"Белая львица" - читать интересную книгу автора (Манкелль Хеннинг)

32

Именно в тот день в Кальмаре Курт Валландер начал понимать, как скверно он себя чувствует. Позднее, когда убийство Луизы Окерблум и весь последующий кошмар уже отступили назад и казались нереальным, жутким спектаклем, разыгравшимся где-то далеко, он будет упорно твердить, что, только увидев на мосту Эландсбру мертвые глаза и горящие волосы Коноваленко, он осознал, что творится у него в душе. Такова была отправная точка, и он не менял ее, хотя образы памяти и мучительные переживания приходили и уходили, как изменчивые узоры в калейдоскопе. В Кальмаре он потерял над собой власть! Дочери он сказал, что тогда словно бы начался обратный отсчет, в конце которого была одна только пустота. Истадский врач - он занялся Валландером в середине июня, пытаясь справиться с его растущей депрессией, - записал в своем журнале, что, по словам пациента, депрессия началась за чашкой кофе в полицейском управлении Кальмара, когда на мосту горел человек.

Итак, Валландер сидел в полицейском управлении Кальмара и пил кофе, усталый и очень подавленный. Тем, кто видел его в эти полчаса, когда он сидел над своей чашкой, казалось, что он в прострации и совершенно недоступен для общения. Или, может быть, он просто глубоко задумался? Как бы там ни было, никто к нему не подошел, не составил компанию, не спросил о самочувствии. Странный истадский полицейский внушал почтение и робость. Его просто оставили в покое, меж тем как на мосту ликвидировали затор, а в полиции без передышки трезвонил телефон - газетчики, радио- и телерепортеры обрывали линию. Через полчаса Валландер неожиданно встал и попросил отвезти его к желтой вилле на Хеммансвеген. Когда автомобиль ехал по мосту, где все еще дымился «мерседес» Коноваленко, он смотрел прямо перед собой. Зато на вилле тотчас стал командовать, даже не думая о том, что дознание ведет следователь кальмарской полиции, по имени Блумстранд. Однако никто ему не препятствовал, и в ближайшие часы он развил небывалую энергию. И словно забыл про Коноваленко. Интересовали его два обстоятельства. Во-первых, кто владелец этого дома. Во-вторых, он непрерывно твердил, что Коноваленко был не один. Приказал опросить жителей соседних домов, связаться с таксистами и водителями автобусов. Коноваленко был не один, твердил он снова и снова. Кто был этот его спутник - мужчина или женщина, - который теперь бесследно исчез? Как выяснилось, все его вопросы пока оставались без ответа. Управление недвижимости и соседи давали крайне противоречивые сведения о владельцах желтой виллы. Лет десять назад тогдашний хозяин, вдовец по фамилии Яльмарсон, хранитель государственного архива, скончался. Его сын, который жил в Бразилии, представляя там, по словам некоторых соседей, какую-то шведскую фирму, даже на похороны не приехал. Для обитателей Хеммансвеген это было весьма беспокойное время, если верить тогдашнему начальнику отдела губернского совета в Крунуберге, а ныне пенсионеру, который сделал заявление от лица всех соседей. Поэтому они облегченно вздохнули, когда табличка о продаже виллы исчезла и прикатил трейлер с имуществом отставного офицера-резервиста. Сущее ископаемое - майор сконских гусар, немыслимый реликт минувшего века. Звали его Густав Ернберг, и общался он с окружающим миром дружелюбно и громогласно. Однако ж все опять встревожились, когда выяснилось, что большей частью Ернберг жил в Испании, где лечился от ревматизма. На вилле водворился его тридцатипятилетний внук, человек нахальный и бессовестный, который вовсе не заботился о соблюдении общепринятых норм поведения. Об этом Хансе Ернберге было известно только, что он занимался предпринимательством и появлялся здесь как бы налетами, в обществе весьма странных знакомых.

Полиция тотчас начала разыскивать Ханса Ернберга и к двум часам дня установила его местонахождение - это была некая гётеборгская контора. Валландер лично говорил с ним по телефону. Сперва Ернберг прикинулся, будто ничегошеньки не понимает. Но Валландер, который в этот день был совершенно не в настроении вести долгие разговоры и вытягивать правду клещами, пригрозил, что им займется гётеборгская полиция, да еще намекнул, что все это станет достоянием прессы. Посреди разговора один из кальмарских полицейских сунул Валландеру под нос записку. Ханса Ернберга проверили по регистрационным файлам и обнаружили, что он тесно связан со шведскими неонацистами. Секунду-другую Валландер смотрел на записку и наконец сообразил, какой вопрос необходимо задать человеку на другом конце линии.

- Вы можете мне сказать, каково ваше мнение о ЮАР? - спросил он.

- Не понимаю, при чем тут это, - отозвался Ханс Ернберг.

- Отвечайте на вопрос, - нетерпеливо сказал Валландер. - Иначе я звоню коллегам из Гётеборга.

Короткая пауза, и Ханс Ернберг ответил:

- Я считаю ЮАР одной из самых преуспевающих стран на свете. И полагаю своим долгом оказывать всю возможную поддержку тамошнему белому населению.

- И эту поддержку вы оказываете, сдавая свой дом русским бандитам, которые работают на южноафриканцев?

На сей раз Ханс Ернберг искренне удивился:

- Не понижаю, о чем вы.

- Отлично понимаете. А теперь ответьте на другой вопрос. Кто из ваших друзей имел доступ в дом за последнюю неделю? Подумайте хорошенько, прежде чем отвечать. Малейшая неясность - и я потребую, чтобы гётеборгская прокуратура немедля вас задержала. И поверьте, я не шучу.

- Уве Вестерберг, - ответил Ханс Ернберг. - Мой старый приятель, у него тут строительная фирма.

Валландер потребовал адрес и получил его.

Жуткая неразбериха. Впрочем, четкие действия нескольких следователей гётеборгской полиции внесли некоторую ясность в события, происходившие в последние дни на желтой вилле. Уве Вестерберг оказался таким же поклонником ЮАР, как и Ханс Ернберг. Несколько недель назад через третьих лиц, точную связь между которыми установить не удалось, к нему поступил запрос, нельзя ли предоставить дом в распоряжение южноафриканских гостей, за хорошую плату. Поскольку Ханс Ернберг был тогда за границей, Уве Вестерберг его не информировал. Валландер догадывался, что и деньги тоже осели в карманах Вестерберга. Но кто были эти южноафриканцы, Вестерберг понятия не имел. Он даже не знал, были они на вилле или нет. Больше в этот день Валландер ничего выяснить не сумел. Пусть кальмарская полиция сама раскапывает связи между шведскими неонацистами и южноафриканскими поборниками апартеида. Кто именно был вместе с Коноваленко в желтой вилле, оставалось по-прежнему неясно. Пока допрашивали соседей, таксистов и автобусных шоферов, Валландер тщательно осмотрел дом. Сразу видно: в двух спальнях недавно ночевали, и дом оставлен в спешке. На сей раз Коноваленко наверняка здесь «наследил». Он в спешке бежал из этого дома, чтобы никогда больше не вернуться. Конечно, не исключено, что второй постоялец прихватил вещи Коноваленко с собой. Может, осторожность Коноваленко вообще безгранична. Может, он каждый вечер учитывал возможность ограбления и потому перед сном прятал самое важное? Валландер вызвал к себе Блумстранда, который осматривал сарай, и велел бросить все доступные полицейские силы на поиски сумки. Как она выглядит и какого размера, он сказать не мог.

- Просто сумка с вещами. Она должна быть где-то в доме.

- С какими вещами? - спросил Блумстранд.

- Не знаю. Бумаги, деньги, одежда. Может быть, оружие. Не знаю.

Поиски начались. Все найденные сумки приносили на первый этаж, Валландеру. Он сдул пыль с кожаного портфеля, где оказались старые фотографии и письма, большей частью начинавшиеся обращением «Любимая Гунвор» или «Мой дорогой Герберт». Другая, не менее пыльная сумка, извлеченная с чердака, была набита экзотическими морскими звездами и раковинами. Но Валландер терпеливо ждал. Он знал: где-то тут есть след Коноваленко, а значит, и его неведомого спутника. В ожидании он позвонил дочери и Бьёрку. Новость об утренних происшествиях уже разлетелась по стране. Валландер сказал Линде, что чувствует себя хорошо и что все кончилось. Вечером он вернется домой, а потом они возьмут машину и на несколько дней махнут в Копенгаген. По ее голосу он слышал, что она не поверила ни тому, что он хорошо себя чувствует, ни тому, что все кончилось. Да, дочка видит его насквозь. Разговор с Бьёрком закончился тем, что Валландер в ярости швырнул трубку на рычаг. Прежде с ним такого не бывало, а ведь они с Бьёрком работали вместе много лет. Взбесился же он потому, что Бьёрк усомнился в его рассудке, поскольку он, ни слова не говоря, в одиночку отправился ловить Коноваленко. Конечно, Валландер понимал, что в данном случае упреки Бьёрка вполне справедливы. Но его возмутило, что Бьёрк заговорил об этом именно сейчас, когда дознание находилось в самой критической фазе. Бьёрк со своей стороны решил, что этот приступ ярости, увы, подтверждает его опасения и Валландер вправду не в себе. Надо держать Курта под присмотром, сказал он Мартинссону и Сведбергу.

В конце концов нужную сумку нашел сам Блумстранд. Коноваленко спрятал ее за кучей сапог в чулане, расположенном в коридорчике из кухни в столовую. Кожаная сумка с наборным замком. Нет ли в замке взрывного устройства? - подумал Валландер. Что будет, если они вскроют сумку? Блумстранд быстро скатал на кальмарский аэродром, где сумку просветили рентгеном. Но никаких признаков взрывного устройства не обнаружилось. Блумстранд вернулся на желтую виллу. Вооружившись отверткой, Валландер взломал замок. В сумке оказались бумаги, билеты, несколько паспортов и крупная сумма денег. А кроме того, небольшой пистолет, «беретта». Все паспорта были с фотографиями Коноваленко и выданы в Швеции, Финляндии и Польше, на разные имена. Как финн Коноваленко назывался Мякеля, как поляк носил немецкую фамилию Хаусман. Денег было сорок семь тысяч шведских крон и одиннадцать тысяч долларов. Но Валландера интересовали в первую очередь бумаги: объяснят ли они, кто такой неизвестный спутник Коноваленко. К большому его разочарованию и досаде, почти все записи были на незнакомом языке, видимо по-русски. Ничего не поймешь. Похоже, это текущие заметки, которые Коноваленко делал для памяти, потому что на полях были указаны даты.

Валландер обратился к Блумстранду.

- Надо найти человека, владеющего русским, - сказал он. - Чтобы перевести все это, и поскорее.

- Может, попробуем мою жену? - предложил Блумстранд.

Валландер с удивлением посмотрел на него,

- Она учила русский, - продолжал Блумстранд. - Увлекается русской культурой. Прежде всего писателями шестидесятых годов прошлого века.

Валландер закрыл сумку, сунул ее под мышку.

- Едем. А то в здешней обстановке она только разнервничается.

Блумстранд жил в одноэтажном доме к северу от Кальмара. Жена его оказалась умной, открытой и с первого взгляда вызвала у Валландера симпатию. Пока мужчины пили на кухне кофе и ели бутерброды, она взяла бумаги к себе в кабинет и села за перевод, время от времени заглядывая в словари. Ей понадобился почти час, чтобы перевести и записать текст. Наконец Валландер мог прочитать записки Коноваленко. Он словно бы читал о собственных переживаниях из обратной перспективы. Многие детали и ход событий получили свое объяснение, а главное, он понял, что последний, неизвестный спутник Коноваленко, успевший незаметно покинуть желтую виллу, оказался совсем не тем, что он предполагал. ЮАР прислала замену Виктору Мабаше. Африканца по имени Сикоси Цики. Прибыл он из Дании. «Обучение его не вполне закончено, - писал Коноваленко. - Но этого достаточно. А хладнокровием и умом он превосходит Мабашу». Далее Коноваленко ссылался на некоего южноафриканца, которого звали Ян Клейн. Валландер решил, что этот человек - важное связующее звено. Но нитей, ведущих к центру, к организации, которая, Валландер теперь не сомневался, стояла за всем этим, обнаружить не удалось. О своих выводах он рассказал Блумстранду.

- Африканец намерен покинуть Швецию, - сказал Валландер. - Сегодня утром он еще был в желтой вилле. И кто-то наверняка видел его, наверняка вывез его оттуда. Через мост он перейти не мог. И на Эланде его наверняка нет. Возможно, у него был свой автомобиль. Но самое главное - он попытается уехать из Швеции. Каким путем, мы не знаем, знаем только, что попытается. Необходимо остановить его.

- Задача не из легких, - сказал Блумстранд.

- Да, но выполнить ее можно, - ответил Валландер. - Как бы там ни было, через шведский пограничный контроль проходит за день не так уж много чернокожих.

Валландер поблагодарил жену Блумстранда, и они вернулись в полицейское управление. Часом позже по стране был объявлен розыск неизвестного африканца. Приблизительно тогда же полиция нашла шофера, который этим утром подвозил африканца с парковки в конце Хеммансвеген. Произошло это уже после того, как мост перекрыли. Валландер предположил, что африканец сначала несколько часов прятался вне дома. Таксист отвез его в центр Кальмара. Там он расплатился, вышел из машины и исчез. Описать его внешность таксист толком не сумел. Высокий, мускулистый, в белой рубашке, светлых брюках и темном пиджаке. Вот все, что он мог сказать. И еще: говорил он по-английски.

Вечерело. Никаких дел в Кальмаре у Валландера не осталось. С арестом скрывшегося африканца последний кусочек мозаики станет на свое место.

Кальмарские коллеги предложили отвезти его в Истад, но он поблагодарил и отказался. Ему хотелось побыть одному. В начале шестого он попрощался с Блумстрандом, извинился, что днем так безапелляционно взял на себя командование, и поехал домой.

Посмотрев на карту, Валландер пришел к выводу, что самая короткая дорога - через Векшё. Бесконечные леса вдоль шоссе. И та же безмолвная отрешенность, что владела им самим. В Нюбру он остановился перекусить. И хотя больше всего на свете хотел забыть обо всем, что происходило вокруг, заставил себя позвонить в Кальмар и спросить, арестован ли африканец. Ответ был отрицательный. Он сел за руль и опять поехал сквозь бесконечные леса. Добравшись до Векшё, на минуту задумался, как ехать дальше - через Эльмхульт или через Тингсрюд. В итоге выбрал дорогу через Тингсрюд, чтобы сразу же взять курс на юг.

За Тингсрюдом, когда он свернул на шоссе в сторону Роннебю, на дорогу неожиданно вышел лось. В бледном свете сумерек Валландер заметил его, только когда он вырос прямо перед капотом. Отчаянно нажал на тормоз - шины резко взвизгнули - ив тот же миг понял, что уже слишком поздно. Сейчас он сшибется с громадным лосем лоб в лоб, а ведь, как на грех, даже не застегнул ремень безопасности. Но лось внезапно шагнул в сторону, и Валландер, сам не зная как, умудрился с ним разминуться.

Он съехал на обочину, заглушил мотор и сидел не шевелясь. Сердце молотом стучало в груди, дыхание вырывалось толчками, голова кружилась. Успокоившись, он вылез из машины и некоторое время стоял среди безмолвного леса. Опять проскочил на волосок от смерти, думал он. Теперь в моей жизни пожалуй что и не осталось счастливых билетиков. И никакой радости, оттого что чудом удалось избежать аварии, почему-то нет. Только смутное чувство вины и угрызения совести. Вновь нахлынула унылая пустота, которая переполняла его утром, когда он пил кофе. Бросить бы машину прямо здесь, войти в лес и бесследно исчезнуть. Не навсегда, не затем, чтобы никогда не возвращаться, а на время, чтобы восстановить душевное равновесие, избавиться от ощущения дурноты, которую вызывали в нем события последних недель. И все-таки он опять сел за руль и поехал дальше на юг, на сей раз пристегнувшись ремнем. Выехал на кристианстадскую магистраль и свернул на запад. Около девяти в круглосуточном кафе выпил кофе. Несколько водителей-дальнобойщиков молча сидели за одним из столиков, какие-то юнцы негромко ссорились возле игровых автоматов. Валландер не притронулся к кофе, пока тот совсем не остыл. Но в конце концов выпил чашку до дна и вернулся в машину.

Около полуночи он въехал во двор отцовского дома. Дочь встретила его на крыльце. Он устало улыбнулся и сказал, что все хорошо. Потом спросил, не было ли звонка из Кальмара. Линда отрицательно помотала головой. Звонили только какие-то журналисты, сумевшие добыть дедов номер телефона.

- Твою квартиру уже отремонтировали, - сообщила Линда. - Можешь опять перебраться туда.

- Вот и хорошо, - сказал он.

Позвонить в Кальмар или не стоит? Нет, он слишком устал. Отложим до завтра.

В эту ночь они с Линдой долго разговаривали. Но Валландер словом не обмолвился о хандре, которая завладела им. Пока дочери незачем знать об этом.

Сикоси Цики добрался до Стокгольма автобусом-экспрессом. Выполняя чрезвычайные инструкции Коноваленко, он уже в начале пятого был в Стокгольме. Самолет на Лондон вылетал из Арланды в семь вечера. Но поскольку Сикоси Цики заплутал и не нашел стоянку автобусов, идущих в аэропорт, в Арланду он поехал на такси. Шофер, который не доверял иностранцам, потребовал деньги вперед. Сикоси Цики дал ему тысячекроновую купюру и устроился в уголке на заднем сиденье. Он даже не догадывался, что его ищут в Швеции по всем пунктам паспортного контроля. Знал только, что покинет страну как шведский гражданин Лейф Ларсон - это имя он научился выговаривать очень быстро. Он был совершенно спокоен, так как вполне полагался на Коноваленко. Проезжая в такси по мосту, он заметил, что там что-то произошло. Но решил, что Коноваленко наверняка удалось обезвредить незнакомца, который утром явился в сад.

В Арланде Сикоси Цики получил от таксиста сдачу и на вопрос, нужна ли ему квитанция, отрицательно покачал головой. Затем прошел в зал отлета, зарегистрировался и, уже направляясь к паспортному контролю, задержался у киоска с прессой, чтобы купить английские газеты.

Не задержись он у киоска, его бы арестовали на паспортном контроле. Но как раз в те минуты, когда он выбирал газеты и расплачивался, там произошла смена сотрудников. Один из них пошел в туалет. А его напарница, девушка по имени Черстин Андерсон, именно в этот день явилась на работу с огромным опозданием. По дороге у нее сломалась машина, и она прибежала в аэропорт буквально высунув язык. Вообще она была дисциплинированна и честолюбива и обычно приходила на службу заблаговременно, чтобы просмотреть все поступившие за день оповещения и заодно освежить в памяти прежние. Сегодня она сделать этого не успела, и Сикоси Цики со своим шведским паспортом и улыбкой на лице беспрепятственно прошел мимо нее. Дверь закрылась за ним в ту самую минуту, когда коллега Черстин Андерсон вернулся из туалета.

- За кем нынче вечером нужно особо следить? - спросила Черстин Андерсон.

- За черным южноафриканцем, - ответил коллега.

Ей вспомнился африканец, который только что прошел мимо. Но по паспорту он был швед. В десять пришел начальник вечерней смены, спросил, как обстановка.

- Не забудьте про африканца, - сказал он. - Мы не знаем, ни как его зовут, ни с каким паспортом он путешествует.

У Черстин Андерсон внутри все оборвалось.

- Ты же говорил, он южноафриканец, - сказала она своему коллеге.

- Предположительно, - пояснил начальник. - Но кто знает, за кого он себя выдаст, пытаясь покинуть Швецию.

Черстин немедля рассказала, что произошло несколько часов назад. В результате суматошных выяснений было установлено, что африканец со шведским паспортом вылетел в Лондон семичасовым рейсом Британских авиалиний.

Самолет поднялся в воздух точно по расписанию. Он уже успел приземлиться в Лондоне, и пассажиры прошли контроль. В Лондоне Сикоси Цики порвал свой шведский паспорт и спустил обрывки в туалет. Отныне он был замбийским гражданином Ричардом Мотомбване. А поскольку летел транзитом, не проходил паспортного контроля ни со шведским, ни с замбийским паспортом. Вдобавок у него было два разных билета. Багаж он не сдавал, и потому девушка-регистратор в Стокгольме видела только его билет до Лондона. У транзитной стойки в Хитроу Сикоси Цики предъявил второй билет, до Лусаки. Первый билет отправился в унитаз вместе с остатками паспорта.

В половине двенадцатого самолет Замбийской авиакомпании DC-10 «Нковази» взял курс на Лусаку. В субботу в половине седьмого утра Цики благополучно приземлился в Лусаке. Там он взял такси до города и в представительстве Южноафриканской авиакомпании купил билет на вечерний рейс до Йоханнесбурга. Броня ни него была уже зарегистрирована. На сей разгон полетит под собственным именем, Сикоси Цики. Вернувшись на лусакский аэродром, он зарегистрировался, потом пообедал в ресторане для отлетающих пассажиров. В три он поднялся на борт самолета и почти ровно в пять был на аэродроме Яна Смэтса неподалеку от Йоханнесбурга. Франц Малан встретил его и отвез прямо в Хамманскрааль. Там Малан предъявил ему приходный ордер на полмиллиона рандов, которые составляли предпоследнюю долю оплаты, а затем оставил его одного, предупредив, что вернется на следующий день. До тех пор Сикоси Цики не должен покидать дом и прилегающий огороженный участок. Оставшись один, Сикоси Цики принял ванну. Он устал, но был доволен собой. Путешествие прошло без сучка без задоринки. Беспокоило его только одно: что случилось с Коноваленко? А вот особенного любопытства к тому, за чье именно убийство ему заплатили такие деньги, он не испытывал. Неужели вправду один-единственный человек может цениться так высоко, думал он. Но не стал задерживаться на этой мысли. Около полуночи улегся на влажные простыни и заснул.

Утром в субботу, 23 мая, почти одновременно произошли два события. В Йоханнесбурге выпустили из-под ареста Яна Клейна. Однако Схееперс предупредил, что его наверняка вызовут для повторного допроса.

Стоя у окна, Схееперс смотрел, как Ян Клейн и его адвокат Критцингер идут к своим машинам. Схееперс приказал установить за Клейном круглосуточное наблюдение, но, предполагая, что тот учитывает такую возможность, надеялся по крайней мере принудить его к бездействию.

Он не смог выжать из Яна Клейна совершенно никаких сведений, которые хоть немного прояснили бы ситуацию с Комитетом. Зато был теперь твердо уверен, что покушение запланировано на 3 июля в Дурбане, а не на 12 июня в Капстаде. Всякий раз, когда речь заходила о блокноте, Ян Клейн выказывал признаки нервозности, и Схееперс решил, что человек не в состоянии произвольно вызывать у себя такие физические реакции, как пот и трясущиеся руки.

Он зевнул. Скорей бы уж все кончилось. Что ни говори, а шансы заслужить одобрение Вервея, пожалуй, весьма возросли.

Внезапно ему вспомнилась белая львица в лунном свете на берегу реки.

Скоро он сможет вновь навестить ее.

Приблизительно в то же время, когда Ян Клейн в Южном полушарии вышел из своей камеры, Курт Валландер сел за стол в своем истадском кабинете. Коллеги, которые были на месте в это раннее субботнее утро, поздравляли его, желали успехов. А он криво улыбался и бормотал в ответ что-то невразумительное. Придя в кабинет, комиссар закрыл за собой дверь и снял телефонную трубку. Такое ощущение, будто накануне выпил лишнего, хотя на самом деле капли в рот не брал. Совесть грызет. Руки трясутся. Весь в поту. Только минут через десять он собрался с силами и позвонил в кальмарскую полицию. Ответил Блумстранд и тотчас огорошил его сообщением, что разыскиваемый африканец, видимо, вчера вечером покинул страну через Арланду.

- Как же это вышло? - возмущенно спросил Валландер.

- Халатность и невезение, - ответил Блумстранд и коротко рассказал, что произошло.

- Ну и чего ради мы вообще надрывали пуп? - спросил Валландер, когда Блумстранд умолк.

- Хороший вопрос. Откровенно говоря, я и сам все время думаю об этом.

Валландер попрощался и положил трубку. Открыл окно, постоял, слушая птичий щебет в листве. День, похоже, будет теплый. Первое июня не за горами. Вот и май прошел, а он даже не заметил, как распустились деревья, выросли цветы и воздух наполнился густыми ароматами.

Он опять сел за стол. Нет, это дело нельзя откладывать на следующую неделю. Он вставил в машинку лист бумаги, положил рядом английский словарь и начал медленно писать письмо неизвестным южноафриканским коллегам. Изложил все, что знал о планируемом покушении, подробно рассказал о Викторе Мабаше. К концу рассказа о его гибели пришлось заправить в машинку новую страницу. Примерно через час письмо было готово, в заключение он сообщил самое важное: взамен был прислан другой киллер, по имени Сикоси Цики, который, к сожалению, сумел выехать из Швеции и, по-видимому, находится на пути в ЮАР. Далее Валландер написал, кто такой он сам, присовокупил номер телекса шведского отделения Интерпола и попросил южноафриканских коллег связаться с ним, если потребуется дополнительная информация. После этого он отнес письмо в дежурку и сказал, что нужно сегодня же отправить его телексом в ЮАР.

Потом он пошел домой. Впервые после взрыва переступил порог своей квартиры.

Странно, она показалась ему совершенно чужой. Закопченная мебель сдвинута в кучу и накрыта пластиком. Он вытащил стул и сел.

Духота, нечем дышать.

Сумеет ли он справиться со всем происшедшим?

Письмо его между тем добралось до Стокгольма. Увы, отправить его в ЮАР поручили неопытному практиканту. По причине технических сложностей и скверного контроля вторая страница валландеровского донесения отослана не была. Вот почему в этот вечер 23 мая южноафриканская полиция получила депешу, что на пути в ЮАР находится киллер по имени Виктор Мабаша. Принявшие телекс интерполовские сотрудники в Йоханнесбурге недоумевали - телекс был без подписи и как-то очень уж неожиданно обрывался. Но, зная, что все телексы из Швеции надлежит пересылать в полицию, комиссару Борстлапу, они все же так и сделали. А поскольку телекс пришел в Йоханнесбург поздно вечером в субботу, Борстлап прочитал его только в понедельник. И немедля связался со Схееперсом.

Телекс подтвердил то, что стояло в записке, полученной от таинственного Стива.

Человек, которого они ищут, зовется Виктор Мабаша.

Схееперсу тоже показалось, что телекс какой-то оборванный и без подписи. Но так как это сообщение лишь подтверждало его информацию, ничего не предпринял.

Отныне розыски целиком сосредоточились на Викторе Мабаше. Были оповещены все пограничные пункты страны. Готовность номер один.