"Восточный триллер" - читать интересную книгу автора (Врангель Данила)Глава 3Большая, серая, угрюмая собака брела по улице, прыгая через лужи. Пёс шел домой. Хозяйка завезла его километров за сорок, но он уже знал эту дорогу наизусть. Дерьмо ли жизнь? Для него это был не вопрос. Брёл, и всё. Он чувствовал, что хозяин его любит, но если бы пёс был человеком, то понимал, какова разница между хозяином и хозяйкой. И почему все нехорошие перемены в его жизни происходят исключительно в момент, когда хозяйка становится хозяином. Подошел к закусочной «Макдональдс». Оттуда струились заманчивые запахи. Но крутиться рядом нельзя, это он знал. Быстрыми прыжками миновал опасную зону. Двинулся дальше. Тёмная фигура выросла перед ним. – Иди сюда, мохнатый. Пёс поднял взгляд, всеми своими органами чувств сканируя незнакомца. Флюиды были нормальные. Можно сказать, что парень свой. Вильнул хвостом. Незнакомец погладил его и взглянул в глаза. Пёс завилял хвостом сильнее. – Старенький, брат. Пойдём, прогуляемся. – Протянул псу кусок сыра, достав его из сумки. Тот жадно схватил его и сразу проглотил. Стал смотреть на нового друга. – Пойдём, пойдём… Пошли. Миновали речной порт и двинулись по набережной, вдоль Днепра. Новый друг молчал и глядел на воду. Было раннее утро, солнце только-только показалось из-за серой многоэтажной линии левого берега. – Бездомный, дружище? Или выгнали? Бывает, бывает… Ты мне скажи, кого в этой жизни не выгнали? В каком-то смысле. Мимо проехала на большой скорости стайка велосипедистов, в чёрных очках, с рюкзаками и в наушниках. Пёс проводил их взглядом. – Я тоже многих выгнал. Жалею теперь. Но себя, брат не переделаешь. И когда поймёшь это окончательно, вот тогда-то и наступает настоящая тоска. Они миновали церквушку, стоящую на берегу, на самой воде. Возле двери стоял священник в рясе и, зевая, смотрел на них. Пёс поглядел на него. – Да, мохнатый. Это называется церковь. Когда теряешь всё, идёшь сюда. Говорят, помогает. Но когда всего через край, сюда никто не ходит. Вот такое раздвоение души. Человек с собакой пошли дальше, вдоль набережной. Солнце уже почти взошло и бросало огненные отблески на крыши домов. Подошли к небольшой гостинице на воде. У входа на трап стоял швейцар в тёмно-синем костюме и с блестящими погонами. – Пёс со мной, – проговорил человек и провёл собаку по трапу. Швейцар не решился ничего сказать. В номере «мохнатый» получил порцию колбасы из холодильника и, не утруждая себя рассуждениями об удаче, принялся быстро уничтожать фартовую пищу. – Полковника Дубину, пожалуйста, – сказал по телефону новый друг пса. – Алло… Я на месте, – и отключил телефон. Выглянул в окно на Днепр. Вытащил из сумки переносной компьютер и стал работать на нём. Пёс блаженно лежал под столом и вскоре уснул. И сладкие собачьи сны стали сниться ему: о детстве, о молодости и о счастливой былой жизни… Но сны прервались. «Мохнатый» открыл глаза. Новый друг спал на кровати, а дверь в комнату медленно открывалась. Шерсть дыбом встала на загривке. Осторожно в дверь зашли двое и тихо прикрыли её за собой. В руках у одного был длинный чёрный пистолет с глушителем. На цепочках они пошли к кровати… Агр-р-р-р-р-р!!! А-а-а-а-а-а-а! Туф-ф-ф… Туф-ф-ф… Он застрелил обоих. Не знаю, каким образом. Это были лучшие специалисты. И собака там какая-то оказалась, под ногами путалась, а может, и помогла ему – свидетелей нет. Швейцар запустил его с псом, а затем выпустил. Он сел в «Ягуар», собаку забрал с собой, и теперь неизвестно где. – Скорцени, за операцию отвечаешь ты. Где Ликвидатор? Ты соображаешь, кого ты упустил? Его вели по компьютерам с Сейшельских островов через 24 страны. Наконец он появился не виртуально. Надо было просто ликвидировать Ликвидатора. Это сложно? Нет, ты мне скажи, это сложно – выстрелить в спящего человека? Или дубиной по голове дать, в конце концов! Его усыпили инфразвуковым генератором, и надо было просто войти и грохнуть этого умника. – Но, собака… – Какая собака, Скорцени? Не беси меня, я тоже итальянец. Какая собака? Только попробуй, скажи сейчас, что в провале операции виновата собака. Ну? Скажи! Собака? Да? Уффф… Это полный аут. – Упал в кресло. – Мы его найдём. – Где? Ты не в Риме, и помни об этом каждую секунду, а не минуту. «Наайдём!..» Ой, аут… аут… – Вы же знаете, что Киев наш. Все структуры будут работать на нас. Все! – Да уж… Я знаю эти структуры. То им не те условия, то евро не того цвета, то хата сгорела и все ушли на фронт. – Облокотился о стол и лёг на него грудью. Помолчал. Сказал: – Скорцени, мой добрый друг, я здесь, в этом городе, работаю тридцать лет. Тридцать лет! И, – вытер пот со лба, – если я что-то говорю, то, представь себе! Так оно и есть. И вбей это себе в голову! – Шеф, я виноват, мы провалились по моей неосмотрительности. Если вы скажете, я пойду и застрелюсь. – Что? – Прищурившись, посмотрел в глаза. – Хочешь слинять? Нет, не разрешаю. Не стоит. – Ну, не стоит, так не стоит. – Теперь слушай. Пришла оперативная информация и в ней сказано, что Объект находится в районе старого Подола, плюс-минус километр. – Где точка отсчёта? – Киево-Могилянская академия. Именно в ней нет ничего. Проверено. Когда её штурмовали, там прощупали всё и не нашли ничего, кроме героина. Искали подземный ход, ломали голову, куда могли исчезнуть двести человек мятежников и… Кстати, как ты думаешь, куда они делись? – Ночью ушли дворами. – Скорцени, какими это дворами? – Через больницу. Там, с заднего хода академии, есть больница, есть двор… – Ну-ну… – Господи, шеф, это знает каждый оперативник. Они купили себе выход. – Что? Не намекай, а скажи ясно. – Они заплатили оцеплению и те их всех выпустили. Шеф упал в кресло и стал задумчиво смотреть на подчинённого. Спросил: – Такое говорят? – Так оно и было. Извините, шеф. Я вас уважаю. Но чудес не бывает. Это, наверное, англичане пришли к выводу, что есть подземный ход. После строительства тоннеля под Ла-Маншем они помешаны на этой теме. – А кто стоял в оцеплении со стороны двора? – Кхм… Итальянский контингент в составе НАТО. – Да? Ты меня не удивил. Значит наши парни дали хохлам уйти и заработали на этом? Ха! Молодцы! Муссолини ими бы гордился! А янки пусть ловят… Ой, умру со смеха… Скорцени! Только не говори, что ты пошутил. Наши отпустили киевлян, а американцы рвут подмётки по всему городу, делают облавы. Ой… Ха-ха-ха-ха-ха!!! – Вытер слёзы от смеха. Закурил. Проговорил: – Хорошо, то былое. Пусть ищут, мне плевать. Я даже никому не доложу о том, что ты сегодня мне сказал. Вернёмся к Ликвидатору. – Помолчал. Покурил. Потушил. Поинтересовался: – Ты знаешь, почему у него такая кличка – Ликвидатор? – Наёмный убийца, наверное. Или что-то в этом роде. – Да, что-то в этом роде. – Пододвинулся к собеседнику и тихо, отчётливо сказал: – Я тебе сообщу, чтобы у тебя стало поменьше жеребячьего оптимизма и любви к жизни. Скорцени, Объект – это не баба, чтобы ты знал. Объект – нейтронный заряд, заложенный на территории Киева в восьмидесятых годах прошлого века. – Скорцени глядел на шефа преданным взглядом. – А Ликвидатор должен привести в действие этот заряд. Доступно? Скорцени заморгал. Спросил: – Что вы имеете в виду, шеф? – Господи, сволочь ты итальянская, я что говорю, то и имею в виду. Мощность бомбы – одна мегатонна. Как ты считаешь, нам хватит? – Кхм… Но… Но зачем? Зачем её взрывать? Шеф откинулся в кресле и снова закурил. – Затем, чтобы Киев никому не достался. Доступно? – Нет. – Русские сцепились с Вашингтоном из-за Киева. Бойня на Софиевской площади была по этому поводу. А сейчас здесь нет вообще никакой власти, кроме власти патрулей НАТО. А дальше будет ещё хуже. Политбюро решило, что Киев может выполнить функцию Сараево, и город решили уничтожить. – Какое политбюро? – Внеполитическое. Есть такое, но только не на бумаге. – Шеф, вы меня разыгрываете. – Нет, Скорцени. Я бы шутил, но нет моральных сил. Теперь ты знаешь правду об Объекте, и эта правда начнёт есть и тебя. И я это тебе специально сказал!!! Какого чёрта! Ты, наконец, понял, кого ты упустил? Что ты мне ответишь? А? Ну? – Мы его найдём, если даже придётся застрелить Генерального секретаря НАТО. – Вот это уже ближе к теме. Вот это уже другие ноты! Вот эта опера нам по душе. Это совсем другой джаз! Ты молодец. Я вижу, ты всё понял. – Ласково улыбнулся. И заорал: – Но заставь понять и других!!! В тени густых деревьев, на побережье живописной морской лагуны, в чёрных очках, чёрных шортах, чёрных бейсболах, глядя на морскую гладь, молча и сосредоточенно пили пиво семеро граждан Подола. Один из них, – женщина, – сказал: – И долго мы ещё будем здесь париться? Я устала, у меня нет сил, у меня накапливается гиперстресс, мне срочно необходим курс релаксации, я хочу домой! – Замолчала. Закурила. Ей ответили: – Леся, не трави душу. Не тебе одной тошно. У меня дома жена, тёща, тесть, дети; племянники, двоюродные сестры и братья; их тёщи, тести, свекрухи и свёкры; мать и отец, в конце концов; и все меня ждут, а я, – обрати внимание, – молчу. – Ну и дурак. Снова под южными деревьями повисла тишина. Жужжали мухи и пчёлы, летали толстые шмели, порхали бабочки и лился благоуханный запах орхидей на фоне пения средиземноморских удодов. – Моня, – сказал Седой. – Не трогай женщину. У неё, как, кстати, и у меня, – кратковременная депрессия. – Кратковременная? – приподнялась Леся. – Если это кратковременность, тогда что такое вечность? Ты, Вова, говорил, что тебе должны позвонить, когда изготовят документы. – Они давно готовы. – Тогда почему мы не плывём в Киев? – Нет команды. – Чьей команды? – Командира. – Какого командира? – У Седого зазвонил мобильный телефон. Тот ответил: – Я слушаю. – Это Дубина. У вас всё в порядке? – Нет, полковник, не всё. Поголовный депрессивно-неврастенический синдром. – Это хорошо. Значит, вам необходима перемена образа жизни. – Еще даже как. – Вы её получите. Сегодня вечером, – в 19.01, в бухте Клеопатры будет сброшена капсула с документами. Не упустите, рассортируйте, изучите, войдите в роль легенды и срочно отплывайте в Киев. Здесь есть серьезное дело. Давай, Вова! – отключился. Седой повертел в руках телефон, кинул его в траву. Сказал: – Ну, Леся. Ты просила, просила… И допросилась. Завтра утром отплываем в Киев. Но не на блины. Мы теперь все подчинённые полковника Дубины. А он парень, – как бы это сказать – тот, который умеет запрячь лошадей. – Я не лошадь, – сказал Моня. – Естественно. Ты конь. Вечером на берегу бухты Клеопатры дежурили, ожидая посылки, Седой и Моня. Остальные остались в лагере и готовили катер к отплытию. Моня посмотрел на часы. – Восемнадцать пятьдесят восемь, – сказал. – У тебя точное время? – Каждый день проверяю по ДЖИ-ПИ-ЭС. – Значит, осталось три минуты. Меньше. Молча смотрели на море. Легкий бриз шевелил волну. Вдалеке играла парочка дельфинов. Солнце клонилось к горизонту. – Ага, что-то летит, – сказал Седой. На горизонте показалась быстро приближающаяся точка, и через пару секунд над бухтой с грохотом промчался самолёт с треугольными крыльями и летящий на высоте десяти метров, не более. Маленький парашют стал медленно опускаться в воду. – Саша, быстро плыви, а то утонет. Моня разделся и кинулся в воду. Через пять минут, тяжело дыша, выбрался на берег, держа в руках мокрый парашют и длинную, пластмассовую капсулу. – Уффф… – отряхнулся. – Чего они так низко летают? Как он вообще этой посылкой в бухту попал? – Этот не промахнётся. Я его знаю, с Ветряных гор парень. По самолёту определил. Его собственная разработка. На авиазаводе переделал из списанного АН-2. Поставил турбореактивный двигатель, переварили крылья, – между прочим, по секретной технологии Патона, его внук и варить помогал, – прогнал в трубе, воткнул японскую электронику, – хорошая рабочая лошадка получилась. Говорят, тысяча двести идёт. А так низко – чтобы радары не засекли. Он взлетает с Кольцевой дороги, там и садится. Самолёт в трейлер и в кусты. – Да, хорошая летающая тачка, – задумчиво сказал Моня, глядя на горизонт. Надо же – так быстро и так точно. – Это чепуха. Он, – Бруклин, по-моему, его зовут, – на спор, ночью пролетел под всеми шестью мостами Киева! Побил рекорд Чкалова. Ночью, на радаре, под всеми мостами. Представляешь? – Нет, не представляю. Это давно было? – За неделю до того, как нас штурмовали в академии. – Да? А янки? – А что янки? Пока они тупорыло врубались в чём дело, пока докладывали по инстанции, пока «быстро» реагировали отряды быстрого реагирования – Бруклин слинял на Кольцевую. Сел на трейлер, и домой. Его до сих пор ищут. У Дубины голова болит от этого Бруклина. Башка, говорит, сбита у этого пилота. Но, Моня, у кого она не сбита? А этот ещё и лётчик. – Верно, Вова. – Я бы, честно говоря, с этим водилой в одну машину не сел. Но фартит ему. Что не вытворяет – никаких проблем. Чистый самоубийца – под всеми мостами пролететь. Там, говорят, от детонации оглушенная рыба всплыла. А ему всё до лампочки. Нет башни – нет проблем. Зазвонил телефон. Седой ответил: – Я слушаю. – Это Дубина. Так, Вова, ситуация изменилась. Морские патрули блокируют все входы. Полетите воздухом. Бруклин вас подбросит. Мы сегодня приварим к самолёту поплавки для посадки на воду. Утром он будет. Все ясно? – Ммм… Полковник, может мы всё же катером?.. Оно как-то надёжнее… – Тебе что, не понятно? Патрули! Всё, не морочь мне голову. Я перезвоню. – Кинул трубку. – Твою лохматую бабку мать, – тихо сказал Седой. Попали. Летим с Бруклином. Ещё и садиться придётся на воду. А парашюты он принципиально не берёт. Пойдём, Саша, я сообщу эту радостную новость Лесе. Она хорошо знает этого летающего придурка. Вот обрадуется предстоящей релаксации! – Так, одни только факты. – Есть, сэр. В Киеве появился Ликвидатор. Тот самый Ликвидатор. – Это факт? – Да. – Что означает его прибытие? – Это человек, который имеет доступ к коду, блокирующему работу компьютера, управляющего комплексной системой дублирующих друг друга процессоров, имеющих функциональное назначение – запустить реакцию деления атомного ядра при минимуме возможностей постороннего воздействия на этом процесс и максимуме возможностей выполнить требуемую команду. – Ммм… мда… И? Упростите текст. – Ликвидатор должен запустить таймер нейтронной бомбы, которая спрятана на Подоле. – Любопытно, любопытно… – Англичанин, в погонах генерала, взял из коробки сигару, обрезал кончик, прикурил, пустил облако дыма, откинулся в кресле, глянул в потолок, потом на себя, в зеркало и спросил: – Насколько гарантирована достоверность? – 97 процентов, сэр. – А куда ушли три процента? – Остались в компьютере. Сто он не выдаёт никогда. Наверное, перестраховка программистов. – Дальше. – Итальянцы вели его с самых Сейшельских островов, но на Подоле, из плавающей гостиницы, он ушел и оставил два трупа. – Молодец. – Пыхнул сигарой и покивал головой. – Дальше. – Дальше самое сложное. Он не появился ни в одной из трёх точек, где должен был состояться его контакт. Город не покинул тоже и где-то бродит кругами. – С чего это вы взяли, что кругами? – Ну, это я образно. – Образов не надо. Нужна информация. Скажите, – прищурился и втянул дым, – а почему вы вообще решили, что он в Киеве? – Данные экстрасенса Яфета. – Не того ли Яфета, который выиграл в лотерею двенадцать миллионов фунтов? – Тот самый. Те фунты он подарил жертвам несостоявшегося суицида. Психам, короче. Пожертвовал деньги на целевую программу психиатрических клиник Великобритании. – Любопытно. Вы давно с этим Яфетом работаете? – Давно. – И высока ли вероятность предсказаний, сэр? – Нет. – А что же вас толкает на столь уверенные рассуждения о присутствии Ликвидатора в городе? – Яфет очень редко даёт гарантию. В этот раз дал. – И в чём она заключается, эта гарантия? – Миллион фунтов. – А сколько вы ему должны, если он прав? – Ммм… Четыре миллиона. – Вам не кажется, что коэффициент рентабельности, мягко говоря, не в нашу пользу? – Вы правы, но выбора нет. Второй Яфет пока не появился. Торговаться не с кем. Он монополист. Генерал снова пустил облако дыма, прищурился, поцокал языком, потарабанил пальцами по столу, глянул в потолок, в зеркало и сказал: – Впрочем, вы правы. Вам придётся верить ему, мне вам, а премьер-министру – мне. И, скажите, сэр, как вообще всплыла информация о Ликвидаторе, как таковом. Я не помню начала истории. Он мелькает у нас по файлам уже лет десять. Может, это вообще всё игра на понижение? – Понижение чего, сэр? – Стоимости недвижимости в Киеве, вы об этом не задумывались? – Нет, это не игра. Его сдал русский президент. Много лет назад. В состояния сомнамбулы продиктовал по телефону. Вы помните ту операцию. У Ликвидатора самое глубокое укрытие. Если бы не президент, никто ничего бы и не узнал. – Так это тот президент? – Да, сэр, это он. Связь с ним прервалась вскоре после получения информации о Ликвидаторе. Он подключил к своей локальной ноосфере тибетских лам и колдунов из дельты Амазонки. Контакт оборвался. – Я вспомнил этот х-файл. Там, если не ошибаюсь, доступ N 0. – Да, сэр. Только вы и премьер-министр. – Значит это не игра. Чёрт! – встал и принялся ходить по кабинету, пуская клубы дыма. – Я не могу поверить, что это правда! Превратить Киев в руины? Маразм. Но маразм глобальный! – Это результат работы Политбюро. Генерал резко остановился и посмотрел на подчинённого. – Что вы сказали? – Я сказал, что это результат работы Политбюро. – Откуда вы знаете о Политбюро? – Из Интернета. – Вы шутите? – Наберите адрес www.politburo.net. Генерал сел в кресло и зашелестел клавиатурой. Уставился в монитор и молча глядел, не моргая минуты две, шевеля мышью. Бросил мышь. Встал. – Бред. Ну и времена! Но микроскопические песчинки правды на сайте есть. – Я их и имею в виду. – Да, это, несомненно, работа Политбюро. Но до этого момента я думал, что о нём знаю я, премьер-министр и президент США. Аль-Каида шаловливый ребёнок в сравнении с Политбюро. Да, – посмотрел на подчинённого, – собственно она и есть его дитя. Аль-Каида – родная дочь Политбюро. Я об этом знаю, премьер-министр об этом знает, президент США об этом знает… Вы теперь знаете. Как вы считаете, кто же тогда Ликвидатор? – Он православный. И он вольный стрелок. – На длинной-длинной верёвочке, которая скрывается в дебрях Политбюро. – Да, сэр. Вы правы. – Прекрасно. Стратегия? – Мы применим метод «сотой обезьяны». – Что за метод? – Он заключается в доведении ситуации до абсурда, в результате чего качественно меняется ментальная доминанта псевдосоциума, имеющего отношение к операции, и появляется возможность посмотреть на сторону кубика, которая не видна. Там может находится Ликвидатор. – Сэр, проще. – Мы начинаем транслировать телевизионное шоу «Ликвидатор». Рекламируем на всех телеканалах около пятидесяти наименований косметических средств под названием «Ликвидатор». Открываем бульварную газету под названием «Ликвидатор». Регистрируем партию бывших строителей демократии «Ликвидатор». Над Киевом будут летать рекламные аэростаты «Ликвидатор», рекламирующие возможности человека в нашем обществе. Все мусороуборочные машины в Киеве будут иметь название «Ликвидатор». Все дворники, уборщики, погрузчики, разгрузчики снабжаются спецодеждой с названием «Ликвидатор». И ещё около сорока позиций. План у меня в папке. Все это должно привести Ликвидатора к потере самоидентификации и контроля над своей психикой. – А это не перебор, сэр? – В этом и заключается принцип «сотой обезьяны». В переборе. – Послушайте, а он хоть сам знает, что он Ликвидатор? – Да, этот позывной использовал русский президент. – Ну, тогда всё в порядке. Хорошо. Тактика? – Двести пятьдесят офицеров МИ-6 внедряться в среду социума украинцев. Они уже готовы. – А язык? Кто знает украинский язык? – Никто. Но все прошли курсы вербального общения на языке глухонемых. Работать будут как приезжие, нищие глухонемые. – Двести пятьдесят нищих глухонемых? Ох, что-то мне не прорисовывается убедительность. – Сэр, прорисуется. От спецслужб Её Величества Ликвидатор не уйдёт! На операцию выделено семьдесят пять миллионов фунтов. Этот факт – уже почти победа. – Да знаю, знаю. Но… Хорошо. Поверим и на этот раз. Подготовьте тщательный анализ возможных последствий в случае форс-мажора и аккуратно состыкуйтесь с итальянцами. – Мы с ними уже работаем. У нас общение не прекращается после Киево-Могилянской операции. Мы там сражались плечом к плечу. – У них тогда много погибло людей? – Никого. Но большой моральный ущерб. – Мда… У нас там тоже потерь не было. Общий язык есть. Хорошо, сэр. Я доволен результатами нашего разговора. Разрабатывайте план в деталях, и мы его утвердим. Вы свободны! На всей скорости зелёный фюзеляж самолёта с огромными, словно лапти не по размеру, поплавками вместо шасси, и треугольными крыльями с громадными закрылками, спикировал резко вниз, и по мягкой глиссанде изящно коснулся воды, окунув в неё свои «лапти». С грохотом и фонтанами брызг стал тормозить, включив реверс двигателя. Ви-и-и-и-и-и-и… Жжжжжжжжжух… И неторопливо поплыл, покачиваясь на волнах бухты Клеопатры. Боковое стекло отодвинулось и появилось улыбающееся лицо в панаме цвета хаки. – Привет, пацаны! Ха! Леся! И ты здесь? Приивеет! Седой мрачно помахал рукой. Моня крикнул: – Здорово, Бруклин. Леся отвернулась и стала смотреть на пальмы. Димедрол, Парковщик, Длинный и Француз подняли в приветствии руки. Француз крикнул: – Ты в Алжир не залетал? – Был неделю назад. – Как погода? Бруклин вытянул кулак с отогнутым большим пальцем. – Спасибо, друг. Это радует, – ответил Француз. – А в Киеве? – спросил Димедрол. – Так себе, – ответил Бруклин. – Боковой ветер. Сдувает самолёт с Кольцевой. – Слушай, а твоя самоходка нас поднимет? – спросил Парковщик. – Нас семь человек. Мы не завалимся с перегрузом? – Не боись. Бруклин не падает. – Ой-ой-ой, – тихо сказал Седой. – Серёжа, не заводи его, а то он начнёт показывать какой Бруклин хороший пилот. В лодке подплыли к самолёту и по поплавкам забрались внутрь. Это был обыкновенный салон «кукурузника». Пахло резиной и авиацией. Длинный, бывший десантник, ностальгически втянул воздух и блаженно уселся на жесткое боковое сидение. – Давай, давай, пацаны, – мажорно подавал голос пилот. – В такой компании мы ого-го! как полетим. – Что там, в Киеве? – спросил Моня. – А что? Ничего. Желтые ботинки. У спецназа желтые ботинки, их на всех рынках продают. Моя жена и мне подогнала, сорок евро – глянь! – Он показал американские ботинки желтого цвета. – Носить – не сносить. – А как там Дубина? – А что Дубина? Дубина как Дубина. Всё маскируется, в подполье прячется. Впрочем, ему иначе нельзя. Это я – вольный ворон. Хотя позавчера с трудом от «Фантома» ушел. Выручила технология длинных закрылков. Я могу очень медленно заходить на посадку. Американские пилоты не врубаются – как я не падаю. Мне и кличку уже дали: Кольцевой Голландец. – Почему Кольцевой? – Потому, что появляюсь и исчезаю в районе Кольцевой дороги. Вот так, Моня. Ты всё морды бьёшь? Нет? Да вижу, что перешёл на другой калибр. Когда выпьем в «Экспрессе»? – Ой, не спрашивай. Мы там уже выпили хорошо и надолго. Седой прошел через салон и сел рядом с Бруклиным на место второго пилота. – Ремни! – крикнул Пилот и включил зажигание. – А парашюты? – спросил Леся. – Не предусмотрены технологией полёта, – пояснил пилот и нажал на педаль газа. Он специально вмонтировал регулировку мощности турбины в педаль. Турбина хрипло завыла, самолёт завибрировал и побежал по воде, гоня впереди себя волну. Двигатель тонко засвистел и «кукурузник», оторвавшись от воды, взлетел в небо и почти сразу на бешеной скорости полетел над водой. – Почему не взлетаем? – спросил Седой. – Уже взлетели, только ещё не набрали скорости. Ничего наберём. – Бруклин жал педаль газа и тёмно-зелёная машина мчалась над самой водой, разгоняясь и вибрируя. – Семьсот пятьдесят. Маловато. Поплавки мешают. Но ничего, сейчас разгонимся, – говорил пилот, щёлкая тумблерами на панели управления. Под самолётом, в десяти метрах, проносилась вода, превратившаяся в зелёно-голубую стену. – Уже восемьсот. Сейчас наберём номинал. – Какой номинал? – волнительно спросил пассажир. – Тысяча сто. Часа через полтора будем в Киеве. В одном месте остановимся на дозаправку. Седой выглянул в салон. Все его друзья сидели с посветлевшими лицами. Никто в окно не глядел. – Ну, как? – крикнул Седой. – Порядок, – ответил Моня. – Хорошо летим. – Леся, всё нормально? – спросил Седой. Та не ответила. Несколько раз пилот кидал самолёт в сторону от кораблей с неожиданно высокой палубной надстройкой. Седой вытирал пот со лба и старался вперёд не смотреть. В салоне Моня стал рассказывать анекдоты. Никто не смеялся. Самолёт продолжал дрожать всем корпусом и выть, как недобитая собака. После нескольких манёвров, стали лететь над сушей. Море осталось позади. – Двигаться будем вдоль Днепра, – сказал пилот. – Исключительно в целях безопасности. На сушу я не сяду. Миновали Херсон, прятавшийся в туманной дымке. Проскочили Никополь. Справа проплыла громада Запорожья, тоже вся в туманном смоге. Днепропетровск облетели над сушей. Там было много международных наблюдателей, и явно назревала война. Бруклин вскоре повернул самолёт и стал забирать левее от Днепра. Под днищем реактивного «кукурузника» понеслась степь и кустарник. – Куда это мы? – крикнул Седой. – В Александрию, на дозаправку. Не рассчитал я с керосином. Там у меня родня и запасная база. Есть оборудованная взлётная полоса, но мы сядем на реку. – И пилот стал говорить по мобильному телефону. На реку Ингулец сели, подняв кучу брызг и гоня громадную волну. Пока дозаправлялись с борта речного катера, Бруклин болтал с молодой девушкой, помощницей моториста. – Ну, как там Киев? – спрашивала она. – Правда, что уже на куски поделили? Нам, украинцам, кусок-то хоть достался? – Достался, достался, – уверенно ответил Бруклин. – Подол, называется. Хороший кусок. Мне так больше и не нужно. Остальное пусть забирают. – Даа, пусть забирают! У меня сестра в Дарнице, брат в Святошине, а тётка на Позняках. – Не бойся, я пошутил. Никто ничего не отдаст. – Даа, а говорят, что поделили! – Врут, Дуся, врут. Самолёт, гоня волну, взлетел. При подлёте к Киеву, как только миновали Кременчугское море, Бруклин стало сосредоточенным и молчаливым. Самолёт продолжал лететь на высоте десяти метров. Но все чаще приходилось подниматься и обходить ЛЭП и различные строительные сооружения. – Выше нельзя, – сквозь зубы сказал Бруклин в ответ на вопрос Седого. – «Фантом» поставит метку, скинет на «винт» спутника и тогда я – меченный. Уже не уйдёшь. Седой замолчал и притих, глядя на ужас, несущийся на него со скоростью триста метров в секунду. Бруклин всё время уворачивался от преград, и самолёт всё время кидало из стороны в сторону, то вверх то вниз. – Куда это вы так спешите, – медленно, не отрывая глаз от горизонта, спросил Бруклин. – Не могли пешком дойти. Лето, погода… – Спроси у Дубины. – Всё понял. Подпольный ревком действует. … Что ты вьёшься! Над моею головой… – неожиданно запел Бруклин. Из салона ему хором ответили, подхватив тему: – Ты добыычи, не добьёошься!.. Чёрный воорон, я не твой!.. Турбореактивный АН-2 нёсся низко над землёй, чуть не цепляя деревья, а из салона неслась песня. Подключился Седой и даже Леся. Поющий самолёт влетел городскую черту в полных сумерках. Пилот включил радар и пошел совсем низко над водой, сбросив скорость. – Господи, Бруклин, хоть под мостами не лети, – попросил Седой. – Хорошо, не буду. Хотя это очень нравится америкосам. Бегать начинают, как тараканы. Сели на воду в районе Вышгорода. Самолёт бултыхнулся в воду и Седому показалось что всё – утонули. Но нет, выплыли. АН-2 перегазовывая, шевеля горизонтальным рулём, подплыл к берегу. Навстречу уже двигался катер. Седой протянул руку Бруклину. Сказал: – Давай, дружище. Рад был пообщаться. – И прыгнул в катер. Покачиваясь, туда сползла Леся и все остальные. Взвыв турбиной, самолёт исчез в темноте. «… Над моеею гооловоой!..» В катере был лично Дубина. – Прибыли? Прекрасно. Попарились на югах, но теперь будете отрабатывать. Вперёд! – скомандовал водитель катера, и тот поплыл вдоль берега водохранилища. Вскоре высадились на причал, сели в микроавтобусе, Дубина сел в «БМВ», и машины помчались в Киев. |
|
|