него все рванулось. Он поглядел на панель и увидел, что лифт на семнадцатом этаже. Прозвенел звоночек, и дверь начала открываться. Сидни тотчас же отстранилась и встала на некотором расстоянии от него, холодное, надменное выражение появилось у нее на лице. Дверь открылась, и Тоцци заметил, как выражение ее лица вдруг стало недовольным и удивленным. Возле лифта стояла огромная, неясно вырисовывающаяся фигура. Тоцци инстинктивно шагнул вперед, загораживая Сидни.

Это был Сэл, Иммордино. Черт побери, что он тут делает, подумал Майк.

Сэл поглядел на Тоцци, потом перевел взгляд на Сидни.

– Надо поговорить с вами, – сказал он. Сидни.

Она ничего не ответила, просто продолжала глядеть на него с раздраженным удивлением, приподняв брови и сжав губы. Сэл больше не стал ничего говорить. Он протянул руку и взял Сидни за запястье.

Тоцци схватил громилу за руку.

– Спокойно, мистер Иммордино. Сэл бросил на него злобный взгляд, пострашнее, чем те, что метал Уокер, когда Майк держал его.

– Миссис Нэш, вы хотите, чтобы я...

Иммордино врезал открытой ладонью по адамову яблоку Майка: это было похоже на удар шрапнели – Тоцци отбросило назад, и он ударился головой о деревянную стенку кабины лифта. Прошло мгновение, прежде чем он ощутил боль. Потом она растеклась по макушке и затылку, на несколько секунд лишив его зрения.

Иммордино держал Тоцци за горло, наваливаясь на него всем своим весом. Двести семьдесят чертовых фунтов этого ублюдка обрушились прямо на дыхательное горло Майка, перекрыв воздух. Тоцци быстро моргал глазами, пытаясь сфокусировать зрение. Нужно освободиться из лап этой гориллы, и как можно скорее. Вмажь ему по ушам, врежь так, чтобы лопнули барабанные перепонки. Ослабь его хватку. Освободись от него...

– Все в порядке, Майк, – холодным, официальным тоном сказала Сидни. В поле зрения Тоцци появилась ее белокурая голова. Она держала палец на кнопке. – Не стоит беспокоиться. Вы можете идти.

– Но...

– Вы можете идти, – повторила она. Жена босса. Очаровательная недоступная стерва, которая не водится с такими, как ты. Сэл отпустил горло Майка. Сидни взяла его под руку и повела по коридору. Снова прозвенел звоночек, и дверь начала закрываться. Но прежде чем она успела закрыться, Сэл обернулся и уставился в глаза Тоцци.

Задыхаясь, Тоцци ослабил узел галстука и расстегнул ворот рубашки. Потом прислонился к стенке и покрутил головой. Господи Боже мой, с чего это Сэлу так срочно понадобилось увидеть Сидни? Похоже, они были знакомы – куда лучше, чем им бы полагалось. Тоцци потер затылок и вспомнил взгляд, которым одарил его Иммордино в трейлере на строительной площадке.

Кажется, Сэл узнал его. Может, ему известно, кто служит телохранителями у Нэша и он знает всех десятерых. А может, и нет. Да и станет ли глава мафиозного семейства интересоваться какими-то мелкими сошками, ничтожными телохранителями? А может, его интересую именно я? – подумал Тоцци. Похоже на то. Тоцци почувствовал боль в животе и мерзкий привкус во рту.

Неужели Сэл подозревает, что я агент ФБР?

О Господи, только не это...