"Убийства павлиньим пером" - читать интересную книгу автора (Карр Джон Диксон)

Глава 5 ГЛАЗА МЕРТВЕЦА

— Хотите знать, что я думаю? — спросил Г. М. — Я думаю, у вас чертовски крепкие нервы. Вот что я думаю. Вы вынудили меня приехать сюда, нанеся мне оскорбление, потому что это вы влезли в это дело. Вы протащили меня вверх по трем пролетам ступенек, как будто в моей жизни и так недостаточно лестниц, и посадили в эту чертову турецкую баню, после которой у меня наверняка начнется пневмония, как только я выйду на свежий воздух. И теперь вы еще имеете невообразимую наглость предложить мне, поскольку мы собираемся играть в вежливых и изысканных людей, надеть воротничок, чтобы предстать перед всеми в выгодном свете. О, мои глаза! Это конец. Я умираю.

— Нет, нет, — умиротворяющее протянул Мастерс. — Я только предложил…

Прибытие Г. М. шесть часов спустя после убийства сопровождалось кое-какими трудностями. Как было известно, он надевал воротничок только по настоятельному требованию своей секретарши, но чаще все-таки спор выигрывал. Победив в нем, он испытывал такое состояние триумфа, что прибегал к сомнительному и почти неслыханному самостоятельному управлению автомобилем, в результате чего, свернув однажды каким-то магическим образом с Хорс-Гардс-авеню не в ту сторону, умудрился сбить мистера Джефри Мадден-Брайна, министра транспорта. Г. М. очень гордился своим умением водить автомобиль, если только вообще давал себе труд этим заняться, но на сей раз безопасно добрался до Кенсингтона. А теперь сидел в мансарде на кушетке без воротничка и ворчал.

Мастерс не обращал внимания. С другой стороны, сколько бы на Мастерса ни ворчали, что он сделал то и не сделал этого, все исходило от Г. М.: так что рассудок Мастерса испытывал громадное облегчение, и он снова мог быть самим собой — приветливым, любезным. Тело Китинга теперь убрали, что тоже облегчило груз на его душе.

— Я только предложил, — пояснил Мастерс, — что вы можете найти это более удобным — надевать низкий воротничок, а не тот, который вы обычно носите. Я не подумал об этом, просто сболтнул ненамеренно. А вы ухватились за фразу и сшили из нее целое дело. Но теперь о том, что я хочу знать, сэр: что вы думаете об этом деле?

— Вы имеете в виду ваше замечание о Дервентах? Дьявольская ситуация, не так ли? Почтенный адвокат и его хорошенькая жена переезжают из уединенного дома в другой уединенный дом, и, куда бы они ни поехали, как раз после того, как они покидают дом, там появляется и расквартировывается убийца. Это вызывает трепет. Только обдумайте это. Это артистично, Мастерс, мне это даже нравится.

— Благодарю вас, — мрачно кивнул старший инспектор. — Меня обычно не обвиняют в том, что я артистичен, я далек от этого. Но я вовсе не имел в виду именно Дервентов. Я имел в виду убийцу.

— Убийца, растворившийся в воздухе?

— Да, вы можете в это поверить? Кто-то стоял здесь в комнате рядом с Китингом, выстрелил в него два раза с близкого расстояния, а потом исчез?

— Я не верю в это, сынок, — серьезно ответил Г. М., — судя по тому, что вы мне рассказывали. Но я предостерегал вас, что убийца ужасно хитер и способен ускользнуть из любых сетей, которые вы ему расставите. Вот что меня тревожит. Вы говорите о мастере преступного мира; но сегодня никто вне Бедлама не решается назначать свидание полиции. Разве что человек совершенно уверенный в том, что его ни при каких обстоятельствах не поймают.

— Или если он настоящий псих, конечно.

Г. М. недоброжелательно нахмурился:

— Даже и в этом случае. Никакой псих, не считая политических наемников, не будет настолько не в своем уме, чтобы желать быть пойманным. Джек-потрошитель был исключением, если хотите. Да, он писал в полицию, но никогда не предостерегал ее заранее, где он собирается использовать свою бритву. Кроме того, в этом деле нет ни малейшего намека на сумасшествие, как я, надеюсь, в состоянии объяснить вам. Нет, Мастерс. Этот парень знал, что он в безопасности и с легкостью совершит убийство, как бы вы ни пытались его остановить.

— Все это очень хорошо, сэр, однако взгляните на факты! Вы знаете какой-нибудь безопасный метод совершения убийства?

— Нет, сынок, — ответил Г. М. — И надеюсь на Бога, что перед нами не тот случай.

И снова сержант Поллард ощутил неловкость. Снаружи ранний вечер все еще обещал бурю, которая так и не разразилась. Маленькие глазки Г. М. обвели комнату, прикидывая.

— Ну хорошо, теперь мы просто пройдемся по свидетельствам, насколько я смог их уловить из той тарабарщины, которую вы тут мне наговорили. У меня есть пара вопросов, которые я хотел бы вам задать, а потом мы попытаемся реконструировать преступление. Начнем с самого начала. Ты, сынок. — Маленькие глазки остановились на Полларде, довольно сильно его смутив. Г. М. подвигал очки туда-сюда по носу, что-то пробормотал себе под нос и продолжил: — Итак, я понял, что вы отправились к Хьюстону и Кляйну. Они сказали вам, что сегодня утром дали ключи Вэнсу Китингу. И еще сказали, что в последний раз дом осматривали три месяца назад. Тогда это была Франсис Гейл, девушка, обрученная с Китингом. Верно?

— Да, сэр.

— И это означает что? — мягко спросил Мастерс.

— О, совершенно не обязательно. А еще мы знаем, что вчера сюда приезжал транспортный фургон и мужчины привезли кое-какую мебель. Ну хорошо, у них должны были быть ключи, чтобы войти. Я не понимаю: так где же они взяли ключи, если Китинг до сегодняшнего дня свои не получал?.. Не перебивайте меня, черт возьми! Нет, сынок. Когда ты поднялся на ступеньки дома, в начале улицы проехал двухместный «толбот», в нем сидела женщина, которая рассматривала дом оценивающим взглядом. Верно?

— Да, сэр.

— Ох-ох! Вы узнаете эту женщину, если увидите ее снова?

— Думаю, что да. Она молодая, без сомнения, не уродина, но я видел ее с далекого расстояния, и автомобиль двигался. Однако я успел записать номер машины. Это был МХ-792.

— За ним следят, — сообщил Мастерс.

— Так, а теперь выслушаем вашу историю, — не отступал Г. М., поворачиваясь к старшему инспектору. — После того как Китинг ввязался во все эти проблемы с покупкой дома и с тем, чтобы выбросить вас отсюда, он вышел из этого дома в десять минут третьего. И куда же он отправился?

Мастерс вытащил записную книжку, прочистил горло и принялся рассказывать по памяти:

— Персона, о которой идет речь, вышла ловить такси. Дошла до Кенсингтон-Хай-Стрит, прежде чем ей это удалось. Обнаружила там стоянку такси. Взяв следующее такси, я последовал…

— Понятно, ты прыгнул в машину со свистом: «Скотленд-Ярд! Следуйте за той машиной!» Хо-хо! Я просто вижу, как ты это сделал, сынок.

— Простите меня, я ничего такого не делал, — спокойно возразил Мастерс. — Таксистам нельзя говорить заранее, что ты — коп, потому что они тут же начинают гадать, получат ли свои денежки, и ты потеряешь своего преследуемого. Грр-рм. — И он продолжил в официальной манере: — Интересующая нас персона проехала по Пикадилли, Хэймаркет, Кокспур-стрит и через Трафальгарскую площадь к таверне «Галеон» в Уайтхолле. Там выпила две порции, ни с кем не общалась. Затем покинула бар, так как в три часа он закрывался. Не похоже было, чтобы персона куда-либо торопилась. Прошла по Уайтхоллу, пересекла Грейт-Джордж-стрит и вошла в блок квартир под названием Линкольн-Мэншнз. (Он там жил.) Поднялась наверх на лифте. Я приблизился и был уже готов заговорить с портье, когда интересующая нас персона снова спустилась на лифте и сказала портье: «Не позволяйте мистеру Гарднеру уйти», затем вышла на улицу…

— Подожди секунду. Как ты думаешь, что все это значит?

— У меня нет ни малейшей идеи, — смущенно улыбаясь, признался Мастерс. — Разве что в нашем списке появилось еще одно имя. Франсис Гейл, Филипп Китинг, мистер и миссис Джереми Дервент и теперь кто-то по имени Гарднер. Надеюсь, это немало. Но продолжу о Китинге. Он пробыл в квартире не более трех-четырех минут. После этого вышел и примерно минуту просто шатался по улице, оглядываясь по сторонам. В пятнадцать тридцать он опять поймал такси и приехал сюда на Кобург-Плейс. На дороге мы попали в пробку и не могли выбраться из нее приблизительно в течение часа. Китинг перешел Кобург-Плейс, прошел по Бервик-Террас и вошел в дом. Не густо, не правда ли?

— Нет. И ничего слишком потрясающего. Ты думаешь, что он просто убивал время, а? Ну хорошо, теперь давайте посмотрим, что мы можем сделать с реконструкцией преступления. Вероятно, мы не сможем сказать, как это проделал убийца. Но давайте представим, что Китинг лежит здесь сейчас, с пушкой у левой руки и с портсигаром под животом. Давайте посмотрим, где он мог стоять или сидеть, когда в него выстрелили; и какой из выстрелов был сделан первым и почему; и что Китинг мог видеть, если допустить, что он что-то видел. Надеюсь, Мастерс, вы уже выяснили, кому принадлежат отпечатки пальцев на портсигаре?

— Пока нет. Когда мы нашли портсигар, Мак-Алистер уже ушел. Мы отослали портсигар в Ярд и должны получить оттуда рапорт с минуты на минуту. А также, я надеюсь, и рапорт о посмертном вскрытии.

С огромным усилием Г. М. поднял себя с кушетки, бормоча проклятия, и на ощупь двинулся на середину комнаты. Золотой узор скатерти из павлиньих перьев сиял в вечернем свете; черные чайные чашки смотрелись богато и угрюмо; с дополнением в виде стула красного дерева все это создавало в обыкновенной мансардной комнате что-то вроде центра и приманки. Г. М. шагнул к столу. И некоторое время стоял там, глядя на него совиными глазами.

— «И все сосуды для питья у царя Соломона были золотые, — неожиданно произнес он, — и все сосуды в доме из Ливанского дерева были из чистого золота, из серебра ничего не было, потому что серебро во дни Соломоновы считалось ни за что. Ибо у царя был на море Фарсисский корабль с кораблем Хирамовым; в три года раз приходил Фарсисский корабль, привозивший золото и серебро, и слоновую кость, и обезьян, и павлинов».

Это была одна из тех резких перемен в настроении Г. М., которые все еще заставляли Мастерса вздрагивать. Потом Г. М. широко открыл глаза и ухмыльнулся:

— Хо-хо! Вы удивлены, что старик цитирует Третью книгу Царств? О боже, сынок, какая литература! Я просто задумался над повторяющимся узором из павлиньих перьев в этом деле. Дартли застрелили на фоне десяти чашек, расписанных павлиньими перьями. Китинг тоже упал рядом со столом, украшенным приблизительно таким же образом… Что нам следует предположить? Сожгите меня, я не знаю. У нас получается классическая мифология: павлины были любимой птицей Юноны. В Средние века одна из самых священных клятв рыцарства принималась на павлиньем пере. Рыцарство! Рыцарство! И что мне думать?

Мастерс наблюдал за ним с любопытством.

— Где вы всего этого набрались? — полюбопытствовал он.

— О, я не знаю. Просто когда я осматриваюсь, это иногда приходит на ум. Кроме того, я до смерти ненавижу современные романы, так что мое время для чтения не перегружено суматохой. Но я говорю тебе, сынок, о чем-то, что не имеет к книгам никакого отношения. — Он потянулся и коснулся пальцами скатерти. — Это — настоящее золото. Помнишь, я говорил тебе в то время, когда мы распутывали дело Красной вдовы, как я был в Риме по делу коллекционера, которого отравили в его частном музее? Ух-ух! Помню, там кто-то показал мне одну из таких скатертей: на ней не было павлиньих перьев, а какой-то религиозный узор. Эти вещи стоят кучу денег. Это средневековая итальянская работа, когда листки золота вплетаются в ткань. Пункт первый: в Англии не так много людей, кто владел бы хоть одной из таких скатертей, и только несколько дилеров, которые могли бы заниматься ими — как, например, Соар с Бонд-стрит. Пункт номер два: кто-то мог позволить себе принести ее сюда, так как это сделал Китинг. Теперь эта мебель. Она не выглядит музейной редкостью, конечно; но это все еще хорошая мебель и, должно быть, довольно дорогая. И наконец, эти чайные чашки…

— Ах. Чайные чашки. И какую ценность они собой представляют?

— Ну… сейчас. — Г. М. поднял одну из тонких черных чашек и перевернул ее. — Если по шесть пенсов за штуку, то пять шиллингов за все.

— Шесть пенсов за штуку?! — вскричал Мастерс.

— Да, за чашки и блюдца вместе, — объяснил Г. М., пока Мастерс поднимался на ноги. — Они из «Вулвортса». Можете посмотреть штамп на дне. «Элефант. Сделано в Англии» и номер универмага Вулвортса. Кто бы ни организовал все это, он расставил дорогую мебель и взял почти бесценную скатерть — на которую аккуратно поставил чашки ценой в три пенни. Вот так-то. Говорю тебе, Мастерс, кто-то смеется над нами, и мне это не нравится.

— Я начинаю приходить к убеждению, — произнес старший инспектор, — что мы преследуем настоящего сумасшедшего.

— Нет, это не так, сынок. Все здесь имеет определенное значение: в этом-то и беда. Но мы начали реконструировать убийство, займемся этим дальше. Для начала возьмем чашки — я имею в виду две разбитые. Посмотрите на них и скажите, что вы о них думаете.

Мастерс задумался. Если принять круглый стол за часовой циферблат, обращенный к двери, то чашки расставлены так, что две разбитые означают цифры 6 и 7. Мастерс изучал их.

— Да, я об этом думал, — неохотно признал он. — Чашки разбиты весьма подозрительным образом. Их не стукнули обо что-то, словно бы в пылу борьбы; их даже не сдвинули с блюдец, хотя блюдца тоже разбиты. Никаких осколков по комнате, словно их пробили пулей. Вот так. Похоже, на них опустился какой-то тяжелый груз и просто их раздавил. Словно тяжелый чемодан или что-то вроде этого. — Он посмотрел на потолок.

— А как насчет мертвеца? — поинтересовался Г. М. — Вот что случилось, сынок. Револьвер 45-го калибра, в особенности на таком близком расстоянии, имеет силу, словно лошадиный удар копытом. Теперь смотри сюда. Китинг шел к столу, как Дартли. Он шел куда-то по направлению от двери или, во всяком случае, с той стороны комнаты, где дверь. В ином случае, как ты можешь видеть, он разбил бы или перевернул больше чашек, когда падал. А они все еще стоят аккуратным кружком. Итак. Первая пуля задевает его. И он падает от выстрела — то ли с пробитым черепом, то ли с пробитой спиной, всем своим мертвым весом, лицом на стол.

Г. М. резко сжал пальцы, и Мастерс кивнул.

— Осмелюсь сказать, — пробормотал старший инспектор, — скорее всего, так и было, потому что больше нечем разбить чашки. Но тогда возникает вопрос: почему он оказался лицом в другую сторону? Когда мы его нашли, он лежал во весь рост, головой к двери.

— Потому что первый выстрел пришелся ему в спину, вот в чем дело. Если бы первая пуля была той, которая попала ему в голову, то он никуда не сдвинулся бы от этого стола; он был бы уже мертв. Он не мог бы двигаться, разве что соскользнуть, а его одежда для этого недостаточно измята. Одежда недостаточно измята, чтобы показать, что он… Ага! Понял?

— Он попытался подняться на ноги и обернуться, — предположил Поллард.

— Точно, сынок. Но продолжим эту мысль дальше, выпустим джинна из бутылки. — И снова его маленькие глазки остановились на Полларде, выражение их было сбивающим с толку. — Я вижу, у тебя есть вдохновение. Быстро — что ты об этом думаешь?

Поллард посмотрел на стол.

— Это не вдохновение, сэр. Скорее нечто противоположное. Тут есть большое противоречие. Китинг увидел что-то достаточно ужасное, отчего на его лице и застыло такое странное выражение — и тем не менее в то же время в него два раза выстрелили сзади! Если он увидел то, что увидел, то как убийца смог обойти его сзади и приблизиться настолько, чтобы выстрелить в Китинга, не оставляя ему никакого шанса бежать или бороться? Все, похоже, произошло слишком быстро. Однако предположим, что я понял! Убийца подошел к Китингу невидимым, его шагов не было слышно из-за толстого ковра. Он поднес пушку к спине Китинга, вероятно намереваясь прострелить ему сердце. Но Китинг дернулся и начал оглядываться…

— И закричал. Мне казалось, вы об этом упоминали, — поддержал его Г. М.

Наступила пауза.

— О, все это достаточно отвратительно, мои ребятки, — продолжил он безучастно. — Потому я и хотел спросить вас, что же увидел Китинг, когда оглянулся через плечо, и отчего на его лице застыло такое выражение. Затем наш «некто», Старина с гор, спустил курок, и Китинг повалился прямо на чашки. Но он там не остался. Он попытался подняться и обернуться и упал, может быть, из-за того, что кто-то сзади снова атаковал его. Китинг использовал руки, но позвоночник был прострелен, и его ноги ему не повиновались. Так что когда он поднялся на ноги и обернулся влево, то снова потерял равновесие и просто рухнул в другую сторону. А убийца наклонился и выстрелил в него еще раз — на этот раз в затылок, когда он лежал беспомощным на левом боку.

— Угу, — помолчав, буркнул Мастерс.

— О нет, в этом нет ничего хорошего, я это признаю.

Мастерс оперся подбородком о руку.

— Все это прекрасно, сэр Генри, что вы так быстро со всем разобрались. Но я немного более осмотрителен. И, пока это признаю, все звучит логично… Между прочим, что касается вашей реконструкции, а как насчет портсигара, который мы нашли под телом?

— Я не могу так быстро на это ответить, сынок. Многое зависит от того, чьи отпечатки пальцев на нем найдут. А также от того, был ли это портсигар Китинга или кого-нибудь еще. Я не собираюсь что-либо объяснять, пока не узнаю, что именно должен объяснить. — Он вздохнул и заключил: — Тебя это, похоже, угнетает, но я также признаю, что, пока мы распутаем все это дело, нам встретится еще немало головоломок. Какая польза от портсигара, если никто не курит? Какой в нем смысл? Эй? Да, что это такое?

Сначала на лестнице в мансарду, а потом в коридоре послышались быстрые шаги. И в комнату с листом бумаги в руках вошел сержант Холлис, которого оставили охранять дом внизу с двумя констеблями.

— А это, если я не ошибаюсь, о нашем нынешнем клиенте, — одобрительно произнес Г. М. — Ну, говори, сынок. Получили информацию из штаб-квартиры?

— Да, сэр. Но это не то, что я хотел вам сказать. Мы…

Мастерс взял из рук сержанта лист бумаги и решительно объявил:

— А! Вот в чем дело. Однако тут два вопроса. Первое сообщение — об отпечатках на портсигаре. Их там два вида: самого Китинга и какой-то женщины. Полагаю, вы можете сказать, что это предположительно. Второе сообщение — насчет голубого двухместного «толбота» за номером МХ-792. Он принадлежит мисс Франсис Гейл.

— Это то, что я хотел сказать вам, сэр, — торопливо вмешался Холлис. — О мисс Гейл. Она внизу. Она здесь с тех пор, как мы унесли тело мистера Китинга. Мисс Гейл видела, как мы переносили его в фургон. Она не устроила шума, хотя ее потрясение было велико. Ведет себя тихо и только постоянно задает вопросы, на которые мы не можем ответить. Вы можете ее принять? Я знаю, вы просили вас не тревожить, что бы ни случилось, но все равно подумал: может быть, повидаетесь с ней?..