"Возлюбленная колдуна" - читать интересную книгу автора (Дайер Дебра)

Глава 23

— О Боже! — прошептала Софи, увидев, как к ней направляется Дэниэл, огибая людей, толпившихся у столика с прохладительными напитками. Она почувствовала, что в комнате стало жарко, слишком жарко, так жарко, что она едва могла дышать. Хотя ей удавалось избегать его весь день, бегать от него всю жизнь ей не удастся. Рано или поздно ей при­дется встретиться с ним. Но не сегодня. Думая о спасении, она повернулась к двери, веду­щей в соседнюю гостиную, когда он подошел ближе.

— Только трусы бегут от опасности, — произнес Дэниэл так тихо, что его могла ус­лышать лишь Софи, отделенная от него тремя футами душного воздуха.

Софи застыла при звуках его глухого голо­са. Сделав глубокий вдох, чтобы успокоиться, она повернулась лицом к нему. Это оказалось ошибкой — смотреть на него, видеть боль в его глазах так же ясно, как она чувствовала боль в своем сердце. Ей хотелось забыть обо всем, кроме воспоминания о его руках, обни­мающих ее.

— От опасности? Надо полагать, что опас­ность исходит от вас.

Он вздохнул, и уголки его рта поднялись в улыбке.

— Нам нужно поговорить.

Софи покачала головой.

— Нам не о чем говорить.

— Вы ошибаетесь.

Он подошел так близко, что она ощущала запах лавровишневой воды, испаряющийся вместе с теплом с его кожи.

— Софи, я не позволю вам бегать от меня.

Она закрыла глаза, пытаясь побороть со­блазн, чтобы не видеть желание в его темных глазах.

— Дэниэл, я…

— Мистер Салливен, мне нужно перегово­рить с вами.

Софи открыла глаза, рядом с Дэниэлом обнаружив Эстер Гарднер. Она стояла и, за­драв голову, смотрела на него свысока, хотя он все равно был на фут выше нее.

Дэниэл нахмурился.

— Боюсь, что вам придется подождать. Мы с мисс Чандлер…

— Нет, это дело неотложное. — Эстер упер­лась руками в бедра, глядя на Дэниэла, как королева на простолюдина. — Мне нужно по­говорить с вами о деле чрезвычайной важности.

Софи увидела шанс на спасение и схвати­лась за него.

— Все в порядке. Мы уже обо всем до­говорились.

Дэниэл взглянул на нее, крепко сжав губы.

— Отнюдь нет, мисс Чандлер.

Софи облегченно вздохнула, глядя, как Дэниэл следует за Эстер Гарднер по переполнен­ному залу. О чем им разговаривать, как не о свадебных планах? Софи содрогнулась и за­думалась о том, как ужасно поступает Дэниэл, собираясь продать свою дочь Филиппу Гард­неру. Только так она могла удержать себя от того, чтобы упасть в его объятия.

— Тетя Софи!

Софи обернулась и нахмурилась, увидев племянницу. Щеки Лауры покраснели, глаза были широко раскрыты.

— Лаура, тебе нездоровится?

Лаура покачала головой.

— Просто я хочу поехать домой.

Софи обняла Лауру за хрупкие плечи.

— Я прикажу, чтобы подали экипаж.

«Этот разговор неизбежен», — решил Дэниэл, следуя за Эстер Гарднер в библиотеку. Однако ему не нравилось, что его призывают к королеве, как провинившегося подданного. Подойдя к камину, он принялся рассматривать образцы минералов и камней, выставленных на полках над калином. Он пытался найти в себе самообладание, которое служило ему верой и правдой столько лет, но обнаружил, что в самый нужный момент оно куда-то ис­чезло.

Дверь библиотеки затворилась со щелч­ком.

— Мне кажется, мы должны, наконец, об­судить возникшую ситуацию, — заявила Эстер. Дэниэл повернулся лицом к ней.

— Я полагаю, под ситуацией вы имеете в виду желание вашего сына жениться на моей дочери?

Рот Эстер мрачно искривился.

— Вот именно.

Он смотрел, как качаются страусовые перья в ее темных волосах, когда она приближалась к нему с важностью жирной курицы, собирающейся отстаивать свое господство в курятнике. Всю жизнь эта женщина смотрела на него так, как будто он недостоин чистить ее туфли, и теперь оказалась в весьма недели­катной позиции, собираясь породниться с ним.

Он должен был радоваться, но не находил в себе ни радости, ни удовлетворения, которое должно было прийти к нему с этой победой. Вся радость покинула его за одну ночь жаркой страсти.

Эстер остановилась в двух футах от него, вздернув длинный нос и высокомерно глядя на него.

— Должна сказать, меня весьма изумляет тот не вполне достойный оборот, который принимает это дело.

Дэниэл вдохнул воздух, в котором смеша­лись приторно-сладкий аромат духов Эстер и запах дыма, доносящийся из камина.

— Вы имеете в виду, что моя дочь не торо­пится воспользоваться возможностью стать членом вашей семьи?

Она нахмурилась.

— Само собой, я полагаю, что ваша дочь должна быть счастлива от перспективы стать женой моего сына.

— Естественно.

— Не сомневаюсь, что большинство неза­мужних молодых девушек города продали бы душу ради возможности выйти замуж за моего сына. — Она ударила веером по ладони, затянутой в перчатку, и перья на ее голове вздрогнули. — Но, похоже, вашей дочери не хватает сообразительности, чтобы понять, что такого супруга ей больше нигде не найти.

Дэниэл взглянул в ее холодные, темные гла­за, и по его спине побежали мурашки при мысли о том, что Лаура каждое утро будет видеть эту женщину за завтраком.

— Не могу себе представить, чтобы Лаура не понимала, какая жизнь ожидает ее в браке с Филиппом.

Она улыбнулась — королева, довольная своим подданным.

— Буду с вами откровенна. Я была не слишком рада, узнав о планах сына. Однако он не такой человек, чтобы его можно было легко отклонить от выбранного пути.

— Похоже, он настроен в отношении Ла­уры весьма решительно.

— Да. — Эстер покачала головой, как буд­то не могла до конца постичь поведение сы­на. — Возможно, частично это произошло бла­годаря ее холодности. Большинство женщин пресмыкаются перед ним.

Дэниэл смотрел на стоявшие по обе сторо­ны от камина застекленные книжные шкафы с полками, заставленными разноцветными ка­мнями. У него появилось чувство, что Филипп не любит Лауру, только видит в ней трофей, добычу, которую он принесет домой, как оче­редной редкий минерал в его коллекции.

— Мы можем объявить о помолвке сегод­ня вечером.

— Сегодня вечером?

Она кивнула, и перья закачались у нее в во­лосах.

— Мне кажется, трех месяцев вполне дос­таточно, чтобы приготовиться к свадьбе. Хотя я бы предпочла общепринятую годовую от­срочку, Филипп хочет, чтобы свадьба состо­ялась весной.

Желания Лауры, очевидно, не имеют ника­кого значения. Чувства до боли сдавили его сердце при мысли о том, какая жизнь ожидает Лауру: бесконечный ад под ногтем у этой жен­щины, и ночи в объятиях человека, которого она не любит. Он хорошо знал такую жизнь. Он сам ее прожил.

— Мы проведем церемонию в музыкаль­ном зале дома Чандлеров.

Непрошеные видения терзали Дэниэла: Софи и ее слова, эхом отдающиеся в его мозгу:

«А Лаура — неужели она не заслужила того же, что и мы?»

— Я думаю, что мы…

— Я думаю, что мы подождем решения Лауры.

Эстер вытаращила глаза.

— Вы хотите сказать, что позволите де­вушке самой решать, как будет проходить ее свадьба?

— Я хочу сказать, что позволю своей до­чери самой решать, с каким человеком ей жить до конца жизни.

Эстер прищурилась, ноздри раздулись, и она устремила на него пылающий взгляд.

— Ее симпатии принадлежат этому кузену из Англии, не так ли?

Дэниэл улыбнулся, чувствуя, как будто с его груди сняли тяжелый груз.

— Похоже, что так.

— Но она не найдет себе лучшего мужа, чем мой сын.

— Пусть Лаура сама примет решение.

— Послушайте-ка меня, Салливен! — Эстер схватила его за руку, когда он собрался уходить. — Весь город считает, что ваша дочь выйдет замуж за моего сына. И я не позволю вам делать из него посмешище.

— На будущее я бы посоветовал вашему сыну воздержаться от похвальбы своими по­бедами до того, как они свершились. — Он сбросил ее руку со своего предплечья.

— Предупреждаю вас, Салливен! — крик­нула Эстер ему в спину. — Я не позволю, чтобы ваша глупая дочь водила нас за нос!

Дэниэл помедлил у двери, обернувшись к ней, и был потрясен, увидев в ее глазах ядовитую злобу:

— Миссис Гарднер, не вам решать, как поступать моей дочери.

— Посмотрим. — Она холодно улыбну­лась. — Еще никто не перебегал мне дорогу.

— Что касается меня, можете убираться к дьяволу, миссис Гарднер, — произнес Дэни­эл, направляясь к двери.

Он улыбнулся, услышав за спиной приглу­шенное проклятье.

— Софи. — Дэниэл тихонько постучался в дверь ее спальни. — Открой мне.

Софи натянула одеяло до подбородка, гля­дя сквозь лунный свет на запертую дверь и на­деясь, что Дэниэл оставит ее в покое.

— Софи, — позвал он, дергая дверную руч­ку. — Мне нужно поговорить с тобой.

— Уходи!

— Не уйду, пока ты не выслушаешь ме­ня. — Он неистово тряс дверную ручку. — Ты либо впустишь меня, либо я вышибу дверь, перебудив всех в доме.

Она прижала руку к горлу, чувствуя паль­цами, как бешено пульсирует кровь.

— Ты не посмеешь!

— Считаю до пяти, а затем вышибаю дверь.

Он такой упрямый, что, пожалуй, выполнит угрозу.

— Раз!

— Ты поранишься!

— Открой дверь!

— Нет!

— Два!

Софи скинула одеяло, и голубое шелковое покрывало упало на пол.

— Ты ведешь себя, как ребенок!

— Три!

— Уходи! — Она поспешила к двери, дро­жа от холода.

— Четыре!

Софи положила руку на дверную ручку.

— Уходи!

— Пять!

— Не дури!

— Софи, отойди от двери.

— Ах ты упрямый… — Она щелкнула зам­ком и распахнула дверь, столкнувшись с Дэниэлом как раз в то мгновение, когда он бросился вперед, выставив вперед одну ногу. — О Боже!

Она отпрыгнула в сторону. Дэниэл ударил­ся о пустоту с силой, которой хватило бы, чтобы сорвать дверь с петель. Он пролетел мимо нее, все еще одетый в вечерний костюм, хлопая руками, как птенец, выпавший из гнез­да, и с грохотом повалился на ковер.

— О Господи! — Софи подбежала к нему и опустилась рядом с ним на колени. — Дэниэл!

Он лежал на боку, скорчившись, в потоке света, льющегося через открытую дверь.

— О мой милый, — произнесла она, отводя волосы с его лба. — Ты ушибся?

Он простонал, его густые ресницы задро­жали.

— Дэниэл, скажи что-нибудь! Пожалуйста, милый, не молчи!

Он открыл глаза и нахмурился.

— Итак, теперь ты хочешь со мной гово­рить.

Она села на корточки, прижимая пальцы к губам, чтобы заглушить поднимающийся в ней истерический смех.

Дэниэл поднял темные брови.

— Ты думаешь, что это смешно?

— Нет. — Она прижала руку ко рту, пыта­ясь подавить смех. — Конечно, нет, — пробор­мотала она.

Дэниэл приподнялся, подпирая щеку рукой. На его губах появилась улыбка.

— Ты обладаешь странным даром посто­янно сбивать меня с ног.

Он прикоснулся к ней, погладив ее щеку пальцами, и это прикосновение отдалось у нее внутри. На нее нахлынула теплая волна жела­ния, заглушив ее смех, поднимая на поверх­ность стремление к нему, которое она так отча­янно пыталась похоронить.

— Не надо, — прошептала она, отстраняясь от него.

— Софи, я не позволю тебе уйти из моей жизни. Только не сейчас, когда я, наконец, нашел то, что искал всю свою жизнь.

Она поднялась на ноги и отстранилась от него, держась подальше от желания, светивше­гося в его глазах. Но она не могла избавиться от желания, которое таилось в ней самой.

— Я же сказала тебе, что все кончено. Он встал, потирая бедро.

— Ты многое мне говорила. Только я еще не был готов слушать.

— Я думаю, тебе лучше уйти.

— Еще нет, — сказала он, приближаясь к ней, глядя на ее стройную фигуру.

— Я начинаю кое-что понимать. — Он оста­новился так близко от нее, что ей казалось, что она чувствует, как исходящий от него жар согре­вает холодную комнату. — То, что происходит между нами, — редкое и драгоценное явление.

Софи покачала головой.

— Дэниэл, слова на меня не действуют. Я никогда не смогу жить с тобой, зная, что ты принудил Лауру к браку без любви.

— А если бы я сказал Эстер Гарднер, что­бы она убиралась к черту, ты бы смогла жить со мной?

Софи уставилась на него.

— Но ты же ей этого не сказал?

— Сказал. — Он улыбнулся, и на его правой щеке появилась ямочка. — Сказал, чтобы;

она со своим драгоценным, напыщенным сын­ком катилась куда подальше.

— Ox, — прошептала она. — И Лаура…

— Она может выйти замуж за твоего кра­сивого кузена, если хочет.

— Дэниэл! — Она обхватила его руками за плечи. — Ты — чудо!

— Если я сейчас чудо, то что ты скажешь, когда я сниму с тебя ночную рубашку? — он прижался губами к ее шее. — Я покажу тебе настоящее чудо, любимая.

Коннор приподнялся на кровати, услышав звук открывающейся двери. Он понял, кто при­шел к нему, еще до того, как увидел Лауру, входящую в полосу лунного света, струивше­гося через окна. Он чувствовал ее, ощущал ее переживания так же ясно, как чувствовал ненасытную страсть к ней, звеневшую у него в чреслах.

Закрыв дверь, Лаура прислонилась к ней спиной. Она тяжело дышала, и ее грудь под­нималась под белой фланелью ночной рубаш­ки. Она стояла, прижавшись спиной к двери, с горлом, сведенным судорогой, устремив на Коннора свои прекрасные глаза, раздираемая желанием и всеми правилами приличий, кото­рые определяли каждый день ее жизни.

Коннор без единого слова откинул теплое одеяло и мягкую белую простыню, открывая рядом с собой пустое место. Лаура закрыла глаза, как будто сопротивляясь искушению. С ее губ сорвался тихий стон. А затем она бросилась к нему, тихо ступая босыми ногами по толстому ковру.

— Лаура, — сказал он, обнимая ее, когда она легла в постель рядом с ним.

— Обними меня, — прошептала она, об­хватывая его шею руками. — Согрей меня.

Он встал на колени, прижимая ее к своему обнаженному телу, зарывшись лицом в ее пре­красные волосы, вдыхая запах весенних цветов. Она дрожала от зимнего холода в его руках, и он гладил ее спину через мягкую белую фланель ночной рубашки, проводя рукой меж­ду волнами распущенных волос, спадавших ей до пояса, впитывая в себя ее дрожь.

Скоро она согрелась, перестала дрожать и, отпустив его шею, отодвинулась и села на корточки.

— Я не должна была приходить. — Она положила руки на его плечи, и легкое при­косновение холодных ладоней пронеслось ве­терком над огнем, пылающим внутри него. — Не знаю, зачем я пришла.

Он прикоснулся к ее губам, впитывая кон­чиком пальца тепло ее дыхания. — Не знаешь?

Она улыбнулась. Ее улыбка говорила о жес­токой внутренней битве и о победе, которую можно найти только в поражении.

— Наверное, знаю.

Он провел пальцами по ее щеке. Она ка­залась статуей в лунном свете, который пре­вращал ее кожу в гладкий белый мрамор, но она была теплой и живой.

— Я думала, что одной встречи с тобой мне будет достаточно. — Ее руки скользили по его груди.

Он вздохнул, когда она легонько провела ногтями по его соскам, и его мышцы напряг­лись от удовольствия.

— Но теперь мне стало ясно, что я еще сильнее хочу тебя. — Она глубоко вздохнула. — Ты — как волшебное снадобье. Один глоток — и я оживаю. Один глоток — и я снова жажду тебя и боюсь, что умру, если лишусь тебя.

Он улыбнулся, гладя рукой ее мягкие во­лосы.

— Я не исчезну. Я всегда буду с тобой. Она закрыла глаза, и ее лицо исказилось от боли.

— Лаура, — прошептал он, прижимая ла­донь к ее щеке, и проводя большим пальцем по уголку ее рта. — Что с тобой, любовь моя?

— Ничего. — Она нагнулась вперед, дразня его теплом своего тела, проникающего сквозь мягкую белую фланель, пока он не почувство­вал опьяняющее прикосновение ее груди. Она поцеловала его в плечо. — Кроме того, что я страдаю без тебя.

— Так утоли свои страдания, любовь моя. Бери от меня все, что хочешь.

Она прикоснулась к его плечу губами. Во­лосы спадали ей на плечи, щекоча его грудь.

— Я хочу тебя. Сейчас и навсегда. Коннор откинул голову, и из его груди вырвалось разгоряченное дыхание, когда она скользила руками по его бедрам, покрывая поцелуями его тело.

Она облизывала языком его сосок, пощи­пывая зубами чувствительный кончик, пока ее руки двигались по его животу.

— Я хочу тебя всего, до последнего дюйма.

Глухой звук вырвался из его горла, слив­шись со стоном ветра за окном.

Коннор следил взглядом за ее дрожащими пальцами, расстегивавшими ночную рубашку. Белая фланель распахнулась, обнажив впадин­ку на шее и белый изгиб груди. Она опустила руки на колени. Ее грудь поднималась с каж­дым вдохом, дразня его. Она смотрела на него, как завороженная.

Он сделал жест рукой, сопротивляясь ис­кушению сорвать рубашку с Лауры.

— Сними ее.

Она облизала губы и одним изящным дви­жением ухватилась за полу рубашки и потя­нула ее вверх, через голову. Ее волосы бес­порядочно рассыпались по плечам, закрывая ее грудь, и розовые бутоны проглядывали из-под блестящего золотистого шелка.

— Только тебя, Коннор, — прошептала она, потянув за медальон, висевший у него на шее. — Я хочу только тебя.

Ее слова привели его на грань возбуждения.

— Поцелуй меня, — попросила она, играя медальоном.

Он обхватил ее руками, встретив ее губы, устремленные к нему. Она прижалась к нему открытым ртом, как будто умирала и он был живительным источником. Ее чувства переда­вались ему, наполняя его желанием, бурным, как река в половодье. Но он ощущал нечто иное — поток страха и боли, которые пронзали ее с каждым вздохом.

— Все хорошо, — шептал он, прижимаясь к ее губам. — Не бойся ничего. Я никогда тебя не покину. Никогда.

Лаура застонала. Она обняла его за шею, запустив руки ему в волосы, прижимая его к себе и целуя.

Они упали на кровать. Ее соблазнительное тело обжигало его, как бледное пламя в лун­ном свете. Он дарил ей обещания вечного на­слаждения, стараясь заглушить страх, который чувствовал внутри нее.

Он покрывал поцелуями ее ключицы, опус­каясь все ниже, нащупывая кончиком языка мягкий холм ее груди и обхватывая ртом розо­вый сосок. Она только тихо стонала и, запустив руки в его волосы, прижимала его ближе к себе. Лунный свет заливал ее обнаженное тело.

Опьяняющий аромат возбуждения подни­мался вместе с теплом ее кожи, дразня его чувства. Лаура лежала неподвижно, выжида­юще, и мышцы ее бедер были напряжены, ког­да она ждала первого прикосновения его затве­рдевшей плоти.

Он прикоснулся к ней. Она вцепилась ру­ками в белые простыни, подняв вверх бедра в молчаливой мольбе, которую он не мог не исполнить. Ее кожи касался его древний золо­той медальон — ключ, открывший ворота вре­мени и доставивший его к ней.

— Моя прекрасная Эдайна, — прошептал он, поднимая ее волосы и пропуская меж паль­цев золотистые пряди, щекочущие его грудь холодным шелком.

Она открывала для себя радость обладания его телом.

Улыбка заиграла на ее губах, когда она пошевелилась, перемещая свое соблазнитель­ное тело. Он вздохнул, когда влажный пушок прикоснулся к его поднявшейся плоти. Она медленно опустилась, погружая его затвердев­шую плоть в свое скользкое ущелье.

— О Боже милосердный! — прошептала она, глядя туда, где лунный свет выхватывал из мрака их тела — тела мужчины и женщины, соединившихся по велению судьбы.

Его кожу целовал солнечный свет, и от длинных летних дней остался золотистый за­гар; ее кожа была белая, как залитый лунным светом снег.

И они поняли, что наступило время союза их сердец. Он погружался в нее все глубже, поднимая ее, срывая с ее губ тихие стоны удовольствия.

Они отдавались друг другу медленными, глубокими рывками и долгим нежным прикос­новением друг к другу. Наконец Коннор по­чувствовал, как внутри нее разгорается пожар, и ответил на него, дав ей то, чего она желала.