"Сергей Жарковский. Темные туннели (Вселенная Метро 2033-2)" - читать интересную книгу автора

с собой была только скрипка, а у Иннокентия Вениаминовича - батон белого за
двадцать рублей. Толе он отдал половину.
Второй шанс был дан Анатолию его ангелом-хранителем в тот день, когда
Иннокентий Вениаминович поддался на уговоры своего знакомого перебраться с
Тимирязевской на Войковскую. У старика частенько шалило сердце, а на
Войковской, по слухам, обосновался чудом выживший главный кардиолог ЦКБ,
настоящее светило. После долгих раздумий Иннокентий Вениаминович согласился
и вместе с Толей с Тимирязевской ушел. А еще через три дня Тимирязевской не
стало: крысы сожрали. Всех сожрали, и того знакомого, что уговаривал старика
идти на Войковскую.
Только на прием к кардиологу Толин благодетель так и не попал. Где-то
по пути, в черном туннеле Иннокентий Вениаминович бросил вдруг рассуждать о
судьбе человечества, сел на пол, взялся рукой за грудь и стал умирать. Он
хватал ртом воздух, как выброшенная на берег рыба, и лицо его становилось
серым, а губы - синими. И Толя ничего не мог сделать. С тех пор он еще много
смертей видел, и не боялся их больше, и им не удивлялся. Но ту, давнюю,
первую, запомнил навсегда. Старик упал к Толиным ногам. Глаза его закрылись
и погасли, как окна дома, в котором выключили свет. Все.
Беды Толины на этом не кончились. Мальчик пристал к проходившему мимо
каравану, но неудачно. Караван перевозил какую-то военную химию и шел под
усиленной охраной и в большой секретности. Но те, кому надо, о грузе, видно,
знали. Караван попал в жестокую мясорубку. В контейнеры попало рикошетом, и
один взорвался, выбросив ядовитое облако. Толя чудом выжил, по знакомство с
отравляющим аэрозолем кожно-нарывного действия оказалось знакомством на всю
жизнь. На ногах у него появились трофические язвы, которые никак не хотели
заживать. Победить болезнь не удалось, а остановить получилось. Случайно, по
наитию. Приютившая мальчика добросердечная жительница Войковской, тетка его
ровесника Сережки, не знала тонкостей лечения трофических язв. Она просто не
сожалела для воспитанника дефицитного мыла и дважды в день промывала и
перевязывала раны прокипяченными и тщательно высушенными полосками ткани.
Болезнь отступила, но не сдалась окончательно, и для подросшего Анатолия
забота о своих ногах стала привычным делом вроде утреннего умывания. Так он
и остался на Войковской. Анархисты-повстанцы взяли на станции власть уже при
нем, много позже.

Анархисты заявили о себе как о самостоятельной силе в конце войны
Красной линии с Содружеством Станций Кольцевой линии. Нестор, которого
Анатолий знал еще в те времена, когда его звали дядей Мишей, сначала воевал
за красных, но потом что-то с ними не поделил. Добрался со своими людьми до
Войковской и обосновался на ней. Все те, кто считал Москвина и всю Красную
линию предателями революционных идеалов, прибились к партизану дяде Мише.
Дальше - больше. Мишин отряд перешел на сторону Ганзы и помог Кольцу
выиграть несколько важных сражений с коммунистами. Это, как объяснял дядя
Миша потом своим бойцам, был союз временный, тактический.
Ганза была за частную собственность, за правый порядок, а у дяди Миши
от одних этих слов начинал дергаться глаз. Когда красные подослабли и
громить их стало уже неспортивно, Мишины бойцы переключились на Ганзу
потихоньку, исподтишка. Грабили награбленное. Кто-то тогда и подсказал
партизанскому командиру, что ведет он себя в точности как Нестор Махно в
гражданскую войну. Мише сравнение понравилось, запало. Вспомнив школьную