"Игра" - читать интересную книгу автора (Джойс Бренда)

Глава двадцать первая

Уайтхолл

Все краски схлынули с лица королевы Елизаветы.

Джон Хоук стоял перед ней, побагровевший от ярости, сжимая рукоять меча. Он выглядел каким-то расхристанным, хотя и был одет по всей форме.

— Прошу вас, ваше величество, помочь мне вернуть мою жену, — сказал он.

Елизавета медленно поднялась с трона, ошарашено глядя на Сесила,

— Я просто не могу в это поверить.

Сесил подошел к Хоуку и взял его за трясущееся плечо.

— Гнев может вас слишком далеко завести.

Хоук угрожающе улыбнулся.

— Ошибаетесь, милорд. Он заведет меня именно туда, куда надо, и поможет прикончить этого пиратского ублюдка, когда я его найду!

Елизавета отвернулась. Кровь стучала в ее ушах. Ее пожирала ревность. Она надеялась разлучить их, но ее золотой пират разменял себя на ирландскую девчонку и посмел бросить вызов своей королеве, ослушаться ее воли.

— Виселица была бы слишком легкой смертью для него.

Она повернулась к Сесилу, дрожа от ярости.

— Я требую, чтобы его доставили ко мне держать ответ за его наглость!

— Я с удовольствием доставлю его к вам, — сказал Хоук.

Елизавете удалось взять себя в руки. Она уставилась на Сесила.

— Замешан О'Нил в измене или им движет только животная похоть? — Она затаила дыхание, готовясь услышать худшее.

— Этого так просто не скажешь, — спокойно ответил Сесил.

Елизавета вспомнила девушку, и ее гнев разгорелся с новой силой.

— Она завлекла его точно так же, как завлекла Роберта и Тома, — злобно выкрикнула она. — Только подумать, я взяла ее ко двору, возвысила ее гораздо больше, чем ей приличествовало! Она виновата не меньше него! Может, они даже вместе задумали свой обман!

— Ваше величество, — вмешался Хоук, — Катарина не была добровольной участницей похищения. Я был там и наблюдал каждое ее движение. Она была расстроена, более того — ошарашена действиями пирата.

Сесил тоже выступил вперед и мягко сказал:

— Возможно, вы судите ее чересчур строго, ваше величество. Вероятно, она снова явилась невинной жертвой и просто пешкой в руках пирата.

— Не думаю, — резко отозвалась Елизавета. — Я знаю, что это не так! И мне непонятно, почему вы ее защищаете, Уильям. Разве она и вас соблазнила?

Сесил ничего не ответил.

Королева повернулась к Хоуку.

Я выдала ее за вас, чтобы вы могли держать ее в руках, — отрезала она, разозлившись теперь на него.

Хоук покорно склонил голову. Елизавета посмотрела на Сесила.

И что дальше? — требовательно спросила она. — Что нам теперь предпринять?

Мы ничего не можем предпринять, — спокойно ответил Сесил.

Ничего?! — воскликнула королева. Хоук бросился к ней.

Он, без сомнения, увез ее в свой дом на острове, далеко на севере. Прошу вас, ваше величество, дайте мне всего три корабля и сотню солдат, и я не просто захвачу этот остров — я его уничтожу. Вместе с пиратом.

Елизавета была бы рада ответить согласием. Ей очень хотелось сказать «да», но какая-то врожденная осторожность помешала ей. А может, это была привязанность к аморальному мошеннику? Она представила себя прекрасного Лэма О'Нила, пронзенного мечом Хоука, и ее решимость пропала. Потом здравый смысл подсказал ей, что Хоук не может победить Лэма О'Нила в схватке. Ни один на один, ни в сражении. Ее снова затопила волна гнева. Она сомневалась даже, что Хоук сумел бы захватить его в плен.

Однако нет сильнее человека, чем человек, движимый жаждой мести. Если кто и мог поймать проклятого пирата, так это Джон Хоук. Она резко спросила:

— Но ведь говорят, что остров совершенно неприступен?

— Так мне сообщают, — вставил Сесил.

Нет ни человека, ни места, которые были бы совершенно неприступны, — отрезал Хоук.

Сесил положил руку на его широкую спину.

Не имеет смысла штурмовать крепость из-за женщины, Джон. Ее невозможно захватить, во всяком случае без огромных потерь и расходов.

Хоук ушам своим не верил.

Как вы можете, черт побери! — выкрикнул он. — В этот самый момент ублюдок пользуется ею, издевается над ней!

Елизавета отвернулась, вспомнив донесения о поведении Катарины. Те несколько раз, когда она была замечена в объятиях Лэма, она очень охотно принимала их. Теперь Елизавета живо представила себе ее вцепившейся в его широкую спину, охотно принимавшей его влажные чувственные поцелуи.

Мне остается лишь сожалеть о случившемся, — сказал Сесил Хоуку.

Хоук бросился к королеве и опустился перед ней на одно колено.

Ваше величество, я умоляю вас об этой милости! Я должен отправиться за ним в погоню! И если вы не желаете помогать мне в освобождении Катарины, вспомните о том, что я доставлю вам голову изменника Лэма О'Нила!

Елизавета взглянула в его горящие глаза.

Мне тоже очень жаль, Джон, — мягко сказала она. — Но лорд Бергли прав. Я не могу жертвовать кораблями и людьми ради одной женщины, как бы мне ни хотелось заполучить голову этого негодяя. — Она не добавила, что у нее не было денег оплатить такую авантюру, разве что она взяла бы их оттуда, где они были гораздо нужнее.

Хоук поднялся с колена. На его лице застыло выражение яростного недоумения. Не говоря ни слова, не дожидаясь позволения уйти, он повернулся и быстро вышел. Елизавета вздохнула, глядя ему вслед.

Проклятый О'Нил! Наконец она со слезами на глазах обратилась к Сесилу:

Как он мог так поступить со мной? Сесил взял ее за руку.

— Милая Елизавета, пират отлично знает, что вы не для него. Ведь он мужчина. Мужчина должен удовлетворять свою страсть, вы же знаете. Он к вам очень привязан, Бет.

— Как же! — бросила Елизавета, про себя надеясь, что Сесил прав. — Что он будет делать дальше, как вы думаете? — С ее губ сорвался мучивший ее вопрос: — Попытается жениться на ней?

Сесил внимательно посмотрел на нее.

К несчастью, Папа Римский не признает брак Катарины с Хоуком, поскольку он совершен не по католическому обряду, так что О'Нилу будет не сложно жениться на ней.

Елизавета побледнела и сжала кулаки.

И нет сомнения, что Папа будет готов сам их обвенчать, лишь бы насолить мне!

— Во всяком случае, он даст им свое благословение, — согласился Сесил. В прошлом году королева была отлучена от церкви — таким образом Папа пытался поддержать католическое движение в Шотландии. — Однако сам Лэм протестант.

— Его отец был католиком. Этому пройдохе ничего не стоит сменить веру, если он решит, что ему это выгодно. — Елизавета принялась расхаживать по комнате. — Если он женится на ней, то, видит Бог, это будет доказательством того, что он в заговоре с Фитцджеральдом. Других доказательств не потребуется. — Она резко повернулась к Сесилу. — Я не позволю Хоуку дать ей развод, даже если Лэм женится на ней!

Уильям согласно наклонил голову.

И как же мы поступим? — спросила королева.

Мы подождем, — ответил Сесил. — Посмотрим, что будет дальше.

Но Сесил уже знал, чего не следует ожидать, — О'Нил был слишком умен, чтобы так скоро что-то предпринять, открыть свои карты. Но он не имел представления о том, чего следует ожидать.

Хоук крупными шагами вышел из дворца, не обращая внимания на бросаемые на него взгляды — жалостливые или злорадные. Кое-кто, завидовавший его влиянию, чуть ли не открыто ухмылялся ему в лицо. Хоук постарался не замечать их, потому что в противном случае он волне мог кого-нибудь убить — до того он был разозлен. А тогда королева бросила бы в Тауэр его самого.

Сэр Джон!

Хоук сбился с шага, его сердце неровно забилось. Он невольно замедлил ходьбу.

Сэр Джон, — снова раздался женский голос.

Он остановился, внутренне напрягаясь, и повернулся к Джулии. При виде ее он забыл про собственную злость и подавленность: она плакала. Ее прелестное личико покрылось пятнами, глаза и носик покраснели.

Леди Стретклайд, — сказал он, коротко поклонившись.

Она приложила скомканный платок к глазам и сказала, не переводя дыхания:

Я просто хочу, чтобы вы знали, что я вам сочувствую, очень сочувствую.

Он продолжал молча смотреть на нее.

И еще… я так боюсь за Катарину! — Слезы снова потекли по щекам девушки.

Хоук не обратил внимания на неизвестно откуда взявшееся желание обнять ее, почувствовать ее прикосновение. Вместо этого он резко сказал:

— Я польщен вашим сочувствием.

— И что теперь будет?

Хоук уставился на нее, видя перед собой вовсе не Джулию, а свою красавицу жену в объятиях Лэма О'Нила. Каждый раз, когда он представлял себе их сплетенные тела, он думал вовсе не о насилии. Проклятие! О'Нил был красивым мужчиной и имел соответствующую репутацию. Хотя он был сыном Шона О'Нила, Хоук знал, что он не насильник. Хоука всего передернуло. В этот самый момент они вполне могли быть в постели. Но сопротивлялась ли ему Катарина? Этого Джон не узнает никогда. Нельзя было исключить и того, что ей удастся устоять перед его чарами.

Милорд, — неуверенно проговорила Джулия. Хоук вдруг вспомнил о ней. Несмотря на залитое слезами лицо, он не мог не отметить, насколько она прелестна.

Ничего не будет, — упрямо сказал он. — Ее величество отказалась дать мне корабли и войска, а без ее содействия я не в состоянии штурмовать этот чертов остров, на котором скрывается пират.

Джулия ахнула. Хоук снова поклонился.

— Благодарю за сочувствие, — сказал он, отворачиваясь. Но девушка тронула его руку, и он остановился, остро ощущая это прикосновение. Он медленно повернулся к ней.

— Если вам это может доставить какое-то облегчение, — сказала она, почему-то вспыхнув, — я уверена, что О'Нил не сделает ей ничего плохого. Может, он и пират, но все-таки джентльмен. Мне рассказывали про его отца. Он не похож на него, ни чуточки не похож.

Выражение лица Хоука не изменилось.

Если он не сделает ей ничего плохого, почему вы за нее боитесь?

Джулия еще больше покраснела и, ничего не сказав, отвела глаза.

Сэра Джона охватило отчаяние. Джулия — подруга Катарины. Что она скрывает? Не требовалось большого ума, чтобы догадаться. Потому что до него тоже доходили слухи. Слухи насчет О'Нила и Катарины. Может, Катарина что-то говорила Джулии о нем? Теперь он потерял всякую надежду. Даже если бы Катарина хотела оставаться верной мужу, О'Нил не отступится, пока не добьется своего.

Катарина проснулась от громкого стука в дверь. Она уселась на кровати, плохо соображая, потому что до середины ночи никак не могла заснуть. Потом она взглянула на постель. Она спала одна. Это была ее вторая ночь на пиратском корабле, и она ни разу не видела своего похитителя после того первого, страстного вечера, когда они только прибыли на корабль.

Она перекинула ноги через край кровати и оправила одежду, в которой спала. Ей пришлось надеть платье, которое она нашла в одном из сундуков в его каюте; наверняка это было платье одной из его любовниц. Она выбрала золотистый шелк, шитый бисером. Проходя мимо зеркала, Катарина взглянула на свое отражение. Каким-то чудом она вовсе не выглядела усталой. Хотя ее волосы были распущены, а голова не покрыта, она выглядела вполне элегантной и даже красивой.

Катарина открыла дверь, отлично зная, что это не Лэм, потому что он вряд ли счел бы нужным постучаться. Ее приветствовал юнга Ги.

— Капитан сказал, что вы можете выйти на палубу, миледи.

Катарина глянула через плечо в иллюминатор и увидела нависший над океаном полумрак.

— Еще совсем рано, — сказала она.

— Верно, но мы подходим к острову Эйрик, — серьезно ответил Ги. — Вы подниметесь наверх?

Катарина уставилась на Ги.

— Остров Эйрик?

— Здесь дом капитана.

Хотя она уже сама об этом догадалась, у нее все же упало сердце. Выходя из каюты, она пыталась понять, почему он выбрал местом обитания остров с таким названием. Наверняка он его не называл сам, потому что «Эйрик» по-гэльски означало «выкуп за кровь» — деньги, который убийца должен был заплатить семье убитого им человека. Выкуп за кровь практиковался с незапамятных времен, оправдывая и узаконивая убийство.

Утро было холодным, а она не надела плащ. Поеживаясь, она остановилась на палубе и сразу заметила Лэма. Он стоял на полубаке, глядя на восходящее кроваво-красное солнце. Он был без плаща, только в полотняной рубахе и высоких сапогах, и его великолепная фигура четко вырисовывалась на фоне неба, освещенного теплым мягким сиянием зари. В оранжевом свете его волосы горели золотом, а от вида чеканного профиля она затаила дыхание.

Она пыталась не обращать внимания на вдруг охватившее все ее тело томление.

Катарина быстро отвернулась с ощущением беспомощности и отчаяния. После того как он прошлой ночью ушел из каюты — от нее, — она только и думала о нем, о его теле, его прикосновениях. Это были бесстыдные мысли — она сама была бесстыдна.

Но он не желал ее с той же силой, с какой она желала его, иначе почему же он не пришел к ней прошлой ночью или даже днем?

Катарина на мгновение закрыла глаза, исполнив шись глубокой печали. Теперь у нее не было другого выбора, кроме как признать всю силу своей страсти к нему, к человеку, которого она презирала, которого никогда не могла бы уважать, который сделал грабеж и убийство своей профессией. Она не могла ему противостоять, хуже того, она страстно его желала. А теперь она была его пленницей. Он станет пользоваться ею, когда сочтет нужным, и ей это доставит наслаждение, хотя она — жена другого, а ее сопротивление будет только притворством. И это будет продолжаться до тех пор, пока она ему не надоест. Тогда он отпустит ее.

Но тогда, конечно, ей будет некуда деваться. Кому нужна пиратская девка? Хоук с ней разведется, и никто больше не возьмет ее замуж. Катарина подумала, что могла бы отправиться к отцу в Саутуарк, разделить с ним его заточение. А может, он тоже откажется от нее?

Катарина прикусила губу, вспомнив, что когда-то Лэм просил ее стать его женой. Но почему-то вышло так, что она стала его шлюхой, игрушкой в его руках.

Это мой дом, — сказал подошедший сзади Лэм. Катарина чуть не подскочила — она не слышала его приближения. Она не могла оторвать взгляда от его потемневших серых глаз. Она заставила себя отвернуться, но успела заметить обросший щетиной подбородок и четко очерченную линию рта.

Остро ощущая его близость, чувствуя, что стоит ей чуть шевельнуться, и она коснется его, Катарина крепко сцепила руки, чтобы они не дрожали.

Остров Эйрик. Ги мне сказал. — Она старалась не смотреть на него, потому что воспоминания о той ночи не давали ей покоя. — Надеюсь, не вы его так назвали?

— Я.Она вздрогнула и заглянула ему в глаза.

Почему?

Он пожал плечами:

Разве не ясно? Я зарабатываю себе на жизнь кровопролитием и все же пока не заплатил никому ни единого пенни за эту кровь.

Катарина глубоко вздохнула. В его глазах она заметила печаль, но это, конечно, был обман зрения из-за игры света и тени на горизонте. Она повернулась в сторону багрового солнца, щурясь, пытаясь сквозь слепящие лучи разглядеть остров.

Ее ждало разочарование. Остров оказался просто нагромождением утесов, светившихся призрачным красноватым светом сквозь окутывающую их утреннюю дымку. Он выглядел именно так, как должно было выглядеть убежище пирата. Казалось, на нём не могла существовать никакая жизнь. Катарина только собралась это сказать, как заметила высоко на скале старинный каменный замок.

Здесь есть трава? Или деревья?

На южной оконечности находится лес, в котором полно дичи, — ответил Лэм, — но охота запрещена.

Она резко повернула голову и вопросительно посмотрела на него.

— Я не разрешаю стрелять дичь. Все припасы доставляются морем из Белфаста.

— Почему вы живете здесь? — спросила Катарина. — В таком Богом забытом месте?

— А где бы вы хотели, чтобы я жил? — спросил он, глядя ей в глаза.

На мгновение Катарина позабыла, кто он и чем занимается. Не найдясь с ответом, она отвернулась и стала наблюдать за восходом солнца, поднимающегося из холодных серых вод среди клочьев тумана.

На пороге главного холла Катарина остановилась. Лэм обменялся несколькими словами со слугой, и в дальнем конце холла она увидела других слуг, мужчин и женщин, теснившихся у входа в кухню. Холл был темным, холодным и наверняка очень старым. Перед высадкой на остров ей дали плащ, в который она теперь куталась, оглядываясь по сторонам.

Она сама не знала, что ожидала увидеть, но уж точно не такое сырое, холодное и мрачное помещение. Она выросла в Эскетоне, который, хотя и тоже являлся средневековым замком, был роскошно обставлен, светел и жизнерадостен. Катарина никак не могла понять, почему Лэм сделал это место своим домом. В его каюте на корабле царила роскошь — начиная от резных панелей на стенах и кончая серебряным ночным горшком, но здесь это огромное помещение было почти пустым.

Слуга поворошил поленья в большом очаге, и Катарина подошла поближе к огню. Кроме древнего стола на козлах, скамей, двух стульев и изрезанного сервировочного столика в комнате не было никакой мебели. На стене одиноко висел выцветший гобелен. Ветер завывал непрерывно, потому что замок стоял на самой верхней точке острова. Катарина чувствовала гулявший по холлу сквозняк. Невозможно было представить, что кто-то мог жить здесь зимой. Она подумала, что, возможно, в этом месте вообще не бывает лета, не бывает солнечных дней.

Как всегда, она почувствовала, а не услышала, что к ней подошел Лэм.

Я покажу вам нашу комнату наверху.

Ей нисколько не понравилось слово «наша».

Вы получили, что хотели. Почему бы вам теперь не освободить меня и не покончить с этим?

Он посмотрел ей в глаза, потом перевел взгляд на дрожащие губы.

Я вовсе не получил он вас того, что мне хочется, Катарина. — Он резко отвернулся и быстро вышел.

Катарину пробрал озноб. Она последовала за ним, разрываясь между нерешительностью и любопытством, пытаясь понять, что значили его слова. Он отнял ее невинность. Что еще у нее оставалось?

Ей невольно представились бесконечные жаркие ночи, полные взаимной страсти.

На третьем этаже было всего две комнаты. Очевидно, со времени сооружения замка он никогда не достраивался. Лэм толкнул тяжелую шероховатую дубовую дверь и, пригнувшись, вошел внутрь. Катарина увидела большую кровать без балдахина, укрытую шкурами. Окна были затянуты промасленной кожей, и в комнате стояла полутьма. Лэм зажег каганец. Катарина совершенно расстроилась. В каюте пол устилали десятки великолепных шкур, и, хотя она была привычна к камышовым циновкам, за последние два дня ей стало нравиться ощущение меха под ногами. Почему здесь не было ни одного коврика? Почему здесь нет ни стола, ни кресла? Здесь не было ничего, кроме сундука у изножия кровати, ночного горшка и громадного очага. Судя по книгам в каюте, она решила, что он любит читать, но в этой комнате не было ни единого тома.

На корабле мне больше нравится, — неожиданно для себя сказала Катарина. Почему-то ее рассердила эта комната — и этот замок.

Лэм установил каганец на место и взглянул на нее.

Мне тоже. — Он подошел к очагу и зажег растопку, потом подсунул горящие прутья под толстые сухие поленья. Пламя сразу охватило их.

Она смотрела на широкую спину Лэма. Под тончайшим полотном рубашки можно было различить вырисовывающиеся при малейшем движении мышцы. Он еще не поднялся с колен, и ее взгляд опустился ниже, на крепкие мощные ягодицы. Она резко отвернулась.

— Когда я вам надоем? — Даже для ее собственных ушей ее голос звучал неестественно.

— Этого никогда не случится, Кэти.

Быстро повернувшись, она уставилась на него широко раскрытыми глазами. Его лицо застыло от напряжения, и воздух в комнате тоже словно застыл. Что он имеет в виду?

Лэм бросил на Катарину пронизывающий взгляд, исполненный обещания, которое она боялась понять, и вышел из комнаты. Катарина смотрела ему вслед, пока не осознала, что осталась одна. Тяжелая дубовая дверь закрылась.

В полном изнеможении она опустилась на кровать, вся дрожа. Не может быть, чтобы он говорил искренне. Но Катарина вспомнила его глаза, выражение лица, его позу и решила, что он говорил то, что думал.

И ей представился разъяренный Джон Хоук.

Если бы только ей удалось бежать. Она должна бежать.

Она видела небольшой городок, приютившийся ниже замка, рядом с гаванью. Лэм объяснил, что там живут его люди с женами и детьми. Судя по тому, что успела заметить Катарина, поселок почти ничем не отличался от любого другого поселка. Дома были каменные, с крытыми камышом крышами, но яркие цветы украшали почти каждый дворик, и она даже видела за одним из заборов английские розы. Она также заметила шпиль с венчающим его крестом — странное и удивительное зрелище, учитывая то, что эти люди были отнюдь не благочестивы.

Катарина облизнула сухие губы, задумавшись, хватит ли у нее духу одной спуститься туда. Она вспомнила сонный, мирно выглядевший поселок, и подумала о людях Лэма. Она жила среди пиратов последние два дня и те несколько дней зимой, когда он похитил ее в первый раз, и не могла вспомнить за все это время ни малейшего намека на непочтительность. Скорее наоборот. Лэм О'Нил как будто пользовался необычным авторитетом — его люди без малейшего раздумья спешили исполнять его приказы. И Катарина никогда не видела и не слышала, чтобы на корабле использовались плети. Как же тогда он управлял своим сбродом?

Катарина не знала, что на это ответить, и у нее оставался только один жгучий вопрос. Если она спустится в поселок, сможет ли она найти или подкупить сообщника, который поспособствовал бы ее побегу? Ее охватило возбуждение.

О чем вы мечтаете, Катарина? Может, вы сохнете от тоски по Хоуку?

Катарина вскочила на ноги.

Почему вы все время подкрадываетесь ко мне? Он коротко, невесело улыбнулся.

Нет. Я ни к кому не подкрадываюсь в моем собственном доме. Просто вы чересчур глубоко задумались.

Катарина увидела в его руках небольшую шкатулку, в каких дамы держат перчатки или драгоценности. Она вопросительно подняла на него глаза.

Он как будто колебался, потом, словно вдруг решившись, быстро подошел к ней и подал ей шкатулку.

Это для вас.

Ей не хотелось принимать подарок, и в то же время она сгорала от любопытства. Катарина постаралась собрать разбегавшиеся мысли.

— Это что?

— Подарок.

Гордость в ней одержала верх над женским тщеславием, и она оттолкнула шкатулку.

— Мне ничего не нужно.

— Почему?

— Я вам не шлюха, которую можно купить безделушками.

— Вы, а не я, все время пользуетесь этим отвратительным словом. — Его ноздри раздулись.

Она стояла перед ним, уперев кулаки в бока.

Неважно, каким словом я пользуюсь, но так оно и есть. Вы сделали меня своей шлюхой, и я отказываюсь получать плату за то, что вы мною пользуетесь.

— Я вовсе не пытался заплатить за то, что вы переспали со мной, Катарина.

— Значит, вы решили возместить мою невинность. — Она проглотила ком в горле, чувствуя не только гнев, но и печаль. Он мог говорить что угодно, но факт оставался фактом. Он хотел оплачивать те часы, в которые она согревала его постель. Она почувствовала себя совсем ничтожной.

— Нет. — Он энергично качнул головой. — Я хочу дарить вам красивые вещи, Катарина. Хочу делиться с вами своим богатством, всем, что у меня есть. Почему вы отказываетесь?

— Я не продаюсь. А вы пытаетесь купить меня! — обвиняющим тоном сказала она.

Внезапно он схватил ее подбородок, поворачивая к себе.

Почему бы вам не позволить мне облегчить мою совесть? — воскликнул он.

Ей удалось вырваться лишь потому, что он сам отпустил ее.

У вас нет совести. Имей вы хоть каплю стыда, вы не убивали бы ни в чем не повинных мужчин и не похищали бы женщин.

— Вы совершенно правы. — В мгновение ока он притянул ее к себе.

— Я не собираюсь больше быть вашей шлюхой! — выкрикнула Катарина. В этот момент она верила своим словам, будучи разозленной на него за то, что он силой удерживал ее, и еще больше на себя, на свое нетерпеливо трепещущее тело. Ей надо совладать с собой, не то это плохо кончится.

— Вы ею никогда не были, — сказал он, сверкая глазами. — И никогда не будете. — Он запустил пальцы в волосы на ее затылке и оттянул ей голову назад. — Мне надо от вас гораздо больше, чем просто пользоваться вашим телом, Катарина.

И Катарина вся напряглась, готовая ни за что не поддаваться ему.