"Станции Ангелов" - читать интересную книгу автора (Гибсон Гэри)

ГЛАВА 15

Его кожа казалась более гладкой, шрамы от старых ран стали менее заметны. Такого не случалось больше ста лет. Эрнст уделял ему на редкость мало внимания, и Сэм мог это понять. Он не представлял себе, как живут все остальные люди, каково это – не знать, что случится в этот день, или в следующий, или неделю спустя. Для Сэма все это было заранее предрешено.

Он подождал еще несколько минут, чтобы Мэтью появился на верху тропинки. Парень с мрачным видом взглянул себе за спину. Сэм точно знал, что скажет Мэтью – как если бы он это уже сказал.

В некотором смысле так оно и было.

Сэм посмотрел на небо, надеясь увидеть вспышку снижающегося челнока. «Тренчер, мой старый друг, – подумал он, – как долго я тебя ждал. Может, лучше было бы не знать, когда и при каких именно обстоятельствах… »

Сэм опять был внизу, у подножия склона. Если он захочет есть или пить, ему снова придется толкать свой шар по тропинке, ведущей к воде и пище. Сэм заставил себя отдыхать, хотя болел живот и горло требовало влаги, пищи. В последние дни снега выпало немного, и этой малости Сэму не хватило бы для утоления его неодолимой жажды.

Что будет, если он просто втащит себя на край утеса и бросится вниз? Станет он, наконец, свободным, когда его голова расколется и мозги разлетятся по инопланетному горному склону?

К сожалению, он восстановится – как случилось в прошлый раз, когда Сэм это попробовал. Вон наказал его тогда – конечно, как только Сэм достаточно восстановился, чтобы ощутить наказание.

– Надеюсь, ты знаешь, что делаешь, – предостерег Сэм, когда Мэтью приблизился. – Последнее время ты часто сюда спускался. Кто-нибудь мог заметить.

Мэтью выразительно покачал головой.

– Отец не узнает. Меня предупредят, как только он отклонится от своего графика.

– Я давно знаю твоего отца, Мэтью, – тебя тогда еще на свете не было. Он способен на многое. Чтобы сотворить все это, – взмахом закованной руки Сэм обвел долины на востоке, – нужно быть особенным человеком.

Мэтью уставился на него с выражением, граничащим с презрением.

– Иногда мне кажется, что ты им восхищаешься, и я не уверен, можем ли мы тебе доверять.

Сэм поднял брови.

– Присмотрись, малыш. Видишь эти наручники? Знаешь, как давно я заточен здесь, на этом горном склоне? Знаешь ту единственную вещь, что берегла мой рассудок все это время?

Мэтью нахмурился.

– Да-да, я знаю. Но иногда ты так говоришь о нем…

– В некоторых отношениях, Мэтью, твой отец – великий человек. Но история полным-полна великих людей, творящих плохие дела. Мы родились в прималистской религии – были созданы ею, – нравится нам это или нет. Попробуй представить себе, каково это, Мэтью, когда тебе говорят, что ты или один из твоих братьев был рожден специально, чтобы вести некую крошечную часть человечества к спасению. Когда у тебя есть силы, обычно приписываемые богам и легендарным героям. Когда тебе говорят, что ты и твои братья – родоначальники новой эры. – Сэм прислушался к себе, думая: «Каким же занудой ты раньше был, как обожал напыщенные речи и дешевую философию. И ты ведь так до конца и не избавился от этой привычки». – Твой отец всего лишь выполняет ожидания тех, кто привел его в этот мир. Но это не значит, черт побери, что мы не должны попытаться остановить его.

– Ты сказал, скоро произойдет что-то важное, – напомнил Мэтью. – Челнок уже в пути, все люди на месте. Сейчас не время играть в таинственность, нам нужно знать.

Сэм тихо засмеялся – он почти ощутил себя свободным, как если бы эти цепи были бумажными и о них можно легко забыть. Странно было думать, что его неволя почти закончилась. Этот горный склон был всем, что он знал за много своих жизней, и Сэм представить себе не мог, каково это – не жить в опаляющей боли каждую секунду каждого дня, не страдать от неутолимого голода без блаженного освобождения смерти.

– У меня не было абсолютной уверенности, что Элиас долетит сюда, и долетит не один, – сказал Сэм. – Это то, чего я ждал. Вероятность, что он выживет, была чрезвычайно высока, и тот факт, что я видел его прибытие в будущем, должен был склонить чашу весов. И все-таки я удивлен. Помни, Мэтью, некоторые из вещей, которые предвидит твой отец и предвижу я, все еще только вероятности, не неизбежности. Мы должны работать вместе, чтобы выбрать тот исход, какой мы хотим.

– Что нам делать с Тренчером? Сэм вздохнул.

– Делайте, что положено. Просто вытащите его оттуда и увезите подальше от Эрнста.

Мэтью впился в него взглядом, полным неуверенности и гнева. Мальчик становится похож на своего отца.

– Возможно, нам следует просто оставить тебя здесь, на этом склоне, когда все закончится, – процедил юноша. – Нам нужны гарантии, а не предположения. Нам нужно знать, что все получится.

Сэм сел на корточки в замерзшую грязь. Мэтью сказал именно то, что мог бы сказать Эрнст.

– Я, Тренчер и твой отец – вспомни, что я говорил о нас. У нас есть дар, который ДНК Ангелов вложила в нас до нашего рождения.

Раздраженный взгляд Мэтью показал, что он все это знает. Но было важно – и сейчас важнее, чем когда-либо, – это повторить. Снова и снова, если нужно. Сэм продолжал:

– Есть вопросы, которыми нам придется заняться вплотную, когда все это закончится. Ангелы были готовы принести во вселенную опасное предопределение, но ты когда-нибудь спрашивал себя зачем?

Мэтью склонил голову набок.

– И ты думаешь, что ты знаешь причину?

– Я не думаю, что знаю, – тихо ответил Сэм. – Я знаю.

Мэтью воззрился на него с ужасом и непониманием. Силы, произошедшие от генных изменений, не передавались последующим поколениям. И Сэму, и Тренчеру, и Вону их эмбриональные ДНК изменили в лаборатории, прежде чем имплантировать эмбрионы в матки трех верных прималисток, которых каждый из них научился называть матерью. Сэм спросил себя, намеренно ли Ангелы хотели не дать этим способностям передаваться по наследству. Кажется, он понимал почему.

– Волновой фронт взрыва достигнет этой системы через несколько часов, – напомнил Сэм. – Сейчас это все, что имеет значение. И когда твой отец откроет дверь того челнока, его будет ждать самый большой сюрприз в его жизни.

Ким смотрела, как падают запасы топлива, приближаясь к нулю. Они летели вслепую, поскольку при входе в атмосферу «Гоблин» потерял почти все внешние сенсоры и линии передачи данных. Элиас уже объяснил ей, что «Гоблин» летит по записанной в его память карте местности, составленной перед спуском и во время него.

У Ким руки чесались взять управление на себя, но у нее не было опыта полетов в атмосфере.

Дожидаясь конца, Ким смотрела, как топливо все убывает, уже так близко к нулю, что она удивилась, почему они все еще в воздухе?

– Мы вот-вот сядем, – напряженным голосом сообщил Элиас. – Осталось всего двести метров.

– Ты хоть представляешь, куда мы садимся?

– Нет. – Элиас выругался. – Но нам не хватит топлива, чтобы долететь до челнока, и это все, что я знаю.

«Да что ты говоришь? – мысленно проворчала Ким. – А я-то беспокоилась о том, как бы остаться в живых».

«Гоблин» опускался ниже, ниже. Потом он вздрогнул и опустился еще ниже.

– Все, топливо кончилось, – заметил Элиас.

Теперь «Гоблин» камнем падал вниз. Ким закричала, вдруг снова став невесомой.

Ей почудилось, что целый мир обрушился на нее, и сознание улетело, оставляя только черноту.

– Мастер Роук, мастер Роук!

Здесь было холодно, ужасно холодно. Роук повернулся. За открытым пологом шатра виднелись далеко на севере горы Тейва. В шатер вошел молодой стражник, и Роук положил свой письменный прибор.

– Мастер Роук, вам надобно выйти! Там пламя полыхает, высоко-высоко в небе!

Роук нахмурился. Потом он услышал какой-то шум, и его кольнул страх. Может, местные повстанцы решили напасть? Мастер быстро огляделся и успокоился, когда его взгляд упал на сундук, в котором хранились его доспехи.

Выйдя в тусклые сумерки, Роук взглянул на ленту звезд, недавно переименованную в Корону Зана. Ее прорезала полоса дыма. Роук огляделся по сторонам. В его экспедиции было триста воинов, плюс еще половина этого числа слуг, кузнецов и прочего бивачного народа.

Дымный след действительно был очень высоко, но зрение старого мастера, несмотря на возраст, оставалось ясным и острым. Он никогда не видел ничего подобного и даже ни о чем подобном не слышал.

Глаза Роука скользнули вдоль дымного следа. Он исчезал где-то далеко над морем, как если бы горящая стрела пролетела через горизонт далеко на запад, за ту границу, где Великое Северное море становится неизведанным океаном.

Противоположным концом стрела указывала на середину далеких гор Тейва. «На наш путь», – подумал Роук, глядя на членов своей экспедиции, собравшихся вокруг костров, разложенных в широких промежутках между шатрами.

Затем произошло второе чудо. Что-то новое пронеслось над лагерем, ревя, как вулкан западного Тисана с сонмом заточенных в нем сердитых богов. Волоча за собой дым и пламя, оно прошло всего в тысяче имперских мер над головой, направляясь к лесу у берегов Северных земель.

«Нас атакуют демоны», – подумал Роук. Огненный предмет пролетел мимо и упал в дальнем лесу, до которого было не больше полдня пути.

Ожидая, не случится ли еще что-нибудь, Роук заметил, что лагерь замолк. Даже буйная живая природа этой дикой северной местности притихла, словно сам мир и его боги затаили дыхание.

– Буря идет.

Люк поднял голову и увидел белые ватные облака, скатывающиеся с далекого пика. Он поправил капюшон термокостюма. Он и все его спутники были одеты в белое, сливались блестящим снежным пейзажем. Люк нервно осмотрел небо, ища челноки, любые признаки, что Вон уже напал на их след, предвидев заранее, что они будут делать.

Люк не сразу принял ересь Мэтью, но он был достаточно умен и знал, что семена бунта были посеяны, когда его шантажом заставили скрывать встречи Мэтью с Сэмом Роем. Поначалу это было очень тяжело: Мэтью узнал о романе Люка с Элизабет – девушкой, предназначенной для другого по сложной селекционной программе Вона. Теперь Люк был добровольным заговорщиком, но в последние дни он много раз просыпался среди ночи, громко стуча зубами: ему снились кошмары о том, что заговор раскрыт.

– Сколько у нас есть – минут десять – пятнадцать, пока она до нас доберется?

– Да, около того, – ответила Мишель.

Люк взглянул на девушку и увидел на ее лице тревогу. Он понимал, что она переживает: ее родители были глубоко верны Вону. И хотя Мишель не соглашалась с ними, доходя даже до предательства, Люк знал, что девушка нежно их любит. Но она была здесь, и они – как сказал Мэтью – делали то, что было правильно.

Они шагали втроем всю ночь, уходя в предгорья, лежащие далеко внизу под плато, где они провели почти всю свою жизнь. Они все хорошо знали эту территорию благодаря регулярным пешим обходам, когда занимались проверкой и ремонтом генераторов щита, рассыпанных по окрестным пикам. Кроме того, местность регулярно патрулировалась, чтобы никто из коренных каспериан не забредал слишком близко. На это можно будет сослаться, если спросят, что они тут делают.

Люк осмотрел небо над головой и ничего не увидел. Что-то пошло не по плану? Но все равно прошлая жизнь закончилась навсегда, домой им никогда не вернуться. Люк заставил себя думать о другом, вспоминать, как все должно произойти.

Траекторию полета для челнока с «Джагера» составили несколько прималистов, живущих не на Каспере, – из тех, кто все еще верит в изначальную божественность Вона. Очевидно, они поверили в это после того, как Вон явился им несколько раз. Мэтью, пользуясь своим сравнительно привилегированным положением в доме Вона, сумел дистанционно вставить в полетную программу челнока процедуру, которая заставит челнок перед встречей с Воном сперва сесть здесь. Этот обман займет самое большее несколько минут – с хитрым и сложным программированием нужной процедуры им помог Джейсон. Есть серьезный риск, что их обнаружат, и правильный расчет времени будет очень существенен.

Пусть Вон больше не доверяет своему сыну, но Люк, Мэтью и Джейсон разбирались в работе компьютерных систем лучше всех прочих.

Челнок с «Джагера» опустится на дно долины, где они ждут, и пробудет на земле 120 секунд. Это было рискованно, очень рискованно. Но как раз достаточно, чтобы подняться на борт, открыть камеру глубокого сна и вытащить на свободу Тренчера.

Люк посмотрел в небо, увидел в вышине вспышку, и его охватил восторг такой силы, что он даже сам удивился.

«Давай, Мэтью! – подумал Люк. – Улетай оттуда, сейчас же, пока он не пошел тебя искать». Если Вон еще не понял, что случилось, то скоро поймет, и к этому времени Мэтью нужно быть далеко.

Ким привиделось, что на нее навалилась огромная тяжесть.

Она очнулась, попробовала шевельнуться, и грудь пронзило острой болью. «Лучше навсегда остаться здесь, чем еще раз пережить такую посадку», – подумала Ким. Ей казалось, что тело у нее стало свинцовым или каменным – сила тяжести, близкая к земной, вдавливала в кресло. Жить в таких условиях можно, привыкнуть к ним – никогда.

Ким лежала в кресле пилота, пристегнутая. Ей казалось, что она лежит так уже целую вечность. «Гоблин» был неподвижен. Вокруг – тихо и темно.

«Но мы живы», – удивленно подумала Ким. Потом огляделась по сторонам и поняла, что ничего не видит. Неужели она ослепла? Похолодев до костей, женщина бешено завертела головой, пока что-то не блеснуло в темноте.

«Мы сели, но нет энергии».

Ким порадовалась, что Элиас не послушался ее и не направил корабль к воде. Как, черт возьми, они бы тогда спаслись? «Гоблин» камнем ушел бы на дно, и они все оказались бы в ловушке и медленно умерли бы от удушья.

В интерактивных играх ей всегда плохо давалась роль героини. Оказалось, что в реальной жизни эта роль тоже не очень ей удается. Элиас, даже при его склонности к пиратству, лучше подходит для ситуации такого рода. Эта мысль вызвала некоторую досаду.

Ким согнула руку. Ее снова прострелило болью, но на этот раз не так сильно. С трудом ворочая языком, Ким окликнула:

– Элиас? Ответа не было.

– Элиас? – «О боже, только бы не вышло так, что уцелела я одна. В одиночку мне не выжить».

Винсент?

Блин! Ким не могла понять, как это она чуть не забыла про Винсента.

Она знала, что расстегивать ремни надо осторожно: где бы ни приземлился «Гоблин», лежал он под углом. Ким и так уже наполовину свешивалась из своего кресла. Здоровой рукой она стащила с себя ремни.

И с криком вывалилась из кресла, скользя по задней переборке пилотской кабины. Тяжело дыша, с колотящимся в груди сердцем, Ким поводила рукой и коснулась края переходной камеры.

Через пару минут она смогла опустить голову и всмотреться через лаз туда, где была ее каюта. Там виднелся слабый дневной свет.

Ким снова оглядела пилотскую кабину – вокруг начали проступать неясные силуэты. Она осторожно подняла руку и пощупала макушку. В первый момент Ким забеспокоилась, что такая сильная боль указывает на повреждение шеи, но при сломанной шее она бы вообще ничего не почувствовала.

«Боль – это хорошо, – подумала Ким. – Значит, я еще жива». Элиас как будто исчез. «Исчез навсегда? » – спросила себя женщина.

Ее окатило волной отчаяния. Ким поняла, что выжить тут неделю – это будет невероятной удачей. Если никто не попытается ее сожрать, ей придется скрываться от каспериан. Но сейчас она не хотела об этом думать.

Ким снова заглянула в лаз. За переходной камерой по-прежнему виднелась ее каюта. По крайней мере, не вся эта конструкция разлетелась вдребезги.

Ким полезла туда, мыча от боли всякий раз, когда задевала левой рукой за стену. Постепенно ей удалось разглядеть, что одна стена треснула. Настоящий солнечный свет – прошли годы с тех пор, как Ким видела солнечный свет, – лился через огромную брешь в корпусе «Гоблина».

В трещине были видны растения, похожие на деревья. Снаружи доносились странные звуки. Животные? Птицы? Ким заметила за деревьями, высоко над головой, облака – и остановилась в нерешительности. До своего прилета на Землю она никогда не бывала под открытым небом, а долгие годы жизни в «Гоблине» помогли забыть, на что это похоже – находиться на поверхности планеты. Если бы не современная медицина, Ким едва могла бы здесь ползать, не говоря уже о том, чтобы ходить.

На шкафах в кладовой сломались запоры, содержимое шкафов вывалилось наружу. Где, черт их побери, Элиас и Винсент? Наверное, уже выбрались или… Нет, так думать нельзя.

Ким встала на колени и принялась шарить в обломках. Как у них с пищей? Им понадобится продовольственный запас – по крайней мере до тех пор, пока они не поймут, что безопасно есть из флоры и фауны планеты.

Но Ким почти наверняка знала способ это выяснить. Знания, нужные им для выживания, должны содержаться в оставшихся Книгах воспоминаний Сьюзен. Ким стала шарить по каюте, пока не отыскала их, и тогда громко, с облегчением вздохнула.

«Гоблин» казался совершенно разрушенным. Ким влезла на открытую дверь кладовой и потянулась к трещине в корпусе. Она увидела траву – или что-то вроде травы – и сощурилась, всматриваясь в нее. Она шевелится? Но ветра нет… и у Ким по коже побежали мурашки. Там, на севере, возле Цитадели, не было ничего живого. Как в Арктике. Здесь все было иначе.

А может быть, это все-таки ветер. Растущие рядом деревья напоминали клубки черных змей, собранных вместе и воткнутых в землю. У них были широкие, лопатообразные листья с толстыми жилками. Ким просунула голову в трещину, но под ногами что-то подалось. Она схватилась за кусок выгнутого металла, рассекая ладонь, как-то сумела перевалиться через край и с громким вскриком шлепнулась на землю.

Рука наливалась неистовой болью. Ким перекатилась к корням ближнего дерева и сквозь его ветки посмотрела на небо. Потом неуверенно встала, сперва неуклюже поднявшись на колени. «Гоблин» оставил в лесу широкую просеку, грузовой отсек откололся и разлетелся вдребезги. Центральный отсек сильно покоробился, но уцелел. Кабина каким-то чудом осталась почти невредима. Ким огляделась и заметила Мюррея. Он стоял на коленях на поляне справа от разбитого судна, солнце освещало его плечи и голову. Ким пошла к нему.

– Элиас?

Подойдя ближе, она увидела, что он стоит на коленях над лежащим навзничь Винсентом. Мюррей посмотрел на нее с испуганным видом и ничего не сказал.

– Элиас, что с Винсентом? Он выживет?

– Я этого не предвидел, – прошептал Мюррей, лицо его стало мертвенно-бледным.

– Ты этого – что?

Слева из леса донесся звук. Ким повернулась. Из-за деревьев на нее бросилось кошмарное существо с горящими глазами, с зубами, оскаленными в рычании. Что-то прилетело по воздуху прямо к ней, и второй раз за этот день Ким потеряла сознание.

Эти огромные пещеры начали рыть еще до рождения Мэтью.

Если встать у входа и посмотреть вверх, можно было увидеть высокий скальный потолок, напомнивший Мэтью фотографии кафедральных соборов. Эта пещера была лишь одной из целого ряда соединенных друг с другом камер, уходящих глубоко под горы. Пока Сэм Рой не открыл способ использовать технику Ангелов, найденную им в глубинах Цитадели, и создать щит, способный спрятать их от любых глаз, эта пещера служила для касперских прималистов укрытием.

Мэтью вспомнил, что Сэм рассказывал ему однажды о войне, случившейся среди ортодоксальных прималистов, когда те вдруг с ужасом обнаружили, что Сэм и два его брата, Вон и Тренчер, не до конца им подвластны. Вон и Сэм остались тогда верны основным прималистским эдиктам, но обвинили своих создателей в измене принципам религии. Сэм утверждал, что они уничтожили в кровавом путче половину прималистского руководства, а контролируемые прималистами корпорации с внеземными интересами заставили укомплектовать первый экипаж Касперской Станции прималистами, которые провозгласили свою верность Вону.

Оставшиеся в живых прималисты – идейные отцы создавшей их генетической программы – только обрадовались их отлету. И еще больше обрадовались, когда наступил Разрыв и отрезал их, казалось бы, навсегда.

Мэтью воспитали в вере, что его отец – Сын Божий, и теперь, повзрослев, он оценил иронию ситуации. Однако, что бы там ни высвободилось в генах Эрнста Вона, это свойство оказалось рецессивным. Сам Мэтью родился совершенно нормальным человеком, к разочарованию своего отца – а может быть, к облегчению.

Он прислушался к безмолвию пещеры. Как тихо. А когда-то здесь творилась история, происходили события, о которых ему лишь рассказывали в школе, а он был слишком юн, чтобы понять трудности тех ранних лет. Неподалеку, едва различимые в глубоком мраке пещеры, стояли временные сборные дома, в которых жили Первые Семьи, и транспортные челноки, по конструкции похожие на тот, что увез Тренчера с «Джагера».

План Вона был очевиден: когда придет гамма-излучение, снова уйти в пещеры. Но Мэтью не давали покоя давние слова Сэма, его дяди. Слова о том, что этот взрыв, возможно, не естественного происхождения.

Бывали времена, когда он сомневался в рассудке Сэма. Однако факт оставался фактом: когда Сэм объявлял, что что-то случится, это случалось. То, что произошло в то утро, стало для Мэтью первой реальной демонстрацией силы этого человека. Он тогда даже испугался – задумался, что должен испытывать человек, наделенный таким могуществом, и благодарил судьбу, что ему никогда не придется этого узнать.

Пещера, где держали несколько исправных челноков, находилась прямо впереди, и Мэтью быстро пошел через подземелья, жутко тихие, если не считать слабого эха его шагов. Внезапно он ощутил, как прямо за его плечом формируется сущность, и на краткий миг испугался, что это его отец. Холодный пот выступил у него на лбу – Мэтью готов был от ужаса потерять сознание. На этот раз Вон ни за что не оставит его в живых.

Но это был только Сэм в своей астральной проекции, и Мэтью едва не застонал от облегчения. Но фигура старика казалась искривленной, искаженной.

– Он знает, – промолвил Сэм. Его слова странно не совпадали с движением губ. – Улетай отсюда, Мэтью. Улетай немедленно.

– Уже лечу, – ответил Мэтью, пускаясь бегом. Ему уже видны были челноки – те самые, что в одну долгую ночь всего через несколько месяцев после начала Разрыва привезли сюда Вона и его спутников.

Мэтью бросился к кораблю, который давно готовил на этот случай. Нелегко было найти время и возможность регулярно прокрадываться сюда, но если Мэтью и унаследовал что-то от своего отца, то это его хитрость. Всего дюжина заговорщиков стояла между Воном и его планом, связанным с богами Каспера, но этого было достаточно. Все они были хорошо обучены каждый в своей профессии – из тех, что будут нужны в прекрасном новом мире Вона. И эти профессии они могли использовать против него. Пути назад теперь не было.

Мэтью забрался в челнок и еще минуту ждал, когда заработают двигатели, прежде чем челнок покачнулся и оторвался от пола пещеры. Мэтью повел его к выходу, к солнечному свету, и взлетел в ясное небо.

Элиас немного удивился, поняв, что он все еще жив.

Существа – каспериане, так их следует называть? – во множестве высыпали из леса и столпились над распростертым телом Ким. Сначала Элиас подумал, что женщина мертва. Потом они бросились на него и туго связали чем-то похожим на бледно-голубой тростник. Элиаса прижимали к земле, и он постарался как можно шире расправить грудную клетку.

Перед самым нападением он поднял глаза от тела Винсента и заметил этих существ, наблюдающих за ним из леса. Странные глаза, которые казались любопытно пустыми, длинные волчьи морды и ноги, сгибающиеся не в ту сторону.

Несмотря на всю их чуждость, в руках они, несомненно, держали оружие. У одного за плечом висело ружье, до невозможности похожее на старинное кремневое. Одеты они были во что-то тяжелое, темно-коричневое с черным, и были на фоне земли и деревьев почти невидимы.

Элиас тогда повернулся, увидел пробирающуюся к нему Ким и попытался ей что-то сказать, но язык не слушался от потрясения, вызванного посадкой. В этот момент одно из этих существ бросилось к ним из леса, крутя над головой что-то вроде груза на веревке. Вырвавшись из руки этой твари, груз ударил Ким в затылок, и женщина рухнула как подкошенная.

Потом их всех троих уволокли с поляны и бросили в фургон. Сейчас их везли куда-то, колеса фургона прыгали и кренились на ухабах. Элиас заерзал, пытаясь сдвинуть тростниковые веревки, стягивающие руки и плечи. Это оказалось гораздо труднее, чем он ожидал, но, втягивая в себя воздух и извиваясь всем туловищем, Элиас сумел передвинуть их выше к плечам. На все ушло несколько минут.

Верх фургона был сколочен из грубых досок. Между досками зияли приличные щели, и по дну фургона и связанным людям ползли полосы света и тени. Запряженные в фургон громадные животные с широкими косолапыми ногами напомнили Элиасу бегемотов. Фургон сопровождало штук сорок каспериан. Большинство пешие, но некоторые ехали верхом, сидя по трое или четверо на спинах животных, везущих фургон.

Элиас встал на колени и потрогал голову Ким. Он уже попытался помочь Винсенту, но не был уверен, что получилось – каспериане слишком рано ему помешали. Даже в этом тусклом свете Элиас разглядел, как сильно она избита. Но Ким пошевелилась от его прикосновения, один глаз заморгал и открылся.

– Ким?

Она отозвалась стоном боли. Элиас помог женщине сесть, прислонил ее к стенке фургона. Его крыша была такой низкой, что Элиас не мог встать. Даже сидеть на корточках ему удавалось с трудом, а фургон все трясся и скрипел, катя по неровной дороге.

– Ким, очнись!

Глаза женщины снова открылись, но взгляд был мутным. Она фыркнула, слабо оттолкнула Элиаса, потом наклонилась вперед, и ее стошнило в угол фургона. Элиас поддерживал ее под руку, пока рвота не кончилась.

– Как меня зовут? – спросил он, когда Ким сумела выпрямиться.

– Что, забыл? – Он чувствовал, что женщина дрожит, и надеялся, что у нее не начался шок. – Тебя зовут Элиас.

– Мне просто нужно было проверить. Ты уже дважды теряла сознание от ударов по голове. Это могло вызвать серьезное повреждение мозга.

Ким внезапно содрогнулась.

– Та зверюга, что бросилась на меня…

– Это был касперианин.

– Боже, я видела снимки, но… – Женщина покачала головой.

– Да, я знаю. – Элиас помог ей выпутаться из веревок. Освободившись, Ким безуспешно попыталась найти более удобное положение внутри фургона.

– А Винсент? – спросила она. – Он?..

– Жив, – ответил Элиас. – Я пытался ему помочь, но ему нужна медицинская помощь посерьезнее, которую здесь вряд ли найдешь.

После этих слов Ким притихла.

– Послушай, – заговорил Элиас, – мы по-прежнему далеко от тех гор, куда направлялся челнок. Возможно, в сотнях километров? Я знаю, мы это раньше не обсуждали, но сейчас ты должна решить, что будешь делать. Винсенту потребуется время, чтобы прийти в себя, значит, до тех пор тебе придется решать и за него. Кажется, ты сказала, что в этой Цитадели можно будет отсидеться? Ужас отразился на лице Ким.

– Только в самом крайнем случае. Цитадель… это странное место. Я давно там была, проводила исследования и поиск артефактов. И кончилось все печально.

– Но как вариант она остается?

– Да, но… – Ким содрогнулась, – там опасно. – Чем?

– Трудно объяснить. Давай не будем беспокоиться об этом, пока не попадем туда. Если попадем.

Она наклонилась над Винсентом, слушая его дыхание.

– Я не врач, – проговорила Ким, – и не могу сказать, лучше ему становится или хуже. Я думаю, нам нужно найти какой-то способ общения с ними. Может, каспериане сумеют помочь нам с Винсентом.

– Эти существа не желают нам помогать. Поговори с ними, если хочешь, но я уже сказал тебе, куда я иду.

– Слушай, может, у тебя и есть шанс сбежать, – вспылила Ким, – но у Винсента нет. Я лучше останусь здесь, с ним. – Она испустила долгий тихий вздох. – Жаль, у меня нет аптечки с «Гоблина». – Ее глаза расширились. – Но у нас же есть смартшиты? – Радость осветила ее лицо. – Элиас, мы могли бы послать сигнал бедствия!

Он мрачно улыбнулся и показал тот смартшит, которым пользовался всего несколько дней назад, когда пробирался по «Джагеру».

– Я уже попытался. Базы данных местной Сети находятся на Станции. Нет Станции – нет Сети, во всяком случае, пока. Может пройти не один день, прежде чем вся эта штука снова включится.

Глаза Ким потухли.

– Все равно надо продолжать попытки. Это единственный выход.

– Да, надо, – согласился Элиас.

Он подвинулся ближе к согнутой фигуре Винсента. Что-то было не так. Растопырив пальцы одной руки, Элиас положил их на шею ученого. Ким с тревогой на лице подползла к нему.

– Что ты делаешь?

– Он угасает, – ответил Элиас. Он закрыл глаза, пытаясь увидеть то, что увидеть нельзя… но не было другого слова, чтобы это передать. Словно что-то, маячащее на краю памяти, словно намек на образ или мысль, вечно ускользающий от его умственного взора.

Винсент быстро угасал. Элиас точно не знал, что послужило причиной травмы: скорее всего долгое и мучительное падение через пилотскую кабину, когда они, ускоряясь, неслись к поверхности Каспера. Теперь судьба решила, что Винсент умрет из-за отсутствия медицинской помощи. Элиас мог бы что-то сделать для него, но результаты не гарантировались. Если бежать всем троим, то Винсента придется нести с собой, и это почти наверняка ухудшит его состояние, а скорее всего убьет.

С другой стороны… что, если он пойдет один? Он быстро взглянул на Ким, потом снова на Винсента. Это означало бы бросить их.

Но он дал обещание Тренчеру. Тренчеру, который всегда мог заглянуть гораздо дальше в будущее и увидеть гораздо больше, чем Элиас. Для Элиаса будущее обычно было только намеком, промельком чего-то, что иногда не открывало своего смысла или значения, пока оно действительно не случалось. Но если Тренчер говорил правду, то для него будущее являлось открытой книгой, небогатой на сюрпризы. Старик ясно дал понять Элиасу, что этот талант – сущее проклятие, а не благословение.

Но бросить Ким и Винсента?

Элиас отчаянно старался понять, что следует делать. Эти двое были посторонними, невинными жертвами в войне Тренчера и Элиаса с Воном.

Он прижимал руки к лицу и шее Винсента, пока кожу не защипало. Элиас закрыл глаза, представляя себе, что там, в темноте, что-то есть.

Что-то подалось, и тихий стон слетел с губ Винсента.

«Тренчер однажды сказал, что люди вроде нас с ним на самом деле уже не люди», – подумал Элиас. Иногда он спрашивал себя, сколько еще других разбросано по всем мирам, кого шантажом или уговорами, подкупом, избиениями или приказом заставили согласиться на генную терапию и кто вышел из нее с новыми возможностями, но уже не совсем человеком.

Погода стремительно портилась, видимость упала до нескольких метров. Давно уже было слышно далекое гудение двигателей челнока с «Джагера», но сам челнок все не показывался. Вдруг судно внезапно появилось прямо над ним, быстро снижаясь, и Люк выругался. Друзья бросились врассыпную, а челнок, поднимая облако перегретого пара, сел на древний лед. Ледяная крупа забарабанила по головам и спинам заговорщиков, бросившихся к челноку.

– Повезло нам со снежной бурей! – крикнула Мишель, вводя код для входа в челнок. – Если она вызвала помехи на радаре, то они могли вообще ничего не заметить. – Девушка говорила быстро, почти спотыкаясь о свои собственные слова. Люк мог понять, почему она нервничает.

Нет, не нервничает, она в ужасе. Люк спросил себя, справится ли Мишель с напряжением? В конце концов, они сильно рискуют. Сожаление о его собственной семье начало охватывать Люка, но Люк отбросил его, думая: «Мы поступаем правильно, мы должны это сделать». Если повезет, все остальные тоже это поймут… когда с Воном будет покончено.

Как только дверь шлюза открылась, Люк первым прыгнул внутрь и обернулся, глядя поверх голов своих товарищей. Что, если Мэтью не успел улететь? Что, если Вон остановил его? Что, если кто-то обнаружил, что они перепрограммировали траекторию полета? Люк тревожно прислушался, не слышно ли челнока Мэтью, но вой ветра в открытом шлюзе забивал все прочие звуки.

– Пошевеливайся! – крикнул сзади Джейсон. – У нас всего пара минут.

Люк толкнул внутреннюю дверь, и его спутники вскочили в шлюз вслед за ним. Челнок оказался меньше, намного меньше кораблей, доставивших их семьи на Каспер. Было ясно, что с него сняли и системы жизнеобеспечения, и многое другое. Люк подумал о том огромном звездолете, с которого прилетел челнок, и о людях, ходивших по его гулким коридорам.

Там было больше людей, чем он мог сосчитать или даже представить себе. Людей из мира за снежной пустыней, за огромной вращающейся Станцией – воротами ко всей вселенной. Этот мир был где-то там, реальный, но чертовски недосягаемый. И это было несправедливо. Они имеют право сами выбирать свою судьбу, а не жить так, как решил за них кто-то другой.

Они побежали дальше, к кладовой, и – вот она. Камера глубокого сна, и внутри нее человек из другого мира.

– Мишель, у тебя код доступа, – напомнил Люк. Девушка кивнула и подошла к камере. Джейсон взглянул на свой хронометр.

– Мы не укладываемся во время, – предупредил он. – Эта штука взлетит раньше, чем мы успеем его вытащить.

– Заткнись! – рявкнул на него Люк.

В этот момент на боку камеры мигнул огонек, и слабый щелчок сообщил, что запор открыт. Джейсон и Мишель вместе торопливо подняли крышку. Тренчер лежал внутри, едва видимый под проводами и трубками. Из камеры шел сильный запах антисептика. «Какая гнусность, – подумал Люк, – столько лет держать человека в таком состоянии».

Хотя Тренчер был стар, Люк сразу заметил его сходство с Воном – сходство, которое сильно его нервировало. Люк быстро шагнул к камере и помог извлечь тело.

– Черт, уходим отсюда, скорее, – заторопил он друзей.

Двигатели челнока уже завыли, пол вибрировал под ногами. Если они не поспешат, судно взлетит вместе с ними и Тренчером. Голое тело старика было скользким от химических препаратов, и потребовались усилия всех троих, чтобы вытащить его из челнока на лед. Тонкий вой двигателей усилился до рева, и едва Мишель выпрыгнула из шлюза, корабль начал подниматься. Джейсон схватил девушку за руку, чтобы она не упала, и они побежали, бесцеремонно волоча тело Тренчера по льду, а из-под брюха челнока снова вырывался перегретый пар. Судно на глазах людей взмыло в небо, дверь шлюза автоматически закрылась, и челнок, набирая высоту, вернулся к первоначальной траектории полета.

– Не забудьте, – напомнил Люк, – теперь мы храним строгое радиомолчание. Если дома кто-нибудь попытается связаться с нами и мы ответим, наши координаты вычислят. Это понятно?

Остальные кивнули. Надо одеть старика, не то он замерзнет до смерти за считанные секунды, подумал Люк, потом вспомнил: все они – и Сэм, и его братья – продукты генной инженерии. Они уже не люди, а что-то другое. Они не умирают.

Тренчер все еще был без сознания – яростный град хлестал по голому телу. Люк и Мишель приподняли его, а Джейсон бросил свой рюкзак на снег и достал спальный мешок и термопростыни. Пусть старик неуязвим, но зачем подвергать его лишним мучениям? Потом они стали ждать.

«Ну, давай же, давай», – подумал Люк. Текли минуты, долгие, напряженные, но ни у кого из друзей не было ни желания, ни сил что-нибудь говорить. Мэтью уже должен был прилететь. А в долине по-прежнему свистел ледяной ветер.

«Его нет». Люка начала захлестывать паника. Он постарался не выдать своего облегчения, когда через несколько минут еще один челнок упал с неба и сел в сотне метров от них. Невозможно было увидеть, кто им управляет, но это мог быть только Мэтью. Это должен быть Мэтью.

Они потащили вялое тело Тренчера к ждущему судну. Тем временем шлюз открылся, и Мэтью выпрыгнул на лед.

Внеся Тренчера внутрь, они положили старика на диагностическую кушетку, и вчетвером смотрели, как медицинский блок челнока взялся за дело. У него кожа как лед, подумал Люк, а ведь они пробыли на морозе всего две минуты. Обычный человек, лишенный защиты в такой среде, за это время погиб бы. Но грудь Тренчера уже поднималась и опускалась с большей регулярностью, веки начали подергиваться, губы зашевелились. Люк взглянул на своих друзей, чтобы увидеть выражение их лиц.

«Вот так-то, – подумал он. – Судя по их виду, они не меньше меня испугались».