"Дело «Кублай-хана»" - читать интересную книгу автора (Пратер Ричард С.)

Глава 14

Если бы я вскочил на ноги секунд через десять после удара и пулей промчался по территории и по номерам отеля, может быть, и разыскал бы своего обидчика. Но когда я наконец доковылял до «Кублай-хана», было уже слишком поздно. Мне оставалось лишь принять три таблетки аспирина, что я и сделал.

Помимо всего прочего, я совершенно запутался. Голова глухо звенела. Мозги пенились, словно огромный котел с «алказельтцер». Я чувствовал себя умственным гигантом — потому, наверное, что явственно ОЩУЩАЛ свой мозг. В этом-то и заключается главная проблема, когда тебе вышибают мозги: любая глупость кажется гениальным озарением. К сожалению, в тот момент я не понимал столь очевидной истины.

Первую «блестящую победу» в своем расследовании я одержал в Оружейной комнате, которую нашел с большим трудом. Я помнил, что Орманд Монако встречается здесь с гостями, но у меня в потрясенных мозгах все перепуталось, и я забрел в Пушечную комнату. Оружейная, Пушечная — какая, к черту, разница?

Наконец я все же нашел Оружейную комнату, с шумом распахнул дверь и сразу увидел Орманда Монако. Он сидел за столом вместе с дюжиной мужчин и женщин, некоторые из них были в костюмах, другие — в вечерних платьях. Сначала я увидел худого, угловатого Монако, все остальные казались сплошным расплывчатым пятном. Монако был в своем жемчужно-сером смокинге с яркими фуляровыми лацканами, которые так гармонировали с сединой в его волосах.

Я, громко топая, подошел к нему и пронзил его испепеляющим взглядом.

— Так вот вы где! — гневно заявил я. — И где же вы были?

Все, как один, повернули головы в мою сторону, но Орманд Монако среагировал быстрее остальных.

— Что такое? — удивился он. — В чем дело?

— Не надо спрашивать меня, в чем дело, — сказал я. — Из этого вам точно не распутаться. Спутаться… Выпутаться? Послушайте, я вас видел.

Его лицо выражало ужас. Это хорошо: значит, я его напугал. Он обвел взглядом всех сидевших за столом.

— Губернатор, — обратился он к кому-то, — господин мэр, мистер Лиф. Я должен извиниться за мистера Скотта. Прошу прощения, миссис Шмил, — добавил он.

«Миссис Флиб». Я плохо различал имена, которые он называл. «Генерал Стонк». Боже, как болит голова. Наверное, трех таблеток аспирина было мало.

Монако тревожно, изучающе смотрел на меня.

— Мистер Скотт, — заговорил он успокаивающим тоном — таким голосом разговаривают дрессировщики с молодыми клыкастыми львами, — вы немного выпили, так ведь? У вас глаза покраснели.

— Выпил-шмипил, — передразнил его я. — О, простите, если я назвал чье-то имя. Я как раз перехожу к делу. Насчет… хм… Я думал об этом еще минуту назад.

Монако встал и увел меня от стола.

— Может, вы оставите меня и моих гостей и позволите нам закончить важный деловой разговор без посторонних?

— Вы выходили из этой комнаты в течение последних десяти минут? Или около того? Ну, скажем, в течение часа.

Монако искоса глянул на меня, бросил взгляд на стол, потом опять уставился мне в зрачки. Он выглядел обеспокоенным.

— Я действительно выходил один раз. Искал мистера Вэйла, — виновато произнес он. — Вообще-то я вернулся всего несколько минут назад. Хотя я совершенно не понимаю, какое дело…

— Так и не нашли его?

— Нет, действительно не нашел, — подтвердил Монако. — Однако…

— А как насчет Булла Харпера?

— А что насчет Булла Харпера?

— Вот об этом я и спрашиваю.

— Ну так что там насчет его?

— Его вы тоже не видели, да?

— Нет, а почему я должен был…

— Мне это кажется очень подозрительным, а вы как думаете?

— Мистер Скотт, я не понимаю, повторяю, не понимаю, о чем вы говорите.

Я задумался, а потом признался:

— И я тоже.

— Предлагаю перенести нашу беседу на другое время.

— Ага, — согласился я — похоже, аспирин начинал действовать, — например, на следующий ноябрь?

С этими загадочными словами я удалился.

Мне так и не удалось найти Булла Харпера. Я постучал в дверь комнаты Лиссы, номер 218, но либо никого не было дома, либо не хотели открывать. Зато я нашел Джерри Вэйла; у него я тоже ничего не выяснил.

Я знал только, что кто-то ударил меня по голове и этот кто-то хотел меня убить. Уже где-то около полуночи я понял, что ничего не добьюсь, бесцельно шляясь по отелю. И решил выпить в одном из баров.

К этому времени я более или менее пришел в норму, правда, в голове засела тупая, ноющая боль. Зато предметы перед глазами перестали кружиться, и я вдруг понял, что мне стоит сесть и спокойно подумать за прохладным коктейлем, — наверняка это принесет больше пользы, чем мои последние маломотивированные действия. И я направился в «Сераль».

И столкнулся с Мисти Ломбард.

На этот раз встреча не была физическим столкновением, я просто заметил ее, когда вошел в вестибюль, и подождал, пока она подойдет.

— Привет, привет. Ты как раз искала меня. Тебе меня не хватало, и ты отправилась на поиски…

— Я иду в «Сераль».

— Где мистер Лиф?

— Все еще на совещании.

— Вот дурак.

— Он говорил со мной и сказал, что, вероятно, не освободится до утра. Поэтому я решила сбежать от всей этой толпы — ты не находишь, что они начинают понемногу сходить с ума?

— Это точно.

— Я решила выпить в тишине перед тем, как отправиться спать.

— Наши желания совпадают, Мисти. Давай выпьем вместе.

Она слегка прикусила губу и, прикрыв глаза, склонила голову набок. Потом улыбнулась и задорно сказала:

— А почему бы нет?

Мы сели у стойки и пропустили по паре коктейлей; я почти не помню, о чем мы говорили. Кажется, я рассказал ей, что меня стукнули по голове, а она мне сочувствовала; еще я попросил ее поподробнее припомнить ее разговор с Джин Джакс, и она очень старалась. К сожалению, ничего нового я не узнал. Так что мы просто сидели и болтали с Мисти; я слушал ее тихий, завораживающий голос и любовался ею.

Наконец она сказала:

— Мне пора спать. Завтра я должна быть с ясными глазами.

— Твои глаза всегда будут ясными. Я провожу тебя домой, то есть до твоего номера, хорошо? Тебе опасно ходить тут одной.

— Даже когда вокруг полно людей?

— Тем более. Среди них ведь попадаются мужчины.

— А ты собираешься защищать меня от мужчин, да?

— От всех, кроме одного, — заверил я пылко.

Мы пересекли вестибюль, вышли через главный вход на улицу и по усыпанной гравием дорожке направились к южному крылу, в котором находился ее номер. У двери она остановилась, хотела что-то сказать и вроде как бы засмущалась. Немного помолчав, она предложила:

— Не хочешь ли зайти выпить стаканчик на ночь, Шелл? Если ты не слишком устал…

— С удовольствием. Еще один мне не повредит.

— Не очень повредит. — Она повеселела. — Мы выпьем всего по стаканчику. Мне обязательно нужно хоть капельку поспать.

Мы вошли внутрь. Комната была маленькой, но со вкусом обставленной. Пушистый голубой ковер на полу, светло-голубые шторы на окнах, низкий диван цвета морской волны, на стенах какие-то картины, достаточно яркие. Массивный торшер около дивана ненавязчиво освещал уютное гнездышко.

Справа размещалась небольшая кухонька и стойка с двумя стульями, а через полуоткрытую дверь слева я заметил тускло освещенную спальню. Горничная уже сняла покрывало и отбросила одеяло, и постель поджидала свою хозяйку.

«Поджидает свою хозяйку… гм…» — мечтательно подумал я, а Мисти крикнула из кухни:

— Здесь только бурбон с водой. И мой херес.

— Бурбон с водой как раз то, что нужно.

Через минуту она вернулась с коктейлями и села рядом со мной на низкий диван. Должно быть, пока Мисти хлопотала на кухне, она включила магнитофон, потому что комнату заполнила музыка. Струнные и духовые инструменты наигрывали приятную, расслабляющую мелодию.

Мисти сбросила свои остроносые туфли и облегченно вздохнула:

— О боже, как хорошо. Ты не возражаешь?

— Ты шутишь? Даже отсюда я чувствую, как тебе хорошо.

Я сидел в футе от нее. Она рассмеялась и сделала глоток хереса.

— Только не говори мне, что у тебя есть телепатические способности.

— У меня есть кое-что получше.

Она опять засмеялась, вытянула свои роскошные ноги и положила их на антикварный кофейный столик с зеркальной крышкой, а я наклонился к ней, обнял ее за плечи и поцеловал.

Я удивился не меньше, чем она.

Я поцеловал ее совершенно непроизвольно, это не было заранее обдуманным действием. Не могу, конечно, утверждать, что такая мыслишка не закрадывалась мне в голову, — просто я вообще не думал о том, что делаю. Я смотрел, как она двигается с какой-то мягкой, животной грацией, и слушал ее тихий, гортанный смех, — и в следующее мгновение я оказался около нее, а мои губы прильнули к ее.

Она напряглась и попыталась высвободиться. Но только попыталась. Через секунду ее тело расслабилось, а губы стали жаркими, влажными и податливыми. Я обхватил ее за талию и прижал к себе, она прильнула ко мне всем телом и обняла за шею.

Когда наши губы разомкнулись, я выдохнул:

— Мисти…

А она широко открыла глаза и прошептала:

— Не говори ничего, Шелл. Ничего не говори.

Ее огромные, чудесные глаза были прямо передо мной. Я смотрел и смотрел в них, в самую их глубину, а потом их таинственная темнота скрылась под гладкими веками. И наши губы снова встретились.

Всего один стаканчик, сказала она. Мы так его и не допили…

Утром я наскоро проглотил кофе на завтрак — я всегда начинаю день с чашки кофе — и выехал по Дезерт-Вью-Драйв. Верх моего «кадиллака» я опустил, и солнце пока не обжигало мою многострадальную голову, все еще облаченную в тюрбан.

Да, в тюрбан, потому что почти все участники вчерашнего приема и сегодня будут присутствовать в «Кублай-хане» — на волнующей церемонии перерезания ленточки — и до этого момента должны были оставаться в маскарадных одеяниях. Поэтому я все еще был в своем костюме магараджи. Кроме того, мне нравилось его носить. В нем я чувствовал себя… ну, как бы пожарником.

Старые мудрые доктора говорят, что алкоголь выходит из пьяницы — или, скорее, принявшего алкоголь человека — где-то двадцать четыре часа спустя. После моего последнего Укуса Гремучей Змеи — или как там называлась та штука, которая жгла меня вчера вечером, — прошло гораздо меньше времени. Так что у меня в желудке еще полыхали кое-какие маленькие огненные змейки.

Что бы там ни было, чувствовал я себя великолепно.

Стояло прекрасное утро. Даже если бы шел дождь и гремел гром, оно все равно было бы прекрасным. Потому что, несмотря на пробитый череп, после Мисти, несвязных слов и нежных губ я чувствовал прилив энергии и пребывал в состоянии благодушной эйфории.

Я двинулся по тому же маршруту, что и вчера днем, и по дороге размышлял, зачем Джин Джакс ездила к Монако и кто мчался за ней со скоростью девяносто миль в час. И за ней ли гнался водитель той, другой машины.

Совершенно очевидно, что кто-то либо следил за ней, либо заранее знал, что она наведается к Монако. Убийцы не имеют обыкновения прятаться у дороги и расстреливать всех, кто проедет мимо. Я сбавил скорость и свернул с Дезерт-Драйв на Юкка-роуд, доехал до того места, где вчерашняя машина свернула с дороги, и у знака «РАНЧО ХАРДИНГА» взял влево.

По узкой дороге я поднялся на вершину Мшистой горы и осмотрелся. Отсюда все было видно как на ладони. Я сразу заметил ранчо — больше здесь просто некуда было ехать. В двух милях от горы расположился низенький серый домик — видимо, это и было ранчо Хардинга, — огороженный белым забором, а рядом с домом виднелась, как мне показалось, конюшня. Во всяком случае, рядом паслись две явно скучающие лошади.

У подножия горы пролегли две неглубоких борозды, по которым изредка проезжали машины. Наверное, охотники. Мальчишки, стреляющие по кроликам, жизнерадостные парни с ружьями. А вчера еще и мужчина с крупнокалиберным пистолетом. Он проехал полмили направо, поднялся на гору и спустился с нее — и вот, пожалуйста, он готов встретить любого, кто проедет по Юкка-роуд.

Я не поехал по этому маршруту — полиция наверняка прочесала там каждый клочок земли, — а направился прямо к ранчо. Прочный низенький домик был построен из серых цементных блоков, внутренний дворик тоже залит цементом.

Я вышел из машины и направился к дому, но не успел я постучать в дверь, как она открылась и на пороге возникла высокая, стройная женщина средних лет.

— Здравствуйте. — Она удивленно смотрела на меня.

— Доброе утро. Это ранчо Хардинга?

— Да. Я — миссис Хардинг.

— Ваш муж дома?

— Нет, он в Лос-Анджелесе. Уже четыре дня.

— К вам приходили помощники шерифа?

— Да, вчера вечером. С ними был сержант Торгесен.

Я поморщился. Я вдруг вспомнил, что так и не заехал к сержанту. Он просил меня обязательно это сделать и в конце добавил что-то угрожающее, типа: «Мне не понравится, если вы забудете».

Мне не понадобилось много времени, чтобы получить ответы на интересующие меня вопросы, так как миссис Хардинг уже прошла эту процедуру с Торгесеном. Вчера она весь день провела в одиночестве, и к ней никто не заезжал; ее мужа, естественно, здесь не было, потому что он в Лос-Анджелесе. В любом случае у него не темно-синий седан, а черный «империал».

Я спросил:

— Вы слышали выстрелы?

— Мне показалось, что да. Я решила, что кто-то, видимо, охотится. Я выглянула из дома, но ничего не увидела. И никого.

Ну, вроде все. Мне нужно было удостовериться, что никто не мчался на ранчо Хардинга со скоростью девяносто миль в час и что мой друг в синем седане здесь не появлялся. Я поблагодарил миссис Хардинг и поехал обратно в «Кублай-хан», приплюсовав эту скромную толику информации к другим сведениям, которых, к моему удивлению, оказалось не так уж мало.

Похоже, я понемногу продвигаюсь вперед — по крайней мере, я так думал. Я взял радиотелефон и позвонил в службу шерифа в Индио.

Через пару минут я дозвонился до сержанта Торгесена, и, когда он услышал, кто говорит, произнес ледяным тоном:

— Замечательно. Где вы, черт возьми, пропадали?

— В «Кублай-хане», конечно. Где же еще? А сейчас я как раз готов ехать к вам, как мы и договаривались. Возможно, мне следовало бы сначала переодеться…

— Я не имел в виду, что вы должны приехать в любой день, когда вам нечего будет делать, Скотт. Я должен… Ладно. Нет смысла приезжать сейчас: меня здесь не будет. Я отправляюсь в «Кублай-хан».

— Хорошо, можем встретиться там, если вас устроит.

— В любом случае будет нужно приехать и подписать показания, но в «Хане» меня вполне устроит. Я хочу поговорить.

— Есть новости?

— Да, есть кое-что. — Он замешкался, потом добавил: — Сейчас чуть больше половины десятого. Я буду около десяти. Встретимся у входа.

— Договорились.

Интересно, что происходит? Судя по тону Торгесена, что-то не очень хорошее для меня. Ладно, скоро узнаю. Приехав в отель, я сам припарковал «кадиллак» и встал у входа. Я успел выкурить две сигареты, прежде чем появился Торгесен на черно-белой машине.

Он отвел меня в сторону и заявил:

— Это официальная беседа, Скотт. Дружеская, но официальная.

— О'кей.

— Вчера вечером во время нашего разговора мистер Монако сказал, что нанял вас, хотя в подробности не вдавался. Не хотите ли просветить меня? Не только чем пришлось заниматься, но и что удалось обнаружить.

Я немного подумал.

— Да, хорошо. Естественно, я сообщу об этом Монако, думаю, вряд ли он будет возражать против моего сотрудничества с законом. Если ему нечего скрывать.

Губы Торгесена дернулись, но я так и не понял — то ли он пытался улыбнуться, то ли ругнуться.

— Для чего он вас нанял?

— Сначала для поисков Джин Джакс, которая к тому времени пропала.

— Ага. А за что он платит сейчас?

— Ну, во-первых, за судейство конкурса красоты…

Торгесен хохотнул. У него был приятный смех, когда он этого хотел.

— А во-вторых, — продолжал я, — за то, чтобы я нашел убийцу мисс Джакс и Сардиса — в общем, распутал это дело. — Я помялся и мрачно добавил: — Желательно к двенадцати часам дня.

— Двенадцати часам какого дня?

— Сегодняшнего.

Да, смех у него был просто потрясающий. Он так ржал, что у него из глаз брызнули слезы, казалось, его вот-вот хватит кондрашка. Я обиделся и попытался его остановить:

— Хорошо. Послушайте, мне тоже смешно. Может, хватит?

— У-у-у, — стонал он. — Вот это шутка. Живот надорвешь. Черт, поеду домой…

— Сержант…

— У-у-у…

— Послушайте, вам интересно, что я скажу, или нет?

— Ладно, ладно. Конечно. Черт, мне при… — Он опять закатился. Наконец он справился с приступом хохота и закончил фразу: — Пригодится любая помощь.

— Очень смешно.

Я доложил ему о своих действиях и вкратце рассказал все, что мне удалось выяснить. А поскольку Торгесен раз-другой не удержался и фыркнул, я не стал особо распространяться.

Он переваривал несколько секунд услышанное. А когда заговорил, на его лице не осталось и тени веселья.

— Полагаю, вы знаете, что Сардис вложил деньги в этот дворец, в «Кублай-хан»?

— Сардис? Эфрим Сардис?

— Да, Эфрим Сардис. Не изображайте идиота, Скотт.

Я прищурил глаза:

— Первый раз слышу об этом, сержант.

— Скотт, если увижу вранье, я разорву вашу милость на клочки…

— Остановитесь. Если бы я действительно понимал всю эту бредятину, я бы так и сказал вам. Или если бы захотел скрыть это от полиции, то просто промолчал бы или послал кое-кого к черту. Так о чем идет речь? Неужели в самом деле Сардис вложил какие-то деньги в этот отель?

Несколько секунд он с видом обвинителя смотрел на меня, сверкая глазами, потом принял решение.

— Если вы действительно не знаете, то очень скоро узнаете. Монако потратил триста или четыреста тысяч — согласитесь, это всего лишь капля в море. Основной вклад сделал Сардис.

Я растерянно заморгал:

— Надо так понимать, что «Кублай-хан» не принадлежит Монако?

— Принадлежит? — Торгесен хищно ощерился, в уголках его рта собрались морщины. — Монако всегда был только прикрытием для Сардиса.

Мы помолчали, а потом он уточнил, продолжая ухмыляться:

— Того парня, которого убили.