"Великое неизвестное" - читать интересную книгу автора (Цветков Сергей)

КРУШЕНИЕ

Один из таких пиров, 9 января 1825 года, стал последним истинно счастливым днем в жизни Вальтера Скотта. Начиная со следующего дня почта, приходившая из Эдинбурга и Лондона, приносила с собой какое-либо тяжелое известие о благосостоянии торгового дома Баллантайнов, с которым были связаны денежные интересы писателя.

Правда, Джона Баллантайна к тому времени уже не было на свете, и ждать расстройства дел было вроде бы не от кого. Но в 1825 году в Англии разразился первый торговый и финансовый кризис, который стал поистине народным бедствием. Кризис перепроизводства был явлением новым, необычным. Банкротство некоторых типографий и журналов в самом его начале заставило Вальтера Скотта призадуматься, но Джеймс Баллантайн не разделял его опасений и, не успев привести в порядок дела своего покойного брата, пустился в рискованные финансовые операции. Он пустил в оборот все векселя, выдал слишком много денежных обязательств, и в конце концов, чтобы не допустить банкротства типографии, Вальтер Скотт должен был оплачивать его векселя. Настал день, когда Джеймс явился к своему пайщику с известием о банкротстве их фирмы. «Джеймс, пока Бог хранит меня, я тебя не оставлю», — только и мог вымолвить Вальтер.

Вскоре разорился и Констебл — другой компаньон писателя.

После опубликования известия о банкротстве к Вальтеру Скотту отовсюду стали приходить письма с утешениями и, что важнее, с предложениями о помощи. В одном из них анонимный почитатель его таланта предлагал даже 30 000 фунтов стерлингов без векселя и расписки. Но это была капля в море: долги Баллантайна достигали 200 000 фунтов стерлингов; около 150 000 фунтов стерлингов долга висело на Констебле.

Тем не менее Вальтер Скотт не пал духом. «Пожмите мне руку — я нищий, — сказал он одному своему другу. — Перо мое принадлежит кредиторам, но, если Бог сохранит мои дни, оно сделает свое дело».

Последние годы жизни знаменитого романиста были отягощены упорной борьбой с неблагоприятными финансовыми обстоятельствами. Заложив Абботсфорд, коллекцию древностей, почти все свое имущество, он погасил сразу часть долга Баллантайна и Констебла и объявил, что отныне все его литературные доходы будут поступать в счет погашения долга Баллантайна. Дети романиста были согласны на продажу «романа из камней и известки» — главного произведения его жизни, но Вальтер Скотт не допускал и мысли о причинении малейшего ущерба их интересам.

С завидным постоянством он продолжал поставлять на книжный рынок один роман за другим. Однако его талант из-за напряженной и чересчур коммерческой работы стал слабеть. К этому несчастью добавились другие бедствия: старость, болезни, смерть жены, падение читательского интереса… 15 февраля 1830 года, когда он, как всегда, плотно позавтракал, съев тарелку сдобных булочек и яичницу с говядиной, его настиг первый удар, вызвавший пятнадцатиминутную потерю дара речи. Это был почти конец, если не человека, то писателя. Все, что Вальтер Скотт написал после этого удара, отмечено резким упадком его творческих способностей. Он стал более цинично относиться к своему литературному труду. "Первый раз в жизни мне было стыдно за два своих романа, — писал он, подразумевая «Графа Роберта Парижского» и «Замок „Опасный“, — но, коль скоро они пришлись по вкусу глубокомысленной публике, нам остается одно — есть свой пирог с грибами и держать язык за зубами». К его чести, он не допустил в свои книги ни малейшего намека на свое тяжелое душевное и материальное состояние, они по-прежнему были полны оптимизма, поэзии и неисчерпаемой фантазии.

Все же битва с судьбой была им выиграна, неимоверным трудом писатель спас Баллантайна и свою семью от разорения. Карлейль, восхищаясь жизненным подвигом Вальтера Скотта, писал о нем: «В этом человеке было много мужества, и много мужества сошло с ним в могилу. Истинное геройство жило в груди поэта, в груди сэра Вальтера Скотта, достойного именоваться гордостью своей родной Шотландии».

Желание писать не покидало Вальтера Скотта до самой смерти. Когда незадолго до кончины ему, по его просьбе, вложили в руку перо, но оказалось, что ослабевшие пальцы уже не могут держать его, он горько заплакал. Смерть настигла его 21 сентября 1832 года.

Нам остались его книги. Возможно, те, кто считает их чересчур легковесными, теперь отнесутся к ним менее строго.